Текст книги "Терпеть тебя не могу (СИ)"

Автор книги: Мария Бокарева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Глава 24

Следующий день не задался с самого утра. Сначала я с трудом соскребла себя с кровати, а потом, прикладывая не меньшее усилие, на ватных ногах поплелась к умывальникам, где несколько минут бездумно разглядывала своё несвежее лицо в отражении зеркала. Под красными глазами залегли темные круги, нос распух, а кожа и вовсе побледнела, будто я всю ночь не смыкала глаз.

Хотя почему будто? Так оно и было.

Вместо того, чтобы спать, я таращилась в стену и зачем-то вспоминала равнодушный взгляд Шолохова и его слова, которые осели горьким осадком в моем сердце.

Правильно ли я сделала, что ответила ему тем же?

В порыве злости мне хотелось ранить его ещё больнее.

Но получилось ли? Я ему больше неинтересна, а значит, ему абсолютно параллельно, что я о нем думаю. Только, разве что немного удалось ковырнуть его эго, но этого точно было недостаточно, чтобы, как я, всю ночь терзать себя воспоминаниями и мучаться от бессонницы, ощущая внутреннее беспокойство.

Сегодня я не хотела его видеть, и радовало то, что в воскресенье я могла минимизировать наши встречи. Весь день я планировала готовиться к завтрашним урокам, только после завтрака выделить себе три часа на тренировку, которая сегодня была особенно необходима, чтобы сбросить лишнее напряжение и выплеснуть ненужные эмоции.

Устало прикрыв глаза, выдавила на щетку зубную пасту и вздрогнула от неожиданности, услышав рядом объективное замечание подруги:

– Выглядишь неважно! – Белова устроилась рядом возле соседнего умывальника. – Ты всю ночь ворочалась, что-то случилось?

– Нет, просто вчера на дискотеке так громко долбила музыка, что у меня всю ночь болела голова.

– Значит музыка? – задумчиво протянула Катя, чуть приподняв бровь. – То есть, события, которые произошли на этой дискотеке никакого отношения к твоей бессоннице не имеют?

– О чем ты? – невозмутимо произнесла и плеснула в лицо ледяной водой, ощутив внезапный жар, охвативший щеки и шею.

– Я про Шолохова, – прямо в лоб заявила подруга, оглядывая меня внимательным взглядом. – Я надеюсь, на тебе не образовалась «галочка»?

После этого вопроса я нахмурилась. Честно признаться я не могла даже ей. Для всех, я не проиграла, это он сдался, хотя по факту все было иначе. Теперь я знала – он мне небезразличен, но я не влюблена в него. Я просто его ненавижу за все, что он сделал. Намеренно сделал. Сломал меня.

– Что за ерунда! Нет, конечно, – поспешно воскликнула и тут же отвернулась, сильнее нажимая щеткой на зубы.

– Ну хорошо, а то я подумала… – и увидев мой твёрдый пронзительный взгляд понятливо замолчала. – Кстати, а из-за чего они вчера с новеньким сцепились?

– Понятия не имею.

– Парни, которые были на тот момент в умывальнике, сказали, что даже не поняли, что произошло. Оба, как с цепи сорвались, из-за какой-то ерунды зацепились, слово за слово и сразу по морде друг друга.

– Кать, мне, правда, не интересно, – промокнув лицо полотенцем, растянула улыбку. – Давай лучше ускоримся, а то на завтрак опоздаем.

Мне не хотелось про него ничего слышать, а тем более, обсуждать эту чудовищную драку, которая оставила неприятный след в воспоминаниях, поэтому я на скорости вылетела из умывальника, а уже в столовой вновь искала его глазами по залу.

Зачем?

Сегодня он точно не сядет с нами за один стол и, конечно же, не принесёт мне, как обычно, горячий кофе, поэтому я, не раздумывая, поставила свой поднос на свободный стол и отправилась в самый конец очереди к кофейному аппарату.

– Алиса? – послышалось откуда-то сзади, и я резко повернулась, зацепившись колготками об угол соседнего стола.

