Текст книги "Дождь в моей душе (СИ)"
Автор книги: Марина Зимняя
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
Я подтягиваюсь и усаживаюсь прямо на стол, прокручиваю последние пару часов в голове и не понимаю своего поведения. Все это мне жутко не нравится и нравится одновременно. Мне кажется я никогда не испытывала ничего подобного. Ни один поцелуй Андрея не дарил мне даже малой доли эмоций, которые я пережила только лишь от одного его прикосновения. Может я просто истосковалась по человеческому теплу и поддержке? Может мне просто хочется забыться? Я не знаю, что со мной происходит, но отлично понимаю, что я опять во что-то влипла…
Второй час ночи. Интересно, спит ли Катя? Собираюсь написать подруге что бы обсудить всю эту ситуацию, но меня отвлекает грохот который раздается на верху. Игнат остался у нас с ночевкой, поэтому мальчишки сегодня спать не собираются. Спрыгиваю со стола, чтобы проверить что они там натворили и задеваю кружку, стоящую на столе. Она летит на пол и вдребезги разбивается об гранитную плитку. Присаживаюсь на присядки чтобы собрать осколки. Пол усеян бело красными черепками. Надо же… Мне казалось, что разбить ее невозможно. Она почти десять лет прослужила мне верой и правдой, я получила ее в подарок лет в тринадцать от Женьки Горохова. Он увивался за мной целый год, но не дождавшись взаимности в итоге махнул на меня рукой и переключился на Полинку. В те годы она была моей лучшей подружкой. Вот тут то у нас и пошел разлад. Я записала ее в предательницы, поскольку она с энтузиазмом стала принимать его ухаживания. В чем парадокс, Женька никогда мне не нравился и только после того, как он решил оставить меня в покое, я вдруг умудрилась что-то в нем рассмотреть. Помню, как однажды, пришла домой после школы и в обиде швырнула ее на пол. Но она не разбилась и даже не треснула, я внимательно ее осмотрела, она продолжала быть такой же целехонькой. Белая керамика не отбилась, и красные сердечки так и продолжали улыбаться своими дурацкими мордочками, я просто открыла первый попавшийся шкафчик и убрала ее с глаз долой. Со временем обида на лучшую подружку прошла. У нее к слову, с Женькой так ничего и не сложилось, погуляли с месяц, и он переключился на следующую понравившеюся ему девчонку. Постепенно это чашка вернулась в обиход, и я сто лет не вспоминала этой истории. А сейчас она разбилась и мне стало ее жаль. А может я в принципе стала слишком плаксивой и сентиментальной...
17.
Машину вернули на следующий день, ее ремонт был оплачен. Трудовую книжку привез курьер, а на зарплатную карточку упал расчет. На мой взгляд он оказался гораздо больше чем должен был быть.
Через неделю после моего увольнения мы забрали дедушку домой. Разместили его в гостевой спальне на первом этаже и теперь я отчетливо поняла, что нам нужна специальная кровать, ну или хотя бы антипролежневый матрас. Большой физической силой я никогда не обладала. О том, чтобы я самостоятельно помыла взрослого мужчину пусть и исхудавшего за последнее время даже речи идти не могло. Я с трудом переворачивала его на бок и без помощи Матвея почти не обходилась. Дедушка вообще перестал походить на себя. Его речь нарушилась, да он почти и не пытался ничего говорить, взгляд стал пустым и безжизненным его обмякшее тело неподвижно покоилось на кровати, глаза все время слезились и смотрели в потолок.
За всеми этими заботами я старалась не вспоминать о том вечере. Астахов больше ни разу не напомнил о себе: не позвонил, ни написал, ни появился на моем пороге. Я так и не поняла, к чему было то его появление. Мне было немного досадно, в душе я ждала его звонка или прихода. Но от работы в турфирме, которую мне предложили, позвонив однажды утром, отказалась. Я не хотела быть никому ничем обязанной. Он и так неплохо оплатил мое увольнение, не думаю, что все уволившиеся с завода, при уходе получали такие жирные расчеты.
