Текст книги "Ожерелье вечности"

Автор книги: Марина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Ничего подобного прежде с ними не было, и они даже представить себе не могли, какой силы может быть это чувство, какую ни с чем не сравнимую эйфорию приносит близость с любимым человеком. Тела их горели неутолимым огнём и они снова и снова, со всё возрастающим желанием начинали новое восхождение к вершинам наслаждения, пока совсем не выбились из сил. Сон сморил их, но даже во сне тела их были переплетены, как будто они боялись хоть на миг оторваться друг от друга…

IX.

Пробуждение было ужасным настолько, что, поняв, что находится в своей ростовской квартире, один, Николай подумал, что сойдёт с ума от горя. Воспоминание о блистательном ощущении недавнего счастья причинило острую боль, утробный крик вырвался из груди Николая, он согнулся пополам и в бессильном гневе замолотил кулаками и головой по полу, до кровавых пятен на нём. Физической боли он не чувствовал, настолько душевная боль поглотила его сознание целиком. Самое страшное было в этой ситуации то, что он сам был автором этого сценария и потому винить больше было некого, лишившись Мани, он лишился целого мира, части самого себя.

Прошло много времени, прежде чем ощущение реальности вернулось к нему. Вымазанный кровью пол взывал о чистоте, поэтому оглушённый и опустошённый Николай тяжело поднялся и побрёл в ванную. Из зеркала на него смотрел жуткий тип с разбитым в кровь лицом, с отвращением и ненавистью Николай рассматривал своё отражение. Ненавидел до зубовного скрежета себя самого недавнего, такого преступно ограниченного, сексуально озабоченного и самонадеянного глупца, возомнившего себя богом, не смогшим просчитать ситуацию хотя бы на шаг вперёд. И Маня, оставшаяся там, за этой реальностью, стала невинной жертвой его недальновидности. Вспомнив её, такую желанную, он глухо застонал. Мысли метались, не находя выхода. Всё, что он любил и чем дорожил, осталось там, за гранью. Оставалась одна, совсем малюсенькая надежда на Рамияра, что тот, мудрый учитель, поможет советом или хотя бы сможет утолить боль от этой зияющей раны души…

Умывшись, приведя в порядок комнату и замазав заживляющим бальзамом ссадины на лице, Николай отправился на поиски Учителя.

Солнце ослепило его на улице. Всё вокруг казалось каким-то чужим и чуждым. Он с трудом вспоминал и узнавал предметы и явления современного мира, мира двадцать первого века. Этот мир показался ему сплошь искусственным. Здания закрывали горизонт, казалось, они взяли в окружение Николая, громоздясь, и наползая друг на друга. Ущелья между ними были забиты железными средствами передвижения, суета которых вызывала опасение. Люди выглядели странно – все сплошь, и мужчины и женщины, были одеты практически одинаково – в шорты и футболки светлых тонов. Принадлежность к тому или другому полу можно было определить, лишь присмотревшись к очертаниям фигуры в мешковатых этих одеждах. Огромные рекламные щиты были развязно настойчивыми, приторно убедительными и вызывали только раздражение своей кричащей безвкусицей. Всё вокруг было враждебным. Николай почувствовал себя маленькой букашкой в городе великанов, никому не нужным, несовременным романтиком, этаким городским сумасшедшим, душевнобольным в буквальном смысле этого слова. Ему пришлось напрячься, чтобы вспомнить верную дорогу в этих современных джунглях.

