Текст книги "Преданная (СИ)"
Автор книги: Мария Акулова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)
Глава 9
Глава 9
Юля
На улице ужасная жара. Бывают дни, когда термометр показывает сорок. Но весь ад я пропускаю на работе. И здесь… Прохладно.
Может быть даже слишком. Временами кончики пальцев подмерзают, но я не жалуюсь. Неуместно. Да и интуитивно чувствую, что лишний раз привлекать к себе внимание не стоит.
Наше похолодание никак не связано с налаженной системой кондиционирования. Просто, видимо, моя демо-версия душевного, кокетливого, улыбчивого господина судьи Тарнавского закончилась на моменте продления платной подписки. Теперь между нами уже настоящая работа.
Нельзя сказать, что мои поручения становятся более крупными или значимыми. Пока – нет. На заседания с Тарнавским ходит сотрудник аппарата. Когда начну я – не знаю. Когда буду делать что-то ценное – тоже.
Но это и хорошо. Моя непричастность оттягивает необходимость что-то делать с избыточной для меня информацией.
Я часто жалею, что не сказала ему все тем вечером, когда он засиделся на работе. Подмывало знатно, да и он как будто подталкивал, но я не решилась. Сейчас понимаю, что может быть стоило. Потому что позже не было ни повода, ни настроя.
Но, кроме правды для него, еще мне нужна безопасность для себя. А значит – его протекция. А кто сказал что он не пошлет меня нахрен разбираться со своими проблемами самостоятельно?
Ответа нет. Вздыхаю.
Сейчас у судьи-Тарнавского заседание. Меня никто не просил, но я от скуки и безделия изучила материалы дела. Оно интересное, но напроситься в зал хотя бы послушать я не рискнула. Сижу у себя. Имитирую деятельность. Думаю: право тратить первый аванс, пришедший на карту, у меня есть или..?
Потому что деньги от Смолина так и лежат в тайнике. Ключи от ненужной мне квартиры тоже. Я там ни разу больше не бывала и не хочу. А деньги от Тарнавского настолько же не мои или..?
Сам Смолин не навязывает общение. Это хорошо. Хотя вспоминаю о нем – мурашки по коже. Только и о Тарнавском думаю – тоже.
Тепло из взгляда куда-то испарилось. От обоих веет опасностью. Я даже думаю иногда бессонными ночами: а вдруг он все узнал? Пугаюсь, но отбрасываю. Узнал бы – вышвырнул как котенка, и слушать бы не стал. Дальше не сплю уже по другой причине: осознаю, что оказалась в тупике. Я не подумала, как вырулю. Заслужу доверие, а потом… Разобью? С чего решила, что Тарнавский оценит мой благородный порыв?
Вздыхаю и качаю головой. Эх… Юлька-Юлька…
Слышу размашистый шаг по коридору. В контрасте со сковавшим пальцы холодом по спине прокатывается жар.
Я узнаю Тарнавского даже по звуку шагов. Он дергает вниз ручку. У меня сердце взводится. Захлебываюсь вдохом и утыкаюсь взглядом в монитор, но все равно слежу за тем, как судья заходит в свою приемную. Он в мантии. В руках – материалы. Тянется к пуговицам и распахивает.
Чувствую себя мебелью, потому что Тарнавский, не глянув, громко опускает папку на мой стол. Оборачивается. Скидывает мантию. Смотрит при этом на зашедшего следом Марка.
Марк – заместитель руководителя аппарата. Это он сейчас ходит с Вячеславом Евгеньевичем в заседания. Временно. Пока я учусь. Только не знаю, как я должна научиться, если не учит никто.
Смотрю на парня из-под полуопущенных ресниц. В общении со мной и другими сотрудницами суда помладше он обычно борзый и горделивый. С Тарнавским… Не такой, конечно.
– Разошлешь определение на стороны, Марк.
На приказ Тарнавского парень реагирует послушным кивком. Мажет по мне недовольным взглядом. Причин у него несколько: во-первых, приказывать должны мне. Он сейчас вроде как мою работу исполняет. Во-вторых, ненавидит, когда кто-то из судей позволяет себе такое же отношение к нему, как он относится к окружающим со статусом пониже.
