Текст книги "Все будет по-другому (СИ)"
Автор книги: Марина Зимняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 11 страниц)
27.
– Наша мама не может присутствовать на этом мероприятии, – в третий раз поясняю назойливой Софии Романовне, что семейные спортивные соревнования, на сей раз пройдут мимо нас. Точнее, мы мимо них.
Диана, конечно, отмочила. Зла на нее не хватает! Как можно было молчать о таком? Если бы я знал, то оперировалась бы она явно не в той больнице, в которую легла. Пришлось в ускоренном режиме выяснять, кто хирург, кто анестезиолог, кто вообще ее лечащий врач. К моему удивлению, все давно было выяснено за меня. Не вольно проникся к заключённому уважением. Но лучше бы она, конечно, легла в частную, а не государственную. Хотя, кто я такой, чтобы настаивать на подобном?
– Но вы то можете! – смерив меня скептическим взглядом произносит учительница.
– А где я маму вам возьму? Говорю же, в больнице она лежит. Не до прыжков в мешках ей.
– Попросите бабушку! Бабушка то у вас, наверняка есть.
Она не пробиваемая! Как же меня раздражают такие назойливые люди. Почему нельзя с первого раза уяснить информацию, которую до них пытаешься донести. Бабушка точно не откажется, и тогда я буду возить супчики в третью точку, и ей станет травматология. В этом даже никаких сомнений быть не может. Алена задерживается у психолога, а я уже пожалел, что имею персональный пропуск до самого класса. Лучше бы ожидал ее на улице, как все, и было бы мне счастье.
– Как вы не понимаете!? Это очень важно для ребенка. Она и так всю неделю ходит как в воду опущенная. Наверное, она переживает за маму? Она мне ничего не говорила. Обычно она очень разговорчивая.
– Видимо так, – развожу руками.
Алена действительно, словно потухла, когда поняла, что Диана не придет домой. Первую ночь плакала. Я почти до трех часов носил ее на руках. Бабушку пришлось отправить к себе, она делала только хуже. Уж не знаю виноват ли в этом возраст. Я никогда не считал маму старой. Она не выглядит как бабушка. Женщина в возрасте и не более того. Но порою она несет такую чушь, что я невольно задумываюсь, в своем ли она уме.
– У вас появился прекрасный шанс проявить себя не только как водитель и нянька, – покачав головой произносит София Романовна. – Вы его упускаете и даже не задумываетесь о том, что вам могут дать какие-то жалкие полтора часа потраченные на особенное общение с ребенком.
– О чем вы? – спрашиваю скептически. Эта бесячая девка явно лезет не в свое дело.
– Да будет вам известно, – выделяя последнее слово особой интонацией произносит она. – Я знаю о вашей непростой семейной ситуации гораздо больше чем вам кажется. Знаете ли, дети в своей непосредственности бывают невероятно разговорчивы. Мне известно, гораздо больше чем вы думаете, о том, что творится в ее маленькой головке, – стучит указательным пальцем себя по виску. – Не хотите, как хотите! Мое дело маленькое. Вычеркну вас из списка, заменю на другую семью. Поверьте, желающие имеются.
– Ну вот и славно. Раз нас есть кем заменить, то считаю этот разговор себя исчерпал.
Учительница фыркает и повернувшись на каблуках скрывается за дверью кабинета.
– Леон! – слышу ее высокий писклявый голос. – Ты отравишься! Нельзя есть комнатные растения! Вероника, сядь немедленно на место! – визжит как резанная. – Первый Д! Первый Д! – продолжает кричать. – Убираем все принадлежности в портфели, – произносит уже спокойнее. – Строимся парами. Никита, парами, а не по трое, – снова пищит. – Лиза возьми за руку Никиту!
Буквально через минуту София Романовна выводит построившийся класс в коридор, поочередно дергая галдящих детей за руки выравнивает строй.
– Вы можете подождать Алену около кабинета психолога. Сейчас я вынесу ее портфель, – скрывается за дверью класса. Вручает мне Аленкин ранец, а скрученный в трубочку лист бумаги не отдает. Смотрит на меня несколько секунд, а потом сует мне эту трубочку в руку. – Строимся! Строимся! – хлопает в ладоши. – Леон! Ты меня доконаешь! Ты опять что-то жуешь!? Выплюнь немедленно! – протягивает ладонь к лицу здоровяка, который выше всех своих одноклассников почти на голову. Он послушно выплёвывает ей на ладонь зеленое нечто. Она кривится и закатывает глаза. Дети хохочут и галдят. Дурдом какой-то! – Когда-нибудь ты отравишься, а мне за это отвечать! – выговаривает ему.
