Текст книги "Высшее образование для сироты, или родственники прилагаются"
Автор книги: Мария Вересень
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)
Алия отправлялась на сборы и укладывала свой мешок. Лейя жаловалась, что их факультет направляют в «Синюю чашу», к никсам.
– Они такие чопорные и надменные, – вздыхала мавка, – будут преподавать нам этикет и умение вести себя в высшем обществе. Станут задирать нос и намекать, какие мы темные и невежественные.
Я, недовольная разлукой, смотрела на их сборы и тосковала. Я оставалась одна. Вчера Феофилакт Транквиллинович после очередного занятия в лесочке, задумчиво глядя на воронку шагов двадцати в диаметре, «обрадовал» меня, сказав, что весь год лелеял надежду отправить меня на практику в Академию магов. И, не замечая моих расширившихся от ужаса глаз, сообщил, что теперь видит – маги просто не перенесут моего магического таланта, а оплачивать им лечение и восстановление Академии Школе Архона просто слабо. Поэтому практикой моей будет собирание мифов и легенд о Заветном лесе по близлежащим деревенькам.
Я обрадованно закивала головой, пообещав, что раз в три дня обязательно буду появляться в Школе, так как материал буду собирать в гордом одиночестве и наставник будет волноваться.
Мифы и легенды о Заветном лесе пришлось собирать не только на посиделках у старушек и девиц, но и в кабаках, причем в последнем Случае делились намного охотнее и эмоциональнее. К концу третьей недели я не только собрала толстенькую стопку исписанных листов (многие пришлось выкинуть из-за крайне неразборчивого почерка писавшей), хранивших следы условий, в которых были добыты, но и значительно пополнила словарный запас и могла запросто различить восемь сортов самогона. Пару раз я с замиранием сердца замечала знакомую темную личность, но ссылалась на алкогольные пары.
Наставник, видя мое рвение в сборе сведений и по достоинству оценив энтузиазм, хлопнул по столу ладонью и попросил в приказном порядке закончить практику и перейти к систематизации информации и окультуриванию языка мифов, с нажимом уточнив, что заниматься этим нужно в стенах Школы.
Вот тут-то и началось самое тоскливое. Все жительницы этажа проходили практику, поэтому этаж пустовал. Сидеть одной в полной тишине было просто выше моих сил. К тому же многие из собранных мифов были откровенно страшные. К концу второго дня я даже уборной опасалась. К концу третьего дня, вспомнив, как Алия в минуты тоски взвывала, я вышла в темный коридор и выдала вдохновенный вой. Лучше бы я этого не делала, в ответ немедленно кто-то так же тоскливо провыл. Остаток вечера и половину ночи я провела за закрытой на все замки дверью, со сковородой в руках.
Алия и Лейя должны были приехать лишь через четыре дня.
Я посидела за столом, шурша записями, и взгляд остановился на кувшинке. А почему бы и нет? – спросила я себя. Мне ведь сказали – приходи, когда станет потеплее. Я решительно отправилась в учебное крыло, в кабинет директора. Коротко постучала и, услышав разрешение войти, зашла. Директор совсем не по-директорски сидел на краю стола, черные волосы его были всклокочены, а очки возлежали на носу мраморного льва, придавая последнему очень строгий вид.
– Здравствуйте, госпожа Верея. – Феофилакт Транквиллинович соскочил со стола, водрузил очки на свой нос и уставился на меня поверх стекол. Я сразу стала подозревать, что очки Вук Огнезмий носит для придания себе степенного вида. Пробормотав приветствие, я приступила к главному:
– Я хочу попросить разрешения сходить в Заветный лес.
Директор потер подбородок, покачался с носка на пятку и спросил:
– Почему у вас появилось такое желание?
– Ну-у, – я потеребила рукав платья, – меня же приглашали. И хочу сопоставить мифы с правдой.
Наставник расхохотался:
– А вы уверены, что вас пригласили не для того, чтобы совершить какой-нибудь древний кровавый обряд?
Мне такое как-то даже в голову не приходило. Я призадумалась, а Вук Огнезмий продолжал:
– К тому же Древние навряд ли расположены делиться с вами правдивыми событиями, скорей всего вы получите еще такое же количество мифов, только на другой лад.