Плавно покачиваясь в метро и стараясь не замечать пристальных взглядов людей, реагирующих на его разбитое лицо, он с горечью думал, что только в самом страшном сне может присниться такая реальность, где люди становятся заложниками прогресса, являясь не движущим его центром, а некоторым элементом, не самым важным причём, а так, винтиком в громадной махине технической цивилизации. Подчиняя и буквально заорганизовывая человека, эта цивилизация выхолащивает за ненадобностью самые его высокие устремления, лишая возможности выбора варианта существования, возможности быть творцом и видеть результат своего труда. Ставя во главу угла социальное положение, когда цель – заработать как можно больше денег – оправдывает средства, потеряли не только духовность, а сам смысл творческого труда. Двусмысленность положения состоит в том, что труд этот теперь в большей степени не во благо, а на потребу иногда даже самым низменным инстинктам…

Его разочарованию и огорчению не было предела, когда, добравшись до квартиры Рамияра, не нашёл того дома. Постучавшись в соседнюю квартиру, попросил у соседки карандаш и бумагу, торопливо под её неодобрительные взгляды, набросал записку и поспешил ретироваться. Идти больше было некуда, и тут он вспомнил старинную русскую привычку расслабления – напиться до поросячьего визга в надежде на облегчение. Благо, идти далеко было и не нужно, – на каждом углу практически была возможность выпить в небольших уличных кафе, где, несмотря на окружающую атмосферу, полную выхлопных газов и пыли, подавали и немудрящую закуску. Заказав водки и пиццу, он устроился под навесом, с тоской провожая людей глазами. На всех лицах было выражение замкнутости, каждый был занят своим, не обращая внимания на других, а чаще воспринимая как помеху на своём пути. А лицо Николая, с намёком на маргинальность, вообще вызывало даже неприязнь. Официантка, толстая, с вульгарно раскрашенным лицом, наблюдая, как Николай, практически не закусывая, наливается водкой, сначала неодобрительно, а потом уже с нескрываемым раздражением наблюдала за ним. И, когда Николай попросил очередную порцию спиртного, заметила, что, пожалуй, ему уже хватит. Николай возразил, что это ему самому решать, когда хватит. Та пригрозила полицией, если он будет вести себя вызывающе. И так, слово за словом, поднялся нешуточный скандал, закончившейся действительно вызовом полиции, которой Николай оказал яростное сопротивление, в отчаянии выкрикивая проклятия.

Так Николай оказался в камере, где, несмотря на шумных соседей – маргиналов, спокойно уснул, моля про себя, чтобы проснуться около Мани. Но утром, проснувшись с тяжёлой головой и всеми признаками похмельного синдрома, ужаснулся своему положению. На допросе у шустрого лейтенанта после всех положенных вопросов, при выяснении причин скандала, объяснения Николая вызвали странную реакцию. Лейтенант после его заявления о потере любимой стал копать дальше и чем больше вникал, тем недоумённей становилось выражение его лица. Он вроде как одобрительно слушал, поощряя Николая к продолжению рассказа о своих приключениях. А Николай, не догадавшись, что его рассказ действительно звучит для обычного человека более чем странно, увлёкся, найдя, как ему показалось, благодарного слушателя, изливая всё своё горе. И лейтенант произнёс несколько ободряющих слов и предложил вернуться в камеру до суда.

Потом, лёжа на больничной кровати в психиатрической лечебнице, Николай корил себя за то, что так глупо подставился, доверил боль своей души постороннему равнодушному человеку. Лечение, что ему здесь проводили, сняло острую депрессию, оставив в душе глухую тоску. Он часами тупо смотрел в окно на качающиеся ветви сосен, снова и снова вспоминая недавние события и любимую. Размеренная жизнь лечебницы даже пошла ему на пользу, – лицо его зажило, не осталось даже шрамов, загар сошёл, он немного поправился, волосы отросли и падали пышной гривой на плечи, а бородка и усы очень украшали его. Соседи по палате не трогали его, потому что такие попытки не дали никакого результата – он, казалось, не видел их и никак не реагировал на провокации, просто молча уходил от общения. Лечащий врач, молодая женщина, с интересом наблюдала за ним, даже самой себе не признаваясь, что это уже не только интерес к больному. Но Николай, казалось, совсем не замечал её знаков внимания, отгородившись стеной равнодушия от всех окружающих.

Остынет пепел страстей прогоревших

И ветер рассеет по весям его…

Не видно чужому души опустевшей,

Когда «ничего» синоним «всего».

