Текст книги "Все будет по-другому (СИ)"
Автор книги: Марина Зимняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)
10.
В третий раз подхожу к окну и наблюдаю не меняющуюся картину. Машина Угрюмова продолжает стоять около подъезда, несмотря на то, что отсутствуем мы далеко не пять минут, а минут сорок, как минимум.
Отец недовольно ковыряется вилкой в уже остывшем ужине, как ребенок пытается найти в тарелке то, что он наверняка терпеть не может. Наконец откладывает вилку в сторону и произносит:
– Есть не возможно, пересолила.
Я молча забираю тарелку со стола и счистив ее содержимое в мусорное ведро, ставлю ее в раковину.
– Ален! Тащи пылесос, я его почищу и мусор вынесу.
Аленка тут же прибегает на кухню волоча за собой огромный старый пылесос, времен моей начальной школы.
– Я почти везде пыль протёрла, – размахивая тряпкой говорит она. – Можно я с тобой пойду выносить мусор?
– Я быстро, дочь! – завязываю пакет на узел.
– Диана! – стукнув кулаком по столу, выкрикивает отец. – Долго ты еще собираешься дурью маяться? Есть квартира, живите! Кто вас гонит отсюда!? Еще не хватало, чтобы мне соседи высказывали, что ты по съемным углам маешься, когда я в хоромах живу. Хоть бы сняла тогда где-нибудь подальше. Так нет же, под самым носом!
– Папа, мы уже говорили об этом. Алена слишком шумная, – произношу под звон разбивающегося стекла. Вижу, как наливаются кровью его глаза, и вмиг срываюсь в комнату.
Аленка стоит застыв как сурикатик, только глаза бегают шкодно.
– Стой! Не двигайся! – протягиваю руки, чтобы переставить ее в более безопасное место.
Вокруг Алены осколки разбитого зеркала. Стуча костылями отец ковыляет к нам.
– Ну, что за ребёнок!? Какого хера ты его трогала! – вопит раздраженно.
– Не ори на нее! – повышаю голос, осматривая ее ладошки и ступни.
– Да, здесь не осталось уже ничего, что могло бы разбиться!
– Вот и хорошо!
– Диана! Ты вообще воспитываешь ее? Шило в заднице! Даже ты такой не была! Невозможный ребенок…
Аленка сидит в кресле, поджав губешки. Гневно сверкает глазенками в деда.
– Замолчи! Папа, уйди! Здесь нужно прибрать! Еще не хватало, с тобой потом возиться!
– Ты как со мной разговариваешь?
Игнорируя его, иду за совком и щеткой.
– Тварь неблагодарная! Вырастил на свою голову! Еще затыкать она меня будет!
Алена подскочив с кресла, несется прямо на деда, совершенно не смотря под ноги. Чудом перескакивает через осколки и принимается колотить его кулаками по здоровой ноге.
– Не кричи на мою маму! Сам ты, тварь! – отдергиваю ее от него, пока он не толкнул ее или не ударил.
– Дочь! Прекрати! Так нельзя!
– А как можно? Ты ему готовишь, он не ест! Убираешь за ним… А он тебе даже спасибо не сказал ни разу.
– Пошли вон отсюда! – кричит отец. Бросаю щетку вместе с совком на пол. Подхватываю Аленку на руки и несу в прихожую. – Убери стекла и уходи!
– Сам уберешь, – застегиваю куртку на дочке.
– Уберу конечно! Я же могу это сделать! – стукнув костылями об пол, выкрикивает он.
Я не могу оставить его так. Но и Аленке оставаться здесь не следует. В голове рождается мысль, которую я отметаю мгновенно, но она все равно назойливо бьётся мне в виски. Прихожу к выводу, что у меня сейчас нет выбора.
Подхватив Аленку на руки, прямо в домашних тапочках выскакиваю в подъезд.
– Посиди с дядей Ваней в машине. Я быстро стекла уберу и вернусь. Хорошо?
– Не ходи к нему. Пусть сам убирает.
– Алена, он не сможет… А вдруг порежется!
Дергаю ручку пассажирской двери. Угрюмов отлипнув от телефона поворачивается к нам. На мне фартук и домашние тапки, а Алена в курточке и шапке.
– За вами гонятся собаки?
– Можно она посидит с вами минут десять, раз уж вы не уехали?
