Текст книги "Все будет по-другому (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

24.

– Что случилось?

В ответ тишина.

– Ты где сейчас?

– Дома, – начинает реветь в голос Элла.

– У себя или у папы?

– У себя.

– Говори адрес, я сейчас завезу Алену в школу и приеду к тебе.

Элла судорожно заикаясь диктует мне адрес своего дома.

– Алена, давай быстрей! Чего ты там копаешься? – тороплю Аленку параллельно вызывая такси.

– Я готова, только ты меня не заплела! – стоит в дверях детской при полном параде, но с растрёпанными волосами. – А где дядя Ваня? Он уже приехал?

– Нет, не приехал, – собираю ей хвостик на макушке.

– Почему?

– Потому что! – закалываю выбивающиеся пряди заколками капельками.

– У него появились дела?

– Да, Алена! У него появились дела! Обувайся!

– Может позвонить тогда Ярославу.

– А чего это ты о нем вспомнила?

– Ну раньше ведь он возил меня в школу.

– Давай! Давай, – подталкиваю к двери дочку подхватывая ее портфель и мешок со сменной обувью. Спускаясь по лестнице натягиваю шапку ей на голову. Аленка морщится, стягивая шапку.

– Что ты делаешь?

– Я буду как лохудра! Всегда после шапки я лохматая. Лучше капюшон надену.

– Я тебе сейчас… – грожу ей пальцем.

– Ладно, ладно, – натягивает шапку обратно, недовольно скосив на меня взгляд.

Такси довозит нас до школы минут за пятнадцать. Прошу водителя подождать и бегу сдавать Аленку учительнице. Сегодня мы рано поэтому пересекаемся с Софией Романовной во дворе школы. Передаю дочку преподавателю и уже собираюсь бежать обратно, как учительница меня останавливает.

– Диана Александровна! Постойте, – делает шаг ко мне навстречу. – У нас тут мероприятие намечается. Алена хочет поучаствовать. Она вам что-нибудь об этом говорила?

– Нет, не припоминаю – удивленно смотрю на Аленку. – Пусть поучаствует если хочет. Простите я очень тороплюсь, – прижимая ладонь к груди пячусь назад.

– Дело в том, что мероприятие коллективное! – продолжает она.

– Хорошо, хорошо… Сделаем все, что потребуется.

Мне дико неудобно перед учительницей, но у меня сейчас есть дела поважнее детских утренников. Что там у них, осенний бал? Наденет оранжевое платье…

Эллу нахожу сидящей на лавочке около подъезда. Черные спутанные пряди волос свисают на ее лицо, она сидит сгорбив спину и опустив голову, трясётся как осиновый лист на ветру.

– Почему ты здесь сидишь? – снимаю пальто и набрасываю на ее плечи.

На ней надето только тонкое худи, легинсы и домашние тапочки. Неужели никто из соседей не обратил внимания на то в каком она состоянии.

– Ты замерзла совсем, – присаживаюсь перед ней на корточки, сжимаю ее холодные пальцы в ладонях. Девочку трясет от какой-то лютой лихорадки, она быстро моргает покрасневшими глазами. Ее зубы отбивают барабанную дробь. Она выглядит сейчас такой маленькой и беззащитной. Мое сердце сжимается в комок. – Что случилось? Почему папу задержали?

По ее щекам не перестают катиться слезы. Отрицательно мотает головой еще больше ссутуливая плечи.

– Эл… Я очень хочу тебе помочь, но для этого мне нужно знать, что случилось.

– Папа сказал никому ничего не говорить, – говорит охрипшим голосом и снова мотает головой.

– Так… пойдем, – заставляю ее подняться со скамейки. – Дай мне ключи. Какая квартира?

Элла трясущейся рукой, достает ключ из кармана кофты.

– Сорок вторая, – чуть слышно произносит она.

– Ты долго так просидела? – подталкиваю ее к двери.

– Не знаю.

– Тебе нужно собраться и все мне рассказать, – сама отмыкаю дверь ее квартиры.

