Текст книги "Преданная (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)
Преданная
Пролог
Пролог
Вячеслав
Сижу в своем охуеть важном судейском кресле и слежу, как по кабинету передвигается Салманов.
На самом деле, когда я въехал в этот кабинет, кресло было другое. Но по совету все того же хорошего друга, бывшего областного прокурора, Айдара-бей Салманова, я привез свое.
Потому что впереди – дохуя важной работы, а я привык к комфорту. И задница моя тоже в плане кресел переборчивая. А удобство для задницы, как известно, всегда повышает работоспособность.
Да и к Салманову я привык прислушиваться. Относиться к нему можно по-разному (как и ко мне, впрочем), но херни не посоветует.
Правда сейчас Айдар делает что-то странное. Положа руку на сердце, подбешивает. У меня в последнее время было слишком много бессонных ночей и не самых приятных разговоров.
Когда друг сказал, что заедет ближе к концу рабочего дня, я надеялся хотя бы на виски и пару выкуренных в окно сигарет. Но вместо этого мне досталось короткое приветствие и рейд по кабинету.
Салманов ведет рукой по раме картины, которая, в отличие от кресла, досталась мне по наследству. Стремная, как перечень ходок самого моего памятного рецидивиста-пидараса, получившего в итоге свое законное пожизненное.
Отодвигает. Заглядывает.
У меня вверх взлетают брови, но спрашивать ничего не спешу.
Друг оставляет в покое картину, идет по диагонали к моему столу. Ведет пальцами под столешницей. Смотрит безразлично на мой вопросительный ебаль… Лицо мое.
После стола Айдар подходит к окну, я провожаю его взглядом, повернув голову.
Он недолго смотрит вниз колодца внутреннего дворика, потом на меня. Я открываю ящик и достаю пачку сигарет. Кривится и коротко мотает головой. Он периодически бросает под влиянием жены и дочерей. Я… Не женат. Могу себе позволить.
– Окно открой.
Прошу, поджигая сигарету под щелчки ручки не самого нового окна. Затягиваюсь и выпускаю дым над головой.
Жизнь по четкому регламенту, посвященность м-м-м… «высшей миссии» и бесконечное чувство долга, на самом деле, порядком утомляют.
Не скажу, что не вывожу, но иногда хочется послать все и сорваться.
Хочется, но некогда. Мой максимум – сигареты, алкоголь, секс, сон. Всё дозировано.
Жизнь сейчас сильно отличается от той, которую я вел в свои двадцать. Хотя это и понятно. Тупо было бы дожить до тридцати и не сменить приоритеты.
Мой – власть. И крошка справедливости.
– В твоем окружении крыса, Тарнавский.
Айдар все же тоже тянется за сигаретой, забирает у меня зажигалку. Дает возможность переварить информацию.
Нельзя сказать, что я в шоке. Соглашаясь на кресло судьи, понимал, что впереди много дерьма, но вляпаться в него не планировал.
Но и под сомнение слова Айдара ставить особого повода нет.
Твою работу высоко оценили, Слав. Ваша ебаная честь.
– Откуда знаешь? – Спрашиваю у Айдара, хотя по взгляду и так ясно: из надежных источников.
Слежу, как друг выдыхает дым в окно, и начинаю мозговать…
– Подумай, кто это может быть, Слав. Не исключай никого.
Киваю.
– Трахаешь сейчас кого? – В реальность возвращает вроде бы закономерный вопрос, но я в ответ глаза закатываю.
– Мне ж не восемнадцать, Дар. Минетом из меня нихуя не вытянешь.
Друг усмехается.
Да, возможно, я слишком самонадеян, но сходу кого-то заподозрить сложно.
– Значит, думай, Слав. И будь осторожен. Церемониться с тобой не будут. Хотят быстро всё решить. Разговоры с тобой не сработали.
– Ну что ж… Бывает. Может правда лучше бы минетами попробовали.
Салманов хмыкает. Я – в ответ.
В кабинете вполне может стоять прослушка. Я в принципе живу с осознанием, что каждое мое слово могут услышать и применить против меня. Научился ходить по грани без завалов.
Но крыса – это чуть другое. Крыса – это о преданности и предательстве. Моих триггерах.
Крыса-то кто, Слав?
