Текст книги "Предателей не прощают (СИ)"

Автор книги: Мария Коваленко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

Глава 23. Фея

В коридоре мое зареванное лицо никого не удивляет. Заботливая «тринадцатая» уже отточенным движением протягивает сразу несколько бумажных салфеток. А «двадцать первая», обогнув меня по большой дуге, подходит к заветной двери.

Никаких изменений. Конвейер унижений работает без сбоев.

– Он так месяц будет искать себе певицу. – «Тринадцатая» помогает мне надеть майку и передает рюкзак, который все это время стоял у стены.

– Переберет здесь всех, кого можно. Потом свалит искать в Москву, – презрительно фыркает «восемнадцатая».

– Не каркайте! Все он выберет! – змеёй шипит «двадцать первая». – Если вы петь не умеете, это не значит, что все такие!

Она гордо расправляет плечи. Нажимает на дверную ручку. Но вместо «можно» все мы слышим спор в зале.

– Ты меня хотя бы выслушай! У нее такой надрыв, такой типаж! – Узнаю голос Шапокляк.

– Нет, я уже сказал, что думаю по этому поводу, – со сталью в голосе отвечает Рауде.

– Это же находка!

– Найдем другую.

– Ты можешь хотя бы объяснить, почему так решил?

– Она тощая и ни фига не умеет танцевать. Мне этого достаточно. Пусть шурует на конкурс суповых наборов.

– Ты серьезно? В каком месте она тощая?

– Во всех.

– Господи, Лео… Ты взъелся на девочку из-за своего племянника?

– Да какой нахрен Егор?! Ему я трижды повторил «нет». Теперь ты решила вмешаться?

– Твой племянник еще тот нарцисс. Но у него есть глаза и уши. В отличие от тебя.

– Алла, я не собираюсь с тобой спорить или обсуждать Егора! Ева нам не подходит. Вопрос закрыт.

– Не подходит ему. Осел упрямый.

После этих слов слышится злой цокот каблуков, и дверь в зал распахивается настежь.

Что происходит дальше, я не вижу. Боясь стать участницей еще одного скандала, закидываю рюкзак на плечи и иду в сторону лестницы. Чтобы убраться отсюда поскорее, лечу вниз, не замечая ступеней.

На бегу сразу же прикидываю, на какую дату купить билеты в Тюмень, что оставить девчонкам и какой прощальный подарок купить Валентине.

Отвлекаюсь, чтобы не зареветь. И лишь когда ожидающие на первом этаже девушки начинают удивленно оглядываться, на секунду сбавляю скорость.

– Притормози, девочка, – позади раздается знакомый скрипучий голос, и меня без спроса хватают под руку.

– Вы? – не веря глазам, смотрю на Шапокляк.

– Фея. Крестная.

Помощница Рауде достает из и кармана сигареты и вытряхнув из пачки одну, указывает ею на тяжелую железную дверь концертного зала.

– Леонас, конечно, гений, только это не мешает ему быть упрямым бараном. – Разглядывая проезжающие мимо машины, Шапокляк делает первую затяжку.

– Думаю, у него есть причины. – Скрещиваю руки на груди. В спешке я не стала надевать бюстгальтер и теперь чувствую себя неудобно перед этой незнакомой женщиной.

– Причины… – Хмыкнув, Шапокляк протягивает мне обрывок белого листа. На нем незнакомый адрес. – С Егором он больше не живет. Кандидатки и там начали донимать, так что съехал на съемную квартиру. Сюда.

– Но… Зачем мне?

– Сегодня вечером съездишь к Лео и разберешься со всеми вопросами.

Предложение больше походит на приказ. От неожиданности я беру листок и лишь потом соображаю, что делаю.

– Ничего не получится. Он считает, что я встречалась с его племянником ради вакансии. Вы и сами знаете…

Шапокляк закатывает глаза.

– А это не так?

– Я даже не знала, что у Егора есть дядя! Когда мы познакомились, я ничего не знала о его семье.

