Текст книги "Дождь в моей душе (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц)

8.

Возвращение директора, было ознаменовано невероятной суетой и беготней по всему офису. Сегодня я лицезрела львиную долю сотрудников, мечущихся по коридорам, так спокойно и вальяжно сидящих до этого дня на своих местах. Сейчас все были на ногах и все помещения наполнялись бесконечным гулом. Даже Катя, моя коллега, решила выйти на работу, дабы не схлопотать проблем за свой бесконечный больничный. Сейчас я и вправду смотрела на офис совсем другими глазами, оказывается здесь все-таки присутствует дресс-код, и я так беззаботно вернувшаяся к своему привычному стилю в одежде смотрелась среди всех этих людей как-то инородно.

Все дело в том, что первые две недели я вникала в работу и не выходила из кабинета даже в обеденные перерывы, несмотря на то что Инна Геннадиевна постоянно пыталась отправить меня в столовую, я упорно игнорировала ее увещевания по поводу важности правильного питания. Приносила перекус с собой, быстро обедала прямо в кабинете. Благо у нас имеется небольшая подсобка в которой находились микроволновка и электрический чайник. Мне не хотелось находиться среди новых людей, не хотелось заводить новые знакомства. После ухода родителей я стала сторониться посторонних людей, все больше и больше стремясь остаться сама с собой наедине. К тому же я задалась целью как можно скорее разобраться в новой для меня сфере деятельности и во чтобы то не стало зацепится на этом месте. Работа на заводе обещала мне стабильность и уверенность в завтрашнем дне, а еще возможность спокойно растить Матвея и зарабатывать хотя бы на самое необходимое.

– Ау! – Катя единственная не уволенная сотрудница отдела кадров машет перед моим лицом рукой. – Я к кому обращаюсь? – спрашивает девушка, пощелкав перед моим лицом пальцами. Она снова что-то жует. Это не девушка, а какая то точилка, прошло два часа от начала рабочего дня, а она уже съела огромную коробку зефира и уничтожила с килограмм яблок. – Поднимись в приемную.

– Зачем?

– Документы на подпись отнеси.

– Я?

– Нет! Я!

– Ты конечно! Я что ли по этажам должна бегать, – возмущенно произносит она взглядом указывая на свой немного округлившийся живот. – Вот это, – она демонстрирует мне стопку приказов, можно положить в папку это не срочно. А вот это, – машет перед моим лицом двумя листами, нужно подписать сейчас. Попросишь секретаря, она занесет на подпись, а потом отдаст тебе.

– Хорошо! А Инна Геннадиевна в курсе?

– А кто по твоему мне их отдал. Разуй глаза! Чья подпись? – она тычет пальцем с острым ноготком в подпись начальницы. Инна Геннадиевна с утра уехала в трудинспекцию, оставив за себя старшей Катю. Катю так не похожую на мою дорогую подругу, но носящую ее имя.

– А ничего что я? – взглядом указываю на джинсы и свитшот. Мой внешний вид сегодня нельзя назвать офисным. Катя всё-таки выглядит гораздо презентабельнее. На ней строгое офисное платье и лодочки на невысоком каблуке.

– Не знаю, при прошлом директоре у нас дресс-кода не было, все ходили как попало. Офисного стиля придерживались в основном третий и четвертый этажи, и то только потому что они больше общаются с начальством и клиентами. А мы так, мелкие сошки, поэтому нас это особо не касалось. А как сейчас не знаю… Но ты можешь не волноваться, тебе же просто передать документы через секретаря нужно. Ты с ним даже не пересечёшься. К тому же если Геннадиевна ничего про внешний вид тебе не говорила, значит и париться не стоит.