– Тогда я сравню рассказанное Древними с рассказами людей. Тоже получится очень интересно.
Феофилакт Транквиллинович склонил голову набок и с пониманием спросил:
– Тоска?
– Ага. – Я поморщилась.
– Только подумайте! – восхитился наставник, обращаясь почему-то к портьере, отгораживавшей личные апартаменты от кабинета. Я тоже вперила туда свой взгляд. – У нее тоска! – Феофилакт Транквиллинович всплеснул руками. – Зато я, к вашему сведению, впервые за последние полгода просто отдыхаю, телом и душой. Удивляюсь, как это мне раньше не пришла такая чудесная мысль разделить вашу дружную компанию?
Я вонзила взор в портьеру, ожидая от нее ответа и решая – есть за ней кто-нибудь, и если да, то почему он прячется.
– Хорошо, госпожа Верея, я разрешаю вам сходить в Заветный лес. Дольше трех дней там не задерживаться! – вывел меня из размышлений голос наставника. – Свое цветочное чудо возьмите с собой. – Заметив мой удивленный взгляд, пояснил: – Она выведет вас на нужную дорогу. Не понимаю, как, имея такого надежного проводника, вы в прошлый раз заплутали?
Я выскочила из кабинета и бегом побежала в свою комнату, чтобы успеть собраться и выйти уже сегодня утром.
Кувшинка действительно оказалась замечательным гидом. Стоило лишь немного уклониться в сторону, как она красноречиво намекала, что собирается немедленно сдохнуть – никла и теряла цвет.
– Почему заплутали в прошлый раз? – сказала я кувшинке. Да потому, что ты, дорогая, преспокойно лежала у меня за пазухой! До Заветного леса я добралась в середине дня. Прошмыгнула между частоколом елей и остановилась. Постояла на месте, покрутилась и заорала:
– Карыч, ты где?! Я тебе мяса принесла. – Помолчала и добавила вполголоса: – Баранины.
– Мясо, мясо… – зашептало со всех сторон, и из-за древесных стволов потянулись костлявые конечности. Я взвизгнула и обхватила мешок двумя руками, не желая делиться угощением, приготовленным для Карыча, с кем-то еще.
– Только суньтесь! – пригрозила я, стараясь ·не дрожать коленками. – Карыч, если ты сейчас же не появишься, то я все угощение отдам амба, чтоб они подавились!
– Чего ор-решь? – послышалось недовольное карканье. – Трресни их по гр-рабкам, амба и отстанут. – Карыч как ни в чем не бывало сидел на вершине ели и сверкал лиловыми глазами.
Я размахнулась мешком и шмякнула им по нахальным, противным ручищам. Конечности с недовольным ворчанием исчезли. – Ну чего пр-рипер-рлась?
– В гости, да спросить кое-что надо.
Ворон слетел на землю и подошел ко мне:
– Угощай.
Я вытащила из мешка стеклянную банку, набитую мясом, и протянула ворону.
– Сыр-рое! – удовлетворенно каркнул Страж, закидывая в клюв кусок– Пр-релесть.
– Спасибо, – буркнула я.
– Не ты пр-релесть, а бар-ранина, – тут же парировал Карыч. С мясом он расправился за секунды и, с сожалением посмотрев на пустую банку, произнес: – Спр-рашивай.
Я засунула пустую банку в мешок и произнесла: – Мне Анчутка нужен.
– Иди к озер-ру.
– Одна?! – ужаснулась я, выронив мешок.
– А тебе нужен пр-ровожатый?
– Я боюсь, – честно призналась я, снова хватаясь за мешок.
Ворон удивленно каркнул:
– Чего бояться?! Амба бей по рукам, дойдешь до р-русалки, можешь пр-рисоединиться и хор-роводы поводить, а там до озер-ра кр-рылом подать. Встр-ретишь кар-роканджалов – сунь в морду ихнюю железо, они и отстанут.
Пришлось идти одной. Кувшинка снова взбодрилась и уверенно горела алым цветом. Несколько раз стукала по загребущим ручонкам амба, которые не столько меня пугали, сколько вызывали досаду.
