Текст книги "Ожерелье вечности"

Автор книги: Марина Волкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

– Кирилл, дорогой наш, прости нас за такой внезапный уход, за то, что не попрощались с тобой. Мы не могли поступить иначе, понимаешь? Ты бы обязательно воспрепятствовал бы нашему уходу. А мы не хотим, чтобы ты винил себя в случившемся. Мы ушли по доброй воле. Мы не хотим более воплощаться, не хотим жить. Мы не уходим, наоборот, мы возвращаемся к себе, возвращаем себя себе, – сказал Николай. И Мария, вытерев невольные слезы, поддержала его:

– Да, да, сыночек. Не вини себя, а радуйся за нас. Я хочу соединиться с ним навсегда. Не грусти, живи дальше, милый мой. И помни – мы всегда рядом. Всегда ждем случая помочь, только вспомни о нас. Прощай и прости. Попытайся нас понять. Спасибо тебе за возможность воссоединиться. Ты сделал очень важное дело, сынок. Мы гордимся тобой. Мы любим тебя…

Экран погас, но Кирилл еще долго смотрел на него, как будто ожидал продолжения. Встревоженные сотрудники попытались привлечь его внимание, громко обсуждая произошедшее, но Кирилл не реагировал, постоял еще недолго и бросился вон, сшибая по ходу углы…

Y

…Веки давили на глаза, как каменные плиты, казалось, не поднять их. Ощущения накатывали волна за волной– пришло осознание давно затекшего от неподвижности тела, казалось, члены были распростёрты в последнем, умиротворяющем движении. Такой долгий сон прервался, не принеся отдохновения, наоборот, свинцовая тяжесть громоздкого тела придавила сознание. Хотелось обратно, в темноту, в пустоту, в небытиё. «Где я? Что со мной?» – вопросы вспыхнули в мозгу, отдаваясь мучительной болью, а услужливая память развернула картинку: две человеческих особи– мужчина и женщина содрогаются от удушья в темноте тоннеля, расставаясь с жизнью. Николай? Да, так звали меня при жизни… А это – Мария – моя возлюбленная, моя жена, свет души моей. Души? Да, души. Потому что уже бездыханные тела лежат под нами, я вижу их спокойные лица, такие знакомые и такие чужие. Людям, чтобы различать друг друга, нужны лица. Вижу суетящихся и кричащих за перегородкой людей и среди них убитого горем нашего сына. Ловлю себя на мысли, что думаю об этом так отстранённо, как будто я уже не человек. Мария приближается ко мне, её сияющая красота, имя которой – Любовь, обволакивает меня, проникает в меня, смешивается со мной, становится со мной одним целым. Душа моя воспаряет – эйфория разделённой любви, счастье воссоединения поднимает меня в сияющую бездну. Никогда не изведанное при жизни ощущение полной свободы и льющейся на меня любви подсказывает мне что всё, я дома. Дома, где меня любят и ждут, где принимают таким, какой есть, без оговорок. В ответ и душа моя вибрирует в унисон, объяв всё своей любовью. Но вдруг в эту гармонию вкрадывается какой-то диссонанс, тревожная, пришедшая извне нотка. Различаю в окружающем сиянии фигуру, не столь наполненную светом, мысль её понятна. Она хочет, чтобы я вернулся, называя меня Никомараном. Всё во мне протестует, душа начинает болеть, так мне не хочется возвращаться туда, в жизнь, в эти боль и страдания, теперь, когда я ещё полностью не прочувствовал счастье возвращения. Но фигура напоминает мне о моём предназначении. Да, я вспомнил, я предчувствовал, что дело просто так не кончится, что опять мне нужно взгромоздить на себя все тяготы мира, спасти копошащихся на Земле людей, – единственный источник вибраций Любви живых разумных…