Я нехотя забираю бумаги из рук Кати и выхожу за дверь, напоследок окинув себя взглядом в зеркале, которое висит на стене у выхода из кабинета. Несколько прядей выбились из косы и мою прическу сложно назвать аккуратной, но я не останавливаюсь, боковым зрением вижу, что Катя наблюдает за мной, выхожу за дверь. Поднимаюсь на четвертый этаж, приемная встречает меня немой пустотой, секретаря нет на месте. Я кладу приказы в красную папку лежащую на приставном столе. Остальные документы оставляю у себя в руках. Оглядываюсь по сторонам, никого не наблюдаю. Присаживаюсь на диванчик около стены и принимаюсь ждать. В голове мелькает мысль: Может зайти самой. А что такого? Постучу, извинюсь. Он подпишет, я уйду. Ну не съест же он меня в конце концов. Я его даже не видела ни разу. Может там и бояться некого. Почему-то мне кажется, что новый директор должен быть обязательно невысокого роста, с плешью на макушке и маленькими черными глазками.

Мой папа был высоким и статным. Он всегда ассоциировался у меня с надежностью и уверенностью. А вот Андрей, мой бывший, если не был его полной противоположностью, то все равно сильно ему проигрывал. Опять же Лисицкий, мерзкий тип, тоже не отличается богатырским ростом. И пусть он не задохлик, просто невысокого росточка, он тоже ассоциируется у меня с чем-то негативным.

Пока размышляю над тем как может выглядеть Роман Александрович. Дверь его кабинета распахивается. На меня смотрит тот самый мужчина, который починил мою машину, точнее не починил, а просто перевел рычаг из положения "драйв" в положение "паркинг", тем самым указав мне на мое дилетантство.

– Вам заняться больше не чем? – с ходу спрашивает он. Я поднимаю взгляд и понимаю, что в углу приемной расположена камера и смотрит она прямо на меня. Я тут же подскакиваю с места. – Что у вас?

– Подписать нужно! – показываю ему документы.

– Ну так заходите! – произносит он, пропуская меня в кабинет. – Нашли комнату отдыха...

– Я ждала секретаря.

– Секретаря можно уже не ждать, передайте своей начальнице, – произносит он, пробегая глазами по бумагам, которые я положила на стол перед ним, – пусть подбирает мне нового помощника, и на этот раз я сам буду беседовать с кандидатами, – он ставит размашистую подпись на второй странице и передает бумаги мне в руки при этом смотрит прямо в глаза. Мне показалось или его глаза слегка улыбнулись. Почему-то мне кажется, что он узнал меня. Его лицо абсолютно серьезно и на первый взгляд не выражает совершенно ни каких эмоций, но глаза у него очень теплые, этого я не могу не заметить. – У вас все?

Я киваю и собираюсь как можно быстрее ретироваться из кабинета.

– Фамилию свою назовите? – бросает мне в спину. Разворачиваюсь.

– Шевцова, – произношу слегка осипшим голосом. Я немного простыла и больное горло время от времени дает о себе знать.

– Зовут? – приподняв брови продолжает он, вероятно он надеялся, что я представлюсь полностью.

– Александра.

– Давно вы здесь работаете, Александра? – спрашивает он делая акцент на моем имени.

– Месяц.

– И как?

Я сморю на него не совсем понимая, что он хочет от меня услышать. Он видит мое замешательство и продолжает:

– Нравится вам здесь работать?

Я утвердительно киваю, а он еще раз окинув меня взглядом, жестом указывает на дверь.

Спускаясь на свой этаж я ощущаю легкое смятение. Дверь в отдел слегка приоткрыта, Катя разговаривает по телефону. Я не собиралась подслушивать, просто моя рука застывает в миллиметре от дверной ручки, когда я слышу фразу:

– А я тебе говорю дочка она его. И фамилия, и отчество совпадают. Пожалела! – слегка повысив голос произносит она. – Девочек не пожалела, тебя не пожалела. И меня бы не пожалела если бы не справка, пошла бы вслед за вами. А у меня вообще-то ипотека. Где я еще такую работу найду. Она даже не попыталась за нас побороться. Будто такие мы великие зарплаты тут получаем, прям разорился бы… Козел! Он половину планового сократил и бухгалтерию проредил не кисло. Ни каких родственных связей значит! А зачем тогда дочку начальника охраны взяли? Ну и что что покойного! Какая разница? – не перестаёт возмущаться девушка, когда я все же распахиваю дверь.

По одному взгляду Кати понятно, что девушка не упустит возможности мне напакостить. И виной всему как ни странно моя фамилия.