За последние двадцать минут, мне удалось выяснить только то, что она в чем-то виновата и, что она не хотела этого делать. Моя сегодняшняя работа снова накрылась медным тазом. Олег, как обычно, вошел в мое положение и дал мне отгул. Я хожу перед ней по комнате из стороны в сторону, она забилась в угол дивана и обняв колени уткнулась в них лицом. Она продолжает тихо поскуливать, а у меня уже голова кругом идет. Я совершенно не знаю, с какой стороны к ней подойти, как разговорить ее.

– Ты скажи мне хотя бы, куда его увезли!? – присаживаюсь рядом с ней.

– Я не знаю, – приподнимает лицо она, заикаясь от истерики.

– Так! Хватит! Сколько можно!? Сколько ты собираешься так реветь!? Ты ничего мне не объясняешь! Как мне понять, что делать, куда бежать, кому звонить! Ты хочешь, чтобы у папы были серьезные проблемы? Что бы не произошло, возможно, сейчас ему нужен юрист, а ты сидишь сопли на кулак наматываешь.

Похоже сразу нужно было так с ней начать разговаривать. Элла вытаращив на меня свои огромные глаза, глотает последний всхлип.

– Я-я-я… не знаю с чего начать, – смотрит на меня хлопая ресницами, начинает икать.

Иду на кухню наливаю ей воду в первую попавшуюся кружку, заодно щелкаю кнопкой электрочайника. Протягиваю девушке воду, она залпом осушает полную кружку, проливая часть себе на кофту.

– Ко мне Игнат опять заявился. Сказал, что перебудит весь дом если я его не впущу, – замолкает ненадолго.

– Ну… Ты впустила его?

– Нет! Я вышла к нему в подъезд, – снова икает, задерживает дыхание ненадолго и продолжает. – Он начал распускать руки, – ее лицо кривится, голос снова срывается. Чувствую, что она вот-вот заревет.

– Так, давай без истерик, – глажу ее по руке. – Соберись. Папа приехал, увидел, как он к тебе пристает и ударил его? Парень жив? Он в больнице?

Более страшную версию боюсь даже произносить в слух.

– Нет, – отрицательно мотает головой.

– Мертв? – произношу не своим голосом и ежусь от колючих мурашек, ползущих по всему телу.

– Нет, жив… Но было совсем не так! – опускает глаза.

– Эл, расскажи, как было, не тяни, – глажу ее по предплечью.

– Мы расстались с ним в конце лета. Но он все равно от меня не отстает. Папа уже побил его однажды. Он не понимает слов. После того, как папа объяснил ему кулаками, он от меня отстал на некоторое время. Потом опять преследовать начал. Помнишь, я к папе перебираться собиралась. Папа ему пригрозил чем-то, он снова отстал. А сегодня… Он узнал, что моя мама ночью улетела в Иркутск, ее отправили в командировку на две недели. Его отец мамин начальник. Наверное, обронил где-то в разговоре, что она уезжает, вот он и приперся.

– Эл, – сжимаю ее ладонь, – Давай ближе к делу. Потом расскажешь мне все подробности, сейчас мне нужно понять степень серьезности ситуации.

– Я толкнула его, он не ожидал этого, кубарем полетел вниз по лестнице. Я не побежала вслед за ним. Думала он притворяется. Забежала в квартиру и замкнула дверь. Я была уверена, что он поднимется и снова начнет ломиться. Поэтому на всякий случай позвонила папе. Он примчался минут через пятнадцать, а Игнат все это время лежал на лестничной клетке. Я обрадовалась было, что он ушел. А он… – Элла зажимает ладонью рот. – Папа вызвал скорую и полицию. Сказал им, что между ними завязалась потасовка, Игнат потерял равновесие и упал. Сказал, что это он виноват, – девушка морщится и разрывается новой волной плача.

– Фамилию мне этого парня назови. В какую больницу его повезли, знаешь?

– Нет! Я ничего не знаю, – произносит всхлипывая.

– Как? Вы же встречались?

– Марциновский Игнат, а в какую больницу его повезли, не знаю.