Еще издалека услышала веселые песни и поняла, что дошла до русалочьего хоровода.
– Новенькая, новенькая! – закричали радостные голоса, и вокруг меня закружились в хороводе полунагие девицы. Я опустила мешок на землю и с интересом стала их разглядывать, чтобы потом описать в своей работе их внешний вид. Попробовала даже, перегнувшись через сцепленные руки, осмотреть их спины, так как один из опрошенных на полном серьезе утверждал, что со спины они чисто утопленницы – сине-зеленые и разлагающиеся. Русалки щебетали о своей вольной жизни, о бесконечном веселье. Я же, не обращая внимания на их песни и пляски вокруг моей персоны, вытащила из мешка карандашик и лист бумаги, села на пенек и стала описывать на листке внешний вид русалок и слова из напеваемых ими песен. Водяные девы разобиделись на меня за серьезность, и хоровод распался.
– Березина! – возмущенными голосками стали выкликать они.
– Ваши чары на нее не действуют, – послышался знакомый голос.
Я повернула голову и увидела знакомую зеленоглазую женщину. Русалки почтительно расступились, пропуская ее ко мне.
– Она часть нас, – продолжала та, снисходительно посматривая на меня. – Пришла все-таки?
– Ага, – я, не отрываясь от листка, кивнула, – курсовую пишу, сравниваю реальное и выдуманное. Спиной повернитесь, пожалуйста. – И, когда удивленная Березина повернулась, гордо записала: обычная спина, обнаженная и вполне симпатичная, без следов чешуи.
Русалки хихикнули, услышав мои комментарии. Березина сузила глаза, а я спохватилась:
– Ой, я же вам небольшой подарок принесла! – и зашебуршилась в мешке. Любопытные русалки обступили меня, вытягивая шеи и со смешками щипая друг друга. В глазах Березины мелькнуло удивление, смешанное с интересом. Я вытащила небольшую медово-желтую русалочку из камня медовика, которую мы купили еще в Веже на ярмарке, вместе с кучей других безделушек Младшие русалки восторженно запищали, а Березина, взяв подарок в руки, ухмыльнулась и сказала:
– Более глупого изображения в жизни не видела.
– А вы скажите тогда, какие вы на самом деле? Истинные русалки.
Березина фыркнула, откинула зеленые пряди со лба и предложила:
– Вставай с нами в хоровод, будешь задавать вопросы, а я – отвечать.
Я с сожалением отложила карандаш и бумагу, сняла кожаную курточку и взялась за прохладные руки русалок Березина самодовольно улыбнулась, и хоровод закружился.
Угнаться в хороводе за Березиной не было никакой возможности, только я успевала задать ей вопрос, как она с наиподлейшей улыбочкой переходила к следующему движению и исчезала в рядах танцующих. Я устала ее вылавливать, в глазах рябила зелень. Со смущением заметила, что, пока была устремлена к одной цели, противные русалки успели стянуть с меня и платок и выплели ленту из косицы. Того и гляди – полуголая плясать буду. Наконец, завидев насмешливые зеленые глаза, я схватила Березину за руку и вцепилась как клещ. Березина недоуменно приподняла брови, а я засыпала ее вопросами:
– Вы мужиков под воду тоже заманиваете? На ветках ивы качаетесь или больше любите березы? А если предпочитаете березы, то как определяете – русалка она или нет? У вас есть тяга к гребням, особенно костяным и белого цвета? Правда, что вас можно исключить из рядов нечисти и вернуть к людям, если надеть на шею крест? Что вы делаете для того, чтобы труп утопленника долгое время не поддавался разложению? Вы можете превращаться в сорок? Сможете ли защекотать человека, если он совсем не боится щекотки?
Под градом моих вопросов Березина перестала танцевать и остановилась. Хоровод закружился уже вокруг нас. Я требовательно потрясла ошеломленную русалку за руку, торопя с ответом.
– Где ты набралась подобных глупостей? – наконец спросила она.
Я отмахнулась:
– Ой, лучше вам не знать!
