Текст книги "Обманутая"

Автор книги: Мария Баррет

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)

Глава 20

Уже три дня прошло с тех пор, как Ливви и Джеймс возвратились в Лондон. Но Ливви не вернулась к работе и к обычному образу жизни. Она не смогла, как предлагал Джеймс, встать лицом к неприятностям и бороться с ними. Она не общалась с прессой и не отвечала на всякие звонки, когда автоответчик разными голосами повторял одну и ту же просьбу – дать интервью. Она уклонялась от фоторепортеров и не обращала внимания на свирепые взгляды соседей, подогреваемых постоянным скопищем людей у парадного входа. Каждый день она звонила в офис, чтобы поговорить с Биллом, и каждый раз на коммутаторе отвечали, что он вышел и чтобы она перезвонила. Она не знала, что будет с передачей о ее встрече с Дьюсом. Роджер Хардман отсутствовал – был на съемке, так объяснил ей его помощник, и она побоялась звонить другим членам съемочной группы, чтобы узнать, как разыскать его.

Итак, кроме встречи с Дэвидом Джекобсом и Себом Петри, ее защитником, она никого не видела. Поэтому она сидела в своей квартире и через громадные стекла смотрела на спортивный клуб рядом со сквером. Она завидовала людям, чья жизнь была настолько проста, что они могли по вечерам посещать спортивные залы.

На четвертый день Ливви решила, что пора прекратить это бесцельное существование. Рано утром она позвонила в офис, прекрасно зная, что Билл должен находиться за своим столом, но ей опять сказали, что он вышел. Ливви швырнула трубку, разъяренно промчавшись в спальню, вытащила всю свою одежду из гардероба и свалила ее на кровать.

– Он мог сказать мне, в чем дело, а не прятаться за этот проклятый коммутатор, – бормотала она сквозь зубы.

Она вытащила несколько вещей из кучи, сваленной на кровати, и, подойдя к зеркалу, стала прикладывать их к себе, выбирая, что надеть. Неосознанно готовясь к большой битве, она с особой тщательностью принимала решение. Она решила одеть длинную черную юбку; красный жакет, прекрасно подчеркивающий красоту ее фигуры; кремовую шелковую блузку и черное расклешенное пальто с громадным воротником из искусственного меха. Она прошла в ванную, скинула с себя одежду, отвернула до отказа кран и встала под стремительный водяной поток. Она была полна решимости никому не позволить искалечить ее жизнь.

Но когда через час она вошла в холл городского телевидения, ее решимость ослабла. Она увидела охранника Рона, который, взглянув на нее с удивлением, снова опустил глаза на газету и не поднимал их до тех пор, пока она не подошла к нему.

– Доброе утро, Рон! Как ты? – спросила она как обычно.

– Блестяще. – Он поднял трубку телефона, что-то быстро сказал и наконец посмотрел на нее. – Я должен позвонить в «Тэйк файв» и сказать им, что вы здесь.

– О… – Ливви не могла ничего понять: все это выглядело так, как будто она больше здесь не работала. Она стала волноваться, но решительно сказала: – Я могу подняться сама, думаю, что не заблужусь. – Но Рои продолжал держать трубку, ожидая ответа. Она улыбнулась Рону, и тот неохотно улыбнулся в ответ.

Нельзя наказывать человека, пока его вина не доказана, подумал он, наблюдая, как она поднимается по лестнице. Он резко оборвал свои мысли, так как, несмотря на отсутствие доказательств, испытывал чувство жестокого разочарования в Ливви.

Ливви поднялась на второй этаж и остановилась, чтобы перевести дыхание. Она вдруг занервничала, и ей стало трудно дышать. Она вынула пудреницу и в зеркальце на крышке внимательно осмотрела лицо. Потом откинула волосы со лба и затянула их в простой узел на затылке. Так она почувствовала себя собранней и строже. Если ты хочешь чего-то добиться, то надо использовать весь арсенал, подумала она, пока закрывала пудреницу и убирала ее в сумку. Потом она побранила себя за неуверенность, чувствуя, что пламя надежды, горевшее с утра, стало затухать. Но обратной дороги не было, поэтому она сделала глубокий вдох и распахнула дверь в помещение «Тэйк файв».

