Текст книги "Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются"
Автор книги: Мария Вересень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)
Мы резво побежали в указанную сторону.
– Потом туда. – Алия указала на темный переулок, мы вприпрыжку галопировали в том направлении, остановились посреди переулка, выжидающе глядя на подругу. – Ну все, тут нас чуть не чпокнули! – хлопнув себя по ляжкам, хохотнула лаквиллка. Я со стоном села на мостовую, ноги уже не держали.
– Меня мутит, – вякнула вдруг Лейя и поспешно склонилась над сточной канавой.
– Нет! – в один голос закричали мы с Алией, но было поздно.
Хмельная мавка наклонилась вместе с бочонком.
– Песья отрыжка! – взревела Алия, наклоняясь над стоком. – Упустили!
– Я нечаянно! – залилась слезами Лейя, я только рукой махнула:
– Прав был Аэрон, не надо было сюда ходить! – Спиртное выветривалось из головы с поразительной скоростью, выталкиваемое страхом расплаты. Я окинула взглядом канаву: длинная.
– Я иду в конец стока, а вы к началу, и погоним его друг на друга, – вынесла решение Алия. – Может, не успел далеко уплыть.
Пришлось лезть в сточные воды, которые стремительно приобретали запах ядреного самогона, – змий старался вовсю.
– Лови его! – Алия плюхнулась животом в канаву, мы с Лейей, растопырив под водой руки, пошли ей навстречу, отталкивая картофельную кожуру и прочие специи помойки.
– Есть! – взвизгнула мавка, вытаскивая за хвост змия и засовывая его в бочку.
– Фу! – выдохнула я, выжимая платье.
От ароматов, исходящих от одежды, мутило. Алия вытирала лицо рукавом и сыпала проклятиями, оплакивая свою рубаху и сапоги.
– Ванны принимаете?! – послышался мужской басок, и рядом с нами материализовался высокий детина. С неудовольствием я узнала в нем знакомца еще с прошлого посещения города.
– Какая встреча! – пропела я, наступая на него.
Парень вылупил на меня глаза, узнал и тихонечко так завыл. Алия перестала браниться и, похоже, тоже его вспомнила.
– А-а, так это тот песий выродок, который нам в тот раз такое смачное гуляние испортил?! – закатывая мокрые рукава, поинтересовалась она у меня. – Сейчас мы тебя мордой в канаву помакаем, чтобы лапы свои кобелиные не распускал!
Лейя сузила глаза и, выставив бочонок перед собой, медленно стала приближаться.
Алия, утробно взрыкнув, прыгнула на парня и вцепилась ему зубами в плечо. Детина посмотрел на болтающуюся на нем девицу с недоумением матерого волка, на которого бросился лязгающий зубами заяц, и нерешительно вякнул, пытаясь отодрать лаквиллку. Лейя аккуратно поставила бочонок на мостовую и, сжав кулачки, принялась вокруг него скакать, махая кулаками перед его носом и пыхтя, как еж. Парень стал отступать вместе с вцепившейся ему в плечо Алией. Я посчитала момент удобным, испустила боевой клич, вспрыгнула ему сзади на спину и вцепилась в волосы. Детина заорал, завертелся, я и Лейя с удовольствием ему подпели, Алия выгрызла в рубахе дыру и добралась до тела.
– Дуры полоумные! – орал на всю улицу истязаемый. Что с нами делать, он, видимо, не знал, поэтому пытался одновременно оторвать вгрызшуюся Алию, стряхнуть меня и не попасть под кулачок Лейи. Крутясь, как ветряная мельница, он рухнул вместе с нами прямо в канаву.
– Жри дерьмо! – орала Алия, сидя верхом на лежащем и отплевывающемся детине, я и Лейя тоже громко скандировали эту фразу, сопровождая каждый вопль маканием головы жертвы в сточные воды.
– Нюхай ромашки, кушай какашки, и все будет хо-ро-шо! выкрикивала только что придуманную песенку Лейя.
– А-а-а! – голосил здоровяк, не желая никоим образом макаться в малосимпатичные помои.
– Ишь, харю-то наел, – почему-то обиделась я и, решительно поменяв тактику по уничижению врага, принялась отплясывать на нем дикий танец поскакун.