Иду на кухню завариваю ей крепкий сладкий чай. Руки у нее ледяные, никак согреться не может.

– Во сколько это произошло?

– Еще пяти не было, – кричит она мне на кухню.

– Ты столько времени просидела на улице? – вручаю ей чашку, она обхватывает ее ледяными пальцами. На улице не больше пяти градусов, моросит дождь, а она три часа на лавке без верхней одежды просидела.

– Почему ты мне не позвонила сразу? – набираю номер нашего юриста. Вряд ли он сможет помочь в этом деле. Ну хоть посоветует к кому обратиться.

– Я не знала, что делать. Папа запретил кому-либо говорить. Я хотела позвонить маме, но ее телефон до сих пор отключен.

Вкратце обрисовываю Юрию Алексеевичу ситуацию, не вдаваясь в подробности относительно Эллы. Он советует мне выяснить где лежит парень и степень тяжести его состояния, дает пару номеров людей которое, могли бы мне пригодиться. Параллельно этому разговору, мне дважды звонит Ярослав. Сбрасываю его звонки. Через несколько минут от него прилетает сообщение: «Я не знаю, чем ты так сильно занята и почему не отвечаешь на звонки учительницы, но я еду в школу. Алена подралась с одноклассницами.» Смахиваю сообщение, проверяю пропущенные вызовы. Действительно, перед Ярославом мне звонила София Романовна. Я как раз разговаривала с юристом.

– Яр, что она тебе сказала? – выпаливаю сразу, как только он берет трубку.

– Позвони и спроси!

– Ярослав!! Не до твоих обид! Что тебе сказала учительница? Что она натворила?

– Алену дразнили две девочки, обзывали ее как-то.

– А она?

– Одной она обрезала челку, а вторую укусила. Нас с тобой ждет учитель, директор, психолог и родители подстриженной и укушенной.

– Ты можешь за мной заехать? – называю ему адрес. – Эл, собирайся!

– Куда? Я никуда не поеду, скоро мама появится в сети…

– Поехали, говорю. Я тебя одну не оставлю.

Яр забирает нас около подъезда. Пялится на заплаканную Эллу, та прячет лицо за волосами.

– Что это с ней? Она тоже кого-то покусала, – говорит наклоняясь ко мне.

– Что-то типа того, – бормочу ему в ответ.

– Почему ты не позвонила мне утром? – Яр трогается с места отъезжая от подъезда. – На чем вы добирались?

– На такси.

– Делать больше нечего? – возмущенно.

– Ярослав, мне сейчас не до тебя, – ищу в интернете номер приемного отделения больницы, в которую скорее всего попал парень.

– Я же говорил, что школу нужно сменить, там одни маргиналы.

Стреляю в него разгневанным взглядом. Безуспешно пытаясь дозвониться в больницу.

– Это дети, Яр! Боюсь себе представить, что по этому поводу думает потерпевшая сторона.

– Кого ты считаешь потерпевшей стороной? Ее обижали! Я же сказал, что они обзывали ее и дразнили.

Мои попытки дозвониться в больницу до сих пор не увенчались успехом. Зато Элле перезвонила мама и она как на духу выложила ей все, что рассказала мне ранее, прямо при Ярославе.

– Сегодня магнитные бури? – усмехнувшись интересуется он.

– По-твоему это смешно!? – ору на него вылупив глаза. – Весело тебе, да? А мне знаешь, как весело! – всплескиваю руками. – Ваню задержали! Ни одна сволочь не берет трубку! Алена в школе куролесит, и еще ты со своими идиотскими комментариями!

– Только не доставай из сумки монтировку, – отклонившись в сторону произносит он.

Так и треснула бы ему по башке. Идиот!

– Эл, что тебе сказала мама?

– Сказала, что позвонит Владимиру Сергеевичу и постарается выяснить, в каком состоянии Игнат. Приехать она не может, – потухшим голосом произносит она.

– Владимир Сергеевич, это?

– Его отец, мамин начальник, – бормочет себе под нос.