– Ах, Ливви. – Билл моментально вскочил, когда она вошла, казалось, что он был предупрежден о ее появлении и нервно ожидал ее. Он быстро подошел к ней, легко коснулся губами ее щеки и повел к своему месту. Она обратила внимание на внезапную тишину в комнате и смотрела вперед, стараясь не замечать сгущавшейся атмосферы смущения и растерянности.

Они подошли к столу Билла. Он неловко предложил ей стул:

– Кофе? Чай?

Ливви сбросила пальто и стала наблюдать, как Билл перебирает бумаги на столе, скрывая свое смущение. Она упала духом, и утренняя решимость исчезла. Ей захотелось плакать.

– Благодарю, я ничего не хочу. Мне хотелось бы выяснить, как продвигается наша работа.

Билл с удрученным видом опустился на стул и покачал головой. Ливви вся сжалась в ожидании неприятностей.

– Мы работаем над новой серией программ… с Амандой Данн.

– Аманда Данн! – Она откинулась на спинку стула и пристально посмотрела на него. – Но ведь она…

Он быстро прервал ее.

– Она была привлечена по необходимости… Нам была нужна срочная замена. Извини.

– Итак, это означает, что я вышвырнута из программы?

Он кивнул.

– И?

– И Джек Парсонс хочет тебя видеть наверху. Он звонил, когда узнал, что ты здесь.

– О! – Ливви смотрела на колени, сопротивляясь желанию заплакать. Она без особых переживаний сделала головокружительную карьеру и никогда не была в такой ситуации, как сейчас. Она вонзила ногти в ладонь, и боль заставила ее взять себя в руки. Слезы высохли, не успев пролиться. Она снова подняла глаза на Билла и потянулась за своим пальто.

– Ты мог бы мне рассказать об этом раньше, когда я звонила.

Билл опустил глаза:

– Я пытался спорить из-за тебя, но все это было глупо и бесполезно. Я не хотел тебе ничего говорить, пока я боролся.

Слезы, которым Ливви не дала пролиться, снова наполнили глаза. Болезненный ком встал в горле.

– Благодарю, – с трудом прошептала она. Затем встала, надела пальто и пошла к двери. Билл пошел проводить ее, по пути она улыбнулась бывшим коллегам. В коридоре Билл поцеловал ее: – Сэм будет огорчена, что не увиделась с тобой.

Ливви пожала плечами, и Билл обнял ее за плечи.

– Она действительно будет огорчена. – Продолжая держать ее за плечи, он сказал: – Послушай, если тебе будет что-то нужно…

Ливви прервала его резко.

– Да, я знаю. Спасибо. – Она отошла и нажала кнопку лифта: – Иди! Возвращайся к своему столу, у тебя много работы.

– Пока, Ливви. Удачи тебе.

– Прощай, Билл.

– Она смотрела на двери лифта и вытирала пальцем катившиеся слезинки. Когда двери лифта открылись, она вошла в него и стала подниматься на верхний этаж.

– Войдите! – раздалось из-за двери, в которую Ливви осторожно постучала. Повернув ручку, она вошла в угловой кабинет на верхнем этаже городского телевидения и прошла к громадному черному столу из ясеня, стоящему у окна. Она пожала руку Парсонсу, скинула с плеч пальто и села. Глубокий разрез юбки обнажил ее длинные, туго обтянутые черными чулками ноги.

– Ливви, я сочувствую ситуации, в которой вы оказались, – вкрадчиво начал Парсонс. – Вероятно, тебе очень тяжело.

– Да, мне очень тяжело.

– Я понимаю, конечно, понимаю… – Он кивнул и погладил свой дорогой, ручной росписи, шелковый галстук. – Как бы там ни было, боюсь, что все это уже начинает задевать и нашу компанию.

– Действительно? – Ливви выпрямилась, пытаясь выглядеть спокойной и сосредоточившись только на одной мысли: не надо тянуть! Если собираешься уничтожить меня, делай это побыстрее!

– Да, из-за этого мы подыскали замену на «Тэйк файв».

– Да, я поняла это.

– Тогда я уверен, что вы поймете и наше решение, одно из самых трудных, которые нам пришлось принять. С сегодняшнего дня мы разрываем наш контракт.

Ливви молчала. Хотя она и ждала этого, но все же услышанное потрясло ее.

– А что с программой о Дьюсе? Парсонс пожал плечами:

– Сейчас Джеф Риджес и Роджер Хардман редактируют ее. Хардман изменил концепцию передачи и пока использует ваше интервью.