– Хорошо, Вячеслав Евгеньевич. Юлия пусть зайдет ко мне ближе к пяти, я ей объясню…
– У Юлии своей работы валом, Марк. – Тарнавский наверняка прекрасно понимает, что это сказано для сохранения самооценки, но сохранить не дает. Пресекает. Хотя работы у меня… Нет. И я успела кивнуть.
Теперь, порозовев, снова сливаюсь со своим рабочим местом.
– А ты, пожалуйста, делай свою. Хорошо? – Вежливые слова, произнесенные стальным тоном, не дают усомниться в том, что «хорошо».
Парень не доволен, но кивает. Положив материалы рядом со мной, смотрит в глаза:
– В канцелярию сама вернешь.
Не хочу конфликтовать. Киваю. Слежу, как Марк уходит. Жду, что Тарнавский тоже… К себе.
Но он почему-то медлит. Провожаем вдвоем Марка к двери. Она закрывается, я опрометчиво поднимаю взгляд на работодателя.
Ловлю себя на мысли, что совершенно искренне сомневаюсь, не привиделось ли мне, что поначалу он относится намного теплее. Как-то даже по-дружески.
А сейчас… Мороз. Может быть включил профессионализм?
– Я занесу.
Чтобы что-то говорить – говорю о материалах. Он продолжает испытывать нервы взглядом и довольно долго никак не реагирует.
– Если не научишься отказывать людям – конечно.
В итоге зачем-то колет. Разворачивается и уходит. Я жмурюсь, слыша хлопок двери. Потом выдыхаю. Несколько секунд провожу в кресле. Встаю.
Беру его мантию и несу к шкафу. Аккуратно развешиваю. Разглаживаю. Втягиваю носом сочетание запахов: шкафа, в которой она висит, ароматного мешочка с кондиционером и рисом, который сделала я, и его туалетной воды.
На душе становится чуть теплее. Напоминаю себе, что он хороший. Просто, наверное, время сложное.
И это он еще не знает, что на него объявлена охота… Надо сказать, черт. Надо.
Закрываю шкаф. Смотрю на материалы и дверь в судейский кабинет. Прежде, чем отлучиться, лучше предупредить, но заходить так не хочется…
И не приходится. Дверь снова открывается. Из нее выходит Тарнавский. Смотрит сначала на мой стол и пустующее кресло. Я успеваю заметить, как виски напрягаются.
Тихо кашляю, поворачивает голову ко мне.
Из-за прямой встречи глаз меня сносит. Чем больше времени провожу рядом с ним, даже таким отстраненным, тем сильнее… И тем глубже… Влюбляюсь.
По плечам ползут мурашки, не связанные с холодом.
Чтобы не пялиться – опускаю взгляд на руку с конвертом.
– Ю-ля… – Он произносит мое имя по слогам, как когда-то его Елена. Воспоминания о ней царапают душу. Она не перестала ходить. И из кабинета не перестал доноситься смех. То есть для нее времени и настроения у судьи хватает.
Тарнавский поднимает руку и шагает ко мне.
– Поручение есть, Юлия Александровна. Исполните? – Мужчина приближается ко мне в несколько шагов. Склоняет голову и внимательно смотрит в лицо. Я в ответ не рискую. Только на сжатый между пальцами конверт. Он большой. Формата А4. Что в нем – не хочу думать.
– Конечно, – обещаю, выдерживая полторы секунды прямого зрительного контакта. Отвожу взгляд по виску в сторону. Тарнавский опускает руку с конвертом и условно вытягивает.
«Условно» – потому что между нами почти нет места. В ноздри заползает более концентрированный запах моего неизбежного краха. Кожей впитываю такое нужное сейчас тепло.
– Это очень важные документы, Юля. И конфиденциальные. Тебе нужно будет завтра их передать одному человеку. Я скину данные в чате.
Киваю несколько раз. По замерзшему организму разгоняется кровь. Это очень странное сочетание – когда по остывшим жилам бежит ледяная кровь.
Стараюсь не ускорять дыхание. И не излучать испуг.
– Я могу сегодня передать. После работы, – уточняю, возвращаясь к глазам.
Давайте сегодня, пожалуйста. Я сделаю это быстро и забуду.
Надеюсь, Тарнавский не читает в глазах сомнений и подтекста. Только преданность.
Смотрит внимательно. Не вижу, чтобы колебался. Думал. Почему тогда не спешит?
– После работы не надо, Юля. Завтра утром.
Моргаю и оставляю глаза закрытыми.