Этого гад не ожидал, а может, гвоздь из подошвы вылез, но стоило мне его как следует припечатать, как он тут же рухнул, изобразив волнение на реке Сивуха. Я оскользнулась на его крутых плечах и ухнула в канаву.
– Лови их! – закричала Лейя. Алия по простоте душевной ухватила меня за волосы, и я увидела небо в алмазах. Даже слезы брызнули от излишка чувств.
Пока я отмахивалась от подруг, пока карабкалась по детине на берег, рядом с нами образовался спитого вида старичок из тех, которым делать нечего. Глазки у него были живые и масленые, как у хорька в курятнике.
– От веселимся! От я понимаю! – обрадовался он и недоуменно повел носом. Знакомый запах будоражил кровь, вот только удивляло место, хотя чего в жизни не бывает, если невтерпеж.
– Вали отсюда, дед, – нехорошо так, неуважительно послала деда Алия, нисколько, впрочем, его не смутив.
– У-у-ф! – вынырнуло из пучин наше чудовище. Мы все втроем повисли на его плечах. Но парень точно озверел и начал биться, оглашая жутким ревом переулок.
– Э-эх! – вопил он, а сообразительная Лейя подставляла «хорошо». И понеслось:
– Ох, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!
– А чегой-то? – заинтересовался дед.
– Нечисть! – успел выкрикнуть поганец и ушел с головой в помои, пуская пузыри и со страшным хлюпом всасывая жижу.
– Нечисть воду в самогон превратила, – нашлась я. – Он сам пить не решался, вот и попросил нас помакать.
– Ага! – затрясла патлами Лейя, разевая в искренней дурацкой улыбке рот. – Стремно, говорит, мне, добру молодцу, лакать из канавы аки свинье. Но удержу нету, говорит, помру, если не выпью.
– А мы че? – внесла свою лепту отдувающаяся Алия. – Мы завсегда знакомцам помогаем. – И так налегла, что вражина чуть не потонул совсем.
– А чего ж стесняться-то, ежели… – Дедок робко макнул пальчик в канаву. Лизнул с видом главного княжьего кухаря, оценивающего сомнительные постряпушки, и вдруг, охнув, пал, как в живот пнутый, на четвереньки и начал судорожно, по-собачьи лакать из канавы. Спохватился, подскочив, крутнулся, словно шилом ткнутый, и что-то радостно и невозможно громко для его тщедушного сухого тела закричал.
– А драпать все ж таки придется. – Алия с видом победителя пнула парня в бок, потом не удержалась и попрыгала на нем немного. Детина послушно похрюкал. Лейе понравилось, и она тоже чуть попрыгала. И только я, как самая умная, заметила, что он так и лежит, болезный, головой в канаве.
– Захлебнется еще, станет упырем, – посочувствовала я горожанам, вытягивая его за ногу. Детина отбивался, что-то неразборчиво мычал и упорно стремился обратно в канаву.
Стоило нам отойти шагов на двадцать, как у канавы стало жутко людно. Расхристанное мужичье с различной тарой, как завороженное, стояло, глядя то на невменяемого нашего врага, то на азартно пьющего из канализации дедка. Над улицей неслось «Эх, хорошо! Ух, хорошо! Ых, и все равно хорошо!»
Феофилакт Транквиллинович брезгливо взирал на радостно галдящих жителей Вежа, которые с упоением осушали сток для помоев.
– Отгребай отбросы! – слышались деловитые указания, хотя самые сообразительные кожуру и остатки подгнивших овощей тоже не оставляли без внимания, собирали в пригоршни и отжимали над заранее приготовленной тарой.
Маг выбрался из этой сутолоки, усмехнулся, взлохматив пятерней угольно-черные волосы, и изрек:
– Это не магия.
Вениамин Вульфович вынырнул из-за угла вместе со страшного вида мужиком, повел носом и полувопросил:
– Самогон?
– Он самый.
– Чего это они?! – выпучил глаза спутник Вульфыча, услышав, как скребут по камню ведра.
– Это один из обозников, – представил его Вульфыч. – Я попросил его вам лично рассказать об упыре.
– Об упыре?! – встрепенулся директор. Он оглянулся на канаву и предложил, искривив презрительно губы: – Отойдем в сторону.
