Текст книги "Игры по чужим правилам"

Автор книги: Марина Ефиминюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

В овальном зеркале на стене отразилось бледное, не краше мертвеца, существо с неестественно расширенными зелеными глазищами и сотней веснушек. Едва держась на ногах от слабости, я оперлась руками о раковину.

Кто-то вошел в спальню.

– Саша? – раздался бархатистый баритон Филиппа.

По ковру прошелестели шаги, и парень появился в ванной комнате. Теплые ладони легли на мои ссутуленные плечи, тихонечко сжали их. Тугая пружина напряжения, свернутая в груди с момента ареста, наконец, растаяла, и на душе стало легко и спокойно.

– Эй, как ты? – с беспокойством спросил ведьмак.

– Как будто только что воскресла, – невесело пошутила я и подняла голову.

Из зеркала на меня серьезно и устало смотрели темно-карие глаза. Дар не вернулся к Хозяину Вестичу. На короткое, ужасающее мгновение почудилось, что кошмарный сон все еще продолжался.

– Почему? – Собственный голос показался хриплым и чужим.

В лице парня, поразительном в своем человеческом несовершенстве, мелькнула растерянность.

– Я не знаю, – просто ответил он, привлекая меня к себе.

Тесно прижавшись, мы стояли в обоюдном молчании и слушали пугающую, мертвую тишину дома.

– Скажи, ведь все будет хорошо? – прошептала я.

Так хотелось надеяться, что нас не загнали в угол, но Филипп не проронил ни слова. Глубоко вздохнув, он только крепче сомкнул объятия и зарылся лицом в мои растрепанные волосы. Наверное, у него закончились силы лгать.

* * *

Спальня Заккари была обставлена на современный лад. Низкую кровать застилало черное атласное покрывало, на полу лежал белый ворсистый ковер, стену украшала черно-белая фотография старого города. На стеклянных полках этажерки жались зачитанные до дыр романы на иностранных языках, отдельной стопкой лежали книги на латыни. Где-то здесь Зак спрятал ведьмовской гримуар, в котором, похоже, подробно описывал все проведенные ритуалы.

Читать чужие записи, безусловно, неправильно, но я жаждала отыскать доказательства сводивших с ума догадок, потому что считала, что Заккари пытался отобрать дар у брата, а в результате пострадали все. Он сам, в том числе!

Бесшумно закрыв за собой дверь, я осмотрелась, прикидывая, откуда лучше начать обыск. Первым делом заглянула под матрац, но ничего не нашла. Среди книг на этажерке, гримуара, естественно, не оказалось, как и между диванными подушками.

Решительно отбросив гадливое чувство, я заглянула в гардеробную, от богатства какой у любого стиляги случился бы затяжной приступ лютой зависти. Вся одежда была развешена на плечиках, начищенная обувь хранилась строго парами на специальной полке. Копаться в вещах блондина было жуть, как неловко, но чутье меня не обмануло. Неожиданно проявив хитрость наивной простушки, ведьмак припрятал гримуар на дне ящика с нижним бельем. В Гнезде чтили частную жизнь и личное пространство, а потому Зак не потрудился сотворить колдовской тайник, а просто засунул книгу подальше от любопытных глаз. Если бы Аида узнала, что кто-то обшаривал комнату ее пасынка, то упала бы в обморок.

– Попался, – пробормотала я, взвешивая в руке тяжелый фолиант в деревянном переплете.

Гримуар представлял собой приватный дневник, и в душе нехорошо царапало от смущения. Почерк у парня был мелкий и витиеватый, заглавные буквы украшали вензеля. Некоторые заметки шли на китайских иероглифах, чтобы шпионы, вроде меня, не смогли их расшифровать. Приходилось старательно пропускать текст и не заострять внимания на личных записях, но все равно невольно запомнилась обидная фраза «она рыжий суккуб!»

– Мерзавец, – буркнула я, догадавшись, о ком именно идет речь, и сердито перевернула страницу.

Взгляд упал на знак «злого солнца» в углу листа, и сердце пустилось вскачь. Ведьмак подробно описывал обряд, с помощью которого вызвал особенного демона и заключил с ним сделку!