– Хорошо, Вячеслав Евгеньевич.
Надеюсь, Смолин сегодня не позвонит.
Забираю плотную бумагу и прижимаю к груди. Продолжаю чувствовать взгляд. Теперь и пальцы тоже жжет.
А Тарнавский добивает:
– Это очень важно, Юля. И очень конфиденциально. Конверт не открывать и без присмотра не оставлять, договорились?
***
Конечно, договорились, Вячеслав Евгеньевич.
Как завороженная смотрю на тот самый конверт, крутя его в руках. Сегодня с работы я ушла ровно в шесть и сразу домой. Без прогулок. Заходов в магазин. Да и вообще… Чтобы поскорее.
Сейчас на часах почти девять. Вместо того, чтобы включить сериал и разгрузить голову, я сижу на подоконнике и гипнотизирую безобидный белый конверт с неизвестными мне секретами Тарнавского.
Взгляд слетает на стоящую на тумбочке у кровати свечу. Адреналин выплескивается в кровь.
Я жмурюсь и мотаю головой. В нее, как назло, сами собой лезут знания, которыми, мне кажется, владеют все, но большинству не пригождаются. К примеру, что конверт можно незаметно открыть, нагрев и подплавив клейкую ленту. Еще его можно отправить на пару часов в морозилку. Еще…
Ладно. Все.
Успокойся, Юля.
Я не собираюсь лезть внутрь. Признаваться Смолину, что мне было дано вот такое ответственное поручение, – тоже.
До последнего буду валять дурака. Мол, "я бы и рада сливать, да нечего"… "Вячеслав Евгеньевич мне не сильно-то и доверяет"… "Вроде бы делишек темных у него нет"…
Хотя я сейчас искренне верю, что нет. Держусь за убежденность в том, что он – порядочный, честный человек. Уставший немного. Очень занятой. Но хороший.
Прикрываю глаза, откладывая конверт на колени. Давлю затылком в откос.
Я уже созвонилась с Леонидом – мужчиной, которому завтра конверт нужно будет передать. По разговору он показался мне серьезным и деловым. Чем занимается и кем является – не хочу размышлять. Чем меньше у меня подробностей – тем лучше.
Сердце постепенно успокаивается. Я убеждаюсь, что все делаю правильно. Сначала докажу свою преданность, потом признаюсь. Тарнавский меня не бросит. И злым людям не отдаст. Он же хороший…
Мое спокойствие длится долю секунды. Потом под бедром вибрирует телефон. Я дергаюсь. Конверт с колен слетает на пол.
Смотрю на него и сжимаю мобильный. На экране высвечивается сообщение от Лизы.
«Привет, мась. Я дома. И у меня для тебя ку-у-у-у-уча подарков. Давай я закажу тебе машину? Приезжай ко мне с ночевкой»
Реагирую двояко. С одной стороны – знаю, что не соглашусь. С другой… Жаль нашу дружбу. Я бы хотела иметь возможность поговорить хотя бы с подругой. Поделиться и совет получить.
Но моя подруга – дочь человека, решившего, что в моей жизни маловато адреналина. А еще у меня лежат ключи от Лизиной квартиры. И будь я чуть менее опасливой, это сообщение могла бы читать там, попивая просекко.
«Я приболела, Лиз. С приездом! Давай на неделе спишемся»
Конечно же, моя надежда, что на этом разговор прервется – глупа. Лиза реагирует плачущим смайлом и строчит:
«Я могу приехать»
Это прямо героизм, потому что мою квартиру она ненавидит. Я понимаю, почему. Не осуждаю. Выглядит мое жилье куда скромнее, чем привыкла родившаяся с золотой ложкой во рту Елизавета. Но вместо тепла и благодарности я тону в сарказме.
Не думала, что столичная мажорка когда-то будет уламывать меня уделить ей крохи своего драгоценного времени. Это уже зажранность, Юлия Александровна?
«Не надо. Заражу тебя»
Снова бьюсь затылком об откос и смотрю в окно в ожидании продолжения ненужного мне диалога.
И не ошибаюсь.
«Я узнала, что ты устроилась к Тарнавскому»
Читаю несколько раз. Сарказма становится больше.
От кого, интересно? От папы? А он дома? Тоже ждет?
Ничего не отвечаю.
