Текст книги "Волшебник Ришикеша"

Автор книги: Мария Мансурова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

11
Сомнения

Преодолев острые пощечины колкого снега, они, наконец, спустились в низину, в лагерь, в центре которого стоял маленький деревянный домик, где располагалась кухня. Широкие палатки образовывали букву Г. Как только показались люди, Витя тут же выпустил ее озябшую ладонь.

– А… Пришли, – произнесла Анна с грустной улыбкой.

Только что они были в плену ветра и страсти, а теперь предстояло расстаться. Она была уже уверена… Но, может, все-таки просто очень добрый…

– Как ты? – Володя быстро поставил ей еще один стул. Анна облокотилась на широкий деревянный стол.

– Жива.

– Нужно что-то поесть. Тут не разгуляешься. Есть какой-то острый рис и вермишель «Магги».

– Вермишель. И чай. Поскорее.

– Сказать, чтобы перец не добавляли?

– Да.

Володя побежал на кухню, чтобы поторопить повара – смуглого, скорченного, в шапке, натянутой до бровей.

– Анечка, мне сказали, что вы вернулись. Ты справилась! – Лола ободрительно положила ладонь ей на плечо.

– Да, мне не верится. Только обратно я, по-моему, не вернусь.

– Ничего, сейчас отогреешься, и все будет в порядке. Витя там сейчас ищет место для тебя.

Володя поставил на стол пластиковый стаканчик, над которым вился пар. Анна обхватила его обеими руками, медленно сделала несколько обжигающих глотков. Желудок чудовищно ныл, горячая жидкость тут же вызвала спазм. Но Анна продолжала пить, жадно втягивая тепло.

– Ну, бровки домиком? – Володя быстро коснулся ее лба.

– Что? Бросил меня? Предатель.

Лицо мальчика сразу стало серьезным.

– Почему бросил? Ты сама сказала. А я тебя не одну оставил, знал, что в надежных руках. Так что нет, не предатель.

Перед ней поставили тяжелую тарелку с переваренной вермишелью. В любых других обстоятельствах подобное блюдо вызвало бы у нее отвращение. Но сейчас нужны были силы, она чувствовала противную слабость, колыхавшуюся в ее теле, и не шутила по поводу сомнений насчет возвращения.

– Твой рюкзак. – Витя поставил его на пол, не глядя ей в глаза. – Ты в пятой палатке будешь. – Он вышел, даже не выпив чая.

– Лолочка, а ты где?

– Мы в четвертой. – Она наклонилась и прошептала: – Надо попросить Фарида поменяться с тобой.

– Фарид! – Он сидел за соседним столиком. – Вы не могли бы со мной поменяться?

– Нет!

– Почему? – Анна сделала вопросительный жест рукой, сжимавшей алюминиевую вилку.

– Я уже четыре раза менялся. Хватит.

Анна с Лолой переглянулись.

– Пойдем к нам, – неуверенно произнес Володя.

– Конечно, к нам, моя девочка! – энергично ворвалась Марта. Вслед за ней Белка и Ден.

– Правда? Вы в какой?

– В первой. С Витей. Как-нибудь разместимся. Вместе теплее.

– Точно. – Ден уже сидел рядом.

– Витя не будет против? Хотя какая разница, если хочет, пусть уходит. – Она яростно подцепила склизкий комок и положила его в рот. Закончив есть, она поняла, что необходимо срочно прилечь, пока она не растянулась здесь же, на грязном полу. Анна подняла тяжелый рюкзак и пошла искать пятую палатку. Ночью она непременно последует совету Марты. Но сейчас она была не готова встретиться с Витей. Лежать и расслабиться, когда он рядом, – немыслимо.

В палатке было холодно, хотя она и защищала от ветра. Она расстелила спальник на железной кровати, забралась в него с головой, предварительно надев на себя шапку и перчатки.

