Текст книги "Прощай, Лоэнгрин!"
Автор книги: Марина Воложанина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 31 страниц)
У пса уже капала с клыков пена, а глаза налитые кровью были устремлены на меня.
– Да, заткнись ты, идиот! Ух, я тебя!
Баба Нюра подхватила добротную хворостину и замахнулась на пса, который тут же ретировался в будку, позвякивая металлической цепью.
В прихожей, на коврике стояла в ряд обувь, которую по традиции, при входе в дом менялась на затертые тапки. Но мне выдали новенькие, по размеру, мягкие и теплые. Несмотря на то, что до июня оставались считанные дни, воздух еще холодил щеки и с курткой не хотелось расставаться.
Баба Нюра любовно подхватила меня под локоть, попутно стирая с щек свою помаду. В доме пахло лавандой и старыми коврами, которыми в изобилии были увешаны стены. Афганский рисунок с красным цветом преследовал в каждой из трех комнат, кроме кухни.
Как было заведено, я первым делом подошла к рукомойнику. Эта конструкция, кажется, всех нас переживет. Тяжелая, чугунная приспособа, напоминающая кастрюлю, заменяла местным водопровод.
Все гигиенические процедуры проводились в полусогнутом виде, над тазиком в закутке, который именовался ванной. Тут же у стены стояла стиральная машина малютка, а рядом в коробке совершенно новенькая современная.
Я улыбнулась сама себе.
Кажется, кто-то всерьез решил, что моя идея пробурить скважину была не такой уж и бредовой.
Белоснежное вафельное полотенце едва не поцарапало мне лицо, таким накрахмаленным оно оказалось.
– Банька уже подоспела, Авочка. Иди, дите, потомись с дорожки. Я чуток позже подойду тебя венечком похлещу, как распаришься. Вася воды натаскал, поди уже нагрелась там, чтобы обмыться вдоволь. Или ты покушаешь что сначала? Голодная? Ой, ты же моя красавица.
Сопротивляться было бесполезно. Вопросы задавались для проформы и не требовали ответов. Поэтому уже через десять минут, я стояла раздетая до футболки и трусов, с мочалкой из люфы в руках и огромным банным полотенцем на плече.
Игорек, поблескивая глазами, выглядывал из-за дверного косяка кухни. Мальчишка до сих пор был привязан к собаке, которая сидела на газетке и печально пялилась в тарелку, на краю которой были горкой сложены кусочки разваренной говядины, которую Игорек так не любил.
Чтобы прикрыть наготу баба Нюра обернула меня в новый фланелевый халат яркой расцветки, после чего промокнула свои глаза краями головного платка – неотъемлемой части ее образа.
– Все хорошо, баб Нюр. Что же Вы так суетитесь. Я и не устала особо.
– Да что ты! Давно на себя в зеркало глядела. Какие круги под глазами!
– Сейчас, подождите, я подарки отдам и пойду в баню, – голова кружилась от того, что вокруг вился вихрь пенсионного возраста, выбивая всю последовательность действий, которой я любила подчиняться, приезжая в Пылюкановку.
Вася, деликатно стоявший все это время во дворе, тут же подсунул мне пакеты с костюмом, игрушками для Игорька и косточками для собак.
– Ой, не стоило. Чего ты деньги тратишь? Внучек иди сюда, глянь красота какая. Ай, да костюм. И цвет хороший, тебе, мелкому негоднику, только такое и носить, – охала баба Нюра вертя в руках спортивный костюм, в то время как Игорек, открыв рот смотрел на добротный лук со стрелами.
Мальчишка прижал игрушку к груди и опустил глаза в пол, поддавшись приступу внезапной стеснительности.
– Что надо сказать?
– Будет Вам, баба Нюра. Иди, солнце, играй! – я вспомнил, как ласково Анна Витальевна звала за глаза внука.
Но Игорек на секунду осмелел, посмотрел на меня и восторженно выдохнул:
– Пасибо, Вава!
Потом он рванул к двери, с такой силой, что задремавший Марсик налетел на стол мордой, от чего тарелка с говядиной упала на пол. Умудрившись подобрать мясо, пес поджал хвост и под град ругательств прошмыгнул мимо хозяйки.