– Пусть посидит, конечно! Что-то случилось?
– Я деду зеркало грохнула, – отвечает за меня Алена забираясь на сидение. – Мультики будем смотреть? – заглядывает к нему в телефон. – Давайте Вспыша, он всем мальчишкам нравится и вам понравится, и я его тоже люблю!
С извиняющимся видом прикрываю дверь угрюмовского «Вспыша», Аленка так окрестила его внедорожник. Хотя я, если честно, не вижу ничего общего.
Поднимаюсь в квартиру и молча убираю стекла. Протираю пол, чтобы не оставит мелких частиц. Отец уже потерял ступню, по своей халатности. Порез на большом пальце не заживал очень долго, а он и не пытался его лечить. Как результат, получил ампутацию части конечности. Теперь передвигается только на костылях. С диабетом шутки плохи. Надеюсь он принимает лекарства…
– Еды тебе на три дня хватит, – накидываю куртку, подхватываю мусорный пакет с пола. – Стиркой займусь в следующий раз.
– Диана, я вспылил малость… – говорит отвернувшись в сторону.
– Я привыкла, – усмехнувшись, толкаю дверь.
– Возвращайтесь обратно, я не против. Тем более она уже и так добила, все бьющееся.
– Нет, пап... Нам не ужиться под одной крышей.
– Мне к врачу нужно в среду.
– Во столько?
– К четырем, – цедит сквозь зубы, скосив взгляд в сторону.
Ему не нравится быть от меня зависимым. Да и я, знай, что он здоров. Вряд ли, навещала бы его так часто. Боюсь, что вообще бы не навещала. Но здесь уж ничего не поделаешь…
– Хорошо, я тебя отвезу.
Кивнув отец отворачивается и скачет в гостиную, а я как обычно сама захлопываю дверь.
Громкий хохот разносится на всю округу, вероятно в машине приспущены стекла, потому что Аленку слышно от самых мусорных баков, а они расположены на приличном расстоянии от подъезда.
– Алена! Давай назад, – говорю открывая дверь машины. – Спасибо, что посидели с ней.
– Мам! Я хочу сидеть здесь!
Отрицательно мотаю головой.
– Не душни, садись давай! А то я ее за руль пересажу.
– А можно? – встрепенувшись спрашивает Аленка.
– Нет, конечно, – говорю в тот момент, когда он усаживает ее себе на колени. – Я сказала, нет!
– Она всегда такая вредная? – Угрюмов обращается к Аленке.
– Иногда бывает, – произносит она обхватывая ладонями руль.
– Алена! Ты меня не слышишь?
– Да садись ты уже! – тащит меня в салон, зацепив пальцами край куртки.
– Вы портите мне ребенка!
– Да прям!
– То шоколадом ее кормите, когда не надо! То катаете ее совершенно небезопасным образом, – с психом хлопаю за собой дверцей.
– Мы потихоньку поедем… – повернувшись ко мне говорит он, трогаясь с места.
– Так нельзя, а вдруг авария, – бубню себе под нос.
Мне не нравится, что он так нагло себя ведет. А ему походу и дела нет, до моих возмущений.
– Я сама рулю! – верещит Алена. – А можно я садовники включу?
– Включай, – усмехнувшись произносит он.
Алена щелкает по подрулевому переключателю, включая правый поворотник вместо дворников.
– Не так, – щелкает по переключателю Угрюмов.
– А я выключу!
– Выключай.
– А если так сделать? – Алена брызгает стеклоомывателем на лобовое стекло.
– Все! Хватит! – стаскиваю ее с его коленей, мы как раз минуем двор и выезжаем на проезжую часть.
– Ну, мама!
– Хватит, я сказала!
Угрюмов пожав плечами смотрит на нее с сожалением.
– Так, куда мы едем? Почему мы развернулись?
– Как куда? А как же магазин!? – возмущается Алена. – Ты обещала мне все сладости мира, если я буду вести себя хорошо у деда.
– А ты вела себя плохо!
– Ну, мама!
– Мне тоже нужно в магазин, придется вам со мной прокатиться.
Вот не нравится мне все это. В последние дни его слишком много. Чересчур много... Мы иногда перегавкивались из-за парковки, чаще конечно из-за шума, доносящегося из его квартиры, но на этом все. Его активность порядком меня напрягает. А недвусмысленный намек и вовсе выбил почву из-под ног. Я не хочу никаких отношений ни серьезных, ни без обязательств. А он прет как танк, и я реально начинаю его побаиваться. Нашел через кого подкатить, Аленка уже души в нем не чает. И что мне с этим делать?