– Давай я тебя еще одеялами укрою, – раздался над ней голос Девочки-манго. Анна ощутила, как заботливые руки укутывают ее, и закрыла глаза. До боли хотелось спать, но сон не приходил. Ее бил озноб, будто в лихорадке. Снаружи выл ветер. Она не шевелилась, сжимая пальцы в кулак. «Господи, только бы вынести это! Если я умру здесь, у Вити будут проблемы». Она не вспоминала о доме, о семье. Вся ее жизнь осталась где-то бесконечно далеко. Только боль в желудке, разросшаяся, распухшая, была вестником из прошлого. От усталости хотелось заплакать, но не получалось. Волосы пахли ментолом. Ей нужен был Витя, его руки, дающие силу. Он бродил по территории лагеря, неприкаянный. Он чувствует ее боль, ее страх. В этом она не сомневалась. Но подойти, когда все вокруг… Нет, только если ей станет еще хуже.

Пару часов она провела в вялой полудреме. Затем резко дернула молнию, раскрывая спальник. Стопы в термоносках, поверх которых были еще и шерстяные, все же ощутили холод кроссовок. Сняв шапку, Анна провела пальцами по волосам, запутавшимся, свалявшимся. Стало очевидным, что расческу можно не доставать. Она пожала плечами, как бы извиняясь перед собой за растрепанный вид, и вышла из палатки. Внешность больше не имела значения. На высоте действовали другие законы.

По-прежнему большинство людей прятались в деревянном домике, согреваясь чаем. Все давно забыли про практику молчания и болтали не умолкая. Анна села между Деном и Голубоглазым мальчиком. У Володи из кармана соблазнительно торчала шоколадка «Mars». Анна достала ее, быстро сорвала обертку и откусила. Рот наполнился вязким шоколадно-карамельным вкусом.

– Я это, наверное, лет десять не ела.

– Подкрепляйся, тебе нужна энергия. Там сейчас еще коробку принесли, нужно запастись. Рупии есть? А то я в Ганготри не успел поменять.

– Держи. – Анна достала несколько смятых купюр. – Ни в чем себе не отказывай.

– Я тебе верну.

– Прекрати, Вова.

«Он такой тонкий, умный. Но ведет себя как тинейджер». Анна посмотрела на него ласково, что не ускользнуло от Дена. Сюрреалистический полдник готов был перетечь в ужин. На пороге показался Витя. Он быстро оценил ее тесную компанию.

– Аня, все нормально?

– Да. Садись с нами.

– Нет, есть совсем не хочу.

И он ушел. В подступающую холодную ночь, в бесконечные сомнения, в сдерживаемое желание, в необходимость ей помочь. А Володя высыпал на стол гору шоколадок, одну из которых недовольно взял Ден.

Она гуляла в парке вместе с Сашенькой и мамой. Солнце бликами падало на гравий сквозь густую листву. Малыш опять гонял голубей, широко разводя ручки. Мама Анны пыталась кормить несчастных птиц, у которых белый хлеб застревал в клювах при приближении маленьких детских ножек. Раздался звонок мобильного. Анна лениво достала его из сумки.

– Ма, посмотри за ним, – бросила она, быстро отошла и присела на скамейку под широкими ветвями клена.

– Алло.

– Привет, это Витя.

– Да, узнала.

– Извини, но я опять не смогу в четверг.

– Хорошо.

– У меня радостное событие, хочу поделится с тобой. У меня вчера дочка родилась!

– Здорово! Поздравляю!

– Спасибо. Я просто на седьмом небе! Но столько дел, мне никак не вырваться. Дома еще ремонт не закончился. Послезавтра их уже забрать надо, а куда – не совсем понятно. Ребенка же не привезешь, когда кругом пыль стоит. Придется сначала за город поехать.

– Конечно, я все понимаю. А как назвали?

– Майя.

– Очень красивое имя.

– Да. Это Аза захотела. Скоро жизнь снова немножко войдет в колею, тогда уже проще, договоримся на определенные дни.

– Буду ждать твоего звонка. Еще раз поздравляю.

