Текст книги "Преданная (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)
Глава 13
Глава 13
Юля
Когда концентрация дичи в воздухе достигает пика, я сдаюсь.
Во время лекции, которую Тарнавский читает в привычной своей харизматичной, располагающей, доброй, блин, манере, я не слушаю, открыв рот (как делала раньше), а списываюсь с Лизой.
Да. Я хочу встретиться.
Да. Мне нужна поддержка подруги.
Да. Я растеряна.
Уже не знаю, кому в этом мире верить и на кого полагаться.
Снова хочется собрать шмотки и уехать домой. Спрятаться.
И даже не могу сходу ответить, от кого больше: Тарнавского или Смолина. А может быть от самой себя и необходимости взрослеть.
Наша с подругой встреча происходит тем же вечером. Я нервничаю. По Лизе видно – она тоже. От предложения поехать к ней наотрез отказываюсь. Нет. В центре. В баре.
Если что-то и прибавляет мне уверенности, то это окрепший баланс на карточке.
Мой обычный бюджет – это сумма, которую выделяют родители. Плюсом иногда шли подработки и попытки найти себя в юриспруденции. Теперь же баланс потяжелел на полноценную зарплату.
Уверена, для того же Тарнавского это смешные деньги. Для меня – стартовый капитал, которым я могла бы даже гордиться, не будь несколько нюансов.
Поначалу мы с Лизой одинаково зажаты. Присматриваемся. Взвешиваем слова. Ищем точки безопасного соприкосновения. Но алкоголь нас расслабляет.
Вечер начинается на иголках и с осторожных вопросов, а заканчивается в обнимку и с искренностью.
Со стороны Лизы – верю, что полной. С моей… Наполовину.
Интуитивно я убеждаюсь, что подруга не в курсе игр ее отца. Она списывала мою отчужденность на какие-то личные обиды. Говорит, что ревновала. Боялась потерять. Ей это сложно после… Мамы.
Я чувствую себя виноватой и неспособной сопротивляться такому манящему сейчас душевному теплу. Стараюсь открыться хотя бы в том, в чем могу. Рассказываю кое-что о своей работе. Про грань Тарнавского, которой он поворачивается ко всем не посвященным в мутные делишки.
Лиза намекает, что готова послушать, что у нас с ним на личном. Но на личном ничего, о чем я честно говорю.
Про Лену тоже. Лиза ревниво дуется. Как будто за меня.
А мне… Зачем он мне такой?
Тем более, я ему зачем?
Я по-пьяному клянусь, что непременно приду к подруге на ДР.
Попав домой около двух, заваливаюсь спать даже без душа, а просыпаюсь на следующий день слишком поздно и с гудящей головой.
Опаздываю на работу. Получаю замечание от Тарнавского. Теленком на веревочке плетусь за ним, надевшим разлетающуюся мантию, в заседание.
Горло першит. Голова раскалывается. Чуть не засыпаю в зале. Стыдно…
Еле переживаю тот день. Из хорошего: узнала у Лизы, почему ее отец меня не трогает. Оказывается, он куда-то уехал. Когда вернется, Лиза не знает. Но точно после ее Дня рождения.
И это хорошо. Я поживу чуть-чуть спокойно.
Или нет. Потому что пятница начинается для меня новым перепадом судейского настроения.
Сегодня Тарнавский не в духе. Причин я не знаю и знать не хочу, но чувствую, что под горячую руку лучше не лезть. А мне, как назло, пораньше бы отпроситься…
Это аппарат уходит в шестнадцать сорок пять. Помощники – когда решат их судьи. Мой… Вообще помнит обо мне?
В три в его кабинет занесли семь ящиков каких-то материалов. До шести я ждала, что он выйдет или их заберут. В шесть двадцать постучалась сама.
Прошло уже больше часа, я давно дома и пытаюсь собраться на праздник Лизы, но до сих пор в груди неприятно ворочается, когда вспоминаю наш короткий диалог.
– О, Юлия Александровна. Как ты вовремя.