– Почему так долго, – бросает мне и сразу убирает телефон от уха, как только я ступаю в кабинет. Она поняла, что я слышала часть ее разговора. И больше не собирается скрывать неприязни ко мне.

– Секретаря ждала, – спокойно произношу я.

– Дождалась?

– Нет! Сама зашла и подписала, – кладу документы ей на стол.

– И что? Получила?

– За что?

– За свой внешний вид!

– Ага! Замечание…

Катя самодовольно улыбается и кивает на мой компьютер.

– На работе нужно заниматься работой, – произносит она. – А то схлопочешь не замечание, а полноценный выговор, а там и до увольнения недалеко.

Я пробегаюсь глазами по свернутым вкладкам и понимаю, что моя относительно спокойная жизнь закончилась. Катя будет меня выживать. А мне очень нужна эта работа, так что придется стиснуть зубы.

9.

– Я разговаривала с твоим тренером. Он не хочет тебя отпускать, – говорю брату который насупившись сидит на диване. – Мот, ну чего ты уперся? – присаживаюсь рядом с ним. – Неужели тебе не жаль расставаться с хоккеем? Пять лет, Мот! Ты ведь с семи лет им занимаешься...

– Хватит! Я сказал, что все! С хоккеем покончено!

– Ты же спортсмен?

– Я лучше мяч по полю гонять буду, это по крайней мере менее затратно.

– Да не думай ты о деньгах! Ты ребенок! Не нужно тебе забивать голову финансовыми проблемами. Я разберусь. Ты же не в гольф играешь и не под парусом ходишь… Не переживай я за все заплачу.

– Где ты столько денег возьмешь?

– Заработаю!

– Ага! Шуруп! Ты не должна из-за меня лишать себя нормальной жизни. Хватит того что я и так буду сидеть у тебя на шее.

– Вот дурочек! Ты моя жизнь, – взъерошиваю волосы брата и притягиваю его к себе. – Мы со всем справимся, – говорю заглядывая ему в глаза. Не бросай спорт, прошу…

– Хорошо. Тогда пообещай мне, что не будешь против если я тоже буду подрабатывать.

– Как ты собрался подрабатывать? Газоны косить? – улыбаюсь я.

Мот и правда занялся этим делом. Большая территория нашего двора засеяна газонной травой. У папы в гараже стоит новенькая газонокосилка, которую он приобрел этой весной, а еще есть бензиновый триммер. И Матвей решил слегка подработать, раскидал по почтовым ящикам объявления со своим номером телефона и предложением за умеренную плату покосить траву во дворах всех желающих. И дело очень даже неплохо пошло. Сначала позвонили одни соседи, потом другие. В прошлое воскресенье он вообще ушел в семь утра и вернулся к десяти вечера. Я его просто потеряла. Испереживалась и издергалась вся. Собиралась идти на его поиски, потому что трубку он не брал. Уже выходя за калитку я увидела брата, шагающего мне на встречу с триммером, закинутым на плечо. Он был похож на настоящего лешего весь зеленый в ошметках скошенной травы. Его некогда серая майка была уничтожена зеленым соком, шорты аналогично майке полетели в мусорное ведро. Зато его белозубая улыбка сверкала в тот вечер как никогда, когда он вкладывал мне в руку десять тысяч, пояснив при этом, что оставил себе немного на карманные расходы.

– Стримить буду, – бормочет брат недовольно, но из моих объятий выбираться не спешит. – Я в "Контру" неплохо играю и в "Доту".

– Хорошо! Но на учебу чур не забивать! И хоккей!

– Да понял я, понял! Учеба и хоккей на первом месте, – говорит брат, поднимаясь с дивана.

– Стримить пошел? – улыбаюсь ему я.

Мот усмехается и направляется к лестнице, быстро поднимается наверх и кричит уже со второго этажа.

– Шуруп!

– Что?

– Я тебя люблю!

– Я тебя тоже, – кричу ему в ответ и вытираю увлажнившиеся уголки глаз.

***

Спустя два месяца

– Сашенька! У меня для тебя не очень хорошая новость, – произносит Инна Геннадиевна, – отпивая кофе. Я присаживаюсь на диван в ее кабинете и замираю в ожидании.