До нее донесся звонкий смех сына. В груди разливалось что-то теплое. Его голос был таким счастливым… Это счастье передалось и ей. Она была рада за него. Но странно… Причастность к его судьбе, ощущение незримой связи – откуда? Сладкое, абсурдное предчувствие вместе с запахом черемухи. А рядом личико Сашеньки, руки мамы, бросающие белые крошки. Лето… Первые ягоды, внимательные глаза Алика и Мухтар, где-то Мухтар… Она запрокинула голову, устремляя взгляд в небо в паутине ветвей. Вопреки всему в ней распускалось необоснованное влечение к человеку, который переживал сейчас главное событие в своей жизни – рождение ребенка.

– Куда потом поедешь?

Володя развел руками.

– Не знаю. Куда глаза глядят. – Она спрашивала механически, просто так. Слишком это было далеко – их возвращение с ледника, а потом обратная дорога в Ришикеш. Володя же собирался на мотоцикле покорять новые города и вершины. Наверное, это их последний и единственный ночной разговор. Отчего в тебе такая грусть, Голубоглазый мальчик?..

– Тебе нравится то, чем занимаешься?

– Реклама-то? Да. Главный плюс, что я могу работать где угодно, только бы Интернет найти. Вот и поездки такие тоже возможны. А ты? Индия отразится в твоих картинах?

– В них отражается все, что в сердце. Но когда я заканчиваю работу, никогда не знаю, начну ли новую. Устаю от цвета. Начинаю много читать. Возвращаюсь к Кортасару.

– Тоже его люблю.

– Серьезно? Ты меня удивляешь!

– Ты думала, я только комиксы читаю? Обожаю его рассказы и «Экзамен». Когда читаешь, полностью погружаешься в его сумасшедший мир.

– Да! Невероятный. Все течет, течет… потом взрыв.

– Хочу поехать в Аргентину. Если там есть хотя бы доля той атмосферы, что в его книгах, это стоит того.

– Я тоже… хочу…

– Поздно уже. Пойдем укладываться? Мы свечей там нажгли! – Марта возвышалась над двумя лицами, стремящимися друг к другу.

В палатке было почти тепло. В дальнем углу на картонной коробке были зажжены десятки свечей, маленький алтарь путников. Анна с тревогой огляделась, не находя Витю.

– Белка, не против, если я с вами лягу? – она уже готова была бросить свой спальник на три кровати, где расположились девочки и Володя, но мальчик ее остановил.

– Нет уж! Тут и так уже тесно. – Он вырвал у нее из рук холодный сверток и пошел в глубь палатки, ища свободное место. – Вот. Ложись рядом с Деном. – Он улыбнулся. – Прости, конечно. Но уверен, ты с ним справишься.

Анна пожала плечами. У нее не было выбора. Она вообще хотела быть только с одним человеком – с Витей. Ее сознание, притупленное усталостью, отказывалось понимать, почему это невозможно. А раз нет… Дыхание Володи в затылок, возбуждение, дрожащее в нем… Но Ден… К черту! И она легла, вдыхая запах паленых фитилей. Крепко сжала веки, борясь с нестерпимыми спазмами в желудке, ощущая, как в тепле ее волосы еще сильнее пахнут ментолом. Кто-то аккуратно лег рядом, придвинулся к ней и мягко обнял. Тут же она услышала тихий голос Вити, обращенный к Володе. Она знала, он смотрит на них и борется с вихрем эмоций, едва ли понимая их значение.

Ночь была длинной. Анна пыталась уснуть. Но тело ныло. В животе разрывались колокола боли. Казалось, вот-вот желудок наполнится кровью от перенесенного физического напряжения. Казалось, не пережить эту ночь. Витя тоже не спал. Он заходил, выходил. Она осязала это воспаленным восприятием. А Ден… Его руки готовы были скользить по ней… То и дело она перехватывала кисть, стремящуюся под ее свитер. Незримая борьба. В какой-то момент к боли начало примешиваться возбуждение. Ей было плевать на него. Но сама мысль о сексе среди десятка людей была привлекательно-вызывающей. Все ей: «Бедная, как же ты дошла?» А в ответ оргазм в палатке. Пощечина для Вити, который не может уснуть. Но она решительно отодвинулась в сторону. Все это забавно… В вареве темноты, свистящего ветра, ноющего тела… Фрагмент триптиха Босха «Сад наслаждений». Витя же… Ему нравились пейзажи Рериха. Витя был в ее душе. И он был прекрасен.