Они свернули на соседнюю улицу, остановились и уставились на обозника. Тот, несколько смущенный таким неподдельным вниманием, забормотал:
– Ну в Вежицах… Когда уже подъезжали… Выскочила ну чисто под копыта пацанка. Ревет, дяденьки, помогите, ну, мы ее в телегу посадили, а там за ней упырь бежит, крыльями машет. Страшный, ужасть! Патлы белые и к нам приглядывается, где бы ухватить половчее. Ну струхнули мы, молитву Хорсу прочитали, он и сгинул. Девчонку до Вежа подбросили, а потом вся эта волокита с бирками началась…
– Девочка куда направлялась? – спросил маг.
– К тетке. Только где она, эта тетка, живет, не ведаю, пацанка-то всю дорогу в отключке пролежала, напугалась шибко.
– Вы не могли бы вспомнить, как выглядела девочка? – спросил Феофилакт Транквиллинович.
– Да я уже и не помню, рыженькая, невысокая, по грудь мне будет… – Обозник почесал затылок.
– За то, что согласились с нами побеседовать, спасибо, – проговорил наставник. – Не смеем больше задерживать.
Обозник попрощался и тяжелыми шагами отправился вдоль улицы.
– Ну что я могу сказать? – развел руками наставник. – Практика закончилась, и эти четверо снова вместе. Я не сомневаюсь, что этой девочкой была госпожа Верея, а гнал ее господин Аэрон. Бирки у них, скорее всего, остались после прошлого посещения этого города. Видимо, они решили-таки отомстить городским властям.
– Но ждать ради этого почти полгода?! – с сомнением покачал головой Вульфыч. – Я боюсь, что вся эта история с бирками имеет еще какой-то смысл.
– А зеленый змий все еще у вас? – неожиданно спросил маг, обращаясь к директору.
– Он в моем кабинете. Доступ туда для учеников Школы закрыт.
– А для госпожи Вереи? – прищурил один глаз маг.
– Нет… Она не посмеет… – Феофилакт Транквиллинович нахмурился, скрипнул зубами и тихо произнес: – Убью!
– Может, это лишь наши домыслы? – неуверенно проговорил Вульфыч, но наставник уже скрылся за облаком огненных брызг и взмыл в ночное небо.
– Я учителей телепортирую, – провожая взглядом удаляющийся огненный болид, сказал маг.
– Наш малыш замарался. – Лейя щекотала змея, а тот старался спрятаться от назойливой, испытывающей прилив материнских чувств мавки на самом дне бочонка. – Надо его помыть.
К слову сказать, Лейя уговаривала привести змеюку в надлежащий вид всю дорогу.
– Нельзя же вернуть его директору в таком непотребном виде!
– Лейя всплеснула рукой, вторая конечность всецело была занята бочонком со змием.
– Ну вымой его! – в сердцах рявкнула Алия. – Макни вон в речку!
– Может, не надо? – робко высказала свое мнение я, но мавка уже вприпрыжку бежала к речке, жижа из бочонка выплескивалась наружу, змей от негромких стонов перешел на ультразвук. Мавка остановилась на берегу, сунула руку в спиртовую гадость, вытащила упирающегося змия, погрозила ему пальчиком и сунула в волны реки. Через минуту, за которую мы успели приблизиться к реке, Лейя приглушенно пискнула и выдернула руку из воды.
– Он меня укусил! – с недоумением пролепетала она.
– Где змеюка? – шепотом поинтересовалась Я. – Где этот чертов змий? – Моему рыку мог бы позавидовать медведь, проснувшийся среди зимы и обнаруживший, что жрать практически нечего. Лейя попятилась в воду.
– Упустила, жабовна?! – Алия, подскочив к мавке, стала трясти ее за плечи. – Да… нас… за то, что всех речных… в лягух заспиртованных!
Я запуталась в ее возвышенных высказываниях, а Лейя стала бледно-зелененькой, вырвалась из скрюченных в судороге пальцев лаквиллки, присела на корточки, опустила руку в воду и нерешительно позвала:
– Кыс-кысь-кысь, иди сюда, змеюшечка!
– Как же, променяет он целую реку на бочонок с помоями!