– Я и забыл, что ты конопатая дурнушка, – раздался хрипловатый, простуженный голос Заккари.

От неожиданности я вздрогнула и выронила книгу. Гримуар свалился обратно в открытый ящик с бельем. Честно сказать, я никак не ожидала столкнуться с хозяином спальни и уж тем более попасться на чтении его личного дневника! Хуже было только то, что я еще и боксеры Зака перекопала!

От тяжелого взгляда блондина хотелось забиться под плинтус.

– Почему тебя отпустили? – покраснев, очень «радушно» поприветствовала я.

– Твои молитвы помогли, – фыркнул он презрительно.

Казалось, что Заккари провел в инквизиторском замке не меньше месяца, а не короткую ночь. Заточение стерло с ведьмака глянцевое напыление. Он был небрит и всклокочен, в измятой, несвежей рубахе и джинсах с вытянутыми коленями. На запястье темнел оттиск печати с гербом инквизиции. Похоже, парня выпустили под залог.

– Нашла что искала? – враждебным тоном спросил он.

Вот и пришло время для разговора по душам.

– Я знаю, что ты сделал! – твердо заявила я. – Зак, то, как ты поступил, это подло!

– А, значит, копаться в чужих шкафах – это достойно? – Он скривил губы. – Уточни, корзиной с грязным бельем ты тоже не побрезговала, пока шарила по моей комнате? Спрашиваю, чтобы понимать, какие вещи на помойку вынести.

– Напрасно ты ерничаешь! – Я покачала головой. – Просто признайся семье. Уверена, что никто не осудит, и, возможно, вместе вы найдете способ исправить твою ошибку.

– Ты говоришь загадками, Александра. В чем же, по-твоему, я обязан покаяться? – с озадаченной улыбкой переспросил тот.

– Ты вызвал демона не для очередной игры.

– Не может быть! – покачав головой, с издевательскими нотками протянул ведьмак.

– Я прочитала о сделке в твоем дневнике, – напомнила я. – Зак, я знаю, что ты пытался отнять у Филиппа Силу!

– Серьезно?

– Я видела ритуал в твоих воспоминаниях. А еще ты нарочно сделал ошибку, когда читал заклинание для снятия родового проклятья. Нарочно, Зак! Потому что не хотел, чтобы Сила вернулась к брату! – Обвинения с легкостью слетали с губ, никогда в жизни я не была столь уверена в своих доводах. – И твоя татуировка! Злое солнце наносят, когда готовятся отобрать чей-нибудь дар. Это символ воров! Таких, как ты!

В два шага ведьмак преодолел разделявшее нас расстояния и пальцами до боли сдавил мне горло, как будто намеревался удушить. На щеках парня горели яростные пятна, глаза потемнели от злости. Я испуганно замерла, боясь пошевелиться. Ему стоило больших усилий перебороть гнев и разжать руку. Посторонившись, он прорычал с угрозой:

– Беги!

На второе приглашение я не рассчитывала, а потому пулей выскочила из гардеробной. Угрюмый Филипп и Елизавета, наряженная в розовый домашний костюм, находились в комнате. Будто врезавшись в невидимую стену, я резко остановилась и в полной растерянности попятилась.

– Красавчик, я и не знала, что у тебя есть наколка, – промурлыкала Кошка, разглядывая идеально накрашенный ноготок на указательном пальце.

Я испуганно оглянулась к блондину, привалившемуся плечом к дверному косяку гардеробной.

– Есть, – не сводя с меня пристального взгляда, мрачно подтвердил Филипп. – С семнадцати лет. Наш братец так боялся деда, что спрятал ее. Мне только неловко уточнять, при каких обстоятельствах Александра увидела татуировку.

От нелепого намека я вспыхнула, как фитиль, и процедила:

– Филипп, это просто смешно! Может, татуировка у Зака давно, но Силу он пытался отнять сейчас!

– Ты ошибаешься, – опроверг обвинения Филипп, и было заметно, что с каким трудом ему дался спокойный тон.

Совершенно точно Вестичи хранили какую-то общую тайну, но, вероятно, сомневались, нужно ли посвящать меня.

– Говорите! – процедила я. – Чего я не знаю?

– Заккари, конечно, далеко не святой, но он не пытался отнять мой дар! – с раздражением уверил меня Фил.