– А еще, он вчера пописал в кактус, – раздается тоненький голосок из конца строя.
– Что ты говоришь, Лиза?
– Она врет! Я пошутил! – вскидывается травоядный пацан.
– А вот и не вру!
– Лиза не врет! – слышится еще один девчачий голос из строя. – Я тоже слышала, что он хвастался, что полил кактус.
– Я полил его водой из кулера!
– А вот и не водой! Он теперь воняет!
– А она вчера ела сосиску в тесте прямо на уроке. У нее теперь пропись вся в жирных пятнах, – кричит мальчишка указывая пальцем на девочку только что обличившую его в преступлении.
– А ты понюхал Славиков носок в раздевалке после физкультуры.
– Откуда ты знаешь?
– Так! Замолчали все!! – София Романовна громко похлопала в ладоши пытаясь перекричать галдеж. Встала во главе строя и повела три десятка вопящих и толкающихся детей вдаль по коридору.
Листок свернутый в трубочку сам собой развернулся у меня в руках. На нем были изображены два человека. Один высокий с желтыми волосами и улыбкой до ушей, а второй человек был маленькой девочкой с такими же ярко желтыми волосами, собранными в два высоких хвоста. Девочка в школьной форме и с розовым ранцем за плечами была подписана большой печатной буквой Я, только задом наперед. Я заметил, что Алена часто зеркалит буквы, из-за этого ее записи выглядят невероятно забавно. А вот того, кто держал ее за руку, она подписала также коряво озаглавив буквой Я наоборот, затем стерла эту запись, правда не до конца. У нее есть привычка слишком сильно давить на карандаш. И поверх этой записи, но уже ручкой, она написала слово ПАПА. От чего мое сердце пропустило уже ни один удар, и я сам того не осознавая попятился назад, и оказался стоять прислонившись спиной к стене с противоположной стороны коридора. Я мельком заметил, как в кабинет вернулась пара девочек, а за ними в класс заскочила еще одна. Я не мог оторвать взгляда от ее рисунка. Она нарисовала нас удивительно похожими друг на друга. Одела меня в мои привычные цвета, а себя в нарядную школьную форму.
– Вы папу моего не видели? – прозвучал звонкий голос Аленки за приоткрытой дверью класса.
– Он в коридоре стоит! Ты что не заметила? – ответил ей тоненький голосок.
Через секунду Алена уже стояла передо мной, а я прятал за спиной ее рисунок.
– Ярослав! Ты давно меня ждешь?
– Нет! Недавно? – попытался улыбнуться ей, но улыбка наверняка вышла какой-то растерянной.
– Ты уже взял мой портфель?
– Да, я собирался идти тебя искать.
– Зачем меня искать? Вот она я, – произнесла Аленка и подхватив мою руку повела меня к гардеробу. – Мы к маме сегодня поедем? Не говори, нет! Ты обещал! – слегка повысив голос, остановилась на месте.
– Поедем конечно. Она уже тебя ждет.
– Как вчера, на минуточку заглянем?
– Думаю, сегодня можем заглянуть на пару минуточек.
Поездки к Диане даются мне тяжело. Не просто заходить в подобные отделения больниц, понимая, что за этими стенами сейчас находится родной человек. Когда Диана стала мне родной? Наверное, в тот момент. Когда я понял, что Аленка моя. Что она ее сохранила. Мне сложно было побороть свой характер, потому что вместе со словом «сохранила», в голове постоянно вертелась фраза «и не сказала, скрыла». Ведь не вернись она в родной город, я мог еще много лет жить и не знать, что у меня есть ребенок.
– Ярослав, я хочу посекретничать с мамой. Ты не будешь подслушивать? – произносит она в тот момент, когда я надеваю ей на ноги бахилы.
– Не буду.
– Почему ты такой грустный сегодня?
– С чего ты взяла?
