Текст книги "Предателей не прощают (СИ)"

Автор книги: Мария Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 31. Звезда родилась

Наша команда не готовилась к такому форс-мажору, но стоит мне запеть, все мгновенно меняют свои планы. Бэк-вокалистки резко замолкают. Звукооператор уменьшает басы, а танцоры отгораживают меня живой стеной от Анастасии и Вероники, словно сцена теперь только для меня.

Благодаря их стараниям мне больше не приходится перекрикивать динамики, бояться новых подлостей от Анастасии. И можно просто петь.

Наверное, это безумие. Однако публика замолкает. Все зрители, от важных гостей перед сценой до веселой молодежи в конце танцпола, с удивлением смотрят в мою сторону. А Шапокляк, которая уже готова была вынести на сцену запасной микрофон, разворачивается и уходит в зал.

Я не представляю, что со мной будет после окончания шоу. Не думаю ни о штрафах и других последствиях. И не останавливаюсь.

Бесконечные занятия по вокалу дают о себе знать. Голос звучит чисто. Тремор постепенно сменяется непривычным спокойствием. И как ответ на мои старания – с каждой пропетой строчкой, с каждым повтором все больше зрителей ВИП-зоны встают со своих мест.

Что это значит: фурор или позор – разобрать не получается. Школьный хор и бесконечные прогоны в центре Рауде не готовили меня к подобному. Переплавляя отчаяние в песню, я делаю все, что могу. Выкладываюсь полностью. А когда музыка, наконец, стихает, закрываю глаза и слышу…

Не свист. Не крики. А такие громкие аплодисменты, каких не получали предыдущие исполнители.

* * *

Следующие две песни «Малина» исполняет как на репетиции. Звукооператор вместе с охапкой роз незаметно передает мне новый микрофон и шепчет: «Круто». Басист с гитаристом, будто секьюрити, встают по обе стороны. И не меняют своих позиций до завершения программы.

От солисток больше никаких сюрпризов. Анастасия игнорирует меня еще сильнее. А Вероника если и косится, то старательно прячет глаза.

После третьей песни, несмотря на просьбы зрителей спеть на бис, мы уходим. Анастасия вылетает в коридор первой. Она не реагирует на крики Шапокляк, не тормозит возле курьера с цветами и не объясняет, что задумала.

Все мы с удивлением наблюдаем, как она направляется в сторону черного входа и исчезает за поворотом.

Счастливая, что не придется объясняться хотя бы с ней, я не вмешиваюсь. Пока все обсуждают шоу, незаметно проскальзываю в гримерку. Опускаюсь в мягкое кресло и, наконец, выдыхаю.

Одновременно с этим выдохом в помещение входит Вероника. В отличие от своей подруги, она никуда не спешит. Сменив шпильки на пушистые тапочки, Вероника аккуратно стирает макияж, медленно переодевается в удобный костюм. И только потом, прихватив сумочку, направляется к выходу.

По-хорошему нужно попрощаться. Сказать ей: «До завтра» или «Хорошего вечера». Прошлые недели мне как-то удавалось оставаться вежливой. Однако на сегодня лимит доброты, кажется, иссяк.

Отвернувшись в другую сторону, я сбрасываю туфли, расстегиваю потайную пуговицу на платье и чуть не роняю челюсть, услышав звонкий голос Вероники:

– Пока, соловей. Ты сегодня удивила всех.

– Что? – в шоке я поворачиваюсь к девушке.

– Она заплатит, так ей и надо. – Впервые за две недели на лице красавицы нет и тени холодности. – Здесь сложно не стать сукой. Но даже последние суки обязаны соблюдать правила. – Подмигивает Вероника. – Больше не тронет.

Не ожидавшая такого откровения, я не знаю, что сказать. В голове карусель из вопросов: почему не тронет, какие правила, как заплатит и другие? Только Вероника не ждет, когда я созрею.

Махнув на прощание, она уходит. И я остаюсь в одиночестве со всеми этими загадками и усталостью.