– Инна Геннадиевна! Мы вроде все с Катей решили! Там и проблемы то не было, так глупейшая ситуация… – пытаюсь объяснить наш последний скандал с Катей, – та проблема выеденного яйца не стоила. Просто я наконец запоролила свой компьютер. Теперь каждый работает исключительно за своим.

– Ой! Ты об этом? Забудь! Катя и правда стала невыносимой. Что поделать гормоны… – еще раз отмахнувшись произносит женщина. – После Нового года она уйдет в декрет, и мы с тобой спокойно заживем.

Да, хотелось бы чтобы она ушла уже в этот декрет. Но боюсь, что не стать Кате в ближайшие месяцы мамочкой. Мне кажется, что она просто наедает себе жир, а ребенка в ее животе нет и в помине. К тому же мне стало известно, что ее свекровь работает акушеркой в одной из женских консультаций, поэтому Катюша так вовремя обзавелась справкой. Она надеется выжить меня раньше, чем раскроется ее фиктивная беременность, но боюсь, что она просчиталась, время идет, а серьезно навредить моей работе ей еще не удалось.

– Елена Михайловна ногу сломала, – устало произносит начальница.

– Дроздова? – уточняю я.

– Да, она самая. Ты себе даже не представляешь, как я расстроилась. Я только подобрала ему подходящую помощницу. Кто бы мог подумать, что его устроит женщина пятидесяти лет. Но она оказалась такой умничкой, такой порядок в приемной навела, папочка к папочке, документ к документу, все журналы в порядок привела. Мне показалось, что он даже подобрел немного. По крайней мере на последних трех планерках меня не распекали как школьницу, за профнепригодность набранных мной работников. Вот чего ее на стремянку то понесло? – Я смотрю на начальницу. И начинаю понимать к чему она все это мне рассказывает. – Шторы снять решила! И вот, теперь в гипсе минимум на два месяца.

– Вы хотите, чтобы я заменила ее на это время?

– Шурочка! Ну как я к нему эту токсикозницу отправлю? Она как услышала эту новость аж позеленела вся и в уборную рванула. Я то по началу ее хотела в приемную отправить, она все же поопытнее тебя будет. Но боюсь, что ничего хорошего из этого не выйдет.

– Хорошо! Я поработаю в приемной.

– Вот и славненько! Ты девочка умненькая, быстро разберёшься. Да и Роман Александрович немного поостыл. Это поначалу он тут разборы полетов устраивал, сейчас его уже не шарахается каждый встречный.

– Да ладно уж. Не объясняйте. Если честно мне он ни тираном, ни деспотом ни разу не показался. Просто он слишком серьезный. Ничего страшного, это же временно.

– Вот и хорошо! Я боялась, что ты испугаешься.

***

Я совершенно спокойно отнеслась, к своему временному переходу в приемную директора. В конце концов секретарем работать это не кандидатскую защищать. Просто нужно быть пунктуальной и внимательной к мелочам. Не думаю, что это та работа с которой я могла бы не справиться.

К слову наша жизнь стала потихонечку налаживаться. Матвей ходит в школу и на хоккей, я работаю и подрабатываю своим привычным способом по вечерам. Мы помогаем друг другу во всем. Трижды в неделю навещаем дедушку. По вторникам к нему ездит Матвей, по четвергам я заскакиваю после работы, а по воскресеньем мы навещаем его вместе. Дедушка Коля очень сдал, но все равно перебираться к нам не спешит. Хотя кроме как вскипятить чайник и подогреть готовый обед в микроволновке ничего уже не может. Мы готовим на троих, регулярно отвозя ему еду. Стирка и уборка его квартиры тоже разумеется на нас. Спасибо Матвею, парой он очень выручает меня с этим.

Оформление опекунства, тоже прошло достаточно гладко. Я давно совершеннолетняя и самостоятельная к тому же трудоустроенная. Кому как не мне заниматься воспитанием младшего брата. Органы опеки во многом пошли нам на встречу, разумно рассудив, что семья мы благополучная.