Я вообще-то в приемной у вас сижу…
Но эту фразу я молчу, конечно. А сама окидываю взглядом абсолютный хаос.
– Я хотела спросить, могу ли…
– Помочь можешь.
Смотрю на Тарнавского и кривлюсь. Он улыбается. Ни черта не по-доброму.
– Не помочь хотела, да?
– Отпроситься…
– Ну иди…
И пусть я имею полное право, всё равно гадко. Как будто бросила.
Принимая душ и суша волосы, представляю себе Тарнавского, сидящего в своем кабинете над горой работы, когда я развлекаюсь.
То и дело проверяю телефон, как будто он может передумать и позвать назад.
Или может без «как будто»? Нет, конечно. Чем я могу быть полезной? Я же ничего толком не умею.
Да и даже если передумает, разве я обязана ехать? Кого меня тянет спасать? Беспринципного судью?
Отмахиваюсь от мыслей, как от назойливых мух. Глажу платье из тонкой деликатной ткани. Оно совсем летнее. Может быть даже слишком открытое, короткое.
В обычной жизни я бы его не надела, но сегодня хочется.
Под него и белье попробуй подбери. Все некрасиво светится.
В итоге на голом теле остаются только бежевые бесшовные трусики. По бедрам струится темный, цвета бутылочного стекла, шелк. Платье держится на плечах на бретельках-цепочках. Ткань повторяет изгибы тела. Особенно придирчиво я присматриваюсь к груди.
Ненавижу эпатировать. Чтобы соски не торчали, беру с собой палантин. Смешно, но в нем ткани больше, чем в платье.
Достаю и применяю совсем даже не детский набор косметики, зачесываю волосы в идеальный конский хвост.
Беру в руки духи – подарок Лизы на мой ДР – взбрызгиваю воздух и шагаю в облако. Втягиваю носом. Очень вкусно. Делаю так еще дважды. В итоге не просто пахну, а источаю аромат.
Надеюсь, как цветок, а не какая-то эскортница средней руки.
Изучив себя в единственном зеркале в полный рост, обуваю босоножки с тонкими ремешками, кручусь, присматриваюсь, остаюсь довольной.
Не стыжусь себя, но и быть замухрышкой на фоне богатых Лизиных подруг не хочу. Подачку ее отца могла бы частично потратить на профессионального визажиста, но к черту. И так красиво.
Из такси выскакиваю с опозданием почти на час.
Пока бегу через дорогу в ресторан, длинные, увесистые, конечно же не золотые, но ярко выблескивающие стекляшками сережки бьются об открытую шею.
Опасаюсь, что мое опоздание станет причиной замечания, но ни черта. До глубины души трогает, что увидев меня, Лиза прерывает разговор с кем-то из гостей и идет навстречу. Я даже изучить помещение не могу, хотя и понятно – ресторан из дорогих. Зал оформлен цветами и блестками специально под именинницу. Здесь есть несколько фотозон. Круглый стол. Место для танцев. Диджейский пульт.
Сердце ускоряется. Я пусть ненадолго, но с головой ныряю в такое желанное пьяное молодежное лето.
Такую жизнь я люблю. Я хотела бы ее прожить. Только не любой ценой.
– Такая ты, черт… – Лиза обнимает меня. Я чувствую сразу и насыщенный запах ее духов, и легкий алкогольный. – Сама бы трахнула.
Улыбаюсь в ответ на дерзкие слова.
– Прости, малыш. Тебе ничего не светит, – отдаляюсь и подмигиваю с улыбкой. – Ты вау, Лиз.
Подруга отмахивается.
– Даже в честь праздника? Или сначала с судьей своим попробуешь, а потом уже подумаешь? – В ответ на шутку о судье закатываю глаза. Протягиваю пакет.
Странно, но вот сейчас намеки на Тарнавского не задевают. Я как будто попала в мыльный пузырь беззаботности.
