Текст книги "Преданная (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Глава 40
Глава 40
Юля
Несколько следующих секунд я вовсе не дышу. Поспорить сложно: полный, блять, пиздец.
Но я в нем уже столько живу, ваша честь… Вы бы знали…
Слава резко выдыхает.
Отрывается от моего лба. В глаза не смотрит – снова вниз. Не агрессивно, но настойчиво давит на мое бедро. Я должна с него… Слезть.
Ничего ужасного не происходит (точнее не так: все ужасное уже произошло), но я все равно воспринимаю закономерную бессловестную просьбу болезненно.
Подчиняюсь. Ступаю на пол. Поправляю белье. Веду основанием ладони по все еще влажной щеке. Не знаю, почему, но слезы из глаз продолжают сбегать.
Получаю его взгляд, а свой увожу.
Хочу наклониться, но он опережает. Успевший поправить брюки Тарнавский приседает и одним размашистым движением сгребает с пола всю нашу одежду.
Он, кажется, уже все это пережил. А я еще нет. У меня между ног – отголоски его болезненно-страстных движений. Пытаюсь настроиться. Тянусь за своим топом и юбкой, но вместо того, чтобы отдать их, он уводит руку за спину, набрасывая мне на плечи свою рубашку.
На пару секунд цепенею. Прикрываю глаза и вдыхаю.
Что ты от меня хочешь, Слав? Я просто не понимаю...
Продолжаю чувствовать на себе стянувшую кожу слюну, между ног – кровь вперемежку со смазкой. Я вся пахну им, во мне – фантомные толчки, этого более чем достаточно, но прикосновение к коже его одежды все равно будоражит.
Выталкиваю из себя дурацкое:
– Спасибо.
Смотрю вокруг. Понимаю, что мы сделали это просто в предбаннике. Дурацком предбаннике ночного клуба. Вот так ты лишилась девственности, Юля, поздравляю. Маме что ли позвонить…
Сарказм не спасает. Жалость к самой себе подкатывает к горлу. Изо всех сил душу всхлип.
Не хочу смотреть на него. Объясняться. Ничего не хочу. Только уйти.
Делаю шаг навстречу и протягиваю руку.
– Можно мне вещи, пожалуйста, – звучу, как разбитый хрустальный бокал. Не очень.
Вместо того, чтобы облегчить мою участь, Тарнавский уводит руку с моими вещами дальше.
Заставляет посмотреть на себя.
Даже не подозревает, какой силы боль причиняет. Я вынуждена встретиться с абсолютно трезвыми, пронзительными и пронзающими миллионом лезвий глазами. Мои в ответ наполняются слезами.
Жмурюсь, услышав рубленное:
– Блять.
Он без слов берет меня за руку и ведет. Куда – даже не пытаюсь угадать. Вглубь кабинета.
Подводит к дивану (оказывается, тут был диван, а мы…), приказывает сесть.
Подчинившись, слежу, как направляется к мини-бару, достает оттуда воду, берет стакан и наполняет.
Вернувшись, протягивает.
– Пей.
Руки дрожат, в пальцах почти нет сил, но вариант «ослушаться» я не рассматриваю.
Действительно пью. Только под его взглядом это до чертиков сложно. Смотрю вниз – давлюсь. Запахиваю рубашку сильнее.
Я прекрасно понимаю, что он там и так все уже увидел и прятаться поздно, но накатывает запоздалый стыд.
На третьем глотке вода начинает вызывать тошноту. Пытаюсь отставить, но рука все так же дрожит.
Тарнавский шагает ближе, давит ладонью на стекло. Я снова вынуждена на него посмотреть. И снова при взгляде мне хочется плакать.
Губы дрожат, я их кусаю.
– Пей, Юля. И не плачь, – мужчина сам же кривится на своем приказе. Наверное, понимает, что… Это не от меня зависит. Прокашливается. Смягчается.
Я заторможено слежу, как садится на корточки у моих ног. Сжимает пальцами голые колени. Смотрит в лицо снизу-вверх.
– Если можешь, не плачь, – и уже не приказывает, а просит.
Я стараюсь. И успокоиться, и сделать хотя бы еще парочку глотков. Все же отдаю стакан, когда он начинает больно биться о зубы.
На сей раз Тарнавский забирает.