Вот только одно не меняется в нашей жизни, как бы она не налаживалась. Боль от утраты родителей не проходит. Иногда мне кажется, что временами она только усиливается. Я научилась справляться со своими эмоциями и уже не плачу от того что на глаза все время попадаются родительские вещи хранящие воспоминания о них. Я вообще не плачу. Слез больше нет. Они закончились пару месяцев назад и резервуары этой жидкости так и не восполнились в моем организме. Матвей тоже тоскует, но все меньше и меньше показывает эту тоску. Я знаю, что порождает эту боль. Эту боль порождает страх. Страх, что их образы со временем изгладятся из нашей памяти. А я не хочу забывать маму и папу. Я хочу помнить их до своего последнего вздоха.

– Давай съездим завтра на кладбище, – произносит Матвей становясь рядом со мной у окна. Я смотрю в окно прямо на липу, пожелтевшие листья которой жестоко рвет осенний ветер. На улице льет дождь. Завтра мама с папой отметили бы годовщину своей свадьбы. Мои родители прожили вместе почти двадцать четыре года.

– Умерли в один день, – шепотом произношу я.

– Они умерли в один месяц, Шур, – поправляет меня брат.

– Нет, Матвей! Папа умер в ту же минуту, когда умерла мама. Последние девять дней жила только его физическая оболочка, но не душа. Ты помнишь, как они любили друг друга? – Брат кивает. – Я тоже помню…

– Саш! А ты любила кого-нибудь, как мама папу.

– Нет. – Мои губы вздрагивают в легкой полуулыбке.

– А как же твой парень?

– Нет у меня никакого парня.

– Ну был же.

– Был да сплыл, – произношу я не отрывая взгляда от капель бегущих по стеклу.

– Я слышал, как родители обсуждали вашу свадьбу. Вы же собирались пожениться…

– Что говорили?

– Папа считал, что ты торопишься…

– А мама?

– А мама, говорила, что ели вы любите друг друга, то чего тянуть. О внуках фантазировала…

Отрываю взгляд от окна, поворачиваюсь к брату.

– Серьезно? Мама никогда не говорила мне ничего подобного.

Мот пожимает плечами.

– Ты из-за меня с ним рассталась? Да?

– Матвей! Андрей, это лишь инородный элемент случайно затесавшийся в мою жизнь. Он отвалился сам собой как бородавка.

– Не знал, что бородавки отваливаются сами собой.

– Я просто не нашла более подходящего эпитета. Просто бородавка это первое, что пришло в голову при воспоминании о нем.

– Значит не было никакой любви между вами?

– Значит не было, – подтверждаю его слова приобнимая брата за плечи. – А ты к чему этот разговор завел? Ты случайно не влюбился, – снова не могу сдержать легкой улыбки я.

– Я!? Да ты что!? Нет конечно! – резко высвобождается из моих объятий. Дыхание Мота учащается глаза начинают бегать.

– И кто она? Одноклассница или болельщица?

– Да ну тебя! – бормочет он направляясь к лестнице.

– Мот! Да я пошутила! Куда ты? – собираюсь догнать его. Но он в несколько широких шагов преодолевает лестницу наверх и оказывается у себя в комнате.

Что я там говорила про слезы? Резервуары опустели и не наполнились… Не зря всю ночь льет дождь, наверное, он поделился со мной своей нескончаемой влагой. Потому что к утру моя подушка промокла насквозь.

Любила ли я когда-нибудь Андрея? Наверное, нет… Я любила то время, когда мы были вместе, и моя мама могла фантазировать о внуках и строить планы на будущее…

10.

Я запомнила дату в которую моя жизнь снова полетела в тартарары. Это был вечер воскресенья. Я успела два дня отработать в приемной, не найдя в этой работе ничего сложного. Роман Александрович вел себя максимально сдержано, я ни разу не нарвалась на грубость с его стороны. Просто выполняла поставленные мне задачи включая варку кофе в турке. Вот чего не умею, того не умею. Вроде бы ничего в этой процедуре сложного нет, но я знаю, что кофе я варю отвратный, по крайней мере мне самой он никогда не нравился. А вот Катя моя подруга и бывшая соседка по квартире, варит отменный кофе, она настоящая кофеманка. Научить этому делу она меня не смогла, сказав, что я только перевожу арабику и взяла эту обязанность на себя. Директор принимал мое варево и ни разу даже не скривился. Я спокойно ушла на выходные зная, что в понедельник с утра мне предстоит подготовить кабинет директора к расширенной планерке, а сразу после должно пройти совещание производственной группы. Я должна была обзвонить всех начальников смен и участков и предупредить об этом мероприятии.

