Текст книги "Игры по чужим правилам"

Автор книги: Марина Ефиминюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Марина Ефиминюк
Игры по чужим правилам

Предисловие

Здравствуй, Филипп!

Я не буду спрашивать, как твои дела, не сегодня. Это десятое письмо, можно сказать юбилейное, и оно посвящено воспоминаниям. Ты же помнишь, как все началось? Мы, ведьмаки Вестич, были счастливы. Ты, Зак, Лиза, я и даже Макс. Обычно в самом начале все и всегда счастливы.

Я отчетливо помню минуту, когда во мне вспыхнула колдовская Сила. В тот день, ты увидел, что я больше не дурнушка, не ребенок, а настоящая стопроцентная ведьма! Тогда ты сказал, что Сила не терпит доброты. Что ж, вы, мои близкие, очень скоро дали мне первые уроки жестокости!

Я боготворила вас с Заком, самовлюбленных, обаятельных циников, и думала, что так будет всегда. А потом умер глава нашей семьи дед Лука, самый сильный колдун из Вестичей. Через сорок дней колдовская родовая Сила должна была выбрать нового Хозяина. Так положено, это круговорот магии в природе – от отца к сыну, цепочка никогда не прерывалась, но все пошло наперекосяк. В нашу жизнь ворвалась неприметная человеческая девчонка, и за короткие сорок дней мир изменился до неузнаваемости.

Ее существование сводило вас с Заккари с ума. Зак не допускал в жизнь случайных людей, бесился от понимания, что его влечет к рыжей простушке. Он пытался ее убить: то насылал демонов, то хотел заколоть кинжалом, а ты, снова и снова, раз за разом, ее спасал.

Ты! Спасал! Что может быть нелепее, чем ведьмак, превращенный в ангела-хранителя?

Что говорить, Александра крепко сидела в ваших головах, и вы, ослепленные плебейскими чувствами к ней, менялись. Она вас меняла! Из братьев вы превратились в самых отчаянных врагов. Семья не вмешивалась, не замечала вашего саморазрушения. Скажи, разве можно обвинять меня в том, что я возненавидела их за бездействие?

Я не планировала уничтожать семью, когда решила завладеть Силой Хозяина, а желала остановить вражду между вами. Сейчас ты, наверное, возмутишься и скажешь, что руками кузена Максима я подло убила твоего отчима, а Лиза из-за меня потеряла колдовской дар. В таком случае, позволь напомнить, что в великих битвах жертв никогда не считали! Пока вы с Заккари играли в любовь, я убирала конкурентов, выводила из игры пешек, которые неожиданно могли превратиться в ферзей.

Тогда мне было невдомек, что борьба бессмысленна, ведь Сила выбрала нового Хозяина задолго до смерти прежнего. Тебя, Филипп! Нам с Заком никогда не светило завладеть даром. С самого начала все наши старания и мечты были обречены на провал! Даже тогда, когда в Гнезде еще жила радость.

Каждому избраннику колдовство дарит подарки, но тебе, Любовь Моя, достался особенный дар – человек. Рыжеволосая девушка Александра, каких тысячами ходит по миру. Она стала твоим благословением, но не для нас с Заккари. Для нас она до сих пор остается проклятьем. Мы в ловушке одного единственного никчемного человечка.

Только прямо сейчас, Филипп, после всего случившегося в эти последние недели, когда твоя Александра запуталась в ведьмовском мире, как в паутине, и тоже получила уроки жестокости, ответь мне честно, положа руку на сердце, осталась ли она человеком в полной мере?

И обрел ли ты человечность после того, как ты все потерял?

Любопытный вопрос. Не находишь?

С любовью из туманной Англии,

Снежана Вестич.

Глава 1
Добро пожаловать в кошмар

В мире хозяйничали злые морозы. На зимнем небе, потерявшем сочные краски, переливался диск остывшего солнца, и в его лучах мириадами крошечных блесток вспыхивал снег. На фоне девственно-белых безлюдных окрестностей Варшавы замок инквизиции выглядел зловещим и необитаемым, словно бы перенесенным в реальность с мрачных средневековых гравюр. От темной махины, по сути огромной тюрьмы, веяло тоской и страхом, а потому редкий водитель, проезжавший мимо крепостной стены, не вжимал педаль газа в пол, стараясь поскорее минуть пугающее место.

В пустых залах и рекреациях замка царил холод, и гуляли сквозняки. Узкие витражные окна были затянуты льдистыми узами, едва пропускавшими дневной свет, отчего помещения утопали в полумраке.

