Текст книги "Причуды непутевой артефактницы (СИ)"

Автор книги: Мария Фролова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)

И снова тишина, только архимаг судорожно вздохнул.

Я покачала головой, рассматривая испорченную рубашку. Прошлось все в той же тишине заняться починкой одежды и удалением собственной крови, хотя с последним справилась тень.

Все минуты, что ушли на восстановление ткани и удаление пятен прошли в тишине.

– Мастер Отлин, – обратилась я к застывшей некромантке, – Вы, кажется, желали осмотреть мой дар?

Доминика перестала буравить круглыми глазами целителя и медленно повернулась ко мне.

– Думаю, не сейчас, – прошептала, наконец, она, когда я уже заподозрила, что она не ответит. Приходите завтра в корпус некромантов, мой кабинет.

– Хорошо, – пожала плечами я.

– Думаю, вам стоит отдохнуть, – подал голос мастер Тирш, его лицо не было таким белым, как у остальных, зато на лбу и висках выступил пот, а глаза чуть ввалились. Сегодня не приходите на лекции. Лучше завтра.

Я удивилась, но смолчала и кивнула.

– Так, я могу идти? уточнила я.

– Да, – сипло выдавил артефактор.

Я подошла к своему креслу, накинула через плечо сумку и двинулась к выходу. Меня окликнул беловолосый.

– Сегодня не приходи на тренировку, – его лицо было белее всех, а зрачок расширился так, что это уже походило на болезнь.

– Мастер Зимар, – позвала я.

Маг вздрогнул еще сильнее, чем раньше. Я убедилась, что он смотрит на меня и только потом сказала:

– Кажется, танару Дэиваару плохо, не могли бы вы ему помочь?

Ответом мне стала тишина. Целитель не спешил вставать из кресла. Я вздохнула и прислушалась к себе. Сделать что-то сейчас для друга деда у меня просто не было возможности. Я просто не могла понять, что ему нужно и могу ли я это что-то ему дать. Пришлось временно оставить эту идею, хотя зарубку в памяти оставить. Нужно узнать, что у него за маскировка такая, через которую даже моя тень пробиться не может.

Я уже взялась за ручку двери аудитории, когда пришлось вспомнить о важном. Повернулась к мастерам и, с поклоном, спросила:

– Могу ли я попросить сохранить рождение нити в тайне? Не думаю, что уважаемому архимагу захочется афишировать подобное, не слишком приглядное событие.

– Что, лура...Веселина – начал было маг, но сам запнулся не зная, как выразить мысль.

– Так, могу? снова спросила я.

Получила четыре клятвы, что это останется в тайне, ибо этого требовали законы расы артефакторов – и только потом вышла из аудитории.

Глава 15. Спасение непутевой артефактницы.

Глава 15

Спасение непутевой артефактницы.

Что проще, вдруг подумал я,

Живя, любить иль жить, любя?

(Серж Курдюков)

Вышла, и ненадолго задумалась о последствиях случившегося. Но, как не вертела ситуацию ничего страшного так и не нашла. Дело в том, что об этой особенности нашей расы знали немногие. Нет, само установление связи или "Рождение Нити", как ее еще называли, не было таким уж секретом и тайной за семью печатями забвения. Артефакторы редко когда что-то скрывают, кроме профессиональных секретов. Про особенности и потребности своих тел мы может говорить спокойно. Другой вопрос, что именно нить – не слишком афишируется. Про нее не слагают сказания или любовные сонеты, как, например: у оборотней; не млеют благоговейно, как у вампиров.

Проблема восприятия этого явления лежит в разуме разумных. Если у других рас установление связи является синонимом любви между двумя существами, то у нас не так. Наша связь, в отличие от похожего явления у вампиров, волков или львов не связана с продолжением рода. Она просто есть.

В Заветах Астарты имелись мысли ее пророка об этом:

Когда-то, на заре времен, еще, когда все расы только зарождались, а Верховные Боги обживались на Аарде, многие из небожителей испугались, что раса детей Милосердной Богини слишком сильна, слишком неуправляема, слишком опасна, ибо почти всех прочих легко порвет одним удачным артефактом. Тогда Богиня вняла страхам иных Творцов и создала в душах своих детей потребность в связи, в нити и запрет на убийство разумных. Только, если этот запрет мы почти обошли, и легко можем создавать смертоносные арты, то вот рождение нитей неизменно!