– Я понимаю.

Парсонс снова погладил галстук, давая понять Ливви, что говорить больше не о чем.

– Мой контракт…

– Наши адвокаты разберутся со всеми деталям. Окончательный расчет и копию документа о расторжении контракта вы получите в ближайшие дни.

– Хорошо. – Ливви встала. Она не понимала, как ей это удалось, но она не пожала руку Парсонсу, улыбнулась и пошла к двери. Она шла легкой, элегантной походкой, слегка покачиваясь на высоких каблуках черных туфель ручной работы, оставляя глубокие вмятины на ковре. Не оглядываясь, она вышла из кабинета, улыбнулась секретарю в приемной и направилась к лифту.

Через пять минут она уже вышла на улицу. Закутавшись поплотнее в пальто, она громко окликнула такси и забралась внутрь машины. Дала свой адрес, откинулась на спинку сиденья и тупо уставилась в окно. Мелькающие за стеклом виды вдруг расплылись перед ее глазами: она не сразу поняла, что наконец плачет. Слезы нескончаемым потоком катились по лицу, размазывая весь макияж и оставляя ужасные черные потеки туши.

Когда такси влилось в поток машин, движущихся по Тоттенхэм Корт роуд, Ливви вытерла глаза и привела в порядок лицо. Она задумалась над тем, что ей сказали. Встреча с Дьюсом была единственной вещью, Которая ее сейчас интересовала. Это было ее дитя; она дала идею, пробиралась через амазонские джунгли, чтобы добраться до него; вытерпела от него кучу оскорблений во время встречи; и, наконец, сломала из-за этого всю свою жизнь! И за это городское телевидение передало ее работу кому-то другому, который внесет поправки и выдаст все за свое! И вдобавок этот кто-то за работу, сделанную чужими руками, добьется славы.

– Как они смеют! – воскликнула она в ярости. Водитель посмотрел на нее в зеркало:

– Что-то не так, дорогая?

– О! Ничего! – быстро ответила Ливви, покраснев. Она продолжала смотреть в окно, и водитель не стал допытываться дальше. Когда они двинулись по направлению к Челси под мерное пощелкивание счетчика, жалость к себе и отчаянье стали переходить в злость. И каждый щелчок счетчика увеличивал эту злость. Программа не может выйти без нее – они никогда бы не добрались до Ленни Дьюса без ее усилий! Она комкала носовой платок в руках, и злость продолжала нарастать в ней до тех пор, пока машина резко не затормозила, и Ливви резко бросило вперед. Она с трудом успела зацепиться руками за сиденье, чтобы не упасть.

– О Боже!

– Прошу извинить, дорогая! – Водитель качнул головой на двух студентов-художников, которые, рискуя жизнью, пробежали перед машиной и теперь мчались по тротуару. – Проклятые студенты!

Ливви кивнула, соглашаясь. А потом, все еще сидя на краю сиденья и наклонившись вперед, спросила:

– Это не займет много времени, если мы поедем сейчас в Ченсери Лэйн? – Ливви приняла решение под влиянием момента. Она хотела поехать в контору. Питера и выяснить, есть ли какая-нибудь возможность ей самой заняться программой.

Водитель прищурил глаза:

– Вы хотите ехать в Ченсери Лэйн?

– Да, пожалуйста.

– Дело ваше. – Водитель завел счетчик. – Так значит, Ченсери Лэйн, дорогая? – Он посмотрел в зеркало, затем бросил взгляд через плечо и стал разворачивать тяжелую черную машину. Через несколько минут они ехали по Кингз-вэй в направлении к Сити. Ливви откинулась на спинку сиденья и стала продумывать, что она должна сказать.

Питер Маршалл посмотрел на секретаря, который вошел в его кабинет и остановился в ожидании у двери. Питер сказал в трубку:

– Мойра, подожди минуту, – потом закрыл рукой микрофон и подозвал секретаря к себе.

– Оливия Дэвис здесь, чтобы увидеться с вами, мистер Маршалл. Она не сказала о цели своего прихода.

Питер тяжело вздохнул:

– Попроси ее подождать, Вилсон. Секретарь кивнул и исчез.

