Текст книги "Дождь в моей душе (СИ)"

Автор книги: Марина Зимняя

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Дядя Валера смотрит на него озадачено:

– Саша! Вы сейчас не в состоянии говорить о серьезных вещах. Позвонишь мне, когда подумаешь как следует, – он сует мне в руки визитку. – И думать я тебе советую своей головой, а не головой двенадцатилетнего мальчишки. В вас сейчас кипят эмоции. Позвони мне обязательно, когда вы успокоитесь. Только сделай это до того момента, как надумаешь оформлять документы на наследство. Тогда схема, которую я предложил, будет уже невозможна.

– Убирайся отсюда! Что бы больше тебя здесь не было! Не смей приходить к нам домой! – Матвей вырывает из моей руки визитку, рвет ее и бросает в мужчину. На лице Валерия Николаевича отображается удивление. Он качает головой и говорит:

– Саша. Твоему брату не помешает помощь психолога. Думаю, что у него нервный срыв… Я сам позвоню тебе через пару дней. Подумай, хорошо.

– Выметайся! Урод! – брат принимается выталкивать его в коридор. Через мгновение входная дверь хлопает.

– Матвей! Так нельзя! Ты что? Разве можно так разговаривать со взрослым человеком?

– Ну, он же не постеснялся попытаться нажиться на детях собственного друга, – Матвей изображает кавычки пальцами. – Шуруп, – вспоминает он прозвище, которое дал мне несколько лет назад. – Он пытался нагло тебя скамить. Папина тачка стоит как минимум на лям больше. Она же совсем свежая, там пробег тридцать тысяч всего. Сашка, мы не будем ее продавать!

– Матвей, успокойся! Я и не собиралась. Это же папина машина! Как мы ее продадим?

Но в одном этот человек прав. Нам нужно позаботиться о вступление в наследство. Завтра я проконсультируюсь с нотариусом. А еще мне срочно нужно найти работу. Боюсь, что без официального трудоустройства у меня могут возникнуть трудности с оформлением опеки над братом. Ему я, конечно же, об этом не говорю. Не думаю, что в его возрасте у него в голове могут возникнуть мысли, связанные с этой проблемой. Я даже обсуждать с ним не стала вероятность его переезда в Новосибирск к тете Нине. Я никуда его не отпущу. Он единственный родной мне человек. Это подарок мне от мамы с папой. Вспоминаю, как ревновала родителей к нему. Я десять лет купалась в их любви, а тут появился человек, с которым эту самую любовь мне пришлось делить. Теперь ругаю себя за свой эгоизм. Родители очень хотели второго ребенка и были так счастливы, когда он появился.

– Шуруп! Ну ты даешь? А посудомойку запустить не вариант – слышу из кухни. Брат начинает тарахтеть посудой. Направляюсь к нему. Он составляет тарелки в машину. – Саш. А они тебе снятся?

– Каждую ночь…

– И мне...

Мамочка! Папа! Спасибо за то, что он родился...

4.

Две недели спустя

– Кать! Я просто в ужасе! Я даже подумать не могла, что с устройством на работу могут возникнуть такие проблемы! Если так пойдет и дальше, то мне придется пойти кассиром во всем известную сеть с отличным названием. Этот магазин как раз в двух шагах от моего дома находится! – придерживаю телефон плечом, пытаюсь разыскать связку ключей в сумочке.

– Ты совсем уже! Нафига ты столько училась?

– Кать! Те вакансии, которые я рассматриваю, либо с мизерной зарплатой, либо неофициальные. А неофициально я и пофрилансить могу. Правда, за этот месяц я растеряла почти всех своих клиентов. Придется все начинать с нуля.

– Санечек. Неужели в вашем городе никому не нужен маркетолог? Может, ты еще не все варианты пересмотрела.