– Остановись! – Зак попытался образумить родственника.

– Первый монстр был случайностью, но второй, скорее, закономерностью. Правда, Зак? – ехидно подмигнув блондину, промурлыкала Лиза. – Наш красавчик сделал брату подарок на день рождения: выпустил демона похоти. Такая старая, добрая интрига.

Чтобы переварить новость потребовалась пара долгих секунд. Я озадаченно воззрилась на довольную актрису, а в голове с пулеметной очередью проносились мысли. Ярко, во всех подробностях, припомнился будораживший мысли и фантазии неприличный сон.

– Ночью, перед черным четвергом, ты и ко мне прислал этого демона? – наконец, озвучила я догадку.

Заккари заметно напрягся, но молчание оказалось красноречивее любых слов.

– Зак, как ты мог? – С возмущением выдохнула я. – Это же гнусно!

– О! Ну, тебе лучше знать, – фыркнул он. – Ты у нас мастер по гнусностям.

– Уточни.

– Раз ты настаиваешь… – Издеваясь, он пожал плечами. – Бедная Саша, ты так силилась соответствовать нам! Так мечтала быть такими, как мы, превратиться в ведьму! – Насмешки били наотмашь. – Об этом ты просила у колдовства, когда мы с тобой ездили к оракулу?

Дураку стало бы ясно, что мстительно открыв наш секрет, сообщник всего лишь переключал внимание. Стоя в центре перекрестных взглядов друзей, я не могла собраться с мыслями и опровергнуть обвинение. Их недоверие автоматом переместило меня в разряд чужаков.

– Обещаю, тебя не осудят, просто признайся, – процитировал блондин мои же слова.

– Ответь, Саша, – тихо попросил Филипп.

– Я никогда не хотела стать ведьмой! Не все мечтают щелкать пальцами, чтобы открывать запертые двери! – краснея от злости, выпалила я. – И мне жаль тебя, Зак, если ты на всех примеряешь собственную рубашку! Не существует особенного угла, под которым можно посмотреть на мои поступки. Ты все извращаешь просто потому, что я тебе не нравлюсь! В этом проблема?

– Да, ты права! – вышел из себя Заккари. – Ты моя проблема! Была и остаешься ей!

– Эй, ребят, полегче! Вы друг друга уже по стенке размазали, – вклинилась Кошка примирительным тоном. Она быстро оглянулась к Филу, словно прося вмешаться, но тот даже бровью не повел.

– Я хочу, чтобы он, наконец, объяснил, за что меня ненавидит! – со злостью выпалила я, желая раз и навсегда расставить все точки над «й».

– Ты хочешь, чтобы я озвучил причину здесь и сейчас? – вкрадчиво вымолвил Зак, кивнув в сторону брата.

– Здесь и сейчас! При свидетелях!

– Ну, хорошо. Проблема не в том, что ты мне не нравишься, Александра… – В лице ведьмака промелькнуло странное выражение. Он выдержал паузу и, точно мысленно послав весь мир к черту, резко произнес: – Я люблю тебя. Гораздо сильнее, чем ненавижу.

За признанием последовала грозная тишина. От изумления потеряв дар речи, я только беззвучно открыла и закрыла рот, как будто мне не хватало воздуха.

– Довольна теперь? – тихо уточнил блондин, явно испытывая отвращение и ко мне, и к себе. Тяжелый взгляд хлестнул, как пощечина.

Едва заметно кивнув нам, с непроницаемым выражением на лице Филипп медленно отступил, а потом вышел в коридор. Своим уходом он будто сказал, что отказывается принимать участие в происходящем фарсе.

– Постой! – Я бросилась следом за парнем, желая, во что бы то ни стало, его остановить.

Догнать беглеца получилось только на лестнице. Заставляя Вестича притормозить, я вцепилась в рукав его рубашки. Выразительно глянув на мои сжатые пальчики, он с холодным удивлением изогнул одну бровь. Смешавшись, я нервно сунула руки в карманы джинсов.

– Зачем ты ездила к оракулу? Что ты просила у колдовства? – Голос Филиппа звучал глухо. Парень специально избегал говорить о признании брата.

