Текст книги "Дочери богини Воды (СИ)"

Автор книги: Мария Шурухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 30 страниц)

Мужчины продолжили грязно ухмыляться и сыпать сальными шуточками.

Мысли перемешались. Перепутались. Ведь они же сейчас… Надо кричать! Вырываться, бежать…

Но Роанна прилипла к месту. Страх сковал льдом по рукам и ногам, словно мороз речку зимой. Стало трудно дышать, а чужие наглые руки, меж тем, огладили шею, распустили волосы, рассыпав их по оголенным плечам, заползли под тонкую ткань сорочки, бесстыдно сжали грудь…

Снова крепко намотали волосы на кулак, потянули вниз. Больно. Нужно наклониться, ниже, ниже… Иначе, кажется, еще чуть-чуть и волосы вырвут из головы вместе с кожей.

Она лежит на черной земле. Стылой, холодной. Она старается смотреть на медленно темнеющее в сумерках небо, пытаясь выискать первую загоревшуюся звездочку – любимое развлечение в детстве, когда можно было сбежать от родителей на луг, начинающийся прямо за домом, развалиться на траве и мечтать, мечтать…

Она пытается представить, что ветки деревьев – живые заколдованные существа, возможно, даже бывшие люди. И сейчас они шепчутся между собой, в сотый или тысячный раз обсуждая, как можно освободиться от проклятия.

Вот бы тоже стать деревом… Ведь когда дерево умирает, от него есть польза. Сколько прекрасных и нужных вещей можно сделать из древесины! Из вишни получатся отличные курительные трубки, из дуба – крепкая кровать, из сосны – корабельные мачты, столики, гробы… Из ясеня выйдут звонкие флейты. Есть еще орех и бук. С ними любит работать господин Карпентер…

И почти любое дерево годится на растопку…

А когда умирает человек, какая от него польза?

Никакой.

Роанна разрешила себе думать о таком. О вечном, о странном… Сейчас можно. Все, что угодно, лишь бы не видеть склонившегося над ней перекошенного лица Карста. Лишь бы не чувствовать растерянность, недоумение и ужас# потому что Грем сильно заломил ее руки над головой и держит их прижатыми к земле. Лишь бы не ощущать боль, сильную боль там, внизу…

– Слушай, Карст, она, кажется, без чувств.

Нет, к сожалению, нет. Она все слышит.

Сдавленный смех. Горделивый хрип:

– После меня все девки так! Сначала вздыхают, потом стонут, потом жалуются, а после сами на шею вещаются. В этом деле я хорош, не хвастаю, но это так.

– Завязывай, давай, – раздраженно бросил Грем. Роанна почувствовала, как ее хлопают по щекам. После всего, что было – это не больно. Даже щекотно. – Пойдем Хиртуса разыщем. Девку тут оставим – она совсем, похоже, выдохлась. А ему скажем, что уже такую в лесу нашли. Ему-то что – с больной головой не до девок. Осмотрит ее быстренько, и свалим на праздник.

Голоса постепенно смолкли. И навалилась тишина. Она давила на грудь, заползала холодными щупальцами под платье, вернее под то, что от него осталось. Она лизала растерзанные лодыжки и бедра, как голодный волк, подбираясь выше, выше… К шее. И, наконец, сомкнула на ней стальные пальцы.

Стало невыносимо трудно дышать. Захотелось выть, но голоса не было. Роанна лишь беззвучно открывала и закрывала рот. В горле першило, но слюны не было, нечего было глотать…

Ужасно, до дрожи захотелось пить. Ведь сегодня День Воды. Большой праздник… Воды сегодня не жалел никто. Вот только Роанне ее вряд ли принесут…

Деревья по-прежнему покачивали черными ветками. Зачарованные, обугленные, страшные. Как-то раз господин Карпентер принес такую ветку в мастерскую. Насвистывая, счистил обожженную кору, а под ней оказалась хорошая сердцевина. Тогда он отдал ветку Льену для удочки…

Мастер. Некстати вспомнился. Снова… Он обещал прийти. Но нет… не придет. Его матушка, эта противная Элоиз, которая и привела этих… ему дороже. Ей он вериг. Ей, не Роанне. Прав был Варг, когда недобро отзывался о брате. А она его все журила – наговаривает…

Нужно встать… Уйти. Уползти. Обратно, к людям, на праздник, хоть куда-то…

Пошевелить рукой – терпимо, ногой – больно. Перевернуться на бок – пронзительно больно. Невыносимо.