По широкому коридору шел высокий парень с пронзительно синими глазами. Звук его твердых шагов разносился эхом в замогильной тишине замка. За молодым человеком бесшумно, словно тени, следовали двое стражей. Они держались на уважительном расстоянии, ведь их фигуры окружали полупрозрачные черные ауры. Любое неосторожное касание к ореолам вызывало столбняк, а Верховный судья дал охране строгий приказ оберегать особого гостя.

Ни для кого не являлось секретом, что ведьмак Филипп Вестич, наверное, самый юный из нынешних Хозяев колдовских семей, стоял на особом счету у судей. В черноволосом ведьмаке Сила ощущалась за версту, и ему пророчили большое будущее. Такого визитера оскорблять не следовало. Вдруг по неосторожности наживешь себе врага на всю оставшуюся жизнь?

Коридор заканчивался тупиком. Молодой человек остановился перед обшарпанными двустворчатыми дверьми, по контуру которых пробегал голубоватый огонек колдовского замка. Здесь, в самой дальней комнате-камере, обычно запирали арестантов-смертников.

Филипп помедлил, не решаясь снять заклятье и отпереть двери. То, что ему предстояло совершить, находилось выше понимания о добре и зле.

– Открывайте, – коротко выдохнув, приказал Вестич.

Огонек погас, и в ту же секунду створки стремительно раскрылись, латунными ручками с грохотом врезавшись в стены. Посреди мглистой комнаты замерла худенькая, растрепанная девочка. На кончиках ее пальцев потрескивали смертоносные энергетические разряды, готовые в любую секунду сорваться в сторону визитеров. Тяжелый, совсем недетский взор исподлобья пробирал до костей.

Узнавание происходило постепенно: сначала разгладились искривленные злобой черты девичьего лица, тонкие руки медленно опустились, а в ярко-синих глазах вспыхнула щемящая радость.

– Филипп! – Девочка, было, сделала шаг к гостю, но точно споткнулась и замерла, когда тот едва заметно покачал головой.

– Они вынесли приговор, – через паузу бесцветно произнес ведьмак.

Он вошел, невольно отмечая убогость обстановки: пыльный балдахин на кровати с резными стойками, сквозь дыру в ветхом гобелене просвечивала каменная кладка. Пол усеивали осколки разбитого зеркала, и в них отражались фрагменты облупленных фресок, украшавших потолок. За спиной молодого человека тихо закрылись двери.

– Они назначили день казни? – Девочка судорожно всхлипнула. Ее настроение резко поменялось.

Она вытерла нос о рукав тонкого джемпера – глупая детская привычка, раньше забавлявшая Филиппа. Снежана являлась самой младшей из Вестичей, поздний ребенок, любимица семьи. Домашние потакали всем капризам девочки, закрывали глаза на выходки и не уследили, как вспыхнувшая колдовская Сила обратила пятнадцатилетнего подростка в чудовище.

– Почему ты молчишь? – сквозь зубы процедила она и неожиданно выкрикнула со злостью: – Не смей молчать!!!

От надрывного вопля в окнах зазвенели стекла, поток воздуха всколыхнул балдахин, и по комнате закружились похожие на снег хлопья пыли. Наверное, впервые в жизни Филипп не знал, что сказать, как озвучить вынесенный приговор.

– Тебе сохраняют жизнь. – Спокойный тон дался ведьмаку с трудом, особенно тошно стало, когда во взгляде сводной сестры вспыхнула надежда. – Но изгоняют из нашего мира.

– Меня лишают дара? – Девочка побледнела. – Навсегда?

– Ты бы предпочла смерть?

Та рассеянно оглядела темницу, будто недоумевая, как очутилась в убогой, холодной комнате.

– Лучше бы казнили, – прошептала Снежа. Она ссутулилась, точно древняя старушка, и без сил рухнула на узкую кушетку с выцветшей обивкой.

Парень понимал чувства сестры. Дар возносил колдунов над людским миром, наделял властью и свободой. Для тех, кто распробовал вкус Силы, казнь была бы предпочтительнее.

Не задумываясь, ведьмаки меняли душу и человечность на истинное имя. Привлекательные лицом и телом, они представляли собой идеальных злодеев, все поголовно страдали моральной немощью, даже нежные с виду барышни, такие как Снежа. С пугающей легкостью девочка, охваченная жаждой чужой Силы, переступила через родственные узы и стала виновницей двух смертей.