– Это же очевидно. – Взгляд скользнул по напряженному лицу оппонента. – Ты был с другой девушкой, и я попросила Силу отпустить меня, чтобы уйти.

– Что ты и сделала! Ушла, не дав шанса что-то исправить! – Он коротко, сердито выдохнул, вероятно, стараясь успокоиться. – Саша, сделки с колдовством – всегда плохая идея. Оно с радостью выполняет любые желания, но взамен выворачивает жизнь наизнанку. В тот вечер мы находились в Гнезде впятером, но Сила выбрала именно тебя, потому что забрала долг. Нам не проклятье нужно было снимать, а пытаться разорвать ваш договор!

Выходило, что я оказалась не лучше Зака, заключившего сделку с суккубом. В моем случае в роли демона выступила проклятая Сила. Потупив взор, я быстро проговорила:

– Филипп, когда я просила освободить меня, то даже не догадывалась, чем это может грозить тебе.

– Как всегда, – пожав плечами, согласился он. Безусловно, с его точки зрения, оправдания прозвучали нелепо. Внутри вспыхнул недобрый огонек.

– Ох, только не превращай меня в единственную злодейку! – выпалила я. – Вы тоже не ангелы! В том, что произошло, виноваты мы все!

Больше добавить было нечего, и в единодушном молчании мы пытливо смотрели друг другу в глаза. Судя по всему, Филипп не понял и не принял правды. Он с сожаленьем покачал головой и вдруг обхватил ладонями мое пылающее лицо. Подсознательно ощущая в жесте какой-то подвох, я напряглась всем телом.

– Я совершенно точно знаю, кто мы и на что способны. – Ласковый голос парня лился, подобно густому меду. – Но скажи, Саша, я все пытаюсь понять, в кого превратилась ты?

– В тебя, – прошептала я, не веря, что произнесла это вслух.

Невесело усмехнувшись, Филипп уронил руки и развернулся, собираясь без промедлений покинуть поле боя.

– Ты куда? – в замешательстве выдохнула я, вцепившись в перила. – Прошу, остановись!

– Саша, ради бога, я проветриться хочу, а не повеситься! – раздраженно процедил тот и вдруг сорвался, выплескивая злость: – Тебя саму не тошнит от безобразного спектакля, который вы с Заком устроили?! Лично меня воротит! Я задыхаюсь рядом с вами!

– Ты задыхаешься рядом с нами или рядом со мной?

Ничего не ответив, он сбежал в холл. Без сил я опустилась на ступеньку лестницы и невольно дернулась, когда внизу с треском шарахнула входная дверь. Глаза горели, но слез не было. Бессмысленно рыдать, круша жизнь собственными руками.

Через какое-то время прошелестели легкие шаги, пахнуло дорогими духами. Лиза тихонечко присела рядом. Судя по задумчивой мине, актриса явно желала высказаться. Она глубоко вздохнула и, тщательно подбирая слова, медленно проговорила:

– Скажу тебе одну вещь, птичка. Не пойми меня превратно, я на твоей стороне. Не знаю, чего ты конкретно добивалась, когда вынудила Заккари признаться в любви, но исхитрилась унизить и его, и Фила. – Кошка с укором покачала головой. – Разберись, чего ты хочешь от них, Саша. Влечение к тебе они простят друг другу, а как скоро они простят тебя за это влечение?

Я не знала, чем ответить, и в душе решительно отказывалась смотреть на прошлое, под каким бы то ни было новым углом. Когда Заккари с маниакальной настойчивостью пытался меня убить, что он испытывал в тот момент – вожделение или отвращение? Когда подтолкнул одурманенного проклятьем Филиппа к измене, он полагал, что любит меня или же ненавидит? Что за извращенное проявление чувств? Разве настоящая любовь бывает такой, непоправимо разрушительной?!

Наверное, бывает.

Кошка легонько потрепала меня по плечу и поднялась.

– Лиза, отвези меня домой, – тихо попросила я.

– Это нехорошо. – Отрицательно качая головой, та поцокала языком.

– Мы же обе понимаем, что пока я рядом, они останутся врагами.

Выдержать пытливый взор подруги оказалось непросто. Через долгую минуту актриса сдалась и задумчиво проговорила:

– По всей вероятности, ты права.