Схватив детскую тележку, Аленка помчалась к рядам с конфетами. Мы часто бываем в этом магазине, она отлично его знает. Угрюмов цепляет телегу, катит ее вслед за ней. Я чувствую себя какой-то лишней. Вообще не понимаю, что мы забыли рядом с этим человеком. Алена закидывает в тележку одну упаковку, потом следующую. Третья коробка, четвертая…
– Алена!
– Любые сладости! Мы купим мне… любые сладости, – цитирует она мои слова, сказанные пару часов назад.
– Дочь! Ну, нужно ведь иметь совесть… – вытаскиваю очередную упаковку кислого мармелада из ее тележки.
– Аленка, кидай мне!
– А вот этого не надо! – закатываю глаза я. А Алена нисколько не стесняясь пуляет сладости в тележку Ивана.
Хочется провалиться сквозь землю. Я действительно плохо ее воспитываю. Она совершенно меня не слышит и словно сговорившись с соседом заваливает его пельмени и лапшу быстрого приготовления всем, что под руку попадется. Он поднимает ее на руки, Алена тянется за пачками, расположенными на высоких полках. Потом он говорит ей что-то на ухо, она так же шёпотом ему отвечает. Они уходят в конец ряда, а вернувшись бросают в телегу две коробки Рафаэлло.
– Одна мне! Одна тебе, – деловито произносит Алена, а я сгораю от стыда из-за ее поведения.
– Вы вместе хотите открыть киоск? – киваю на полную тележку соседа. Он лишь улыбается как идиот. – Я надеюсь все это, вы берете для себя?
– Нам конечно! – возмущается Аленка. – Настоящие мужики не едят сладкое!
– Да… настоящие мужики едят Доширак, – констатирую факт.
– Настоящие мужики, умеют готовить мясо. Но у них ни всегда есть время этим заниматься, – подает голос сосед.
– Я так понимаю меня вы все равно не услышите, если я скажу, что все это вредно, дорого и совершенно ей не нужно.
– Так мы закупаемся на год вперед. Когда еще у нас появится возможность вместе прошвырнуться по рядам со сладостями. Да, Ален? – подмигивает ей.
– Я сама оплачу.
– Ага… Сейчас.
Алена уже сидит у него на плечах.
– Иван!! – чуть не топнув ногой, выкрикиваю я. – Что вы делаете? С ней нельзя так!
– Как?
– Ну, как я вам сейчас отвечу!? Прекратите все это!
– Не хочу.
– Что вы не хотите? – бормочу себе под нос шагая рядом с ним.
– Доширак жрать на ужин не хочу. И на завтрак тоже…
11.
Я вообще не понимаю, что происходит. Неужели за какие-то десять минут моего отсутствия он смог втянуть моего ребенка в заговор, который явно был спланирован не спонтанно. «Без меня меня женили!» – фраза, как нельзя лучше характеризующая данную ситуацию. Алена всю дорогу шебуршала пакетами, тягая из упаковки зефирки маршмеллоу. Причем без возражений уселась на заднее сидение, потому что ее туда посадил Иван, а не я. Со мной бы она точно не была бы согласна на этот счет. А ему даже слова не сказала. Я тоже хотела разместиться рядом с ней, но мне открыли переднюю дверь, и возражать было уже как-то неудобно.
Потом мы сделали приличный круг по городу. На мой скромный вопрос: «Куда мы снова едем?». Он ответил: «Заправиться нужно.».
Как будто дел у меня больше никаких нет только кататься с ним.
На заправке сунул мне карточку в руку и отправил оплатить полный бак. Молча выполнила его просьбу.
А теперь он сидит с Аленкой в комнате и не думает никуда уходить. Я вообще не понимаю, как он тут очутился. Я его не приглашала.
Алена показывает ему учебники и прописи. Хвастается часами, которые я купила ей вместо телефона. Они болтают, как старые друзья. А пятнадцать минут назад мне на кухню прилетел вопрос: «Собираются ли в этом доме его кормить чем-нибудь, кроме мармеладных червяков?».