Лиза смотрит внутрь, шуршит бумагой, а я тем временем окидываю помещение и ее гостей. Мне важно одно: чтобы здесь не было ее отца.
Сердце постепенно ускоряется. Я заканчиваю осмотр. Его нет. Хух.
– Блин, Березина! – Возвращаюсь к подруге, улыбаюсь широко и отчасти даже гордо. Она смотрит на меня с восторгом слегка влажными глазами. Показывает над пакетом кусочек кружева. Как будто я не знаю, что там лежит. – Ты запомнила!
Киваю и позволяю еще раз себя обнять.
Как-то раз мы гуляли по ТЦ. Лиза намерила себе красивый, довольно эротичный, комплект нижнего белья. Попросила у отца денег. Вместо того, чтобы просто скинуть без вопросов, как бывало довольно часто, в тот день он заелся. На что? Одежду. Какую? Нужную. Скинь фото или ничего не получишь. Время трат без объяснений прошло, Елизавета.
Тот день закончился испорченным настроением, скандалом между Смолиными. Я всерьез думала, что придется принимать Лизу у себя. Но на слишком радикальные действия против собственного отца ее не хватает.
Впрочем… Меня ведь тоже.
Белья не было в Лизоном вишлисте. Но я не сомневалась: она обрадуется.
– Ты лучшая, Юль, – я смаргиваю и глажу подругу по спине.
Вряд ли лучшая. Скорее, как все. И иногда, как все, я хочу забыть обо всем дерьме и чуть пожить.
***
Праздник разгоняется и засасывает.
Я знаю далеко не всех Лизиных друзей, но это не сковывает. Иногда все внимание именинницы концентрируется на мне и греет. Иногда рассеивается и я этому тоже рада.
Подруга полушутя то и дело предлагает мне присмотреться к кому-то из свободных парней, а потом сама же и отмахивается. «А, у тебя же судья»…
Я бы злилась, но злиться не хочу. Устала.
Пью легкие коктейли, которые иногда приносит заботливая Лиза, а иногда я сама беру на маленьком баре. Улыбаюсь бармену. Не агрессивно, но прохладно реагирую на флирт. Его много. Он везде. Повышает самооценку и настроение, конечно, но усугублять желания нет.
Голова облегчена от мыслей. Иногда даже чуточку кружится. Но я себя контролирую.
В зале довольно жарко, поэтому палантин лежит невостребованным, а платье кажется очень удачным. В нем так мало ткани, что проветривается максимально.
Мы с Лизой фотографируемся в фотозонах. Сначала позируем фотографу, потом – просто на телефон подруги. Пьем на брудершафт. Смеемся.
Я немного общаюсь с другими гостями, немного ем, немного пью, немного отдыхаю.
Несколько раз захожу в Телеграм. По-глупому проверяю статус Тарнавского и наличие сообщений от него.
Их нет. Значит, справляется и без меня.
Это закономерно. Пока что помощница я натурально хуевая. Но все равно чувствую себя слегка предательницей. О «не слегка» удается не думать. Вернусь к этой мысли в понедельник.
В очередной раз блокирую телефон, когда возле изображения с бойцовской собакой загорается зеленый кружочек.
Усмиряю подскочивший пульс. Нет ничего интимного в том, чтобы находиться одновременно в сети.
Это ты чат с ним закрепила в избранных, Юль. А он… И не вспомнит. Даже не заметит.
Мобильный жужжит. Опускаю взгляд. Это уведомление из другой соцсети.
Лиза отметила меня в своей истории. Открываю и просматриваю с улыбкой.
Если бы в одной… Качаю головой. Листаю целую серию. И любуюсь, и стыдно немного. Мы тут такие… Обнимаемся, корчим цыпочек, танцуем.
Одно фото мне нравится очень сильно. Видимо, Лизе тоже, потому что на нем фокус объектива на мне. Люди вокруг – размыты. Я танцевала, а фотограф поймала какой-то идеальный момент. Но это не помешало Лизе и это фото выставить.