– Почему никто из вас не хочет ничего объяснить? – севшим голосом, спрашиваю в пустоту. – Где хоть один нормальный человек?

До выступления я верила, что все закончится праздником. Фантазировала, как буду принимать поздравления от команды, пить шампанское и давать свои первые автографы.

Сейчас это все еще реально. Концерт продолжается. В любую минуту можно вернуться в зрительский зал и вместе с публикой отпраздновать дебют. Там будут только рады появлению солистки «Малины». Но… будто меня кто-то сглазил, ничего из этого не хочется.

Вместо праздника я мечтаю сбежать отсюда подальше. Забиться в самый глухой угол. Заказать чай и с чашкой в руках медленно приходить в себя.

Возможно, если бы Анастасия и Вероника не показали пример своим побегом, я бы тоже ни на что не решилась. Но новая мечта оказывается слишком яркой, чтобы ей сопротивляться.

* * *

Забронированный Шапокляк номер отеля, остается этой ночью свободным. Переодевшись в удобную одежду, я сажусь в первое попавшееся такси. Доверившись водителю, попрошу отвезти в какую-нибудь скромную гостиницу подальше от центра.

Чистой воды безрассудство. Рауде пока не заплатил мне ни рубля, а остатка сбережений вряд ли хватит на что-то приличное. К счастью, мне везет.

Водитель такси, видимо, не знает ничего о новой солистке «Малины», потому привозит не в какой-нибудь пятизвездочный дворец, а в маленький отель на краю города.

Ума не приложу, как завтра с пустым кошельком доберусь до клуба, но я ни о чем не жалею. Словно в родной дом, вхожу в свой номер. С улыбкой осматриваю скромный интерьер: окно с видом на крыши города, узкую кровать, покосившуюся тумбочку и пыльный торшер, освещающий все мягким желтым светом.

Вероятно, этот уютный свет меня и добивает. Скопившийся за выступление стресс каменной глыбой прижимает к полу, заставляет обнять колени и открывает шлюзы для слез.

В мгновение ока мне становится плохо и морально, и физически. До одури хочется уткнуться в плечо мамы или какой-нибудь из бабочек. Рассказать, как я устала и как одинока.

Душа требует спустить проклятую задранную планку на нормальный человеческий уровень, спрятаться за чьей-нибудь спиной и выпустить на волю слабую, неуверенную и еще слишком хрупкую Еву.

Захлебываясь рыданиями, я пытаюсь понять, что же со мной происходит. Сжимаюсь в тугой эмбрион и с запозданием, сквозь плач, слышу стук в дверь.

– Ева! Либо ты сейчас же откроешь эту дверь. Либо я вынесу ее к чертовой матери? – доносится из коридора злой мужской голос.

– Леонас?.. – Я не верю своим ушам.

Рауде незачем искать меня сегодня. У него, наверняка, есть дела поважнее, чем одна трусливая певичка.

– Ева, девочка, давай! – уже без злости произносит Леонас. – Поверни этот гребаный ключ. Впусти меня в номер.

Глава 32. Плечо

– Сейчас…

Стараясь избежать паники, я быстро осматриваю себя в зеркале, собираю с пола использованные бумажные салфетки и суматошно поправляю одежду.

Получается не очень. Мне стыдно за не слишком чистый, маленький номер и неловко из-за собственного заплаканного, распухшего вида. Будь у меня хоть один шанс сбежать, рванула бы прочь, не оглядываясь. Но Рауде, кажется, настроен серьезно.

Под грозное «Давай быстрее!» я шустро заталкиваю мусор в урну, ополаскиваю лицо холодной водой и, как на эшафот, иду к двери.

Успеваю вовремя. Судя по сжатым губам, Леонас мысленно уже расправился с этой преградой и принялся шлепать одну несчастную беглянку по заднице.

– Я не ждала гостей, – выдавливаю осипшим голосом, обхватывая себя за плечи.

Рауде шумно выдыхает.

– Заметно.