– Конечно-конечно, – Шапокляк цокает, а потом вдруг замирает в задумчивости. – Хм… Впрочем, может дело и не в Егоре… – Бросает взгляд на часы. – В любом случае неважно. Адрес я тебе дала. Вечером он никуда не собирался. После всех этих кури… девушек будет отдыхать дома. Так что скатайся и разберись.

Я нервно сглатываю.

– Но что мне ему сказать?

Шапокляк снова закатывает глаза.

– Кто тебе сказал, что вообще нужно что-то говорить? Ты взрослая девочка! Как сможешь, так и реши. Для «Малины» ты идеальный вариант. У Егорушки глаз-алмаз. – Она делает новую глубокую затяжку и со снайперской точностью бросает сигарету в урну. – Еще неделю кастингов мои нервы не выдержат. Курить уже начала. Скоро пить начну. Валерьянку. Литрами.

– Не знаю. – Листок жжет пальцы. Безумно хочется выбросить его туда же, куда улетела сигарета. – Не думаю, что получится.

От намеков Шапокляк по телу дрожь. Мне даже в фантазии сложно представить эти «уговоры», а уж в реальности…

– А думать тут и не надо. Действуй. Второй раз такой шанс не выпадет.

Глава 24. Притяжение

Контуженая новостями, я с трудом нахожу свой автобус, а потом умудряюсь проехать нужную остановку.

Серые осенние тучи плотной завесой укрывают питерское небо, и точно так же мои мысли заволакивает туманом из глупых слов «шанс» и «не выпасть».

К моменту приезда в хостел этими думами я накручиваю себя до предела. Не хочется ни есть, ни пить, ни разговаривать. Выключив телефон, сворачиваюсь калачиком на постели и смотрю в стену напротив.

Для того чтобы полностью уйти в себя, не хватает только пледа. Без него мерзнут ноги, и никак не удается переключить внимание на что-нибудь приятное, спокойное, без карих глаз и ямочки на подбородке.

На моё счастье, мучение длится недолго. Не успеваю я окончательно околеть, в комнату входят соседки.

– Суперзвезда, куда идем праздновать? – весело кричит Соня.

– Быстро ты звездную болезнь подхватила. – Направляется к моей кровати Лика. – Сходила на кастинг и тут же слегла.

– Воспаление звездности, – неумело отшучиваюсь я.

– Тебе хоть сказали, что их не устроило? – Лика садится рядом и тихо матерится.

– Я вся не устроила, – вырывается со злостью.

– А подробнее? – Соня опускается на корточки рядом.

– Обязательно?

– Конечно. Я же должна знать, на кого насылать порчу и каких размеров. – Она берет меня за руку.

– Мне от этой порчи в Тюмени легче не станет, а ему…

Перед глазами всплывает картинка с Рауде: сжатые зубы, холодный взгляд и руки с закатанными рукавами, скрещенные на груди. Загорелые, мускулистые, какими только душить.

– Я так понимаю, главный гад у нас дядя Егора? – Глаза Сони вспыхивают.

– Не сбивай ее, – осаживает подругу Лика. – Пусть рассказывает все в подробностях и… – Щелкает ее по носу. – Без суфлеров!

* * *

Следующие полчаса я рассказываю девчонкам обо всем, что было на кастинге. От переодевания в туалете до разговора с Шапокляк. Соня и Лика несколько раз останавливают меня, уточняя детали, и дружно возмущаются приказу раздеться.

Заканчивается исповедь совсем не так, как я ожидала. Опустошение и отчаяние незаметно сменяются злостью. А желание уснуть и забыть превращается в потребность посмотреть в глаза Рауде и высказать ему в лицо, все что думаю об издевательстве в зале.

Как настоящие боевые подруги, Соня и Лика поддерживают эту внезапную воинственность. Не дожидаясь, когда я остыну, они за свои деньги вызывают такси. И дружным конвоем ведут меня к машине.

От скорости, с которой принимаются решения, я немного тушуюсь. В такси постоянно пытаюсь посмотреть назад. А возле новенького жилого комплекса у Финского залива на душе начинают зарождаться вялые ростки страха.

Храбрая в своих четырех стенах, здесь, возле квартиры Рауде, я уже не ощущаю той потребности в справедливости. Однако, будто догадываются о моем волнении, подруги действуют на опережение.