Взгляд на нем и самой кажется вязким. Мурашки бегут по коже. Неужели я так смотрю?
На ногах – красиво очерчены напряженные мышцы. Кисти зависли в воздухе.
Подпись – в самое сердечко.
«Моя любовь».
Поднимаю взгляд и нахожу Лизу. Выражаю ответное чувство взглядом. Подруга складывает в воздухе сердечко. Ловит мой воздушный поцелуй.
Тянусь за бокалом и осушаю.
Свой инстаграм я почти не веду, но хочется отблагодарить Лизу. То самое фото не репощу, а вот там, где мы вместе – да. И тоже трогательно подписываю.
Внезапная активность вызывает у моей скудной «аудитории» живой интерес. Вслед за одним единственным репостом начинают градом сыпаться реакции.
Я незаметно для себя погружаюсь сразу в несколько переписок, пока рядом не плюхается Лиза. Падает головой на мое плечо. Дышит жаром. Излучает его же.
– Придурок-Миша предлагает привезти покер и травку достать. Ты представляешь?
Телефон опускается на колени. Я смотрю на Лизу пораженно.
Опять-таки, не маленькая, но в моей зоне комфорта нет ни взятничества, ни крысятничества, ни покера, ни травки.
Смотрю сначала на Лизу, потом на того самого Мишу. Это один из богатеньких сыновей друзей ее отца. С виду – прилежный (может быть даже нудноватый), а получается…
– Ты отказалась? – спрашиваю, хмурясь. Лиза фыркает. Мне тут же становится легче. Раньше я бы даже не предположила, что нет. Но в последнее время я допускаю все.
– Конечно, отказалась. Чтобы потом отец меня четвертовал? Ему-то ничего не будет. А мне…
Холодок пробегается по коже от упоминания отца Лизы. Я всего раз спрашивала у подруги, не будет ли его, хотя на самом деле хочется уточнять с интервалами в пятнадцать минут.
– Ты говорила, его нет.
Лиза пожимает плечами. Отрывается от меня и тянется за бокалом. Она пьянее меня, но не критично.
– Он же мне не сказал точно, когда приедет. После ДР. Но зная папу…
– Да уж… – Шепчу себе под нос и стараюсь снова включиться в переписку с бывшей одноклассницей. Она поставила истории огонек и сказала, что я выгляжу сногсшибательно. Я спросила, как дела у нее. Понеслось…
– Мне иногда хочется, чтобы он нашел себе кого-то. Посрать уже. Хоть двадцатилетку какую-то тупую. Сделал ей ребенка, а мне дал дышать. Пусть еще кому-то выебет мозг, а не только…
Снова отвлекаюсь. Смотрю на Лизу. Оказываюсь в каком-то параличе. С одной стороны, теперь-то я понимаю ее еще лучше. С другой… А что бы она сказала, поделись я с ней своим знанием о ее отце? Встала бы на его защиту. Я убеждена.
Подруга поворачивает голову. Улыбается устало. Я в ответ – коротко.
Слова о его заботе я из себя больше не вытолкну.
– Танцевать пойдем, мась? – подруга спрашивает, успевает встать с диванчика и протянуть мне руку. Я колеблюсь.
Снова хочется переключиться. Опрокинуть стопку обжигающей горло текилы, поймать ритм нового трека, выпрыгать из себя весь скопившийся стресс. Я успеваю отложить мобильный и коснуться кончиками пальцев подушечек пальцев подруги, когда Лиза сжимает их в кулак и опускает. Смотрит на вход. И я смотрю.
Ее:
– Ой, – и в половину не описывает тех чувств, которые испытываю я.
Сердце обрывается. Кровь вскипает и шипит. Я чувствую пульс в висках и даже яремной ямке.
– Папочка, – Лиза огибает стол и несется навстречу застывшему у входа в зал старшему Смолину. Он одет в черное. Может быть поэтому выглядит так угрожающе. А может быть потому, что смотрит хмуро. Сканирует всех. Пока что не меня.