– Почему! Нужен! На зарплату от восемнадцати до двадцати пяти тысяч. Кать! Я даже коммуналку в нашем доме не потяну с такими заработками. А еще школа и хоккей Матвея в месяц тысяч пятнадцать съедают. Я и не знала, что родители платили такие суммы. Они ведь еще и коммерцию мне оплачивали…

– Ты думаешь, кассиры зарабатывают больше?

– Не знаю... Я интересовалась, в одном месте мне сказали от тридцати пяти. И график удобный… Смогу подрабатывать.

– Ты ненормальная! С твоими то мозгами! Она уже узнавала!

– Ну а что мне делать! Если в опеку справка нужна с работы. Либо моя, либо моего супруга. Где я возьму себе супруга? А Кать?

– Успокойся! Я уверена, есть еще варианты. Попробуй в фирмы, где работали родители, обратиться.

– В маминой я уже была. Там полный штат. А к папе – не знаю. На самом деле там крупный завод. Ну, по крайней мере, для нашего города это предприятие считается чуть ли не градообразующим. Но добираться туда просто нереально. Только на машине. С общественным транспортом там беда. Можно сказать, промзона. Туда либо на развозке, но на ней обычно рабочих возят, либо на собственном авто.

– Ну у тебя же есть машина!

– Смогу пользоваться только после вступления в наследство.

– Понятно. Что там у тебя с ипотекой?

– Все нормально. Страховка покроет. Правда, я испугалась не на шутку, когда решила, что мне придется платить и ее. Почти шестьдесят тысяч. Два с половиной года. Я даже пару месяцев не потянула бы.

– Этот хмырь больше не появлялся?

– Звонил два раза. Снова за ипотеку напомнил. Но она на тот момент уже перестала висеть дамокловым мечем над моей головой.

– Сань. Я приеду в пятницу, а в воскресенье вечером уеду обратно. Не отпускает меня Согратовна. Я уже и больничный брать подумывала, но она поняла бы, что заболела я не случайно. Я ведь пять раз писала заявление на отпуск за свой счет, а она мне его не подписывала. Эта мегера и так меня терпеть не может. А после того вообще бы жизни мне не дала. Так что решила так, хоть на пару дней, но приеду. Я так соскучилась, Сань. Без тебя совсем пусто в нашей квартире. Я уже сообщила хозяйке, что буду съезжать. Подыскиваю однокомнатную.

***

Константин Павлович, нотариус, к которому папа всегда обращался по всем юридическим вопросам, ошарашил меня суммой, которую мне необходимо собрать для вступления в наследство на родительское имущество. И почему я не погуглила? Я была уверена, что оплачу госпошлину в размере десяти-пятнадцати тысяч и все на этом. Оказалось, что все не так то просто. Для оценки дома и автомобиля нотариус посоветовал вызвать оценщика, а дедушкину квартиру, которую тот предусмотрительно переписал на маму несколько лет назад, оценил по кадастровой стоимости. Кто ж мог знать, что дедушке предстоит пережить свою дочь.

Предварительно, но далеко не точно. Нотариус назвал мне сумму в семьдесят пять тысяч рублей. Плюс услуги оценщика.

И зачем я так поторопилась? Лучше бы отложила это все хоть на некоторое время. Но я решила, что все бюрократические вопросы мне лучше решить в максимально короткие сроки. Поскольку в ближайшее время я планировала устроиться на работу, а отпрашиваться с нового места для оформления очередной справки на начальных этапах своей трудовой деятельности я сочла нецелесообразным.

Семьдесят пять тысяч для меня сумма приличная. На данный момент я располагаю некоторыми средствами, но эти средства таят на глазах. Похороны мамы финансово меня никак не затронули. Всем занимался отец. Похороны отца помогла организовать его сестра, и дедушка Коля тоже отдал свои сбережения. Многие друзья и знакомые родителей сочли своим долгом оказать нам материальную помощь. Этими деньгами я сейчас и распоряжаюсь.