Пока я топчусь возле подъезда, думая, как убедить их поехать в хостел, Лика набирает на домофоне номер квартиры Леонаса, а Соня толкает меня под камеру.

Масштаб трагедии доходит до моих несчастных извилин через пять секунд. Черное табло видеодомофона вспыхивает, и на экране появляется лицо Рауде.

На мою беду ему не хватает сволочизма, чтобы рявкнуть: «Зачем пришла?» или послать меня к чертовой матери. Леонас вообще не говорит. Мне кажется, что слышу тяжелый вздох. Но уже в следующее мгновение раздается сигнал о разблокировке двери.

– Выскажи ему все, что думаешь! С Богом! – говорит мне на прощание Соня.

– Ты смелее, чем кажешься! Давай, геолог! – садясь в машину, кричит Лика.

Несмотря на все эти напутствия, я все еще могу сбежать. Рауде не станет носиться по улице за полоумной, посредственной недопевицей. К сожалению, мудрая мысль о побеге так и не приходит в мою голову.

Все ещё не веря, что решила явиться к Мистеру Великому и Ужасному, я растерянно киваю подругам и делаю первый шаг в просторный холл.

Окончательно прихожу в себя уже в лифте. В высоком, от пола до потолка, зеркале отражается русоволосая девушка с огромными глазами. На ней все те же старые джинсы и серая майка. На ногах запыленные кроссовки. Во всем скучном образе лишь одно яркое пятно – искусанные, красные как спелая вишня губы.

Совсем не обольстительница. Не Инга. Не фигуристая «девятнадцатая» и не изящная «тринадцатая».

Типичная уборщица, возомнившая, что имеет право на что-то большее.

– Боже, какая я дура… – шепчу своему отражению в зеркале.

Однако стоит дверцам лифта разъехаться в стороны, взгляд упирается в распахнутую дверь ближайшей квартиры.

– Входи! – доносится мужской требовательный голос.

И как под гипнозом, я иду.

Боясь испачкать пол, снимаю кроссовки и заталкиваю в них носки. Пытаясь взять себя в руки, несколько секунд стою в просторной прихожей.

«Я извинюсь и уйду. Все будет хорошо», – делаю медленный вдох. Почти успеваю поверить своим мантрам.

Но когда из ванной комнаты в тонких домашних брюках, с полотенцем на голых плечах и с мокрыми волосами выходит хозяин, сердце делает кульбит и падает в пятки.

Глава 25. Близость

– Здравствуйте, – голос садится, а ноги врастают в пол. О том, что мы уже здоровались, я почему-то даже не вспоминаю.

Рауде, как обычно, не отвечает. С ключицы по широкой груди стекает прозрачная капля, и словно от удара током я резко поворачиваю голову вбок.

– Ваша помощница дала мне этот адрес. Она сказала, что я подхожу для группы…

Вряд ли это тот разговор, на который намекала Шапокляк. Но на большее я не способна. Полуголый и босой Рауде действует на меня совсем не так, как его привычная, закованная в костюм деловая версия.

Рядом с этими каплями и мощным рельефным торсом я чувствую себя, будто попала в святая святых какого-то таинственного культа, куда имеют доступ лишь избранные.

– У Аллы слишком длинный язык и большое самомнение.

Полотенце летит на диван, и температура в квартире по ощущениям подскакивает до «тридцатки». Пожалуй, именно из-за таких мужчин в уголовном кодексе следовало бы прописать запрет на обнажение. Даже частичное!

– Тогда почему Вы мне отказали? – Стараясь сосредоточиться, я сверлю взглядом гигантскую пальму возле стены.

– Ты это пришла узнать? – Рауде делает шаг вперед. – Или поверила, что сможешь уговорить меня передумать?

После еще двух шагов между нами не остается и метра. Коситься в сторону становится сложно.

– Да, я хочу, чтобы Вы дали мне шанс. – Поворачиваюсь к нему. – Если не справлюсь, уйду сама, как только скажите.

Выдержать взгляд карих глаз ничуть не легче, чем раздеться догола. Я как подопытная мышка в руках профессора, погубившего с сотню таких, как я. Стараюсь держаться, а глубоко внутри – трясусь от страха.