– Тю, ну шо, за напасть?! Ах, ты кобелина, последний раз я тебя в дом пустила! Надо отвязать их друг от друга.
– Марсик! – я на свою голову вспомнила про кость, которую уже достала из пакета, и выбежав на крыльцо махнула собаке.
Тут настал черед Игорька повалить на землю от того, как собака резко затормозила и рванула обратно ко мне. До кучи Рекс снова осмелел и снова стал рваться с цепи в мою сторону.
Вася, наблюдавший за эти цирком уже подсовывал вторую кость, и я не долго думая запустила ее в морду Рексу. Марсик же осторожно выудил свой экземпляр из моей руки и во дворе воцарилась долгожданная тишина, которую только и нарушало что негромкое блеяние коз вдалеке.
Меня изнутри распирало лечебное ощущение, что я наконец-то вернулась домой. Пылюкановка начала свою терапию.
– Баб Нюр, я поем, и поеду к Фисану.
– Давай, Вась. Все горячее на плите. Пирожков этому дармоеду захвати, только с сыром не трогай. Обойдется!
Вася мне подмигнул и ретировался. А я вдохнула свежего воздуха полной грудью, поражаясь тому, каким сладким он казался и выудила из сумки коробку с оттисненным фирменным логотипом Шанель.
Я знала насколько страстной была любовь бабы Нюры в косметике, а в особенности к помаде. А еще я знала насколько эта женщина была экономной и покупала себе самые дешевые отечественные марки.
Это был фирменный набор французской косметики и парфюма. Его очевидно перешерстит Светлана – дочка бабы Нюры, когда приедет забирать сына. Но помаду Витальевна спрячет наверняка.
– Это Вам, чтобы..., – я опять забыла традиционное пожелание русским женщинам.
– Цвела и пахла, Авочка. Заюша, ну, зачем, мне старой бабке такая роскошь? Спасибо, спасибо. А что тут написано?
– Шанель.
– Да ладно! Та самая? – баба Нюра убежала за очками и вцепившись в коробку, принялась разглядывать подарок.
Слова благодарности сопровождались равномерным бряцаньем ложки об тарелку, доносившееся с кухни. Вася уже успел расправиться в первым блюдом.
В окно пристройки звонко вонзилась стрела на присоске, снимая флер благодушия, воцарившегося в доме на секунду. Я запахнула полы халата и прищурившись от нахлынувшего чувства покоя и уюта, после чего направилась к деревянной бане, из трубы которой вился дымок.
– Иииигорь! – разнеслось истошное по усадьбе, заглушив козлино-куриный хор. – Я тебе сейчас постреляю в окна, а ну вернись, засранец! Марсик-скотина, куда понеслись?!
Каким бы ангельским не казался характер бабы Нюры, эта женщина подстроила под себя быт с учетом моей деятельности и начальством я была номинальным.
Как всегда, после бани, меня принимались откармливать, а потом баба Нюра брала меня под локоть, чтобы отвести на огород и к скотинке, хвастаясь проделанной работой.
– Ты глянь, какой козлятник! У Васи, все таки золотые руки. Сам сложил! Новехонький!
Экскурсия совершалась в аккурат дневного сна Игорька, когда непоседливого мальчишку отвязывали от Марсика и укладывали на пуховую перину отдыхать. Пса, тем не менее не отпускали. После прогулки животное покорно позволяло хозяйке вымыть с мылом огромные лапы, чтобы в доме не напачкать и с командой «Спать!» Марсик укладывался на коврик возле кровати, охраняя покой ребенка.
Это были полтора часа тишины.
Чтобы Рекс не тявкал, его загоняли в будку и подпирали деревянной заслонкой. Другими словами, отбой был тотальным.
Я бродила с бабой Нюрой по узким тропинкам, посыпанным желтым речным песком с пригоршней сладкой ароматной клубники, которую женщина успела насобирать утром еще до того, как плантацию этой ягоды обносил ненаглядный внук.
– Тут у меня зелень всякая – петруха, да укроп. Редиска «Французский завтрак», сладкаяяяя, я тебе на вечер надергаю. Попробуешь! Картошку хорошую в этом году посадили. Синеглазка сорт! Вон ростки уже какие!