– И на хера ты связалась с этим придурком? – слегка повернув голову назад спрашивает Ярослав. – Вот вас прям тянет всех, к каким-то отморозкам и упырям.

Она накидывает капюшон и ложится головой на стекло, шмыгает носом.

– Поворот не проедь, – напоминаю этому умнику дорогу в школу.

***

Ну ладно Ваня… Он понятное дело, от общения с полицией и прочих вытекающих из этого общения последствий, свою дочь оградить пытается. Этот придурок то что, с пеной у рта доказывал всем, что Алена права. Всему должен быть предел, подобные выходки недопустимы. А если отзеркалить ситуацию и представить, что не Алена, а Алену кто-то укусил или подстриг.

На заднем сидении Яровой машины сидят уже две рецидивистки. Сегодня Алена едет домой, завтра мы идем в школу, но ежедневно посещаем психолога в продленке. Олеся и Полина, будут посещать его тоже. У Полины выстрижен клок волос на лбу. Приличный такой клок, отрастать будет долго и не замаскировать никак. Ну Алена… Синяков от ее зубов никто предъявить не смог. Хоть на этом спасибо… Хотя Олеся рыдая утверждала, что Аленка укусила ее за руку.

– Как они тебя называли?

– Не скажу! – скрестив руки на груди и насупившись произносит дочка.

– Почему?

– Потому что они матерились! А ты мне по губам шлёпнула, когда я сказала, что Назар ох…л, раз играть со мной не хочет.

– Скажи мне на ухо, – отклоняюсь назад.

– Алена, говори вслух, я тоже хочу услышать, – суется в наш разговор Ярослав. Она смотрит на него насторожено. – Говори, говори, я тебе разрешаю.

– Олеся называла меня м…вошка, а Полина е…нашка. Они меня и раньше так дразнили, а мальчишки смеялись.

– Почему ты не говорила?

– Я не стукачка. София Романовна раз услышала и наказала их. Они обе стояли весь урок, а потом не пошли на перемену.

Слышу, как Элла начинает тихонько поскуливать.

– Тебе мама написала? – оборачиваюсь к ней. Секундой ранее раздался сигнал сообщения.

– Мама написала, что он в тяжелом состоянии в первой краевой, у него закрытая черепно-мозговая травма, в сознания не приходил.

– Еб..ть, – доносится со стороны Ярослава. – Не раскисай, – поворачивается к ней. – Сейчас мы умному дядьке все расскажем, он посоветует, что делать, – прикладывает телефон к уху.

– Кому ты звонишь?

– Отцовскому юристу. Сейчас вытащим вашего любимого Ваню, – произносит пренебрежительно слегка скривившись.

25.

Вытащить Ваню, как выяснилось, не под силу даже всемогущему юристу Ярослава. Слишком влиятельной оказалась потерпевшая сторона. Отец парня заявил, что посадит его на столько, на сколько это только возможно. Я совершенно растеряна и понятия не имею, что делать дальше. Юрист утверждает, что все еще может обойтись малыми жертвами. Только, что он считает малыми жертвами, я так и не поняла. Он апеллирует всевозможными понятиями вроде причинения вреда по неосторожности, сыплет какими-то непонятными терминами и обещает, что разрулит эту ситуацию. Только ему нужно время.

С момента происшествия прошло четыре дня. Парень пришел в себя на вторые сутки. Эллу он не сдал, предпочел отмолчаться. Сказал, что ничего не помнит. Девушка чахнет на глазах, побледнела, посерела, ничего не ест, на занятия в университет не ходит, лежит целыми днями. Пришлось забрать ее к себе, после того как на второй день, она вознамерилась идти сдаваться в полицию.

А еще в нашей квартире прописался Ярослав и никакие уговоры на него не действуют. Он не намерен от нас съезжать несмотря на то, что его никто не приглашал остаться.

– Девочки поймали четыре бабочки, две бабочки улетели. Сколько груш осталось на тарелке? – Ярослав зачитывает условия задачи стоя в дверном проеме кухни. – Что они употребляют?

– Кто? – оборачиваюсь к нему.