– Мужиков под воду мы не заманиваем. Сами прыгают, как увидят обнаженную девушку, так и лезут. А что касается ивы, иди-ка, сама покачайся на ее ветках! Березой становлюсь только я, так как я – истинная! Прочие мои дети не обладают этим умением. Мы не относимся к людям, поэтому не можем вернуться к их обществу, как бы этого ни хотели. Хотя ничто не мешает русалкам выйти замуж за человека, при условии, что он будет мириться с ее потребностями. С трупами утопленников мы ничего не делаем, наоборот, если бы умели, то предпочли бы, чтобы они разлагались как можно быстрее и не портили нам воду. Есть, конечно, среди водяных и наделенные умениями некромантов, которые превращают утопленников в слуг, но вид и запах у этих слуг… сама понимаешь. В сорок мы не превращаемся, а щекотать никого и не пробовали. Вот залюбить до смерти… Достаточно ответов?
– Пока да. – Я торопливо черкала по листу бумаги. – Но мне бы еще какие-нибудь ваши легенды.
– В другой раз. Ты меня и так утомила своими глупыми вопросами. – Березина шагнула в хоровод и тут же исчезла из вида. Я вздохнула, сунула бумагу в мешок и, собрав свои раскиданные вещи, попрощалась с русалками и направилась к Анчутке.
Озерная гладь была ровна и безмятежна. Я с опаской посмотрела в воду. Неожиданно что-то навалилось на плечи, и я услышала гадкий смешок:
– Покатаемся?
– Ага, держи карман шире! – прошипела я и, не глядя, ткнула за плечо гвоздем, специально зажатым в кулаке. Сзади заорали и кулем упали на землю. Я развернулась и уставилась на небольшого красного бесенка, который держался двумя руками за глаз и препротивно пищал.
– А нечего девушкам на шею прыгать! – Я нагнулась к раненому. – Показывай свой глаз!
Бесенок убрал руки и принялся ныть:
– Покалечила, ведьма проклятая! Заявилась в мой лес и железякой тыкать начала!
– Сейчас я у Анчутки спрошу, кому этот лес принадлежит. Уж он-то тебе мигом объяснит, кто хозяин! – пригрозила я, заметив, что глаз у беса на месте и целый. Бес попробовал сбежать, но я ухватила его за хвост и потребовала: – За причиненный мне испуг тебе придется ответить мне на пару вопросиков.
– Каких еще вопросиков? – принялся извиваться черт.
– О, совсем простеньких. – Я обмотала хвост черта вокруг небольшого деревца, завязала аккуратным бантиком, вооружилась листом бумаги и вытащила из-за уха карандаш. – Ну-с, приступим, как любит говорить перед зачетом Бук Огнезмий, – произнесла я и вперила взгляд в беса. Тот перестал дергаться и, скуля от страха, съежился. – Скажите, кароконджо, почему вы любите разъезжать верхом именно на людях? Связано ли это с сексуальным влечением? – Я помахала карандашом перед самым носом беса. Тот скосил на карандаш глаза, сменил цвет на малиновый и в ужасе затряс головой, уши дрожали, и было чертовски смешно. – Хорошо, – смилостивилась я, заметив замешательство рогатого, – сформулируем вопрос по-другому. Относитесь ли вы к людям как к лошадям или получаете удовольствие от чувства превосходства над ними? А может, вас устраивает, что люди ходят на двух ногах, а на четырех вас просто укачивает? Или вас не устраивает запах конского пота? Впрочем, наверное, вы боитесь лошадей, я их тоже боюсь. А люди все-таки чистенькие и вполне разумные! А еще…
Тут бес не выдержал, дико заорал, дернулся со всей силы и убежал, подвывая и кроя матом ненормальных ведьм, что привязываются с идиотскими вопросами, от которых хочется на себя копыта наложить. Я с сожалением посмотрела на клок из кисточки его хвоста, заткнула карандаш за ухо и убрала бумагу в мешок.
– Теперь тебя будут бояться, – услышала я хриплый смешок, и Анчутка возник на камне возле озера. – Молодец, рыжая. Ну обнимемся? Давно не виделись!