В какой-то момент жизни каждый артефактор устанавливает с кем-то самую прочную нить. Он не способен причинить вред своей связи. Известны случаи, когда артефакторы гибли вместе со своими нитями, просто от осознания, что не уберегли. Нить подпитывает избранного энергией души артефактора. Но, наша связь не будит в теле потребности обладать избранником, мы не желаем его или ее, как партнера, мужа, супругу или тому подобное. Связь обладает иными свойствами, в большинстве своем защитными. Нитью для артефактора может стать любой житель Аарды, любой расы, пола и возраста. И только душа самого артефактора определяет: какой именно она будет, насколько сильной и сколько ее энергии может забрать себе избранник.

Астарта полагала, что имея потребность в таких связях, в защите и заботе о других артефакторы не станут причиной гибели мира. Могущественные маги, создатели своих собственных пространств могли умереть от разрыва сердца, если гибли на поле брани или от болезни их нити, в таком ключе сложно вообразить, что артефакторы уничтожат все прочее расы. Так оно и оказалось.

Количество таких нитей зависело так же, только от потребностей конкретного артефактора. Она могла быть одна за долгие века, а могли быть и сотни рожденных связей. Причем, что удивительно, но сами артефакторы, точнее их разумы этот процесс не контролировали совершенно. Они могли любить всем сердцем кого-то, но связь не появлялась, не рождалась нить. Для примера, мой дед имел связь только со своей третьей супругой, моей бабушкой, но любил всех своих потомков и супруг.

Высшие эльфы уже не одну тысячу лет пытаются понять: по каким, именно, признакам душа артефактора выбирает себе нить, но пока никакой определенной системы в этом нет. Артефактор может установить свою первую связь, еще в утробе матери или же молоденький мальчик может связать себя с умирающей старухой.

Сами артефакторы отзываются о связи самыми разными словами. Для кого-то она становится проклятьем, потому что часто случалось в истории, что нить убивала своего артефактора. Разумный, скажем: оборотень или вампир, становясь нитью с артефактором, мог его на куски резать десятилетиями и не бояться за себя. Магия Дэса может уничтожить мир – да, но никогда эта самая магия не навредит избранной нити. Удивительно, но факт сами артефакторы гибли от своих пространств, а их нити бушующие энергии не трогали, даже если избранники были в близости от Разрыва.

Другие же, благословляли рождение нити, потому что с ней получали самых верных соратников или же самых любящих половинок. Часто случалось и так, что нить становилась и объектом плотской привязанности артефактора. Никто не мешает и не запрещает установить связь с любимой женщиной, а потом и с детьми. Только связь с любимой будет вызывать желание, похоть, наслаждение и экстаз от ее тела. А связь с детьми будет требовать оберегать, заботиться, холить отпрысков всеми силами.

Еще ни разу за всю историю расы связь, какой бы она не была, не удалось разорвать. Случалось, что разумные, испугавшись ее, пылали яростью, гневом и страхом, по отношению к артефактору. Но, и в этом случаи, когда разум не желает принимать связь, ничего не менялось. Артефактор просто уходил из жизни избранного, продолжая подпитывать и оберегать его, уже издалека.

Нить не вызывает ярости, как у оборотней или ревности, как у вампиров. Думаю, что проще всего связь можно обозначить, как оберегание. Артефактор до последнего вздоха будет укрывать избранную нить.

Но, это для самих артефакторов, которые знают, что происходит с ними и с их собратьями. Тогда, как для других: наша связь слишком схожа с подобным явлением у оборотней, вампов и прочих.

Синий Дракон как-то, смеясь, рассказал, что во времена своей учебы у него родилась нить с одной полукровкой из светлых эльфов. Девочка выросла с человеческой матерью и ничего не знала об артефакторах, кроме того, что те каким-то чудом умудряются запихивать в маленькие колечки страшно сильные заклятья. Встретились они на одной из его практик в глубинке Кираны. Когда немного ошарашенный случившимся, юный Элвин, прямо как я сейчас, рассказал девушке, что родилась связь – она страшно испугалась, так кричала и плакала, что пришлось обращаться к лекарю.