– Спасибо, – на мою благодарность никак не реагирует. Поставив стакан на столик, возвращается к моему лицу. Не просто смущает, а дотошно разглядывая. Душу вынимает. Ждет объяснений? Наверное. Но я… Блять, я не способна.
– Можно я уеду?
Спрашиваю у мужского голого плеча. На нем видны следы моих неумелых «ласк». Борозды от ногтей. Это так… Стыдно теперь.
– Куда ты уедешь?
Элементарный вопрос вышибает землю из-под ног. В моих глазах снова слезы. Сами глаза перемещаются. Я смотрю на него и честно транслирую: я не знаю. Просто… Не с тобой. Мне как-то больно и безнадежно.
Тяжелая капля скатывается по щеке. Я ловлю ее на подбородке. Тарнавский тем временем закрывает глаза. Дышит, раздувая ноздри. Злится – скулы напряжены.
Я чувствую себя виноватой. Ужасно. Несправедливо.
Хочу отодвинуться, но когда дергаюсь – пальцы сильнее сжимают колени. Он открывает глаза и спрашивает:
– Он тебя заставил? Со мной переспать – это часть плана?
– Кто он? – спрашиваю, по инерции несясь по колеям своей реальности. Хотя и сама понимаю, что тупо.
Злю сильнее. Тарнавский блестит глазами. Молчит, то ли слова подбирая, то ли пытаясь сдержать грубость. А я тем временем понимаю, что он…
– Блять, Юля... Я все знаю. – Ежусь. Тарнавский смотрит цепко. Подается ближе. – Отвечай: да или нет? Ты мне разрешила, потому что он заставил?
Я тупею и немею. Смотрю на него. На крайнее напряжение во взгляде. Складку между бровей. И не знаю, как сказать… С чего начать… Что сейчас имеет смысл?
В итоге жалко пищу:
– Я конверт ваш потеряла, – и снова всхлипываю.
– Юля, блять. Нахуй конверт. Я тебе вопрос задал. Ты девственность мне отдала, потому что он тебе сказал? Да или нет?
Молчу. Я не знаю.
Пауза затягивается. Мне все меньше пахнет сексом. Тело все хуже его помнит. Я начинаю подмерзать и дрожу еще и из-за этого…
– Смолин тебя заставил, Юля? Скажи мне правду.
Делаю болезненно глубокий вдох, расправляя грудную клетку. Осознаю, что без ответов уже не уйду.
– Он сказал, что я должна с тобой… С вами… Что должна переспать. Для информации. Чтобы вы охотнее давали.
Замолкаю. Вслух это звучит ужасно. Тарнавский же воспринимает спокойно. Как кажется на первый взгляд.
Потом – закрывает глаза. Новую паузу увенчивает тихое:
– А я неохотно давал? Пиздец.
Он резко поднимается. Отпускает мои колени и отходит в сторону. Не смотрит на меня. Четко перед собой.
В комнате становится еще холоднее. Доносящиеся извне звуки снова слышными. Я осознаю, что терять мне больше нечего.
– Слав… – Зову. Он мотает головой.
– Дай мне секунду.
Прикусываю язык и смотрю вниз. Раскрываю и переворачиваю руки. Они подрагивают, но уже меньше. Сжимаю-разжимаю кулаки. Не знаю, зачем. Наверное, чтобы почувствовать себя живой.
Тянусь за юбкой и все же надеваю, толком не вставая. Так чувствую себя уверенней.
Ловлю новый взгляд через плечо. Он смотрит, как одеваюсь. Во мне разгоняется кровь.
После нескольких секунд колебаний подходит. Снова садится на корточки. Смотрит в глаза.
– Это пиздец, Юля. Ты понимаешь, что это пиздец?
Жмурюсь, киваю. Он прав. Иначе не назовешь.
Пальцы начинают съезжать с моих колен, я не хочу их отпускать. Но и перехватывать было бы слишком тупо. Торможу словами:
– Я не потому это сделала, – киваю туда, где мы еще недавно занимались сексом. Скорее всего оказываю ведмедью услугу. Слава тоже туда смотрит. Его уносит. Я вижу это по взгляду.
Я помню, как было больно. И точно не хочу сейчас продолжения, но его взгляд будит внутри желание когда-то… Снова… С ним.