С усилием открываю глаза и с недоумением смотрю на низкий потолок. Ну, вот, в могиле, что ли? Но свет от масляных светильников, мягко подсвечивающий потолок, говорит о присутствии живых. Звуки тоже начали постепенно восприниматься мной, были различимы отдельные, пока не понятные мне слова. Похоже, читают мантры. Пытаюсь осмотреться, напрягаю шею и голову, но с изумлением понимаю, что поднимается вся верхняя часть тела вместе с ложем, на котором я лежу. Испуганные крики вокруг возвестили о том, что и люди заметили моё движение. Поднявшись, насколько было возможно и обеспечив тем самым необходимый угол зрения, я осмотрелся. Монахи в красных одеждах с криками "Матрейя!" попадали все ниц. "Матрейя? Где-то недавно я слышал это имя! Ах, да! Он орудует сейчас на поверхности, выдавая себя за меня, Ловец душ. Вот и первая задача для меня – отправить Ловца к праотцам. Ха-ха. Чувство юмора не помешает и пророку", – с этой приятной мыслью я направил своё ложе, вернее, саркофаг, к выходу, справедливо рассудив, что как-то меня сюда занесли, значит, должна быть возможность отсюда и удалиться. "Замуровали!" – известная фраза из старого фильма заставила меня усмехнуться и прибавить скорость. Но, видимо, верхние помещения были построены над местом моего упокоения гораздо позже, поэтому подходящего по размеру выхода не нашлось. Остановившись в раздумье, я обратил внимание на жестикуляцию одного из жрецов, который, казалось, понял мои устремления. Он показывал на огромную нишу в дальнем конце пещеры. Подлетев к этому месту, я мысленно направил огненную струю в место наибольшего углубления. Порода послушно стала плавиться под воздействием огненных струй из основания моего саркофага. Несколько мгновений – и синее небо распахнуло мне свои объятия. Вылетев из пещеры, я на секунду замер, сканируя информационное поле Земли, отыскивая следы моего противника. В общем хаосе информации место его пребывания было буквально пропитано эмоциями надежды, люди продолжали отдавать свои души Ловцу. Определив направление, я стремительно понёсся к Ловцу, движимый праведным гневом. Он, похоже, услышал моё приближение, потому что положительный эмоциональный фон неожиданно стих, на смену ему пришёл фиолетовый тон страха. Уже тормозя, я увидел ангелоподобные создания, сплошным живым щитом закрывшие собой Ловца и Кристалл Вечности. Я, видимо, поспел к самому началу обработки, так как впавших в кому было сравнительно немного – десятка два на глазок. Страшная кучка, казалось, должна была бы образумить остальных, ан, нет! Люди встали на защиту своего кумира, приняв меня за дьявола, наверное. Они во главе с самыми фанатично настроенными образовали кольцо вокруг Лже-Матрейи, выкрикивая угрозы и проклятья мне. Что ж, нет пророка в своём Отечестве, как справедливо заметил когда-то один из них. Им лучше знать. Да я не претендую на всенародную любовь, Боже, сохрани, – всем не понравишься, нечего и стараться. Но вот этого прохвоста я сейчас прищучу. Грабитель с большой дороги должен быть наказан за свою наглость. Это не его территория, пусть проваливает к себе, в Стонущие Миры.

Лицо не спрятать за личиной,

Как не старайся, – ход пустой,

Ведь может случай стать причиной

Манипуляции простой!

То ветер дунет ненароком

И сдует фальши лёгкий грим,

То вдруг амбиций кто-то рогом

Заденет, – «добрый» пилигрим.

Бывает, выдержка изменит

Да кто там знает почему, -

Оскал вампира лик заменит

И веры больше нет ему!

– Морок, уйди! Правда, явись! – я протянул руку и луч света из моей ладони накрыл мерцающим куполом Ловца со свитой. Под его воздействием благообразная внешность этих лётчиков– налётчиков стала проявляться во всей красе. Обнажились усатые драконьи морды со свирепым оскалом, чешуйчатые разноцветные тела и перепончатые крылья хлестались острыми, как пика, хвостами. Когтистые лапы их рыли землю и друг друга в надежде укрыться от меня. А вот и главный дракон – Ловец показался под сползающей лохмотьями кожей и красными одеяниями. Облик его был ужасен. Он напоминал огромную сороконожку, на его поганой морде было три глаза, две зачаточные головы болтались ниже ушей, грива шла по всему хребту этого огромного чудовища, не без претензии на элегантность завитая в мелкие колечки. Да, ничего не скажешь, красавец. Люди в ужасе побежали прочь, толкаясь и вопя во всё горло, но они уже не интересовали новоявленного пророка Ловца. Спрятав за множеством когтистых лап Кристалл Вечности, он, усиленно махая крыльями, стал подниматься над землёй. Одновременно и вся остальная драконья братия попыталась тоже подняться, чтобы скрыть своего предводителя от моего взгляда. Но не тут-то было. Усилием воли я остановил время, боясь, что шустрый Ловец ускользнёт с добычей. Не спеша, я приблизился к нему, глянул в бессмысленные очи и спокойно отобрал Кристалл. Немного отлетев в сторону, проследил, чтобы Ловцу были хорошо видны последствия его безрассудства, и опять вернул время в привычное русло. Было весело смотреть на оторопело недоумённую морду Ловца, особенно, когда он увидел, что Кристалл летит к земле.