– Ты совсем не улыбаешься. Тебе жалко маму? Не расстраивайся, она же говорит, что у нее все хорошо. Да и я тебя, вроде бы, слушаюсь. Мама попросила, я выполняю, – простодушно произносит дочка.
В конце коридора появляется Диана. Идет не спеша. С трудом сдерживаю Аленин порыв не побежать к ней навстречу.
– Аленка, тише это больница. Здесь бегать нельзя. Мама сама к нам сейчас подойдет.
Диана присаживается перед Аленкой и аккуратно обнимает ее. Пытаюсь сдержать Алену, чтобы она не обхватывала ее слишком сильно.
– Привет, – улыбается ей и смотрит на меня снизу-вверх.
– Как ты? – одними губами спрашиваю я, пока Аленка обнимает ее за шею.
– Все хорошо, – так же тихо отвечает мне она и улыбается.
Я и сам давно в курсе, что все обошлось без негативных последствий. Операция прошла хорошо, и послеоперационный период должен пройти без проблем. Четыре дня назад Диана отделалась лишь легким испугом. Ее врач сообщил мне об этом сразу после операции. А я, сам себе удивляясь, передал эту информацию нашему уголовнику. Надо что-то делать с этим упертым козлом. Элла вроде бы очухалась. Нужно как следует допросить ее на предмет какого-нибудь компромата на ее горе – ухажера. Уверен, что далеко не все там чисто. Не просто так, Угрюмов поколачивал его несколько раз.
– Ты обещал, что не будешь подслушивать!
– Отхожу, отхожу, – делаю пару шагов в сторону, отвожу взгляд, делая вид, что не смотрю на них. Они шепчутся о чем-то.
– Давай спросим папу? – произносит Диана громче.
– А если она не согласится?
– Нужно для начала узнать согласится ли он! – отвечает ей Диана.
– Он все равно согласится! Куда он денется!? Он никогда мне не отказывает. Попроси ее, позвони… Я говорила Марку, что я его сделаю. А как я его сделаю, если у меня нет команды? – чуть не плача. – Пожалуйста, мамочка! Ты ведь все равно останешься моей мамочкой. Это ведь будет в понарошку. Ярослав! – зовет меня срывающимся голосом. – Пригласи Софию Романовну в нашу команду!
Прокручиваю в голове недавний разговор с учительницей и понимаю, о чем идет речь.
– Давай пригласим бабушку Свету, – пытаюсь закинуть удочку я, но безуспешно.
– Я назвала нашу команду «Зажигалки». Разве бабушка Света похожа на зажигалку?
– Мы подумаем, кого еще можно позвать. Не будем отвлекать Софию Романовну от важных дел. У нее наверняка, нет на все это времени.
– С ней мы точно победим! – стоит на своем Алена.
– Давай, целуй маму, ей пора отдыхать!
Алена аккуратно обнимает Диану целует ее в щеку, шепчет что-то на ухо, потом чмокает ее в нос и лоб.
– Не вздумай ей потакать, – выпрямившись в полный рост говорит Диана мне, а затем опускает взгляд и добавляет: – Алена, давай без каприз. Если хочешь участвовать попроси бабушку. Не приставай к учительнице. Это не красиво. Не хорошо так себя вести.
– Ладно, – произносит обижено. – Скорее возвращайся домой! Я соскучилась! – обнимает ее за ноги.
Емкое слово «ладно» заключало в себе странное сочетание Аленкиных причуд. Она вроде бы и не делала ничего такого, за что ее можно и нужно было бы наказать, но до поздней ночи я промаялся с ребенком, который явно проводил надо мной какие-то эксперименты и задумал проверить меня на вшивость. Она вяло жевала свой ужин, без особого желания доделывала домашнюю работу, не законченную в продленке из-за похода к психологу. Заставила меня стирать ее блузку, измазанную в синей гуаши. На мои предложения выбросить ее и купить новую отреагировала жестким протестом. Вроде как это ее любимая блузка и ее обязательно нужно отстирать, потому что завтра она ей дико необходима. Потом она проверяла на мне свои кулинарные способности. Смешав клубничный джем со сгущенкой, намазала эту смесь на печенье. Пришлось есть и хвалить. Дядя Ваня, о котором мы не забываем ни на минуту, оказывается, любит это блюдо.