Тишина, все еще сжимавшая горло мерзкими щупальцами, добилась своего: из горла Роанны вырвался сначала хрип, потом стон. А потом полились и слезы.

Всхлипывать было больно тоже, поэтому слезы лились почти бесшумно. Падали на плечо, потом на землю.

Кап, кап…

Падали на папоротник – примятый ее телом, раскорячился под щекой, которую он щекотал узкими тонкими листьями.

А это еще что такое?

Роанна сморгнула. Листики папоротника были совсем близко. Но не только листики. Цветы! Сочные алые цветы, чем-то напоминающие маленькую лилию.

Откуда они здесь? Неужели…

Папоротник цветет.

Красные бутоны набухали на глазах. И раскрывались. Роанна почувствовала еле уловимый аромат земляники, душицы, малины и еще каких-то трав. Успокаивающий, легкий, воздушный аромат.

Она протянула руку, коснулась лепестков цветка – теплые, словно живые. И страх, помахав на прощание когтистой лапой и прихватив щупальца тишины, ушел, словно растворился в воздухе.

– Да вон она, Хиртус!

– Клянусь, мы и пальцем не тронули! Нашли уже такую, она, не она, не поймем. Эта женщина, госпожа Карпентер, говорила, что девчонка щуплая, волос русый, глаза огромные серые. В темно-зеленом платье. Так все сходится, вроде…

Люди приближались.

– Идиоты! – этот голос высокий, пронзительный, привыкший повелевать. – Не вы, значит? Так я и поверил! Засуха, откуда только такие недоумки, как вы, берутся! Я же предупреждал! Да если только она окажется и впрямь ведьмой…

Нет!

Роанна вытерла слезы. Нет. Никогда больше. Никто не посмеет трогать ее руками и делать то, что вздумается. Лучше умереть.

Медленно она приподнялась. Села.

– Прочь… – прошептали растерзанные губы. – Убирайтесь прочь…

– Эй, Хирт, да она очнулась! – хриплый голос Карста прорезал тишину. – Жива, вот видишь, а ты…

Он не договорил. Не успел.

Толстое полусгнившее дерево с мерзким скрипом рухнуло, подмяв под себя Карста. Он было вскрикнул, но крик оборвался быстро.

Хиртус и Грем ели успели отпрыгнуть в стороны.

Теперь они смотрели на придавленного деревом человека во все глаза, и по их лицу бродил зарождающийся страх.

– Она и правда ведьма? – тихо спросил Грем.

Хиртус, сосредоточенно глядевший в сторону Роанны, грязно выругался.

– Только что инициированная. Такое невозможно не почувствовать. Необязательно даже за руку брать. Скажи мне, Грем, скажи, ради Воды, это ведь не вы, да? Потому что если вы…

– Что? – прошептал Грем.

– Тогда нам лучше убираться отсюда. И живо.

Они стояли достаточно далеко. Настолько, что обычный человек нипочем не услышал бы, о чем они перешептываются.

Но Роанна слышала. Отчетливо, каждое слово. Словно находилась там, среди них. Среди этих выродков…

Роанна сжала в кулаке цветок папоротника и сипло рассмеялась.

Убираться? Нет, никуда они не уйдут.

Потому что она позвала ветер. Тихонечко позвала, ласково. Как в детстве, когда она подолгу разговаривала с ним, сидя на лугу. Ветер качал колокольчики и полевые ромашки, и тогда Роанне казалось, будто он разговаривает с ней, слышит ее. И все-все понимает. Но тогда она не могла позвать его, когда хотелось.

А сейчас смогла. И позвала. И ветер пришел.

Вот он, здесь. Играет в прятки в зарослях папоротника, обнимает ласково, целует.

Хрупнула ветка. Заскрипели стволы. Кажется, ветер приглашает поиграть. Только игры ли это?

Дерево упало. Одно, другое. Рядом с Роанной, но ей не страшно. Ей теперь совсем, ни капельки не страшно. Ветер не причинит ей вреда. А вот этим мерзким людишкам…

Роанна выпростала вперед руку с зажатым в ней цветком. Раскрыла ладонь – нежные мятые лепестки осыпались, цветок упал, а она поманила ветер пальцами, прошептав: «Ко мне!» Легкий, мерцающий радужными всполохами поток, с радостью метнулся к ней, пощекотал ладонь, потерся о щеку. Роанна обхватила его, сжала, намотала на кулак.