Не влияет на впечатление даже то, что в руке у мужчины огромный букет кремово-розовых роз. В другой – пакет.
Лиза несется к нему и вопреки тому, что еще минуту назад костерила, бросается на шею. Обнимает.
Мне кажется, я читаю по тонким губам:
– С Днем рождения, дочь.
Он прижимается к Лизиной щеке, а потом взгляд снова гуляет по залу. Теперь он ищет.
И, конечно же, находит.
Конструирую диалог, который вдруг кажется безумно важным для меня, по движениям мужских губ.
– Я только поздравить и уехать.
Словно подыгрывая, Смолин говорит и смотря при этом на меня.
Ну и едеть… К черту.
Тянусь к шее. Сдавливаю и прокашливаюсь. Взгляд больше никуда не перемещается. Нашел.
Лиза отступает, забирает у отца букет, зарывается носом. Жмет к груди. Заглядывает в пакет.
Ее глаза зажигаются. Она берет отца за руку и тянет.
Хочет, чтобы сел. Я ее понимаю, как дочка. Я бы тоже была рада видеть своего папу. Но как Юля-крыса… Кричать охота.
Смолин дает вытянуть свою руку, но шаг навстречу не делает.
– Гуляйте, Лиз. Я поехал.
Подруга хмурится. Колеблется секунду, потом откладывает букет прямо на пол, снова подходит к отцу и виснет у него на шее, поднявшись на цыпочки. Прижимается к щеке. Что-то говорит на ухо.
Он же в это время палит меня.
Раз. Два. Три. Юля, дыши. Все хорошо. Он сейчас уйдет.
Смотрю в ответ. Продолжаю считать про себя.
Ловлю легкий кивок в сторону выхода.
Закрываю глаза.
Можно сделать вид, что слепая? Или тупая?
Открыв, понимаю, что не выйдет. Меня еще несколько секунд сверлят внимательным взглядом карие глаза. Смолин убеждается, что я всё поняла.
Дальше я провожаю обтянутую черным хлопком спину.
Три. Два. Раз. Юля, все плохо. Ты должна пойти за ним.
Пришло время отчитаться.
Глава 14
Глава 14
Юля
Первый мой промах – забытая на диванчике шаль.
Лиза ищет, куда бы пристроить букет от отца, поэтому даже не замечает, что я вслед за ним прохожу к выходу.
Оказавшись на улице – ежусь. Медленно обвожу взглядом темные окрестности. Нахожу его немного сбоку от главного входа. Вроде бы у всех на виду, а с другой стороны, место укромное.
Руслан Смолин прикуривает сигарету и выдыхает упругую струю дыма в пространство перед собой.
Оглядывается. Видит меня. Остается равнодушно-спокойным. Не знаю, что это значит для меня.
Обнимаю плечи руками, вдавливая телефон экраном в ставшую гусиной кожу. Усиленно трезвею. Даю бессмысленные сейчас приказы сердцу угомониться.
Я собираюсь выехать на паузах перед ответами.
Просто сначала думай, потом говори, Юля.
Осторожно спускаюсь по лестнице и, не оглядываясь, направляюсь к мужчине. Если ему важно, чтобы нас не увидели вместе, пусть сам об этом заботится.
Телефон продолжает время от времени вибрировать. Фурор в разгаре. Жаль, не могу насладиться.
Внимательный взгляд изучает меня с ног до головы. Я вижу в нем то, что видеть не хочу. Отмахиваюсь.
Благодарна Руслану, что останавливается он в итоге на глазах. Я плотнее сжимаю плечи. Прячу грудь.
– Вечер добрый, Юля, – низкий голос звучит обманчиво бархатисто. Я как боялась этого человека – так и боюсь. Ничего не меняется.
– Здравствуйте.
Наступившую паузу заполняет все такое же внимательное изучение моего лица и гул за спиной. В ресторане вовсю веселье, пока я тут… Дорабатываю.
– Извини, что отвлекаю, – в ответ на неискреннее извинение дергаю уголки губ вверх. «Да ничего» язык не повернулся бы ответить.