Этот доморощенный герой, Сеятель, появился в самый неподходящий момент, – эта партия должна была стать уже последней. Кристалл был почти полон, и я уже собирался дать команду на большую охоту. Драки давно с нетерпением её ждали, я даже видел, как они выбирают себе первую жертву, располагаясь поближе к ней. Но этот всё испортил, я даже не понял, каким образом Кристалл оказался у него в руках. Издёвка сделала ещё более отвратительным и без того уродливое его лицо, когда он отпустил Кристалл…

Дёрнувшись в бесполезном порыве, Ловец дико закричал, когда Кристалл яркими брызгами осыпал всё вокруг. А я с облегчением увидел, как освобождённые души отправились искать свои потерянные тела, жаль только, что не всем суждено очнуться. Ну, что ж, не нашедшие свои тела души пойдут туда, куда положено, Домой. Пойдут в объятия любящего Создателя. Ни одна из этих драгоценных душ не будет влачить жалкое существование в облике дракона в чужих Стонущих мирах, увеличивая дисбаланс Любви в их пользу. Полюбовавшись на прощание на взбешенного Ловца, и помахав ему ручкой, я вспомнил, что времени почти не осталось до столкновения Земли с кометой. С этим что-то надо было делать. Ловец, или кто там его ещё направил, почти всё правильно просчитал, совсем немножко подкорректировав орбиту старого космолёта предков Сеятелей, закамуфлировав его под комету. Проблема лишь в том, что возвращаться им придётся гораздо дольше и не в таких комфортных условиях. Так-то. А то, ишь, под видом Апокалипсиса решили поживиться душами – самым драгоценным, что есть во всём космосе…

Проклятый урод! Что наделал! Как я вернусь теперь домой? Что скажу Дракару? Что же делать теперь? Он не простит мне этого провала! Он так мечтал, что сможет с помощью этих душ основать колонию людей на подходящей планете! Ведь мы дожились до того, что сожрали всё, что двигается в своих Стонущих мирах, жрём друг друга, повырождались уже! Искусственный белок – не полноценная пища, поэтому мы всегда создаём врага, ждём, ищем повод, делаем вызов и победивший съедает побеждённого под жадные взгляды родных. Поэтому у нас нет старых, больных драконов, они просто не выживают. Так! Что происходит? А, всё равно теперь, пусть молодые насладятся в полной мере охотой, да и мне тоже не мешает подкрепиться перед тем, как я доберусь до этого героя…

Ах, да, вот и осколки кометы – космолёта. Звездолёт землян, крошечный по сравнению с несущейся к Земле Вороной, был тут же. Люди в скафандрах копошились на поверхности самого большого осколка, устанавливая очередной атомный заряд. Аура одного из них показалась мне знакомой, приглядевшись, я понял, что это Виктор Вольф. Уважаю. Без особой надежды на успех он всё-таки пытается переломить ситуацию, сделать даже невозможное в таких условиях. Люди заметили меня, и я буквально увидел передачу информации Земле. Ну, что ж, попробуем им помочь. Начнём с осколка поменьше. Направив на него сопла саркофага, я наблюдал, как плавится металл, но скорость осколка не уменьшалась. Плавление было долгим и мало результативным занятием. Поэтому, немного подумав, я решил опять применить остановку времени локально, только вокруг осколков, боясь задеть своим воздействием людей. Разламывающая боль заполнила сознание, мешая видеть, как, будто при ускоренной перемотке киноленты, сначала пошёл ещё один информационный поток от корабля к Земле, потом ещё один – обратно. Торопливый старт корабля по направлению к Марсу напомнил мне какой-то стародавний мультипликационный фильм. Для людей комета внезапно исчезла, выпала из их времени и, когда я её отпущу, угрозы для Земли уже не будет. Всего-то и надо подождать несколько часов, дать возможность Земле пройти опасную точку столкновения. Но, однако, как невыносимо долго тянутся секунды, складываясь в минуты, боль придавала им особую, садистскую неспешность. Выплывшее из-за Земли Солнце не принесло облегчения, наоборот, жар охватил меня, саркофаг мгновенно нагрелся и я стал ощущать себя жертвенным барашком, поджаривающимся с одной стороны…