Так прошло около месяца. Как-то утром Николай проснулся с предчувствием, что что-то грядёт, что-то изменится. Он привык доверять своей интуиции, потому, впервые за всё время пребывания здесь, стал внимательно следить за происходящим. И, когда, ближе к обеду, внезапно открылась дверь, и на пороге в сопровождении санитара появился улыбающийся Рамияр, Николай даже не удивился, просто быстро собрался и последовал за ним. Любезно попрощавшись с не скрывающим разочарования и удивления лечащим врачом и попутно получив последние рекомендации, друзья отправились к Николаю домой.

Оказывается, всё это время Рамияр был в тибетской экспедиции, пытающейся проникнуть на гору Кайлас, таинственную цитадель древней религии. Много интересного поведал он ученику, необъяснимого с точки зрения современной науки. "Пуп мира", как называют эту гору тибетские буддисты, до сих пор не поддаётся детальному изучению самых оснащённых экспедиций, мало того, те, кто ослушался предупреждения о запрете подъёма на гору, платят самую высокую цену – расстаются с самой жизнью. Практически правильная четырёхгранная пирамида, склоны которой ориентированы по сторонам света, Кайлас даёт жизнь четырём великим рекам Азии, имеющим истоки на его ледниковой шапке, снабжая при этом водой половину территории всей Азии! По поверьям древней религии бон-язычества, предшествующей буддизму, обычному человеку никогда не подняться на Кайлас и не узнать тайну связи Земли с Космическим разумом. Паломникам лишь позволено совершать ритуальный круговой обход горы – кору по ходу вращения солнца, что символизирует причастность верующих к круговороту времени и судьбы. Медитации у горы, как нигде больше на Земле, легко вводят человека в транс и позволяют находить пути в другие миры. Пережитые впечатления не всегда могут быть переданы путём привычных слов и образов, поэтому попытка передачи полученной информации будет настолько слабой и беспомощной, что язык немеет, по образному выражению рассказчика. Через четыре года наступит время для совершения внутренней, запретной коры к "сердцу" Кайласа и Рамияр уже теперь предвкушал необычность и познавательность этого похода. Ещё очень сильным впечатлением для него стало посещение дворца – резиденции далай-ламы в Лхасе, высокогорной столице Тибета. Потала, как называется этот дворец, находится на вершине священной горы Марпори и имеет 999 комнат, в которых находятся тысячи золотых скульптур королей Тибета и высших лам, неспроста имеющим потрясающее портретное сходство с оригиналами. Как выяснилось, эти скульптуры не изображения в привычном для нас понимании, а сами оригиналы, кожный покров которых укрыт от воздействия времени и случайностей золотыми пластинами. Самое интересное, что они не мертвы, а находятся в состоянии глубочайшего транса, при котором все жизненные процессы приостановлены, но не прекращены совсем. Ниже, в самой глубине Поталы, находится огромный зал, освещённый тысячами масляных светильников, на алтаре которого расположены одиннадцать ступ – трумов духовных учителей Тибета, окружённые безостановочной в течение столетий медитацией. Вентиляционные решётки указывают на то, что содержимое ступ – трумов тоже скорее живо, чем мертво, если можно так выразиться. Потрясает не столько великолепие отделки, обилие золота и драгоценных камней, как атмосфера просветления и прикосновения к великой тайне бытия и сокровенных знаний. Но шок, который настиг Рамияра в помещении ниже, похожем на пещеру, не шёл ни в какое сравнение с виденным ранее. В саркофагах "Обители мудрости", как называется эта пещера, покоятся гиганты трёхметрового роста нечеловеческой наружности. Крышки саркофагов украшены небесными картами и незнакомыми письменами. Тибетские ламы не знают, а, скорее всего, скрывают от людей непосвящённых причину появления этих гигантов на Земле, а также то, когда они проснутся. Не нам дано понять, какого часа "Х" они ждут в своих саркофагах…

Когда же Николай рассказал о пережитом, Рамияр укоризненно покачал головой и сказал:

– Надеюсь, мне не нужно объяснять тебе твою ошибку, ты сам уже всё понял. Техника снохождения, если это можно так назвать, призвана дать человеку возможность созидания, не привязываясь к результатам его. Ты же позволил сердцу взять верх над разумом, поставил любовь к женщине превыше всего и поплатился за это, потеряв колоссальную часть своей энергии и чуть не потеряв себя самого. Кроме того, похоже, я не донёс до тебя самого главного, что есть в этой технике – возможности по ходу менять условия задачи. В наших силах, при определённом воздействии, материализовать свои задумки и дематериализовать лишнее. Ты же был там с сознанием обыкновенного человека и действовал по ситуации обычными человеческими методами. Надо научиться быть богом, Николай. Я покажу тебе. И с новыми силами и умениями вперёд, в новое творение.

Вот ещё страница закрыта

Книги с названьем «Судьба»,

Где у старухи – разбито корыто,

А у героя всё к рыбке мольба…

КНИГА ВТОРАЯ. «МАША»

I

…Дни становились короче. Дело шло к осени. Мария с удивлением поняла, что впервые за несколько лет это её не печалит, даже, наоборот, она будет рада прохладе осени, устав от палящего Светила, от которого попряталось всё живое в проносящемся внизу заповеднике. Она посмотрела на тень автолёта, пытающуюся догнать её, и подумала, что пора заканчивать облёт территории, чтобы успеть вернуться до вечера. Долетев до горушки, обычного ориентира при развороте, она опытным глазом успела ещё окинуть окрестности, прежде чем повернуть назад. Уже выполнив маневр, она поняла, что что-то видела над лесом. "Неужели пожар?" – испугалась она и снова развернула автолёт, который, повинуясь мысленному приказу, сразу снизил скорость и высоту. Да, она не ошиблась, это был действительно столб дыма, причём поднимавшейся из трубы невесть откуда взявшегося здесь домика, даже хижины. Мария аккуратно приземлилась перед крылечком, сняла обруч управления автолётом и осторожно выглянула из кабины. Всё здесь ей не нравилось, чувство опасности пульсировало под ложечкой. Только вчера в этом месте ничего подобного не было, да и запрещено самовольное поселение в заповеднике. Домик был, как будто с экспозиции музея о жизни россиян в прошлом веке, – бревенчатый сруб, двускатная крыша, весёленькие наличники и выкрашенное голубенькой краской крыльцо.

Генетикой заложенный в нас стиль,

Бывает, вкус совсем заменит.

И то, что для других совсем утиль,

Нас всех теплом родным заденет.

Мария оглянулась в поисках следов порубки, но ничего такого не увидела, никаких следов строительства. Казалось, домик просто появился на пустом месте, не задев при этом ни одной веточки. Было тихо, только в вершинах сосен играл ветерок.

Дверь открылась, и на пороге показался в сопровождении огромного ворона молодой человек странной наружности. Странность облику придавали пышные кудри и бородка, а одежда была точно музейным раритетом – джинсы и хлопчатобумажная рубашка классического стиля. Такого рода одежду не носят уже лет сто пятьдесят, – прикинула Мария. Но самым странным было выражение на лице незнакомца. Он смотрел так, как будто давным – давно знает её и неприкрытая радость лучилась из его глаз. Мария поёжилась от ощущения "дежавю" и даже растерялась. Она же, было, приготовилась, как исправный смотритель заповедника, призвать к ответу за самовольную постройку и потребовать объяснений. Но как тут начнёшь официальный разговор, если вид у человека блаженный, как будто на него свалилось неземное счастье. Всё это было очень подозрительным. Но тут произошло ещё одно из ряда вон выходящее событие: ворон, смирно до этого момента сидящий на плече у незнакомца, вдруг повернул носатую голову к его лицу и членораздельно спросил:

– Это она, что ли? У тебя хороший вкус…

Он не успел продолжить, потому что незнакомец быстро зажал ему клюв рукой и произнёс:

– Ну – ну, помолчи, Платон, ценитель женской красоты, понимаешь. Не пугай девушку, а то она сейчас сядет в самолёт и улетит.