Нет никакого желания впускать его в номер, но спрашивать, кажется, никто и не собирается. Леонас как статую отодвигает меня в сторону, по-хозяйски входит в скромную комнатушку и сам закрывает за собой дверь.

Беглый осмотр моих небогатых хором делает его карие глаза еще темнее, а желваки на скулах выразительнее.

– У тебя аллергия на люксы? – хмыкает он.

Не зная, как лучше ответить, я киваю.

– До слез. Я понял.

Он осторожно, как фарфоровую, берет меня за плечи и внимательно рассматривает лицо.

– Вы приехали, чтобы сообщить об увольнении? – На душе слишком паршиво, чтобы растягивать агонию или интересоваться, как он нашел адрес.

– Так сильно хочется вернуться домой к маме?

– А есть выбор?

Вижу, как раздуваются крылья носа и во взгляде мелькает злость.

– Выбор есть всегда.

– Я не портила микрофон. Клянусь. И шоу менять не планировала. – Стойкость дает трещину. Вместо того чтобы обвинять Анастасию и возмущаться отсутствием запасного микрофона, я привычно скатываюсь в оправдания: – Я извинюсь перед Маратом. Обязательно. Только не сегодня. Сегодня не смогу. Если кто-то из зрителей тоже остался недоволен, я извинюсь и перед ним. Правда, я не знала, что так может случиться. Это форс…

– Хватит. – Леонас прижимает к моим губам указательный палец. – Я уже понял, что ты готова извиниться перед каждой собакой, которая криво на тебя посмотрит.

– Я… – запинаюсь от неожиданности.

– Откуда ты взялась такая… неправильная? – горько усмехается он.

– Из Тюмени. – Бабочки в животе срываются со своих мест.

– Теперь буду проводить кастинги лишь там. – Подушечка указательного пальца чертит по коже линию от губ до уголка левого глаза. Стирает непрошеную соленую каплю.

– Вы уже готовы искать мне замену? – Внутри все дрожит, а я улыбаюсь как дурочка и радуюсь.

– На всякий случай напомню, контракт у тебя на пять лет. – Ладони Рауде соскальзывают по моим предплечьям вниз. – Пока что у меня нет ни одной причины расторгать его досрочно.

– А как же мой сегодняшний провал?

– Твой, так называемый «провал» будет стоить очень дорого… Насте! Она не только сломала микрофон, но избавилась и от запасного. Однако с тобой тоже предстоит поработать.

– То есть… – я прикусываю губу.

– Я планировал обсудить это завтра. На свежую голову. Но ты, похоже, решила устроить здесь еще один залив Вилии.

Словно борется с каким-то искушением, Леонас засовывает руки в карманы брюк.

– Вы хотите сказать, что я прошла испытательный срок? И теперь Вы будете моим продюсером?

Шапокляк предупреждала, что Леонасу нужно несколько месяцев, чтобы принять окончательное решение. Наш контракт пока что связывал обязательствами только меня. Даже в смелых мечтах я не могла представить, что Рауде так быстро решится.

– Что-то мне подсказывает, я об этом пожалею. И не один раз.

С этими словами Леонас хлопает по матрасу и начинает рассказывать.

Глава 33. Уроки для двоих

Открывая дверь Рауде, я и не представляла, какой длинной окажется эта ночь. Перед его приездом, я ревела в два ручья, мечтала о защите, а теперь от перспектив кружится голова и замирает сердце.

Не прикасаясь, не повышая голоса, Леонас сидит рядом и, осторожно подбирая слова, говорит о главном.

О других солистках, которых нужно ставить на место. И как это лучше делать.

О новом альбоме, который группа должна была выпустить еще в прошлом году, но будет записывать в следующем месяце.

О пиаре.

Я никогда не была настолько наивной, чтобы верить желтой прессе или признаниям звезд с телеэкрана. Однако то, что фасад может быть насколько искусственным, не могла и вообразить.

– Для начала тебе нужен серьезный райдер. У каждой из солисток группы он свой. А еще есть общий – для команды.