Учитывая юный возраст, всего пятнадцать лет, Судьи сохранили преступнице жизнь и решили, что существование обычным человеком станет для нее худшим наказанием. Память превратится в самого безжалостного палача, ведь каждый день людского существования бывшую ведьму будет мучить осознание того, сколь много она потеряла из-за собственной жадности.

– Когда они придут за мной? – Безжизненным голосом спросила она, разглядывая осколки зеркала под ногами.

– Уже…

Девочка вскинулась, вцепившись нервными пальцами в край кушетки.

– Это будешь ты?! Ты проведешь ритуальное убийство?

– Суд решил, что твой дар должен перейти к Хозяину. – Парень надеялся, что со стороны выглядит спокойным, но у самого от страха перед обрядом, называемым ритуальным убийством, холодело внутри.

В глазах Снежи появилось странное выражение.

– Филипп, мой дар не похож на твой! – вымолвила она. – Он заставляет делать страшные вещи!

– Господи, Малышка! – От того, что ведьмак назвал сестру шутливым прозвищем, прилипшим с самого детства, приговоренная вздрогнула. – Только не говори мне, что голоса в голове приказали тебе заключить сделку с демоном.

– Не голоса, а голос… – едва слышно поправила девочка.

– Нелепое оправдание. – Ведьмак с досадой поморщился. – Ты должна отдать семейный знак и назвать истинное имя.

Снежана повиновалась. Жалобно всхлипнув, она расстегнула застежку на длинной цепочке с медальоном и, будто прощаясь, ласково погладила плоский кругляш большим пальцем. Помедлив, девочка вложила украшение в протянутую ладонь Филиппа и вдруг крепко вцепилась в его руку.

– Пусть они позовут отца! – с безумным видом прошептала Снежа. – Он жрец семьи, он обязан проводить ритуалы!

– Остановись, – прервал ее причитания парень. Сестра моментально осеклась и испуганно моргнула.

– Откажись!

– Они согласились сохранить тебе жизнь с условием, что ты навсегда останешься человеком. Твой отец не устоит и вернет дар.

– А ты нет?

– Мы не единокровные родственники, я не смогу вернуть дар по собственному желанию ни тебе, никому бы то не было.

Девочка пытливо смотрела на старшего брата, что-то вычисляя в уме. Хозяин Вестич обладал редким даром читать воспоминания в чужих глазах. При желании он мог узнать прошлое любого человека, но не Снежаны. После того, как будущей преступнице подарили истинное имя, ее память закрылась от Филиппа.

– Лилит! – вдруг резковато выпалила она, и молодой человек вздрогнул, будто его ущипнули. – Родовая Сила назвала меня Лилит.

Истинное имя, вместе с которым приходила власть над колдовским даром, скрывали ото всех на свете, даже от родителей. Называя Снежану Вестич в честь древнего демона, Сила словно бы предрекла судьбу ведьмы.

– Тебе нужно время, чтобы решиться? – мягко произнес Филипп. Ритуальный кинжал, спрятанный в рукаве, съехал и острием болезненно проткнул ладонь. Чтобы не выронить оружие, парню пришлось сжать лезвие в кулаке.

– А тебе? – с вызовом переспросила девочка.

Проигнорировав протянутую руку, маленькая ведьма поднялась и театрально тряхнула растрепанными волосами, точно изображала благородную девицу на заклании. Едва доставая палачу до подбородка, она умудрялась смотреть на него сверху вниз.

– Хочешь знать, почему я позволю именно тебе провести ритуал, Хозяин Вестич?

Дерзким поведением Малышка явно пыталась смутить молодого человека, но удостоилась лишь снисходительной, понимающей улыбки. Благодаря сильному колдовскому дару, Снежа выглядела гораздо старше своих лет, но все равно оставалась злым ребенком.

– У тебя нет выбора?

– Потому что после ритуала, ты превратишь ее жизнь в ад!

И без наводящих вопросов стало понятно, что она имеет в виду человеческую подругу Хозяина. Половина колдовского мира порицала связь ведьмака и обычной девушки, другая недоумевала, но лишь Снежана докопалась до правды о том, что их судьбы переплела сама Сила. Подобный союз, благословленный колдовством, невозможно разрушить простым осуждением.

– Ты бросишь ее, потому что так захочет мой дар, – пророчила девочка с циничной усмешкой. – Не переживай, милый, я подожду, когда Сила отберет ее жизнь, потому что потом ты придешь ко мне.

– Этого не случится, – мягко опроверг Филипп.