Питер вернулся к разговору с женой: – Только этого мне и не хватало. Ливви здесь. Сейчас мне, наверное, придется говорить с ней о квартире. Я так надеялся, что у нас в запасе будет несколько дней, чтобы мы могли что-нибудь подыскать для нее!

– Ты думаешь, что Эдди ей уже все рассказала? – Мойра только что плакала, и ее голос был слабым.

– Несомненно.

– Как ты считаешь, можно юридическим путем что-нибудь изменить?

– Нет, прости, любимая. Это первое, что я попытался сделать. Но, увы, нет. И все это после того, как Ливви кучу денег вложила в эту квартиру! У нее нет даже договора по найму – юридически она живет из милости.

– Я не знаю, что делать.

Он снова услышал слезы в голосе Мойры и разъярился.

– Мы ничего не можем сделать. Ливви все потеряла. – Питер тяжело вздохнул. – Послушай, Мойра! Я должен идти. Позднее я тебе перезвоню, постарайся не расстраиваться.

– Удачи тебе.

– Спасибо. – Он собирался повесить трубку.

– О, да, Питер?

– Да?

– Благодарю тебя.

Питер улыбнулся и расслабился. За все, что он делал для Мойры, даже за самую мелочь, Мойра так была ему благодарна, что, казалось, она до сих пор не может поверить в чью-то заботу и любовь. Это были последствия ее тяжелой и беспросветной жизни с Брайаном.

– Все нормально. Я позвоню тебе позднее.

– Он вышел в приемную и увидел Ливви, великолепно одетую, но с пепельным лицом, на котором выделялись красные лихорадочные пятна на высоких скулах и рот с алой помадой.

– Привет. Пойдем ко мне. Ливви встала и улыбнулась.

– Питер, я так рада, что ты здесь. Извини, что я без звонка, но мне нужна юридическая консультация. – Она говорила быстро, путаясь в словах, и Питер сначала подумал, что она пьяна. Он втащил ее, беспрестанно говорящую, в свой кабинет.

– Садись, Ливви. Хочешь чаю? – спросил он, проходя к своему столу.

– Благодарю, Питер. Я не хочу отнимать у тебя много времени, но мне было необходимо срочно увидеть тебя. – Она замолчала, перевела дыхание и прямо сказала: – Сегодня утром я потеряла работу на телевидении. Они расторгли мой контракт.

– О, Ливви, мне так жаль.

Она фыркнула и махнула рукой.

– Я понимала, что это может произойти. Мне нужен юридический совет по той программе с Ленни Дьюсом, которую я сделала для них. Они выкинули меня и передали ее Джефу Риджесу, он работает сейчас над ней с продюсером. Я разъярена, Питер! Это была моя программа, моя концепция, моя находка, и они собирались представлять меня к премии БАФТА. Я знаю это! Могу я юридически бороться за программу? Они несправедливы – ведь существует авторское право. – Она все это говорила, расхаживая по кабинету, потом вдруг остановилась. – Мне нужен защитник. Я собираюсь возбудить дело. Как ты думаешь, сколько это будет стоить? Деньги не имеют значения, для меня важнее принципы, это…

– Ливви! Успокойся! – Питеру пришлось кричать, чтобы остановить ее рассуждения. Она остановилась перед ним, испытывая смешанное чувство удивления и возмущения.

– Что? В чем дело?

Он тяжело вздохнул и тряхнул головой.

– Пойди и сядь, пожалуйста!

Нехотя она подошла к столу и присела на краешек стула.

– Сейчас давай поговорим об этом деле спокойно. У тебя есть с ними соглашение об авторском праве? Или был пункт, предусматривающий твою исследовательскую деятельность по изобразительному искусству для этой программы?

Она быстро взглянула на него.

– Нет. Ничего особенного.

– Что означает твое «ничего особенного»? Было там то, о чем я говорю?

– Нет. Ничего.

– Тогда как ты, скажи на милость, собираешься судиться? В твоем контракте есть пункт, в котором они имеют право заменить тебя. Так всегда делается.

– Правда? – спросила она с сарказмом.

– Да, правда! Я просматривал твой контракт и помню это. – Он остановился, не желая дальше расстраивать ее, а потом продолжал, смягчив голос: – Ливви, у тебя невелик шанс выиграть дело. Ничего конкретного, без каких-либо юридических соглашений, у тебя нет зацепок, чтобы воевать с городским телевидением. Извини, но я не могу предложить тебе свою помощь, и я не думаю, что кто-нибудь согласится взять это дело.