Так я собственными руками закрыла двери в Гнездо и сожгла мосты между мной и братьями Вестичами. Но, разумеется, жизнь продолжалась.

Ни добрая, ни злая, похожая на черно-белую тельняшку, самая обычная жизнь.

… По всей вероятности.

Глава 12
Ангелы-хранители

За окном, наконец-то, разыгралась весна. Ошеломленный город, истосковавшийся по солнцу, стряхнул угрюмость, отбросил апатию и жадно напитывался теплом. Высохли дороги и тротуары, застрекотали птицы, незнамо откуда прилетевшие в мегаполис. На газонах проклюнулись зеленые усики. А в воздухе витал непередаваемый аромат людских надежд и любовной лихорадки.

Презрев все существующие правила дорожного движения, отец лихо подрезал маршрутное такси и затормозил на автобусной остановке. Я принялась собираться: вытащила с заднего сиденья рюкзак, намотала на шею шарф.

Сразу после возвращения из Гнезда, меня подкосил тяжелый грипп, и на две недели пропал голос. Ничего сверхъестественного – весной горожане подвержены всевозможным вирусам, но я-то знала правду: иногда чувство вины принимало причудливые формы, и в моем случае оно трансформировалось в физический недуг.

– Дочь, если что, сразу звони! – Опекающий тон родителя убивал. На спор с матушкой отец сбрил шикарные рыжие усы, и теперь его верхняя губа выглядела бледной и непривычно голой.

– Хорошо, – послушно согласилась я. Собственный голос еще казался чужим и хриплым, как будто скрипели ржавые шестерни.

– Не теряйся!

– Ты повторяешься, – закатила я глаза и чмокнула папу в остро пахнущую лосьоном щеку.

– На кладбище поедешь? – когда я уже выбралась из машины, коротко спросил отец.

Сегодня исполнялся ровно год с момента аварии на третьем транспортном кольце. В этот день мой удобный человеческий мирок схлестнулся с колдовской вселенной, и встреча стоила жизни трем людям. С недавних пор, каждую ночь они воскресали в безумных снах, так что проверять могилы, пытаясь выискать доказательства реальной смерти близких друзей, не возникало никакого желания.

– Нет. – Я захлопнула дверь и помахала отцу рукой, предлагая отчаливать.

Вокруг царила утренняя суета: толпился народ, проносились по проспекту иномарки, не подозревающие, что через пару кварталов их поджидала чудовищная пробка. Гудели клаксоны, и прохладный воздух сотрясался от городской какофонии. По аллее, ведущей к университету, тянулся ручеек студентов. Под звуки музыки, орущей в наушниках, бодрым шагом я поспешила к учебному корпусу.

Теперь, когда погода наладилась, лестница перед главным входом превратилась в место для встреч и точкой схождения сплетен. Заметив однокурсниц Катерины, я вытащила наушники. Девушки-готы воробьями нахохлилась на широких перилах лестницы и с кислым видом курили.

– Катю видели? – не здороваясь, спросила я и кашлянула в кулак.

Мобильный телефон подружки уже много дней оставался недоступным, на электронные письма она не отвечала, трубку в ее съемной квартире тоже никто не поднимал.

– Не-а, – флегматично протянула одна из подружек.

– Вторую неделю уже не появляется, – дополнила вторая с пресным выражением на бескровном, как у мертвой паночки, лице. – И, вообще, в последнее время она была какая-то странная.

За непродолжительное общение с немногословной парочкой, я уяснила, что определение «странная» для них являлось синонимом к худшему ругательству. Меня они тоже считали странной и откровенно недолюбливали.

– Понятно, – пробормотала я, чувствуя, как в душе возрастает беспокойство.

Катерина исчезла приблизительно в то время, когда меня подкосила болезнь. Конечно, молчание подруги легко объяснялось тем, что она не желала общаться лично со мной, но чтобы убежденная отличница прогуливала занятия? Невозможно!

Полная мрачных раздумий, на автомате я вошла в лекционную аудиторию и заняла привычное место подальше от преподавательской кафедры. Но, стоило плюхнуться на лавку, как вихрастый парень на противоположном конце длинного узкого стола, поднялся и демонстративно отсел на другой ряд.