Делаю новую затяжку. Выпускаю дым, подняв голову.
Сглатываю, кадык дергается. Взгляд слетает к двери.
После трех дробных ударов она медленно открывается.
В кабинет мышкой юркает моя новая помощница. Милая девушка Юля. Двадцать два. Лучшая студентка своего курса. Честная. Вроде бы. Умная. Вроде бы.
Понравилась мне… Сильно.
Она держит в руках поднос с кофе и идет к столу, потупив глаза.
Салманов сканирует ее взглядом, а я начинаю вспоминать, как так получилось, что я ее взял…
Крыса-то кто, Слав? Думай, кто крыса.
_____________________________
Друзья, приветствую в новинке!
Это будет история судьи и его помощницы.
18+, много эротики, яркие чувства и острые сцены
Добавляйте книгу в библиотеку!
Глава 1
Глава 1
За месяц до событий пролога
Юля
– Берёзина, ты сейчас об Тарнавского глаза сломаешь, а Смолина заснет вообще, – однокурсник-Пашка произносит, интимно склонившись к моему уху. Я фыркаю и закатываю глаза.
Поворачиваюсь к парню и в унисон с подругой-Лизой Смолиной шипим:
– БерезинА, а не БерЁзина! СмолинА, а не СмОлина!
Пашка смеется и машет на нас рукой, отсаживаясь дальше на аудиторной лавке, Лиза снова устраивает голову на моем плече (у подруги выдалась бессонная ночка, теперь досыпает на парах). Не из-за учебы, конечно же, хотя и сессия на носу. А я возвращаюсь к Тарнавскому.
Судья хозяйственного суда читает у нас спецкурс длиной в один семестр. Сегодня последняя пара. И да, я действительно стерла о него все глаза.
Да и не только я.
Он молод, как для своей должности. Если не ошибаюсь, ему тридцать три. Поговаривают, направление в хозяйственный он получил не просто так, а под негласные обязательства, но я не верю.
Просто он невероятно умный. Смелый. Честный. А еще справедливый.
По нему вздыхает половина курса, но Пашка доебывается почему-то именно ко мне. Видимо, глаза стирать я должна об него, но как-то не тянет.
Формально Тарнавский читает у нас судейскую этику. Фактически – делится тем, что обрел в практике. И что пригодится после выпуска нам.
Он начинал, как помощник адвоката, потом занимался правовой помощью. В частностью – безоплатной, которую государство гарантирует каждому. Только не каждому в защитники попадается такой, как Тарнавский. Я знаю все это потому, что моему брату когда-то повезло.
Но это было сто лет назад. Уверена, Вячеслав не помнит ни того дела, ни меня. Не подозревает, что я пошла учиться на юриста из-за него.
Тем более не подозревает, как жадно слушаю каждое слово. И как на сердце тяжело, что скоро у меня не будет повода впитывать его голос кожей. Впереди сессия и всё.
Пиджак Вячеслава сложен и переброшен через спинку стула, который он за все девяносто минут пары даже не отодвигал. Основания ладоней устроены на столе, на который он присел в расслабленной позе. Пальцы перебирают по дереву, а я почему-то представляю гитару. Или женское тело. Смаргиваю.
Он очень деятельный. Совсем не формалист. Я бы даже сказала… Дерзкий.
Рубашка расстегнута на верхнюю пуговицу. А еще она немного натягивается на атлетичной груди.
Ч-ч-черт… Нельзя так смотреть, Юль. Где ты, и где его грудь?
– Я благодарю вас за внимание. Надеюсь, со мной было не скучно. Надеюсь, вы выпуститесь и станете в разы лучшими юристами, чем я. То, что вы станете более этичными – даже не сомневайтесь.
В ответ на шутку Тарнавского аудитория смеется. Даже Лиза на моем плече оживает и хихикает.
А у меня ускоряется сердце. Его улыбка. Она такая…
– Если у вас остались вопросы – их смело можно задать.
– А правда, что вы перед зачетом по ОТП травку курили в туалете, вас декан запалил и почти исключил?
Вячеслав явно имел в виду другие вопросы, но в ответ на этот смеется.
Все знают эту легенду, но он еще ни разу не признавался.
Когда гул в аудитории затихает и сам Тарнавский тоже успокаивается, он отвечает:
– А теперь я преподаю вам этику. Вот это жизнь, скажите?