И дернула. Изо всей силы дернула, указывая в сторону застывшего на месте Г рема.

Грем повалился как подкошенный, словно его спеленала по рукам и ногам невидимая паутина. Падая, он ударился виском об острый угол пня. Упал, затих. И больше не поднялся.

Третий человек, Хиртус, понемногу пятился назад, бормоча:

– Не надо… Я ничего не сделал тебе, ничего. Не надо, пожалуйста…

Не надо. Возможно. Но ведь он дознаватель! Из породы тех, кого она

ненавидела всю свою жизнь. Но ведь доктор Рин… Нет, профессор не в счет. А этот пришел с двумя отродьями, которых язык не поворачивается назвать людьми.

И он должен получить по заслугам.

«Давай, ветер. Давай! Сюда, ко мне. Ко мне!»

Потоки, воздушные, легкие, искрящиеся, поспешили к Роанне отовсюду. Они метались вокруг, сталкивались друг с другом, выворачивая с корнем деревья, поднимая их в воздух, затягивая в воронку.

Воронка. Черный воющий столб из потоков ветра, мусора, останков деревьев, земли и Засуха знает, чего еще.

За небольшой огарок или несколько минут она разрослась настолько, что высилась теперь перед Роанной от земли и до самой высокой сосны.

Миг – и Хиртуса, слабо вскрикнувшего, засосало внутрь воронки. Закружило, утянуло. Где теперь он, где деревья, где ветер – не разобрать.

Вот и дознавателя больше нет. И этих двоих…

Это она их убила. Убила… За что?

Потому что не хочет больше бояться. Потому что больше никому не позволит играть с ней, словно фигурой на доске в шад-на-дэн. Потому что больше никому не позволит сделать ей больно.

Никогда.

И тогда Роанна подняла руки. Смерч, огромный воющий столб, который она сотворила, легко двинулся по Проклятому лесу, круша и сминая все на своем пути.

Пока ураган продвигался вперед, Роанна медленно, превозмогая боль, шла позади него по голой колее, оставленной черной воронкой.

Вот ветер добрался до сосны-маяка. Миг – и сосны больше нет…

Сколько времени прошло, Роанна не ведала. Она упрямо передвигала ноги, следуя за ураганом.

В какой-то миг в лицо плеснуло водой. Холодные капли, а потом и комья грязи…

А ведь сегодня праздник Воды… Воды?

Значит, они возле реки. Смерч поднял воду в воздух, закрутил спиралью из ила, ракушек, рыбы и камней.

Река…

Но ведь там Льен! И Варг! Они отправились на реку!

– Нельзя! – крикнула Роанна, срывая голос. – Туда нельзя, назад!

Но ветер не слушался. Роанна попыталась схватить скользкие потоки, но те лишь больно ударили по рукам.

Она не может… Не может это остановить. Смерч больше не подчиняется ей!

Вода Пречистая… Что же делать?

Ураган продолжил разрушительное шествие; Роанна бежала за ним, кричала, звала, падала, поднималась, и снова падала…

Силы, невесть откуда взявшиеся, снова ее покинули. Упав последний раз, Роанна больше не поднялась. Встав на колени, она долго смотрела вслед удаляющемуся столбу ветра…

А потом темнота схлынула. Ушла. Роанна поняла, что видит деревья, темное небо, траву, на которой сидела. Каждую травинку. Но ведь сейчас ночь, как это возможно?

Бабка видела в темноте. Бабка – ведьма.

Ведьма.

Только сейчас это слово, безумной бабочкой бившееся в голове все это время, все расставило по местам.

Роанна теперь тоже ведьма. Та, стать которой она боялась больше всего на свете.

Невозможно. Неправильно. Немыслимо.

Но это так.

Ведь она сумела призвать ветер. Ведь папоротники расцвели. Ведь она видит в темноте.

Видит.

Роанна обнаружила, что сидит на знакомом поле. Если оглянуться, там, в низине спрятался ее маленький домик. А впереди, на пригорке – дом Карпентеров.

И именно туда направлялся ураган.

Даже если бы Роанна захотела что-нибудь сделать, то не смогла бы.

Но она не хотела.