Перед глазами открывался простор необъятного огорода, большую часть которого занимала картофельная плантация.
– О, и сорнячки на месте, – заметила я со странным чувством удовлетворения.
– Да, все как ты любишь. Оттягивала прополку как могла. Знаю, ты это любишь. Тяпочку Вася наточил, смотри осторожно, по ноге на засади.
Баба Нюра давно свыклась с моей блажью относительно помощи по огороду. Это первые несколько лет она выхватывала у меня из рук весь садовый инструмент, а потом поняла, что все тщетно и научила, как надо делать правильно. Самым тяжким испытанием для женщины оказалась колка дров. Это дело я любила больше остальных.
За неимением в Пылюкановке спортзала, приходилось выворачиваться, чтобы не заплыть жиром и оставаться в форме. Помимо силовых нагрузок, я выверила себе неплохую трассу вокруг лесной опушки и двух полей, около села, протяженностью в пять километров, где каждый день наяривала круги по сухой погоде.
– Баб Нюр, я машинку стиральную видела в доме. Неужели решились на скважину? Ой, как хорошо! А то клиентура жаловалась мне, что без удобств тут как-то тяжко, – я забросила слишком увесистый камень, чтобы Анна Витальевна.
– Ага, Васька уже обработал? Ну, ну... Куда же такие деньжищи отдавать?! Триста тысяч!
– Нет, Анна Витальевна, этот вопрос больше не обсуждается. Давайте дальше, что там еще порешать надо?
– Катерина отчетность подбила всю. Посмотришь, там по налогам что и взносы всякие, – баба Нюра совсем стушевалась и закусила губу потупив глаза.
– Говорите! – тут я не стала следить за интонацией, потому что видела насколько дискомфортно было пожилой женщине и легкий нажим ей не помешал.
– Да все в козочек моих упирается. Авочка, дочка, мне бы сырок продавать в городе, а на это заключение санэпидстанции нужно. Так вот, одна...ммм... чиновница местная заортачилась на нас.
– В смысле? Нарушения есть?
– Какие там нарушения, мы уже и независимую экспертизу прошли, все чисто. Просто, заведено так..., – баба Нюра поморщилась и окончательно залилась краской, но вздохнула полной грудью и выдала как есть, – взятку дать надо! Чтоб их всех! Сотню просят. Совсем суки страх потеряли!
– Сто тысяч?
– Да. Просили бы меньше, но только вся округа знает, что ты у нас из Америки и при деньгах.
– Ага, – я медленно доела клубнику, ощущая как внутри закипает знакомое чувство негодования. Но эту субстанцию я умела держать в узде, а потому стоило съездить и переговорить с этой чиновницей. – Ну, съезжу с Васей завтра. Что еще?
– Ава, забрала бы ты деньги эти от продажи машины. Уж больно много. Ни сегодня завтра пронюхают люди, что у меня на огороде мильоны зарыты, точно простынкой накрываться надо будет.
– Зачем простынкой? – я в недоумении вскинула брови, прекрасно понимая тревогу бабы Нюры.
– Ну, чтобы в сторону кладбища ползти, – совершенно серьезно добавила женщина.
– Ага, – снова кивнула я. – Хорошо, заберу, но не все. Оставлю на расходы, чтобы на год хватило.
– Да, какие у нас расходы? – Анна Витальевна махнула рукой. – А что же у тебя? Как дела? Смотрю и вижу, что хоть ты и улыбаешься, а глаза грустные, будто помер кто. Беда какая приключилась, Авочка, тебе может помощь какая нужна? Или у тебя амурное что стряслось?
– Эх, слово какое – АМУРНОЕ. В том и дело, что мне до амуров никак не добраться. Работа кругом и нет просвета в ней.
– Ой, что верно, то верно, но милая, так и жизнь пройдет. А ты в самом соку. Парня надо хорошего.
– Где их хороших найти? – выдала я коронную фразу всех русских женщин.
– Твоя правда! За границей там только такие и ходят, наверное.
– Какие? – я прищурилась от солнца, с любопытством слушая говор бабы Нюры.
– А такие, мол, «звоните Рикки Мартину». Голубые! – ответила Анна Витальевна пугливо выпучив глаза.