Пацаны улюлюкают, девочки застенчиво улыбаются. Я тоже.
– Но, как говорила моя бабушка: смотри на меня и никогда так не делай, Слав. И вы не делайте.
Отсутствием прямого ответа мы, конечно, разочарованы, но его обожаем.
Он выпускник нашего же факультета, историями о котором до сих пор пропитаны стены. Любимец методисток и преподавателей. Раздолбай и невероятный харизматик.
– Насчет зачета не волнуйтесь. Уверен, вам сейчас есть, чем заняться. Спокойно готовьте курсовые. Сосредоточитесь на экзаменах. Зачет всем автоматами. Я скину вам проект ведомости. Посмотрите. Кто не согласен – буду ждать в назначенное кафедрой время. Докажете, что способны на большее.
Аудитория радостно люлюкает и только я еле сдерживаю разочарованный стон.
Как это автоматы? Господи, да за что?!
Я может быть совсем дура, но мечтала об этом долбанном зачете!
Как я сяду перед ним. Отвечу на все вопросы. А потом…
– А вы меня не помните?
Он бы нахмурился, я улыбнулась.
Посмотрел бы в ведомость, чтобы вспомнить фамилию. Но фамилия ему ни о чем не сказала бы. У нас с братом разные. Да и я не обижаюсь. Ну с чего он должен был запоминать пятнадцатилетнюю посеревшую из-за горя девку? Он свою работу делал. На сто из ста.
Я бы сказала:
– Вы спасли моего брата. Его обвиняли в изнасиловании, а вы его отбили. Я из-за вас решила стать юристом.
Глупо было бы? Но какая разница, если меня распирает?
Уносит в мысли, слышу общий гул, голосов особенно не различаю. Все просто рады. А я…
– Березина, – меня окликает вытренированный годами ораторской практики в судебных заседаниях голос Вячеслава Тарнавского.
Я так расстроена, что даже не успеваю испугаться адресному обращению.
И отметить, что фамилию мою он произнес правильно. Всегда произносит правильно.
– Да, Вячеслав Евгеньевич.
Знаю, что смотрю сейчас на него, как побитая собака, а он мне улыбается:
– Вы сотку оспаривать не будете, правда же?
Аудитория снова улюлюкает, подскочившая Лиза сжимает мое плечо и улыбается. Сотка – это круто.
Но я в ответ улыбаюсь далеко не так радостно, как должна бы.
Мне приятно, что он так высоко оценил мою старательность, но…
– Она просто очень на зачет хотела, – Пашка выкрикивает, привлекая внимание Тарнавского к себе. Господин судья и однокурснику моему тоже улыбается неповторимо лучезарно. Что бы я себе ни думала, в реальности – не мне как-то особенно, а всем одинаково.
– Правда хотели? – Тарнавский спрашивает, а у меня весь рот вместе с горлом разом пересохли. Что ответить? Паникую, но изворачиваться не приходится. Напоследок Вячеслав Евгениевич улыбается мне, совершенно не этично подмигивает и предлагает: – Тогда приходите, Юль. Буду ждать.
***
На этом Вячеслав нас отпускает.
Все начинают быстро сгребать в сумки и рюкзаки блокноты, планшеты и ноутбуки, а я борюсь с дурной улыбкой и проступившими мурашками.
– Юляш, ты же сегодня ко мне? – Из облачных размышлений выдергивает вопрос Лизы.
Подруга ласково ведет по моей руке и заглядывает в глаза.
В ее – огромная надежда. А я все же немного колеблюсь.
Лиза хорошая, но ужасная лентяйка. Мы подружились с ней не сразу. Только на этом курсе. Так вышло, что обе мои подруги – Аня и Ника – при поступлении на магистратуру на бюджет не прошли. Денег на контракт у них нет, поэтому пришлось срочно искать другие места. А я почувствовала себя сиротой.
Последующие два года рисовались в воображении скучными и убогими, но получилось не так.
Раньше мы с Лизой друг друга сторонились. У нее была своя компания, у меня – своя. А тут присмотрелись. Удивительно, что совпали.
Она – девочка из столичной обеспеченной семьи. И я – дочка инженеров из провинции.
Из общего у нас, как казалось раньше, только одна на двоих проблема с неправильным ударением в подобных фамилиях. В реальности – намного больше.