«Поздравляю, заюш. Ты же этого хотела»
«Он тебе нравился так»
Становится сложно читать. Чтобы не злиться – выхожу и отключаю уведомления. Потом. Может быть.
Пока не могу. Напишу какую-то гадость, за которую будет стыдно.
Выйдя в перечень чатов, зависаю взглядом на зеленом кружочке рядом не с личной фотографией, а изображением. Не знаю, почему Тарнавский выбрал именно такое, но оно мне нравится.
В углу ринга на тумбе сидит человек с лицом бойцовской собаки и в боксерских перчатках. Это очень контрастирует с тем Тарнавским, который нам преподавал. И который заманивал меня на работу. Но я знаю, что и такой внутри моего работодателя тоже живет. Убийственный взгляд. Убойная сила.
Он – не зайка. И если бы я правда решила ему навредить…
Почему он онлайн – не знаю. И предполагать не хочу. Видимо, переписывается. Не со мной… И хорошо.
Вздыхаю и блокирую телефон. Правда ведь хорошо, Юль?
Снова смотрю на лежащий на полу конверт. Стоило бы наклониться, но опять отвлекает телефон. На сей раз – входящий от брата.
Непроизвольно улыбаюсь. Чувствую прилив любви.
Влад – мой старший брат, и вроде бы это он скорее должен испытывать ко мне что-то отеческое, но получается наоборот.
Он – ранний мамин ребенок от первого неудачного брака. Может быть, потому что сын, а может быть, потому что родной отец с ним почти не общается, но его мама любит немного сильнее. Не злюсь на это и не завидую. Ему нужнее, наверное.
Особенно сильно обострилась наша любовь (всех, и моего папы тоже, потому что растил-то его как сына он), когда Влад влип в серьезные неприятности. Его не посадили. Слава богу и огромное спасибо Вячеславу Тарнавскому. Но отпечаток на жизни этот инцидент оставил.
Из-за разбирательств, ареста, скандалов и испорченной репутации он пропустил поступление в университет. Больше не захотел. Закончил ПТУ. Работает мастером на СТО. Большего не хочет. Сепарируется сложнее, чем я. Вроде бы живет отдельно – в квартире своей бабушки по отцовской линии, но на обеды часто к маме. За деньгами тоже к ней. Она в курсе всего в его жизни. Влад до сих пор во многом под ее контролем. Не знаю, хорошо это или плохо. Просто не по-моему, хоть я и младше.
Принимаю звонок и подношу телефон к уху.
– Алло, Владь, – представив его лицо, улыбаюсь шире.
– Привет, малая, – он отвечает по-раздолбайски дерзко. Меня укутывает тоской. – Маме давно не звонила. Она почти на каплях.
Вздыхаю. Я знаю. Сейчас мне сложно. О по-настоящему важном говорить не могу. Она задает вопросы, а я раздражаюсь.
– Папе звонила недавно, – оправдываюсь, но брат в ответ фыркает.
– Отец у тебя ничего не спрашивает. Жива? Молодец.
И это тоже правда. Папа всегда был деликатным. Мама так не может. Ей нужно знать о детях значительно больше.
Опять же, как там моя девственность? Нашелся богатей или, слава богу, по-прежнему никому не нужна?
Спрыгиваю с подоконника, кладу на него конверт, а сама приближаюсь к зеркалу. Задираю футболку и веду по плоскому животу. Выставляю вперед ногу, выгибаю бедро, разглядываю себя… Вспоминаю слова Смолина и мурашит.
Я знаю, что красивая. Как и то, что сто раз могла бы согласиться на приглашение пойти в кафе или в кино, но сейчас это кажется еще более ненужным, чем обычно.
Тот же Марк, к примеру, начал общение с подкатов. Обиделся, что ответного энтузиазма я не выразила. Но что мне делать, если он не нравится?
– Ну я же правда жива…
Влад в ответ смеется, а я становлюсь в профиль. Тяну футболку еще выше. Из-под нее выглядывают полушария высокой груди. Спускаю резинку домашних штанов ниже бедренных косточек, снова оглядываю себя. Трясу головой, волосы рассыпаются по плечам, груди и спине.
Включаю блядский взгляд…
Интересно, а кого он предпочел бы? Меня или свою Елену? Кто из нас красивее в его глазах?
Я моложе. Она опытнее. Обе рыжие. Обе влюблены…
Вспоминаю его взгляд, думаю о пальцах...