Я представила самогонную речку, валяющихся на бережку заспиртованных рыб и русалок и нас, приколоченных на воротах Школы, мертвеньких и с надписями на груди «Враги народа». Алия, видимо, тоже отсутствием воображения не страдала, потому что как-то дико посмотрела на воду, обмакнула в реку палец, облизала и повелела мавке:
– Лезь в… иди к этому… змия нам!
– Лезь в воду, иди на поклон к водяному, проси, нет, требуй вернуть змия или… Ну сама придумаешь! – перевела я Лейе. – Или… – Я выразительно тряхнула руками, а Алия не спеша стала закатывать рукава.
Мавка пискнула и буквально выскочила из одежды.
– Лишь бы не окоченела, водица уж больно холодная, – попереживала я за подругу.
– Ничего, если змия вернет, то растереть и напоить будет чем!
– Алия села на пробивающуюся травку.
От тоски мы провыли очередной куплет про незамужнюю девку и беременную свинью.
Лейя вышла из речных волн как божество этой речушки, вся в нитках жемчуга, с ракушечными бусами, одной рукой она держала за хвосты несколько огромных лещей, а другой сжимала большую раковину с бьющимся в истерике змием, стоны и плач которого разносились далеко окрест.
– Вот это я понимаю! – радостно закричала Алия. – Хорошая из тебя получилась засланка!
Лейя, клацая зубами, натягивала одежду, слово «засланка» ей не очень понравилось, но спорить мавка не стала. Я вывалила змия из раковины в бочонок со свежей водой и подозрительно покосилась на Лейю:
– С чего это они тебя так одарили? Лейя загадочно улыбнулась:
– Подход нашла.
Теперь, когда змий снова был у нас, веселое настроение вернулось, и на мосту мы станцевали танец, сами себе подпевая и не забывая взбадриваться из бочонка. В самый разгар пляски в небесах пронеслось что-то яркое и сверкающее. Лейя, задрав голову вверх и опершись на хлипкие перильца, скороговоркой зашептала:
– Звездочка, звездочка, пошли мне богатого жениха!
– А мне меч покруче! – Алия попробовала вспрыгнуть на перила, дабы падающая звезда смогла ее получше расслышать, но перила не вынесли веса ее крепкого тела и лаквиллка чуть не полетела в воду.
– А мне помоги не вылететь из этой Школы. – Я попрыгала на месте, тряся рыбинами.
К тому времени как мы подошли к Школе, рыба благополучно сдохла.
Аэрон встретил нас на крыльце.
– Вы где были? – прошипел он и, оглядев нас, с недоумением воззрился на безвольно висящих лещей. – Рыбачили, что ли?
– Мы в Веж ходили, – сказала Лейя, повиснув у него на шее и обдав винными парами. Аэрон с минуту переваривал услышанное, потом повернулся ко мне: – Куда еще влезли?
Вместо ответа мы запели.
– Со вьюном я хожу, с золотым я хожу, я не знаю, куда вьюн положить. Положу я вьюн на правое плечо, а со правого на лево положу… – вели мы вокруг него хоровод, используя вместо вьюна все ту же не вынесшую истязаний рыбу. Вампир смотрел на нас, смотрел, а потом захохотал, встряхивая волосами:
– Ох, дуры, мать вашу! Змия идите возвращайте, пока учителя не вернулись.
Мы, сделав еще круг, вошли в Школу. В столовой царила тишина, зато из жилого крыла доносились звуки бесшабашного веселья.
– Руку правую вперед, – командовала Лейя, напевая песню, я и Алия беспрекословно выполняли, махая рыбой во все стороны. Вытанцовывали мы уже около кабинета директора. – А потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти!
Я, кляня себя за то, что не оставила дверь в кабинет открытой, снова приложил а руки, на время отрываясь от танца, открыла створку.
– Ногу левую вперед, – продолжала Лейя, мы вытянули ноги в темный проем, – а потом ее назад, а потом опять вперед и немного Потрясти… – Мы, сделав шаг в кабинет, послушно выставили ноги вперед и, смеясь, подрыгали ими.
– Ухо левое вперед, а потом его назад, а потом опять вперед и немного потрясти, – донеслось из глубины помещения.
Все крутнулось как на карусели. Я ухватилась за окаменевшую Алию, а шмякнувшаяся на пол Лейя попыталась встать, цепляясь за подол моего платья, но упорно продолжая петь.