– Ах, как жаль, что он в командировке, – то и дело вздыхала Аленка. – Он бы точно согласился поучаствовать в конкурсе и позвал бы учительницу без проблем.
А потом мы проводили с ней странное исследование. Она заставляла меня писать женские и мужские имена друг напротив друга и вычислять, как она говорила, проценты любви.
Писать пришлось мне, потому что она еще не умеет писать весь алфавит. А во многих именах присутствуют буквы, которые якобы она не умеет прописывать. Она поочерёдно зачеркивала в именах совпадающие буквы и определяла «проценты любви» или идеальные пары. Вот для Лизы по ее мнению идеальной парой оказался Костя, их процент любви был равен сорока пяти. Веронике в пару она определила Леона, их процент любви ровнялся шестидесяти двум. Странная математика конечно, но спорить с ней… дохлый номер. Что тут скажешь? Женщина… Наконец ей надоело филонить, и она взяв ручку сама написала Диана и Иван, подсчитала и пробормотав себе под нос: «фигня какая-то», перелистнула лист.
– Пиши, – снова подсунула мне тетрадь и ручку. – Габриэлла, а напротив Ярослав.
– Зачем?
– Пиши, говорю! Мы ведь просто играем!
Путем нехитрых подсчетов определила, что процент любви Габриэллы и Ярослава, здорово опередил все предыдущие пары и достиг значения шестьдесят четыре.
– А теперь пиши София Романовна и Ярослав.
– Почему Софию мы пишем с отчеством?
– Ну ты доешь! Она ведь учительница, к ней нужно с уважением.
– Тогда и Ярославу давай отчество припишем.
– Не надо и так пойдет, – Алена выдернула у меня из-под руки тетрадь и выхватила ручку.
– Ну вот! Чего и следовало ожидать! Восемьдесят один процент! Это рекорд! – захлопала в ладоши. – Но с Габриэллой тоже неплохо. Она могла бы сойти за зажигалку. Выбирай!
– Ты хочешь, чтобы дядя Ваня откусил мне голову?
– За что?
– Да просто так… Может все-таки пригласим бабушку? Она будет рада.
– Мы пригласим ее как зрителя и болельщика. Я не могу продуть Марку, это принципиально, – покачав головой произнесла она и подсунула мне под руку телефон.
– Одиннадцатый час, Ален! Воспитанные люди не звонят так поздно никому.
– Она все равно тетрадки проверяет до часу ночи, сама говорила, – махнув рукой, Аленка забралась ко мне на колени и заглянула в мои глаза. – Я всем уже сказала, что буду участвовать с папой, – несколько раз моргнула и затаила дыхание.
– А почему ты никогда не называешь меня так?
– Ты ведь тоже не зовешь меня дочкой, а зовешь все время по имени, – опустив взгляд, тихо произнесла она.
– Ты ждала, когда я назову тебя дочкой?
Алена еле заметно кивнула не поднимая глаз.
– Доченька, давай позвоним ей завтра?
Робкая улыбка растянула губки Аленки, глаза забегали и заморгали. Была не была… нашел контакт и приложил трубку к уху.
– Добрый вечер, София Романовна!
– Скорее доброй ночи! – в своей манере ответила она.
– Вы не могли бы оказать нам одну услугу?
– Какую?
– Замените нашу маму на полтора часа.
Алена замерла затаив дыхание, София Романовна по всей вероятности замерла тоже.
– Пожалуйста, – вырвалось у меня, само собой.
– Хорошо.
Я кивнул дочке, сообщив ей положительный ответ и тут началось:
– Только имейте в виду, что это серьезные соревнования! – заверещала училка скороговоркой. – Нам понадобится одинаковая форма, девиз, и эмблема, нужно будет немного потрене…
– Давайте обсудим все это завтра?
Твою ж мать! Куда я ввязался? Мысленно схватился за голову я.
– Ладно, – прозвучало, как-то поникше.
– Я заеду завтра за Аленой пораньше.
– Хорошо, – снова как-то непривычно коротко ответила учительница.
Мне стало неудобно, что я оборвал ее на полуслове. Аленка душила меня в своих крепких объятиях, а я все никак не мог отделаться от чувства неловкости. Когда со мной такое было? Вроде как, я ее обидел, нужно было дослушать до конца.