У Лизы – строгий отец. Он поставил дочери практически невыполнимую задачу: красный диплом на магистратуре, иначе абсолютно автономная жизнь по средствам. К этому Лиза не готова. Поэтому старается. Иногда. Чаще всего – накануне сессий. Чаще всего – с моей помощью или напрямую за мой счет, но я не чувствую себя обманутой или обиженной стороной. Понимаю, на что иду. А человек она хороший.
– Если честно, я бы лучше к себе, – признаюсь, и тут же получаю испуганный взгляд.
Лиза сжимает мою руку и мотает головой.
– Юля, убиваешь...
На этих словах улыбаюсь.
Никого я не убиваю, конечно же. Просто Лизе удобнее готовиться к экзаменам вдвоем. Когда мы обсуждаем вопросы билетов. Точнее обычно я рассказываю, что знаю, а она хотя бы слушает. Да и ее отцу, я так понимаю, нравится, что дочка наконец-то задружилась с... М-м-м... Вряд ли меня можно назвать заучкой, но серьезной – точно. На то, чтобы быть легкомысленной, у меня тоже нет денег. Ни на контракт, ни на взятки, ни на лень. Да и будущая профессия искренне нравится.
В отличие от Лизы, которую на юридический запихнул всё так же отец. Для престижа.
– Когда ты там улетаешь в свою Грецию? – Спрашиваю, сузив глаза. Делаю вид, что раздражена, хотя на самом деле быстро сдаюсь.
Подруга чувствует, что я склонна согласиться и сразу же выдыхает. Улыбается лукаво и кокетливо, как будто меня нужно обольщать.
– После сессии. Если сдам хорошо. Ну и мое предложение в силе. Папа заплатит. Только согласись.
Закатываю глаза. Нет, конечно. Я отказывалась уже много раз. За счет чужих людей я никуда не поеду.
Я и домой к ним ездить не люблю с ночевкой, потому что чувствую себя какой-то приживалкой. Но ладно... Это мои тараканы.
– Хорошо, поехали.
Забрасываю сумку на плечо и вслед за подругой выхожу из аудитории. Мы последние.
У двери снаружи все еще стоит Тарнавский. Проходя мимо, я случайно задеваю ту самую атлетичную грудь плечом. Твердая. Горячая. Пугаюсь. Вскидываю взгляд и выталкиваю из себя:
– Ой, простите, – он механически кивает, даже не посмотрев. Я ловлю себя на мысли, что выглядит сейчас совсем не так, как на паре. Смотрит сквозь предметы и студентов. Просто ждет, когда все свалят. Играет, получается...
А какой он настоящий?
Жаль, что не узнаю.
Отдираю взгляд от мужчины, который закрывает за нами дверь и проворачивает ключ.
Не пойду на зачет, конечно же. Он не будет мне рад. Соврал. Автоматы поставил, чтобы мы его не заебывали лишний раз. Вряд ли он получает огромное удовольствие от невнятного студенческого бубнежа.
Становится грустно.
Лиза что-то активно рассказывает, но я не сильно вникаю. Сначала тревожит, что Тарнавский остался у нас за спинами. Я придумываю себе его взгляды. Потом он обгоняет и по все такому же взгляду над головами и предметами я понимаю, что ему моя спина... Без разницы.
Дальше мы идем уже за ним до самой парковки. И вот я-то от его спины не отлипаю.
Я обычно передвигаюсь на метро, но Лизе отец подарил машину, поэтому ее ноги подземка не видела ни разу.
Я бы тоже радостью променяла толкучку в вагоне на комфортабельный кожаный салон какой-нибудь Мазды, но мне для этого придется еще потрудиться. А пока я время от времени пользуюсь добротой подруги.
Мы с Лизой сворачиваем к ее красной малышке. Мне стоило бы тут же нырнуть и пристегнуться, но я зачем-то «напоследок» смотрю на Тарнавского. Его машина – дальше.
Тоже красивая. Идеально чистая. Дорогая. Низкая. И сам он привлекает меня каждым движением. Не знаю, почему так. Видимо, у меня склонность к гипертрофированной благодарности. Или он правда исключительный.