– Вот, блин, – воскликнула, заметив расползающуюся стрелу на капроне.

– Эмм, прости, это, наверное, из-за меня, – виновато пробубнил мой одноклассник, переминаясь с ноги на ногу.

– Нет, Егор, просто сегодня не мой день, – наконец, подняла я на Уткина взгляд. – Ты что-то хотел?

– Хотел предупредить, что завтра у вас по физике будет контрольная по теме, которую в нашей школе почему-то проигнорировали. У нас она в пятницу была, и мне еле удалось вытянуть ее на четыре.

– Ты? На четыре? – ошарашено уставилась я на щупленького парня, который под моим взглядом тут же смущённо поправил очки. – Не может быть.

Если уж наш вундеркинд написал ее на четыре, то мне даже пыхтеть нет смысла.

– Да. Я пытался изучить ее самостоятельно, но, увы, не успел как следует в ней разобраться.

– Я поняла. Спасибо, Егор!

За разговорами наша очередь заметно подтаяла, и когда мы оказались почти у самого аппарата, одноклассник неожиданно спросил:

– А твой парень… Вы что расстались?

– Что? – оторопело подняла глаза, почему-то догадываясь о ком в данный момент идет речь. – Какой парень?

– Ну, тот, перед которым ты в тот раз меня… Ну это… – замялся Егор, а потом сердито ответил. – Который меня Шуриком называл.

– А с чего ты взял, что он мой парень?

– Разве нет? В тот раз в кабинете самоподготовки вы вдвоем… Мне показалось… – заметив мои сведенные хмуро брови, пожал плечами и продолжил в другом направлении. – Просто я видел, как он каждое утро носил тебе кофе, а сегодня ты стоишь в очереди, а он… – кивнул подбородком куда-то в сторону, и я, устремив взгляд в указанном направлении, так и прикипела.

Шолохов смеялся и что-то оживленно обсуждал с какой-то незнакомой девчонкой из нового отряда. Его рука расслабленно лежала у неё на плече, и в этот момент он вдруг тоже повернул голову и заметил меня. Наши взгляды переплелись, и на какую-то секунду… На какой-то короткий миг улыбка с его лица сползла, приглушив в моей груди биение сердца. Или оно совсем остановилось. Но потом с утроенной силой больно врезалось в рёбра, когда он просто отвернулся, вновь переключив своё внимание на другую.

Держи себя в руках, Леденцова!

И нечего так на них смотреть!

Этот самовлюблённый болван точно не заслуживает моих нервов.

Чёрствый сноб! Сухарь! Затвердевшая глина, из которой уже ничего не слепить.

– Кажется, сейчас опять влезет без очереди, – через какое-то время вновь отозвался мой одноклассник, про которого я успела забыть.

И мой взгляд опять против воли притянулся к проклятому мажору, который теперь уверенно двигался в нашу сторону.

Глава 25

В тот момент, когда мы заметили его приближение, передо мной оставался всего один человек, поэтому я даже вся натянулась, и не думая уступать своё место в очереди этому наглецу.

Но все мои опасения оказались напрасны.

Он всего лишь прошёлся по мне ещё раз беглым, скучающим взглядом и встал, как положено, в самый конец очереди.

Вот это что-то новенькое.

По-моему, у меня даже челюсть отпала, потому что раньше Шолохов никогда не соблюдал местные правила. И это, действительно, было почти нереально увидеть его прежде в роли замыкающего.

– Алис, твоя очередь, – проинформировал одноклассник, когда кофейный аппарат оказался свободен.

Я кивнула и поспешно нажала нужную кнопку, забыв поставить в аппарат свою чашку, и все брызги коричневой жидкости тут же полетели в разные стороны, оставляя уродские пятна на моем белом джемпере.

– Проклятье! – Я почти застонала, притопнув ногой, а Егор только развёл руки в стороны и, скривив губы, спокойно подытожил:

– Да, Леденцова! Сегодня точно не твой день.