– У меня есть брат. Владислав Белькевич. – Взгляд судьи возвращается ко мне. Он хмурится. А я уже даже не жду, что сходу вспомнит. И может даже посмеяться могла бы, насколько все сюрреалистично.
Я когда-то мечтала об этом разговоре. А теперь он происходит, но совсем не так.
– Его обвинили в изнасиловании. Давно. Семь лет назад. И ему дали государственного защитника. Вячеслава Тарнавского.
Я читаю в глазах каждую его эмоцию. Не знаю, он сознательно перестал их скрывать, не может или играет даже сейчас. В третье до последнего не поверю.
– Ты его вытащит тогда. – В голове едкие слова брата про взятку, которую Тарнавский поделил на троих. Но я не произношу их. Сейчас неважно. – Я из-за тебя пошла на юрфак…
– Юль…
Мотаю головой и упрямо сжимаю губы.
Смотрю в глаза без страха. Поздно.
– Дай закончу. Я пошла в тот же университет, который закончил ты. Выбирала те же предметы. На твой записалась. Хотела стать такой же. Ты мне казался… Идеальным.
Он ничего не отвечает. Просто смотрит. Впитывает информацию. Верит или нет – не знаю. Это уже от меня не зависит. Но я закончу.
– Я не собиралась идти к тебе в помощницы. Суд – это не мое. Это все слишком… Сложно. Грязно. Опасно. Я хотела совсем другого. Я хотела тебе добра… Лиза сказала ему, что я тебе нравлюсь…
Голос немного срывается. Тарнавский снова закрывает глаза, не давая считать эмоции. Может и хорошо.
Я делаю паузу. Несколько глубоких вдохов. Успокоившись – продолжаю.
Он снова смотрит.
– Он меня не спрашивал. Меня никто не спрашивал, хочу ли я. Он сказал, что я должна, иначе будут последствия. Но ты сам меня взял на работу… Ты мог не брать… А потом началось все это… Я думала, я отплачу тебе за добро, которое ты сделал для нашей семьи. Я не собиралась ничего передавать. Я ничего и не передавала…
Взгляд Тарнавского спускается на мою шею. Становится стеклянным. Я сглатываю, он не возвращается к лицу. Шокирую, наверное. Но не ощущаю ни триумфа, ни злости. Мне просто становится легче.
– Зачем ты за ключом моим полезла?
Узнал. Значит, не так все идеально сделала, как самой казалось. Это нелогично, до я даже слегка улыбаюсь.
Слава смотрит на меня. Я в ответ.
– Смолин сказал, что им нужен ключ, чтобы подписать постановление по какому-то делу. Я не могла не передать, но я его испортила, чтобы они не смогли воспользоваться.
Не пытаюсь убедить его в своей честности. Даже про себя не молюсь поверить. Просто транслирую правду, честно смотря в глаза.
– Только конверт…
Тарнавский снова выдыхает, пружинит и вырастает. Протягивает мне раскрытую ладонь.
– Забей, Юля. Конверт у меня.
Я хватаюсь, встаю и врезаюсь в такой же честный, как у самой, взгляд.
Тело каменеет. Я хлопаю глазами.
– В смысле?
– Поехали отсюда, – он не объясняется. – Рубашку дай мне, пожалуйста.
Слушаюсь на автомате. Стягиваю ее с плеч. Прячу грудь за руками. Должна бы одеваться параллельно с ним, но замираю взглядом на мужском торсе.
Во мне мешается все и сразу – перед глазами наш секс. В ушах – гул его слов. В голове – куча мыслей.
Если он все знал…
Заторможено слежу за тем, как он застегивает пряжку ремня и берет с дивана мои вещи.
Взглядом приказывает расслабить руки. Сам надевает на меня лифчик. Задевает ноющую грудь. Выстреливает взглядом в глаза. Меня обжигает. Я ощущаю порыв продолжить, но мы синхронно смаргиваем. Он защелкивает ключки. Дальше – надевает топ через голову. Чувствую себя куклой. Глазами хлопаю…
Как давно ты всё знаешь? И что ты делал все это время… Со мной?
Закончив, судья поддевает мой подбородок и прижимается губами к губам. Не знаю, уместно ли. Может быть это уже лишнее, но отношения не выражаю.
Тарнавский берет меня за руку и ведет за собой. По коридору. Лестнице вниз. Через злосчастный зал на первом этаже. Мимо охраны. Возможно, мимо Кирилла или собственных приятелей. К парковке…
Я не уверена, что хочу садиться в его автомобиль, но он не спрашивает.