Я открыла рот, обниматься с чертом я не настраивалась. Анчутка громко фыркнул, выдав облако пара, и вкрадчиво продолжил:
– Можем и поцеловаться.
– Фу! – вырвалось у меня, а черт захохотал, дрыгая копытами.
– Ну с чем пожаловала? Зачем вопросами всех пытаешь?
– У меня курсовая по мифам и легендам о Заветном лесе. Вот и собираю все интересное. Я вам вина принесла, хотите?
– Давай! Вчера на свадьбе у ведьмы гуляли, с похмелья мучаюсь. Я протянула черту бутыль. Пока он большими глотками пил вино, я снова вытащила карандаш и бумагу. Анчутка, увидев меня в полной боевой готовности, отставил в сторону бутыль и, рыгнув огнем, сказал:
– Ну спрашивай.
– Мне в Цапельках мужик рассказывал, что вы молодкой оборачивались. Это правда?
Анчутка захохотал, показывая острые зубы:
– До сих пор помнит?! Решил печник на спор в моей баньке помыться, да еще поздно вечером! Ты бы видела, как этот храбрец через всю деревню нагишом бежал! Собаки выли!
– А почему он так бежал? – Я оторвалась от корябания по бумаге карандашом.
– Я и позабавиться не успел! Веник только, который он из кипятка вытащил, сосульками обвешал. А этот богатырь деру дал! Я тогда от злости, что парень так быстро сломался, всю одежу ему в клочья порвал.
– А потом у него родные стали умирать один за другим. – Я подняла голову.
– Ну это уж не я! – Анчутка возмущенно топнул копытом. – Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! – Анчутка снова залился смехом. – Хочешь, покажу? – Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.
– С полмесяца развлекался, – баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, – а потом этот болван баню свою по бревнышку раскатал, сжег и место солью посыпал. От меня избавлялся, ну я его пожалел, все-таки целый месяц меня веселил!
Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила: – А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?
– Баб за задницы щупаю, – преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. – Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник, [10]10
Подполянник– это, милые детки, тот, кто живет в подполе, только не думайте, что он там один, и предупреждаю – это не крыса (Из разговора Вереи с купеческими детьми).
[Закрыть]то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?
Я отрицательно затрясла головой.
– Что еще хотела узнать?
– Как появился Заветный лес?
Анчутка присвистнул:
– Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.
– Так озеро отравлено?! – Я с сомнением посмотрела на черта.
– Конечно.
– Но мы же пользовались его водой!
– Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.
Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:
– Ты ведь не за вопросами по курсовой пришла. Чего стесняешься, давай, выкладывай.
– Я это… Вспомнить хочу… Ну все сначала… – Я запуталась в словах и не знала, куда девать руки.
– Так я и знал. Не боишься?
– Конечно, боюсь, – созналась я, – но еще сильнее узнать хочется.
– Тогда ты знаешь, что нужно сделать. – Анчутка уставился мне в глаза. – Посмотри в зеркало.
«… Мы с Венькой сидим на крутом берегу речки, ветер лохматит волосы, мы болтаем босыми ногами. Я время от времени отщипываю от его булки с маком и, жмурясь от удовольствия, кладу себе в рот кусочки. Венька всего на год старше меня, но кажется взрослым и рассудительным.
Вчера мы поссорились из-за дохлой крысы, которой кидались друг в друга. Я нечаянно утопила ее в бочке с водой, и Венька за это надергал меня за косу и пребольно щелкнул в лоб. Я рассвирепела и кинулась на него с кулаками. Мы повалились в придорожную пыль и долго пыхтели и тузили друг друга кулаками, пока бабка Акулина не растащила нас в разные стороны.
Сегодня утром Венька пришел под окошко и предложил отдать половину булки, если я перестану дуться.
– Твоя бабка Акулина – ведьма, – вдруг говорит Венька, мамка сказала, ее сожгут.
Я хочу негодующе закричать, что никакая она не ведьма, просто знает травки, которыми лечат. Но в последний момент язык произносит совсем другое:
– Если моя бабка – ведьма, то она сама твою мамку сожжет!
Венька вспыхивает и, широко разевая рот, верещит:
– А твоя мамка была падшей женщиной!