– Шуруп! Он же выкарабкается!? Он ведь не умрет? Шуруп! – испугано спрашивает Матвей пока я сосредоточенно следую за каретой скорой помощи.

Дождь упругими струями сечет по лобовому стеклу, фары встречных машин слепят, и я не могу ничего ответить брату потому что меня саму трясет от ужаса, и я пытаюсь быть максимально внимательной. Дедуле стало плохо в тот момент, когда мы собирались домой. Было уже поздно, давно стемнело и дождь разошедшийся не на шутка всерьез меня беспокоил. Я все надеялась, что он вот-вот прекратиться, и мы сможем спокойно поехать домой, но с наступлением сумерек к проливному дождю добавился еще и порывистый ветер. Садиться за руль в таких условиях максимально не комфортно и у меня даже мелькнула мысль заночевать у дедушки, а рано утром смотаться домой, чтобы переодеться для школы и офиса. Но Матвей ошарашил меня своим признанием в том, что он еще даже не брался за уроки, а в понедельник у него контрольная по алгебре. Хочешь не хочешь, нужно ехать. Готовиться... Брат умудрился схлопотать две двойки подряд и ему срочно нужно было исправлять ситуацию.

Дедушка и с утра выглядел неважно, отказался от еды, ссылаясь на тошноту и головную боль. Я весь день уговаривала его поехать к нам хотя бы на несколько дней. Но он уперся, ни в какую не хотел оставлять свою квартиру. Думаю, ему тяжело находиться в нашем доме, вот он и упрямился. Его походка и до этого была шаркающей он передвигался по квартире опираясь на стены и мебель. В тот момент, когда он тяжело поднялся из кресла чтобы проводить нас и запереть за нами дверь, он пошатнулся и рухнул на пол. Я не сильна в медицине, но мне достаточно было лишь на секунда бросить взгляд на дедушкино лицо, чтобы понять, что у него случился инсульт. Скорая ехала долго. Около сорока минут мы с Матвеем хлопотали над дедушкой, в надежде на то, что бригада скорой помощи успеет. Мне было так страшно за дедушку Колю, но еще страшнее было смотреть на Матвея. На его лице застыл такой ужас, что я невольно проклинала все и вся за то, что мой брат вынужден переживать подобные моменты в таком возрасте.

Мы просидели в больнице до самого утра, мой мобильник сдох, а телефон Матвея и вовсе остался в квартире. Мот спал на моем плече, вздрагивая время от времени. Я искала глазами какие-нибудь настенные часы, но тщетно. Пришлось будить брата.

***

– Сашенька! Нужно было позвонить! – я уже испугалась вдруг с тобой что случилось. Ты же такая ответственная.

– Простите! Инна Геннадиевна, хотите верьте, хотите нет. Но мне было совершенно не до этого.

– Понимаю, – качает головой женщина. – Пусть все обойдется! Как показывает практика, люди, шагнувшие за семидесятилетний рубеж, те еще живчики. Взять хотя бы нашего директора, семьдесят шесть лет. Дважды "короной" переболел и ведь выкарабкался. Может еще на работу выйдет, хотя думаю, что сын этого уже не допустит.

– Его парализовало… – опустив голову произношу я.

Женщина тяжело вздыхает. – Бедные дети, – произносит тихо.

– Ладно. Я пойду.

– Иди! Меняй эту истеричку. Я уже думала сама пойду сегодня роль секретаря исполнять. Правда, я ему там с три короба за тебя наврала. Я же ситуации не знала…

– Что сказали?

– Что тебя соседи затопили.

– Какие соседи? Я живу в частном доме.