Потому что мастер не пришел, как обещал… Потому что позволил сделать с ней то, что сделали…

Ей оставалось лишь бессильно наблюдать, как смерч добирается до забора. Залаяли собаки, но тут же смолкли…

В окнах горит свет. Мгновение – и свет потух.

Заскрежетало, загрохало, заревело…

Роанна зажала уши руками и зажмурила глаза – не слышать, не видеть.

Когда она решилась их открыть, все стихло. Смерч словно рассеялся в воздухе…

От огромного дома Карпентеров остались лишь обломки.

Вот они размылись, набухли, поменяли очертания. Роанна сморгнула – нет, обломки не исчезли. Вон там, кажется, сохранилась половина стены…

Но стену снова повело. И Роанна поняла, что плачет.

Слезы катились безудержно, неукротимо, потоком.

Что она наделала?

В доме, наверное, была Элоиз. И мастер, ведь он взялся проводить ее именно домой. А еще дед Илмей. И Сид. И Лия…

Лия! О чем она говорила тогда в лесу? Ненависть, тьма, злоба. И очищающий вихрь. А ведь Лия – ведунья. А еще она говорила, что нужно лишь правильно выбрать путь…

Роанна выбрала неправильно. Она убила их. Их всех.

Целую семью… Ведь и у нее была семья!

Она закрыла глаза. Она помнит их…

Они часто переезжали. Ей нравилось путешествовать. Тогда казалось, что так и должно быть. Новый дом. Раз в год. Или в два. Новое место, люди. Новый, удивительный мир. Новый лес, поля, луга и травы. Новые, неизведанные цветы, растения, деревья. И бабушка учит готовить новый отвар. Новый пансион, новые знакомства. Родители смеются… И булочки с корицей. И с маком.

Ей казалось, что так будет всегда.

Невозможно быть счастливой вечно. Но тогда она еще не знала об этом.

А потом родители погибли.

Бабка всегда ходила в черном, поэтому перемены в ней никто не заметил. После похорон она, как обычно, переставляла склянки с настойками в маленькой комнате, напоминавшей лабораторию алхимика, и пыталась внушить Роанне, что смерть не самое худшее, что может случиться в жизни.

Возможно, так оно и есть. Но тогда ей казалось, что хуже быть не может.

Может.

Теперь Роанна убедилась в этом. Хуже – это когда сам лишаешь жизни других и не можешь это остановить.

Она сжала зубы, заставила себя подняться.

Она дошла до дома Карпентеров и заставила себя смотреть на руины. Потом развернулась и пошла в деревню.

Не души. Разрушенные дома, развороченные огороды, вырванные с корнем кустарники, рассыпавшийся забор, заваленный камнями колодец.

Она шла по изувеченной улице, и казалось, будто сама Засуха шествует за ней по пятам.

Вон там кто-то лежит! Когда Роанна подбежала к человеку, она узнала аптекаря, даже несмотря на то, что он распластался в грязи лицом вниз. По серому халату, вечно в кляксах и разводах от лекарств.

Возле колодца с открытыми остекленевшими глазами лежал мясник, чуть поодаль – старушка в цветастом платочке. Кровь запеклась у нее на голове, проступила пятном сквозь платок…

Ноги подкосились. Иди дальше невыносимо. Видеть это все невыносимо.

Но она должна найти.

Она заходила во дворы, заглядывала в разрушенные дома, кричала, надрывая голос:

– Льен! Варг! Льен!

Но мальчишек и след простыл.

Обойдя деревню по кругу, Роанна вновь свернула к полю. Может, Льен просто пошел домой? Почему она сразу не догадалась?

Дом зиял выбитыми стеклами. В остальном он был цел, даже забор не помяло. Единственный уцелевший дом во всей деревне.

– Льен! – закричала она еще с порога.

Тишина в ответ.

Обойдя комнаты и заглянув во все углы, Роанна вернулась во двор.

Бесполезно…

Взгляд, лихорадочно метавшийся по огороду, наткнулся на колодец. Она ведь так хотела пить!

Роанна схватилась за ручку, но липкая ладонь соскользнула. Ручка прокрутилась сама, и деревянный вал лопнул; гулкий звук его отразился в колодезном эхе.

Воды не набрать…

Сердце сдавило тисками. Роанна опустилась на грядку, на которой только– только взошли молоденькие листики петрушки, встала на колени, потом и вовсе легла на бок, подтянув ноги к подбородку.