– И как же ты будешь меня уговаривать? Анально, орально? Раздвинешь ноги прямо в гостиной или попросишь отвести в спальню? – слова звучат хлестко, как пощечины.

– Вы… – задыхаюсь.

– Я.

– Моделям своим ноги раздвигайте! – Я, что есть силы, бью обеими ладонями по каменной груди. – Если Вам лишь это от кандидатки нужно – удачи!

– И минет сделать не соизволишь? – Гад похоже и не думает прекращать свои издевки.

– А Вы как-нибудь… самостоятельно.

Я снова замахиваюсь, но на этот раз Рауде перехватывает левую руку и резко выворачивает ее за спину. Спустя секунду правую руку постигает та же участь.

– Для той, которая решила попасть в шоу-бизнес, ты говоришь совсем не те слова, – зло хрипит он мне в затылок.

– Это Вы меня считаете не той.

– Тебя же сожрут с потрохами, девочка! – Широкая мужская грудь прижимается к моей спине, обжигая жаром и не позволяя никуда сдвинуться. – Не останется даже оболочки.

– У меня нет ничего, что можно потерять.

Дышать становится совсем тяжело. Несмотря на невинность, я прекрасно знаю мужскую анатомию. Здоровенная, твердая штука, упирающаяся мне в поясницу – лучше любых признаний говорит о желаниях Рауде.

Это странно осознавать… я просто не могла возбудить такого мужчину. И все же горячий налитый член говорит об обратном.

– Ты не представляешь, как ошибаешься. – Леонас резко разворачивает меня лицом к себе и тараном впечатывает в стену. – Сейчас у тебя есть ты.

Удерживая мои ладони одной рукой, второй Рауде проводит по щеке, спускается к подбородку и касается губ. Вначале осторожно – обводит указательным пальцем контур, останавливается на нижней губе… а потом, надавив, мажет подушечкой по всей ширине, будто пытается что-то стереть.

– Настоящая во всем, – хрипит едва слышно.

Я не понимаю, о чем он. Однако спросить не успеваю. Леонас тяжело сглатывает, и вместо пальца на мой рот обрушиваются мужские губы.

Требовательно.

Жадно.

Исступленно.

Рауде целует с такой одержимостью, что земля уходит из-под ног. Чтобы не упасть, я хватаюсь за сильные плечи. Вздрагиваю от прикосновения к бархатной влажной коже. И внезапно осознаю, что не могу сопротивляться.

Это словно какая-то ошибка в настройках моего несчастного мозга. Очередной позорный дефект.

Чувства и страхи уносит штормовой волной. Тело горит. А мысли… они рассыпаются на бессвязные фрагменты, оставляя наверху лишь одно растерянное: «Как?»

– Сладкая как карамель, – шепчет мне в губы Рауде и больше не церемонится.

Заставив раскрыть рот, он толкается языком внутрь. Скользит по нёбу. Сводит меня с ума своим вкусом. И с каждым мгновением, с каждым ударом сердца все сильнее разжигает внутри что-то незнакомое и новое.

До этого мгновения я не знала, что такое хотеть мужчину. Егор так и не вызвал никакого желания. Мальчишки из школы и парни университета не добились даже внимания. С ними я словно спала. Была бесполой и слишком маленькой для взрослых потребностей.

А с Лео… задыхаюсь от пугающих острых ощущений. Стону от ноющей боли внизу живота. Жалобно всхлипываю, когда сильные руки ложатся на мои бедра и, сминая их, поднимают меня выше… Изгиб в изгиб сквозь слои полотенца и одежды. Туда где горячее и мучительнее всего.

Шапокляк, наверное, была бы мной довольна. Девчонки тоже…

Обычно бдительный внутренний голос даже не пытается что-то произнести.

Осмелевшая, я скольжу ладонями по широким плечам. Зарываюсь в короткие влажные волосы. Как самый вкусный леденец на свете посасываю язык Рауде. И будто вся переплавляюсь.

Очищаюсь от гордости.

Избавляюсь от стыда.