Ливви смотрела на стену поверх его головы. Его последние слова больно ударили ее, и она потеряла всякий контроль над своими эмоциями. Она вдруг остро ощутила крушение всех надежд и унижение от сегодняшнего утреннего посещения телекомпании. Ей вдруг показалось, что Питер тоже издевается над ней, усиливая ее страдания. И она взорвалась.

– Ты уверен в этом? – спросила она холодно. – Или, может быть, если я больше не буду работать на телевидении, тогда последняя память о моем отце умрет и ты тогда сможешь выйти из тени? – Ее лицо было бесстрастно, но, в такт ее бурному дыханию, было видно, как пульсировала голубая вена на шее.

– Но ты же не можешь так думать? – запротестовал Питер. Он никогда не спорил с Ливви. И теперь не мог поверить, что она говорит всерьез. Он отвел взгляд, надеясь, что ее злость затихнет.

– Не могу? Его смерть была облегчением для тебя и Мойры. Она обеспечила вам светлое будущее, с тех пор вы стараетесь уничтожить все, что напоминало о нем! Вам это удалось! – Она встала. – Если бы я добилась победы, то каждый бы сказал, что я настоящая дочь своего отца! А этого ты не смог бы пережить! Не смог! – Держась за край стола, она выплевывала ему эти слова в лицо.

– Ливви, я…

Она резко оборвала его.

– Ты не мог бы стерпеть это! – провизжала она. Она повернулась к дверям: – Он был в десять раз больше мужчина, чем ты! Он обязательно помог бы мне! Он бы понял, что это для меня значит! – Она распахнула дверь и выбежала из кабинета. Питер бросился за ней, но услышал, как хлопнула парадная дверь, и понял, что это бесполезно. Она ушла. Он постоял какое-то время, потом слабо улыбнулся растерянному Вилсону, прошел в свой кабинет и, медленно подойдя к своему столу, тяжело рухнул на стул. Он понимал, что в ней говорила ярость. Но пока так сидел, он вспомнил, что никогда не мог добиться расположения Ливви. Все прошедшие годы он чувствовал, что она не принимает его. А сейчас он понял, что она действительно думает то, о чем говорила. Только все это время она хранила эти мысли в тайне. Питер понял свою ошибку: если бы много лет назад он набрался мужества и рассказал ей правду, сейчас он не услышал бы эти несправедливые, дикие слова. А сейчас поздно, подумал он печально. Теперь она не поверит тому, что услышит.

Ливви сидела на диване у себя дома и тупо смотрела на телевизионный экран. Она положила ноги на стол, а на полу, рядом со сброшенными туфлями и пальто, стояла вторая бутылка красного вина. Бутылка была уже наполовину пуста. Она держала в руках наполненный бокал, постоянно прикладываясь к нему. Пустые пачки сигарет валялись вокруг нее на диване. Пепельница, полная окурков, стояла на полу. Ливви тяжело вздохнула и включила другой канал.

Было уже половина девятого, и Ливви сидела здесь с тех пор, как вернулась домой после встречи с Питером. Она целый день ничего не ела, и вино стало действовать на нее уже после первого бокала. Она понимала, что не должна была все это говорить Питеру. Но в тот момент ей было невозможно сдержаться. А сейчас, захмелев, она стала плакать. Ей хотелось сбежать от отчаяния и боли. Пытаясь встать с дивана, она выплеснула немного вина и стала вытирать его пальцем. Но от пьяных усилий пятно стало еще больше.

– О, дорогая, – пробормотала она, поднимая пепельницу. – Иди ко мне… – Потом закурила сигарету и, рассыпая пепел по дивану, снова переключила канал. Городское телевидение рекламировало еду для кошек, и при виде пушистого зверька ей вдруг захотелось завести кошку. Она легла на спину, глубоко затянулась и стала выпускать изо рта колечки дыма, наблюдая, как они тают в воздухе. Скосив глаза на экран, она увидела, что реклама кончилась и пошел анонс передачи «Тэйк файв».

– Что? – Она моментально села и уронила сигарету. Выругавшись, она потянулась за сигаретой и свалилась на пол, не спуская глаз с экрана телевизора. Она увидела высокую длинноногую блондинку, очень похожую на себя. Блондинка в коротком черном платье стояла посредине громадной белой картинной галереи и что-то говорила в камеру. Звучала музыка Дэйва Брабена. Ливви завизжала, схватила одну из туфель и швырнула ее в экран.