– Те, кто придумывают такие задачи. Девочки поймали…

– Яр, эта задача не имеет решения.

– Так и писать?

– Наверное, – пожимаю плечами.

– Аленка! Эта задача не имеет решения, – кричит он обернувшись в сторону детской. – Диан! Ничего если мама сейчас заедет на полчасика? Я обещал ей, что завезу к ней Аленку после школы, но сама же знаешь, во сколько она сегодня освободилась. А еще столько уроков.

– Пусть заезжает, конечно… – пожимаю плечами. Как будто у меня есть право выбора. Как я могу ее не пустить? Да и пусть Аленка привыкает. Очень скоро ей придется пожить с Яром некоторое время. Так что наличие заинтересованной во внучке бабушки мне только на руку. – Только вы тут сами похозяйничайте, мне в аптеку сходить нужно.

Сил встречать гостей у меня нет. Пусть пообщаются без меня.

– Давай я съезжу. Что нужно купить?

– Спасибо, я сама. Хочу пройтись.

Меня очень волнует состояние Эллы. Что-то мне подсказывает, что ее простуда, которую она подхватила сидя на лавочке под дождем, выльется во что-то нехорошее. Только бы она не заразила Аленку. Мне и самой болеть нельзя. Но как я оставлю девочку одну в таком состоянии.

– Эл, ты спишь? – заглядываю к ней в комнату.

Подхожу, прикасаюсь ладонью ко лбу. Горячая… То ли спит, то ли притворяется спящей. Удивительно, но ее мама домой не спешит. Они созванивались несколько раз при мне. Вероятно, бывшую жену Вани устраивает, что неизвестный ей человек взял под опеку, хоть и взрослого, но все же ребенка. Все-таки нужно вызвать врача. Еще воспаления легких нам не хватало.

– Эл! Давай померяем температуру?

– Не надо, все нормально, – бормочет себе под нос, вяло переворачиваясь на другой бок. – Я завтра домой пойду. Не буду больше тебе мешать, – произносит охрипшим голосом не размыкая век.

– Не говори ерунды. Никуда ты не пойдешь. Я в аптеку. Тебе что-нибудь нужно?

– От горла что-нибудь, если можно, – произносит тихо.

Ой, тут и от горла, и от жара, и от головной боли нужно что-то покупать. У меня лекарства в основном детские. Сама я лечусь примитивно.

Бабушка Света вероятно дежурила около подъезда, потому что уйти незамеченной у меня так и не вышло. Мы столкнулись с ней прямо в дверях. Уходить при таких обстоятельствах было уже неудобно.

Милая, приветливая женщина. Я помню ее удивлённый взгляд, когда она застала меня у Яра дома. И он, пьяный в стельку, обняв меня за плечи, заявил, что я его будущая жена. Сказать, что она была удивлена, это ничего не сказать. Яр тогда уже успел представить ей Алису в качестве своей девушки. И у женщины уже сложились определенные планы на Алискин счет. Уверена, что та ей очень понравилась. Какого же было ее разочарование, когда вместо Алисы она обнаружила меня. Там сразу было ясно и понятно, что я у него живу, и живу не просто так.

Сегодня она, совершенно не церемонясь, расцеловала меня в обе щеки. И довольная до невозможного, за обнимала Аленку до ее дикого визга. После чего вручила ей куклу Реборн, которая точь-в-точь напоминала живого младенца. Вероятно, она не в курсе обстоятельств, которые происходят сейчас в нашей жизни. А может, и в курсе, но ее, само собой разумеется, мои проблемы мало волнуют.

– Какая красивая малышка! Как настоящая! Спасибо, – пищит Аленка от восторга.

– Я рада, что она тебе нравится? Как ты ее назовешь?

– Авария! – выдает Алена задирая распашонку реалистичного младенца. – Ого! Ее можно купать! – голосит она поглаживая силиконовый животик.

– Почему Авария? – удивляется бабушка.

– Звучит красиво! – заявляет Алена улыбаясь беззубой улыбкой и тянет бабушку за руку к себе в комнату.