– Попу двигаем вперед, а потом ее назад, а потом опять вперед и немного потрясти.
Ее пение нарушил странный скрип, будто по директорскому полированному столу за хвост тащили упирающегося толстомордого котяру.
Я выглянула из подмышки Алии и поняла, как это люди каменеют заживо.
Обычно карие и исполненные терпеливой мудрости глаза директора багрово полыхали, левый глаз нервно дергался, а лицо наливалось яростным свекольным цветом.
На столе стоял пустой бочонок змия, раскрытый тайный ход зиял, как оскверненная могила, и как-то сразу же стало ясно, что если бы не стружка, которую директор тонким слоем медленно, с каким-то непонятным и болезненным наслаждением снимал со стола когтями, нам всем не поздоровилось бы.
– Фио… фифила-акт, – радостно вывела начало новой песни Лейя, не понимая, видимо, что перед ней не плод воображения. И, словно перетянутые струны, наш директор лопнул.
– ВО-ОН!!! – Вздрогнули от ужаса испуганные стены.
Мы с Алией стояли, и нам было проще. Я сиганула так, что, вылетев из кабинета, грохнулась о стену и от удара снова полетела в кабинет, сбив Лейю, зажимающую в тощем кулачке испуганного змия. Наверно, мавка так пыталась откупиться от страшного дракона, в которого вдруг превратился наш директор, во всяком случае, я сразу поняла, что значит Огнезмий.
Ядреный самогон, в который превратилась речная водичка, плеснул на жарко пылающего Вука. В кабинете полыхнуло синим. Нас швырнуло на пол, обдавая жаром, а я завороженно смотрела, как маленький, безобидно-трепетный и почти любимый змееныш выскальзывает из пальцев мавки и, распластав зеленые крылышки, влетает в облако огня.
– Он же из спирта! – заорала Алия, хватая нас за шкирки и одним рывком выбрасывая с этажа.
На этот раз бабахнуло так сильно, что с треском вылетели окна, посрывало двери и стены дали трещину на всю длину.
– Вот и тетка Акулина так же папкиного кокнула, – тяжело дыша, проговорила Алия, поднимаясь.
На полу белым снегом лежала штукатурка, и медленно, печально падала, кружилась сажа. По всей Школе стояла странная пугающая тишина.
Набравшись смелости, мы заглянули-таки в кабинет.
Среди руин стоял с закрытыми глазами покрытый сажею директор и казался древней статуей, олицетворяющей не то горе, не то смирение, не то императора Кассу-детоубийцу.
Через два дня, вытянувшись в струнку, во всяком случае я, мы стояли перед учительским и воспитательским составом и с замиранием сердца ждали при говора.
Единственная причина, по которой нас не разорвали в клочья, в порошок не стерли и не развеяли по ветру сразу, заключалась, видимо, в том, что наш директор надеялся на показательную казнь. Но сразу не сумел набрать и дюжины не пьяных в стельку зрителей.
Выстроив наутро перед собою похмельных, опухших, трясущихся и синюшных школяров, он, грозно сведя брови, показал нам всем кулак, сказал: «Ужо я вам!» – и велел готовиться.
Два дня мы провели как в навьем царстве, метаясь между ужасом отчаяния и желанием покончить с жизнью. Зеленая от пережитого мавка свила себе гнездо в уборной и если не блевала, то горько плакала и пела жалостливые песни. Я тише мыши просидела за кроватью все это время, не поддаваясь на уговоры Алии набить архивным золотом карманы и бежать куда глаза глядят. Время от времени к нам в комнату врывался Аэрон, вопя как полоумный и вырывая волосы на голове: «Зачем вы мужика топили в нужнике?!», «Как вы полгорода споили?!», «Кто водяного за бороду таскал, грозя заспиртовать, как лягву?!», «Какого фига вы крушили кабинет директора?!», «Bam жить спокойно надоело, да?» Под конец он пришел весь расхристанный, бледный и помятый и заявил с порога, что совет Школы отстоял нас, дурищ.
– Никаких пыток, только чик, и все, – сказал он.