Вот, варю теперь гречку и разогреваю гуляш в одиннадцатом часу ночи. Аленке завтра в школу, мне на работу. Надеюсь ночевать он у нас не останется…
– Мама, я тоже буду есть, – Алена забегает на кухню и демонстрирует мне блестящую татушку украшающую ее правое плечо.
– Что это?
– Это Блум… А это Флора, – поворачивается ко мне другой стороной. – Мама! Ты разве не узнала? Это же феи Винкс! Они шли в комплекте с шипучками.
– Как ты в школу в такой росписи пойдешь, Винкс!? – возмущаюсь я, выключая конфорку.
– Нормально, пойду. Холодно ведь. Я буду ходить в кардигане.
В дверном проеме появляется Иван и виновато сморщившись, произносит:
– Извини, о школе мы как-то не подумали, – пожимает плечами.
Что значит мы? Мы не подумали! Его определенно слишком много. Нужно это заканчивать.
– Чем тебе помочь? – совершенно нагло открывает шкафчик, над раковиной. На полке, между сахаром и чаем лежит моя дежурная пачка сигарет, перекочевавшая с верха на более низкую позицию.
– Твои? – цепляет пачку пальцами.
– Нет, Аленка иногда балуется.
– Угостишь? – не дожидаясь ответа, вытягивает сигарету.
– Я не курю при Алене, – вытягиваю сигарету из его пальцев.
– Вот и правильно, – убирает пачку в задний карман джинсов.
– Эй!
– Уверен, что курить тебе не идет.
– Не много ли вы себе позволяете? – цежу раздражённо.
– Долго я еще буду ждать свой ужин? – шлепнув по столу ладошкой взвизгивает Аленка. – И чего это вы там шепчетесь? Больше двух, говорят в слух! Некрасиво! Невоспитанно! Некультурно…
– Алена, цыц! – ставлю перед ней тарелку с гречкой и гуляшом.
– Дядь Вань! Садись рядом со мной!
Садись!? Как быстро у нее стерлась граница субординации. Завтра она его Ванькой будет называть, как сверстника.
Я такого аппетита у Алены еще не наблюдала. Она уплетает нелюбимую гречку так, что аж за ушами трещит. Они перешёптываются переглядываются. Алена прыскает с полным ртом каши, на только им двоим понятную шутку. Часть каши летит на стол, часть ему на футболку.
– Ой! – прикрыв рот ладошкой, Алена виновато косит глазки. – Прошу прощения...
–Да, ладно! – Иван стряхивает со своей одежды гречневые крупинки, продолжает уплетать свою порцию.
– А ты почему не ешь? – интересуется он.
– Я не ем так поздно?
– Фигуру бережешь? – спрашивает приподняв бровь. – Тебе не нужно. У тебя и так все отлично!
Представляю какими пунцовыми становятся мои щеки. Я понимаю, о чем он... О моей далеко не худенькой пятой точке. Наградила природа меня нестандартной фигурой. Я могу похудеть во всех местах, кроме этого. После рождения Аленки моя задница значится одним из первых пунктиков в списке желаний: «То, от чего я хочу избавиться.» На первом месте только Ярослав. Но он появился в этом списке сравнительно недавно. Надеюсь, что скоро ему надоест эта мышиная возня. И мой зад снова возьмет пальму первенства в этом вопросе.
– А чай? – голосит Аленка.
– Делаю! Уже делаю, – произношу отворачиваясь от них.
Кожей чувствую, как он пялится на меня и проклинаю ту вздорную мысль, которая нашептала мне на ухо: «Надень джинсы. На улице холодно.».
Не без труда я напялила на себя узкие скинни и теперь чувствую каждый шов впивающийся в мои жирные ляжки.
– Я с бегемотом чай не буду?
Надеюсь она это не про меня?
Иван посмеиваясь, собирает тарелки со стола и пристроившись за моей спиной, включает воду.
– После гречки посуду нужно мыть сразу, – говорит вспенивая губку. – А чем тебе бегемот не угодил, Ален?
– Он вонючий!
– Господи, Алена! Бергамот! Я и так никогда не завариваю тебе чай с бергамотом! Можешь больше не напоминать?
– Я на всякий случай! – надувшись бормочет она, сползая со стула. – Пойду принесу чего-нибудь сладенького к чаю.
– Принеси, принеси, – подгоняет ее Иван. – Только смотри самое вкусное выбирай!