Вдруг это все происходит не с ней? Вдруг она сейчас проснется и обнаружит, что это – сон? Просто дурной сон…

Потому что если все это происходит наяву, Роанне остается лишь умереть.

Закрыть глаза. Замедлить дыхание. Приказать не биться сердцу.

Это просто. Она теперь ведьма, а ведьмы умеют и не такое…

Со всех сторон навалилась густая сонная тьма. Спокойствие, умиротворение, которого так ей не хватало. Еще чуть-чуть и…

– Дура! Ты что творишь?!

Резкая боль от хлопка по щеке вывела из блаженной полудремы. Неужели еще один? Насильник… Дознаватель? Откуда только взялся? А у нее нет сил, совершенно нет сип, чтобы бороться, даже глаза открыть тяжело.

Что же, пусть убивает, ей все равно…

– Засуха, – распалялся меж тем чарующий бархатный голос, – так и знал, что не нужно было уезжать. А все Торин, не может без меня и недели! Надо было сразу хватать вас в охапку и насильно везти к Гвен. Но я же люблю наблюдать… Вот и получил по зубам! Послушай, Роанна, послушай меня, где Льен? Где твой брат?

Брат? У нее был брат. Пока она не убила его. Собственными руками.

Роанна попыталась сказать это вслух, но вышло лишь мычание и всхлипы.

– Тише, девочка, тише. – Она почувствовала, как ее осторожно подняли и понесли. – Совсем обессилила… Вычерпать всю магию до капли – нельзя же так! Такой погром в древне учудила! Вот только обуздать силу не сумела… Оно и понятно – кто такое с тобой сотворил? Голову бы оторвал собственными зубами, только они уроды, поди, уже и так на пути в Пустыню…

Человек говорил и говорил, ласково, монотонно, усыпляюще. Роанна знала этот бархатный воркующий голос, но кому он принадлежит, вспомнить так не смогла.

И вскоре ей стало совершенно безразлично, куда это человек ее несет и зачем.

Глава 32. Начало конца

– Как ты попал в амбар? – первое, что спросила хозяйка, после того, как Кален открыл глаза, а комната перестала раскачиваться и уплывать в разные стороны.

– Я как бы… не п-помню, госпожа.

Не рассказывать же ей, что уже около недели он слышит странный зов по ночам – тоненький, тревожащий душу голос, который заставляет его судорожно метаться по всей усадьбе. Голос умоляет Калена поспешить. А куда спешить, к кому – он не знает. Знает лишь, что отказаться никак нельзя – в него верят, его ждут. А еще от этого голоса ему становится не по себе, хочется опуститься на четвереньки, втянуть носом воздух и завыть.

– Не помнишь, значит, – пробурчала хозяйка, что-то размешивая в дымящейся кружке. Пахло вкусно. – Ты камень носишь?

Кален пощупал рубашку на груди – скользкий холодный камень никуда не делся.

– Ношу, госпожа.

– Тем более странно, – поморщилась она. Добавила к напитку ложку тягучего янтаря из маленькой баночки, размешала, протянула кружку Калену. – Пей.

Вкус напитка оказался кисло-сладким и терпким: клюква, имбирь, душистый мед, иван-чай и эта трава, как же она называется… зверобой!

Питье ему понравилось.

– А как бы… что случилось, госпожа? – вкрадчиво поинтересовался Кален.

– Ничего особенного, – проворчала она слишком наигранно, будто старалась побыстрее избавиться от него. – Ты пришел в амбар, потянул не тот мешок, мешки рухнули на тебя. К счастью, ничего себе не сломал, но сотрясение заработал. А так – совершенно ничего интересного.

Кален поник, уставившись в кружку. Госпожа говорит отрывисто, словно в чем– то его обвиняет. Вид у нее уставший – даже морщины в углах глаз прорезались, уголки рта опустились, взгляд потух. Волосы, обычно уложенные в аккуратный пучок, сейчас распущенны и небрежно переброшены через плечо.

– Огар-ла о тебе спрашивал, говорит, вдвоем на кухне веселее было, да и работа быстрее шла.

Спрашивал, надо же. Кален помнит: терку и морковку, гору грязной посуды и раковину, щетку, тряпку и заляпанный жиром пол на кухне, который ему предстояло каждый день оттирать.

– И Зарий интересовался. Просил передать, что Мелисса без тебя скучает.