– Ну, да. Только мне другая категория все время дорогу перебегает.
– Какая? Не красивые что ли, аль кобели?
– Наоборот, баба Нюра, наоборот. Чем красивее мужик, тем породистее и крупнее у него тараканы. Но, это по моему личному опыту. Вот, сейчас, я без ума от одного экземпляра, но рядом с ним, я ощущаю себя полным ничтожеством, он само совершенство, а из этого ничего хорошего не следует. В идеал я не верю, и могу с уверенностью заявить, что стоит мне узнать его ближе, то всплывут не особо приятные подробности о его жизни или характере. Да и тараканы, по размеру, окажутся чуть меньше Вашей любимой коровы Азизы. Как подумаю об этом, так горечь во рту стоит, – черная тоска за Керо тут же скрутила меня судорогой.
– Так, ты бы желчный пузырь проверила, бы, Авочка, с этой горечью. Тут шутки плохи. У меня где-то настойка лопуха была. Надо будет поискать. Надо же! Такая молодая, а уже с животом проблемы. Едите все подряд и одну химию, вот и маетесь потом.
– Да, нет, баб Нюр это я так. Какой там желудок! Не волнуйтесь.
– Ой, да, беда, с этими мужиками и не говори! Правда, не надо всех под одну гребенку, милая. Ты к Васе нашему присмотрись. Заметила, как он выглядеть стал. Чистый весь ходит, подстриженный, и не только когда ты приезжаешь, а постоянно, – баба Нюра восторженно выпучила глаза, будто говорила не о элементарной гигиене, а о достижении просветления. – И пить меньше стал. Как пошел этот твой эко-туризм в гору, Вася явно ощутил ответственность за дело и взял себя в руки. Таких мужиков еще поискать, а эти твои «красивые»...
После этого слова Нюра скривилась, будто ей червивую черешню в рот сунули.
– Одна беда. С лица воды не пить! Хотя, глядя на Шурика, я и сама молодость вспомнила. Всегда питала слабость к темненьким, а тут еще и роста под два метра. Про бизнесмена из Болгарии я поверила только для вида. Чистейший энглихский, это тебе спасибо, я теперь разницу знаю, а то дура дурой была только ваш «хеллоу» выучила. Самый настоящий цыган! В это наши местные поверили быстрее.
– Сильно буянил? – с тревогой в голосе спросила я.
– Шурик, то?! Какой там! Как с больницы приехал, залег в своей комнате и носа не показывал, пока Вася не дал ему что-то на телефоне посмотреть. Ой, что было! Тут, почти вся клиентура была тихая и будто больная. Наркоманы поди. А Шурик, как получил этот телефон, так его словно подменили. С дуру вычистил мне за два дня курятник и хлев для коз. Потом взмолился, чтобы я ему огород дала вскопать. Полгектара отмахал, я думала, что он уже умом тронулся. Как видно, сильно по вкусу ему эко-туризм пришелся. И аппетит у мужика сразу прорезался, а то сколько я ему нашего сыра перетаскала.... Ой. Я же совсем забыла! – Нюра по-молодецки подскочила с табурета и рванула к холодильнику.
За бесконечным разговором мы снова вернулись в дом. Баба Нюра как между прочим разбудила Игорька и сунула ему в руки стакан ряженки с сахаром на полдник. Марсика отправился во двор. Как я поняла прогулок на сегодня больше не предвиделось.
– Вася же антернет мне показал. Как его... Дай, Бог, памяти! Хухл.
– Я тепло улыбнулась тому, как мило и непосредственно Анна Витальевна переделывала под себя иностранные слов, включая название всемирно известного браузера «Гугл». Теперь, это был «Хухл».
– Даром, что ли мои козочки молоко дают. Грудничкам в основном разбирали, когда я одну Майку держала. Ох, и хорошая коза была! Я же с полтора десятка животинок еще прикупила, а Василий подкинул идею делать сыр. Ты, Авочка, только нам подсоби в местной санэпидемстанции. Сыр хоть и вкусный, но мы его уже сами не съедаем. Вот тебе и деликатес. Тебя, как хозяйку быстрей послушают. Документы я тебе все отдам, сходи ты к этой Нельке, я ее уже видеть не могу.