Дурацкие фантазии затягивают, но я борюсь. Цепляюсь за голос брата. Опускаю футболку. Игнорирую потяжелевший низ живота. Отхожу обратно к окну.
Хмурюсь и прислушиваюсь к Владу в трубке, стараясь не думать, почему горло пересохло.
Интересно, а он занимается боксом или собака в перчатках – это просто?
Почему именно от его тепла мне сразу жарко?
Не важно.
Влад рассказывает, как у них дела. Вот это, наверное, важно, но я пропускаю половину информации мимо ушей.
– Мама сказала, ты в суд устроилась работать.
– Ага.
– Кем? Кофеечки пить? – Брат смеется, я стараюсь не обижаться. Он ненавидит всю систему и всех юристов. Его можно понять. Они ему чуть жизнь не сломали. И мой выбор для него не очевиден, но дальше вот таких шуточек дело не идет.
– Ну кто-то же должен, – не спорю.
– Это да. Но ты там не зевай, Юльк… Жениха-то себе присматривай…
Вот тут уже не выдерживаю. Закатываю глаза. Владик смеется.
– Иди ты в задницу, Владь…
– Фу как некрасиво… Мама волнуется.
– Владь, не надо…
Молю, брат слушается. Недолго молчим. Я думаю, что пора прощаться. Мне бы расслабиться, а не вариться.
В холодильнике стоит столетняя бутылка вина. Ванну я обычно не принимаю (слишком роскошное развлечение для моей самой обычной жизни), но сегодня… Хочется. Брошу бомбочку. Налью бокал. Разряжусь. Посплю хорошо… А завтра снова с головой в дичь.
– Я думаю недели через три приехать. Примешь? – Вопрос брата возвращает из очень даже манящих мыслей в реальность.
– А ты надолго?
– Нет. Пара дел есть. Ну и я подумал, что лучше я к тебе съезжу, чем родители. Потом сам им расскажу все про твоих ебарей…
– Владь, господи, – качаю головой, непроизвольно улыбаясь.
Я его очень люблю. И, конечно же, приму.
– Только у меня спать особо негде…
Смотрю на свою кровать. После единственной совместной ночевки у меня Лиза два дня ныла, что я испортила ей спину и жизнь. Но может это потому что она – неженка, а мы-то с Владиком и не на таком спали.
– Ладно, разберемся. Только ты меня предупреди, когда возьмешь билеты.
– Конечно, малая. Приехать и застать, как ты скачешь на каком-то законнике…
– Влад, все. Отключаюсь.
Делаю вид, что возмущена. А на самом деле, брат всего лишь шутит. И дает возможность разъединиться без бесконечных и бессмысленных прощаний.
Откладываю телефон. Чувствую себя почти нормально.
Когда Влад приедет, я получу такую нужную сейчас поддержку. В конце концов, кто еще может разделить мою любовь к Тарнавскому, если не человек, обязанный ему полноценной жизнью?
Еще несколько секунд смотрю на конверт, а потом отталкиваюсь от подоконника, тяну через голову футболку. Сбрасываю по пути легкие брюки. Беру ту самую бутылку из холодильника и уже голой иду в ванную.
Глава 10
Глава 10
Юля
Чтобы быть в назначенное время в нужном месте я выехала раньше на полчаса. Сохранивший свою девственность еще на одну ночь (в принципе, как и я) конверт жжет ребра даже через кожу сумки, которую я прижимаю к себе.
Подходя к кафе, замечаю, как видный мужчина в светлом костюме и с белой-белой ухоженной бородой ставит на сигнализацию свою настолько же слепящую, как и весь его образ, машину.
Фотографии у контакта, которому я звонила, не было. Но мне кажется, что голос, который слышала, этому мужчине подошел бы.
Он разворачивается и направляется ко входу в кафе. Я ускоряюсь.
Внутри «Леонид» меня еще не ожидает, но администратор с улыбкой проводит за столик и принимает заказ на чай.
А потом сердце взводится, хотя в быстром темпе и под горочку шла я раньше.
Администратор перехватывает мужчину с бородой на полпути между мной и своим местом. Улыбается уже знакомо мне гостеприимно и, расширив глаза в ответ на вопрос, указывает на меня.