Нравоучения Зария он вспоминал всякий раз, когда садился. С последнего падения ушибленный копчик до сих пор болел. А маленькой норовистой серой кобылке только лучше без него: стой, жуй сено, никто на тебя не карабкается, бегать не заставляет.

– А еще Салька, Ману и Баль приходили. Они, кажется, на тебя поспорили: вспомнишь, как в амбар попал или нет.

Сумасбродная троица. Поспорили они. Кто бы сомневался! Снова за свое. Теперь и вовсе его неудачником обзывать станут…

– Марта тоже заходила, – продолжала хозяйка, видя, что Кален не отвечает. – Мед принесла, в сотах. В нем, говорит, все витамины. Она у нас знатная пасечница.

Марта – вредная старуха. То листья Кален сгреб не так, то камин разжег не по правилам, то воды не в том ведре принес. Ей сложно угодить. А меда ему не пожалела… Мед в сотах – его любимое лакомство. Откуда узнала, интересно?

– Чего молчишь-то? – не выдержала госпожа. – Ишь, нахохлился, словно сыч! Что не так?

– Все так, – тихо промолвил Кален. – Просто…

– Что – просто?

– Все здесь… как бы… не любят меня. Чужой я здесь.

Тонкие брови хозяйки выгнулись дугой. Губы вытянулись в трубочку, затем сжались, неуклонно поползли вверх. Она не выдержала и расхохоталась.

– Ты даже не представляешь, – смеясь, выговорила она, – насколько ошибаешься, Кален. Нет, ты здесь не чужой. Ты – свой. Свой, среди своих.

Настала очередь густым бровям Калена поползли вверх.

– Отлежись еще денек, и я все тебе объясню.

***

В этот раз комната была унылая и мрачная. По углам вольготно расположилась паутина, окна давно не мыли, кровать застелена покрывалом в коричневых пятнах.

Прошло четыре дня с того вечера, когда Терри метал ножи. И все эти дни он не переставал утверждать, будто понятия не имеет, как так вышло. Он поставил Гведолин возле стены в качестве живой мишени? Да, помнит. Но совершенно не представляет, как допустил подобное. Тогда это казалось ему правильным, не возникало и мысли о том, что он может ошибаться.

Терри сделался почти прежним, таким, каким Гведолин знала его, когда они только познакомились. Он смеялся и шутил, рассказывал о дальних странах и удивительных изобретениях, он даже снова взялся обучать ее географии, письму, арифметике и этике.

Вот только деньгами больше не сорил, постоялые дворы выбирал поменьше, а комнаты – поскромнее.

Он часто извинялся, особенно за ту ужасную выходку с ножами. Однако не переставал пропадать куда-то по вечерам. Ненадолго – на свечу или две. Возвращался трезвый, сразу ложился спать.

Сейчас они сидели в унылой комнатушке. Гведолин глядела, как паук торопливо опутывает попавшую в его сети муху и гадала, уйдет ли Терри этим вечером или нет.

– Гвен, – Терри теперь сам начищал свои ботинки, – переоденься, пожалуйста.

До Крыменя осталось два дня пути, и я хочу тебя кое с кем познакомить.

Пожав плечами, Гведолин принялась стаскивать пропыленное дорожной пылью и мокрое в подмышках платье. Познакомить хочет… Интересно, с кем?

Хотя, нет, неинтересно ни капельки.

Некоторое время назад Гведолин начала замечать, что на нее напало вовсе не свойственное ей безразличие. И еще ее тошнило, обычно по утрам, кружилась голова. Наверное, она заболела, вот только не знает, чем. Вдруг вернулась та болезнь, а способ, описанный в книге про ведьм, помог лишь на время? Гведолин, стянув чулок, придирчиво осмотрела ногу – нет, кожа чистая, ни ранки, ни червоточины.

Переодевшись, они спустились вниз. Постоялый двор слыл бедным, так что едальня располагалась тут же на первом этаже, под комнатами, которые сдавали на ночь.

Было немноголюдно. В дальнем углу за побитым деревянным столом сидел человек. Терри, осмотревшись, направился к нему.

Лицо человека оказалось скрыто под капюшоном, который он тут же откинул при их появлении.

Бледное лицо, светлые вьющиеся волосы, выцветшие голубые глаза. Человек улыбнулся, демонстрируя очаровательные ямочки на щеках.