Они поселились в квартире Алика. В ней ничто не напоминало о том, что когда-то у него была семья, потому что их общий дом он давно продал, убежал из уютных стен, где когда-то был счастлив. Кабинет они переделали в детскую для Сашеньки. Комната получилась отличная, светлая, озорная. Но ее сын не спешил радоваться, он хотел домой. Анна покупала новые игрушки, пытаясь примирить его с новым жилищем. Маленькие глазки все равно наполнялись слезами. Алик был терпимым, ласковым. Он изо всех сил пытался, чтобы они были семьей, не он и Анна, а все «мы».

Анне нравилось невероятное количество книг, грациозно расставленных в высоких шкафах. Она часто открывала стеклянные дверцы, просто чтобы прикоснуться рукой к кожаным переплетам. И однажды наткнулась на альбом. Там были фотографии: Алик, его жена, его дочь. Первым ее порывом было поставить альбом на место, не открывая. Но любопытство, противно-прозорливо-женское, победило. Опустившись в кресло, она начала листать. Она просмотрела от начала до конца, но на самом деле увидела лишь первый снимок – Алик, обнимающий улыбающихся жену и дочь. Жена… Привлекательная своей неправильной неканонической красотой… Руки Анны дрожали. Ее глаза… цвета меда. Та же прическа. Даже в улыбке было что-то неуловимо похожее. С болью она вспомнила слова Мухтара: «Вы – подмена».

12
Омовение

– Ты мясо не ешь?

– Нет.

– Понятно. А что вообще любишь?

– Макароны. – Витя улыбнулся, поднимаясь в «кобре».

Анна звонко засмеялась.

– Макароны?

– Да. С сыром.

– Здорово!

– Почему?

– Не знаю. Как-то забавно. Ну а вредные привычки у тебя есть? Может, кофе?

– Нет, кофе не пью. Люблю шоколадки, «Аленку».

От приступа веселья Анна не удержалась и опустилась на локти. Витя с восхищением наблюдал за этим причудливым танцем. Ему было хорошо от простых вопросов, от ее радости. Уютно, тепло необыкновенно. Неосмысленное воспоминание детства подкрадывалось к нему. Мама, мама… Просто пришел вожатый и сказал: надо вернуться в Москву, на похороны. Ее не стало, когда ему было пятнадцать. Спустя несколько лет умер отец. Но по привычке он говорил: «Я потерял мать». Потому что с ней были связаны ощущения заботы, ласки. Он помнил ее руки, неизменно протягивающие перед сном стакан кефира. Потом, один, он не мог спать, не почувствовав во рту кисловатый вкус, и не мог его пить, так как на глаза наворачивались слезы. Нетрезвый отец всегда был тенью невосполнимой утраты самого близкого человека. А теперь… Макароны с сыром.

– С тобой очень приятно заниматься. Правда, мне нравится, – сказал он, когда Анна уже стояла в дверях.

– С тобой тоже.

Они вышли вместе. Он следовал за ней по деревянной неустойчивой дорожке, проложенной от крыльца до ворот, держа руку в напряжении, чтобы подхватить ее в любой момент. Если поскользнется, если оступится. Осень распускалась прозрачными желтоватыми листьями, приглушенными лучами солнца.

– Пока – обернулась она, встряхивая волосами, вновь одаривая его улыбкой. Они пошли в разные стороны, но каждый чувствовал натянутую ниточку нежности, которая обязательно приведет их обратно.