– Мне ничего особого не нужно. Номер в отеле, транспорт… все, – искренне недоумеваю я.

– Не бойся требовать больше. Принимающая сторона найдет, как компенсировать свои расходы. В крайнем случае, будут торговаться. Но вот внимание ты привлечешь однозначно. Журналисты не упускают такие мелочи. Им нравится смаковать закулисные запросы звезд.

– И что же мне запрашивать?

– Да хотя бы… – Рауде на секунду задумывается. Взгляд останавливается на открытой двери в ванную комнату. – Ванну шампанского. Брюта!

– Шампанского? Целую ванну? Зачем?

– Можешь топить лебедей из полотенец, – равнодушно жмет плечами Леонас.

Представив, как Шакира или Джей Ло переводят дорогой напиток и полотенца, я смеюсь.

– И клубнику закажи, – покосившись на меня, с абсолютно серьезным видом добавляет Рауде.

– У меня на нее аллергия.

– Так закажи гипоалергенную.

– А такая бывает?!

– Я похож на ботаника?

В ответ так и хочется признаться, что сейчас мой строгий босс похож на кого угодно, только не на себя. Но я держусь. Прикрыв рот рукой, часто моргаю. Боясь упустить хоть одно слово, напрягаю свои уставшие извилины. И не знаю, как справиться с желанием коснуться этого фантастического мужчины.

* * *

Лекция длится пару часов. К концу ликбеза я забываю, почему приехала в этот отель и не помню причину недавних слез.

Рауде, как для маленькой, разжевывает мне простые истины о том, что можно и чего нельзя, как нужно и чего остерегаться.

Благодаря ему впервые за этот тяжелый месяц будущее не кажется мне трудным и мрачным. В нем даже есть какой-то план: новый альбом, отдельная пиар-кампания и тур по стране.

Учитывая суммы, указанные в контракте, всего за полгода я вытяну семью из долгов и смогу отдать отцу его долю за квартиру. Все о чем мечтала и ради чего старательно пахала в центре.

– Так, Ева, на сегодня с тебя хватит.

Когда, расслабленная и счастливая, я начинаю зевать и пытаться опустить голову на широкое мужское плечо, Рауде встает с кровати.

– Я сейчас умоюсь и смогу слушать дальше. – Глаза слипаются, и все же не хочу его отпускать.

– У тебя сегодня был важный день. – Леонас застегивает пиджак. – Постарайся хоть немного выспаться.

– После всего, что вы рассказали… – Поднимаюсь следом. – Не уверена, что получится.

– Ты упрямая. Справишься.

Рауде снова обводит взглядом комнату. Все мои залитые желтым светом десять или двенадцать квадратных метров. Ухмыляется чему-то своему, тайному. К счастью, не требует вернуться в люкс.

– Я буду стараться. – Подхожу к нему ближе.

Сейчас расстояние между нами меньше, чем было раньше, когда сидели на кровати. «Небезопасное!» – шепчет внутренний голос. А память подкидывает пикантные картинки с нашим поцелуем в питерской квартире.

– Тогда спокойной ночи. – Леонас уже готов уйти. В самый последний момент я хватаю его за руку.

За весь долгий разговор у нас не было и мгновения интимности. Меня учили быть взрослой, давать сдачи и набивать себе цену. Лекция мудрого учителя зеленой ученице или отца – дочери. Никаких мужчин и женщин. Никаких эмоций или чувств.

Наверное, лучше так и расстаться, но я окончательно смелею.

– Спасибо большое. Вот… – Тянусь к щеке, чтобы поцеловать и замираю в паре сантиметров от кожи.

Маленькие неопытные девочки не целуют взрослых мужчин. Они даже не пересекаются. Для поцелуев и большего у таких мужчин есть жены, любовницы… кандидатки. Мне не о чем грезить, но от тяжелого взгляда карих глаз все эти запреты теряют силу.

Словно маленький хилый магнитик я тянусь губами к губам Рауде и бесстрашно кладу руки ему на плечи.