Ярослав провожает их взглядом.

– Спасибо, Диан, – произносит он выдержав небольшую паузу.

– Да собственно говоря, не за что, – пожимаю плечами.

– Набросай список, я сгоняю в аптеку. Может вы пока пообщаетесь, – кивает на детскую. – Она давно хотела с тобой познакомиться, – скашивает взгляд в сторону, замолкает на секунду, – снова…

– Ненужно. Думаю, лучше для начала вызвать врача.

– Совсем плохо?

– Температура высокая. Она очень горячая… Мерить не хочет. Как я ее заставлю? Утром с трудом уговорила ее выпить жаропонижающее. Хотя бы так… Доктор ее хоть послушает, как бы до воспаления легких не дошло.

За дверью раздается сухой кашель.

– Давай градусник.

– Яр, пусть доктор ее посмотрит.

– Пока они приедут… Вызывай, давай!

До приезда скорой, мне все же удалось заставить Эллу измерить температуру. Как и предполагалось, шкала градусника почти закончилась. Теперь меня гложет чувство вины, потому что мне кажется, что именно я виновата в том, что она оказалась в таком состоянии. Я привыкшая полагаться сама на себя, даже не предполагала, что человека в восемнадцать лет, нужно заставлять выпить лекарство или поесть. Я абстрагировалась от всех думая, что есть проблемы важнее простуды. Что я скажу Ване? Как я могла не уследить за его дочкой? До скорой Ярослав донес ее на руках. Оказалось, что она даже стоять на ногах не в состоянии.

Прокручиваю в голове, последние годы жизни. Где я так нагрешила? Что за проклятия сыплются мне на голову изо дня в день...

– Все с ней будет хорошо, – Яр не перестает успокаивать меня вот уже минут пятнадцать. – Хватит! Посмотри на себя! Ты себя так изведешь и доконаешь! – обнимает меня за плечи, а мне уже все равно. У меня не осталось никаких сил. Солю его рубашку горькими слезами не в силах остановиться.

– Ярик! – почти шепотом. – Ярик! – уже громче зовет Яра мама. – Дианочка, мне нужно ехать. Сыночек, ты проводишь меня?

Киваю ей и отворачиваюсь к окну. Слышу хлопок двери и звенящую тишину. Направляюсь в комнату Аленки. Она прикладывает палец к губам и указывает взглядом на куклу, лежащую в детской игрушечной коляске.

– Тшшш… Не разбуди Аварию, – наклоняется и целует куколку в лобик, поправив одеяльце на цыпочках идет ко мне. Выводит меня за руку из комнаты. – А бабушка Света сказала, что может быть, когда-нибудь у меня появится братик или сестричка. Вот было бы здорово! – улыбается. – Я бы хотела братика.

26.

Чувствую себя матерью Терезой и отцом семейства одновременно. В этом ощущении определенно что-то есть. Мне кажется, что до этого я проживал какую-то пустую жизнь. Каждый новый день был похож на предыдущий. Я как будто бы потерял вкус к жизни. Смотрел на угасающего деда, слушая его неспешные разговоры о том, как быстро пролетела жизнь, и думал, что и моя когда-то пролетит точно так же.

Уверен, мало кого из мужиков накрывал подобный кризис раньше тридцати пяти – сорока. Но меня вот накрыл. Юрка говорит, что это от безделья. Сложно с этим не согласиться. Я действительно маюсь от скуки. Давно налаженное дело приносит неплохой доход. Соваться в управление бизнесом особого желания нет. Боюсь, что своими недальновидными идеями я могу только навредить тому отлаженному механизму, который годами работал как часы и перешел ко мне от деда в идеальном состоянии. Дед собрал отличную команду. Они работают, я получаю дивиденды.