– Еще нужно позаботиться о группе поддержки и нарисовать плакат!
А нет, показалось… Все нормально.
– Ярослав, вы меня слушаете?
– Слушаю, София Романовна. Я очень внимательно вас слушаю.
28.
Аленка лежит обнимая Бублика и не сводит взгляд с потолка, на котором мелькают созвездия.
– Все! Выключаю! Ты так не уснешь, – приходится подняться и идти за пультом от ночника, его Алена намеренно оставила на письменном столе.
Мы с трудом помещаемся на односпальной кровати. Раньше она принадлежала Диане, теперь на ней спит Аленка и я полубоком до тех пор, пока она не уснет.
– Еще пять минуточек, – начинает канючить она.
– Я утром тебя не подниму.
– Ну пожалуйста, папочка… – ее хитрющие глаза сверкают в полумраке. – Всего пять минут!
Она с первых минут нашего общения, начала вить из меня веревки. Я не могу ей отказать. Вот не могу и все…
– Пять минут, – беру пульт и возвращаюсь в постель. Аленка подвигается ближе к стенке освобождая мне побольше места.
– Как думаешь, маму скоро выпишут? – неожиданно спрашивает она.
– Скоро. Врачи еще немного за ней понаблюдают и отпустят ее домой.
– Наверное у нее заболело сердечко из-за дедушки. Он часто кричал на нее, и мама потом плакала. И когда он улетел на небеса, она тоже много плакала. Вот сердце и заболело. Хорошо, что она обратилась к доктору… – обнимает зайца другой рукой и поворачивается на бок лицом ко мне. – А у тебя никогда не болело сердце?
– Болело.
– Ты с этим делом не шути! Здоровье нужно беречь. Скорей бы она вернулась домой... Я так скучаю, – обнимает зайца обеими руками. – Когда мама вернется, ты больше не будешь жить с нами?
– Нет, я вернусь к себе.
– Знаешь, я бы хотела, чтобы мы жили все вместе. Но есть одно обстоятельство, – пожимает плечами.
– Какое?
– Вот представь! Дядя Ваня вернется из командировки, а ты тут…
– Думаю, ему это не понравится.
– И я так думаю, – произносит вздохнув. – Пап, а ты можешь купить мне кольцо?
– Кольцо? – удивленно переспрашиваю ее. Вот это скачут у нее мысли. Кольцо то здесь причем?
– Можно игрушечное, но хорошо бы, чтобы оно было похоже на настоящее. С красным камешком в виде сердечка. У меня было такое, но я его потеряла.
– Куплю.
– Нужно купить его до соревнований.
– Прям так срочно?
– Ага! Хочу, чтобы Марк охренел, – делая акцент на последнем слове произносит она. – Пусть думает, что мы с Назаром снова вместе.
Алена не замечает моего обалдевшего выражения лица, продолжает:
– Мальчишки такие ревнивцы! Я разберусь с ним на раз, два… София Романовна сказала, что он в меня влюблён, потому и цепляется. И ты знаешь, мне кажется она права. Вот увидит у меня кольцо на пальце и взбесится. Он будет злиться и тогда я точно его победю… побежу. Короче, уложу Марка на лопатки. Сам виноват, не обзываться нужно было, а ухаживать!
Пока я охереваю от всего выше сказанного, Алена чмокает меня в нос и поворачивается лицом к стене.
– Спокойной ночи! Звезды не выключай! Мне под ними лучше спится.
До самого утра я таращился в звездное небо. Стал засыпать уже ближе к шести. Чтобы не проспать, пришлось вставать и идти готовить завтрак. Накормить Алену еще нужно умудриться. Из любимого у нее только блины со сгущенкой и шоколад. Диана приказала обязательно кормить ее по утрам кашей. Хоть две ложки, но она должна съесть, потому что, как она ест в столовой, догадаться не сложно, а домой она попадает ближе к пяти. Соответственно, может проходить весь день голодная. И здесь бы мне не помешала помощь бабушки Светы, но я упорно пытаюсь освоить это нехитрое дело самостоятельно. Казалось бы, что может быть проще. Но нет, каша у меня выходит то слишком жидкой, то слишком густой, то пересоленой, то, как сейчас... подгорает.