Лейя с деревянным стуком брякнулась на пол, Алия схватилась за голову и зарыдала басом. Вампир попятился, захлопнул дверь и лишь оттуда вякнул, что это шутка. Драку с последующим топтанием дружка ногами прекратил Вениамин Вульфович. С каким-то изуверским наслаждением выкрутив уши мне и Алии, он повел нас на Школьный двор, где дожидались ученики и преподаватели Школы Архона полным составом.
Суть короткой, но пламенной речи Феофилакта Транквиллиновича сводилась к тому, какие мы недисциплинированные и как ему тяжело работать с такими несознательными личностями, как мы. Все учителя и воспитатели были полностью с ним согласны и с удовольствием напомнили нам все наши прегрешения за прошедший год. Лейя на каждое обвинение отзывалась бурными рыданиями и теперь, когда основной резерв слез был исчерпан, тихо поскуливала, шмыгая распухшим красным носом.
– Ну что ж, коллеги, я думаю, мы можем приступить к объявлению наказания за проступки.
Все согласно закивали головами. Лейя снова зашлась в рыданиях, я делала вид, что мне абсолютно все равно, Алия жевала жвачку.
– Наступают летние каникулы, – начал Феофилакт Транквиллинович. – И нам бы хотелось, чтобы вы провели их с пользой. Вам оказана честь стать хранительницами покоя Упырского кладбища.
Лейя перестала рыдать и попробовала упасть на колени, но мы ее поддержали под локотки. Тогда противная мавка обвисла, как мешок с соломой, и нам пришлось поднапрячься, чтобы не упасть вместе с ней. Со стороны казалось, что от суровости приговора мы сбились в кучку и еле держимся на ногах от ужаса. Учителя были довольны эффектом.
– Нынешний хранитель кладбища уже десять лет не был в отпуске. Мы думаем, что троим ничем не обремененным девушкам, здоровым и энергичным, не составит труда поддерживать порядок в означенном месте. Поэтому один месяц вы проведете в Малых Упырях. К тому же кладбище нужно охранять только ночью, а днем вы будете совершенно свободны. Так что, как вы видите, это довольно мягкое наказание. У вас, Алия, будет прекрасная возможность поупражняться в боевых приемах, Верея сможет поработать над совершенствованием магических способностей, а Лейя поучится усмирять желания плоти.
– Подумаешь, один месяц на кладбище. Да насколько я знаю, кладбище самое спокойное место, – оптимистично заявила Алия, собирая вещи.
– Девочки, – хриплым голосом сообщила Лейя – я открою вам секрет…
Мы выжидающе уставились на нее.
– Я до смерти боюсь покойников, – убитым голосом оповестила мавка и снова ударилась в слезы.
Мы с Алией изумленно переглянулись.
– Но, Лейя, а как же утопленники, из нас троих ты должна быть самой спокойной на этот счет.
– Утопленники – это совсем другое дело, – сказала Лейя. – А вот покойников Я ужасно боюсь!
– Лейя, покойники будут спокойно лежать в своих могилках, ты даже не увидишь их. А кладбище мы будем охранять от вандалов или от некромантов.
Но все наши увещевания не произвели на Лейю никакого эффекта. Она продолжала жаловаться и сидя на телеге, на которой нас согласился подбросить до кладбища мужик из деревни. Пегая кобылка неспешно перебирала ногами по заросшей травой дороге. Судя по сочному цвету травки в неглубоких колеях, пользовались этой дорогой крайне редко.
– Ну и зачем вы на Упырское кладбище подались? – спросил черноволосый мужик; под носом у него угрожающе топорщились черные усы с тонкими ниточками седины, взгляд цепкий, проникающий, казалось, в самую душу. – Там уж, почитай, лет десять никого не хоронят.
– Мы временно хранительницами назначены, – неохотно ответила Алия.
– Ой, – весело хохотнул мужик, хлопнув себя по ляжкам. – Нечисть нечисть едет охранять!
– С чего это вы взяли, что мы нечисть? – поинтересовалась я, не понравилась мне его осведомленность.
– Ну к тебе это не относится, – криво усмехнулся мужик. А эти, – он дернул плечом в сторону подруг, – та, которая позеленее, стало быть, мавка будет, а вторая, ишь, как носом ведет да глазами зыркает, оборотень поди.