– Не дождётесь, – оправилась, наконец, от изумления Мария, решив, что имеет дело с чревовещателем, она о таких в детстве читала, – разрешите представиться – смотритель Таёжного заповедника Мария Петрова. С кем имею честь?

– Я охотник, наверное, да, Платоша? За приключениями. А зовут меня Николай.

– С какой целью Вы сюда прибыли и есть ли разрешение на строительство?

– Цели мне пока самому не ясны до конца, а разрешение… Пройдёте в дом? Чаем угощу, – предложил Николай и приглашающим жестом раскрыл пошире дверь и посторонился.

Мария решила, что ничего ей не грозит, и любопытство толкнуло её к двери. Внутри было неожиданно просторно и старорусский стиль отделки помещений радовал глаз медовым цветом дерева и домоткаными пёстрыми весёлыми дорожками. Правда, вместо икон в красном углу был смонтирован большой экран, на котором в данный момент было изображение её автолёта. Рядом находилась дверь, открывая вид на застеленную красивым меховым одеялом кровать. Другой угол был занят кухней, – за деревянным фасадом скрывалась суперсовременная техника. Мария сразу отметила это, увидев знакомый экран синтезатора пищи и её утилизатора. Стоявшая рядом обыкновенная электропечь говорила о том, что здесь не чураются и приготовления натуральной пищи. Стоявшая на столе ваза была полна фруктов, таких сочных и свежих на вид, что Мария невольно сглотнула слюну, вспомнив, кстати, что с утра ещё ничего не ела. Николай, внимательно наблюдавший за её реакцией, сразу откликнулся:

– Присаживайтесь. Дом, разрешение на строительство вывести на экран.

На экране появился начальник Марии, Владимир Васильевич, который довольно вяло прокомментировал ситуацию, ссылаясь на особый статус охотника и полномочия и порекомендовал оказывать ему всяческое содействие и привлекать его для решения неординарных задач, как человека искушённого и опытного. Марию всё это несколько раздразнило, – на её памяти такого ещё не случалось. Правила были одинаково строги ко всем без исключения землянам. Ресурсы планеты не позволяли больше бесконтрольное поселение, сохранение для потомков природных ландшафтов стало приоритетом жизнедеятельности оставшихся здесь землян, после массового переселения остальных на Марс. Экологическая катастрофа, случившаяся более сотни лет назад, образумила оставшееся после катаклизмов человечество и вынудило покинуть свою колыбель Землю, дать природе залечить раны и создать службу поддержания установившегося равновесия экологических систем. Первых колонистов обнадёживала и, главное, придавала уверенность в будущем сама возможность вернуться домой на сохранённую Землю и начать всё сначала. Для последующих поколений эта возможность уже потеряла свою актуальность. Они уже освоили новый мир, и приспособили его к своим нуждам. Заражение бактериями дало возможность наполнить атмосферу воздухом, пригодным для жизни, а подземные моря дали достаточно воды. Марс был заражён, если можно так выразиться, жизнью. Колонисты учли ошибки предыдущих поколений, и экологическая служба стала самой главной и на Марсе. Только после экологической экспертизы запускались проекты…

Мария же была землянкой, потомком переживших Страшный Суд Земли. Здесь, на этом участке земли она должна была выносить решение о целесообразности постройки этого дома. Но в данном случае, видимо, решили обойтись без её мнения. Это напрягало и вызывало мысли, очень неприятные для неё. Самолюбие было задето, ведь её саму даже не сочли нужным известить, просто поставили перед фактом. И виновником всего этого был стоявший перед ней человек. Она с раздражением ещё раз оглядела его мужественную фигуру и, когда увидела в его взгляде весёлые искорки, – он явно понимал и отслеживал её реакцию, – взорвалась:

– Да кто Вы такой, чёрт бы вас побрал?