Так тяжко нести своё грузное сытое тело. Сейчас хочется одного – залечь на пару сотен лет в спячку в каком-нибудь местечке понадёжней, чтобы не сожрали до того, как проснусь. Старею, наверное. Будь он проклят, этот мир! Что я здесь делаю? Дома, небось, за моей молодушкой увиваются Драки помоложе, а она, я знаю, я прямо это вижу, только раззадоривает молодняк, развлекается, чтобы поделить добычу с победителем. Ничего, я вот сейчас разберусь с Матрейей и домой, поставлю всех на место. Эй, Драки, за мной! Проверим, какой он на расплав!..

Боковым зрением я заметил, что что-то движется по направлению ко мне, и с удивлением понял, что это Ловец со своей свитой решили почтить меня своим присутствием. Я даже обрадовался возможности как-то разнообразить своё невыносимое ожидание, только оставался один вопрос, хватит ли мне сил справиться с ними, учитывая, что удержание остановки времени потребовало от меня напряжения почти всех моих нечеловеческих сил. Они же, глумясь, стали плевать мне в лицо огненными струями, стараясь, в первую очередь, выжечь мне глаза. Глупые создания, они не знают, что информацию об окружающем я получаю непосредственно из информационного поля и вижу предметы в свете их ауры. Хотя, конечно, боль от ожогов не прибавила мне сил. Я стал замечать, что время как бы вибрирует, выходя из-под моего контроля. Понимая, что дольше не удержу, я отпустил время и всю ярость и боль обратил против наглых пришельцев, находя их в космосе по свечению. Один-два выхлопа из сопла – и свечение прекращалось, мерцающие лохмотья летели в разные стороны. Единственное, что огорчало, – что не понял, попал или нет в Ловца. В обозримом космосе фиолетового свечения больше не наблюдалось, и я напрягся, пытаясь обнаружить информационные следы ещё не убитых мною тварей. Что-то не давало мне покоя, чувство угрозы не проходило. Я вернулся к комете и целенаправленно стал облетать каждый осколок. Вот! Нашёл! Свечение еле пробивалось через какую-то преграду округлой формы, судя по всему, это была дверь. Ручки я не обнаружил, поэтому применил испытанный уже способ, – прожёг дверь насквозь. Слабость накрыла меня, я ощутил, что силы мои на исходе. Тем более было важно довести начатое до конца. Свечение впереди было большим, фиолетовый цвет преобладал, но была и примесь малинового. Ба! Неужели Ловец собственной персоной? Он бросился на меня, давя всем весом, пытаясь уронить, что после короткого сопротивления всё же ему удалось. Огненное дыхание его проникло в саркофаг, превращая моё тело в обугленную головёшку. Уже проваливаясь в черноту, я успел отдать мысленный приказ: «Умри!»…

Как это он умеет манипулировать со временем, не пойму? Размазал буквально всех моих Драков, подкрадываясь к ним в безвременье. Хорошо, я вовремя сообразил, спрятался в бывшем нашем убежище в надежде, что он меня не заметит. Однако, номер не прошёл, – вот и он, красавчик, – не описать. Сейчас я ему ещё красок добавлю, герою жжёному. Ох, он ещё силён, как припечатал! Фу, как неприятно царапают когти по металлу, добраться бы до плоти, да поджарить его ещё! О-о-о! Как больно! Хвост! Мой хвост! Отдай мой хвост! Отпусти! Умри? Не-е-ет!..

Есть место в жизни подвигу всегда

И нет значения, какому:

Вдруг постучится в дом беда,

Как не помочь ему, родному.