Прежде, чем сесть в свою тачку, господин судья достает сигарету, прикуривает и кому-то звонит. У меня учащается пульс. Странно. Никогда запаха табака и дыма не слышала. Или его слышишь, если ближе…
Не знаю, зачем, но многое отдала бы, чтобы снова услышать голос. Он улыбается. Смотрит вниз, проходясь вдоль своей машины, шевеля красивыми губами.
Интересно, а девушка у него есть? Или невеста? Знаю, что не женат. Но и свободен вряд ли...
И снова ч-ч-черт!
– Папа говорит, он взятки берет... – Лиза тоже стоит возле своей двери. И тоже смотрит на Тарнавского. Только не потому, что интересен, а потому что я на нем зависла. Произносит растянуто, переводя взгляд на меня.
Я почти взрываюсь раздражением. Возникает желание хлопнуть дверью, развернуться и пойти в метро. Сдерживаюсь.
Тарнавский скидывает, садится в машину и выезжает быстрее, чем стоило бы. Даже немного с ревом мотора. От потока разрезанного носом его машины воздуха у меня взлетают волосы и тонкая ткань летнего платья. Ловлю всё. Поправляю.
– Я не верю, – говорю, скорее всего, себе, а не Лизе.
Она пожимает плечами. Спорить не будет. Ни со мной, ни с отцом.
– Все они такие, мась. Нам втирают про искусство добра и справедливости, а сами договариваются, сколько и что будет стоить.
Мы с подругой садимся в машину, веря в совершенно разные вещи. Она никогда не идеализировала ни профессию, ни ее представителей. Я верю в то, что мораль и честь хотя бы что-то значат.
Кто из нас прав – посмотрим.
– Такая тачка стоит тысяч сто долларов. Думаешь, с суддейских надбавок купил?
Лиза не унимается, осторожно выруливая на своей машине, которая стоит, конечно, вряд ли столько, но мои родители-инженеры и такую мне еще лет двадцать не купят.
– Он раньше был адвокатом, – глупо защищаю кумира. Лиза улыбается.
Мы выезжаем с парковки, когда машины судьи Тарнавского уже даже не видно. Это была наша с ним последняя встреча, получается.
В груди ноет. Ужасно грустно.
– Папы не будет, кстати...
Подруга сообщает после паузы. Я смотрю мельком и киваю.
Это хорошо. Папа Лизы меня пугает. Слишком серьезный. И слишком много внимания уделяет моей заурядной персоне.
Делаю вдох. Задержку. Выдох с толчком.
Прощайте, господин Тарнавский. Спасибо, что спасли нам Владика.
Если жизнь даст шанс – я обязательно верну вам долг нашей семьи.
Прим автора:
ОТП – общая теория права
Глава 2
Глава 2
Юля
Зря я согласилась. Кто знает, вот зачем?
Злюсь на себя, сидя за столом вместе с Лизой и ее отцом.
Ужин засервирован так, будто мы не в квартире и не втроем, а в каком-то дорогущем ресторане на серьезном мероприятии, но вместо восторга я испытываю неловкость.
Комната пронизана тишиной. Я – напряжением.
Если бы знала, что у Лизиного отца могут измениться планы, отказалась бы настойчивее.
Но уже поздно.
Мне кажется, подруга тоже не светится радостью. Выглядит довольно кисло. Больше гоняет содержимое тарелки по ее периметру, чем ест.
До его приезда Лиза вела себя совсем иначе. А сейчас как будто отбывает повинность. И я отбываю.
Вообще я никогда не спрашивала, но мне кажется, отношения у них далеко не такие, как в обычных семьях.
Отец Лизы скорее походит на начальника, она – на подчиненную. Со списком задач и перспективой штрафов за невыполнение.
А еще они вот уже шесть лет только вдвоем. Мама Лизы умерла, когда дочь заканчивала школу.
Я не лезу с лишними вопросами. Если подруга захочет – поделится. Хочу ли подробностей я – даже не знаю.
Сейчас хочу, чтобы наш «ужин» скорее закончился и мы разошлись. Руслан Викторович – в свой кабинет на первом ярусе квартиры. Мы с Лизой – в ее спальню на втором.
– Что там сессия, Лиз? – Не самую уютную тишину, которую до этого разбавляли вялые попытки пообщаться ни о чем и звон приборов, на сей раз прерывает Руслан Викторович.