***

В хореографическом зале настроение сразу же улучшилось, там я полностью отдала себя танцу и пропустила все свои эмоции через тело. Танцы всегда лучше всего отражали мое состояние, избавляли от депрессии и помогали привести мысли в порядок. Некоторым, чтобы облегчить своё состояние, необходимо выговориться, а мне достаточно станцевать. Таким способом я лучше выражаю свои эмоции.

Так мне становится легче. Значительно легче.

Музыка для тренировок в моем плей листе чаще была плавной и спокойной, я медленно выводила каждое движение, оттачивая гибкость, технику и артистизм. Но сегодня мои движения никак не совпадали с характером песни. Сегодня я танцевала под собственную мелодию, которую исполняла душа. Двигалась резко и быстро, наполняя танец множеством прыжков и сложными вращениями. И только когда полностью избавилась от тяжелого груза, мешающего мне вспорхнуть и совершить полет, я вышла на заключительный и высочайший прыжок в шпагате.

Грудь высоко вздымалась, тело вибрировало от приятной усталости, а я глупо улыбалась, получив безграничное удовольствие от танца. И только чьи-то громкие аплодисменты со стороны заставили меня спуститься с небес в серую реальность.

Быстро обернувшись, заметила на лавочке у входа педагога по хореографии, которая широко улыбалась и громко хлопала в ладоши:

– Мое браво! Просто великолепно, – встала со скамейки и взяла в руки какой-то блокнот. – Напомни, как тебя зовут?

– Алиса, – растерянно ответила, тяжело дыша, и уверенней повторила. – Алиса Леденцова.

– Так что же ты, Алиса Леденцова, своё мастерство на отборе не продемонстрировала? Мне нужны такие способные девочки. Я тут долго за тобой наблюдала, ты настолько погрузилась в танец, что даже не заметила моего присутствия. Это, правда, высокая планка для этого лагеря. Но, если ты не против, я, пожалуй, озвучу тебе несколько замечаний, которые, как профессионалу, мне бросились в глаза.

Конечно, я была не против. Мне, как и любому спортсмену, просто необходимы корректировки и объективная оценка со стороны, поэтому я лишь кивнула и приготовилась внимательно слушать.

– Ты забываешь дышать и плохо приземляешься в позицию. Прости, но эта музыка совсем не подходит к твоему настроению, ты не подстраиваешься под неё. У тебя внутри сейчас совершенно другие эмоции. Не зажимай их в себе. Раскройся, покажи то, что ты чувствуешь.

– А разве важно, какое у тебя настроение? – спросила и устало опустилась на лавку, чтобы снять пуанты. – Когда балерины выходят на сцену, они же не выбирают музыку, под которую им танцевать.

– Ты права, репертуар они не выбирают, но перед тем, как выйти на сцену, они долго тренируются и узнают настроение самого спектакля, который показывают. Балерины все свои эмоции всегда оставляют за кулисами, на сцене они проживают только жизнь героя, и показывают только его чувства. И если ты не поймёшь, что чувствует герой, то и правильно передать зрителю его настроение вряд ли удастся. – попыталась объяснить Инна Олеговна. – Важно прочувствовать именно настроение песни, иначе даже при хорошей технике, это будет просто набор хорошо-отточенных движений, а не полноценный танец.

Я внимательно посмотрела на хореографа, секунду помолчала, а потом кивнула, соглашаясь с каждым ее словом:

– Я вас поняла.

– Жду тебя завтра на тренировку, Алиса, – она записала что-то в блокнот и уверенно развернулась к выходу, даже не дожидаясь моего ответа.

– Извините, но я не приду, – бросила ей в след, и поражённая преподавательница остановилась. Посмотрела на меня вопросительным взглядом, отчего я виновато добавила. – Я уже хожу на волейбол.

– Ты меня не поняла, – закачала головой педагог и серьезно пояснила, – Я приглашаю тебя на индивидуальную тренировку. Твой уровень гораздо выше девочек из основной группы.