Как хорошо, когда врага

Ты видишь ясно в амбразуру,

Тогда победа, ясно, дорога,

В прицеле ищем новую фигуру.

Но враг незримый, тот похуже будет,

Тот, кто сбивает с истины пути,

Кто подозренья даже не разбудит,

От шёпота его, бывает, не уйти!

Он шепчет, плачет, о пощаде молит

И просит он всегда лишь об одном:

Чтобы забыть навек геройства роли

И помнить лишь о нём, таком родном!

Его инстинктом люди называют,

Такая, мол, программа у природы,

И им, бывает, трусость прикрывают,

Ну, что за склонность у породы!

Построив лишь приоритеты верно,

На сей вопрос найдём ответ:

Когда ты любишь так безмерно,

То без любви и жизни нет!

Виктор и Злата, обнявшись, стояли в своей каюте перед большим иллюминатором и смотрели в том направлении, где всего лишь несколько часов назад была комета. Её внезапное исчезновение повергло в шок, едва ли не больший, чем при известии о неизбежности столкновения. Она исчезла после того, как саркофаг Сеятеля бесцеремонно заставил землян убраться прочь. Улетая на малой крейсерской скорости, Виктор пристально наблюдал за происходящим. Вот саркофаг застыл, и изумлённые зрители увидели, как грозная Ворона вдруг испарилась, исчезла из поля зрения. Виктор срочно отдал команду на останов двигателей, справедливо рассудив, что нужно разобраться в происходящем, не спеша. Уже натерпевшись от непрошенной гостьи, экипаж не мог поверить, что её полёт закончился, ждали какого-то подвоха. Прошло шесть бесконечных часов, прежде чем люди заметили неладное. Огромная стая, невесть откуда взявшихся драконов стали нападать на саркофаг, поливая его огненными струями. Самое странное было в том, что Сеятель никак не оборонялся, казалось, какое-то очень важное дело удерживает его на месте. Виктор не мог смотреть спокойно на этот расстрел и отдал команду подойти поближе, – может, Сеятель ещё жив и тогда они смогут помочь ему. Но тут вдруг в один момент комета появилась на том же месте и спокойно продолжила свой путь. Это настолько поразило людей, что только через несколько минут, всё ещё наблюдая за Сеятелем, крошившим направо и налево драконов, Виктору пришла в голову мысль проверить расчёты по столкновению кометы с Землёй. Он стал сам лихорадочно просчитывать, пока Злата докладывала обстановку на Землю. Он не мог поверить своим глазам, когда результат подтвердил его догадку, что опасность миновала, Ворона уже не сможет причинить вред матушке Земле. Через минуту и Центр управления полётами подтвердил его расчёт. Ликующий возглас сотряс корабль, и все кинулись посмотреть на своего спасителя. Каково же было их удивление, когда они не смогли его увидеть. В космосе летали только какие-то ошмётки, а самого героя не было видно. Виктору не давала покоя мысль, что он ничем не смог помочь Сеятелю, что тот, вероятнее всего, погиб в схватке с космической нечистью. Однако, для того, чтобы полностью увериться в своих предположениях, Виктор решил всё-таки облететь комету напоследок, для потомков, так сказать, запечатлеть последний портрет небесной странницы.

Когда корабль пролетал мимо большего осколка, вдруг обнаружилось зияющее отверстие, освещённое изнутри. Там явно что-то происходило. После недолгих колебаний и совещаний с ЦУПом, Виктор отправился на челноке к обнаруженной пещере. Пока они добирались, свет в пещере потух, поэтому пришлось что-то срочно придумывать для освещения. Когда и эта проблема общими усилиями была, наконец, решена, Виктор во главе отряда из трёх добровольцев, среди которых была и Злата, торопливо направился к отверстию, неся с собой мощные прожектора. Открывшаяся перед ними картина была ужасающе простой, – два мёртвых тела сплелись в последней конвульсии, – практически сожжённый Сеятель и огромный дракон, напоминающий сороконожку, без видимых повреждений. Злата попыталась найти признаки жизни у обгоревшего Сеятеля, но всё тщетно. Дракон тоже был мёртв, его широко открытые глаза выражали ужас.