– Аманда Данн! – крикнула она, найдя сигарету и тыча ею в пепельницу. Она не обратила внимания на прожженный ковер. – Проклятая Аманда Данн! – закричала она опять и привалилась спиной к дивану. Анонс передачи уже закончился, но знакомая мелодия продолжала наполнять комнату. Ливви закрыла лицо руками и стала бурно рыдать, почти заглушая музыку. Через несколько секунд она опустила руки, нажала на пульт, и экран погас. Потом она наклонилась вперед и, держась за край стола, с трудом встала. Шатаясь, она с трудом обрела равновесие и попыталась навести порядок в комнате. Но потом, махнув рукой, поковыляла в спальню. Потеряв равновесие, она ударилась бедром о дверной проем. Остановилась и вспомнила, что забыла о вине. Она вернулась в гостиную, нашла бутылку и, совсем уже опьяневшая, ухитрилась вернуться в спальню. Она рухнула на кровать, поставила бутылку на тумбочку у кровати. С трудом натянув на себя покрывало, укрылась до подбородка и положила голову на подушку. Ей захотелось выпить еще бокал вина, но она не могла даже шевельнуть рукой. Через несколько секунд голова Ливви склонилась набок, и она забылась в тяжелом, пьяном сне.

Джеймс стоял перед зеркалом и завязывал галстук. Было уже около десяти часов вечера, и он злился, что надо возвращаться к Ливви. Хьюго, лежа в постели, смотрел телевизор. Он не обращал внимания на то, что Джеймс собрался уходить.

– Ты знаешь, мне не стоит приходить снова, – вдруг сказал Джеймс, отвернувшись от зеркала.

Хьюго медленно отвел взгляд от экрана:

– Как тебе будет угодно.

Он потянулся к пульту, чтобы переключить канал. Джеймсу бросились в глаза красные царапины на плечах, и он улыбнулся. Они оба знали, что Джеймс вернется – и они оба хотели этого. Они сейчас зависели друг от друга. Опасность крепко связала их. Джеймс понимал, что Хьюго нуждался в нем так же сильно, как он нуждался в Хьюго. Он потянулся к пиджаку, надел его и вытянул из-под рукавов манжеты рубашки.

– Да, я сделаю так, как мне будет угодно, – усмехнулся Джеймс, и Хьюго, снова оторвавшись от телевизора, посмотрел на него.

Их секс в последние дни был яростен и неистов, и Хьюго никогда раньше не испытывал такого возбуждения; Вероятно, опасность придавала такой необыкновенный вкус сексу, решил Хьюго. Он пристально посмотрел на Джеймса и заметил улыбку на его губах.

– Ты обязательно вернешься снова, – сказал Хьюго наконец. – В уик-энд, когда Ливви отправится домой.

Джеймс поднял одну бровь и взял свой кейс, но он знал, что Хьюго прав. Он пошел к двери, даже не попрощавшись, – между ними не было тепла, а был только секс. Он вышел из спальни, прошел через гостиную. В холле он надел пальто и покинул квартиру Хьюго.

Открыв дверь, он сразу почувствовал густой запах сигаретного дыма. Он подумал, что Ливви пригласила на ужин Люси Дикон, и страшно обрадовался этому. Теперь ему не придется отвечать на многочисленные вопросы Ливви. Он снял пальто, повесил его, выключил в холле свет и прошел в гостиную. Он увидел брошенное на полу черное пальто, одну из туфель Ливви рядом с телевизором, пепельницу, полную окурков, на диване и размазанное пятно от красного вина на его обивке. Он молча направился в спальню.

На кровати он увидел Ливви. Она была полностью одета и прикрыта скомканным покрывалом. Он взял бутылку с красным вином, полупустой бокал, задернул шторы и оставил ее, тихо закрыв за собой дверь. Затем достал из шкафа одеяло, расстелил его на диване, привел гостиную в порядок и отправился чистить зубы. Он был счастлив, что не будет спать в постели рядом с ней. Ему была невыносима мысль о том, что следующей ночью ему придется ложиться рядом с ней. Он не мог себе представить, сколько еще времени придется терпеть эти муки.