Открывает двери низкой, купленной на взятки, ауди, помогает забрать в нее. Меня тут же укутывает незаслуженный, как кажется, комфорт. Судья обходит свою машину, сначала снимает с крючка сзади пиджак, потом садится на водительское и набрасывает его на меня.
Вроде бы не холодно, но он угадывает мою главную потребность сейчас – в тепле и хотя бы каком-то уюте. А может просто не хочет видеть, как я трясусь.
Заводит машину. Несколько секунд тупо смотрит в лобовое. А я – на него.
Сейчас особенно ясно становится, что мы друг друга не знаем. Ни черта друг о друге не знаем.
– Конверт – это подстава? Вы решили так меня проучить?
В голове все постепенно строится. Не могу сказать, что испытываю из-за этого какие-то особенно яркие эмоции. Видимо, те самые эмоции во мне просто выгорели.
Прежде, чем услышать ответ, получаю красноречивый взгляд.
Тарнавский смотрит внимательно и долго. Я пользуюсь «защитой» его пиджака. Знаю, что сейчас врать не будет. Проезжается по скрытому тканью телу. Задерживается на выглядывающих из-под нее коленках. Взгляд снова становится остекленевшим.
Он, наверное, жалеет… А я?
– Это было твое наказание.
Принимаю ответ, зачем-то кивая.
Ерзаю и первой разрываю зрительный контакт.
Высвобождаю руку и тянусь к решетке обдува.
– Холодно? – Заботливый вопрос после всего мог бы прозвучать неуместно, но мы делаем вид, что так и надо.
– Да, если можно, сделайте температуру выше.
– Хорошо.
Тарнавский исполняет мою просьбу, включает заднюю передачу и начинает выруливать. Я поздно спохватываюсь, что он, вообще-то, выпивший.
Смотрю на него из-под полуопущенных ресниц. Мои чувства к этому мужчине по-прежнему чертовски смешаны. И даже не знаю, вот сейчас я его больше люблю или ненавижу…
– Вы пили, – выпаливаю, когда машина вырулила и готова газовать. Ловлю на лице абсолютно трезвый взгляд. Играю с огнем. Вспоминаю, как сильно он способен хотеть. Меня хотеть. Сжимаю колени и позволяю языкам его пламени себя вылизать в ответ.
– С моими номерами не тормозят, Юля. Но если боишься – пристегнись.
Машина стартует. Я вжимаюсь в спинку сиденья и закрываю глаза.
Посрать. Я не боюсь. Уже, кажется, ничего.
Глава 41
Глава 41
Юля
Я не интересуюсь, куда мы едем. И сама уже не знаю: хочу домой или боюсь оказаться в одиночестве.
Когда Тарнавский гонит по набережной, не сворачивая ни на один из мостов, осознаю, что на свой берег сегодня не попаду. Вопреки логике расслабляюсь, а не варюсь в напряжении.
Мы молчим. Не выясняем. Не обсуждаем. Каждый думает о своем.
Я – о том, какой он на самом деле. И что на самом деле между нами.
Машина Тарнавского спускается на подземный паркинг дома, в который я однажды под дождем в припрыжку по лужам тащила злосчастный костюм.
Тогда считала его отбитым самодуром. А сейчас?
Было бы лукавством сказать, что мечтаю снова побывать в его квартире. Воспоминания все же болезненные. Но и сопротивляться не пытаюсь. Позволяю взять себя за руку и снова вести.
Низ живота чуточку ноет, но в целом… Я в норме.
Он все делает сам и молча. Жмет в лифте на свой этаж. Подводит к квартире. Отмыкает ее и подталкивает внутрь. Зажигает свет. Я жмурюсь.
– Чувствуй себя, как дома, – оглядываюсь. Мой взгляд скорее всего не просто уставший – а истрепанный. Тарнавского – стал еще более сложным, чем был. Голова полна мыслей, наверное. Отношение ко мне… Неоднозначное, я уверена.
Верит ли – не знаю.
Надо ответить «спасибо», но я смыкаю ненадолго веки, придерживаюсь за полку и расстегиваю босоножки.
Если он привез меня сюда разговаривать – я не выдержу. Ничего не хочу. Только снять с себя одежду, смыть воспоминания и заснуть. Хотя бы ненадолго.