– Фу! – Аленка зажимает нос пальцами, шлепая босыми ногами по кафелю к столу. – Я это есть не буду! – отрицательно мотает головой.
– Ты чего так рано встала? – пытаюсь отскрести ложкой пригоревшую кашу со дна кастрюли.
– Думала просто всю ночь… не спалось мне, – вздыхает как-то не по-детски.
Да ладно? Она засопела, стоило ей только повернуться к стенке. Бормотала себе что-то под нос во сне, один раз даже всхлипнула, будто бы плакала.
– О чем?
– Ты не умеешь готовить! Совсем… – качает головой. – Тебе нужно жениться!
Оборачиваюсь к ней. Алена сидит на стуле, обняв своего зайца и болтает ногами.
– Ну, а что? Смотри как здорово будет! Это решит все проблемы. Тебе не придется готовить, это будет делать за тебя твоя жена. А еще дядя Ваня ревновать маму к тебе не будет.
– Думаешь он ревнует?
– Конечно, – закатив глаза произносит она. – Ты же красивый и моложе его. Вдруг мама влюбится в тебя снова. Вы же были когда-то влюбленными? Ну конечно же были! – ерзает на стуле усаживаясь поудобнее. – Если бы не были, то откуда бы тогда взялась я. Хотела спросить… А как так вышло, что ты обо мне не знал? Я спрашивала у ребят. Они говорят так не бывает. Папы не могут не знать, что у них рождаются дети.
Вот и что ей ответить? Она впервые задала этот вопрос. До этого она вела себя так, будто рада, что я в принципе появился. А почему исчез когда-то, не интересовалась. На мое счастье, мысли Алены опережают одна другую, поэтому через несколько секунд она выдает:
– Кстати, мне нравится сиреневый и розовый! А тебе?
Поедая омлет с колбасой по консистенции напоминающий кашу мы полчаса спорили, какой цвет подошел бы «зажигалкам» больше всего. Сошлись на том, что София Романовна нас рассудит, либо предложит свой вариант.
И вот спустя несколько часов, я снова стою подпирая спиной стену Аленкиного класса. Не смотря на то, что утром мы встали раньше положенного, все равно опоздали на первый урок. Я не мог справиться с ее волосами. Сегодня нам точно предстоит мытье головы, как бы она не сопротивлялась.
Алена извинившись забежала в кабинет, а я получил строгий выговор взглядом от Софии Романовны. Она приказала мне явиться к двум часам. Детей должны были забрать в актовый зал на спектакль по ПДД. А у нас как раз должно найтись время, для обсуждения предстоящего мероприятия. Все бы ничего, но теперь опаздывает она. Уже двадцать минут третьего, а я продолжаю стоять под дверью запертого кабинета. Не то, чтобы я куда-то спешил, но эта непунктуальность почему-то неимоверно раздражает. Наконец она показывается на горизонте и увидев меня ускоряет шаг, лавируя между снующих детей, высыпавшихся в коридор по звонку с шестого урока.
– Вы уже здесь? – улыбаясь произносит она. – Я о вас совершенно забыла! – отпирает дверь. – Старшеклассники приведут детей обратно минут через сорок, – ныряет в кабинет. Иду за ней следом.
Цокая каблуками направляется к высокому стеллажу, на ходу подхватывает стул, ставит его на последнюю парту. Сбросив туфли и подобрав юбку взбирается на весьма ненадежную конструкцию. Ее роста явно не хватает, чтобы дотянуться до коробки, которую она собирается снять, поэтому она становится на носочки и балансируя на шаткой конструкции, тянет коробку с последней полки. Та, то ли такая тяжелая, то ли зацепилась за что-то, ни в какую ей не поддаётся. А я вместо того, чтобы предложить помощь стою и пялюсь на тонкие щиколотки и узкие ступни, затянутые черным полупрозрачным капроном.
– Ну что вы стоите как истукан! Помогите мне! – высокий голос заставляет оторвать взгляд от ее ног и посмотреть выше. София Романовна смотрит на меня, возмущенно сдувает с лица прядь волос, убирает их за уши. Волосы у нее короткие выше плеч, слегка открывают тонкую шею. Она упирает руки в бока и опускается на полную ступню.
– Спускайтесь, – подаю ей руку. – Зачем вы вообще туда полезли? Могли бы сказать, что нужно достать.