– Нет, чёрту, пожалуй, со мной не справиться. Просто я наделён особыми полномочиями и по информации Правительства, в ближайшее время Вам может понадобиться помощь. Можете на меня рассчитывать, Мария. Попрошу Вас при возникновении каких-то непонятных явлений, просто чего-то непривычного давать знать мне.

– До сих пор я прекрасно справлялась со своими обязанностями, – закусила удила Мария, – и, надеюсь, и в будущем обойтись без Вашей помощи. Никто ещё не усомнился в моей компетентности и я, поверьте, и впредь не дам никому такой возможности!

– Какие мы гордые, – очень вовремя прокомментировал Платон, распахивая антрацитовые крылья.

– И прекратите Ваши штучки с чревовещанием! Это неприлично, в конце концов! Разговаривайте от своего имени, – перешла ещё на более высокий тон Мария, уже не в силах себя сдерживать от обиды.

– Да я сам по себе, – сказал ворон и перелетел на стол, – я – продукт генной инженерии, единственный экземпляр. Разрешите представиться – Платон, который всегда дешевле истины, если Вы меня понимаете…

– Ну – ну, завёл опять песню про свою исключительность. Угомонись, дай девушке прийти в себя от новостей.

– Я ещё из себя не выходила и не дай Вам Бог это увидеть! – пригрозила Мария и повернулась было, с опаской сторонясь ворона (кто его знает, какие ещё способности у этого "продукта"), выйти, посчитав разговор исчерпанным, как была остановлена вопросом:

– А как же обещанный чай? Не сердитесь, милая девушка, я совершенно не хотел задеть Вашего самолюбия. Руководство Вами довольно, просто ожидаемые события потребуют и от Вас, и от меня напряжения всех наших сил.

– Да что случится – то? Хватит разговаривать загадками, будьте добры, объяснитесь и прекратите пугать меня.

– Я пока не вправе рассказать Вам всё, со временем Вы сами поймёте почему, если прогнозы оправдаются.

– Ну, всё, моё терпение лопнуло! Не желаю больше обсуждать то, что знать мне не положено, – Мария топнула ножкой и выбежала из дома. Автолёт мгновенно открыл ей дверь и через секунду, повинуясь мысленному приказу, уже поднялся в воздух, сразу набрал высоту, и определил маршрут на возвращение домой. "Домой…" При этой мысли Мария сразу успокоилась, устроилась поудобнее, оглядывая, по привычке, знакомые с детства места. Встреча с таинственным Николаем оставила мутный осадок на душе. Ей как будто выразили недоверие и прислали чужого дядю решать будущие проблемы.

Есть в юности прекрасная пора,

Когда по силам все желанья

И от земного шара до двора —

Всего касаются мечтанья.

Мечтаем мир перекроить,

Мы пыл для этого имеем,

Вершины в силах покорить,

И об ушедшем не жалеем.

Чем грандиознее задача,

Тем привлекательнее жить,

А будет толк или отдача,

Об этом уж не нам тужить!

Она опять задумалась, перебирая варианты, об этих возможных неприятностях, но ничего заслуживающего внимания как-то не приходило в голову. Закончив облёт вверенной территории, она аккуратненько приземлилась на крыше многоэтажного дома с обособленной экосистемой, по сути живого существа, уже генерирующего волны радости при её появлении и обволакивающего атмосферой расслабления и покоя. Вход в квартиру был здесь же, на крыше, что было очень удобно, учитывая характер её работы и способ передвижения. Говорят, на Марсе уже освоили телепортацию, но здесь, в целях наиболее разумного и щадящего режима, ещё сохранились архаичные средства передвижения, типа её автолёта. Марии нравилась её работа, которой, после гибели родителей, вот уже пять лет она занималась, почитая её самой гуманной и необходимой. Отслеживая миграции животных и птиц, динамику роста зелёных насаждений и популяции рыб в местных водоёмах, она с детским восторгом наблюдала жизнь в самом натуральном её проявлении. Регион был таёжным, богатым и перспективным.