Угробил– таки, гад! Сам-то тоже ушёл, так, кто же победил? Это неправильно! Ещё ни один Драк не смог со мной справиться, а здесь какой-то дряхлый Сеятель угробил? Что-то здесь не так, ему помогали! Да, впрочем, что теперь об этом? Ужасно то, что мне теперь добираться до своего мира, чтобы упокоиться или возродиться, тысячи лет. Если только попробовать попасть на звездолёт, который должен был нас забрать с Кристаллом? Э-э-эх, прощай, моё красивое могучее тело, тебе, как и мне, ещё вечно странствовать…

Когда люди попытались сдвинуть дракона, чтобы освободить от него погибшего Сеятеля, чувство необъяснимого страха овладело ими. Казалось, кто-то смотрит им в спину тяжёлым, до мурашек, взглядом. Причём, стоящая по другую сторону Злата ничего такого не ощущала. Когда они обменивались этими своими впечатлениями, вдруг что-то сильно ухнуло, и сильный ветер забился по стенам пещеры, что было невероятно, учитывая, что всё это происходит в космосе. Видимо, найдя всё-таки выход, этот злой ветер умчался из пещеры, оставив людей стоять с вытянутыми лицами. Придя в себя, ежесекундно ожидая повторения неприятного события, люди всё же освободили тело Сеятеля от дракона. Возможности перенести на корабль его не было, – уж слишком большой был бы по размерам груз, поэтому, немного посовещавшись, решили взять его на буксир, надеясь, что на орбите Земли найдут способ опустить его на поверхность. Почему-то оставить его в пещере вместе с поверженным врагом показалось всем чем-то кощунственным, недопустимым. Понималось, что, похоронив его на Земле, ради которой он отдал свою жизнь, люди смогут отдать достойную его подвига дань уважения…

…Люда открыла глаза с ощущением, что свершилось что-то очень важное для неё. Она чувствовала себя обессиленной навязчивой идеей жертвы ради Матрейи и невозможностью это совершить. В клинике за ней был постоянный контроль, что её до крайности раздражало. Мечта о жертве стала навязчивой идеей. Люда, конечно, помнила своего возлюбленного Кирилла, но эти отношения остались как-то за кадром, как будто в другой жизни. Она и вспоминала об этом, как о событиях с другими, до боли знакомыми людьми. Видя Кирилла на экране во время сеанса связи, она раздражалась от его участливого тона и нескрываемой заботы и любви. Ей казалось, что он посягает на что-то, что ему не принадлежит, как и ей тоже. Она потом долго не могла уснуть после этих разговоров, вспоминая его интонации и надежду на её выздоровление. Глупый, он не понимал, что она здорова и в своём уме. Просто обаятельный Матрейя показал ей её путь, далёкий от земной суеты, и душа её томилась ожиданием чего-то несбывшегося, какой-то высокой мечты. Но сегодня, проснувшись после обеда, она почувствовала, что постоянная спутница её в последнее время – скука ушла вслед за сном. Она попыталась вспомнить, что же такое хорошее ей приснилось, отчего на душе стало легче. Ах, да! Ей снилась малышка, она точно знала во сне, что это её доченька. Такая маленькая, с блаженной, полной таинственного смысла улыбкой, она тянула свои ручонки к ней, что-то бессвязно лепеча. Счастье было в этих глазах такое откровенное, что она во сне тоже невольно поддалась под его влияние, и рванулась прижать к груди своё сокровище. Эта светлая нотка до сих пор ещё дрожала в душе и Люда снова и снова вызывала её вибрации, наслаждаясь таким теперь не доступным для неё чувством. Хотя почему недоступным? Эта мысль её ошеломила, привычные рассуждения сбились с наезженного круга. Вдруг почему-то все её стремления к Матрейе потеряли для неё значимость, важнее и приятнее было воспоминание о виденном во сне малыше. Именно это вдруг показалось важнее всего на свете. Люда ещё полежала, собираясь с мыслями, и осознала, что она хочет, во-первых, кушать, во-вторых, ей нужно было с кем-то поговорить. Изменения в её мыслях требовали обсуждения. Ей вдруг стало невыносимо оставаться одной, и Кирилл именно тот человек, кто выслушает её и поймёт. Именно ему будет интересно, прежде всего, от кого она хочет иметь такого прекрасного малыша.