Единственное, что меня немного успокаивало на данный момент, это то, что ту сумму мне нужно отдать не завтра. Константин Павлович пояснил, что вся сумма понадобится только через полгода. Остается надеяться, что я смогу заработать и отложить эти деньги.

Оказывается, раньше у меня вообще проблем не было. Родители сами решали все финансовые вопросы, не посвящая в них детей. Я и Матвей жили в счастливом неведении и даже подумать не могли, в какие суммы маме с папой выходила наша счастливая и беззаботная жизнь.

***

За последние пару недель я перебрала все возможные варианты относительно моего трудоустройства и пришла к неутешительному выводу: с работой здесь полный шлак. Что я хотела от маленького южного городишки, в котором каждый друг другу кум, сват, брат. В отделах кадров организаций, в которых я успела побывать, меня ожидал стандартный опрос: замужем или нет, собираюсь ли я туда и когда, вероятнее всего, я соберусь в декрет.

Страшное слово декрет произносили женщины с такими лицами, будто бы их самих в удобные рабочие кресла принес аист сразу в зрелом возрасте. И ни они сами никогда не были детьми, ни тем более не являлись мамами. И далее по схеме: – Опыт? Вчерашняя студентка? К сожалению, вы нам не подходите. Хотя подождите, подождите! Есть место стажера. На должность подай, принеси. А как вы хотели? Кто вам будет оплачивать стажировку? Поработаете пару месяцев. К вам присмотрятся, может, и место найдется...

– Ай! Санечек, мне больно! У меня и так три пера! Пожалей мою бедную головушку! – хнычет Катя, устроившаяся пятой точкой прямо на ковре у моих ног. Пока я безжалостно тяну ее волосы, заплетая их в узенькие афро-колоски.

– Терпи! Немного осталось!

– Сань! Я понимаю, что ты на взводе, но тебе нужно успокоиться, – косится на Мота, полулежащего в кресле напротив нас и уставившегося в планшет.

Матвей меня удивляет. Раньше я и представить себе не могла, чтобы он сидел вот так со мной в одной комнате и не пытался куда-нибудь свинтить. Последние дни он, как приклеенный, ходит за мной хвостом, то и дело предлагая свою помощь. Мы даже суп вчера варили вместе. Он чистил овощи, а у меня язык не поворачивался сделать ему замечание по поводу того, что он очищает картофель слишком неэкономно. Картофельные очистки толщиною в сантиметр падали в мусорное ведро, а у меня сердце кровью обливалось. Докатилась… Боюсь, что такими темпами я начну экономить еще и воду с электричеством.

– Да спокойна я, Кать! Куда уж спокойней, – произношу ровным голосом. Стараюсь не показывать брату своей паники, но у меня почему-то слабовато получается.

– И что, совсем без вариантов?

– Почему? Есть один... В понедельник поеду. Мот! Мне понадобится твоя помощь, – брат поднимает на меня глаза. – Будешь помогать мне освежать навыки вождения. Брови Матвея слегка приподнимаются.

– Шуруп! Ты не торопишься? Ты же говорила полгода машина не наша. Не стоит искушать судьбу и нарываться на штрафы.

Катя поворачивается ко мне, еще раз, тихо айкнув. Ее волосы я еще не отпустила.

– Я сморю. Ты осмелела, мать? А как же: "Мне проблемы не нужны!" – слегка передразнивает меня.

– Матвей! Сгоняй поставь чайник!

Брат без возражений поднимается и направляется на кухню.

– А разве у меня есть варианты? Мне нужно доказать свою финансовую состоятельность.

– Ты что, таксовать собралась?

– Ты дурочка?

– А что? Я слышала, что таксисты неплохо сейчас зарабатывают. Ваша машина за "комфорт" сойдет.

– А это идея, – с наигранной иронией произношу я. Катя такая чудачка. Я бы решила, что она шутит, если бы не знала ее как облупленную. У нее все всегда легко и просто. – На завод поеду, на котором папа работал. Мне нужна официальная работа. А добраться туда можно только на машине. Общественный транспорт в те места, к сожалению, ходит очень плохо.