Глава 26

Всю ночь я штудировала учебники и конспекты по физике, пытаясь хоть что-то понять по теме предстоящей контрольной работы. Но, честное слово, лучше бы спала. Мало того, что в голове все равно не отложилось ни грамма нужной информации, ещё и вторая ночь без сна отрицательно сказалась на моей собранности.

Как итог – опоздала на урок, потому что после завтрака пришлось бежать обратно в комнату за учебными принадлежностями.

– Извините за опоздание, Виктор Павлович. Разрешите войти?

Седовласый мужчина поднял глаза от журнала и взглянул на меня строгим, изучающим взглядом.

– Леденцова? – посмотрел на часы, которые висели прямо над доской и ещё уже свёл свои кустистые брови. – Урок начался уже семь минут назад, потрудитесь объяснить, почему вы опоздали?

Я молча уткнула взгляд в полосатый галстук преподавателя и, неловко переминаясь с ноги на ногу, виновато закусила губы.

– Я вас спрашиваю, – ещё раз потребовал от меня ответ.

– Простите, так вышло.

– Как вышло, Алиса? Между прочим, ваш отряд в данный момент пишет контрольную работу, а где гуляете вы?

Я снова не нашлась с ответом, по-прежнему не решаясь посмотреть в глаза физику и отвлеклась только на настойчивый звук щёлкающей ручки откуда-то с последних парт.

– Ладно, Леденцова, садитесь! – устало выдохнул Виктор Павлович, махнув рукой в сторону парт, и я резво припустила на свободное место, крепко прижимая рюкзак к груди. – Все задачи написаны на доске, подготовьте двойной листок и решайте второй вариант. И имейте в виду, ваша оценка за эту контрольную уже точно будет на бал ниже.

Я, согласившись, кивнула, села за парту и, бросив взгляд на доску, уже поняла, что оценки ниже той, что я заслуживала, получить было просто невозможно.

Учитель снова склонился над журналом и сделал в нем какую-то пометку, а я уже представила, как буду краснеть перед родителями, которые обещали приехать в ближайшую субботу на родительский день.

Безусловно я соскучилась по ним, но сейчас совсем не то время, когда я могла похвастаться своим рейтингом, в котором занимала достойное место, разве что, с конца. Когда я ехала в этот лагерь, я очень хотела, чтобы мои родители гордились мной, а не искали меня на нижних строчках среди всех отстающих. Моя успеваемость по точным наукам всегда оставляла желать лучшего, несмотря на то, что моя мама в школе преподавала математику и была одним из лучших педагогов в городе. И сейчас я усиленно заставляла свой мозг работать, чтобы не упасть перед ней в грязь лицом. Хорошая оценка за эту контрольную была бы очень даже кстати, но выше головы, как известно, прыгнуть невозможно.

До конца урока оставалось каких-то десять минут, а на моем листочке появился только текст с заданием и моя фамилия в уголочке. Печально вздохнув, уже смирилась с тем, что двойка мне обеспечена и устало бросила ручку на стол, привлекая к себе внимание соседних парт. Но все быстро отвернулись, продолжив царапать ручкой по тетрадному листку, чтобы успеть до конца урока записать решение. И только один взгляд, кажется, не прекратил прожигать мой затылок, заставляя даже волосы на голове шевелиться. А может, мне просто этого хотелось. Я уже привыкла чувствовать на себе взгляд Артема и думала, что уже никогда ни с чем не спутаю это ощущение, когда в затылок, словно впивается тысяча маленьких иголок, а сердце тут же откликается, совершив фуэте.

Я уговаривала себя не оборачиваться всеми возможными силами, но какое-то чудовищное любопытство взяло вверх, и я осторожно повернула голову, чтобы бросить взгляд на последнюю парту, за которой, вытянув под столом свои ноги, сидел Артем.

И не удивительно, что ему на меня было совершенно плевать. Он сложил руки на парте и, уткнувшись в них лицом, беспечно ожидал звонка. Видимо, двойка в нашем отряде за эту контрольную обеспечена была не только мне.

Урок закончился, и все ломанулись сдавать свои работы. Кто-то очень неосторожно столкнулся возле меня, завалившись с руками на парту, и мой пустой листочек вместе с ручкой посыпались в самый проход, где ещё суетились ребята.