Слава богу, ночь закончилась. Анна, стараясь не шуметь, выбралась из спальника. Вокруг разносилось мирное посапывание. Она осторожно подняла рюкзак и вышла из палатки. Теплое дыхание уперлось в стену холодного воздуха. Она приблизилась к раковине, над которой висело маленькое мутное зеркало. Собственное отражение пугало: лицо, покрасневшее, припухшее, глаза отекли, волосы торчат в разные стороны. Озноб отодвинулся на второй план. Анна быстро достала косметичку. Зачерпнув в бочке воды, почистила зубы. Кожу лица аккуратно протерла тоником, ощущая противное жжение. Потом нанесла увлажняющий крем. «Какая идиотка!» – проносилось в голове. Витя миллион раз сказал, чтобы она мазалась солнцезащитным кремом, но еще в Ришикеше ей никак не удавалось загореть, поэтому она решила воспользоваться горным солнцем. Результат в обрамлении пушащихся волос смотрел прямо на нее. И все же… Глаза ее горели. Поле завтрака предстояло пройти еще пять километров до ледника, чтобы совершить омовение в святой воде.

На первый взгляд дорога была не такой устрашающей. И погода казалась достаточно ровной и спокойной. Светило солнце, и она шла в одной футболке, повязав свитер вокруг бедер. Рюкзак она сразу же отдала Володе, не сопротивляясь. Он шел рядом, на этот раз не собираясь ее оставлять. Витя быстро исчез впереди, оценив ее заботливую компанию, к которой присоединился еще и Ден. Она держалась один километр, не больше. Затем силы начали оставлять измученное тело. Тропинка оборвалась среди бесконечных громоздких валунов, через которые нужно было перелазить. Горки, пригорочки, крутой подъем… Она выдохлась. Ярость подступила к голове. Она ненавидела себя за собственную слабость. Ну почему, почему они все впереди? Володя подбадривал ее, его рука крепко сжимала хрупкую ладонь, таща за собой. Ден по-собачьи заглядывал в глаза, потом искоса на ее пальцы, сцепленные вновь не с его.

– Ребята, вы идите, я догоню. Серьезно.

Ден, отвергнутый прошлой ночью, готов был согласиться.

– Володь, если девушка так хочет…

– С ума сошел! Ее нельзя оставлять. – Увлекал он ее за собой.

Анна молчала. Больше не реагировала на шутки, на взгляды.

– Надень шапку! – настаивал Володя. – Тебе голову печет, от этого еще тяжелее.

– Не хочу. – Отталкивала она протянутый кусок шерсти. – Она же теплая, в ней вообще кошмар.

– Ты ничего в этом не понимаешь!

– Плевать. Не хочу!

– Ты прямо как баран… горный… Что за человек такой?

Анна в очередной раз садилась на камни, борясь с сердцебиением.

– Все уйдите. Вы меня достали.

– Ладно. Пойдем, Володь. Мы только мешаем.

Володя пожал плечами с глубоким сомнением на лице. Через пару минут они скрылись из виду. Мыслей не осталось, любые ощущения глушила ярость. Анна расстелила куртку между камней, под голову подложила скомканный свитер. Она легла и закрыла глаза, подставляя ноющую кожу открытому солнцу. «Будь что будет. Я больше не сдвинусь с места». Прошло минут пять, может, меньше. А дремота уже проникла под отяжелевшие веки.

– Вставай, красавица! – Над ней возвышалась высокая фигура Володи. Он обхватил ее запястье, заставляя встать. – Я знаю, это просто демоны выходят, не пускают тебя к святой воде.

Ден стоял рядом, спрятав руки в карманах. Он ни за что бы не вернулся, но не мог позволить Володе прийти к ней одному. Это было так очевидно, так горьковато-омерзительно. В темпе заевшей пластинки они, наконец, предстали перед ледником. Издали она увидела Витю, смотрящего на них. Большинство уже искупались и теперь, спрятавшись в свитера по самые глаза, собирались обратно.