– Вон ту коробку, – опираясь на мою руку осторожно спускается со стула, а за тем и с парты. Обувается, а я слежу за каждым ее движением. – Там должны лежать плакаты с зарницы. Думаю, они могли бы нам пригодиться, – поправляет юбку и пробегается пальцами по верхним пуговицам блузки застегнутым до самой шеи, будто бы проверяет не расстегнулась ли одна из них.
Наверное, я слишком нагло пялюсь на нее, потому что ее поведение становится каким-то дерганым. Она что смущается, что ли? Ну София Романовна, думать нужно было прежде чем юбку передо мной задирать и такими красивыми ногами сверкать. Мне кажется я еще никогда не залипал на лодыжках. Обычно меня интересовали другие части тела женщин.
Коробка оказывается достаточно тяжелой. Как она собиралась ее спускать? София Романовна разбирает ее содержимое не поднимая взгляда. Бормочет себе что-то под нос, разворачивая и сворачивая свертки.
– К сожалению, ничего подходящего нет, – разводит руками. – Придется самим написать. – Справитесь?
– Я? – уточняю на всякий случай.
– А вы думали этим буду я заниматься?
– Зачем писать что-то вручную, если можно заказать готовый плакат в какой-нибудь типографии.
– Заказать все могут, – фыркнув произносит она. Похоже возвращается в свое обычное состояние. Куда делась робость и стеснение?
– Не понимаю, зачем так голову морочить. Кто вообще занимается сейчас подобной ерундой!
– Сразу видно, что в детский сад вы ребенка не водили. Там что ни день, то рисунок! Что ни день, то поделка! Ладно… Я набросаю что-нибудь, а вы раскрасите, только обязательно раскрашивайте вместе с Аленой. Она должна участвовать.
– Хорошо, сделаем. Куда ж теперь деваться.
– Верните ее пожалуйста, на место, – стреляет взглядом в коробку. Приходится снова забираться на парту. – Не спускайтесь! – будто опомнившись выкрикивает она. – Там на шкафчике, чуть левее посмотрите, стекло на дверце лопнуло! Не безопасно. Дети бегают, толкнут… может высыпаться на них. Я сейчас дам вам шуруповерт, – распахивает двери встроенного в стену шкафа. – Я вчера из дома принесла, только руки никак не доходят, – протягивает мне инструмент.
Я, наверное, совсем безрукий. Теоретически я конечно же знаю, как этим пользоваться, но практически в руках никогда ничего подобного не держал. Не думал, что от подобных дел может проступать испарина на лбу, но облажаться совсем не хотелось. Оказалось, что шуруповерт инструмент примитивный, с ним справится даже Аленка.
– А карниз подкрутите? – повертев головой по сторонам накидывает мне работы она. – Вон там! Над последним окном, дети штору дернули и сорвали его немного, – протягивает мне пару шурупов. Можно сказать, со знанием дела, подкручиваю карниз. – Ну и раз уж вы здесь, притащите пожалуйста пару бутылей для кулера. И вот этот стол переставьте вон туда. И монстеру давайте в соседний кабинет перетащим, а то Леон точно отравится однажды, ее он еще не пробовал. И принтер… Мне разрешили забрать один принтер из кабинета информатики, наш то совсем еле дышит.
Делать нечего, пошли на третий этаж. Да, для хрупкой девушки ноша явно тяжеловата.
– Я собиралась попросить старшеклассников. Но раз уж вы сами изъявили желание мне помочь, – идет рядом постукивая каблучками. – Спасибо большое, – улыбается мне искренней лучезарной улыбкой. – Теперь я знаю, к кому можно обратиться за помощью в случае чего. Ой, я недавно затеяла ремонт в комнате,– машет рукой и отпирает дверь класса. – Это была самая большая глупость, которую я совершала.
– Чего так?
– Да ничего особенного, обои переклеить ума много не надо, а вот мебель с середины комнаты обратно перетащить, целое дело, – качает головой.
– А на середину ее вам кто перетаскивал?
– Мне подружка помогла, но сказала после этого, чтобы я на чай ее больше не приглашала.
– Можете меня на чай пригласить, – улыбаюсь, поглядывая на резко изменившуюся в лице Софию Романовну.