Он смотрит на дочь, я – мельком на него из-под полуопущенных ресниц.
Импозантный мужчина сорока пяти лет действует на меня угнетающе. Вроде бы оснований нет, но я его сторонюсь.
Смолин ни разу не позволял себе со мной грубости. Не делал замечаний и не выражал недовольства моим присутствием в своем доме. Но я все равно не могу расслабиться.
Выглядит он спокойно-отстраненно. Немногословный. Очень сдержанный. Вроде бы.
Хотя я помню, как умеет разговаривать. Слышала однажды их с Лизой скандал. Это было… Страшно.
Наверное, именно поэтому и опасаюсь. Вот и сейчас даже мурашки по коже. С такими лучше не связываться. И уж тем более не злить.
Он занимается каким-то серьезным и очень денежным бизнесом. Я не вникала, да и Лиза не очень болтлива, когда речь заходит об отце.
Руслан Викторович смотрит на дочь в ожидании ответа. Она настраивается. Передергивает плечами и ненатурально улыбается отцу:
– Все хорошо, пап. Мы вот с Юлей готовимся как раз.
Подруга поворачивает голову ко мне, я ей за это совсем не благодарна. Вслед за ней взгляд переводит и хозяин дома.
Мысленно прошу: не надо на меня даже смотреть.
Концентрируюсь на тарелке и обещаю себе, что в жизни больше не соглашусь на приглашение. Хочется Лизе готовиться вдвоем – будем в кафе.
– Ну в то, что Юля готовится и у Юли все хорошо, я верю. А у тебя?
У меня даже дыхание спирает, насколько это унизительно звучит. Для Лизы.
Смотрю на подругу. Она уперлась взглядом в центр стола. Замерла. Уши загорелись. И у меня тоже.
Но Лиза берет себя в руки и улыбается. Снова поворачивает голову к отцу:
– По судейской этике автомат.
– А оценка какая? – Общаться с ним очень сложно, я это понимаю. И я бы себе такого отца не хотела. У меня-то совсем другой папочка. Мягкий. Добрый. Возможно, излишне и этим многие пользуются. Но я уверена, что мной и моими успехами он искренне гордится. – Тройки тоже ставят автоматом.
Руслан Викторович же припечатывает. У Лизы раздуваются ноздри.
Держись, малыш. Держись.
Подбадриваю ее мысленно. Вслух вступиться не рискну.
– Может быть и тройка, па. Не знаю. Преподаватель обещал отправить ведомость. Будет – узнаем. У Юли сто. Это он сказал.
Не знаю, умышленно или нет, но Лиза снова переключает внимание своего отца на меня. Я пугаюсь. А потом еще раз, когда цепкий взгляд карих глаз фокусируется на моем лице.
Сердце ускоряется не хуже, чем когда смотрит Тарнавский. Только взгляды совершенно разные.
Пусть играя, неискренне и просто на автомате, но Тарнавский греет. А тут… Мороз. По коже и под кожей.
Я его боюсь.
– Поздравляю, Юлия, – Руслан Викторович слегка склоняет голову. Я боюсь в ответ не поблагодарить, а квакнуть. Поэтому сначала прокашливаюсь.
– Спасибо. У Лизы тоже будет хорошая оценка. Не знаю, почему Вячеслав Евгеньевич только мою озвучил, – пожимаю плечами, стараясь поддержать подругу.
А еще дико хочу, чтобы он перестал смотреть.
Я не могу назвать себя совсем уж робкой, но его внимание ужасно давит.
– Потому что у тебя лучшая. Как всегда, – Лиза улыбается мне искренне и без зависти. Я в ответ.
Во взгляде подруги читаю то же желание, что и у меня: поскорее вернуться в ее комнату.
– И Тарнавский ее любит. На зачет лично приглашал.
Только зачем она говорит еще и это, возвращаясь к еде, уже не знаю. Колет раздражение. Сглатываю.
Тоже опускаю взгляд в тарелку. А на себе продолжаю чувствовать ее отца. Задумчивый.
Прекратите, пожалуйста.
– Если сто автоматом, то зачем на зачет? – Отец Лизы спрашивает через какое-то время. Даже не знаю – у меня или у своей дочери. Поднимаю взгляд. Встречаюсь с мужским.