Мне кажется, я и преданную помощницу, и послушную крысу играю плохо. Сама себе не верю.
– Как дела, Юль? Что там наш Вячеслав Евгеньевич? – внутренне я вот сейчас вслед за сердцем лечу куда-то к ядру земли. Внешне – прокашливаюсь и немного опускаю взгляд.
Слежу, как Смолин стряхивает пепел с тлеющей сигареты на землю и снова тянет ее к губам.
Раз. Два. Три. Юля, будь умницей. Соберись.
– Пока ничего, – пожимаю плечами, смотря при этом четко в глаза. – Пока мне нечего вам… Сказать.
Легкая усмешка бьет разрядом тока. Так страшно идти по краю, когда в голове все то, что я уже знаю.
– Давай вдвоем поищем. Вдруг найдем…
Предложение ужасное. Хочется мотнуть головой и отшатнуться, но мой максимум еще раз передернуть плечами.
– Может быть встречи какие-то были? Люди приходили? Телефонные разговоры слышала? Имена…
В висках ударами молоточка, похожего на судейский, пульсирует паника. Ненавижу себя за то, что пила. Мне кажется, это замедляет реакцию и притупляет умение мыслить.
– Вячеслав Евгеньевич почти всегда в своем кабинете. Я… В приемной. Чего-то интересного я не слышала. Если бы слышала – сказала бы вам. Написала.
Вру Смолину в глаза. Каждую секунду жду разоблачительной улыбки или слов.
Чего-то похожего на «пиздишь ты, девочка. И заплатишь за это».
И я ведь правда пизжу.
Леонид. Мужчина в ресторане. Деньги. Конверты. Да даже какой-то Айдар Салманов. Я держу внутри всё.
Особенно сильно накатывает паника, когда думаю, что Руслан Викторович может все это знать не от меня. Риск огромный. Я не играю в покер и не курю травку, но в рулетку, кажется, да.
– Надеюсь, что написала бы. Но ты уже долго у него, Юля. Пора действовать активней, малыш. – Обращение коробит. Я зачем-то оглядываюсь. А вдруг Лиза увидит? – Там кусты высокие. Не бойся. – Смолин заставляет вернуться взглядом к нему. На моем плече смыкаются мужские пальцы и тянут ближе. Я слушаюсь, хотя внутренний протест огромный.
Телефон снова жужжит, я опускаю руки. Сжимаю его сильнее.
Горло сохнет. Дыхание рвется. Черт.
– Я понимаю, что легче всего саботировать. Всю жизнь с людьми работаю. Но так не пойдет, Юль.
Руслан Викторович улыбается, а я разглядываю ненужные мне нюансы мужского лица. Легкие шрамики от подросткового акне или какой-то болезни. Заживший белой полосой порез под бровью. Горбинка на носу. Ломали?
– Я не дергал тебя. Все понимаю. Нужно было привыкнуть. Присмотреться. Но время ограничено, Юля. Проявляй инициативу. Предлагай помочь. Лезь. В кабинете сидит – кофе носи. Узнай, какой любит… Улыбайся побольше…
От отцовской науки начинает мутить. Это все не обо мне. Я так не хочу. Но послушно киваю. Мол, услышала.
– В квартиру не переехала? – Поднимаю скатившийся взгляд от мужской шеи в лицо. Пугаюсь опять. С опозданием понимаю, что сначала, кажется, он заехал туда.
– Моя меня устраивает.
Улыбается.
– Ну смотри. Только с Тарнавским не затягивай.
Пальцы разжимаются. Я бы хотела выдохнуть, но наоборот замираю, потому что сначала подушечки, а потом уже костяшки съезжают от плеча ниже. Не случайно.
Сигарета все так же тлеет невостребованной, а я вспыхиваю.
Чтобы не начать хватать воздух, как выброшенная на берег рыба, зачем-то реагирую на очередную вибрацию телефона. Отвлекаюсь. Рву контакт. Переворачиваю его. При взгляде на экран глаза расширяются.