Дед битых три часа доказывал ей, что их связь не требует от нее собрать вещи и переехать к нему, что не хочет на ней жениться и для нее она вообще по-большому счету ничего не значит. Девушка сделала вид, что поверила. Элвин облегченно выдохнул и отправился в лес.

Когда артефактор, вместе с прочими учениками, вернулся в деревню через три дня, то застал свою нить за обнимашками с местным главным женихом учеником, уважаемого в округе, лекаря.

– Нет, ты не поверишь, – смеялся тогда мой дед, – она на меня так посмотрела! У нее были такие глаза, а сердце стучало так громко и часто, что я испугался, что она от страха уйдет за грань или поседеет. Что бы я ей не говорил, она, глупая, вбила себе в голову, что раз связь значит любовь, а раз любовь то, значит ревность. А потому, я просто обязан ее разорвать за измену. Ее жених тогда, как все понял, вскочил, перепуганную девушку за спину спрятал, грудь выпятил. Решил, что я за нее драться с ним буду, а он, помрет здесь за сердце прекрасной красавицы. Я тогда так ржал, что все местные жеребцы обзавидовались.

– А потом вы как, общались, виделись? спросила я.

– Конечно, виделись. Я уехал, а ее женишок тем еще оказался. Всех девок в городке их обиходил. В день свадебного обряда она его с другой застала. Ну, и конечно, крик подняла, а уж как она это умела, я уже уяснил. Обряда не случилось, а ночью жених ее избил, за то, что опозорила и отказала.

– И ? нетерпеливо подтолкнула я дедушку к продолжению.

– А что я? Нить она такая, ее словами не опишешь. Понял я, что с ней что-то не так, причем сильно не так. Узнал, уже будучи в Школе, что случилось. Ну, и устроил ее на Второй Поток.

– Как?

– Она магианой воды была, правда тогда еще не пробудившейся. А как любовь сапоги об нее вытерла свои, причем в прямом смысле, так дар и стал просыпаться. Хотя, тут и имя моего рода в письме ректору тоже помогло. Я все время, что она училась, где-то рядом был, помогал чуть-чуть. Совсем немного, она умная была, находчивая и упертая. Потом она как-то ко мне пришла за помощью, – дед посмотрел на меня и мы оба понимающе усмехнулись. Я уже тогда понимала, какая помощь нужна всем от артефакторов. Нужен был ей заковыристых браслетик, а у меня тогда в комнате один сынок, из главных домов светлых остроухих, винишко попивал. А дальше, как в песне: «их глаза встретились и вспыхнула неземная любовь», – дедушка снова рассмеялся.

В той истории мне больше всего запомнилось, как резко оборвался счастливый смех деда и, как похолодели его глаза. Полукровка была убита через три сотни лет, после установления связи. Но, в тот день мне запомнились глаза родителя, холодные, пустые, как у недельного трупа. Просто потому что он вспомнил об утраченной связи, вспомнил, что ее больше нет.

– Просто запомни, Весенька, – глухо проговорил дед, когда в его синие глаза вернулась жизнь, – что мало кто сможет понять, что такое нить. У всех разумных всегда немного не те мысли про нее. Этого нельзя изменить, как бы ты не пыталась подобрать слова и как бы не пыталась доказать это поступками. Просто прими, как данность твой выбор не примут, хотя ты его сама и не делала. Связь просто рождается и держит нас не хуже зачарованных цепей. Правда и ее наличие не избавит тебя от одиночества.

Вот, вспоминая эту и другие подобные истории Синего Дракона, я шла по коридору этажа факультета и размышляла. По всему выходило, что и здесь мой многомудрый родитель оказался прав. Вилен Зимар, как и прочее танары не поняли, несмотря на то, что все уже не первый век живут. По законам нашей расы я имела полное право затребовать клятву от свидетелей, что про нить никто не узнает. В этом не было особой нужны, не думаю, что архимагу захочется кричать о том, что он заполучил нить с полукровкой-первогодкой, но клятвы я получила. Мне, как-то, так спокойнее будет...