Дальше я решила двигаться самостоятельно, набрала побольше заказов у проверенных клиентов и выставила свою вакансию в качестве онлайн репетитора по английскому и итальянскому языкам. Разумеется, я поинтересовалась в нужных местах, не повлияет ли мой безработный статус на возможность опекать Матвея, на что получила совет оформить самозанятость. Так и потекла наша жизнь. Матвей подтягивал хвосты по учебе при помощи нашей замечательной Василисы, я работала дома и параллельно ухаживала за дедушкой.
Так прошло три недели, приближался мамин день рождения, и я решила навестить родителей самостоятельно. Матвей обычно сопровождал меня на кладбище, но на этот день у него была запланирована игра и я пообещала ему что свожу его к родителям на следующий день. По-хорошему, нужно было пойти на матч к Матвею, но я понадеялась на то что поддержки Василисы и Игната ему будет достаточно. Брат не возражал, и я выдохнув направилась в цветочный магазин, а за тем в гости к маме и папе.
Землю припорошило снегом, морозный воздух щекотал ноздри. Я шла по дорожкам межу могил и памятников мысленно считая стук своего растревоженного сердца. Вдалеке показалась маленькая темная фигурка, движущаяся мне на встречу. По мере приближения этой фигуры я разглядела девушку, которая поравнявшись со мной быстро окинула меня взглядом и ускорила шаг. Сердце забилось быстрее. Я уже отпустила мысли о мифической любовнице отца. Старалась не думать об этом. Мне проще было принять эту информацию за ложь, пусть червячок сомнения время от времени и продолжал точить мое сердце. Мой шаг перешёл на бег и спустя несколько минут я рассматривала вытоптанный снег около могилы отца, его портрет был очищен от снега, а среди венков я нашла картонный конверт. Отпечаток пухленькой маленькой ладошки был вложен в небольшой плотный конвертик и просунут между искусственными цветами. Сердце рухнуло в пятки я взглянула на мамин портрет так и оставшийся припорошенным снегом и разрыдалась. Разрыдалась от того что я никогда больше не приду сюда к своей семье. Теперь я буду приходить сюда отдельно к маме и отдельно к папе. Мысль о совместном памятнике стала абсурдной. Неужели она не догадывалась? А может и хорошо, что она так и осталась в неведении?
***
– Саш! Если честно, то я тебя не понимаю. Тебе не кажется, что ты придаешь этому слишком большое значение?
Зря я поделилась с Катей своим разочарованием в папе. Катя своего отца не знала, ее родители развелись, когда ей было полтора года, он никогда не учувствовал в ее жизни.
– Забудь.
– Да не обижайся ты. Я просто пытаюсь до тебя донести, что не бывает худо без добра. Ты только подумай о том, что на земле есть еще один человечек в котором течет твоя кровь. Ты только представь! Вы с Матвеем ни одни на белом свете. Ты знаешь, в детстве я бы многое отдала, чтобы у меня появился братик или сестренка. И мне было не важно, родит его мама от моего отца или наконец найдет себе спутника жизни. Она ведь так и осталась одна. Меня парою такая тоска берет, от осознания того что я одна как береза в поле. Я была бы рада даже отпрыску моего нерадивого папаши, но он как недавно выяснилось бухал, бухает и не собирается прекращать бухать. Нет у него никого ни жены, ни ребенка.
– Кать… Он ведь обманывал маму, – снова шепчу я в трубку. – Он ее предал… Как ты не понимаешь?
– Но тебя то он не предавал! И Матвея не придавал! Тебе не кажется, что ты не вправе его судить, тем более теперь, – Катя делает паузу, – когда его уже даже в живых нет, – понизив голос заканчивает фразу она. И тут же добавляет: Прости, Сашка! Не обижайся на меня…
– Я не обижаюсь, Кать! – едва поборов подкатившие слезы произношу я. – Спасибо что слушаешь меня. Мне очень нужно было с кем-то поделиться. Спасибо, что ты у меня есть.