– И кем ты собираешься там работать?

– Я смотрела вакансии рабочих станочников. Они под сотку получают. Сделаем скидку не вранье, коим грешат почти все эйчары, и будем думать, что тысяч пятьдесят-шестьдесят заработать там реально. Мне как раз столько и нужно, чтобы худо-бедно содержать ребенка и дом. Плюс буду фрилансить по вечерам и выходным. Проживем как-нибудь.

– Мать! Вот парою смотрю на тебя и не понимаю, правду ты говоришь или прикалываешься?

– Кать. Мне уже не до шуток. На любом предприятии есть офис или контора, как принято говорить здесь. Папа ведь тоже не за станком стоял. Он был начальником охраны и, судя по тому, как мы жили, довольно неплохо зарабатывал. Может, в отдел продаж возьмут или еще куда. На самом деле мне уже все равно, лишь бы справку раздобыть, да доход показать. Хочется верить, что на заводе с численностью в полторы тысячи человек найдется место и для меня.

Катя сжимает мое колено ладонью. Смотрит в глаза.

– У тебя все получится, Сань. А если будет совсем туго, бери Матвея и приезжай ко мне. Найдем тебе хорошую работу и брата пристроим. Мало, что ли, школ хороших.

– Спасибо, Катюш, – глаза пеленой застилают из неоткуда взявшиеся слезы. – Я знаю, что на тебя всегда можно положиться. Но я не готова пока расстаться с этим местом. Здесь ведь все дышит ими. Головой я понимаю, что их больше нет, а сердце отказывается принять жестокую правду. Мне всюду чудится силуэт мамы. Иногда кажется, что обернусь, а она стоит за спиной. Позавчера проснулась от шорохов. Знаешь, открыла глаза, взглянула на часы – половина седьмого. А у меня мысли сразу: Мама завтрак готовит.

– А на самом деле?

– Матвей! Проголодался! За яблоком спустился.

– В такую рань?

– Да он еще тот проглотик! Растет...

– Проглотик вам бутеров нарезал, – произносит брат, заходя в комнату. Вы здесь чай будете или на кухню пойдёте.

– Спасибо. На кухню придём, – улыбаюсь брату. Он очень повзрослел за последние дни. Как ни крути, а мне повезло гораздо больше, чем ему. Я дольше смогла побыть ребенком. Ведь так, кажется, говорят: Мы дети до тех пор, пока живы наши родители.

5.

– Саша! Не так! Это же автомат! – в сотый раз Матвей закатывает глаза. -Забудь про левую ногу! Нет ее! Есть только правая и всего две педали! – повысив голос, произносит брат, вылупив на меня свои огромные глаза.

– Сань! Ему точно двенадцать лет! – блеет Катя с заднего сидения. – С таким инструктором я никогда не решусь сесть за руль.

– Да ладно! Он же по существу, – оправдываю брата я.

– Давай я буду тебя возить, – вздохнув, произносит Матвей.

– Ага! Больше ничего не придумал?

– Ну а что делать, если ты не водитель. Ты права то как получить умудрилась?

– Как, как? Мне тогда только восемнадцать стукнуло. И права мне были нужны скорее для галочки, а не для использования. Теорию с первого раза сдала, полигон – с третьего, а в город я вообще не выезжала. Папа говорил, что когда дело до собственного автомобиля дойдет, он сам лично, меня потренируют. К тому же я училась на механике. И "Део Матиз" был такой маленький, не то что этот корабль!

– Сань! Ну так автомат гораздо легче механики. Тебе просто нужно собраться и попробовать почувствовать габариты.

Мы больше двух часов колесили по проселочной дороге. И в конце концов у меня начало понемногу получаться.

– Повесь обратно! – Матвей поворачивается к Кате. Папин пиджак весел на спинке водительского сидения, и она зачем-то решила его снять.