Стоило дойти до лестницы, как резко заломило вески. Боль пришла так стремительно, что на миг в глазах потемнело и пришлось хвататься за перила, чтобы не рухнуть вниз. Долгую минуту я боролась с желанием взвыть в голос и рухнуть на колени. Единственное, что остановило, так это наличие поблизости слегка пришибленного архимага по целительству. Видеть жертву божественного произвола сейчас не хотелось. Мне и самой было стыдно.

Да, я знала, что ничего не решала. Нить родилась самостоятельно, именно, что божественной волей Астарты, но от совести это знание не избавляло. Мне было неловко перед целителем, да и перед другими мастерами. Когда боль немного отступила, мне удалось вспомнить, что ночью я использовала заклятье памяти, и видимо сейчас меня накрыл его откат.

Стиснула зубы и с тихим шипением спустилась по лестнице. У самого выхода столпилось несколько артефакторов, которые почему-то не спешили покинуть здание. Я не слишком вежливо протиснулась через небольшую толпу. Солнечный свет резанул по глазам и обеспечил еще одну вспышку боли. Очень тихо выругалась на орчьем все-таки самый эмоциональный и емкий язык в плане ругательств и вышла на большое широкое крыльцо.

Думаю, не стоит описывать мое выражение лица, да и внутреннее состояние, когда у последней ступени лестницы я увидела две дюжины оскаленных, каменных морд. Горгульи возились друг с другом, ломали плиты дорожки, рыли когтистыми лапами землю, разминали крылья, но все, как одна, крутились рядом с крыльцом и напрочь перегородили выход или вход в корпус. На приличном удалении от горгулий, почти у агатовых урок я рассмотрела несколько кучек артефакторов, которые просто не рисковали подойти к корпусу ближе, а те, кому давно пора уйти, замерли у входа.

Двадцать четыре морды мигом прекратили свои дела, как только на лестнице появилась я. Уставились, раскрыв жуткие пасти и вывалив языки. Я оглядела артефакты гневным взглядом и заметила ту самую, первую горгулью, которой обязана шишкой на затылке. Ее я узнала сразу, потому что одна пара ее рогов была загнута к морде и почти касалась внешнего уголка глаз, что создавало впечатление милых ушек.

Животина, как только поняла, что я смотрю на нее, завиляла хвостом и расправила крылья.

– Это что такое? очень тихо, боясь спровоцировать приступ головной боли, спросила я. Это как, мать вашу, понимать?!

Артефакт, похоже, что-то уловила в моем голосе, а может быть в прищуренных глазах, потому что попятилась, втягивая голову и когти.

– А ну, стоять! рявкнула я и быстро спустилась с лестницы к этому выводку.

Живая статуя замерла, глядя на меня самыми несчастными глазами.

– Я спрашиваю: что это такое? рыкнула я. Кто разрешал?

Остальные горгульи, дружно спрятали морды и сложили крылья, всем своим видом показывая, что им очень стыдно, и что они раскаиваются.

– Так! вздохнула я, потирая гудящие вески. Слушай мою команду: своих рабочих мест, без приказа не покидать! Ясно?

Артефакты подняли виноватые морды.

– Чтобы я больше этого не видела! Вы же своими играми учебу срываете! Как только не стыдно?

Первая подошла ко мне и виновато ткнулась мордой в ноги. Мне даже послышался скулеж, но это точно бред больной головы, потому что в них никто не закладывал умения издавать звуки. Такое умение отнимает прорву магии, а охранным артам умение рычать без надобности. Глупо тратить силы, только для того, чтобы статуи стали более похожими на живых зверей.

– И не проси, не прощу! отпихнула ногой покаянное чудо.

Еще раз оглядела остальных и рявкала, вспомнив наставников-дроу.

– А ну по местам, живо! – и даже металл в интонации прорезался. Удивительно, не думала, что так умею.