Каким-то магическим образом учусь выговаривать имя:

– Лео…

Хрипло, протяжно, громко. Словно имею право.

Чистое безумие для вчерашней уборщицы. Настоящее падение для приличной маминой дочки, которая до этого обнималась только с учебниками.

– Лео…

Дрожу, не понимая, что со мной, и как вести себя дальше.

Наверное, если бы Леонас повел меня в спальню, я бы послушно пошла за ним. Сама бы сняла с себя джинсы и легла на кровать. Я бы отдалась ему. Хоть на полу, хоть у стены, только бы стать ещё ближе.

Но к моему удивлению, Рауде не зовет и не ведет.

После второго позорного всхлипа его губы отрываются от моих. А руки плавно стекают с бедер, опуская меня на паркет.

Чуть не упав без опоры, я отшатываюсь к стене. И сжимаюсь от внезапного холода.

– Пожалуй, с доступностью я не ошибся, – зло хрипит Рауде. – Готова отдаться за место в группе.

Последнее предложение приводит в чувство лучше ледяного душа. Я безвольно хватаю ртом воздух. Но не позволяя мне произнести хоть слово, хозяин дома сам разворачивает меня в сторону выхода и холодно приказывает:

– Свободна!

Глава 26. Личная жизнь

После поездки к Рауде вечер и ночь проходят как в тумане.

Я с кучей пересадок добираюсь до хостела. Сдираю с себя одежду. Кое-как натягиваю пижаму. На этом энергия заканчивается. Вместо того чтобы съесть приготовленный девчонками ужин, пью чай. А вместо поиска работы собираю чемодан.

Будто чувствует, что со мной что-то не так, в десять звонит мама. Она интересуется учебой и работой. Спрашивает, как дела у соседок. Врет о том, что у нее все отлично, а бабушка здоровее, чем в молодости.

Обычно мне тяжело слушать ее ложь. Этими сказками во благо мы только отдаляемся. Однако сегодня все проще. Я молчу о том, что взяла академический отпуск. Ни слова не говорю о кастинге и своих безумных надеждах изменить жизнь. И, чтобы не разреветься, стараюсь не смотреть на собранный чемодан.

Словно мало с меня вранья маме сразу после ее звонка получаю сообщение от Егора. Он шлет свою фотографию на фоне океана, хвалится, что уже начал запись альбома и просит рассказать о кастинге.

Уж кому-кому, а ему, наверное, можно рассказать о позорных требованиях на прослушивании и обидных выводах драгоценного родственника. Егор лучше всех знает непростой характер этого гада. Но мои губы все еще саднит от поцелуя, а храбрости хватает лишь на три коротких предложения: «Рада за тебя. Работаю. Поговорим завтра».

Ругая себя за новую порцию лжи, я прячу подальше телефон и с головой накрываюсь одеялом. Душу греет мысль, что уж сон точно принадлежит только мне и никто не сможет его испортить. Но внезапный звонок в пять утра доказывает обратное.

Щурясь, я пытаюсь понять, чей номер высвечивается на экране. А после пятого гудка решаюсь ответить.

– Здравствуйте, слушаю Вас, – собственный голос спросонья звучит как чужой.

– Здравствуй, девочка, – в отличие от меня Шапокляк говорит четко и звонко. Будто сейчас полдень, а не раннее утро. – Через два часа нас ждет самолет в Москву. Как понимаешь, времени нет, так что ответь сейчас на один вопрос.

Значение услышанного доходит до меня со скрипом. Мозг отказывается воспринимать слова: «Нас», «ждет» и «самолет». Кажется, что все это сон.

– Какой вопрос? – ответ вырывается на автомате.

– Ты готова навсегда расстаться со своею привычной жизнью? Оставить знакомых, родных, отменить все планы ради шанса стать звездой?

– Подождите… – Больно щиплю себя за руку.

– Ждать некогда!

– Вы… Вы предлагаете мне место в группе? – резко сажусь на кровати.

– Ты не ответила, – доносится с недовольством.

– Да! Да! Конечно, согласна! – Активно моргаю и тру лицо свободной рукой.

– Я ему сказала, что ты согласишься, но он потребовал уточнить, – как бы между прочим поясняет Шапокляк.