Алия, схватившись за нос рукой, про гундосила:
– Не оборотень, а вилколак. – Но в принципе она осталась невозмутимой, а вот Лейя тут же подскочила и тонким голосом взвизгнула:
– И никакая я не зеленая! Это естественный оттенок! В ответ мужик снова хохотнул:
– Я и говорю – нечисть нечисть едет охранять!
– Какую нечисть? – Я с тревогой посмотрела по сторонам и поежилась.
– Дык говорю же, десять лет уже никого не хоронят на этом кладбище, а и раньше-то хоронили по большому счету все злодеев да колдунов всяких. Почитай, всегда дурной славой кладбище это пользовалось.
После этих слов мне и семечки лузгать расхотелось. Ну учителя! Садисты! Воображение так и рисовало картинку: три жалкие хранительницы в серединке, а по кругу кладбищенская нежить с салфетками за воротом, азартно ширкающая ножами по вилкам.
– Предлагаю сбежать, – прошептала Алия, пододвинувшись поближе ко мне.
– Сбежишь тут. – Я многозначительно показала глазами на небо, где в вышине темной точкой кружил сокол. – Тут же доложат, выловят и привезут, только уже на всю Школу и деревню ославят. – И обращаясь уже к мужику: – Зачем же тогда нужны хранители?
– Ну ты смешная, рыжая, а вдруг умруны в деревню соберутся? Вы их за оградку-то и не пустите, – со смехом проговорил мужик, и у меня зародилось подозрение, что он просто нас запугивает, хотя глаза у него были честные-честные.
После таких разговоров установилась гробовая тишина, мы трое усиленно представляли, как не пускаем мертвецов за кладбищенскую ограду. Лейя позеленела еще больше и тоскливо заскулила.
– У нас в деревне хорошо относятся к хранителю, вы днем-то приходите за молоком, за сметанкой, завсегда угостим и с собой дадим, – продолжал веселый селянин.
– Да, у нас работа трудная, молоко за вредность обязательно нужно выдавать, – сказала я. Ну вот, а я-то думала, что после алхимиуса меня уже ничем не напугать.
– Если живы останемся, – оптимистично добавила Алия. Лейя ничего не сказала, только замолчала и неприлично громко икнула.
Вид кладбища, вопреки ожиданиям, не навевал мысли о мучительной кончине. Свежекрашеная оградка радовала глаз, ворота были гостеприимно распахнуты, не хватало только надписи «Добро пожаловать вперед ногами!». Алия присвистнула, оглядывая разнокалиберные статуи у могил; встречались даже трехметровые каменные монстры. Может, безутешные родственники надеялись, что такие тяжеленные памятники благополучно придавят усопшего и не позволят ему выползти обратно?
Хранитель, маленький, старенький и подозрительно пахнущий перегаром, первым делом повел нас знакомить с «достопримечательностями».
– Вот две могилки, – указал он на каменные плиты с памятниками в виде мужчины и женщины.
– А мужик ничего, симпатичный, – заметила Лейя, тыкая пальцем в статую мужчины, изображенного в довольно-таки вызывающей позе. Голова каменного жизнерадостного бородача была покрыта птичьим пометом.
– Тс-с-с! – Хранитель почему-то испуганно оглянулся, мы вместе с ним, моментально вспотев при мысли, что нежить уже полезла.
– Это князь и княгиня. Князь-то еще тот был бабник, все при жизни мечтал от княгини избавиться, она у него дюже ревнива была. Ну и стал подсыпать ей в питье какой-то порошочек, да на беду свою не знал, что она ему в еду тоже что-то добавляет. В один день и того – померли. Причем в мучениях и проклиная друг друга.
– Кошмар. Не ходите, девки, замуж, ничего хорошего, утром встанешь… – завела мрачную песенку Алия. Я шикнула на нее, зная, какими непотребностями песня заканчивается.
Хранитель дробно засмеялся и перешел к следующей могиле с небольшой статуйкой в виде непонятно кого, что-то протягивающего в руке каждому подходящему к месту упокоения.
– Ну здесь колдун, все пытался из дерьма золото делать, вот в дерьме его и утопили обманутые. А это могила младенца. – Славный ангелочек сидел пригорюнившись на каменном столбике.
– Что же делает невинный младенец среди злодеев и колдунов? удивилась я.