Веду плечами.
– Это была шутка.
Мне кажется, поясняю более чем доходчиво, но Лиза фыркает. Смотрит на меня лукаво. Чувствую, что колеблется несколько секунд, а потом все же выдает:
– Да нравишься ты ему, неужели не понятно, Юль? Он не против еще разок на тебя посмотреть. Да и вообще… Этика закончилась. Теперь можно.
***
– Достал так, если честно… – Лиза выдыхает, забрасывая руки вслед за головой за изножье кровати.
Длинные волосы подруги свисают до пола, но ее это не беспокоит. Она имитирует протест и свободный полет.
Я полусижу по-человечески, прислонившись к мягкой спинке Лизиной кровати, а подруга никак не может взять себя в руки и выбрать позу. Сделала уже несколько оборотов на триста шестьдесят. В итоге затихла вот так. Я думала – слушает, а она думала о своем.
Вздыхаю, откладываю планшет.
Не могу сказать, что очень хочу возвращаться к разговору о ее отце, сама тоже еле собралась после того, как он нас наконец-то отпустил, но что поделать?
Лиза редко позволяет себе вот такие формулировки.
– Он хочет тебе добра, – произношу абсолютный шаблон. Про себя договаривая: «наверное». Лиза же хмыкает.
Еще секунд десять наслаждается приливом крови к мозгу, а потом поднимает голову и смотрит на меня.
– А я хочу, чтобы от меня отъебались. Не совпадаем.
На одном локте держится, а другую руку отводит и жмет плечом.
Я понимаю ее чувства. Согласна во многом. Но… Разве могу что-то сделать?
– Он много тебе дает.
Напоминаю, в ответ на что Лиза грустно улыбается.
Видимо, осознает истину, с которой я живу давно: в мире не так-то много идеальности. И ничего не бывает совсем уж бесплатным. Кто-то платит рваными жилами, кто-то просраной жизнью, кто-то – необходимостью следовать. Многие мечтают о жизни Лизы.
– А хотел бы, наверное, просто чтобы я чуть больше была похожей на тебя, – подруга подмигивает и снова падает.
Я не улавливаю злобы или зависти. Возможно, так и есть. Но это вряд ли. Лиза тоже не святая. Ее отец это знает. Использует те механизмы, которые с ней работают.
– Зря ты ляпаешь про Тарнавского, – произношу с укором, после чего слышу смех. Он тоже немного злит. Я ни черта не шучу. Не хочу, чтобы ходили слухи. А не слухи все равно не светят.
– Я не ляпаю, Березина, – на моей фамилии Лиза копируя манеру нашего преподавателя. У меня даже жар пробегается по позвоночнику. – Я просто не такая уж дура. Он тебя палит на парах. Спрашивает много, слушает внимательно. Поболтать любит. С тобой. Вот скажи мне: Веничка тупой?
– Нет, конечно, – фыркаю, следя, как Лиза вырисовывает узоры кистями в воздухе. По комнате разносится спокойная музыка, а сердце у меня все равно куда-то торопится.
– Вот и мне так кажется. Но он может двадцать минут с тобой обсуждать соотношение дисциплинарной и административной ответственности, а с Веничкой ему почему-то не интересно.
Лиза замолкает. Ее руки замирают в воздухе. Я тоже замираю.
Мне кажется, ее теория притянутой за уши. Очень. Но и спорить – это палить уже свое особое отношение.
– Так может ему интересен вопрос?
Лиза снова смеется. Глупая… Вот сейчас я готова согласиться с ее отцом. Только это от злости.
– Ему интересна одна конкретная студентка. Волосы – русые с медным отливом. Глаза – зеленые. Вес, – Лиза морщится и думает. – Где-то пятьдесят пять, наверное. Рост – средний. Юлей зовут. Идет на красный диплом и даже моего отца удовлетворяет своими результатами.
Закатываю глаза просто потому что а что еще ответить?
– Фантазерка.
В итоге встаю с кровати. Подхожу к окну и заглядываю за штору. Под ногами – светящиеся огнями мосты и высотки. Даже голова кружится.
Я бы тоже хотела жить в такой квартире. Через сколько лет смогу? И что для этого нужно будет?