Пока я копошусь, Тарнавский направляется вглубь своей квартиры.
Я пользуюсь возможностью и смотрю вслед. До сих пор не отпустило, если честно. Перед глазами вспышками его страсть. Он такой… Он так меня… Хотел.
Оглядывается. Я смущенно опускаю глаза в пол.
– Голодная?
Мотаю головой и отвечаю честное:
– Нет, – голос все такой же хриплый.
– Голова болит?
Опять мотаю.
– Пока нет.
Поверить сложно, но когда смотрю на него – вижу, что чуточку улыбается.
Произносит:
– Хотя бы так… – И скрывается в одной из комнат.
Я не иду следом. Стою в коридоре, как когда-то, только без лужи под ногами.
Тарнавский возвращается довольно быстро. Останавливается и смотрит.
– Юля, – зовет. Я киваю подбородком. Мол, услышала. Качает на волнах усталости. Я в машине чуть не уснула.
А еще мне сложно думать, но я пытаюсь. Если конверт у него, значит, я просто так обвинила в воровстве Лизу. Значит, я правда хуевая подруга. Помощница хуевая. Предательница тоже.
Хочется поплакать, но судья не дает.
Подходит. Берет за руку. Ведет дальше.
Вжимает ладонь в поясницу и подталкивает в спальню. Вид широкой, аккуратно застеленной кровати, смущает до порозовевших щек.
Вспоминаю доносившийся отсюда смех. Жмурюсь.
– Зачем я вам здесь?
Вместо нормального ответа Тарнавский взглядом указывает на еще одну дверь:
– Ванная там. Чистые полотенца под раковиной. Футболку сейчас дам. Новую. Не бойся.
Мотаю головой. Дело не в том. Я не боюсь. Я не понимаю.
Взгляд ловлю.
Мы с ним снова стоим близко. Когда пересекаемся – стреляет разрядами. Сейчас в нас обоих уже нет столько сил, поэтому те самые разряды совсем безобидные. Лопаются безболезненными искорками. Но… Завтра будет новый день. И, возможно, новый бой.
– Зачем я тебе здесь? – Спрашиваю еще раз, и не отвожу взгляд. Впитываю его внимание и мысли. Не знаю их, но принимаю все без смущения. Поздно как-то смущаться, мне кажется.
– Для спокойствия.
Он не объяснит доходчивее. Вздыхаю прерывисто и смотрю вокруг. Пусть будет так.
Даже про «я могу на диване поспать» не заикнусь. Тем более не скажу, что не хочу находиться в спальне, в которой он переебал пол города. Подозреваю, может и не переебал. Нам бы заново познакомиться. Или наоборот даже знакомиться уже не надо?
– Иди, Юль, – он дает мне футболку и снова кивает на ванную.
На мое:
– А ты? – отвечает долгим взглядом. Поздно смущаться, да? Соврала. Осознаю, как двузначно спросила, и краснею.
– Я не то имела в вид…
– Я схожу в гостевой душ.
Кивнув, сбегаю в ванную. Закрываю дверь на замок и испытываю временное облегчение.
Дальше – снова апатия. Заставляю себя снять одежду. Оглядываю тело. Крови на бедрах значительно меньше, чем мне казалось.
Ступаю под упругие струи, подставляю им лицо. Под веками закрытых глаз крутится волнительное кино. Как он в другой душевой смывает с себя такие же следы нашего секса. Тоже, возможно, кровь, хотя большая часть осталась на презервативе, который он выбросил еще в випке. Мои прикосновения. Мои поцелуи. Царапины.
Выдавливаю на ладонь насыщенный мужской гель для душа, и вместо того, чтобы смыть с себя его запах, повышаю концентрацию. Расслабляюсь. Успокаиваюсь. Думать легче, но меньше хочется.
Боюсь оставить господина судью совсем без воды, только поэтому и вылезаю из-за створки. Полотенце нахожу без проблем. Сушу тело и слегка влажные волосы. В зеркальном отражении кажется, что выгляжу лучше. Цвет кожи свежее. Взгляд не такой обреченный.
В слив смыты не только кровь, пот, грязь, но еще и хотя бы частично тяжесть этого вечера.
Наверное, все же хорошо, что он меня выдернул с танцпола. Альтернативный сценарий был бы куда ужасней.