Отлично, мне места больше достанется.

Сделав погромче музыку в плеере, я утонула в приятном голосе американского рокера, поющего о мире, в котором никогда не умирали бабочки. Меланхоличная песня трогала за душу.

Между тем, в лекционной собирался народ. Профессор по логике был знаменит тем, что после звонка запирал дверь аудитории на ключ, а потому студенты торопились. Переговариваясь, вошли приятели Сухова. Через какое-то время появился сам Андрей со спортивной сумкой на плече.

Тут случилась невидаль: проигнорировав собственных прилипал, с отсутствующим видом парень поднялся прямиком к моей парте. Бесцеремонно плюхнув на стол сумку, он вымолвил нечто резкое и замер в нетерпеливом ожидании.

– Чего тебе? – Я вытащила один надрывно пищащий наушник.

– Подвинься.

– Места не хватило, товарищ Сухов? – Я кивнула на компанию, подчеркнуто не замечавшую заводилу.

– Мы не сходимся в гастрономических пристрастиях, – иронично пояснил Андрей и широко, открыто улыбнулся.

Определенно, история со съеденным плакатом самым негативным образом повлияла на имидж всеобщего любимчика и экспрессом перевела в разряд аутсайдеров. Язык чесался сострить по этому поводу, но я только пожала плечами и сдвинулась на лавке, освобождая неожиданному соседу место. Вытащив из-под кроссовок в сумке измятый блокнот, Сухов вдруг проговорил:

– Антонова, обещай, что не заставишь меня слопать тетрадь. Я еще плакат не весь переварил.

– Постараюсь уж, – хмыкнула я, едва сдерживая ухмылку.

– Мир? – Он протянул руку.

– Мир.

Мы по-мальчишески ударились костяшками сжатых кулаков, и уже в середине лекции решили закрепить примирение очередным дружественным свиданием. Правда, теперь на нейтральной стороне.

Заведение, гордо носившее название одного из дней недели, пользовалось популярностью, так что даже в обед народу собралось предостаточно. От громкой музыки и голосов посетителей сотрясался воздух. Каждая мелочь в интерьере зала напоминала о далекой заокеанской стране, подарившей миру гамбургер, колу и Элвиса Пресли. Для антуража на стенах висели старые рекламные плакаты, иностранные автомобильные номера и пыльные фотографии. К каждому столику с потолка спускались лампы с зелеными абажурами, а вместо скатертей лежали листы тонкой бумаги.

Жизнерадостный официант в ярко-красной форменной жилетке поставил перед нами огромные тарелки с едой и стаканы с содовой. Андрей с удовольствием сунул в рот брусочек жареной картошки и вдруг, как бы, небрежно спросил:

– Это был гипноз?

– Чего?

Я подавилась колой и, боясь посмотреть на собеседника, осторожно отставила стакан на край стола.

– Ты, ведь, загипнотизировала меня, чтобы я слопал плакат?

– Кхм.

Было в высшей степени наивно надеяться, что Сухов не станет выяснять, какая радиоактивная муха меня укусила, превратив из нормального человека в неземную красавицу с замашками мстительной ведьмы.

– Правды ты все равно не расскажешь, – заключил Андрей.

– Считай, что я сгрызла криптонит и запила его волшебным эликсиром.

– Чужая тайна?

Я только пожала плечами. Невероятно, но он смутился. Чувствуя ужасную неловкость, мы некоторое время без аппетита ковырялись в еде. В конце концов, приятель сдался и отодвинул тарелку.

– А вы с Вестичами, правда, жили втроем? – спросил он.

– Мы жили не втроем, а в одном доме – это большая разница, – краснея, поправила я и нервно заправила за ухо упавшую на глаза прядь волос. – У них особняк с футбольное поле. А почему ты вдруг вспомнил о Вестичах?

– Просто они по очереди палятся из своего угла. – Андрей неопределенно кивнул, а у меня жалобно подвело живот. – У меня из-за них кусок в горло не лезет!

Вестичи здесь?! Превосходно! Что за несчастливый случай вечно сводит нас в одной и той же точке пространства? Шикарных ресторанов в городе, как песчинок на пляже, а они выбрали именно этот, практически студенческую забегаловку!