– Мне кажется, он ей мешает!

– Как он может ей мешать? Его папа сюда повесил. Пусть висит…

Боковым зрением замечаю, как подруга возвращает вещь на место. Ткань слегка колыхается, и салон автомобиля наполняется папиным ароматом. Обоняние улавливает древесный парфюм, который отец не менял на протяжении нескольких лет. Теплый аромат сандалового дерева в сочетании с восточными пряностями окутывает меня, и я будто бы слышу папин голос: Доченька, смелей! Ну чего ты у меня такая робкая…

***

– Сколько? Мот! Ты что, ее жидким золотом заправлял? – гипнотизирую экран смартфона, на котором всплыло сообщение от банка, говорящее о том, что моя карта похудела на четыре тысячи. Еще раз поворачиваюсь к брату, плюхнувшемуся на пассажирское сиденье.

– Ну так полный бак же! Сама же сказала! Я "джи драйв" залил. Папа на топливе не экономил.

Слегка покачав головой, выдыхаю и трогаюсь с места.

– Шуруп! Ее помыть нужно. Давай на самомойку заскочим. А то в таком виде тебя первые же гайцы тормознут. Номера не читаются.

– Хорошо, заедем.

Что поделать, если учились мы далеко не на чистом асфальте. К тому же ночью пролил сильный дождь, и машина и вправду выглядит теперь очень грязной.

– Только я не умею.

– Я сам помою. Ты, главное, до мойки докати.

Катюша пересела ко мне. И мы сидим и наблюдаем изнутри, как розовая пена покрывает лобовое стекло автомобиля.

– Сань! Ты уверена? Что-то водитель из тебя пока так себе. Только без обид, – произносит Катя.

– Все нормально будет. Втянусь... Я со школьным другом консультировалась. Он гаишник, и его старший брат тоже инспектор. Ребята сказали, главное – не нарушать и в случае чего сразу звонить кому-нибудь из них. Поторопилась я, конечно, с наследством. Нужно было все-таки попытаться как-нибудь переоформить машину на себя. Но теперь уже поздно дергаться. Постараюсь ездить аккуратно, у меня других вариантов нет.

Дверь распахивается, и в салон просовывается голова улыбающегося Мота.

– Шуруп! Мелочь гони! – высыпаю на его ладонь металлическое содержимое кошелька. – Я там одну багулину надыбал. Нужно ее юзать, пока не пофиксили, – произносит Матвей, выбирая из горсти мелочи только двухрублевые монеты.

– По-русски можно?

– Что тебе не понятно? Я же сказал, терминал тупит. Двухрублевые монеты, понимает, за десятки. Я ее сейчас еще и воском покрою за копейки, – растянув губы в широкой улыбке, поясняет Матвей. Давно я не видела его улыбки. Уголки моих губ сами приподнимаются, а брат тем временем хлопает дверцей.

***

Как не хотелось мне остановить время, но понедельник наступил, не дожидаясь моего согласия. Страшно ли мне? Да! Безумно! Сегодня мне предстоит раздобыть себе работу любой ценой. Но самое ужасное – добраться до этой работы мне придется за рулем. Как не убеждала я себя всю ночь на пролет, что нет в вождении ничего страшного. Все равно меня трясет, как осиновый лист на ветру. Сейчас, пожалуй, нет женщин, которые бы не имели водительского удостоверения. Но все равно мне не удалось убедить себя в том, что все легко и просто. Уверена, что буду ощущать беспомощность, как только доеду до первого нерегулируемого перекрестка. Мот вчера помог мне подобрать маршрут, на котором я почти всегда буду главной. Да, добираться я буду дольше, и расстояние увеличится почти на десять километров. Зато мне всего три раза придется повернуть на лево и лишь один раз пересечь железнодорожный переезд.