– Ну ты уж будь добра поддержи легенду. Не знаю… Водопроводную трубу то у тебя и в частном доме могло прорвать. Давай, давай! Беги, – подгоняет меня начальница.

Сменив недовольную Катю на посту я принялась за работу. Минут через сорок Роман Александрович вышел из кабинета в пальто и с папкой в руках. Строго зыркнул на меня своими серьезными глазами. Я подскочила с места как школьница, приветствующая учителя заходящего в класс и молча на него уставилась. Наверное, общее волнение в котором я находилась последние сутки, сказались на моем состоянии, меня в буквально смысле трясло.

– Разобрались со своим наводнением? – низкий голос ударил по барабанным перепонкам.

– Да!

Я посмотрела на мужчину и тут же отвела глаза. Да что со мной происходит? Откуда взялся этот мандраж? Нужно прикупить себе что-нибудь успокоительное. От легких седативных я отказалась, как только села за руль. Я и так не слишком то резвая, так что заторможенность реакции мне совершенно ни к чему. Невролог прописывал мне рецептурный препарат, но я так и не решилась начать его принимать, хотя тетя Нина очень настаивала. Именно она, в буквальном смысле за руку, отвела меня тогда к врачу.

– Я на производство. Если будет что-нибудь срочное, позвоните на сотовый. По рядовым вопросам отправляйте к Хлебникову.

Хлебников Глеб Алексеевич главный инженер и не очень то приятный тип. Мужику далеко за полтинник, а ведет себя как мачо двадцатипятилетний. Была вынуждена несколько раз столкнуться с ним по рабочим вопросам, и он оставил о себе не самые приятные впечатления. Разговаривал со мной как с давней подругой, будто бы между нами нет возрастной пропасти в тридцать лет, улыбался по-идиотски, а когда в ходе разговора узнал мою фамилию, сразу изменился в лице и даже попытался пособолезновать.

– Возможно сегодня я уже не вернусь, поэтому перенесите на завтра встречу с Молотовым. Он должен был приехать к четырем, – поясняет он. Будто бы ни я сама в пятницу записывала некого Молотового Владимира Ивановича на прием к директору сегодня к шестнадцати ноль ноль.

– На сколько?

– На это же время. Только позвоните ему сейчас. Не забудьте, – говорит он и направляется к двери.

– Здравствуй Шурочка! – слышится через несколько минут после того как Роман Александрович выходит из приемной. Этот противный голос я узнаю из тысячи. С чего он вообще взял, что может так фамильярно ко мне обращаться?

– Меня зовут Александра, – сухо произношу я не отрывая взгляда от монитора.

– Здравствуй Александра Вячеславовна, – противно тянет начальник охраны, не переставая гадко улыбаться. – Большой босс у себя?

– Роман Александрович на производстве. Если у вас что-то срочное обратитесь к Глебу Алексеевичу.

– Сашенька! Ну что ты как не родная? – произносит этот противный мужик прямо над моим ухом, он стоит позади и дышит на меня своим смрадным дыханием. Пододвигаю кресло ближе к столу в попытке отдалиться от этого типа. – Твой папка мне как брат был…

Звук шагов раздающийся по коридору, заставляет его выпрямиться, а меня снова вскочить с места. Ну что я за попрыгунчик? На каждый шорох реагирую как сурикат стоящий в стойке.

– Александра! Зайдите ко мне, – бросает Роман Александрович, не обращая внимания на Лисицкого. Тот пытается, что-то ему сказать, на что получает короткий ответ: – Завтра!

Хватаю со стола ежедневник и ручку и спешу вслед за мужчиной. Странные мысли начинают роиться в моей голове. Я разглядываю его широкую спину в черном пальто, темные волосы с легкой проседью на висках, зачем-то пытаюсь уловить запах его парфюма. Он снимает пальто и повесив его на плечики отправляет в шкаф.

– Проходите! Присаживайтесь, – говорит он, поворачиваясь ко мне.

Почему он вернулся? Почему изменил свои планы? Я не знаю ответов на эти вопросы, но я все равно благодарна ему за то, что он избавил меня от компании папиного "друга".