Алена скрывается за дверью. А Иван выключает воду и сдернув с моего плеча полотенце, вытирает руки.
– А я люблю любой чай, – склоняется над моим ухом. Его дыхание опаляет мою шею, по спине и рукам рассыпаются колючие мурашки. – А ты?
– Я вообще чай не люблю, предпочитаю кофе, – бормочу себе под нос, удивляясь от того как хрипло звучит мой голос. Какой кошмар! За меня, как будто бы говорит прокуренная алкашка. Его горячая ладонь скользит по моему животу, обжигая кожу между поясом джинсов и слегка задравшейся футболкой.
– Я решила, что сейчас мы съедим мамины конфеты. Свои я, пожалуй, приберегу! – заявляет Алена, появляясь в дверном проеме.
Иван отстранятся от меня возвращается за стол. А я не знаю, как мне к ним повернуться. Лицо горит, шея тоже наверняка пошла красными пятнами.
– Ма, ты уснула что ли? – зевнув спрашивает Алена.
– Так! Давайте закругляться, – не отрывая взгляда от пола, ставлю на стол кружки.
Затрепав половину принесенных на кухню конфет, Аленка еще раз поблагодарила Ивана за сладости. Заявила, что вечер был замечательным. Но пора и честь знать. Что бы я делала без своего ребенка?
За дверью ванной комнаты зашумела вода, зажужжала зубная щетка.
– Поздно уже… – прочистив горло произнесла я.
– Да, поздновато, – пробормотал Иван повернув голову к окну. – Проводишь? – вздохнув произнес он поднимаясь со стула.
Я поплелась вслед за ним в прихожую. Как я очутилась на лестничной клетке по ту сторону двери, я так и не поняла. Его руки стискивают мою задницу прижимая меня к большому твердому телу. Губы опаляют шею несколько раз, прежде чем накрывают мой рот, заставляя голову кружиться от нехватки кислорода.
Что я там говорила про заканчивать? Может пока не стоит? Отвечаю на его требовательный поцелуй. Что со мной происходит? Он ведь мне не нравится! Совершенно не нравится! А руки сами ныряют под его футболку сзади поглаживая широкую крепкую спину.
– Приходи, когда уложишь дочку, – на выдохе произносит он.
– Я не оставляю ее одну, – прячу взгляд.
– Ненадолго…
– Она проснется и испугается. Я так не могу, – слегка отталкиваю его от себя.
Что я творю? Вместо того, чтобы послать его в своей привычной манере. Я как будто бы оправдываюсь перед ним.
– Ладно, я что-нибудь придумаю, – поправляет довольно глубокий вырез моей футболки. Он сбился в сторону, являя миру кружево моего белья.
– Мамаааа!
Громкий крик Аленки заставляет прийти в себя и в тот же миг, я оказываюсь в квартире.
– Какую мне пижаму сегодня надевать? – спрашивает Алена. – Я хочу ночнЮшку с овечками.
– Значит надевай ночнЮшку, – произношу я отлипая от двери. Уйти от которой далеко мне так и не удается. Трель звонка разносящаяся по квартире возвращает меня обратно.
Какой настырный! Распахиваю дверь и получаю в руки небольшую бежевую шляпную коробку, наполненную нежными цветами.
– Хотел сразу отдать, но подумал, что Аленка обидится. Не догадался купить и ей тоже. Не говори, что они от меня. Я исправлюсь.
– Спасибо, – бормочу растеряно. – Но я все равно не приду.
Иван широко улыбается.
– Никогда?
Не могу подобрать ответа на этот вопрос, стою и хлопаю ресницами как дурочка.
– Ты задумалась! – улыбка продолжает цвести на его лице. – Доброй ночи, Диана.
12.
Ночь без сна отозвалась с утра жуткой головной болью. Я не знаю, что он со мной сделал и на какие надавил точки, но сомкнуть глаз до четырех утра у меня так и не вышло. К своим почти двадцати восьми годам я ни разу не испытывала ничего подобного. Ну, разве что совсем в юности, когда сердце заходилось в трепете от одного только пойманного взгляда, а присутствие желанного человека рядом, пусть даже мы просто находились в одном помещении или в одной компании, кружило голову.