– Не дрейфь! Хочешь, я поеду с тобой – спрашивает Матвей, оглядывая меня с головы до ног. – Ты не слишком ярко выглядишь, – произносит брат, задержав взгляд на моих глазах. Не думаю, что мой макияж можно назвать слишком ярким. Просто Матвей уже привык к моему бледному бесцветному лицу.

– Мне нужна работа! Мне надоело смотреть на то, как нафуфыреные дамочки указывают мне на дверь! Я же выгляжу как тинэйджер!

И правда, без косметики и в привычной одежде мне вряд ли можно дать больше шестнадцати-семнадцати лет. Мама всегда утверждала, что для блондинки я достаточно яркая, поэтому косметикой я пользовалась только в особых случаях. В основном, когда встречалась с Андреем. Почему-то тогда мне хотелось выглядеть немного старше и привлекательней. Цветом волос я в маму, а вот темные брови и темные ресницы мне достались от отца. С братом мы похожи, но заметно, что он гораздо больше взял от папиной внешности, нежели я. На самом деле я немного лукавлю, потому что сегодня я еду не только на папину работу, но еще и в опеку. А там мне лучше выглядеть максимально взрослой и уверенной в себе. Ну и что, что по паспорту мне двадцать два. Первое впечатление, как показала практика, самое важное. Бесполезно потом показывать документы, если в тебе сразу разглядели подростка.

Обуваю удобные кроссы, поправляю узкую юбку, немного ниже коленей. Еще раз заглядываю в папку с документами.

– Мот! Подай мне пожалуйста вон тот пакет.

– Что это? – заглядывает в него.

– Туфли.

– Это не туфли! Это ходули какие-то! Ты ходить то на них умеешь? – брат вытаращив глаза разглядывает черные лодочки на шпильке.

– Умею, – слегка улыбнувшись, забираю пакет из его рук.

– Зачем они тебе? Еще ноги переломаешь, – следует за мной.

– Не волнуйся, – поворачиваюсь к Матвею, заглядывая в глаза. Когда я в кроссовках мы с ним одного роста. – На педали я буду жать вот в этом, – демонстрирую ему правую ногу. А по улице ходить в этом. Поверь, у меня достаточно практики, хождения на каблуках. Гораздо больше чем вождения автомобиля. Пусть я их и ненавижу, каблуки любой женщине придают более уверенный вид, – еще раз коротко улыбаюсь брату. – Хорошо я придумала?

– Ну это будет, как минимум разумно, не садиться в этом за руль, – поучительным тоном произносит он, помогая открыть мне дверь. – Может я все-таки с тобой!? Чет я очкую... Как бы ты не влипла во что!

– Ну во что я могу влипнуть? Не придумывай!

– Я бы не волновался, если бы не видел какой ты можешь быть обезьяной с гранатой!

Все слова улетучиваются из моей головы. – Вот это комплемент! – ошарашено произношу я.

– Да ты не обижайся! Просто тебе нужно побольше практики! – Мот следует за мной в гараж. – Ты главное к дорогим тачкам не прижимайся, держи дистанцию. Помнишь же про дистанцию! И паркуйся, где-нибудь на пустыре. И больше шестидесяти не едь! И… – Я одним взглядом заставляю его закрыть рот. Потому что это тирада по всей вероятности могла быть бесконечной. – Я просто волнуюсь за тебя, Шуруп! Будь аккуратней, – бормочет себе под нос, опуская глаза. Матвей боится показать свою уязвимость. Но я то понимаю, что он просто боится меня потерять. Он ребенок и просто на просто боится остаться один.

– Не волнуйся все будет хорошо! Иди позавтракай! Гренки уже давно остыли.

– Ты сделала мне гренки?

– Угу… С сыром, – на сей раз бормочу уже я.

– Как мама… – шепотом говорит он.

Я порывисто обнимаю брата и ныряю в машину.

– Как мама... – произношу одними губами.

Я знаю, что он очень их любит, мама всегда готовила Матвею на завтраки гренки с сыром.