– Саш! А начальник твой не объявлялся?
– Нет!
– Что совсем пропал и не слуху ни духу?
– Именно… Ни слуху, ни духу, – с легким разочарованием подтверждаю я.
– А хмырь этот?
– Ой! За него даже не напоминай! Отстал и слава Богу! Только его мне сейчас для полного счастья не хватает.
– А ты не думала, что с ним могло что-то случиться? – снова выдержав небольшую паузу произносит Катя.
– С кем? С Лисицким?
– Да нет! С начальником твоим. Тебе не показалось это странным? Явился, решил твои проблемы, завалил очевидными намеками и пропал.
– Не знаю, Кать! Я стараюсь об этом не думать!
– Но думаешь.
– Думаю… Иногда.
– Я не понимаю, как ты могла не завести ни одной подружки в офисе. Сейчас бы позвонила кому-нибудь, да расспросила, что да как.
– Какие подружки, Катя! Нет у меня никого кроме тебя. Да и не нужен мне сейчас никто. Компания с меня так себе.
– Не знаю… Я бы на твоем месте, попыталась разузнать о нем хоть немного. Кстати, а ты не пробовала его в соцсетях поискать?
– Нет у него соцсетей, – вздыхаю я.
– Значит пробовала.
На самом деле Катя сейчас вскрыла еще один нарыв. Себя то уж я могу не обманывать, меня действительно волнует Роман Астахов. Но к сожалению, я так и не смогла найти о нем какой-то более-менее подробной информации. Узнала лишь только то что он является генеральным директором двух заводских филиалов, а несколько месяцев назад заменил своего отца на заводе на котором мне не удалось задержаться. Ни его семейного положения, ни еще какой-либо личной информации я о нем не нашла. Я даже не знаю сколько ему лет.
– Ау! Саша! Ты здесь?
– Кать! Повиси. У меня вторая линия, – сомневаюсь несколько секунд, стоит ли отвечать на незнакомый номер. Вдруг это Лисицкий. Но за тем быстро смахиваю значок зеленой трубки в сторону и слышу столь желанный голос.
18.
– Добрый вечер, Саша!
– Добрый, – помолчав несколько секунд произношу я.
– Я понимаю, что уже несколько поздновато для визита, но я сейчас стою около твоего двора. Ты не могла бы ко мне выйти?
Сердце падает вниз и колотится сейчас где-то в районе желудка. Я забываю, как дышать и подбежав к зеркалу начинаю расчесывать пальцами свою растрепанную шевелюру. С досадой рассматриваю свое лицо, на нем ни осталось и следа от дневного макияжа, я снова в пижаме и тапочках не спеша выхожу из своей комнаты.
– Саш! Ты здесь? Я вижу свет в окнах второго этажа. Ты ведь дома? Кстати почему у вас не работает домофон?
– Я его отключила, – наконец подаю голос я.
– Зачем?
– Потому что все свои всегда дома, а чужих мы не ждем.
– Это такой жирный намек, – усмехнувшись спрашивает он.
Я накидываю пальто и выхожу на улицу. Ускорив шаг иду к калитке. Астахов стоит облокотившись на капот своей машины. На его губах играет легкая улыбка. Ловлю себя на мысли, что улыбаюсь. Я не могу контролировать выражение своего лица, потому что на капоте его машины лежит огромный букет. Не спеша подхожу к нему. Мы стоим молча уставившись друг на друга, неловкая пауза затягивается. Еще мгновенье, и я буду готова провалиться сквозь землю. Не нарушая молчания он протягивает мне цветы, а затем притягивает к себе и сминая букет между нашими телами впивается в мои губы. Боже… Что со мной? Я едва держусь на ногах, а он целует меня не отрываясь ни на секунду и не выпуская мое тело из плена.