Не знаю, почему я так испугалась, что на мою очень трудоёмкую контрольную работу кто-то наступит, но я так резко бросилась поднимать ее с пола, что нелепо запнулась об ножку парты и позорно растянулась в проходе.

Кто-то засмеялся во весь голос, кто-то просто прыскал смехом, но по-настоящему стыдно стало только тогда, когда я краем глаза заметила рядом с собой знакомые кроссовки с известным логотипом.

Медленно поднялась и скользнула взглядом выше по крепкой мужской фигуре, лишь на секунду схлестнувшись с колючим стальным взглядом Шолохова. Щеки тут же охватило каким-то адским пламенем, я словно провалилась в преисподнюю, сгорая от позора и ругая себя всеми бранными словами за свою неуклюжесть.

Боже, ну почему я нырнула именно к этому гаду в ноги? Но, кстати, нужно отдать Шолохову должное, его даже не улыбнуло мое нелепое падание, в отличие от остальных.

Конечно же, необходимость поднять этот бесполезный листок тут же отсеклась. Едва справляясь с нервным термором, взяла со стула рюкзак и уже готова была самоустраниться, как его широкая смуглая ладонь припечатала мой грязный пустой листок к парте у меня перед самым носом. Я даже вздрогнула от неожиданности и почувствовала, как в груди провернулось что-то колючее и очень горячее. Из легких куда-то делся весь воздух, а тело сковало каменным напряжением, и только командный тон преподавателя вывел меня из этого ступора.

– Леденцова и Шолохов, – простучал ручкой по столу. – Я только вас жду! Сдаем работы и покидаем аудиторию, мне нужно запирать кабинет.

– Секунду, Виктор Павлович, – прозвучал рядом со мной сухой голос Артема и он, сняв с плеча рюкзак, плюхнулся на соседнюю парту, положив перед собой листок с объемной контрольной работой. – Я забыл подписать.

А я подхватила с парты свой грязных листок, смяла его в кулак и, когда учитель отвернулся к окну, что-то внимательно перебирая в своём кожаном портфеле, я просто молча и незаметно выскользнула из класса, смирившись с тем, что рейтинг свой я все-таки уронила.

Глава 27

– Раз, два, три, поворот! Раз, два, три…. Отлично. Давай ещё десять ровненьких, хорошеньких пируэтов с возвратом в позицию.

Тренировка сегодня была не совсем обычной. Инна Олеговна предложила мне выступить в субботу на концерте, на котором будет присутствовать весь лагерь со своими родителями. От каждого отряда требовалось по два номера, и я с радостью согласилась. Мама с папой будут просто счастливы, если я в этот день буду выступать в «Энштейне» для них, поэтому сегодня на тренировке я прикладывала по максимум усилий, подбирая движения под музыку и отрабатывая технику. Наш преподаватель по танцам оказалась очень требовательной и в меру строгой женщиной. Она так же, как и я, получала удовольствие от того, чем занимается, а для меня это одно из основных качеств хорошего тренера.

– На сегодня закончим, Алиса, завтра после уроков продолжим. Если ты, конечно, не передумала.

– Что вы, – сквозь усталость закачала головой. – Нет, конечно!

Я поблагодарила педагога за тренировку и села на скамейку, чтобы развязать пуанты, а когда оказалась в зале одна чуть ли не подпрыгнула, услышав в тишине мусжской голос:

– Неплохо двигаешься!

Глеб Стогов стоял у самого выхода, скрестив ноги и облокотившись плечом на дверной проем. Конечно я удивилась, увидев его в зале хореографии, но виду не подала. Подхватила за лямки свои балетные туфли и подошла к нему ближе.

– Что? Тоже увлекаешься танцами? – усмехнувшись, спросила.

– О, нет, – он засмеялся, а потом добавил. – Танцы – это, конечно, хорошо, но прыгать на сцене в колготках… – скривился, толкнувшись от стены. – Ни один нормальный пацан не станет этого делать добровольно. Мне как-то по душе водная стихия.