Мне сразу же достается вполне теплый взгляд. Даже не скажешь, что видит меня Леонид впервые. Я стараюсь в ответ улыбнуться и жду приближения.
Тарнавский не просил ничего сверх простого действия «отдать конверт». Поэтому я не уверена, что должна играть, но когда мужчина в белом подходит, встаю навстречу.
– Здравствуйте, Леонид, – вкладываю в раскрытую мужскую ладонь свою руку и стараюсь побыстрее достать.
Как самой кажется, достойно выдерживаю пристальное изучение.
– И вам, Юлия. У Тарнавского, все таки, исключительный вкус на женский пол…
Первый же комментарий вгоняет в краску. Что ответить – не знаю. Сажусь назад за столик, позволяя подвинуть под собой кресло. Леонид устраивается напротив. Подзывает официанта. Достаточно долго и щепетильно выбирает, какой именно кофе будет пить.
А я, честно говоря, даже не знала, что разновидностей бывает столько.
В это время подмечаю мелочи. Ухоженность. Чистоту. Дороговизну одежды. Необычный запах парфюма. Бросаю взгляд за окно на машину, которую Леонид ставил на сигнализацию. Она идеально мыта. Видно, что оборудована светлым кожаным салоном. Одна из дорогущих марок.
Вернувшись взглядом к покрытому легкими бороздами лицу я убеждаюсь, что встречаюсь с очень непростым человеком. Интересно, почему передать мне пришлось не такой же помощнице? Ведь наверняка она у Леонида есть.
– А вы что заказали, Юлия?
– Я? Чай…
Отвечая, чувствую себя неловко.
– Кофе не любите? – Дружеская заинтересованность скорее волнует, чем радует.
– Пока не распробовала… – Признаюсь, ненадолго задерживаясь взглядом на лице. И страшно, и интересно, что вот сейчас он думает.
– Тоже верно… Я лет до тридцати вообще не понимал. А потом, как вы правильно сказали, распробовал…
– Вячеслав Евгеньевич попросил передать вам…
Я тянусь к сумке и достаю из нее конверт. Мне никто не говорил, что я должна делать это как-то тайно. А я уже не могу дождаться, когда избавлюсь от ноши. Если честно, даже спалось плохо. Несколько раз просыпалась, чтобы проверить, где конверт. По дороге к метро чудилось наблюдение.
Моя нервная система не создана для подобных игр.
Но уже все… Неважно.
Вытягиваю конверт над столом. Но Леонид брать не торопится. Заливисто смеется, привлекая многовато внимания. Я даже чуточку на него злюсь, хотя он, бесспорно, располагает к себе.
– Вот так… Я думал позавтракать в компании приятной девушки. Улыбкой вашей полюбоваться. Пирожным угостить. Спросить, как работается у этого несносного тирана, а вы так быстро на место старика поставили…
Леонид цокает языком. А я хоть и понимаю, что это все сказано скорее в шутку, все равно еле держусь, чтобы не начать оправдываться.
– Я подумала, что не стоит вас задерживаться…
Мужчина отмахивается и откидывается на спинку своего кресла. Конверт он пока что так и не взял.
– Я впервые за долгое время в город выехал, Юлечка. Красота такая. Припарковаться смог, опять же… Вот с вами познакомился… Полоса везений. Наоборот бы растянуть…
Мне нечего ответить. Пожимаю плечами. В сумке вибрирует телефон. От количества возможных заинтересованных в моей персоне голова взрывается.
– Давайте вы у меня его возьмете и потом…
Добродушный до невозможности взгляд медленно-медленно становится внимательным. Улыбка сжимается до легкой ироничной усмешки. Я убеждаюсь, что мужчина напротив – совсем не прост. Но на меня он хочет произвести приятное впечатление. Не знаю, почему. Может действительно просто понравилась.
Вздохнув, Леонид тянется за конвертом. Забирает и крутит в руке.
– Давайте, Юленька.
У подошедшего к нам с подносом официанта просит принести меню. После – сам выбирает мне десерт.
Это неловко. Я хотела бы отказаться, но чувствую: не стоит.
Благодарю. Пробую с опаской, но во рту взрывается настоящая вкусовая бомба. Подозреваю, стоит он дорого. Чай – в два раза дороже, чем в тех заведениях, где я иногда бываю. Но вкус…
– Как вам с Тарнавским работается, Юленька? – чувствую себя обязанной что-то ответить. Только думаю хорошо. – Слава сказал, вы у него недавно.