– Я уверен, что пожалею о своем решении, но я к тебе с просьбой… Возвращайся на работу, – оторвавшись от моих губ произносит он. Меня потряхивает, он замечает, что мое тело бьет легкий озноб, поэтому подхватывает меня под локоть и распахивает передо мной дверцу машины, а за тем усаживает меня на пассажирское сиденье. – В гости напрашиваться не буду. Я помню, что там ребенок, – слегка усмехнувшись произносит он и закрывает за мной дверь, чтобы через пару секунд очутиться рядом со мной.
– Куда вы пропали? – спрашиваю я, а его лицо озаряет широкая улыбка.
– Ты скучала по мне? – спрашивает, не сводя с меня взгляда. Прижимаю букет к груди и смотрю на него не моргая. Он наклоняется ко мне и шепчет на ухо слегка касаясь губами мочки. – Ты думала обо мне? Я думал… Каждый день и каждую ночь думал о тебе, Саша.
Разве можно описать словами ощущение извержения вулкана. По моим венам в тот момент текла не кровь, а лава. Его губы снова накрыли мои губы. Он целовал меня нежно… Словно гладил. Одной рукой притянул меня ближе к себе другой зарылся в мои волосы. Боже… Теперь мне кажется, что я и не целовалась никогда до этого. Если от одного поцелуя меня рвет на части, что будет со мной… О чем я думаю? Мы едва знакомы, а я позволяю ему…
– Подождите, – пытаюсь остановить его. Он слегка отклоняется и произносит:
– Саша! Мне тридцать пять, не шестьдесят и ни семьдесят! Или мы как в стародавние временя будем обращаться друг другу исключительно на "вы"? В таком случае я буду называть тебя душенька? – с улыбкой произносит он, а я прыскаю от смеха.
– Это привычка!
– Ты была у меня в подчинении чуть больше недели. Когда ты могла успеть привыкнуть? Давай заменим твое любимое "вы", ну скажем на "свет очей моих", или как том еще обращались люди друг к другу в Пушкинские времена? Что ты смеешься? Все! Забудь про субординацию, а то я чувствую себя старпером, который домогается до школьницы.
– Как я могу забыть про субординацию, если вы только что предложили мне вернуться на работу, – не стирая улыбки с лица произношу я.
– Забудь! Я передумал! Я не смогу работать, если ты будешь маячить перед моими глазами.
– Ну вот! – изображаю разочарование.
– Почему ты отказалась от работы в "Меридиане"?
– Я решила, что справлюсь сама, – опустив глаза произношу я.
– И как? Справляешься?
– Пока да. Официальное трудоустройство мне было нужно, чтобы оформить опеку. Сейчас это уже не является проблемой. Брат со мной. Его никто у меня не заберёт. Думаю, что теперь я могу работать неофициально.
– Если хочешь, я могу взять тебя в отдел маркетинга? Маркетологи неплохо зарабатывают, на порядок выше кадровиков и секретарей.
– Не получится... У меня лежачий дедушка, я не оставляю его больше чем на пару часов.
– Давай наймем сиделку?
– Нет! Я не хочу… Лучше я сама.
– Почему?
– Потому что я поняла, что не смогу доверить родного человека, постороннему. Ему и так тяжело. Он ведь все понимает… – Вздрагиваю. Кто-то стучит в окно. Стекла автомобиля слегка запотели и изнутри не видно. Кому помешала машина около моих ворот? Роман опускает стекло.
– Саша! У тебя все нормально? Почему ты не берешь трубку, – взволновано спрашивает Матвей, а я достаю телефон из кармана, понимая, что он переключен на беззвучный. – Я волновался! Ушла и пропала!
Роман выходит из машины и здоровается с братом за руку.
– Ты не против, если я украду твою сестру на пару часов?
– Саша взрослый человек. Как я могу быть против?
– Я думаю, что нам пора, – выбираюсь из машины, прижимая букет к груди и подхватываю брата под руку. Что он задумал? Какие еще два часа? За два часа может произойти все что угодно. Опомниться не успею как окажусь без трусов. А он возьмет и исчезнет опять на месяц.