Не родившийся ребенок должен был скрасить мои серые будни. Вдохнуть жизнь и наполнить новыми красками мое жалкое существование. Я не выпускал из головы мысли о том, что скоро стану отцом, с завистью глядя на семью брата. Жил ожиданием. Отношения с Мирой были довольно прохладными, мы оба устраивали друг друга и не более того. Но ребенка я ждал и собирался стать для него хорошим отцом. Не таким, как мой, а другим. У меня всегда было все. Он не отказывал мне ни в одной прихоти, и я, привыкший кататься как сыр в масле, считал, что материальные ценности с лихвой покрывают отсутствие его участия в моей жизни. У меня был дед, который вполне заменял отца. Но как бы он не старался, заменить его полностью он не мог. И в душе я чувствовал, что чего-то мне определенно не хватает. Вот все есть! Но какой-то еле заметный пробел все же имеется.

Сейчас, рассовывая Аленкины игрушки по ящикам и полкам, я понимаю, что пытался действовать по выверенной и испытанной на мне самом же давней схеме. Я сделал попытку купить дочку, заметив озорной блеск в ее глазах, глядящих на витрины детских магазинов с нескрываемым восхищением. Я готов был купить все, что угодно, исполнить любой ее каприз. Вот только ни один мой подарок она не бережёт так, как потрепанного и замызганного зайца Бублика, подаренного ей Дианой на первый день рождения. Она не ложится без него в кровать, разговаривает с ним, как с другом, жалуется, шепчет в длинное розовой ухо какие-то секреты.

А еще она тоскует по дяде Ване, а меня упорно называет Ярослав. Хоть Диана в последнее время делает заметный акцент на слове «папа». Она вставляет его в каждое предложение, связанное со мной и сказанное Алене. Всякий раз она растеряно поглядывает на меня. Потом смотрит как будто бы с сожалением, когда Алена снова зовет меня по имени.

С Дианой вообще творятся какие-то странные вещи. Она стала менее импульсивной, флегматичной какой-то. Но это тревожит меня от чего-то куда больше, чем ее вспышки гнева. Я стараюсь с ней не кусаться. Вообще не вижу смысла вступать в словесные полемики с женщинами. Это абсолютно бесполезное занятие. В любом случае она окажется права. Смысл спорить? На нее навалилось слишком много проблем, и мне очень хочется переложить часть из них с ее хрупких плеч на свои. Именно поэтому я полностью взял на себя Аленкину учебу и заботу о резко свалившейся от воспаления легких девчонке.

Диана много работает, засиживается за ноутбуком до двух, до трех ночи. Такое ощущение, что она очень спешит, торопится и совершенно ничего не успевает. У нее то и дело из рук валится все, что только возможно. Аленке запрещено входить на кухню без тапочек, потому что Диана разбила уже третью часть из всей посуды.

Вот и сейчас, под звон разбивающегося стекла я выхожу из комнаты Алены. За ней пора уже ехать в изостудию, но оставить Диану, собирающую осколки, не получается. Сколько можно нервничать? Выпустят его скоро... После того, как пацан пришел в себя. Я был уверен, что ему удастся отделаться штрафом. И он бы им отделался. Парня уже выписали. Валерий Ильич говорит, что батя его мешается. Не дает закончить это дело тихо и мирно. Полагает, что у Марцинковского старшего какие-то личные счеты с Угрюмовым. Пацан на днях пытался что-то блеять по поводу того, что сам оступился и упал, но его батя быстро заткнул ему рот. Парень еще и пьяным был, ко всему прочему. Но это тоже нигде не учитывается. Потому что его отец уперто стоит на своем. Такое ощущение, что они когда-то не поделили что-то. А учитывая, что бывшая жена Угрюмова работает на Марциновского, то, скорее всего, кого-то.

– Я же говорил уже тебе. Волноваться не о чем, скоро его выпустят. Не повезло ему нарваться на хозяина жизни, был бы тот каким-нибудь сантехником или водителем уже давно бы твой Иван был на свободе.

– Почему так долго? Если ему не грозит уголовное наказание. Почему не выпустить его сейчас? Ведь можно же заплатить штраф. Тем более парень дал показания…

– Парень показания дал, а батя его их обратно взял… Это еще не долго, Диан. Потерпи еще немного. Я сделал все что мог. Но Марциновский оказался редкостной гнидой. У него везде подмазано и везде все схвачено.