– Здравствуй, Лиер, – проговорила Гведолин, усаживаясь за стол, мимоходом отметив, что удивления от встречи она не испытала.

– Вы знакомы? – Терри напротив – опешил, недоуменно переводил взгляд с одного лица на другое.

– Довелось, – уклончиво ответил Лиер.

– Ты мне не рассказывал… – Терри вконец растерялся и насупился.

– Ммм… я много чего тебе не рассказывал, мальчик…

– Лиер, я же просил!

– Ладно, ладно, – вампир выставил руки вперед в останавливающем жесте. – Терри. Никаких больше «мальчиков». И давайте уже перейдем к сути. У меня мало времени. Вернее, у меня его много, но… не сейчас.

Гведолин моргнула. Отсутствие удивления не отменяет непонимания. А она не понимала ровным счетом ничего. Как Лиер оказался здесь? Откуда он знает Терри? Почему позвал их сюда?

– Вижу, вопросов у тебя – воз и маленькая тележка, Гвен, – рассмеялся вампир. Но предупреждаю – отвечу не на все. Итак…

– Итак, Гвен, Лиер предлагает мне работу, – перебил Терри, на удивление покладисто пропустивший расспросы о том, откуда они оба знают вампира. – Хорошую работу, приличное жалование, возможность продвижения по службе.

– Работу… кем? – осторожно поинтересовалась Гведолин.

– Название должности разглашать не полагается, – Терри взглянул на Лиера, ожидая подтверждения своих слов. – Скажу лишь, что работать предстоит на императора.

Вампир одобрительно кивнул.

– Ты… ты уверен, что тебя возьмут? Такое место не для…

Она замялась, не зная, как сказать, чтобы не обидеть.

– Не для простолюдина, верно? – весело подмигнул Лиер. – Мы не гонимся за титулами, девоч… Гвен. Нам нужны люди образованные, смекалистые, ловкие и смелые. Такие, как твой муж.

– Он мне не муж, – насупилась Гведолин.

– Вот как? – Лиер слегка изогнул аккуратную бровь. – Значит, станет им. А место жены – рядом с мужем. Как ты на это смотришь?

– Как смотрю? – Гведолин почувствовала, что эмоции, уплывшие куда-то на задворки разума, мощным потоком хлынули обратно. – Да ты же ничего толком и не объяснил! – Повернувшись к Терри, она грозно добавила: – Значит, вот с кем ты коротал последние вечера? Меня бросал, а сам шел к нему, обсуждал свое будущее и блестящую службу? Да ты хоть знаешь, кто он такой?

Лиер, наклонившись вперед, молниеносно схватил ее за предплечье, притянул к себе, зашептав:

– Тише, Гвен, успокойся, – лицо его приблизилось, зрачки расширились. – Не стоит пока просвещать твоего спутника относительно меня. Я просто обычный человек, предлагающий вам неплохо заработать…

– Но ты не обычный человек, Лиер. И даже вообще не…

– Тсс, – холодная, будто из мрамора выточенная ладонь, закрыла ей рот. – Тьфу ты, Засуха, совсем забыл, что на ведьм не действует внушение, – досадливо пробормотал он. – А с Терри у меня выходило так ловко… Что ты со мной творишь,

Гвен? Рядом с тобой я становлюсь сам не свой, так и сноровку растерять недолго!

– Что я творю? Это ты что творишь! Кто ты такой, Лиер?

– Я работаю на императора. Пока это все, что тебе нужно знать.

– Что кушать будем, молодые люди? – пробасили прямо над ухом.

Гведолин отпрянула от вампира слишком поспешно, покосилась в сторону: Терри сидел, задумчиво разглаживая трещину в столе. Вряд ли он расслышал и половину их разговора.

Грузный разносчик с красным одутловатым лицом смиренно ждал.

Лиер принялся поспешно перечислять названия блюд, гарниров и десертов. Необходимо было сделать заказ – сидеть за пустым столом значило вызвать пересуды и лишние расспросы.

Гведолин еще раз взглянула на Терри. Внушение? Значит, вот как это выглядит. Такой же вид был у него в тот вечер, когда он согласился заключить сделку с метателем кинжалов.

На зачем Лиеру внушать что-то Терри? Что он хочет от них? Как нашел? Почему предлагает работу?

Она подозревала, что и на эти вопросы вампир не станет отвечать.