Его футболка оказывается ожидаемо большой. Рукава закрывают руки до локтей. Подол – ноги почти до колен.
О том, чтобы снова надеть свое белье, не хочу думать. Застирываю его, хорошо выжимаю и вешаю так, чтобы не бросалось в глаза.
Я не знаю, как это все правильно делается. Я впервые ночую у мужчины.
Чищу зубы пальцем.
Выйдя, застаю Тарнавского в собственной спальне. Он переоделся – на нем теперь домашние штаны. В руках – футболка, которую надеть он не успел, а еще телефон. Наверное, отвлекся.
Интересно, он в инстаграм еще заходит?
Сейчас смотрит на экран, замерев у изножья уже расстеленной кровати. Отрывается и поворачивает голову на меня.
А я пока учусь заново дышать, смотря, как мелкие капельки бликуют на его шее и плечах.
Вспоминаю темп толчков и сметающую силу мужского желания.
Возможно, его для меня действительно слишком много. Возможно, я просто создана для чего-то… Меньшего?
Свои же вопросы бьют в грудь тупой болью.
– Постель чистая. Можешь не переживать.
– Я не пережив… – Не договариваю, потому что внутренние ощущения продолжают обретать яркие цвета. Он проезжается по укрытому его футболкой голому телу и вниз – по ногам.
Делаю шаг в сторону кровати. Прячу ноги за ней. Возвращаю тем самым взгляд к лицу.
– Ты мне веришь? – Задаю вопрос, который не нужно задавать. Я уверена, что сегодня ответ будет честным. Не уверена, что готова его услышать.
– Мне нужно подумать, Юля. Но сначала – нам обоим поспать. Ложись.
Не спорю. Сажусь на кровать к нему спиной. Зачем-то глажу приятные наощупь простыню и подушку. Слышу, что он тоже двигается, но не слежу за тем, что делает.
Ложусь на бок, подбираю выше колени, накрываюсь одеялом и складываю руки лодочкой под щекой.
Неотрывно смотрю на дверь в ванную. Немного дергаюсь, когда со щелчком гаснет верхний свет. Вместо него включается свет интересных ночников над тумбами. Мое внимание переключается на тот, который с моей стороны.
За спиной тем временем прогибается матрас. Одеялом шуршит уже Тарнавский.
Нужно закрыть глаза и выровнять дыхание. Организм устал. Он быстро заснет. Но…
Вместо этого я разворачиваюсь и упираюсь взглядом в мужской профиль.
Он забросил руку за голову и смотрит в потолок. Кажется, что даже не моргает. Я снова фиксирую этот его странный стеклянный взгляд. Когда вокруг – пиздец, а он в себе.
Меня никто не спрашивал. Мне четко дали понять: моя задача сейчас – заткнуться и спать. Но я глубоко, громко вдыхаю и говорю на контрасте тихо:
– Я хотела тебя. Если бы я не хотела – ничего не случилось бы. Я влюбилась еще тогда. В тебя сложно было не влюбиться, – неуместно улыбаюсь. – Да и сейчас… – А потом становлюсь серьезной. Тоскливо. Он никак не реагирует. Даже не понимаю, слушает ли. Но говорю. – Я в тебе сильно разочаровалась. Мне было больно. Но от чувств избавиться не смогла. Пока. Я когда-то мечтала, что моим первым станешь ты… Получается, мечта сбылась…
Я снова мягко улыбаюсь. Смотрю на него и не жду ответа. Первой закрываю глаза. Слышу, как щелкает выключатель. Вокруг становится темно-темно, мне – легче. Я засыпаю.
***
А просыпаюсь не из-за яркого слепящего солнца, не от головной боли или желания попить, а потому, что чувствую взгляд и легкие касания.
Сердце осознает происходящее раньше, чем мозг. Уже взводится. Я не пугаюсь. Открываю глаза и вижу его.
Внимательный, направленный в мое лицо, взгляд. Пальцы касаются кожи. Он очерчивает мой подбородок, скулу. Дальше – губы.
Держит голову на руке и совершенно не смущается тому, что я больше не сплю.
– Который час? – Спрашиваю глухо. Он ведет плечом.
– Не знаю. – Не врет, и не напрягается тем, чтобы выяснить. Внимательно следит за тем, как сам же исследует контур моих губ.