– Ты точно не имеешь к его заключению какого-то отношения? – говорит опустив голову. – Потому что если ты меня обманываешь и сам…

– Я надеюсь, ты шутишь?

Диана вскидывает на меня взгляд.

– Что мне остается думать, Ярослав? Тебе ведь на руку эти обстоятельства. Ты вот уже неделю от нас почти не уезжаешь, контакты с ребенком налаживаешь. Твоя мама… – Диана снова опускает взгляд. – Объясни ей пожалуйста, – отводит взгляд в сторону, – что между нами ничего не может быть. Пусть прекратит рассказывать Алене, как будет здорово, когда мы с тобой помиримся.

Мама… Глупо было надеяться, что она не заведет свою шарманку.

– Я может быть и сволочь, но не до такой степени, чтобы сажать кого-то за решётку, ради достижения личных целей.

– Между вами несколько раз происходили стычки. Откуда мне знать! Может ты пользуешься моментом! – повышает голос она. – Знаешь! Я уже сожалею о том, что доверилась тебе.

Не знаю, что сказать. Я даже подумать не мог, что она все эти дни носит в голове подобные мысли.

– Так в чем же дело!? Укажи мне прямо сейчас на дверь и дело с концом! Зачем сомневаться, ты же уже все решила для себя. Навешала на меня ярлыков.

Руки Дианы дрожат, осколки от тарелки зажатые в пальцах снова сыплются на пол. Смотрю на нее и не знаю, как вести себя дальше. Мы вроде бы перелистнули уже те страницы, на которых я для нее был исключительно сволочью.

– Мне уйти? Я могу сейчас привезти Аленку и уехать.

– Не надо.

– Почему? Я могу оплатить для нее няню. Если тебе так ненавистно мое присутствие, – поднимаю ладони вверх, – я могу уйти. Буду забирать Алену на выходные, возить везде ее, как и прежде. На твое личное пространство я покушаться больше не буду, – обвожу взглядом комнату.

– Прости… Я не знаю, что на меня нашло, – Диана снова опускает глаза. – Не знаю зачем накрутила себя... Извини, – произносит шепотом.

– Зачем ты извиняешься? Сказала, то что думала… Правильно сделала. Я серьезно Диан. Если тебя так напрягает мое присутствие, я постараюсь свести к минимуму наше общение.

– Ярослав, послезавтра мне нужно будет лечь в больницу, – произносит не поднимая глаз.

– Зачем?

– Это личное…

Меня тут же осеняет догадка, которая немного царапает нутро, но все равно вызывает неконтролируемую улыбку на лице.

– Ты ждешь ребенка? У вас с…

– Нет!

– Диан, я надеюсь ты не собираешься сделать глупость. Неужели он не хочет? Не надо…

– Ты все не правильно понимаешь!

– Я тебя умоляю, пожалуйста не избавляйся. Он не похож на человека, который не обрадуется этой новости. Но даже если так. Я тебе помогу…

– Да не беременна я! – выкрикивает Диана.

– Я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь, что когда-то мне не нужен был свой ребенок, а сейчас… Я очень сильно сожалел, правда. Не сразу, конечно…

– Давай оставим это в прошлом, – Диана снова отводит взгляд в строну. – Я не против того, чтобы ты был ей папой. И у тебя на днях появится возможность, ощутить на себе все прелести отцовства, – легкая улыбка трогает ее губы. – Поменьше потакай ей и будь с ней по строже. И ради Бога, угомони свою маму. Пусть прекратит внушать ребенку ложные надежды.

– Вы обо мне забыли? – Алену слышно через слишком громкий динамик Дианиного телефона. Бросаю взгляд на часы.

– Я поехал! – говорю направляясь в прихожую.

– Где Ярослав? Я жду его уже триста миллиардов три тысячи лет, – слышу громкий голос Алены пока обуваюсь.

«Будь с ней по строже…». О какой строгости идет речь? Я для нее как лакей. Попытаюсь перечить, разжалует в холопы.