– Аня, пойдешь в воду? – Витя нервно потирал руки.

– Да.

– Ты помнишь, что Свами говорил?

– Да.

Конечно, она помнила. Главная ее цель. Нужно помолиться, потом три раза совершить омовение. Она забрала свой рюкзак и пошла за высокий неровный камень, чтобы переодеться. По дороге наткнулась на Таню с фотоаппаратом.

– Можешь мне помочь?

– Конечно.

Не замечая пронизывающего ветра, Анна сняла с себя все. Девочка-манго окружала ее ореолом пушистого пледа, пока она обматывала себя оранжевым сари.

– Не могу завязать.

– Дай я попробую.

Таня зубами стянула узел на груди. С обнаженными плечами, с волосами, развевающимися на ветру, она приближалась к воде, чувствуя, будто изображение замирает, выхватывая два ярких пятна картины – ее, следующую испытанию, мечте об освобождении, и его – обращенного к ней каждой частицей души.

Вода обожгла ноги. Множество судорог полетели вверх по икрам, проносясь по всему телу. Вот-вот она окунется в воду, нужно сформулировать свое желание, прошептать внутри себя слова молитвы. Она думала, что попросит об исцелении, о здоровье, о покое, который никак не обрести. Но сейчас, когда бездна неба была над ней, со всех сторон смотрели молчаливые горы, а ее кожи касалась вода всех начал… Она встала на колени, омыла ладонями лицо и могла молиться лишь об одном, чтобы быть в сердце Вити, потому что она уже знала, что он в ее сердце, в самой глубине, там, куда еще никому не удавалось попасть.

Три раза. Так холодно, что перестаешь чувствовать холод. Она возвращалась. Рядом Ден, Володя… Взгляд отсекает все лишнее, замечая лишь Витю, быстро закутывающего ее в плед.

– Скорее снимай эту тряпку!

Она сбрасывает оранжевое сари. Голая, завернутая в белый шерстяной плед. Витя опускается перед ней на колени, вытирает узкие стопы, смахивает песок, надевает кроссовки. Поднимается и смотрит прямо в лицо, в сияющие глаза.

– Аня! Ты сделала это!

Она не в силах ответить. Эмоции не дают вырваться словам. Влага застилает глаза. Вселенная перестает существовать. Он обнимает ее – крепко. В тепло, в нежность – проваливается Анна, закрываются веки, унося в необъятное счастье.

– Молодчина! – Ден! Ден со своей реальностью.

Порыв ледяного ветра приносит колкий снег.

– Аня, нужно скорее одеться. – Жаль, жаль… Она не может оправиться, будто после удара молнией. Идет, шатаясь. – Тань, помоги ей. – Он бы сам одел, растер, как ребенка. Только люди, люди…

Свитер, куртка… Внезапно – кровь по ногам. Ее тело по-своему выплескивает накопившуюся боль. Дорога обратно. Витя, Ден, Володя, Таня… Идут рядом.

– Повяжи плед на бедра. – Пряча лицо от нового порыва ветра, Витя оборачивается к ней.

– Да ладно…

– Повяжи, я тебе говорю!

Соглашается. Пальцы не слушаются, путаются в толстой шерсти.

– Дай сюда, Аня.

Помогает ей быстро, ловко. Снова близко. Навстречу им пожилая женщина идет, опираясь на палку. Ее последний путь к матери-Ганге.

– Смотреть страшно, – произносит Володя и спешит ей на помощь.

– Бедный! – Анна смотрит ему вслед. – Меня тащил пять километров, а теперь еще она.

Небо темнеет. Колкие, острые частицы режут лицо. Они торопятся. Камни скользкие, Анна задыхается. Витя придерживает, увлекает. Ден подстраивается под них, не спешит, что-то насвистывает, не обращая внимания на погоду.

– Не надо меня ждать. Иди. – Поворачивается к нему Анна.

– Да все в порядке.

– И у меня.