Тебе бы уже работу найти, Юль. Думаю об этом и озноб по коже. Я пыталась несколько раз. Отрабатывала пару месяцев и сдавалась. Не тяну. Или не мое. Или не хочу. А что хочу – пока не знаю.
– Может и фантазерка, но он же и тебе нравится… – Лиза тянет задумчиво, так же задумчиво проезжаясь взглядом по мне. Чувствую себя пойманной на горячем. Как будто сделала что-то плохое. Становится жарко.
– Как профессионал, Лиза. Чувствуешь разницу? Он классный профессионал. Очень умный человек. Юрист хороший…
По взгляду Лизы ясно, что она пропускает мои шикарные аргументы мимо ушей. Я бы тоже пропускала. Понятно, что моя правда всего лишь полу.
– Врешь, Березина. Ох как врешь…
– Сейчас такси закажу, – возвращаюсь к кровати, тянусь за телефоном, но Лиза перехватывает мою руку.
– Нет! Ладно! Не хочешь – не признавайся. Я сделаю вид, что верю. Только не бросай.
Колеблюсь пару секунд. В итоге сдаюсь. Ехать в ночь мне тоже не хочется. Да и глупо, господи. Поссориться с подругой, доказывая, что не влюблена в мужчину, в которого влюблена.
Снова сажусь на кровать. Лиза переворачивается и оплетает своей рукой мой локоть. Прижимается.
Удивительно, но и на тактильном уровне ее близость для меня тоже не отталкивающа, хотя в целом-то я человек прохладный. Всегда такой была. И недоверчивой.
– Ты на планшете сидишь, – бубню, хотя настроения учиться нет и у самой. Лиза вздыхает.
Поверх музыки о себе заявляет желудок подруги. Жалобно урчит. Я почему-то улыбаюсь.
– Жрать так хочется… Я из-за папы и не поела толком. С ним как на допросе…
Улыбаюсь шире. И я так. Точь-в-точь.
– Спустишься на кухню, Юль? Если я – он услышит и тормознет. Не хочу.
Я и сама не хочу, но вздыхаю, спуская ноги с кровати.
У Смолиных работает женщина, отвечающая за готовку и содержание дома в чистоте. Насколько я знаю, она уходит в десять. То есть сейчас на кухне никого. Ну и супер.
Вроде бы не воровка, а по коридору крадусь. И по лестнице тоже.
Зайдя на кухню, стараюсь включить свет без звука.
Возьму сыр, виноград и крекеры.
Сооружаю нам с Лизой тарелку, преодолевая стыд. А еще прислушиваясь к шуму в квартире.
Замираю истуканом, слыша шаги. Но они – мимо. Отец Лизы хлопает какой-то дверью. Слава богу.
Ускоряюсь, беру тарелку в руки и тушу свет. На цыпочках возвращаюсь к лестнице.
Честно, не подслушиваю. Честно. Но…
Тормозит произнесенная Русланом Викторовичем фамилия «Тарнавский».
Его в моей жизни стало слишком много. Или это не он?
Знаю, что нужно проигнорировать. Оттолкнуться и пойти дальше. Но стою. Закрываю глаза. Слушаю:
– Честно… Заебал уже… – Голос Лизиного отца звучит сразу и устало, и раздраженно. Становится ясно: с нами он вел себя дико сдержано.
Уходи, Юля. Уходи.
Приказываю себе и не двигаюсь. Отчетливо пахнет сыром. Еле-еле – крепким алкоголем из-за той двери, за которой голос.
– Ни да, ни нет не говорит, Дим. Ни да, сука, ни нет. А с ним же хуй поймешь – он хочет цену решения повысить или не идет на контакт… – Пауза. – Поэтому и говорю: заебал.
Снова пауза. Дальше – низкий мужской смех. Искренний. Для меня – пугающий. Если он узнает, что подслушала, что сделает?
А я зачем подслушиваю?
Не суйся, Юль. Не суйся.
И стою.
– Ладно. Забей на него пока. Время есть. Подумаем.
Я тут ни при чем, и о чем речь – не знаю, но тоже чувствую облегчение.
Слышу, что Лизин папа встает с кресла. Шаги к двери. Отмираю и беззвучно ступаю на лестницу. Прежде, чем он плотнее закрывает дверь, ловлю еще одну фразу:
– Тут у меня появился один вариант. Проработаю – скажу.