Двадцать три горгульи взмыли в воздух и разлетелись по постаментам. Я с тоской оглядела перерытую площадку перед крыльцом, крупные глубокие следы когтей на ступенях старинной лестницы и посмотрела на первую статую, которая все еще жалась ко мне, как котенок под дождем, к теплым рукам человека.

Вздохнула и присела на корточки, заглянула в глаза почти живого зверя и погладила грустную морду.

– Дурехи, неужели не понимаете, что вас разберут, если вы будете мешать? спросила я. Решат, что заклятье устарело и выдохлось и разберут! Нельзя мешать господам артефакторам, они здесь все родовитые и именитые. А какие здесь мастера, знаешь?

Горгулья подошла еще ближе и спрятала голову, уткнув ее в корсет.

– Вот, то-то, танары здесь тоже крутые и острые, как скальные пики у Обман-моря, не надо их злить!

Что-то меня потянуло на разглагольствования.

С кряхтением поднялась и едва не упала снова, потому что в ногах появилась слабость, а голова закружилась.

– У вас тут есть, где присесть? шепотом спросила я, с трудом сохраняя равновесие.

Статуя клацнула зубами – и чуть приподнявшись над землей, медленно полетела в сторону.

Честно говоря, сколько мы шли до заднего двора корпуса, и как я дошла – в памяти не отложилось. С каждым шагом в теле появлялось все больше слабости, а внутри нарастала странная пустота.

Артефакт привела меня к маленькой рощице с лавочками и вкопанными столами. Здесь имелось даже парочка маленьких питьевых фонтанчиков. Я с трудом дотащила заплетающиеся ноги до широкой низкой скамьи, в тени пары больших дубов. Почти упала на нее и не сдержала стона.

Я пыталась себя заставить подумать, понять, что со мной что-то не так, но ни одна мысль не задерживалась в мутном сознании, и уж тем более, не заставляла действовать. Я понимала, что дело плохо, но ничего не собиралась с этим делать. Даже мое любопытство пропало вместе с прочими желаниями.

Прикрыла глаза и трижды попыталась вызвать внутреннее око, чтобы увидеть, что со мной случилось за несчастные пять минут, но оно так и не отозвалось, будто у меня никогда и не было магии.

Видя всю бесплотность собственных трудов, сдалась и перестала думать о своем плачевном состоянии. Еще через несколько минут поняла, что и сидеть мне трудно, все мышцы будто из чугуна отлили. Мысленно плюнула и легла на лавку, пристроив одну руку на корсет, а вторую на морду арта, и уставившись пустым взглядом в ясное небо с белыми облаками.

Прохладный камень скамьи холодил затылок, облегчая боль в висках. Ноги перестали гудеть, как после многочасового занятия по обороне. В целом мне было даже хорошо: вот так, просто лежать и любоваться небом. Если бы не одно маленькое «но»: с каждой минутой все больше и больше я каким-то десятым, если не сотым чувством ощущала из меня уходят силы. Будто кто-то выпивает меня.

Будь я сейчас хоть немного в состоянии мыслить трезво то, несомненно, испугалась бы и принялась действовать. Но, сейчас я ничего не хотела. Не было сил даже на то, чтобы сидеть. Если бы меня сейчас попроси бы что-то колдануть, думаю, не смогла бы даже улыбнуться.

Состояние чем-то схожее с теми мгновениями перед Полным Исцелением, но сильнее и без намека на травмы или раны.

– Наверное, так и умирают маги, когда истлевает их дар, – прошептала я в безразличном оцепенении.

Сколько, я так пролежала, бездумно таращась в небо? Не знаю, но мне казалось, что не очень много. Возможно, несколько минут, но этого времени мне хватило, чтобы заметить, как стало на меня давить собственное тело. Кожа, мышцы, кости, решительно все, что еще час назад составляло части меня, сейчас же превращалось в неподъемный, ненужный, лишний груз. Мне даже стало казаться, что сам воздух давил на меня кузнечным молотом, мешал и сплющивал. Хотелось избавиться от лишнего, почувствовать легкость, но и это желание было вялым. Настолько слабым, что не могло заставить меня пошевелить и пальцем.