– Невинный, как же! Не успел родиться, как всю мать высосал, насмерть.
Меня от таких рассказов замутило, но хранитель Упырского кладбища, видимо, соскучился по собеседникам и останавливаться не собирался.
– Смотрите, тут пустышка! – радостно крикнула Лейя, показывая детскую соску.
– Положь на место! – рявкнул хранитель неожиданно громко, после чего обвел всех троих взглядом, от которого у нас волосы зашевелились на затылке, и пояснил: – Если соска куда пропадет, он такой вой поднимет, что чертям тошно станет. А недавно повадилась какая-то дрянь ее утаскивать, замучился.
Алия, выразительно глядя на меня, покрутила пальцем у виска и щелкнула себя по шее, намекая на запах спиртного.
– Здесь похоронен какой-то маг или колдун. – Хранитель показал на роскошное надгробие и затейливо украшенную плиту. – Самый спокойный среди всех, – голосом няньки, хвастающейся ребенком, добавил он. – Никаких проблем. Ни разу меня не побеспокоил.
– Может, ему неприятно общаться с местным обществом. – Я провела рукой по каменной кромке, испытывая какое-то странное чувство.
– Ну здесь некромант, вызвал какого-то духа, а тому не понравилось, сгрыз беднягу, одни ноги остались, их и захоронили. – Хранитель махнул рукой в сторону следующего ряда. – А вот следующий – проповедник, монах Хорса.
– Кто?! – в голос удивились мы. Хранитель с улыбкой повторил:
– Проповедник, ведь нужен кто-то и мертвым, чтобы укорять их в грехах.
– Правильно, нечего расслабляться! – развеселилась Алия. – Думают, умерли, и все, а тут такой облом!
– Здесь лежит повешенный, – кратко пояснил хранитель, указывая на деревянный крест, и перешел на следующий ряд. Мы с некоторым недоумением взирали на земляной холм, в который уходило что-то вроде деревянного копья.
– Ну чего уставились? – недовольно спросил хранитель. Упырь здесь лежит, поэтому и кол. Хотя толку от него никакого, Так с колом и вылазит.
Лейя, с ужасом глядя на кол, начала пятиться и, споткнувшись, уселась прямо на могильную плиту.
– Экие вы слабонервные, – с укоризной покачал головой сторож. – Прямо к графу на могилку уселась. Граф этот столько жен поменял, жуть. Все искал идеальную. Не нашел.
– За что же его тогда сюда определили? Всю жизнь мучился.
– А после его смерти вскрыли подвал в его доме, а там все его жены в мертвом виде, все двадцать штук.
– Сколько?! Где же он их брал?
– Богатый был и обаятельный, к старости только страшный стал да бородищу отпустил какого-то бесовского цвета. – Мне тут же показалось, что из-под могильной плиты торчит какой-то синий клок волос, я нагнулась и с облегчением поняла, что ошиблась – просто мох.
– А почему тут лошадиный череп висит? – Лейя показывала на следующую могилу, крест на которой венчал лошадиный череп с веревочкой, поддерживавшей нижнюю челюсть.
– А это уж вы у хозяйки спросите, еле-еле уговорили на конский, она все человеческий требовала. Людоедка, что с нее возьмешь. Рядом с ней атаман разбойников лежит, уж больно азартный мужчина был! А браги по бочке за один присест выпивал.
– Ну что ж, – развел руками Хранитель, когда ножки нас уже не несли и мы доковыляли до сторожевой избушки. – Все, что находится под моей опекой, я вам показал. С требованиями ухода и при смотра за этим местом вы, наверное, ознакомлены?
– С какими требованиями? – с нехорошим предчувствием осведомилась я.
Хранитель испустил тяжкий вздох:
– Все приходится делать самому. Заходите в избу. Располагайтесь здесь как вам удобнее. В горнице есть кровать и диван, места хватит. Печь топить умеете. Удобства на улице. – Он махнул рукой в сторону окна, мы с тоской проследили за направлением. – Если надо помыться, то к Геронтию в деревню сходите, его дом крайний. Баня у него добрая.
– Что за Геронтий? – спросила я.
– А тот, что вас привез. Если будут какие вопросы, обращайтесь к нему, поможет.
Мы расселись за столом. Хранитель с кряхтением полез искать охранный свиток.