Слово «падшая» я не понимаю, поэтому ору в ответ:
– Твоя мамка тоже падшая! Сама вчера видела, как она с ведром воды у колодца навернулась!
Венька захлопывает рот, слово «падшая» неизвестно и ему. Немного помолчав, он говорит:
– Маманька говорит, что твоя мамаша путалась с каким-то магом.
Мне сразу представляется, как моя покойная матушка путается под ногами у непонятного, большого существа.
– А кто такой маг? – Я морщу лоб.
– Это колдун, – серьезно объясняет Венька.
– А он еще одну булку наколдовать может? – Я с сожалением облизываю пальцы.
– Целых вот столько! – восклицает Венька и протягивает мне две растопыренные руки.
Я с уважением смотрю на его пальцы и мечтаю, чтобы в нашу деревню зашел какой-нибудь добрый маг.
– Дымом пахнет, – замечает Венька и поворачивает голову в сторону деревни. – Верька, смотри! – кричит он, тыкая пальцем туда, где поднимается столб черного дыма.
Я поднимаюсь на ноги и, открыв рот, смотрю.
– Мамка! – вдруг вскрикивает Венька и, сверкая голыми пятками, бежит к деревне. Я несколько секунд смотрю ему вслед, а потом бегу за ним.
Деревня пылает, какие-то мужики разбойного вида гонят ревущую скотину. Слышатся истошные крики женщин, впрочем, они быстро замолкают. Венька бежит вдоль улицы, а я в растерянности топчусь на месте, глядя на догорающий дом бабки Акулины. Тут я вижу, как дружок мой, с вытаращенными глазами и раскрытым в немом крике ртом, бежит навстречу. Что-то тоненько тренькает, и Венька валится на дорогу, как-то неудобно подвернув ногу и уставившись мне в глаза. Я пячусь и всхлипываю:
– Ты чего?!
Венька молчит и не шевелится, я перевожу взгляд на стрелу, торчащую у него из-под лопатки, и начинаю дико визжать. Из-за соседского дома выскакивает бородатый мужик с луком в руках. Я тут же представляю, как падаю так же, как Венька, и смотрю стеклянным взглядом. Издав пронзительный писк и петляя как заяц, бегу прочь из мертвой деревни. Возле уха тренькнула стрела, я наддаю еще и выбегаю на берег реки. В спину как толкнули, я кубарем качусь с берега прямо в омут, которого опасались все в деревне. Что-то больно жалит в шею…
– Кажись, утопла, – слышу голос над сомкнувшейся водой.
– Жаль, можно было некроманту продать.
– Хозяйка сказала живых не оставлять. Дружина где-то рядом. Хочешь, чтобы нас всех повязали?
Когда голоса смолкают, пытаюсь всплыть…»
Я, утирая выступившие слезы, отплевываюсь от воды. Анчутка молча приканчивает остатки вина.
– Почему я это все забыла? – поворачиваюсь я к нему.
– Маг, которому мы отдали тебя на воспитание, естественно, поставил тебе блок. – Анчутка откинул бутыль в сторону. – Они с женой хотели, чтобы ты верила, что им родная. Еще смотреть будешь? Я опять наклонилась над водой.
«… – Это будет интересно. – Кто-то навис надо мной, перевернул на живот, и теперь я могла только слышать и смотреть на пыльный пол.
– Она не выживет, – грустно произнес женский смутно знакомый голос.
– Она и так не выживет. – Похоже, говорил Анчутка. – А если мы все-таки проведем обряд, то у нее появится шанс, а мы…
– Пр-роведем экспер-римент! – каркает Карыч. – Несовместимое не может соединиться.
– Березина, тебе капли крови жалко? – вкрадчиво спрашивает Анчутка.
– Мне жалко расходовать ее попусту.
– Какая рыженькая. – Кто-то проводит рукой по моим волосам, этот голос мне незнаком. – Все собрались?
Чьи-то шаги и очень знакомый голос возмущенно:
– Анчутка, ты снова нас втягиваешь неизвестно во что! Горгония, прекрати шептать на моранском, говори на общепринятом. Стрелы нужно вытащить.