А еще мне тысячу лет не дарили цветы. Нет... Коллеги никогда не забывали поздравить меня с днем рождения или Восьмым марта. Но, как правило, это всегда делалось коллективно. Я получала стандартный букет, как и все женщины, трудящиеся со мной вместе. Стас пытался дарить мне цветы в первый год нашей совместной жизни, но когда понял, что кроме раздражения и негатива ничего не добивается этими жестами быстро свернул лавочку.
А вот Иван сворачивать свою лавочку быстро явно ненамерен. И от этого мне почему-то и грустно, и радостно одновременно. С одной стороны, где-то в глубине души мне приятно его мужское внимание. Пусть оно слегка нестандартное, наглое, резкое. Но, может, именно поэтому у Стаса совершенно не было шансов. Он был полной его противоположностью. Мне даже скандалить с ним не хотелось. Хотелось абстрагироваться от его мычания и представить себе, что я болтаюсь где-то посреди океана в лодке, и шансов выплыть у меня нет. Поэтому приходится терпеть и ждать, когда волны, наконец, выбросят меня на берег какого-нибудь необитаемого острова.
А с этим нет... Мне не хочется абстрагироваться. Мне хочется ему отвечать. Он рычит на меня, а мне хочется рычать на него в ответ. Он целует меня, а мне, оказывается, хочется отвечать на его поцелуй. Трогает меня, а мне хочется касаться его. Вот только как объяснить своему разбушевавшемуся организму, что на самом деле мне этого не надо?
На самом деле мне не нравится реакция своего тела. Грудь ныла всю ночь, живот и поясницу тянуло так, что более или менее улечься мне удалось, только зажав между ног скомканное одеяло. Стиснув зубы, я закрыла глаза, заставляя себя уснуть и забыться сном. Но забыться сном не получилось, потому что остаток ночи мое сознание то и дело подкидывало мне горячие картинки того, чего со мной только не делал неугомонный сосед.
Итогом этой непростой ночи стало то, что мы проспали. Причем проспали так, что даже если бы мы могли телепортироваться в школу и в агентство за какую-нибудь минуту, мы все равно бы числились в списках опоздавших.
Сообщив учительнице, что Алена придёт на второй урок и повинившись начальству коротким телефонным звонком. Я судорожно заплетала косички дочке, пока та натягивала колготки и застегивала блузочку.
– Мам! Меня точно не будут ругать?
– Не будут, не переживай.
– А если они успеют пройти какую-нибудь важную тему.
– Не успеют.
– Наверное придется взять с собой коробку конфет. Не зря мы вчера открыли твою, как чувствовала, что мою нужно приберечь.
– Зачем?
– Ну, как же? Подарю Софии Романовне, чтобы она не наставила мне двоек за опоздание.
Кого-то она мне сейчас напоминает… Гены Яра, все-таки не спят. Он тоже пытался купить всех учась в университете, многое решал при помощи денег и связей.
– Не выдумывай. Никто не станет ставить тебе двойку за опоздание в первом классе.
– Думаешь?
– Уверена.
Застегивая бюстгальтер, который сегодня казался особенно неудобным. Вспомнила, что так и не забрала результаты анализов и даже не удосужилась заглянуть в личную почту. Лаборатория обычно высылает бланки с результатами, но в последние дни мне как-то не до этого. Нужно заглянуть к Валерии Дмитриевне в среду. Как раз она принимает во второй половине дня. Отвезу отца на прием и к ней заодно заскочу. А то я что-то совсем подзабила на свое здоровье.
– Шустрей, шустрей! – подгоняю зевающую Аленку.
Вчерашние ночные покатушки не прошли для нее бесследно. Аленка сонно плетется рядом со мной. Пару раз спотыкается на лестнице. Хорошо, что я держу ее за руку, иначе летел бы кубарем вниз по лестнице мой ребенок, набивая шишки. Я захватила для нее перекус в машину. Уверена, что она ни разу не откусит бутерброд, но совесть не позволила отправить дочку в школу совсем без завтрака. Хоть Алена и радуется этому обстоятельству.
Нет! Ну это нормально? Половина девятого! Почему он не на работе? Машина Угрюмова продолжает подпирать мою раненую крошку. Его автомобиль не сдвинулся с места ни на миллиметр с вчерашнего вечера. И с чего я решила, что он обязательно уедет раньше нас? Как же мне все это надоело. Бросаю взгляд на балкон третьего этажа, на котором нередко курит сосед. И на сей раз никого не обнаруживаю. У меня даже номера его нет. Хотя можно попробовать найти в общедомовом чате. Но сейчас мне проще вернуться и позвонить в его дверь.