Среди кучи реакций на историю взгляд выцепляет сообщение, которого быть не должно.
Боец с лицом грозной собаки пишет:
«А как вы относитесь к тому, чтобы вернуться на работу, Юлия Александровна? Мне нужна моя помощница».
Я отношусь ужасно. И вы отказались бы от идеи, Вячеслав Евгеньевич, если бы знали…
– Что там? – Смолин выдергивает из мыслей.
Я еле сдерживаю порыв клацнуть кнопку блокировки или прижать мобильный к груди. Но это опасно.
С ним так нельзя.
И врать сейчас тоже нельзя. Он может попросить взять в руки. Проверить. Что потом?
Я и так слишком долго думаю.
– Тарнавский.
Темные брови приподнимаются. Адреналин выстреливает гейзером. Дальше течет под кожей струйками кипятка.
– Что хочет?
Я опускаю взгляд, потому что, не получив ответа, Тарнавский пишет дальше.
«Скажи адрес, я закажу такси. Сегодня придется поработать. Потом дам выходной».
Я вам не нужна, поверьте…
– Просит… Приехать.
Мне на секунду кажется, что мужчины – заодно. И зачем-то решили меня проучить. Но это – глупость. А совпадение – следствие моей невезучести.
– Видишь, а говоришь, не доверяет тебе ничего…
По моему телу снова проезжается взгляд. Щеки и шея загораются огнем.
– По работе. – Выталкиваю из себя слова, зная, что бессмысленно.
– Ты много выпила? – Смолин спрашивает, я мотаю головой. – Отлично.
И молчит.
Тарнавский в сети. Думаю, в нашем с ним чате. И я в нем.
Допросилась, Юль? Домечталась?
Пальцы занесены над экраном. Я никуда не хочу ехать. Только и на праздник возвращаться уже нет. Домой бы…
– Тогда не расстраивай работодателя… – Произнесенное с еле-уловимым нажимом не предполагает дальнейшего обсуждения. Инструкцию для собственных действий я читаю по внимательным глазам.
Отдаю свое тело в аренду злодею. Задеревеневшими пальцами печатаю Тарнавскому: «ок, я приеду».
А у Смолина не уточняю: о каком из двух моих работодателей речь. Потому что в итоге один точно будет разочарован.
***
Лизе я неумело вру, что разболелась голова. Сажусь в заказанное Смолиным такси.
Время от времени ловлю на себе взгляд водителя в зеркале заднего вида. Но бог бережет мужчину от того, чтобы ляпнуть мне что-то. Боюсь, удовольствия от общения он не получил бы, а вот настроение я бы ему испортила.
Просто потому, что его испортили мне.
Утром мне придется отчитаться, что там у Тарнавского за срочное дело. Сыграть дурочку. Ночью – не обрасти новой вереницей лишних для меня подробностей.
«Долго ты там?» от Тарнавского провоцируют белые вспышки перед глазами. Рявкнуть хочется, но я просто стискиваю челюсти и вежливо отвечаю:
«В дороге. А как я в суд зайду?»
«Встречу»
Закрываю глаза, опускаю мобильный на колени. Вот и проветрилась…
Пока доезжаю – немного трезвею. Подмерзаю. Шаль так и осталась в ресторане.
Злюсь из-за того, как неуместно буду смотреть в кабинете сейчас.
– Девушка, а вам точно…
– Точно. – Даже договорить водителю не даю. В проявлении его заботы не нуждаюсь.
Выскакиваю из машины, делаю вид, что не слышу «совсем эти пидарасы охуели, шалав прямо в суд заказывают», мщу ужасно громким хлопком двери, поправляю платье и быстрым шагом бегу к знакомой уже лестнице.
Вокруг темно и безлюдно, а на ней меня ждут.
Тарнавский стоит на крыльце и курит.
Я чувствую, как каждую клеточку голой кожи покалывает ночная июльская свежесть и внимательный взгляд.