– Нельзя. Только после обряда, иначе кровью изойдет. Кого еще нет? – Анчуткины копыта появляются в поле зрения.
– Индрика ждем, – звенит нежный женский голосок.
– Что вы собираетесь делать с ней потом? – спрашивает тот, кто возмущался, я силюсь припомнить его, но не могу. – Сила может проявиться лишь спустя какое-то время.
– Отдадим на воспитание знакомому магу, а когда сила проявится, ты заберешь ее в свою Школу.
– Как я сразу не догадался! – саркастически произносит собеседник.
Слышится какой-то шум, пахнет влажной землей, и голос Березины облегченно говорит:
– Индрик пришел, можно начинать.
В голове все мутится. Глаза я все-таки закрываю, но легче не становится, кажется, будто меня крутит и вертит в разные стороны, начинает мутить. Какая-то песня не песня, просто набор звуков и неспешные движения надо мной.
– Одновременно, – произносит Анчутка. Что-то сильно дергает за спину, разливается жгучая боль, я распахиваю глаза и совершенно точно понимаю, что перестаю быть.
– Она не выживет, – уверенно говорит Березина.
– Начали, – спокойно произносит Анчутка, и предыдущая боль мне кажется не такой существенной по сравнению с наступившей. Во рту появляется привкус крови и березового сока, тело охватывает нестерпимым жаром, который сменяется столь же нестерпимым холодом. Я дико взвизгиваю и теряю сознание, успев услышать.
– Все…».
– Идем. – Анчутка поманил меня пальцем.
– Куда? – Я медленно начинаю соображать, но черт не ждет, пока я соберу мысли в кучку. Пришлось сделать усилие, чтобы встать на ноги, во рту поселился запах крови и березового сока. Я подняла свой мешок и пошла вслед за Анчуткой.
– Твой дар действительно проявился не сразу. – Анчутка отодвинул ветки бузины. – И еще у него оказался странный побочный эффект. – Черт оглянулся на меня и усмехнулся: – Ты наверняка знаешь какой. Где ты была столько лет?
Я молчу. Анчутка остановился, подозрительно посмотрел мне в глаза, я отвела взгляд в сторону, не желая беседовать на эту тему.
Тогда черт вцепился мне в волосы и повернул лицом к себе. С секунду потрясенно помолчал, а потом хмыкнул:
– Второсортный чародеишка! А я-то ломал рогатую голову, как он достиг таких высот!
– Я не хочу об этом говорить.
– Ты выжила только потому, что в твоей родне действительно был маг. Возможно, со временем ты и попала бы в Академию магических наук Стала бы травницей или какой-нибудь не очень одаренной чародейкой. Но волей событий ты получила совсем другой дар. Хотя родство с магом подложило тебе свинью в виде побочного эффекта. – Анчутка раздвинул заросли собачьей розы, совершенно не обращая внимания на колкие ветки. – Пришли.
Я зачарованно уставилась на высокий замок, вырубленный прямо в скале. Руинами его назвать язык не поворачивался. Прекрасно сохранившееся и величественно возвышающееся творение просто лишало дара речи.
– Когда этот лес считался священным, здесь было капище волхвов и ведунов. Когда место стало считаться нечистым, капище забросили. – Оно совсем не похоже на капище. – Я поспешно выпуталась из кустов и направилась к замку. Потрогала известняковые стены и задрала голову.
– Как здорово! Это ведь бирюза, да? – Я провела ладонью по голубым узорам. – Удивительно, что все осталось в целости и ничего не разворовали. – Поймала ухмыляющийся взгляд Анчутки и поправилась: – Ах, ну да, у вас поворуешь I
Анчутка хохотнул, повернулся, и молодой человек в шикарном плаще подал мне вполне человеческую руку:
– Прошу.
Я схватилась за руку и шагнула в проем. Внутри было темно, но Анчутка повел рукой и вспыхнули факелы. Помещение окружали колонны, на которых затейливо вились растительные орнаменты до самого верха. Посередине на четырех небольших столбиках покоился огромный пыльный камень.