– Ма! Я здесь подожду!
– Нет! Здесь ездят машины! Опасно, – крепче обхватив Аленкину руку направляюсь к подъезду. Но открыть подъездную дверь я не успеваю, потому что ее распахивает Иван. Широко улыбаясь наклоняется, шлепает по Аленкиной ладошке, та в то же миг просыпается и голосит на весь двор:
– Дядя Ваня! А мы проспали! Мама всю ночь крутилась как юла и мне спать не давала! Ходила туда-сюда по комнате то попить, то попи…
– Алена!!! – обрываю ее не своим голосом. Она тут же замолкает и выкатив свои огромные глазенки, смотрит на меня удивленно.
Иван сует мне в руку термокружку, от которой исходит еле уловимый запах кофе. Присматриваюсь к нему повнимательнее. Мать честная! Он побрился!
– Доброе утро! – продолжает улыбаться как дурачок.
Да… Щетина всё-таки делала его брутальнее. Сейчас он выглядит как-то смазливо. Помолодел минимум лет на пять. И даже почти прошедший синяк под глазом и ссадина на скуле не портят его физиономии.
– Доброе, – буркнув себе под нос, поворачиваюсь в сторону парковки. – Как это понимать!? Вы специально, да?
Он удивленно пожимает плечами, приоткрывая крышку термокружки.
– Глотни, успокойся. Я давно его сварил, почти остыл. Ну и спать вы девушка! – качает головой. – Я думал, что все... выходной взяла.
Мои глаза закатываются сами собой. Он какой-то непробиваемый.
– Иван! Мы опаздываем… По-хорошему тебя прошу. Отгони свою машину.
Ну почему почти каждый день у меня начинается одинаково? Я либо не могу заехать на парковку, либо выехать с нее. Пусть будет проклят тот день, когда я решила получить права.
– Ой, боюсь себе представить, как будет по-плохому, – посмеиваясь спускается с крыльца. – Попей, попей кофеечка… Какая-то ты сегодня нервная.
Аленка в припрыжку скачет за ним. Я делая глоток довольно приятного кофе плетусь следом. С невозмутимым лицом он отгоняет свой корабль в сторону, освобождая мне путь. Сую кружку ему в окно. Аленка уже устроилась на заднем сидении.
– Спасибо, за кофе. Он был очень кстати, – усаживаюсь в машину и спустя несколько секунд роняю голову на руль. Не заводится! Твою мать! Она опять не заводится!
Нагнувшись сосед стучит пальцем по стеклу. Поднимаю на него взгляд.
– Диан, тебе пора сливать это ведро… Как ты умудрилась его купить? – спрашивает приоткрывая мою дверь.
– Как? Как? Подыскала на Авито несколько вариантов, поехала посмотрела. Выбрала. Взяла кредит и купила.
– Е.. твою мать!
Гневно зыркаю на него, и стреляю взглядом в Аленку, гипнотизирующую экран моего телефона.
– Прости… Ты еще и кредит за нее платишь! – пинает носком ботинка по колесу этой предательницы. – Много еще?
– Почти выплатила. Четыре месяца осталось.
– Давай, я вас отвезу?
Нервно хныкая, покидаю салон автомобиля. Помогаю выбраться из него Аленке.
По привычной схеме усаживаемся к нему в машину. И в тот момент, когда он трогается с места. Меня осеняет.
– Это ты ее сломал!? – поворачиваюсь к нему. – Что ты сделал с моей машиной?
– Мама!
– Алена подожди!
– Ма!
– Подожди я сказала!
– Диана, у тебя паранойя, – хмыкает он, вклиниваясь в поток автомобилей.
– Ма!
– Вчера утром с ней все было нормально. Что могло случиться за какие-то сутки?
– Да все что угодно! Может аккумулятор в ней такой же, как и она сама. Сто процентов он доживает свой срок или уже дожил.
– А прикурить ты мне не мог? Обязательно было тащить нас к себе в машину!
– Да собственно говоря, ты как-то и не сопротивлялась особо, – говорит абсолютно серьезно.
– Мама! Мы портфель забыли!! – голосит Аленка и начинает рыдать. А она у меня вообще-то по пустякам слезы не льет.