В тот же миг нас обоих будто уносит.

Замечаю, как дергается кадык, и Леонас сам сокращает последние миллиметры.

Это поцелуй совсем не похож на питерское безумие. Никто не трахает мой рот, не вколачивает лопатками в стену. Не пытается запугать.

Рауде будто пробует… Осторожно изучает губы. Мучительно-нежно посасывает нижнюю. Обдавая своим дыханием, ведет языком по верхней.

Заставив раскрыться, с прежней неспешностью ласкает язык и нёбо. Дает мне возможность одуматься прийти в себя и прекратить.

В Питере, раздавленная его напором, я разрывалась между желаниями: сбежать и продолжить. Тогда мне было плохо и страшно. А сейчас, после двух часов в безопасности и наедине, не остается никаких страхов.

– Хреновая благодарность, девочка. Опасная, – хрипит Рауде и продолжает меня целовать… в щеки, в шею, в ключицу, скользя все ниже и ниже.

– Мне запретили просить прощения. – Окрыленная такой реакцией, я заставляю внутренний голос замолкнуть и расстегиваю верхнюю пуговицу строгой рубашки.

– Я чуть не сдох в зале, когда ты запела. – Леонас собирает мои волосы в хвост. Тянет их назад, заставляя выгнуться. – Чуть не придушил звукооператора и тех двух куриц.

Он целует над самым вырезом майки. И жадно, как наркотик, тянет носом мой запах.

– У меня… – Вздрагиваю всем телом. – Не было выбора.

Я бесстрашно задираю вверх проклятую майку. Плевать, что под ней ничего нет. До слез мечтаю поскорее избавиться от этой преграды.

– За это ответят. Обязательно.

– Мне… А… – Стону от прикосновения горячих мужских губ к моей обнаженной груди. – Мне уже неважно.

– Совершенная… – Лео останавливается. Затуманенным взглядом смотрит на заострившиеся вершинки. Мажет по ним большими пальцами. Одновременно. Без нежности. Обводит по кругу. – Нереальная.

Он медленно поднимает голову и, будто в душу, смотрит в глаза.

– Я знаю про Ирму. Я никому не скажу. – Хочется плакать. У судьбы жестокое чувство юмора. Именно из-за отца и его молодой любовницы моя семья оказалась по уши в долгах. А теперь я готова пойти на что угодно лишь бы стать любовницей для женатого мужчины.

– Не скажешь. – Стиснув зубы, Рауде возвращает майку на место и поправляет мои волосы. – Потому что ничего не будет.

Глава 34. Будни

Вернуться в отель оказывается проще, чем я думала. Готовая к длительной пешей прогулке, в семь утра я выхожу из своего номера. А на первом этаже меня останавливает администратор. Он любезно вручает стаканчик с ароматным кофе и сообщает, что на парковке ждет машина.

Как выясняется, Рауде прислал её еще ночью и потребовал у портье, чтобы тот лично усадил меня в салон.

В отеле тоже все как по нотам. К десяти в мой люкс входит Шапокляк и сообщает, что Вероника и Анастасия вернулись в Палангу вместе с Маратом, остальная команда уехала на автобусе. И лишь она одна, по требованию босса осталась дожидаться «новой участницы группы».

Все словно специально для меня. Широкий жест от Леонаса. Очередной подарок к дебюту вместо поцелуя и… большего.

Для полного счастья не хватает только, чтобы исчезла и Шапокляк. Но здесь моя удача заканчивается.

Спросив, нормально ли я провела ночь, и загадочно хмыкнув в ответ на «да», она заказывает в мой номер завтрак и два капучино.

– В отличие от других солисток тебе не нужно возвращаться в Палангу. Репетиции закончены, до начала тура целый месяц. Достаточно времени на запись альбома. Перед этим успеем разобраться и с первым гонораром, и с пиаром, – сухо сообщает она, когда я хватаюсь собирать чемоданы.

– Гонораром? У группы еще не было концентров. Вчера мы исполнили лишь три песни.