Вернувшись домой, приняв освежающий душ, она с наслаждением поужинала фруктовым салатом. Мимолётное досадное воспоминание о фруктах и Николае не испортили её здорового аппетита. Уже засыпая, она вдруг поняла, что он сам и не вызывал раздражение, даже наоборот, симпатию. А ворон так вообще для неё, натуралистки, был настоящим шоком, этаким извращением, что ли…

Ночью её мучили кошмары, и главным действующим лицом был говорящий ворон, поучающий её жизни и постоянно сомневающийся в ней: то в её привлекательности, то в профессиональной пригодности, то, в конце концов, вообще в её существовании. Встав от этого в самом скверном расположении духа, она позавтракала, не ощущая вкуса и вскоре пожалела об этом, – какая-то тошнота стала одолевать её. Вообще, похоже, было, что она заболевала. Осознав это, она пошла в медицинский отсек дома и с неудовольствием обнаружила там своего соседа Гришу, которого не выносила только потому, что тот проявлял к ней нескрываемый интерес и был несколько назойлив в этом. А Мария была девушкой своенравной, с гипертрофированным чувством собственного достоинства – своего рода маской защиты от окружающих. Когда родители погибли в очередном путешествии, сплавляясь по горной реке, Маша осталась одна – одинёшенька на белом свете в четырнадцать-то лет. Горе не прошло, оно просто немного притупилось, выстреливая иногда чёрными приступами отчаяния. Даже дом, такой внимательный и заботливый, отступал перед этими приступами, перед их накалом. Лишь потом старательно залечивал депрессию травками и развлечениями, используя все доступные ему средства – от демонстрации любимых ею микрофильмов до гипносна. Друзья родителей, обеспокоенные её состоянием, походатайствовали, где надо, чтобы, в нарушение всех правил, ей, малолетней, позволили работать в заповеднике, надеясь, что это отвлечёт и займёт её. Расчёт оказался верным. Маша с удовольствием и старанием занималась работой, вкладывая в неё всю душу. Поэтому после вчерашнего удара по её самолюбию она даже заболела, не понимая, чем вызвано это явное недоверие к ней. Гриша что-то самозабвенно блеял о том, что такой зрелой девушке, как Маша, пора бы подумать о естественных потребностях организма, чтобы не разбалансировать гормональную сферу. Намекая, видимо, что самый лучшим объектом для регуляции баланса в обозримом окружении является, конечно, он. Такая забота о её гормональном балансе так взбесила Машу, что она, недолго думая, повернувшись к нему спиной, сказала:

– Про свой ничего не скажу, а вот твой гормональный баланс уже походит на дисбаланс, в женскую сторону, конечно. Ты стал жирным и голос приобрёл визгливость, обрати на это внимание. Проверь, всё ли у тебя самого в порядке, – она улыбнулась про себя, отметив его враз вытянувшуюся физиономию. Потянувшиеся к нему щупальца дома сразу опутали его, проводя диагностику. Судя по его паническому виду, ему предстояла полная диагностика, которая может занять, по крайней мере, полчаса.

Удовлетворённая, что хотя бы полчаса он помолчит, сосредоточившись на своём драгоценном здоровье, Маша с вздохом попросила Дом продиагностировать и её. Приятная полудрёма охватила её, не прошло и десяти минут, как на дисплее показался результат, но он был странным – она абсолютно здорова. И, правда, тошнота ушла, нервозность была снята, осталось только какое-то непонятное чувство, как будто её обманули. Вздохнув, мимо расслабленного Гриши, Маша, опустив голову, пошла к автолёту. Почему-то сегодня хотелось остаться дома, понежиться в приятном тепле и заботе, поесть чего-нибудь не столь полезного, но столь приятного, как, например, любимые эклеры. Но она сделала над собой усилие, укорив, что совсем "раскапустилась", подняла голову и, расправив плечи, подошла к автолёту.