После будоражащего открытия, настроение испортилось, а присутствие братьев, казалось, ощущалось даже на расстоянии. Теперь мнилось, что их пристальные взгляды буравят точку у меня в затылке, отчего страшно чесалась спина, будто бы из лопаток пробивались крылья.

– Но стоит признать, что на девчонок им везет. С ними такие красотки тусуются, аж зависть берет, – продолжал злословить Сухов. – Кстати, к тебе это тоже относится.

– Кстати, сомнительный комплимент, – буркнула я, мечтая о том, чтобы сплетник подавился жареной картошкой и замолчал. Жаль, нельзя было щелкнуть пальцами и минут на пять отнять у него дар речи.

– Совершенно точно Вестичи меня сейчас ненавидят, – ухмыльнулся приятель и сунул в рот зубочистку.

Ни с того ни с сего стакан с колой на краю стола мелко затрясся, и напиток забурлил, как будто его кипятили на плите. Не дрогнув, я накрыла бокал ладонью и кривовато усмехнулась:

– Добро пожаловать в мой мир, товарищ Сухов.

Неожиданно мой хваленый мир нарисовался во всей красе, и, кажется, народ в зале на несколько остолбенелых секунд перестал жевать, а кое-кто и подавился. По проходу, вынуждая расторопных официантов поскорее уступать дорогу, проплыла большая компания. Простые обыватели подсознательно чувствовали колдовскую Силу, а потому таращились на ведьмаков, как агрономы на экзотических бабочек, ниоткуда прилетевших на колхозное поле. Пролетев рядышком, Маргарита в цветастом платье игриво подмигнула Андрею.

– Это рай? – зачарованно пробормотал тот, едва не сворачивая шею вслед хорошенькой ведьме.

– Скорее уж чистилище! – развеселилась я.

И вот, в поле зрения появился Фил, однако он даже не повернул головы.

Похоже, люди с общим прошлым по определению не могут сосуществовать как друзья. Ни с привилегиями, ни без оных. Особенно, когда из прошлого тянется хвост лжи и пошлого любовного треугольника.

Но, бог мой, как же я скучала по Филиппу!

Зато Заккари Вестич, в отличие от брата, не собирался притворяться, что встретился с человеком-невидимкой. С надменной гримасой проходя мимо, он легонько провел кончиками пальцев по деревянной столешнице. В воздухе заклубился жиденький дымок, явственно запахло паленым, а по столу прочертилась выжженная, как паяльника, полоска. Выразительно изогнув брови, я подняла глаза, и ведьмак едва заметно усмехнулся. Мол, даже интересно, Александра, как ты теперь выкрутишься?

Конечно, у Сухова при виде черного следа отвисла челюсть.

– У Вестича в руках была зажигалка? – тут же придумал парень объяснение необъяснимому явлению.

– Точно! – согласилась я, провожая блондина пристальным взглядом, и возблагодарила бога за то, что в кармане ожил мобильник. Звонок от мамы пришелся очень кстати и спас меня от нежелательных расспросов.

– Привет, – быстро выпалила я в трубку, посматривая на Андрея, который озадаченно царапал ногтем подпаленную столешницу.

– Шурочка, как твое горло? – деловито уточнила мама, и стало ясно, что она что-то намеревается рассказать, однако начинает издалека.

– Кашля нет, температура в норме, две последние лекции прогуляла, – доложила я, предвосхищая остальные вопросы, и покосилась на наручные часы. Судя по времени, у мамы шел обычно суматошный обход пациентов. – А теперь скажи, зачем ты на самом деле звонишь в час-икс?

– Ты знакома с Екатериной Сорокиной? – голос матушки прозвучал очень странно, и у меня в животе свернулась холодная пружина.

– Каюсь, мы дружим. – Я замялась и исправилась: – Вернее, дружили до недавнего времени.

– Утром ее перевели в наше отделение.

В глазу нехорошо стрельнуло, и нервно задергалось веко.

– Ты ничего не путаешь? – сдавленно кашлянув, переспросила я. В горле запершило, будто кто-то теребил воспаленное место иголочкой. – Что она делает у вас, с каких пор вы стали обычными терапевтами?