– А что за сыр? – спросила я, когда поняла, что баба Нюра по привычке снова потеряла нить разговора.
– Мацирела и козий. Язык проглотишь! Вот с медком попробуй. Шурик его как распробовал, так смел половину наших запасов. Вся деревня разбирает за четверть цены.
Меньше чем за минуту, к одинокой тарелке с домашней колбасой, хлебом, редиской и зеленым луком, присоединилась роскошная коллекция сыра, нарезанное дольками яблоко, и литровая стеклянная баночка с жидким медом. Будто из воздуха, баба Нюра взмахнула белоснежной льняной салфеткой с шитьем, захлопав себя по пухлым бедрам, мол, никакой красоты на столе нет. Нырнув в нижний шкафчик, звонко дзынькнули резные хрустальные рюмочки и на столе образовались все условия для душевной пьянки.
Анна Витальевна знала, что я не люблю вино-натойки и очень поддерживала меня в этом, утверждая, что нет ничего лучше «беленькой». Так ласково, многие в России называли водку. Этот напиток еще нужно было отыскать надлежащего качества и баба Нюра знала, что лучший напиток поставляет ее соседка – Григорьена. Какое было имя у Григорьевны почти никто из деревни не помнил, но мужики, за эту бабу могли глотку любому перегрызть.
По старинке штоф с водкой прятался русскими женщинами от мужиков, если те жили вместе, а помянув о том, что Вася «завязал», я даже не стала спрашивать, к чему так далеко схоронен графинчик.
За окном раздался гул мотора. Вася вернулся. Ворота заскрипели и машина вскоре была аккуратно припаркована во дворе на ночь.
Возня явно затягивалась, Кипотченко как-будто стеснялся заходить в дом. Что было своего рода традицией. Этот коренастый, не особо симпатичный мужичок, сильный и выносливый, как та самая «Нива» которою приобрели в обход презентованного мною «Рэндж Ровера», смелел только после того, как я лично звала его на разговор о делах «фермы».
– Василий, скотинку запри на ночь, хорошо? – крикнула в форточку баба Нюра, после чего вернулась за стол и налила мне еще водки в рюмочку. – Дааа, клиенты у нас странные, – протянула баба Нюра, вглядываясь в темноту за окошком, которую рассеивал одинокий уличный фонарь. – Странные все как один. Будто на голову больные.
Из соседней комнаты доносились негромкие звуки мультфильмов, которые смотрел Игорек.
«Вот и началась главная часть разговора!» – промелькнуло у меня в голове.
– Договаривай, баб Нюр...за клиентов.
– Ты честно мне скажи Аврора. Тут же не эко-ферма у нас, так?
– А что же по вашему, баб Нюр? – я едва сдерживала улыбку, чтобы не оскорбить чувства этой прекрасной женщины.
– Реабилитационный центр для наркоманов. Вот что! Ух, дожилась я, – махнув рукой то ли на меня, то ли на «наркоманов», баба Нюра поставил рюмку перед собой, подлила в нее беленькой до краев и выпила залпом. В ее глазах предательски блеснули слезы, но столь отчаянное и смелое заявление вызвало во мне лишь умиление.
Я быстро глянула на Васю соловелым взглядом, он уже сидел напротив и ковырял в зубах зубочисткой.
– Поставишь кино наше? – приятная стадия опьянения наконец-то меня накрыла.
– Ну, что ты молчишь? Я права, да? – баба Нюра прижала руку ко рту и задохнулась .
– А если и так? Вы же не откажете в помощи людям? Верно? Не зря же у вас на шее вот это висит, – я осторожно указала на плотную ниточку, которая скрывала глубоко под одеждой серебряный крестик.
Я ни разу не видела бабу Нюру без него. Даже в бане она не снимала с себя крест и только ниточка менялась с черной на белую, по мере загрязнения.
Вопросы растворились в воздухе, и мы перешли в комнату с телевизором. Там уже шли титры фильма «Мужики!». Вася как раз аккуратно подхватил задремавшего Игорька и отнес в спальню.
Минут через сорок я вовсю рыдала, да так, что баба Нюра приносила мне настойку пустырника несколько раз, а когда поняла, что это бесполезно, то отошла на безопасное расстояние, с ужасом наблюдая знакомую картину.