***
Не выдержав лавины накативших эмоций, едва попав в свою комнату звоню Кате. Подруга принимает вызов, поприветствовав меня широким зевком.
– Шурочка! Я в курсе, что ты у нас киборг, тебе что день что ночь все одно…
– Кать! Он приезжал сейчас, – заспанное Катино лицо в миг приобретает вид свежий и отдохнувший. Не дожидаясь ее реакции перевожу камеру на букет стоящий на подоконнике.
– Ну что тебе сказать Сашка! Поздравляю! У мужика хороший вкус. Это тебе не Андрюшины полудохлые розочки в блестках и целлофане.
– Зачем ты напоминаешь?
– Об Андрюхе или о его дохленьких букетиках?
Андрей и вправду всегда дарил мне странные букеты. Ему ни разу не пришло в голову то, что цветы которые он выбирал для меня либо отжили свой век, либо готовы были испустить последний вздох. Разве придет кому-нибудь в голову портить свежие бутоны декоративными блестками и оборачивать каждый из них упаковочной бумагой. Понятие не имею, какой флорист снабжал его тем великолепием, но Андрей никогда не изменял своему вкусу. Я с благодарностью принимала его букеты, благо дарил он их довольно редко. А у Кати каждый раз появлялся новый повод обхаять моего парня.
– И о том и о другом.
– Я надеюсь ты больше не страдаешь по этому гоблину?
– Я по нему и не страдала, Кать!
– Вот и замечательно, у тебя своя жизнь… А у него своя, бьет ключом!
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ты сказала, что ты по нему больше не страдаешь!
– Не страдаю!
– Я давно хотела тебе сказать, что у него роман с моей сменщицей. Несколько раз наблюдала их совместно счастливые физиономии.
– Давно?
– А не все ли равно?
– Кать!
– Сашка, прости! У меня язык вообще без тормозов. Не хотела тебе рассказывать, но как всегда слова у меня быстрее мыслей.
– Ну и ладно! Совет им да любовь, – пытаюсь закончить неприятную тему.
– Вот и правильно! Не пара он тебе был! Ты мне лучше о Романе расскажи. Ой! Сашка! Имя то какое! Жаль, что мне одни СерОжи, попадаются.
– Да нечего рассказывать!
– Шевцова! Я тебя убью!
– И я тебя люблю!
– Ты разбудила меня среди ночи что бы похвастаться охапкой белых роз! Бессердечная!!! – Катины возмущения вызывают на моем лице неконтролируемую улыбку.
– Чего лыбишься? Целовались?
– Ага…
– Что ага?
– Кать! Ну что ты хочешь от меня услышать?
– Подробности! Я хочу услышать подробности!
– Он так странно себя ведет…
– В смысле странно?
– Он поцеловал меня в прошлый раз и сегодня дважды. И при этом мы еще толком не разговаривали. Я вообще ничего о нем не знаю.
– Ой, я тебя умоляю! Расскажет, все тебе расскажет… Сначала первенца родите, а потом поговорите.
– Катька! – смеюсь я. – Ну что ты мелешь!
– Ничего не мелю! Вспоминай Андрушу! Ходил вокруг до около, блеял что-то о высоких отношениях. А по факту ты была нужна ему, что бы шмотки его стирать, да жрать готовить! Чет я не помню, чтобы ты хоть раз после его слюнявых поцелуев так лыбилась!
– Ты опять!?
– Жаль конечно, что ты ему ни девой невинной достанешься. Не нужно тебе было давать очкарику.
– Так! Я сейчас отключусь!
– Подожди, подожди! Ты главное не спеши! Пусть поухаживает за тобой. Но и не затягивай слишком…
– Катька! Прекрати!!! В прошлый раз он пропал почти на месяц. Где гарантия что и сейчас не случиться тоже самое? И вообще, я тебя не понимаю, почему ты заочно решила, что он подходящий мне человек. Андрея ты хотя бы видела.