– Рауде… Он дал добро? – Не представляю, как это возможно.

– Похоже, ты хорошо справилась с моим деликатным заданием, – звучит с усмешкой. – Теперь будем работать.

– Я… – Хочу сказать, что ничего не было, и тут же останавливаю себя. – Я вам очень благодарна. Скоро буду! – В голове включается таймер на два часа.

Остается порадоваться, что чемодан уже собран, хостел оплачен, а девчонки еще вчера сообщили, что не собираются со мной прощаться и готовы в любой момент приехать в гости.

– Не сомневаюсь в этом. Сейчас вышлю номер рейса и время, – чеканит Шапокляк. – Опоздаешь, ждать никто не станет.

* * *

Волнение не стихает ни через пять минут, ни через пятьдесят. Боясь не успеть на самолет, я быстро пишу девчонкам записку и на последние деньги вызываю себе такси.

К моему счастью, машина прибывает без опоздания. До аэропорта мы умудряемся добраться, не застряв ни в одной пробке. А в Пулково какое-то странное внутреннее чутье с первой попытки приводит меня к стойке регистрации на московский рейс.

Притормаживаю я лишь возле очереди. Шапокляк нервно высматривает кого-то в толпе, регулярно косится на часы. Как назло мой собственный взгляд останавливается вдруг на других людях. На красивой паре – высоком, как обычно хмуром мужчине и элегантно одетой стройной брюнетке.

От вида этих двоих мой внутренний моторчик, который до этого заставлял спешить и не обращать внимания на тяжесть чемодана, внезапно глохнет. Я как потерянная замираю посреди зала и только благодаря Шапокляк не бегу в обратную сторону.

– Успела! – Она подходит ко мне и без спроса вешает на ручку чемодана какую-то бирку.

– Да, Вы же сказали…

Я спешно перевожу взгляд с Рауде и женщины на его помощницу.

– Она тебе не конкурентка, – в своей беспардонной манере ни с того ни с сего произносит Шапокляк.

– Кто? – я не понимаю.

– Та, на которую ты так откровенно пялишься. – Шапокляк отточенным движением бедра толкает мой чемодан на багажную ленту и забирает паспорт.

– Я… нет, – почему-то дико хочется пить. – Я просто искала Вас.

– Это Ирма. Жена Рауде, – пока проходим регистрацию с раздражением продолжает свой ликбез Шапокляк. – Как ты понимаешь, на твое место в группе она не претендует. С нее и своего хватает.

– Жена? – голос садится. Если бы крыша аэропорта начала падать на голову, я бы и не заметила. – Не знала, что он женат.

– Они давно вместе. Лет десять или больше.

– В интернете нет ничего о его браке…

Перед глазами вспыхивает наша первая встреча. Я с влажной тряпкой в руках, истеричная красотка в красном платье и Рауде. Они не были похожи на приятелей, которые собираются поужинать и разойтись по домам.

Точно так же и вчерашний поцелуй… его сложно назвать невинным или дружеским.

– Браки бывают разными. Ты еще слишком молодая, чтобы понимать некоторые вещи. К тому же лишь идиоты и неудачники кормят журналистов сплетнями о своей личной жизни.

– Поняла…

Лопатками чувствую на себе чужой пристальный взгляд. Он прожигает сквозь ребра. Бьет прямо в сердце, заставляя его колотиться все быстрее и быстрее, как у маленького испуганного зайца.

– Впрочем… – Шапокляк оглядывается в сторону босса. – Если бы не Ирма с ее срочными делами, Леонас выкинул бы из проекта двух оставшихся бездельниц, а вместо убогого прослушивания в Питере устроил бы публичный кастинг в Москве. В прошлый раз эта тактика себя оправдала. Никого хорошего мы не нашли, но продюсеры телеканалов грызли друг другу глотки за права на показ шоу.

– Значит, мне повезло. – Чувствуя, что промерзла насквозь, я кутаюсь в теплую кофту и с огромным трудом выдавливаю из себя улыбку.

– Ты даже не представляешь насколько! Можешь считать, что ты в группе только благодаря его жене.