– Алтарь? – Я с содроганием его вспомнила, подошла, оставляя следы в пыли, и провела пальцем по поверхности. Под рукой остался ярко-синий цвет с золотыми крапинками.
– Лазурит. – Молодой человек легко запрыгнул на алтарь и выдал вдохновенную чечетку. Пыль взлетела вверх, я закашлялась.
– Здесь никто не живет?
– Нет. Мы привыкли жить в своей стихии, а человечьи дома и Храмы – гадость. Вот если ты пожелаешь, то можешь тут остаться. Анчутка неуловимо переместился за мое плечо, склоняясь к уху. Я покачала головой:
– Не знаю, может… если только на каникулы… А зачем вы вообще все это затеяли?
Анчутка, приняв свой вид, снова взгромоздился на алтарь, лег на бок, опершись на руку, и пожаловался:
– Скука.
– Что?! – Как-то неприятно было сознавать, что меня спасли, чтобы избавиться от скуки.
– Мы бессмертны. Люди сейчас поклоняются чужим богам, про нас забывают. Из Заветного леса выходить не очень-то и хочется. Березина и совсем не покидает его, Индрик тоже. Вук Огнезмий держит Школу, ему вы скучать не даете. Недавно жаловался на проделки рыжей бестии по имени Верея. Не знаешь такую? – Анчутка сел и поболтал ногами, смешливо на меня поглядывая. – Может, ты нас взвеселишь? Поднадоело жить как на кладбище.
– Как это? – Я села рядом, задумчиво оглядела колонны. Анчутка вздохнул, спрыгнул с алтаря и спросил:
– Кстати, как у тебя с обучением?
– Фигово. – Я собрала волосы в хвост и завязала лентой. – Ничего не получается с этими заклинаниями.
– Ну давай.
– Что давай?
– Покажи что-нибудь. – Анчутка развел руками. Я слезла с алтаря, отошла от него подальше. Анчутка сверкнул красными глазами и, ткнув в направлении камня, предложил: – Пыль с него убери, что ли.
Я сморщила лоб, вспоминая слова заклинания, сделала сметающее движение рукой и произнесла слова. Алтарь сорвался со столбиков и взлетел в воздух, мы шарахнулись к выходу. Перевернувшись, камень шмякнулся на место, вверх той стороной, которая была раньше внизу.
Анчутка подошел к алтарю, щелкнул по его краю и с сомнением проговорил:
– Пыли нет, но ты выбрала странный способ для избавления от нее.
– Я не выбирала! – с досадой крикнула я. – Оно само так сделалось.
– Ты пользуешься словами заклинаний, а они тебе совсем ни к чему. Твой дар совсем другого рода, не такой, как у чародеек. Тебе, – он снова возник за плечом, – стоит лишь подумать.
– Видимо, этого я и не умею, – недовольно пробурчала я, порядком развеселив собеседника. – Ой, – вдруг вспомнилось мне, – а сколько времени прошло?
– Смотря где. – Анчутка одним взглядом потушил факелы.
– Там. – Я неопределенно махнула рукой, немного побаиваясь оставаться с чертом в темноте.
– Два дня и половина. – Анчутка взял меня за руку и повел к выходу.
– Анчутка, мне обратно пора! Если не приду вовремя, меня Вук Огнезмий… порвет!
Анчутка захохотал:
– Останься на ночь, а я тебя потом мигом домчу до места. Ты еще Горгoнию не видела и Коровью Смерть, да и Индрик днем ни за что не выйдет из своих пещер.
– Ну не знаю. – Я замялась, пытаясь потактичней намекнуть ему, что просто испугана именами остальных Древних. Анчутка приподнял бровь и произнес:
– Ночь уже наступила.
И сразу после его слов на лес упала тьма и тишина. Я пискнула и присела, испугавшись, что меня сейчас этой тьмой задавит. Анчутка хмыкнул и, гордо задрав хвост, пошел впереди, я за ним.
– Ужас какой! – бормотала я себе под нос, глядя на мохнатую спину черта. – Раз – и все провалились в сон! Мне такой неожиданной ночи и даром не надо! А вдруг я в это время ванну принимаю? Плюх – и утопла в лохани! Уснула. Несчастный случай.