Чтобы не разбудить ребенка, я зарылась лицом в подушку, и почти кричала в голос. Идело было далеко не в том, что собака бежала за Волгой через поля, когда дети уезжали в отцом на Север, и не в том, что жили сиротки впроголодь, потому что мать умерла и старшей сестре приходилось крутиться, чтобы прокормить двух малолетних братишек... Я настолько привыкла не замечать физической боли, что и душевную давно игнорировала, а она копилась и копилась.
Анна Витальевна подозвала к себе жестом Васю и прошептала:
– Василий, как думаешь, это лечится? Вот каждый раз так? Ничего не понимаю, ну с чего ей так рыдать? Прям сердце разрывается, как слышу это! Совсем молодая! Какие у нее проблемы могут быть? Может тоже наркоманка?
– Все может быть, баб Нюр, – Вася усмехнулся, давая понять, что вовсе так не думает. – Человеку легче становится, вот видишь? Пускай, пускай...
– Ой, поздно. Пойду с внучеком прилягу, а ты присмотри за Авочкой. Я водку попрятала, ты ее водицей отпаивай. Хорошо?
На том консилиум и закончился.
Вася уселся рядом со мной на диване. Я тут же перекочевала к нему с подушкой на колени. Рыдания сотрясали плечи и каждый вдох сопровождался судорожным заикающимся звуком. Широкая ладонь осторожно скользила по моей голове, утешая лучше всяких слов.
Вася знал, что убивать людей дело не простое. На его совести тоже значились отнятые жизни, правда, куда меньше, чем у меня, да все они случились в те времена, когда он служил в Афганистане.
В сон я проваливалась настолько внезапно, что со стороны выглядело будто я теряла сознание.
А утром, уже чувствовала себя на все сто. Просыпалась я по привычке рано, впрочем, баба Нюра подхватывалась еще раньше. Как она любила говорить: «Козы сами себя не подоят!».
На стуле, рядом с диваном, висела моя одежда – выглаженная и чистая. Под стулом ровненько стояли кроссовки. Баба Нюра слишком хорошо знала мои привычки. Каждый день спозаранку я выходила на пробежку и сегодняшний день не был исключением.
Переодевшись, я прислушалась к кромешной тишине в доме, наслаждаясь тем, как сладко ее ворошат торопливые стрелки старинных часов. О вчерашнем срыве напоминали только жуткие отеки на лице и поразительно ровное сердцебиение. Теперь можно было думать о ком угодно. Даже недавний образ Алекса в Нойншванштайне и история вокруг него, не вызывала во мне фантомных болей в груди.
Жизнь продолжалась и на сегодняшний день были запланированы два важных события – окучивание картошки и визит к местной чиновнице Нельке.
Не стоило откладывать их исполнение, и я подошла к рукомойнику, чтобы умыться. Холодная вода быстро взбодрила. На кухне, на столе меня ждал стакан воды и пузырек с настойкой золотого корня. Это средство баба Нюра считала панацеей и пичкала меня ею все дни, пока я пребывала в Пылюкановке. Приняв снадобье, я прожевала терпкий вкус во рту и вышла во двор.
Рекс глухо зарычал на меня, но на этом его активность закончилась, потому что в зубах собаки была зажала голова несчастного петуха, а рядом лежала перевернутая миска. Глупая птица снова попалась на эту нехитрую приманку.
– А кому сейчас легко? – протянула я сама себе.
Я тихо прошла мимо хлева, где слышалось копошение бабы Нюры и оживление, царившее среди коз. В сараюшке на краю огорода, по обычаю были сложены лопаты, тяпки, грабли и прочая огородная утварь.
Раннее утро баловало белесым рассветом, обильной росой и холодящей дымкой.
Баба Нюра много раз объясняла мне зачем нужно окучивание для картошки, но я считала это чистой блажью. Удивительным было другое дело – в процессе несложных манипуляций, голова и ход мыслей приходили в невероятный порядок. Плантация картофеля занимала чуть ли не двадцать соток и меня обнаруживали за помощью, когда треть этой площади была позади.