Выйдя в коридор, она была ошеломлена радостной атмосферой, царящей здесь. Люди обнимали, с чем-то поздравляли друг друга, слёзы счастья заливали их лица, смешиваясь в едином порыве. Еле добившись от окружающих причины таких бурных проявлений эмоций, Люда поняла, что открытая ей Ворона преподнесла ещё один неожиданный сюрприз, правда, на этот раз приятный. Не совсем понятна была причина, заставившая небесную странницу замедлить свой полёт, но факт остаётся фактом – она пролетит мимо Земли. Облегчение, которое испытала при этом известии Люда, было ни с чем не сравнимо. То, что именно она увидела угрозу Земле первой, наложило на неё какую-то надуманную моральную ответственность и, как она теперь понимала, отравило её существование. Слава Богу, всё позади. Угроза, ужас ожидания, нездоровая тяга к жертве – всё это позади. Люда плакала, оплакивая себя, такую молодую и цветущую, чуть не ушедшую на зов лже-пророка, миллионы людей, погибших по его вине и в катаклизмах, оплакивала родителей Кирилла, ушедших за лучшей долей в поисках спасения. Слёзы очистили её душу, смыв всё наносное и ненастоящее и вернув ей ощущение жизни. В последний раз, судорожно вздохнув, она бросилась в комнату связи, трясущимися пальцами стала лихорадочно набирать номер Кирилла, боясь, что с ним что-нибудь случилось с момента последней связи. О, счастье! Измученное лицо любимого высветилось на экране, и она с истеричными нотками в голосе, неприятно поразившими Кирилла, воскликнула:

– Кирилл, любимый! С тобой всё в порядке? Я жутко соскучилась по тебе!

– Люда, что-то случилось? Ты плакала? Что тебя расстроило?

– Нет-нет, всё хорошо, всё по-настоящему хорошо, Кирилл. Я хочу тебя видеть, немедленно. Я больше не могу здесь находиться. Я хочу быть с тобой. Я вернулась, Кирилл.

– Что ты такое говоришь? Когда тебя последний раз смотрел врач, Люда?

– Это неважно. Сейчас это уже не имеет никакого значения. Ты не понимаешь. Всё прошло. Единственное, что мне сейчас нужно – быть рядом с тобой. Я первым же рейсом вылетаю.

– Хорошо. Я встречу тебя. Ты знаешь о Вороне?

– Да, да, поэтому я и говорю, что всё прошло. Я освободилась от навязанной мне программы. Да, Кирилл, ещё мне надо тебе что-то очень важное сказать, но это при встрече. Я побежала собираться.

– Постой, ты уверена, что всё с тобой в порядке? Может, всё-таки посоветуешься с врачом?

– Кирилл, прости, – у меня нет времени на пустые препирательства. До встречи.

Кирилл ещё всматривался в опустевший экран, – тревога за Люду сжимала его сердце, и так изболевшееся с момента ухода родителей. Её болезнь, смерть матери и отца, предстоящее столкновение – всё это сильно надорвало его душу. Гоняя от себя мысли, что можно было бы отправиться вслед за родителями и проверить на себе действие переходника, он жил последнее время лишь из упорства, надеясь, что Люда выздоровеет до того, как Земля превратится в пылающий шар, и он сможет сказать ей последнее "Люблю". Он не мог себе позволить ещё усугубить и так очень тяжёлое положение, уйдя бесславно в неизвестность. Его очень мучило то, что он не мог понять, прав он был или нет в своих предположениях, что сталось дальше с душами матери и отца, не была ли бесполезна их жертва. Идея, ради которой он жил и буквально "горел" на работе после ухода родителей вызывала только душевную муку. Теперь же, когда комета прошла мимо и можно дальше строить планы на жизнь, он даже растерялся. Появление Люды на экране домашнего видеофона вызвало ощущение какой-то досады, – ему не хотелось ни радоваться, ни что-то предпринимать, ему хотелось только одного – спать и никого не видеть. Но это быстро как-то прошло, в грудь толкнулась радостная волна – он скоро увидит Люду, сможет прижать к себе это дорогое для него существо, и, быть может, найти в этих объятиях утешение и надежду на лучшее. Простая истина, что время лечит всё, пришла вдруг ему в голову, пора, пожалуй, выходить из этого состояния прострации и бездействия. Он пошёл в ванную, долго мылся, подставляя тяжёлую голову то под обжигающе горячие, то под ледяные струи. Добившись контрастным душем состояния несколько болезненного возбуждения, вытираясь, он посмотрел на себя в зеркало и удивился неожиданной худобе столь знакомого лица. Похоже, он забывал в последнее время кушать, потеряв к жизни интерес. Зато теперь при мысли о пище голод буквально зверский стал грызть внутренности, возвращая ощущение БЫТИЯ. Выйдя в комнату, другим совершенно взглядом посмотрел на обстановку, понял, что срочно нужно заменить интерьер, хорошо бы успеть до приезда Людмилы. Нужно заменить большинство вещей, впитавших в себя эманации горя и безысходности, на новые, готовые разделить ту атмосферу радости и счастья, которую они с любимой смогут здесь создать. Но это чуть позже, после того, как он хорошенько подкрепится. Не желая больше оттягивать ни минуты, он быстро оделся, и опустился на лифте в кафе.