Твердое решение не отходить ни на шаг выглядывает из-под его чегеварского берета, поднимая в Анне негодование. Самый трудный участок пути позади, они вышли на тропу. Витя быстро исчезает, нужно проводить всех, чтобы идти вниз вместе с Анной. Разрывая тучи, льется солнце. Шаги Анны становятся медленными, ленивыми. То и дело она присаживается и смотрит на горы, вбирает в себя нечто, не поддающееся определению. Но Ден, черт бы его побрал, не хочет оставлять ее.

– Ты бы поспешил. Там сейчас все уже спускаться будут.

– Пускай. Я с вами пойду.

– Зачем? Неизвестно, сколько еще я буду отдыхать.

– Ничего. Впереди вечность. – Он улыбнулся. И это было похоже на угрозу.

Когда они приблизились к лагерю, вся группа уже была в сборе, рядом с ними стояли горбатые кули, нагруженные рюкзаками.

– Аня, достань все что нужно из рюкзака, – коротко сказал Витя. Анна набивает карманы салфетками, кладет перчатки, бальзам для губ – она готова избавиться от ненужного груза. Опять среди деревянных стен, за грубым неотесанным столом. Рядом Ден крутится по-собачьи. Через несколько минут появляется Витя.

– Сейчас отдохнешь и пойдем.

– Без меня, – резко отрезает Анна.

– В смысле?

– В прямом. Я сегодня не сдвинусь с места. – Делает несколько обжигающих глотков.

– Ладно, ладно… – улыбается Витя, опасаясь серьезности ее слов.

– Здесь хорошо, – вставляет Ден.

– Послушай, а ты бы шел… вниз.

– Аня, давай обойдемся без грубости.

Анна внимательно посмотрела на него. Без грубости… Она здесь была абсолютно бесполезна. Пальцы теребили свалявшиеся пряди, падающие на плечи.

– Витя, я ночью уснуть не могла, так сильно мои волосы пахли ментолом.

– Прости. – Улыбаясь, он обхватил ладонями пластиковый стаканчик.

– Да нет, мне даже нравится. Теперь запах ментола всегда будет напоминать о твоей шапке.

– Может быть, и обо мне…

Да, да… она не решилась произнести это вслух. А так хотелось обнять, осязать… По-прежнему текла кровь, усталость сковала ноги, но не жажду его.

– Все. Пора. Нужно успеть до темноты.

– Без меня.

– Аня, я серьезно. Представляешь, что будет, если мы не вернемся? Сразу отправят спасательную группу.

Вообще-то, сейчас ей было на это глубоко наплевать. Но идти придется – в любом случае.

Медленно они покидали лагерь. Витя без конца наклонялся, поднимая с промерзшей земли пластиковые бутылки, оставленные безответственными туристами. Это трогало. Добро было в каждом его действии, в каждом жесте. Постепенно они приблизились к крутому спуску, открытому для всех ветров. Небо над ними из молочно-серого превращалось в стальное. И вскоре обрушило на них тысячи колючих частиц. Витя крепко держал Анну за руку. Она шла, ведомая им, щурясь, прячась за высоким воротом.

– Надень очки, будет легче.

Действительно, веки расслабились. Но через несколько секунд от теплого дыхания стекла запотели. Вновь дорога на ощупь, вслед за его рукой. Они обогнули гору, и здесь стрелы начали превращаться в густые хлопья, мгновенно облепившие шапки и ресницы. Анна замерла. Огромные белые снежинки падали из ниоткуда в бездну, стремились в бурлящую Гангу. Немые камни взирали со всех сторон, взрывая преграды души.

– Господи! Витя! Это, наверное, самое красивое, что я видела в своей жизни.

Он стиснул ее ладонь в промокшей перчатке. Медовые глаза смотрели вдаль, вбирали все оттенки этого дня.

– Сколько я здесь был… Но это в первый раз такая красота. Не знаю, из-за снега или из-за чего-то еще…

Они переглянулись. Анна теснее прижалась к нему. Рядом стоял Ден – единственная помеха.