– Это все из-за тебя! – бормочу себе под нос, пока он ищет место для разворота. – Алена! Прекрати плакать! Мы успеем!
– Да, у меня всего три урока сегодня! Получается я только приду в школу и уже уходить.
Получается, что так… Но у меня то ситуация еще хуже. Я без машины и еще даже не добралась до работы, а через каких-то полтора часа мне уже ее забирать нужно. Неля Альбертовна освободится только после двух и можно считать, что весь мой день уже пошел насмарку.
Пишу Олегу, что плохо себя чувствую и прошу день за свой счет. Он как обычно мне не отказывает. Боже… на любой другой работе меня бы уже попросили…
Завожу Аленку в школу в тот момент, когда звенит звонок с первого урока. Она целует меня в щеку и убегает в класс.
Присаживаюсь на банкету в фойе, под неодобрительный взгляд охранника.
– Можно я ребенка подожду? – спрашиваю у недовольного дядьки.
– Вообще-то не положено. Ожидайте на улице, – говорит он.
Вздохнув, выхожу за дверь. Потоптавшись минут пять на крыльце, понимаю, что полтора часа я так не выстою, и начинаю прикидывать, куда пристроить свою пятую точку.
Размышляю над этим недолго. Звонящий телефон отзывается вибрацией в сумке. Незнакомый номер настырно названивает, пока я прикидываю, кто бы это мог быть. Надеясь, что это не Ярослав и не его юрист, принимаю вызов.
– Ты смылась от меня через черный ход?
А у него оказывается мой номер имеется.
– А я что не сказала вам, что ждать меня не обязательно.
– Ты уж определись «ты» или «вы».
Я и правда сама уже запуталась. Молчу.
– Диан! А во сне ты меня как называла?
– Иди на хер!
Слышу хохот и сбрасываю вызов. Он, как ни в чем не бывало, звонит снова.
– Что?
– Ты чего такая резкая? Расслабься… Ну, подумаешь проспала. С кем не бывает. Давай топай обратно. Ты же, наверное, не завтракала. Хочу вернуть тебе должок. Ты меня ужином накормила, я тебя завтраком накормлю.
– Ладно, я приду. Только не нужно меня никуда везти. Можно просто посидеть в машине. Тебе на работу не нужно?
– У меня две недели отпуска. Я совершенно свободен.
Усаживаюсь на сидение, осторожно прикрываю дверь.
– Два урока нужно подождать, – смотрю на часы, – уже полтора.
– Ты отпросилась с работы?
– Ага, – киваю продолжая гипнотизировать свои колени. – Нет смысла ехать… Потом нужно ее забирать, потом отвозить к няне. Скорей бы открыли группу продленного дня…
– Поехали, пожуем чего-нибудь. Я знаю неплохое место. Здесь недалеко.
Пожимаю плечами.
– Только если недалеко, – бормочу, шмыгая носом.
Иван протягивает руку к моему лицо, поворачивает его к себе за подбородок.
– Ты что плачешь, что ли? – спрашивает удивленно.
А я и правда на грани. Волна негодования накрыла меня как-то не заметно, из глаз брызгают слезы. Отворачиваюсь от него.
– Диан! Ты что? – теребит мое колено.
– Кому морду набить? Неужели самому себе?
– Никому ненужно ничего бить, – всхлипывая бормочу я, аккуратно вытирая щеки. Тушь наверняка потекла и сейчас я превращусь в панду. Отгибаю козырёк, смотрю на себя в зеркало и в слепую ищу в сумочке салфетки.
– Это же не из-за машины? – не унимается сосед. – Да, продадим мы это ведро, подберем тебе, что-нибудь поприличней.
– Да, причем тут машина! – машу рукой. – Папаша Аленки нарисовался, – всхлипываю заикаясь. – Сказал, в суд пойдет… – захожусь новой волной плача.
Иван тянет меня на себя. Утыкаюсь носом в его грудь, оставляя мокрые следы на черной рубашке. Иван молча проходится ладонью по моим волосам. Сама от себя не ожидая, начинаю рассказывать ему историю появления Аленки на свет. Он слушает меня, поглаживая мою спину, совершенно не интимно, так, будто бы просто пытается меня поддержать. Я наверняка пожалею о своей слабости, но остановить свой речевой поток я, увы, не могу. У меня ведь есть целых полтора часа...