– Алексанра! На этой недели вас ждет большая работа. Как у вас с языком?

Я смотрю на него вытаращив глаза.

– Я имею ввиду английский, – говорит он, уголок его губ слегка дергается вверх. На секунду изменив его выражение лица с серьезного на насмешливое.

– Upper-Intermediate, – прочистив горло произношу я.

– Отлично, – он поднимается из-за стола, выпрямившись в свой богатырский рост. Он выше папы или нет? Нет. Примерно такого же роста. Смотрю на него снизу-вверх, на этот раз я сижу словно приклеенная к стулу, наверное, сломалась та пружинка, которая заставляла меня сегодня подскакивать с места при виде начальника. – Хотите кофе? – совершенно будничным тоном спрашивает он. А нет… Не сломалась. Я тут же подскакиваю с места.

– Я не пью кофе, – зачем-то вру я. – Вам как обычно? – пытаюсь выйти из-за стола. Но он кладет руку мне на плечо и мягко опускает на стул.

– Сидите! Я сам сварю.

Так я и знала, что мое варево ему не понравилось. Почему тогда молчал?

– А что пьете? – его громкий голос доносится из соседнего помещения.

Интересный кабинет. Вдоль всей стены огромный книжный шкаф из красного дерева полностью заполненный книгами. На одной стороне расположены встроенные двери, не выбивающиеся из общей композиции. А за ними оказывается целые апартаменты. Ну или комната отдыха с кухней, душем и прочей необходимой атрибутикой для комфортной жизни.

В первый рабочий день в качестве секретаря я потеряла своего начальника. Я точно знала, что он находится в кабинете, но поскольку не была в курсе этой потайной комнаты, прибывала в настоящем замешательстве, когда трижды в течении получаса пыталась разыскать Романа Александровича. Даже в окно выглянула, проверив нет ли там веревочной лестницы. Кто его знает? Мало ли какие причуды могут быть у человека. Наконец я додумалась позвонить Инне Геннадиевне, и она посоветовала мне проверить шкаф. Так и сказала: – Посмотри в шкафу… Меня немного улыбнула эта формулировка. Но этот совет оказался дельным. Мужчина лежал на диване закрыв глаза изгибом локтя и спал. Выглядел он очень уставшим. Сразу вспомнился папа, он тоже время от времени так отдыхал, закрыв глаза от света предплечьем.

– Зеленый если можно, – пищу я. Боже… Да что с моим голосом? Снова прочищаю горло. Я ненавижу зеленый чай и обожаю кофе. Кофе, который варю не я. Мой язык живет сегодня какой-то собственной жизнью.

Роман Александрович выходит из шкафа, несет поднос на котором стоит две чашки и вазочка с печеньем. Рукава его белой рубашки закатаны до локтей, я невольно залипаю на его оголенные предплечья, когда он ставит чашку с зеленым чаем передо мной.

Он садиться в свое кресло. Легкая улыбка гуляет на его губах.

– Перейдем к делу? – будто бы спрашивает он и смотрит мне в глаза. Сколько ему лет? Тридцать семь? Тридцать восемь? В уголках его темных глаз небольшие морщинки. Складка между бровей напоминает о том, что он часто хмурится. Я впервые рассматриваю его так близко. – Александра. В четверг вам придется провести день на производстве. Мы закупили итальянское оборудование, его будут сопровождать иностранные специалисты. В четверг будет производиться настройка покрасочной линии, возможно главному инженеру понадобится переводчик.

– Глебу Алексеевичу? – зачем-то уточняю я.

– Да! Он как выяснилось, знает английский на уровне "London is the capital of Great Britain", – с улыбкой произносит он.

– Я говорю на итальянском, – фраза слетает с моих губ сама собой. Но на сей раз я говорю правду. А не то что я выдала попросив отвратительный зеленый чай взамен ароматному кофе.

– Вы меня приятно удивляете.

– Я могу изъясняться и понимаю спокойную размеренную речь, конечно же не углубляясь в техническую терминологию, – пытаюсь пояснить я.

– Я думаю ваших знаний будет достаточно, – произносит мужчин и отпивает кофе из своей чашки.