– Интересно! Тогда почему ты сейчас в зале хореографии, а не в бассейне?

– Ну, тебе как? Честно?

– Хотелось бы.

– Вообще-то я заблудился, – пожал плечами и склонил голову на бок. – Я просто первый раз в этом корпусе, не покажешь дорогу?

Я улыбнулась, глядя на новенького, и кивнула.

– Сейчас только на ноги что-нибудь надену. Подождёшь?

Глеб поднял ладони к верху и вышел из зала, а я быстро подбежала к своему шкафчику, забросила пуанты и сунула ноги в привычные балетки.

Зал хореографии находился не так далеко от бассейна, на одном этаже, но эти коридоры в спортивном корпусе, правда, были похожи на сложный лабиринт, в котором могли заблудиться не только новенькие. Но я уже здесь ориентировалась неплохо, поэтому быстро доставила Глеба в нужное место. После дискотеки мы так и не общались, а сейчас у нас как-то легко получался диалог, но после того, когда я спросила причину их драки с Артёмом, он вновь стал серьёзным и резко перевёл разговор на другую тему:

– Давно занимаешься танцами? – мы уже находились возле бассейна, и я опасливо остановилась за несколько шагов до воды.

– Больше десяти лет. А ты просто решил искупаться или занимаешься плаванием?

– И то и другое, а вообще, я мастер спорта.

– Ничего себе! – неподдельно удивилась я, вытаращив глаза. – Это круто! Правда.

Глеб распрямил плечи и усмехнулся, посмотрев куда-то поверх моего плеча, где в эту же секунду с сильным грохотом хлопнула дверь, ударяясь эхом в стены большого помещения.

– Кто там был? – с любопытством спросила и обернулась, но уже никого не увидела.

– Не знаю, – довольно пожал плечами парень. – Наверное, сквозняк.

Больше мы не разговаривали, Глеб ушёл в раздевалку, а я вернулась в зал хореографии к своему шкафчику, где уже переоделась в повседневную одежду.

В спортивном корпусе после уроков обычно было тихо, но сейчас, идя по длинному коридору, я очень отчетливо слышала женский смех и чьи-то неразборчивые разговоры. Приближаясь к выходу, голоса стали более громкие и отчетливые, и я тут же замедлила шаг, потому что в одном из них совершенно точно узнала голос Артема. В груди образовалось необъяснимое давление, ноги потяжелели, а кончики ушей обожгло жаром.

Было определенно ясно, что Шолохов там со своей очередной девушкой, и мне совсем не хотелось этого видеть, но стоять одной за поворотом по среди коридора и ждать, когда же они соизволят удалиться, было бы глупо. Поэтому я выпрямила спину, выше подняла подбородок и гордо повернула за угол, где тут же наткнулась на неприятнейшую картину.

Артем стоял у окна, облокотившись бёдрами на подоконник, а между его широко расставленных ног, стояла блондинка. Хотя нет. Не стояла. Она висела на его шее мертвым грузом, громко заливаясь смехом и покусывая его подбородок. А он стоял и точным прицелом стальных глаз буравил меня наглым, насмешливыми взглядом.

Горло сковал железный обруч, хотелось опустить глаза и бегом выбежать из этого корпуса, но я не позволила себе этого сделать. Продолжив держать спину прямо, тяжело сглотнула и ровной походкой направилась к выходу. И никак не ожидала такого неожиданно-болезненного удара в солнечное сплетение, когда он, не отрывая от меня взгляд, двумя пальцами поднял подбородок девушки и жадно впился в ее губы своими.

Ноги подкосились и застряли на месте, и я, как полная идиотка, молча уставилась в наглые, подлые глаза самого гадкого парня на свете, пока он с демонстративным наслаждением целовал другую.

Ненавижу!

Сердце взвыло от боли, глаза защипала жгучая обида, и я сама не поняла, как сорвалась с места, вылетев на морозный воздух, который тут же сковал меня холодом, парализовав до самых кончиков пальцев.