Единственное, что еще удавалось – так это шевелить глазами. Пару раз за то время, что я любовалась небом и дубовыми ветками над головой моя тень пыталась подняться с гравия. Она вспухала над ним темным шаром, как пузырь на болотной мути. Вспухала – и почти сразу опадала, так и не оторвавшись от земли.

Наверное, и это должно было что-то означать, но я только отводила взгляд, когда у нее не выходило в очередной раз. В какой-то момент и моргать стало трудно, а за тем, стало трудно дышать. Сначала медленно и незаметно, но скоро я остро ощутила с каким трудом, воздух пробивался внутрь, как трудно груди приподняться, и с каким облегчением она опадала при выдохе.

Пришлось признать, что очень скоро я просто задохнусь. Эта мысль даже обрадовала. Не испытывать больше тяжести, не чувствовать, как тебя размазывает тонким слоем. В голову забрело странное ощущение, что я, будто бы, растворяюсь в чем-то огромном и настолько монументальном, что бороться с этими силами смешно. Где именно? Без понятия, может быть, я растворялась в мире или в чьей-то магии, но хотелось, где-то глубоко внутри, хотелось, чтобы процесс закончился поскорее.

Горгулья резко дернулась, от чего моя правая рука, которая лежала на ее морде, упала. Тяжелое тело едва не рухнуло с лавки вслед за рукой, а пальцами я почувствовала мелкие камни. Резкое движение заставило скосить глаза на горгулью.

Артефакт раскрыла крылья и бросилась на кого-то. Прищурила глаза – и увидела уже знакомого брюнета на дальней тропинке от моего ложа. Я уже хотела уставиться опять в небо, но внезапная догадка заставила испугаться даже мое, безразличное сейчас ко всему, нутро. Я видела дракона, я его узнала, но не так, как обычно. Я его узнала по лицу, по красивым, загадочным синим глазам, которые так привлекли мое внимание еще в первую нашу встречу, но

Дракон и артефакт бросились друг к другу почти одновременно, только горгулье так и не удалось достать до мужчины. Она застыла в воздухе. Задергала лапами и забила длинным хвостом, пытаясь освободиться. Я же от этой картины испытала неподдельный, совершенно искренний ужас, который поддержали не только натуры Ратри и Ристит, но и моя душа.

Впервые в жизни я, артефактор, не увидела магии. Я рассмотрела, лишь, как статуя застыла в воздухе, но не увидела пентаграммы, не увидела магии, и ее потоков. Я не увидела и ауры дракона. Я смотрела на мир, как мог бы смотреть на него человек без дара, без магии. Как мог бы на него смотреть тот, кто никогда не колдовал. И это было так страшно, что словами не передать. От ужаса я почувствовала, как живот скручивает, а желудок буквально прирастает к похолодевшему позвоночнику.

За какие-то несколько минут я стала слепой. У меня будто глаза вырвали и дали вместо них пустые стекляшки.

Всегда, сколько себя помню, я видела магию. Она была частью меня и мира вокруг. Без нее реальность стала тусклой и блеклой, смешной и нелепой. Мир не может существовать без магии, а я не могу не видеть ее постоянного движения. Я всегда видела ауры, даже когда ее прикрывали маскировкой и, я не могла ее прочесть, что-то, какое-то ее малое облако, но было. Магия живет каждую секунду, движется постоянно, меняется мгновенно. Я всю свою жизнь прожила в постоянно меняющемся океане, в буйстве красок, а сейчас меня словно рыбу, выбросили на берег, лишили родной стихии.

Заставила себя прислушаться, уловить хоть что-то и ничего. Я не чувствовала магию, хотя еще час назад ощущала ее буквально кожей, каждой частичкой своего тела. Прикрыла глаза и попыталась нырнуть внутрь себя, но и внутри ничего не почувствовала, хотя такого просто не может быть. Даже умирающий от истощения маг ощущает магопотоки в теле. Невозможно быть без капли магии, даже если разумный выгорает, все равно что-то да остается.

– Лина! громкий голос, почти крик, совсем рядом.