– Деточка моя! Ну, что же ты надрываешься?! Да брось ты эту тяпку? Ой, совсем тупенькую взяла. Погоди, я тебе другую дам, – баба Нюра со всех ног побежала к сарайке. – Я думала ты побегаешь с утречка.
– Не хочется что-то..., – я приняла новенькую тяпку, удивляясь насколько легче идет работа с заточенным инструментом.
– А на завтрак оладушков с яблочком и медом будешь?
Услышав знакомые голоса к нам вальяжно подошел Марсик и шерстяной кучей плюхнулся к ногам бабы Нюры уложив огромную морду ей на стопы.
– Буду, баб Нюр. Спасибо!
– О! Явился лизоблюдник, – не смотря на мягкие ругательства, хозяйка любовно потрепала пса по загривку. – Ну, пойду хлопотать. О, Васятка на помощь тебе спешит. Быстро-то как у тебя дело идет. Нет, нет.... Вот смотри, как надо. Не надо так много земли под куст нести! Чуток... Ага, вот так!
Грозно глянув на подоспевшего помощника, баба Нюра скомандовала:
– Вась, иди с другого конца начинай!
И только этот спокойный мужик отошел от нас на приличное расстояние, баба Нюра сделала виноватое лицо и остановила мою бурную деятельность, легонько прикоснувшись рукой к плечу.
– Авушка, я же себе зубы вставила. Васятка, как продал этот ваш джип, так не знали куда бежать с такими деньгами. Вот я дура старая и поддалась на уговоры, мол в столицу съездить. Я все отдам! С пенсии тебе на карточку переводить буду, – баба Нюра перекрестилась для пущей убедительности, присматриваясь к моей реакции.
– Нет, нет. Это подарок на юбилей. Не возьму денег, и обратно Вам все на книжку отправлю. Вам идет! Красота какая. А ну-ка улыбнитесь!
На что баба Нюра продемонстрировала мне зубы, страшно оскалившись и тут же снова сникла.
«Значит дело не в зубах и не в долгах!» – промелькнула у меня мысль.
– Дочка... Так ты мне вчера так и не сказала.
– О чем это? – я выпрямилась, ощущая, как спина протестует от такого маневра. Пришлось прищуриться, потому что рассветное солнце било прямо в глаза.
– О наркоманах-то.
Я промолчала.
– Видно, что и тебя гложет напасть какая-то. Бывает так, когда у человека дилемма на душе. Тайну ты держишь и поделиться ни с кем не можешь. Ты расскажи мне, милая, я все с собой в могилку заберу. Не проболтаюсь и даже если все эти люди наркоманы, я просто молиться за них буду.
Вася наяривал уже второй рядок и я с тоской посмотрела на его безмятежное лицо.
– Баб Нюр, вон человек делом занимается... Можно я к нему? А? Не переживайте. Не наркоманы ваши клиенты. Просто у людей проблемы всякие в жизни, вот они от них и убегают, а потому немного чудят на свежем воздухе. Смена обстановки слишком резкая.
– Ага, – рассеяно протянула женщина. – Значит, надо молиться за них.
– Надо, – согласилась я, чтобы этот разговор быстрее прекратился. – Ух, кушать-то как хочется!
– Все! Побежала! Сейчас оладки будут! Я позову, как накрою на стол.
С этим баба Нюра унеслась в дом, а Марсик подошел ко мне и потерся о бедро. Высоченная псина требовала ласки и я с охотой потискала его густую шерсть, да так, что собака плюхнулась прямо на крошечные кусты картофеля. Тут же послышался глухой хруст молодых ростков. Ох и влетит же животинке!
Переливы петушиных криков, летавших по округе звучали, как колыбельная. Вдали мычали коровы, которых выгоняли на пастбище. Меня наконец отпустила мания преследования, которая не покидала с того момента, как я впопыхах уезжала из Лондона.
Создавалось отчетливое ощущение, что Пылюкановка располагалась не в Чувашии, а где-нибудь на Луне.
Визит к алчной чиновнице, которую в миру величали Нелли состоялся в аккурат после обеда, когда сытая трапеза от бабы Нюры превратила меня в самого терпимого человека в мире.