– Пару недель назад Катерина пыталась покончить с собой… – Слова матери вдруг зазвучали где-то очень далеко. – Выживших самоубийц всегда переводят в психиатрическое отделение.

У меня от лица отхлынули краски, а пальцы судорожно сжали мобильник. Заметив ошарашенную гримасу, приятель подался вперед и заинтересованно прислушался к разговору.

– Мы говорим о разных людях! – с настырностью ребенка заспорила я, прекрасно понимая, что никакой ошибки не было. – Катя, которую знаю я, никогда бы не совершила подобной глупости.

– Может быть, ты плохо знаешь своих подруг? – мягко заметила мама. – Она попросила позвонить именно тебе. Саш, мне, правда, жаль.

Оглушенная я отключила вызов и обвела ресторанчик невидящим взглядом. Голова отказывалась воспринимать новость.

– Что случилось? – Андрей вернул меня в действительность. – На тебе лица нет.

– Ничего, – медленно проговорила я, а потом выпалила страшную новость, как на духу, потому что не могла держать ее в себе: – Моя подруга пыталась покончить с собой! Она выжила, и ее в психиатрическое отделение сегодня перевели…

Слова разом закончились, и после них во рту осталось мерзкое послевкусие.

– Ух, ты, – глубокомысленно прокомментировал однокурсник и нервно почесал выпирающий кадык.

– Ты не обидишься, если… – С грохотом отодвинув стул, я поднялась и стащила со спинки рюкзак.

– Встретимся завтра в универе, – согласился парень.

Неловко помявшись, я уже собиралась уйти, как меня остановил его оклик:

– Антонова, передавай подруге привет! Скажи, что мы закатим вечеринку, когда она вернется!

Ошарашено моргнув, я согласно кивнула и заторопилась по проходу между столами, отшатываясь от суетливых официантов. Невольно вспоминались рассуждения Андрея о том, что он бы и близко не подошел к выжившей самоубийце. Судя по всему, случайное столкновение с ведьмаками кардинальным образом изменило мировоззрение парня, как когда-то мое собственное.

* * *

Казалось, что в стенах психиатрического отделения время консервировалось вместе с сознанием пациентов. Мне с детства помнилась угнетающая атмосфера больничных коридоров, которая за много лет никак не изменилась: решетки на окнах, вытертый линолеум, светлые стены, дерматиновые кресла с откидными сиденьями, пожелтевшие от времени самодельные плакаты. Воздух пах хлоркой вперемешку с хозяйственным мылом, а нерушимая тишина отдавала привкусом насильно подавленной тревоги.

Мама была раздражена. Шла быстро, громко и сердито, стучала каблуками, а я старательно подстраивалась под ее стремительную походку.

– Александра, прекрати меня преследовать! – наконец, не выдержала матушка и остановилась так резко, что я по инерции сделала еще пару шагов. – Ты уже получила однозначный ответ – нет!

– Да наплевать, что к пациентам не пускают посетителей!

– Дочь, что за выражения! – сурово осекла мать.

– Не придирайся к словам. Ты же здесь главная, отмени дурацкое правило на пять минут, – заканючила я.

– Катерине уже дают лекарства, – вздохнула мама, – станется, что она тебя даже не узнает.

– Значит, я ее ничем не смогу расстроить.

Мамуля колебалась, не желая нарушать уставленный порядок.

– Пожалуйста. – Я жалобно хлопнула глазами. Вероятно, в моем лице отражалась такая нечеловеческая тоска, что она сдалась.

– Господи, не могу поверить, что я поддаюсь на твои уговоры! – проворчала маман и, стащив с плеч белый халат с именным бейджиком, протянула мне. – Заложишь отцу, превращусь в злую мачеху!

– Главное, не заставляй драить полы, – легко согласилась я, протискивая руки в узкие рукава халата.

От одежды пахло резковатыми духами «Шанель N5» и лекарством от кашля. В кармане лежала горсть «барбарисок». Учитывая, что, назло моему дородному папане, родительница круглогодично сидела на строгой диете, то припрятанные леденцы считались страшной контрабандой. Ехидно изогнув брови, я продемонстрировала конфеты, завернутые в шуршащие фантики.