Встретивший его весёлый гвалт был настолько неожиданным в этом обычно тихом месте, что Кирилл даже попятился, испугавшись, что попал не на тот этаж. Но, оглядевшись, понял, что здесь собралось практически всё население этого дома и, судя по выкрикам, шло празднование ИЗБАВЛЕНИЯ. Избавления от опасности столкновения с пресловутой Вороной. Люди обнимали друг друга, выпивали и громко общались, непринуждённо и весело ужинали. Пробравшись к стойке, Кирилл заказал ужин, и повернулся в поисках свободного местечка. Такового не наблюдалось и он уже совсем, было, решил поужинать дома, как вдруг его внимание привлёкла фраза, прозвучавшая с большого экрана, оборудованного на одной из стен кафе. "Сеятель или Матрейя, принёс себя в жертву ради нашего Избавления. Саркофаг с его телом для прощания будет установлен в зале Ассамблеи Мира…"

Кирилла как будто что-то укололо при взгляде на обезображенное тело Спасителя. В наступившей внезапно тишине надрывно зарыдала женщина, видно вспомнив свою утрату. Радость не смогла полностью заглушить боль каждого из присутствующих, у всех к Вороне имелся свой собственный неоплаченный счёт. Репортаж продолжался дальше, его сюжет был построен на видеосъёмках корабля Виктора Вульфа. Кирилл со стеснённым сердцем смотрел на то, как Сеятель приблизился к осколкам Вороны и исчез вместе с ней, выпал из времени и пространства на долгие часы. Вдруг появившиеся драконы стали атаковать его, невидимого. Внезапно проявившись вместе с кометой, оказавшейся всё в тех же координатах, Сеятель стал расправляться с драконами, как с надоевшими насекомыми, методично и упорно. Камера бесстрастно фиксировала происходящее, без прикрас отражая неприглядную картину бесформенного месива, бывшего совсем недавно лицом Сеятеля и ужасающе тихую, но от этого ещё более зловещую смерть драконов, горевших заживо. Следующая панорама уже показывала погибших в последней схватке Сеятеля и Ловца душ, предводителя драконов. Информация, прозвучавшая с экрана, повергла в шок людей: Лже-Матрейя и был этим драконом, Ловцом душ, прилетевшим поживиться на беде землян, быть может, им самим спровоцированной. Крики ярости и проклятий сотрясли небольшое помещение так, что люди ощутили, что им стало тесно от этих эмоций, и стали расходиться. От радостной атмосферы не осталось и следа. Кирилл был всё ещё под впечатлением оглушительных новостей, – что-то, пока не поддающееся анализу, было за ними. Образ родителей вдруг каким-то образом совместился с образом Сеятеля, и сердце гулко стукнуло. Пугающее по своей природе предположение сверкнуло в мозгу, но Кирилл постарался отогнать его, – уж слишком невероятным оно было. Он успокоил себя, что просто зациклился на происшедшем, и другие объяснения просто не приходят ему в голову. Но почему-то после этого он почувствовал прилив сил и желание срочно что-то сделать, поработать.