Сам дышит ровно, спокойно, а мое дыхание ускоряется.
Ты уже подумал? Ты уже что-то решил? Что?
Пальцы по подбородку спускаются к шее. Гладят ее.
Едут по футболке вниз. Я замираю, а Слава поднимает глаза к моим.
Через ткань задевает сжавшийся горошиной сосок. Спускается под грудь. Ведет по ребрам, животу. Ниже. добравшись до голого бедра – начинает поглаживать.
Мы смотрим друг другу в глаза. Мне не страшно, но непонятно. Он совсем не такой. Не холодный, но очень спокойный и сосредоточенный.
Поддевает мою ногу под коленом и тянет вверх, сгибая. Дальше – отводит в сторону и ведет подушечками по внутренней стороне бедра.
Я подозреваю, испуг отражается во взгляде. Мечусь между тем, чтобы остановить его и… Позволить. С нажимом веду по простыни, собирая руки в кулак. Он снимает голову с ладони и подается ближе к моим губам. Ныряет ладонью под футболку, обходит самые чувствительные места, скользит выше к груди. Сжимает ее и массирует. Нежно. Приятно до дрожи. Целует в губы.
Я приоткрываю свои – целует глубже.
Спускается пальцами по белой линии. Гладит живот, лобок. Страх мешается с возбуждением.
Я знаю, что лучше не стоит, но…
Он отрывается от губ, нависает и смотрит сверху. Его пальцы съезжают еще ниже. Я чувствую их на половых губах. Он чувствует влагу. Собирает ее. Мягко обводит клитор.
Я сдаюсь, шире отводя колено. Он в ответ улыбается.
Тянется к губам и в них предлагает:
– Давай попробуем еще раз, Юля. Тебе будет приятно.
Вместо согласия тянусь рукой к его затылку. Ныряю в волосы и давлю к себе.
Раскрываю губы. Воспоминания о боли оживить не могу, а вот о том, как приятно было чувствовать толчки ртом – запросто.
Но он не торопится, как в клубе. Контролирует себя намного лучше.
Размазывает смазку по промежности и дразнит меня, играя с моим языком кончиком своего.
Пальцы спускаются ко входу. Я чуть зажимаюсь, Слава отдаляется и смотрит в лицо.
– Плохо?
Мотаю головой. Нет.
Мы смотрим друг другу в глаза, когда он обводит вход. Давит, погружаясь. Я вспоминаю те ощущения. Прошивает насквозь, но не боль.
Закрываю глаза и немного прогибаюсь. Это нелогично. Тупо. Глупо. Но хочу… Глубже.
Он задирает футболку выше над грудью. Чтобы не мешала, я ее стягиваю окончательно.
Меняет позу – он оказывается между моих ног. Я «по привычке» обнимаю ими торс. Он греет дыханием кожу на шее, ребрах и снова ласкает грудь.
Я стискиваю плечи, уже зная, что это очень приятно. Глажу их. Подставляюсь.
Когда снова чувствую пальцы между ног – охаю.
– Если будет больно – скажешь, Юля.
Я киваю раз за разом, зная, что скорее всего не скажу, если смогу терпеть.
Большой палец мужчины кружит по чувственному клитору, а средний понемногу погружается. Чуть глубже… Чуть на дольше…
Мне хорошо. Настолько, что я упираюсь пятками в матрас и развожу ноги шире.
Своим – пьяным из-за происходящего – взглядом, ловлю мужской. Такой же пьяный. Нас ведет.
Тарнавский смотрит вниз. Я – за ним. Потом друг на друга. Он чуть ускоряется, я ищу его губы.
Прикусываю кончик языка и тяну в себя. Сжимаю щеки, подаюсь бедрами навстречу его ласкам.
– Давай… Так же, как там, – шепчу, изнемогая. Мне дико хорошо, я еле держусь, чтобы не кончить тут же. Совсем не больно. Очень мокро и горячо. Задав вопрос, продолжаю ритмично насаживаться на палец. Читаю во взгляде мужчины сомнение. Он хмурится. Отказать готов. А я очень хочу, чтобы согласился.
Тяну на себя. Целую. Стону в губы и толкаюсь сильнее.
– Больно будет, Юля, – толкаюсь. Толкаюсь. Он достает из меня палец и жадно сжимает бедро.
Я прекрасно понимаю, что ему этого мало. Я хочу для него больше. И для себя тоже.