– Да, недавно. Но надеюсь, мы сработаемся…
Леонид снова смеется:
– Я в этом и не сомневаюсь. Если девушка игнорирует карту десертов и торопится поскорее окунуться в работу…
Молчу о том, что дело не в десертах и не в работе, а в том, что я чувствую: все не так просто…
– Работа интересная…
– О да, у вас – очень… Ешьте, Юленька…
Я слушаюсь, а еще облегченно выдыхаю, потому что внимание собеседника сменяет фокус.
Леонид вспоминает о конверте. Открывает его. У меня сердце ускоряется. Достает оттуда стопку листов. Начинает бегать взглядом…
– Вы знаете, что здесь? – спрашивает, на что я с чистой совестью мотаю головой. – Славно… Славно…
Читает. Улыбается иногда. Чуть-чуть чертыхается…
Снова прячет в конверт и к себе в портфель.
– Вот же любит Слава завернуть…
Не знаю, что он имеет в виду, но реагирую так, как от меня ждут – улыбкой.
Десерт доеден. Леонид фиксирует это взглядом.
Потом снова смотрит на меня довольно серьезно.
– Вкусно вам было, Юленька?
– Очень. Спасибо.
Знаю, что ни за кошельком тянуться не стоит, ни настаивать на оплате. Просто жду, когда меня отпустят.
Леонид внимательно смотрит, постепенно губы растягиваются в улыбку. Я получаю еще одну возможность полюбоваться идеальными, явно ненатуральными, красиво белыми зубами, которые даже на фоне белоснежной бороды не кажутся желтыми.
– И вам спасибо за компанию, Юленька. И за добрые вести. Вячеславу Евгеньевичу передадите кое-что?
Сначала обещаю:
– Конечно, – и только потом осознаю, что Тарнавский ничего брать не просил. Взволновано слежу, как Леонид тянется к внутреннему карману пиджака. Достает оттуда еще один конверт.
У меня во рту сохнет. Может хватит уже? Я же не почта…
Даю себе подзатыльник за нытье. Принимаю из мужских рук и кладу в сумку.
– Мое почтение господину судье.
Скомкано прощаюсь и вылетаю прочь.
В кафе не было душно, но только оказавшись на улице, я стараюсь хорошенько продышаться.
Достаю мобильный. Концентрируюсь на нем.
Мама звонила. Но это потом. Еще писал Тарнавский.
Жму на диалог с «бойцовской собакой».
«Все удачно?»
С чистой совестью пишу:
«Здравствуйте, да»
Запоздало думаю, что мое приветствие может выглядеть дерзко. Он-то не поздоровался. Но ладно. Пофиг.
Получаю реакцию в виде пальца вверх и короткое:
«Жду»
Ускоряю шаг и снова ныряю в метро.
***
Стены суда встречают меня уже как родную. Я знакома с каждой из смен охраны. Мою сумку давно никто не открывает для проверки. После прохождения металлоискателей парни неизменно улыбаются и желают хорошего дня.
И сегодня тоже.
Только сегодня я в ответ не улыбаюсь. Некогда. Хочу закончить задание.
Сама себя завела, но пока не отдам Тарнавскому передачку от Леонида – не успокоюсь.
Я, кстати, даже фамилию его знать не хочу. И номер, надеюсь, смогу удалить.
Залетаю в свою приемную. Наслаждаюсь прохладой.
Обычно закрытая дверь в судейский кабинет сегодня настежь.
Я слышу, что внутри Тарнавский с кем-то разговаривает. Смотрю на часы – половина десятого.
Через двадцать минут у него заседание с Марком. Я успела…
Триумфовать здесь не из-за чего, но я триумфую.
Прохожу вглубь комнаты к своему столу. Ставлю на него сумку.
Слышу шаги. С тем, как Тарнавский приближается, меня сильнее расшатывает. Реагирую на него бурно. Уже даже привыкла.
Мужчина останавливается в разделяющем наши рабочие места дверном проеме. Я заставляю себя повернуть к нему голову и прикусываю уголки губ, чтобы не расплыться в улыбке.
Это для тебя утром был подвиг, Юля. Для него – рядовое событие. Погасни, дурында.
Мне сложно им не любоваться. А еще справиться с желанием сильнее втянуть и без того плоский живот и выровнять ровную спину.