Открыла глаза и увидела, как рядом со мной буквально рухнул на колени подбежавший дракон. Я всмотрелось в его лицо, в его глаза. Гладковыбритый подбородок, прямой нос и аккуратные губы. Красивые, яркие в своей насыщенности глаза, черные, заплетенные в замысловатый хвост волосы. И ничего кроме этого

Он был для меня самым обычным мужчиной. Не просто самым обычным, если бы я не знала, что это дракон, то приняла бы его за человека, потому что видела сейчас только его человеческую ипостась. И мои глаза говорили, что второй у него просто нет. Более того, я даже не чувствовала в нем магии, не чувствовала огня, который был, который я еще сегодня утром видела. Я не видела в нем и аристократа, и чистокровности. Ничего кроме красивого человеческого лица и явно тренированного, стройного тела.

Это было в сто раз хуже смерти, хуже любой боли!

Я дернулась, когда большие ладони коснулись плеч и чуть сжали. Дернулась, потому что ничего не почувствовала кроме самого прикосновения. Сейчас я была уверена, что и в нем нет магии, более того: у него ее никогда и не было! Боги, как же это страшно, ничего не видеть, не верить собственным ощущениям. Знать, что реальность иная, когда глаза и чувства твердят о другом. Мир вокруг стал не многогранен и многолик, а однообразен и до тошноты прост. Здесь и сейчас были только простые цвета и оттенки. Здесь и сейчас, дул только ветер, меня касались только мужские руки, а не руки сильного огневика и дракона.

– Я ослепла! в отчаянье прошептала я, зажмуриваясь.

– Что?! опешил Нирбас, разжав пальцы и даже чуть отстранившись от меня.

Сейчас у него был совсем другой голос. Приятный, молодой баритон. Но, в нем не чувствовались вибрации магии, как раньше. Сейчас я не ощущала его второй ипостаси, как было во все наши прошлые встречи. Сейчас у меня бы язык не повернулся сказать, что этот молодой «человек» умеет рычать. Но, еще сегодня он рычал, потому что в его груди ворочалась мощь дракона, потому что в его горле играла огненная стихия, а сейчас был только приятный, обычный голос.

Осознав окончательно, что я действительно слепа, причем во всех смыслах, что у меня больше нет не только взора, но и телом, нутром, внутренним голосом я не чувствую мира, мне остро захотелось вернуться в прошлое. Лучше бы я осталась в логове волка, чем сейчас испытывать такое!

Иронично было и то, что, несмотря, на весь страх и отчаянье, которое меня убивало изнутри, тело так и осталось неподъемной глыбой. Слабость, лишающая возможности даже поднять руку, никуда не делась.

– Лина! Лина, посмотри на меня! длинные пальцы дракона обхватили лицо и приподняли мою голову.

Мне не хотелось смотреть, но откровенный страх в голосе мужчины надавил на совесть. Синие глаза сверкали на лице, будто в них попал солнечный блик. Мне захотелось разреветься, потому что я догадалась, что так тускло и нелепо для меня, теперь стал выглядеть магический взор разумных. Его глаза остались такими же, как и были, просто свет в них играл чуть ярче, как если бы они просто заслезились.

– Я помогу, не бойся! Не волнуйся, Лина! Я смогу тебе помочь, только не закрывай глаза, моя дарэай! Умоляю, только не закрывай глаза!

Я его не слушала. Хотелось просто перестать быть, проснуться от этого чудовищного кошмара!

Закрыла глаза и попыталась нырнуть вглубь себя, как делала всегда во время транса, но особо глубоко нырнуть так и не смогла. Послышалось шуршание гравия. Мужчина вскочил на ноги и рывком поднял меня на руки, от чего голова, не способная себя удерживать тут же откинулась назад.