Уже в полёте, раздумывая над вчерашним происшествием, она поняла, что, пожалуй, погорячилась. Николай, небось, не по собственной воле оказался здесь, и, если он выполняет правительственное задание, её долг, по крайней мере, не мешать ему своими капризами, а всячески помогать. Поэтому, как ни крути, а налаживать отношения нужно…

После обеда, вдоволь налюбовавшись на игру котят уссурийского тигра, от души посмеявшись над их ужимками, сидя в автолёте, Мария поймала себя на мысли, что она намеренно оттягивает время, лишь бы не извиняться перед Николаем. Ей стало стыдно, поэтому, насобирав лесной малины, она отправилась к домику. Николай как будто ждал её, посиживая на лавочке в широкополой шляпе и свободной навыпуск рубашке. Шорты и босые ноги придавали ему вид дачника. Мария даже немного поколебалась, вовремя ли она. Платон где-то отсутствовал, видимо.

– О, это Вы, да ещё с гостинцем! Ну, теперь-то точно не отвертитесь от чая, – с располагающей улыбкой сказал Николай и поспешно открыл дверь, пропуская Марию внутрь.

Мария, поставив туесок с малиной на стол, сказала:

– Извините мою горячность. Лично Вас это не касается, просто мне показалось обидно, что мне не доверяют и не считаются. Вы понимаете?

– Маша… Можно Вас так называть? – и, получив подтверждающий кивок головой, продолжил Николай, – Вы могли бы и не извиняться, я Вас прекрасно понимаю. Пожалуй, это даже моя ошибка, мне нужно было заранее предупредить Вас о своём появлении, тогда для вас это не было бы таким неприятным сюрпризом, верно?

– Ну, вот, закончим тогда со взаимными расшаркиваниями, будем считать, что виноваты оба. Так как насчёт уже дважды обещанного чаю? Я голодна, как тигрёнок, – вспомнив недавние наблюдения, сказала Мария.

– Вы присядьте, сейчас, две минуты – и всё будет готово. Накормим тигрёнка, дадим хоть телёнка, – пошутил Николай, загружая программу в синтезатор пищи, одновременно доставая из холодильника всякие вкусности, как-то: холодное варёное натуральное мясо, нарезанное аппетитными ломтиками, запечённая в сметане рыба, свежие огурцы и зелёный лучок. Маша даже прокомментировала:

– Ничего у Вас аппетит, у одного-то. Или ждёте кого?

– Так Вас и ждал.

– М-мм? – с набитым ртом удивилась Маша.

– А Вы как думали? Только Вас и ждал, – тон, с которым это было произнесено, заставил Машу напрячься. Бросив на него быстрый взгляд, она стушевалась ещё больше, – откровенное любование и неприкрытая нежность лучились от него и это было приятно, даже более чем. Впервые внимание мужчины не коробило её, не заставляло яростно защищаться. Наоборот, этот нежный взгляд не нёс никакой пошлой подоплёки и это было приятно вдвойне. Так смотрят на любимого шаловливого ребёнка, немного с грустинкой, понимая кратковременность прекрасного момента. Маша даже стала есть медленнее, занятая этими мыслями. Николай же её молчание истолковал по-другому, миг – и на столе появились две дымящиеся чашки с чаем, источавшим дивный аромат лесной малины. Самое интересное, что она совсем не заметила тот момент, когда Николай уже успел его приготовить. Обжигающе горячий чай с малиной вприглядку с мужской нежностью – это было что-то новенькое. Маша с сожалением отставила чашку, ей не хотелось уходить, но признаться в этом даже самой себе значило потерять лицо, изменить своей привычной манере поведения неприступной девчонки и это было выше её сил. Поблагодарив за "чай" и насупившись от важности, она опять сказала Николаю, что только в случае крайней необходимости обратится к нему, если вообще обратится. А пока, посоветовала она ему с задорной улыбкой, пусть он отдыхает, хорошо кушает и ни о чём не беспокоится, – у неё всё под контролем.