– Ой, лучше бы не видела, – вздохнув выдает подруга. – Саш! Ты мне его так описывала, что портрет уже давно нарисовался.
– Ладно! Спи Катюш!
– И ты спи!
– Угу… Уснешь тут.
19.
Утро нового дня началось с коробки авторского шоколада и корзинки ягод.
– Мне определенно нравится этот чел, – говорит Матвей закидывая в рот очередную шоколадную конфету.
– Эй! Имей совесть, оставь мне хотя бы парочку.
– Не надо было тебе вообще про конфеты говорить! – с сожалением произносит он. – Я хотел Василису угостить! – громко отпивает чай из большой кружки. – Вот бы ты подольше поспала…
Курьера встретил Матвей. Тот не смог мне дозвониться и каким-то чудом достучался в калитку.
– Шуруп! Подключи домофон обратно. А то вдруг в следующий раз пропустим.
– Да уймись ты! Ты что конфет никогда не ел?
– Таких нет! – Матвей выгребет из коробки жменю шоколадных ракушек. – Не смотри на меня так! Это Василисе! Ты же сказала, что тебе хватит парочку. А я тебе четыре штуки оставил! – произносит Мот и выбирается из-за стола.
– Растает! Положи во что-нибудь! Вон возьми контейнер.
Брат возвращается в кухню, стягивает со стола маленький пластиковый контейнер и смывается в школу.
Странный он конечно, ни записки, ни сообщения. Просто посылка. Но то что получить эту посылку было приятно, это однозначно.
***
Рутинные дела затянули меня в свою круговерть. Попыталась покормить дедушку, встретив его сопротивление не стала сильно настаивать, просто сделала ему массаж и включила его любимы канал. Кровать, которую я купила на расчетные деньги, была гораздо удобней прежней двуспальной кровати. Поэтому дедушка теперь мог смотреть телевизор в полулежащем положении.
Отправила текст редактору, получила его обратно с правками. Сварила куриный суп с домашней лапшой, сунула в духовку шарлотку. Дождусь ребенка из школы, покормлю его, заставлю сразу сесть за уроки. Да, теперь я слежу за успеваемостью брата внимательнее. После Нового года нам предстоит перевод в другую школу и как выяснилось, пристроить ребенка с плохой успеваемостью не так уж просто. Матвей никогда не был отличником, но в этом году скатился на одни тройки. А что касалось алгебры и геометрии там вообще можно было бы тушить свет. Если бы не Василиса, со мной он категорически не хотел заниматься, а ей сопротивляться не мог, то по этим предметам он и вовсе остался бы не аттестован. Поэтому теперь я готовлю ему сообщения по истории и перечитываю "Дикую собаку Динго" Рувима Фраермана. Не помню, что бы я в школе читала это произведение, а тем более писала по нему сочинение.
Дедушка сегодня был на редкость капризным. Отказывался от еды, пытался протестовать и не хотел, чтобы я меняла ему подгузник. Из его глаз бежали слезы, а мое сердце разрывалось. Я целый день пыталась поймать его настроение, чтобы убедить его поесть хотя бы немного.
– Матвей! Матвей! – кричу брату, смывшемуся после обеда в свою комнату, так и не убрав за собой со стола.
– Ой! Да помою я! Помою, – недовольно бормочет он спускаясь вниз по лестнице.
– Мот! Зайди к дедушке. Посиди с ним минут десять. Ему очень одиноко.
Я уже перенесла ноутбук к нему в комнату и последние два часа работала там.
– Ну ты же с ним сидишь!
– У меня ученик через пять минут. Я к себе поднимусь. Посиди с ним немного, расскажи ему что-нибудь о школе. Мне кажется он должен скоро уснуть.
– Ладно! Иди работай!