Мне нравится в Тарнавском все. Ширина его плеч. То, как гармонично сложен. Высокий рост. Короткая стрижка. Лучезарная улыбка, которую всё еще помню. Скрытая мужская агрессия – во взгляде и на фотографии в Телеграме – которой лучится сейчас.
Он приподнимает подбородок с еле заметно пробившейся уже щетиной. Я вдруг думаю, что никогда не чувствовала мужскую щетину на теле. Это наверное… Неважно, как, Юль.
Тебя спрашивают, как прошло.
Поднимаю руку и соединяю подушечки большого и указательного пальца в «ок».
Тарнавский кивает. Остается стоять. Продолжает смотреть на меня, а слушать кого-то другого.
Я копошусь в сумке. Не могу сдвинуться с места. Вслед за гипер-ответственностью меня накрывает легкость.
У меня все получилось.
Я исполнила что-то важное. Об этом никто не узнал. Никто не помешал. Это… Не сложно.
Сжимаю пальцами конверт, лежащий на дне. Прислушиваюсь к словам Вячеслава, чувствуя жар на щеке.
Что же вы так смотрите, Вячеслав Евгеньевич? Может я нравлюсь вам? Было бы хорошо…
Осмелев, поворачиваю голову. Не ошиблась – он продолжает сканировать. Предельно серьезный. А я улыбаюсь.
Смаргивает. Делает шаг в сторону и кивает в свой кабинет. Мол, заходи.
Я подчиняюсь, гордо расправив плечи.
Проходя мимо – вдыхаю и задерживаю воздух в легких. Вкусный, черт…
Оглядываюсь, слыша щелчок дверного замка. Тарнавский скидывает кого-то и бросает мобильный на диванчик. Убирает пальцы с защелки. А я еще несколько секунд на нее смотрю. Зачем дверь-то закрыл?
Подняв взгляд, слежу, как передвигается по кабинету. Собирается обойти стол, но я перехватываю его на полпути своим:
– Вячеслав Евгеньевич, вам просили передать… – Вытягиваю руку, но прежде, чем посмотреть на конверт, он долго смотрит на меня. Понятия не имею, что ищет. Как и почему меня распирает от положительных эмоций.
– Как тебе Леонид? – Забирает конверт и спрашивает. Все же обходит стол, а я без спросу опускаюсь в кресло.
– Очень приятный. Десертом меня накормил…
Тарнавский хмыкает. Смотрит на меня. Думает там себе что-то… И я тоже оторваться не могу. Мне кажется, в кровь выплеснулся адреналин. Мне так нравится это чувство…
Забрасываю ногу на ногу. Отмечаю в глазах вспышку.
– Много сладкого вредно, Юлия Александровна…
В ответ на укор пожимаю плечами.
Может и хотела бы продолжить ненавязчивый диалог, но внимание привлекает движение мужских рук. Я думала, он похвалит и выпроводит меня. Но получается, что ошиблась.
Слышу, как рвется бумага. Тарнавский без особых церемоний открывает уже свой конверт. Я слежу за этим сначала расслабленно, а потом вдруг холодею.
Мой судья отбрасывает бумагу, а в его руках остается… Пачка долларов.
Он со щелчком стягивает резинку и начинает считать. У меня горло сохнет до состояния обезвоженной Сахары.
Стопка такая, что… Господи.
Считаю вместе с ним. Десять. Двадцать. Тридцать. Сорок. Пятьдесят… Сбиваюсь.
Сотки. Сотки. Сотки. Сотки…
Тарнавский пересчитывает так быстро и ловко, что мне кажется, только этим всю жизнь и занимался.
Произносит:
– Отлично, – и ровняет стопку ударом о стол.
Дальше – снова смотрит на меня. Что видит – представить страшно. Шок, наверное. А может быть прямо-таки ахуй.
Я все понимаю и молчу. Он тоже молчит. Сохраняет серьезность.
– На такси ехала? – Задает, как мне кажется, самый неуместный из возможных вопросов. Я мотаю головою. Давлю из себя глупое:
– На метро…
Взгляд мужчины опускается на стопку. Тарнавский снимает сверху две купюры. Ведет ими по столу до моего края. Я поднимаю взгляд, он подмигивает и с все той же знакомой мне лучезарной улыбкой учит:
– В следующий раз давай на такси.