Я почувствовала, как пережимается горло, но сил на то, чтобы напрячь шею и хоть немного замедлить удушение, просто не было, как и сделать вдох или выдох в таком неудобном положении. По прикрытым глазам резанула вспышка света. Кажется, я почувствовала сильный порыв ветра и покалывание в теле, а затем, наконец, перестала быть, растворившись в темноте.

~~~~~***~~~~~

Первым, что ощутила, когда оказалась где-то близко к пробуждению, было мое тело. И, оно болело. Кости ныли, суставы, причем все сразу? ломило, как при лихорадке. Мышцы ног и рук выкручивало в слабой судороге. Не настолько сильной, чтобы заставить конечности дергаться, но ощутимой, чтобы испытывать слабую боль. Я чувствовала свою одежду, чулки и сапоги, тяжесть корсета и впервые все это мне мешало и добавляло неприятных ощущений. Затылок раскалывался, грудь горела огнем, будто я только что пропустила удар водной магии и чуть не утонула. Меня мутило, как после неудачной левитации, а еще было холодно, очень холодно!

Но, все это было как бы на поверхности. А я была где-то под грудой этих впечатлений. Я была где-то в темноте беспамятства. Моя душа была далеко, Дэса и тень тоже, мой, уже горячо обожаемый, некро, с его полной темной свободой ощущался примерно там же, где и мое тело. У меня возникло стойкое чувство, что я где-то на большой глубине, а там, на поверхности, меня ждет все это

Первый вывод: я жива! Мертвые так не страдают. Если я испытываю столько разной по своей интенсивности боли, то точно жива.

«А ярко же, меня приложило!» – была первая мысль, как только я вспомнила все, что случилось.

Второй вывод, после этой благословенной мысли: я почти в норме! Если могу ерничать в свой собственный адрес и так емко описать все те непонятности, что имели место значит, точно с моим бедным разумом ничего фатального не произошло, ибо призраки угрюмы и иронизировать сами к себе не могут, как и те, кого пытали маги разума.

Первым моим вопросом и желанием было: выбраться из пустоты. Вынырнуть из беспамятства, потому что, решать проблемы можно только в теле и с магией. Просто, пока я без тела, неизвестно где – ничего не решишь. Но, как я не пыталась вынырнуть ничего не выходило. Как бы не звала магию или тень, но никто не откликнулся. А из этого вытекал не слишком утешительный, но единственно верный третий вывод: я сейчас находилась в таких глубинах собственного подсознания, где даже связь с тенью не ощущается.

Я уже почти смирилась с собственным положением, и уже почти приняла решение ждать, пока меня выдернут и помогут вернуться, когда где-то совсем рядом я, то ли почувствовала, то ли услышала дрожащий, вибрирующий голос дракона.

– Прах и Тлен, ну почему не помогает!?

На минуту или две все вокруг погрузилось в гудение его магии. Здесь у меня не было ушей, но вибрации огненной стихии я всегда сравнивала с гулом от далеких раскатов грома. Только если гром заканчивается, то этот гул нет, только после того, как огневик перестанет призывать свою силу.

«Если он меня сожжет буду преследовать его призраком ближайший век! – твердо решила я.»

Дракон отозвал магию так же резко, как и призвал. Потом аристократ душевно выругался смесью не слишком аристократичных выражений. Парочку я даже решила запомнить на будущее, такие знания в книгах не получишь, а ценность их едва ли меньше, чем от заклятий.

Затем стало тихо, точнее не совсем тихо. Дракон явно прохаживался где-то совсем рядом с мои телом, я отчетливо слышала удары тяжелых каблуков его сапог. Пришлось признать, что даже сейчас, когда мужчина один и в безопасности он все равно двигался, как во время боя: устойчиво, уверенно и плавно. Умения, как говориться: въедаются под кожу. Нирбас, несмотря ни на что, все-таки был воином. Его обучали и готовили к сражениям, и сейчас, когда все мое внимание было приковано к нему, я это отчетливо поняла. Все-таки, когда ты видишь ауру и магию, то упускаешь некоторые моменты. Нет, я сразу сообразила, что он во многом боевой маг. Однако, только сейчас осознала, что его обучали рукопашному бою и обращению с оружием, а не только магии. Почему-то это понимание меня обрадовало, и почему-то не слишком удивило. Такие мужчины, как он, умеют все и еще чуть-чуть. В нем не чувствовалось слабости или сомнений, а такое бывает либо от дурости, либо от знания. Он знал, что хорош. Знал, что силен и от этого шла и его уверенность.