Я выдохнула и умчалась в свою комнату. Спустя полтора часа я застала Матвея у дедушки. Дедуля спал, а Мот читал в слух параграф по географии. Я невольно залюбовалась этой картиной. Все-таки Матвей большой молодец, он обещал мне подтянуть учебу и пока что худо-бедно слово свое держит. Хоть и делает многие задания спустя рукава.
– Давно он уснул? – шепчу не заходя в комнату. Мот отрицательно мотает головой и на цыпочках выходит за дверь.
– Шуруп. Он бредит во сне. Я ни одного слова не разобрал, но он постоянно мычит что-то.
– Я знаю. Слышала, – аккуратно закрываю за Мотом дверь и опустив взгляд на учебник, в руках брата, замечаю сбитые костяшки на правой руке.
– Что это? – резко дергаю его за руку. Он вырывает ее и натягивает на кисть рукав. – Ты же мне обещал!
– Тише ты! Деда разбудишь!
– С кем ты подрался? Скажи честно, то снова избил Золотарева!
– Да нет! Не истери! С Игнатом бесились. Это случайно вышло, – вполголоса произносит он и отводит взгляд.
– Скажи мне правду! Ты же только к психологу ходить перестал. Тебе же только пару дней назад удовлетворительную характеристику дали, Мот! Ты понимаешь, что мы на карандаше. Один неверный шаг и тебя поставят на учет. Тебя тогда классная спасла, она то в отличии от остальных понимала истинную причину конфликта. А сейчас что произошло? Опять из-за Василисы? Кто ее обижает? Может стоит поговорить с ее бабушкой?
– Шуруп! Я же сказал уже! Тебе не, о чем беспокоиться! – стряхивает мою руку и быстрым шагом уходит в комнату.
***
– Саша! Ты сможешь на два-три часа оставить дедушку на брата?
– Вы хотите пригласить меня на свидание?
От его бархатного смеха мурашки бегут по коже. Я прилипла ухом к трубке и жую нижнюю губу пристально рассматривая себя в зеркале. Над левой бровью вскочил прыщ. Что странно, я заметила его еще утром, но бесить он меня начал буквально минуту назад. Челку что ли подстричь? Я не носила челки с пятнадцати лет. Нет, пожалуй, ненужно. Я отрастила ее потому что в сочетании с моим щуплым телосложением и невысоким ростом прямая челка делала из меня вечную семиклассницу.
– Как ты относишься к итальянской кухне?
– Я отношусь положительно ко всему в сочетании с чем можно употребить слово итальянский.
– Отлично! Будь готова к восьми.
– Хорошо, – отвечаю я и сбросив вызов тут же распахиваю шкаф.
Пристально рассматриваю свой серый гардероб. Вот где мне бы пригодились советы Кати. Стоп! А зачем я сбросила? Вдруг он собирался еще что-нибудь сказать! Блин! Я не поблагодарила его за конфеты и ягоды, второе кстати тоже смолотил Матвей, оставив мне лишь три клубнички и горстку голубики. Мои глаза бегают, и я как в комиксах крупным планом выхватываю взглядом все проблемные места. Прыщ на лбу! Синяки под глазами! У меня нет нормального платья! Точнее платья у меня есть, но я настолько сильно похудела, что любое из них будет висеть на мне как на вешалке, можно даже не мерить. Минус размер, будет слишком бросаться в глаза. Может нужно было сказать, что сегодня не получится, а до завтра я бы что-нибудь придумала. Поглядываю на часы и понимаю, что на сборы у меня есть всего полтора часа. Мне очень хочется выглядеть красиво.