Нельку я знала давно, как и она меня. Эта женщина являла собой собирательный образ, который подразумевал затянувшийся незамужний период, отсутствие детей, а потому роскошную карьеру и как следствие – не самый покладистый характер. Я часто закрывала глаза на непомерно растущие аппетиты чиновницы, чтобы мой скромный бизнес в Пылюкановке лишний раз не ворошили эти муниципальные шакалы. У Нелли были потрясающие связи местного уровня и теперь приходилось расплачиваться за свободное пользование негласными услугами.
Она сидела передо мной – стандартная кубышечка с хорошим макияжем и гладким лицом. Картину портили облегающий брючный костюм, эдакая тоска по пятидесяти пяти килограммам, которые почили лет шесть назад, маникюр и тонкие волосы, испорченные частым мелированием.
– Аврора, давно тебя не видела! По делам к нам или как? – довольное выражение лица и блеск в глазах были знакомой картиной, не предвещающей благополучного исхода переговоров.
Не в пример чиновнице, я сидела напротив нее, облаченная в лучшую юбку бабы Нюры серого цвета и синий джемпер. Ноги обтягивали плотные колготки с рисунком и если бы меня сейчас представили, как гражданку США, то эта шутка не имела бы успеха.
– По делам, Нелли, – тяжелый вздох и понурый вид, должны убедить ее в том. Что эти самые дела идут у меня не лучшим образом. – Сейчас не самые лучшие времена у моего бизнеса. Вот ищем новые источники дохода и решили с Анной Витальевной сыром заняться. Хотя, чувствую, что ничего не выйдет.
– Ах, да! – из органайзера на столе была молниеносно выужена папка. Глаза забегали по строкам и на переносице Нелли появилась складка. – Да, ты бы лучше ее оговорила. А то столько вложить надо и вдруг все прогорит.
– Знаю, но боюсь, что это будет единственное, что поддержит ферму на плаву.
– Как так?
– Я скорее всего уже не приеду, – вот тут я не стала кривить душой и выложила чистую правду.
– Все так плохо?
Выразительное молчание были слишком красноречивым ответом на заданный вопрос.
– Подсоби в последний раз, Нелль! – мой голос опустился до шепота. – Сотку мы не потянем. Максимум сорок, – от заискивающих ноток в собственном голосе меня замутило. Как-то слишком сильно я в образ вошла.
Но в голове у чиновницы уже крутились ходики вычислительной машины, которая взвешивала шансы получить куш и остаться с носом. У этого народа был нюх на поживу и он редко изменял хозяину.
– Я бы с радостью и мой интерес тут минимален. Надо подмаслить целую вереницу товарищей у нас в конторе. Так, что это не реально.
Старая знакомая явно ожидала, что торги продлятся и когда я медленно поднялась с засаленного стула, ее рот скривился, а глаза забегали.
– Ну, на нет и суда нет. Нелль, спасибо, что приняла, – трудно было сдерживать негодование, которое так и сочилось в голосе, но моя дерганность вполне могла сойти, за разочарование. – Не буду тебя задерживать.
Нелли в недоумении захлопала глазами. Она плотно сжала губы и в глазах блеснуло презрение.
– Конечно. Удачи тебе!
Больше того, что мне отказывают, я не любила, когда желают удачи, считая, что на эту субстанцию уповать, как минимум, легкомысленно.
Спасительно затревознил телефон в кабинете и я покинула крохотный помещение, заваленное потасканными папками и обставленное допотопной мебелью.
На парковке управления, сидя в «Ниве» меня ждал Вася. Я плюхнулась на сиденье рядом с ним и уставилась невидящим взоров в лобовое стекло.
– Понятно, – с досадой протянул он и повернул ключи в замке зажигания.
– Вась, помнишь у тебя воздушка была, мы еще из нее по сорокам палили, когда те повадились цыплят таскать ?
– Воздушка? После разговора с Нелькой? Дорогуша, да тебя в нашу думу надо запустить – точно станешь террористом!
Я перевела тяжелый взгляд на Василия и он торопливо закивал.
– Да, начищенная под кроватью лежит.
Через два дня в местной газете «Сурский рубеж» появилась крохотная заметка в разделе криминальной сводки, что машину местной чиновница из санитарного надзора неизвестные расстреляли из винтовки. Пострадали исключительно протекторы. Ведется следствие.