– Думаю, Лео уже сообщил, что испытательный срок окончен? – медленно попивая свой кофе, интересуется Алла.

– Да. – Заказ уже принесли, потому прячу улыбку за салфеткой.

– Тогда ты имеешь право на аванс. Его переведут на карту в течение пары часов. Босс уже дал распоряжение бухгалтерии.

– А сумма? Какая? – Рука с вилкой вздрагивает.

В контракте нет и строчки об авансе. До первого концерта я не могу рассчитывать даже на карманные расходы.

– Увидишь, когда деньги поступят на счет, – равнодушно отмахивается Шапокляк и достает из сумочки какие-то бумаги. – В настоящий момент меня больше интересует твоя раскрутка.

– Да, – беру себя в руки. – Леонас объяснял. Так увеличится аудитория для всей группы.

– Верно. У каждой девочки свой имидж и поклонники. Кому-то нравится холодная Веро, кто-то приходит на концерт только ради Насти и ее декольте до трусов, – Алла приспускает очки. – Твоя предшественница заманивала скандальным поведением.

– Скандальным? – настораживаюсь.

В последнее время я изучила, наверное, сотню статей о группе. Информации в интернете было хоть отбавляй, но упоминаний о скандалах не было. Карина, вместо которой меня взяли, неплохо пела, раз в полгода меняла бойфрендов и реже, чем остальные девушки, попадалась в объективы папарацци.

– Каринка была оторвой. Деньги испортили ее очень быстро. – Шапокляк нервно передергивает плечами. – Она запросто могла станцевать стриптиз на коленях какого-нибудь зрителя из ВИПа или вылить ему на голову воду из вазы для цветов.

– Просто так? – Заталкиваю в рот лист салата.

– Да. Из-за этого мы уже два года не ставим возле сцены ни вазы, ни бутилированную воду.

Теперь становится ясно, почему перед концертом Вероника забрала мою воду и швырнула бутылку в урну для мусора.

– Мне ведь правда не нужно будет подменять Карину ещё и в этом? – Я с тоской смотрю в свою тарелку. Завтрак съеден наполовину, а в горло уже ничего не лезет.

– Боже упаси! Её приводы в полицию и расходы на заминание выходок в прессе стоили нам больше, чем эта «звезда» зарабатывала. – Шапокляк оставляет документы в покое и, не спрашивая разрешения, тянется в сумочку за сигаретами. – Можешь не волноваться. Тебе не придётся трясти трусами перед публикой.

– А для меня уже готов какой-то план?

Я помню, о чем вчера рассказывал Леонас: райдер, стиль и своя история. Он честно признался, что создание образа – это дело не одного дня. Только почему-то не предупредил, что план уже готов.

– Вчера ты сама заложила фундамент в свой образ. Настя – полная дура, но можешь сказать ей спасибо за сломанный микрофон. Вместо провала ты добилась фурора, и мы будем полными идиотами, если им не воспользуемся.

– А если точнее?

– Еще не все детали готовы. Я постараюсь разобраться с ними в кратчайшие сроки.

Сделав первую затяжку, Шапокляк кладет документы в кожаный портфель и довольная откидывается на спинку кресла. Раньше я, вероятно, не обратила бы на это внимания. Шапокляк как Шапокляк! Но обострившаяся после концерта паранойя дает о себе знать.

– Так моим пиаром занимаетесь Вы?

– А Лео не сказал?

Я нервно провожу рукой по волосам.

– Он должен был что-то сказать?

– Хм… твоим менеджером буду я. Контракт со «СтарГрупп» позволяет Леонасу назначать исполнителей от его лица.

Не знаю, какие эмоции отражаются на моем лице, но Алла резко тушит сигарету и поясняет:

– Рауде решил отойти от персональной работы. У него сейчас полно других дел. – Она улыбается самой искусственной улыбкой, какую можно представить. – Не беспокойся, Ева. Я хорошо знаю все тонкости, и ты у меня не первая.