Саша ты сумасшедшая! Вы уже общались, и он видел тебя во всей красе: растрепанную и в пижаме. Кого ты хочешь обмануть? Если только себя! Отмахиваюсь от доводов, приводимых разумом и сломя голову несусь в комнату где хранятся мои старые вещи. Недавно я разбирала их. В одной из коробок лежало черное платье размера XXS, которое я надевала в десятом классе на день рождения. Маленькое черное платье, вещь которая всегда вне времени. Улыбаюсь своим мыслям. Это платье мы купили с мамой в Ливорно, когда отдыхали в Италии. Мама шутила, что я могу смело говорить всем, что приобрела его в Милане. Все равно это никто не сможет проверить. Нахожу его быстро. Я откладывала его в отдельную коробку. Были мысли примерить на досуге, когда-то любимую вещь. Скидываю халат и тут же ныряю в платье. Молния сбоку огибает мое бедро и шустро ползет по талии. Ну надо, же как влитое! Какие-то полгода назад замочек не двинулся бы ни на сантиметр.
– Ого себе! – присвистнув произносит брат и откусывает кусок от огромного бутерброда. Умеет же, передвигаться как призрак.
– Когда ты научишься стучать? А если бы я была неодета?
– Ну ты же одета! В твою комнату я стучу и в ванную стучу, а это место общественное. Откуда я мог знать, что ты здесь переодеваться надумаешь, – кусок вареной колбасы падает на пол приземляясь майонезной стороной на паркет. Мот поднимает кусочек плюхает его обратно на хлеб и носком вытирает место преступления. – На свиданье собралась? – спрашивает он снова откусывая вывалянный бутерброд.
– Сколько раз я тебя просила есть на кухне! Матвей! – повысив голос произношу я.
– Ой! Да не ори ты! Разоралась! Убрал же! Чисто, – брат еще раз проходится ступней по месту падения колбасы, которую чудесным образом уже успел поглотить его комбайн. – Ты не ответила? – смотрит на меня с прищуром.
– Мне нужно у тебя отпроситься?
– Нет! Достаточно будет просто поставить в известность. Я уже записал номер его тачки и будет неплохо если ты поделишься со мной его контактом.
– Зачем?
– За тем что я за тебя волнуюсь. И если он тебя обидит…
– Ты будешь звонить ему и гневно дышать в трубку, – прыскаю я.
– Не переживай я что-нибудь придумаю… На самом деле он показался мне нормальным, – скосив взгляд в сторону произносит Матвей. – Но кто его знает, может он умело маскирует свое гаденькое нутро.
– Я думаю, что номера машины тебе будет достаточно.
– Нет! Телефон тоже давай! Иначе никуда не пойдешь!
– Матвей! – слегка улыбнувшись произношу. – Я не собиралась у тебя отпрашиваться.
– Папе бы ты оставила номер и мне оставляй, – разгневано произносит он. – Иначе правда никуда не пойдешь!
Смотрю на его бегающие глаза и понимаю. Что он не просто волнуется за меня. Матвей боится остаться один…
– Я всего на пару часов, дедушка скорее всего будет спать. Позови Игната, поиграйте в приставку. Ты же сделал уроки? Я оставлю тебе номер, не волнуйся, – прикасаюсь к его плечу. – Только ты пообещай мне что не будешь звонить ему, даже если я немного задержусь.
– Он тебе нравится?
– Нравится…
– А тебя не смущает то, что он старше?
– Тринадцать лет не такая большая разница.
– Ну не знаю, ты вот старше меня на десять и, по-моему, разница очевидна.
Усмехаюсь логике брата.
– Мот! Это просто свидание. Я очень устала и хочу отвлечься. Не волнуйся я не собираюсь за него замуж, даже в мыслях не было. Ты всегда будешь главным мужчиной в моей жизни. Вот когда ты вырастишь, женишься ну или хотя бы найдешь себе любимую девушку. Вот тогда, я так уж и быть займусь своей личной жизнью, – обнимаю Матвея и взъерошиваю его непослушные вихры.
– Я бы не советовал тебе слишком затягивать с этим делом! – брат посмеиваясь вырывается из моих объятий. – Лучше бери этого тепленьким. Пока у тебя есть такой жирный козырь, – он делает паузу, за тем продолжает, – молодость, а то потом буду слушать, что из-за меня ты осталась старой девой, – унося ноги выкрикивает Мот.