– Пусть будет.
Шепчу опрометчиво, а потом дергаю вниз его брюки. Сжимаю член и веду по нему. Тарнавский сбивает мою руку, чтобы надеть презерватив, а я уже не могу его не трогать.
С нажимом веду по твердому торсу и рельефной груди. Мну плечи. Ищу глаза.
Чувствую, как член давит на вход. Бесконечное множество нервных окончаний настроены на остроту удовольствия, а не боли. И я тоже.
Слава совершает даже не толчок, а скользящее в меня движение. Медленное и короткое. Возможно, погружает головку. Изучает лицо в поисках боли, а я закусываю нижнюю губу, потому что мне так нравится…
Пальцы съезжают по его спине. Вминаются в кожу. Я давлю к себе ближе.
Он выходит и снова осторожно двигается в меня.
Назад, в меня… По губам. Давит на клитор. Вниз. Снова коротко внутрь.
– Мне хорошо… – Признаюсь, опять упираясь пятками в матрас. – Можно глубже.
Считываю на мужском лице напряжение. По коже мурашками разбегается предостерегающее:
– Юлька…
Улыбаюсь и тянусь к губам. Целую сама. Толкаюсь бедрами. Он сдается, но не на все сто. Проникновения становятся глубже и быстрее. Вместе с темпом прирастает боль. Но терпимо. Мне нравится.
Чтобы отвлечься от нее, пытаюсь получать удовольствие от всей совокупности действий. Растягивающих ритмичных толчков, глубокого поцелуя. От того, как кожа трется о кожу. Жесткие волоски задевают ноющие соски.
Слава сжимает мою грудь и проникает резче. Острота выстреливает вспышкой перед глазами. Скрываю боль, но он все равно понимает. Снова усмиряет голод и желание. Замедляется.
Покачивает меня на ласковых волнах, как лодочку. В идеальном темпе. С идеальной амплитудой. Медленно ведет за руку к пику, который я переживаю, туго сжимая член стенками влагалища.
Несдержано царапаю застывшие на клиторе пальцы и выдаю: «блять» в губы.
А потом фокусирую затуманенный взгляд на горящих мужских глазах и улыбаюсь. Получилось.
Чувствую, как он выходит. Со щелчком сдергивает презерватив. Сердце не успело успокоиться после оргазма, но снова заводится. Я готова продолжить, он не кончил. Но протестую я в себя, а в реальности меня никто не спрашивает.
Слава перекатывается на спину и тянет меня к себе. Забрасываю ногу на его бедро. Упираюсь затылком в подбородок. Смотрю вниз на возбужденный член. Тянусь к нему пальцами. Сжимаю в кулаке. Горячий. Веду по длине. Приятный.
Расслабляю руку. Скольжу по выпуклым венкам.
– Он большой…
Слышу над головой дуновение ветерка. Запрокидываю – ловлю улыбку.
– Спасибо.
И сама тоже улыбаюсь.
Смотрю в глаза, сжимаю пальцами. Веду вверх-вниз. Стыдно, но я не очень знаю, как правильно удовлетворять мужчину.
– Ты не кончил, – произношу и подмечаю его реакции. Я не знаю, как это объяснить, но он по-прежнему кажется мне маняще-опасным. От него мурашки бегают по коже. И внутри все переворачивается.
– Я и не собирался. – Сердце ускоряется. – Хотел посмотреть, как ты кончаешь. – И ухает в пятки.
Не гашу блеск своих глаз. Сглатываю сухость и скромность. Хочу его всего. Хочу его себе. И слов тоже хочу.
– Зачем?
– Потому что могу. – Его ответ вызывает новую улыбку. А еще прибавляет смелости.
– И как? – Спрашиваю нагло. Вижу, что ему моя откровенность нравится. Он не улыбается, но тоже блестит глазами. Позволяет исследовать себя – гладить член. Очерчивать косые. Кубики пресса. Я еще с того дня в бассейне всего этого хотела.
Обнаглев, вжимаю пальцы в мужское плечо и спускаюсь по выпуклому бицепсу.
Тянусь губами к подбородку, а потом снова ищу взгляд.
Разрешаю себе принять реальность, в которой сегодня это всё мое. Тоже потому что могу.
– Так как?
– Красиво, Юля. В тебе всё очень красиво.