– А как же Крымень? – с надеждой вопросила она. – И твой друг, который будет ждать тебя, Шебко, кажется?

– Да, Шебко. – Терри, наконец, посмотрел на нее – глаза ясные, взгляд осмысленный. Видимо, внушение касалось лишь отдельных тем разговора или работало при определенных условиях. – Значит, не судьба. Я очень хотел бы вновь увидится с ним, но пойми, Гвен, такой шанс бывает лишь раз в жизни. Нам выпала счастливая карта, передо мной открываются такие перспективы, о которых я и мечтать не смел.

С опаской покосившись на Лиера, который, непринужденно улыбаясь, слушая их перепалку, Гведолин поинтересовалась:

– Почему ты веришь ему? Ты же его совсем не знаешь, Терри.

Терри пожал плечами.

– Ради такого я готов рискнуть.

– К тому же, выходит, мы проделали весь этот путь зря? Неужели нам нужно снова в Мерну? Ведь император – там.

– О, нет, – встрял вампир, – смею вас уверить, движетесь вы в правильном направлении. Прямиком в порт, дальше сядем на корабль и направимся…

– Куда? – затаила дыхание Гведолин.

– В Лимн.

Она шумно выдохнула.

– В Лимн?

Терри поморщился.

– У Гвен пока не очень хорошо с географией, Лиер. Давай, я поясню. Лимн – огромная страна далеко-далеко отсюда. Нам придется несколько месяцев провести в море. В той стране говорят на другом языке, женщины закрывают лица

разноцветными платками, а вместо лошадей люди часто передвигаются на огромных двугорбых животных…

– Верблюдах, – закончила Гведолин. – А еще там любят сгущать сладкий виноградный сок, на десятки тысяч шагов простираются белые пустыни, земли богаты полезными ископаемыми, а улицы городов – ворами.

– Ничего себе, – восхитился Терри, – значит, без меня читала? Всегда говорил – у тебя отличная память!

Гведолин пропустила похвалу мимо ушей.

– И что мы там будем делать?

– Заниматься с сыном императора, – ответил Лиер.

– Сын императора живет в Лимне?

– Будет жить какое-то время, – вампир с хрустом потянулся, – и учится. Знаете, на востоке отличные учителя.

– А проезд…

– Я все оплачу, – отрезал Лиер. – Да и Терри не помешает кое-чему поучиться. Государственные дела требуют от правителей мудрости, знаний и терпения.

Грузный разносчик принес заказ. По тарелке для Терри и Гведолин и три – Лиеру.

– Ты столько съешь? – удивилась Гведолин.

– Не сомневайся, девоч… Гвен, – Лиер принялся поспешно поглощать пышный деревенский хлеб, макая его в мясное рагу. – Что может быть прекрасней еды? Обожаю ее.

Насчет столько сомнительного прекрасного Гведолин бы поспорила.

– А разве ты… не пьешь…

– Пью, – торопливо заверил ее вампир. – Но вкус бифштекса от этого не становится менее привлекательным.

Дальше Лиер жевал молча, изредка причмокивая, мурлыкая и жмуря от удовольствия глаза.

Гведолин подумала, что сейчас вампир похож на дикую лимнскую кошку – хитрого, ловкого, умного и опасного хищника. Такие вечно ходят сами по себе, говорят одно, делают другое, а думают – третье. Но если Лиер замыслил дурное, зачем ему нужно было ее спасать? Причем дважды. Нет, за себя она не боялась – это никак не укладывалось в голове, но рядом с вампиром она чувствовала спокойствие и умиротворенность. Зато боялась за других, за все, кто находился с Лиером рядом.

Она видела, каким жестоким он может быть, помнила, как безжалостно он расправился с теми деревенскими выродками…

– Какая чудеснейшая новинка, – вдруг воодушевленно воскликнул вампир, отпив из чашки и звякнув ею о блюдечко. Гведолин вздрогнула и от неожиданности чуть не пронесла ложку мимо рта. – Любопытнейшая история вышла, вот послушайте.

Недавно один торговец случайно пролил на сухой чай бергамотовое масло. Ужасно злился, думал, испортил товар, собирался выкинуть ненужные коробки. Но его жена, ничего не подозревая, заварила и попробовала напиток. Вообразите, вкус ей понравился! Чай назвали «Эрилина», в честь жены торговца, стали продавать, как экзотическую новинку и, представьте, довольно быстро разбогатели.