– Тогда не медли – забери его! – Девочка расправила плечи, но стоило в воздухе мелькнуть лезвию ритуально кинжала, как она испуганно попятилась. – Подожди…

В ее лице отразился ужас, прежде скрываемый за бравадой. Она тяжело задышала, в глазах блеснули слезы.

– Я боюсь умирать.

Ведьмак осторожно убрал со щеки девочки прядку волос.

– Ты скоро проснешься.

Сестра вздрогнула от нежданной ласки, и в этот момент Филипп воткнул в ее сердце ритуальный кинжал. Входя в плоть, острие неприятно чиркнуло о ребро. Ярко-синие глаза жертвы удивленно расширились и мгновение спустя закатились. Парень перехватил обмякшее тело, не давая рухнуть на пол, и забормотал на латыни строчки заученного заклинания.

– Твой дар – теперь мой дар, Лилит! – возвысил голос он и с рывком вытащил кинжал.

Мгновение спустя, комната задрожала перед взором палача и стремительно погрузилась в серые полутона. Кровь, пропитавшая свитер девочки, потемнела, утратила алый цвет. Мир превратился в черно-белый кинофильм. В голове ведьмака нарастал невыносимый гул. Невидимая сила вырвала мертвую из рук Хозяина и вознесла над полом. Парящее в воздухе тело изогнулось, свесились пряди волос, рот некрасиво приоткрылся.

Вдруг рокот смолк. Вокруг наступила звенящая тишина.

В тот же миг убитая девочка дернулась, как от удара электрошоком, и от хрупкого тела отделился четкий светящийся силуэт. Очертания женской фигуры плыли к люстре, сжимаясь в шаровую молнию. Огонек замер, ослепительно отразившись в осколках зеркала под ногами ведьмака, а секунду спустя ударил Филиппа в сердце.

От боли он согнулся пополам и выронил звякнувший кинжал. Рассудок смешался настолько, что парень не понимал, на каком свете находится.

Мертвая с грохотом рухнула на каменный пол, широко раскинув руки. Из-под приоткрытых век виднелись мутные белки, щеки ввалились, одежда была залита кровью. Секундой позже с пугающим сипом сестра выгнулась дугой, но бессильно опала, так и не вернувшись в сознание.

Боль медленно проходила, Филипп выпрямился и перевел дыхание. Сердце стучало отбойным молотком, а в венах бурлила чужая, пока незнакомая энергия. Он ощущал невероятный прилив сил. Отвращение перед ритуальным убийством исчезло, запах и вид крови больше не пугали, наоборот, вызывали шальное возбуждение. Привычные чувства словно бы выключили, повернув рубильник, и парню стоило усилий подавить необъяснимое в сложившихся обстоятельствах злорадное торжество.

Приходя в себя, Малышка слабо пошевелилась и едва слышно застонала. Ведьмак осторожно поднял сестру и покрепче прижал к груди, не боясь запачкать дорогого костюма.

– Я жива? – Снежа вяло пошевелилась.

– Да. – Парень толкнул плечом дверь и вышел в ледяной коридор. – Живее меня.

Пропуская Хозяина с девочкой на руках, расступились похожие на безмолвные тени стражи. Филипп направился в другое крыло замка, называемое гостевым, где дожидались окончания ритуала родители Снежи.

Глава семьи Вестич договорился с Грегори и Ларой без скандалов и взаимных упреков, по-семейному. За круглую сумму отец и мать девочки согласились покинуть Гнездо, а дочь отправить в закрытый интернат в предместьях Лондона. Деньги, как обычно, решили неловкие вопросы, но их сила не могла отмотать время назад, вернуть жизни убитых людей или стереть из памяти молодого ведьмака кровавый ритуал.

Бедняжку трясло. Она судорожно цеплялась за шею сводного брата и в бреду беззвучно шевелила губами.

– Что ты говоришь, Малышка? – мягко произнес Вестич.

– Мой кошмар – теперь твой кошмар… – прошептала она прежде, чем провалиться в беспамятство.

* * *

Зима разошлась не на шутку. Улицы заледенели, и даже известный лжец Гидрометцентр давно перестал обманывать и обещать долгожданное потепление. Горожане избегали пеших прогулок, серьезно опасаясь обморожения, а дворы и стоянки превратились в могильники погребенных под снегом автомобилей. Каждый день телевизионщики находили старожила в какой-нибудь глухой деревне, божившегося, что такой холодной зимы на его памяти не случалось.

Детские сады закрыли, сократили рабочие часы в городских конторах. В школах отменили занятия, но студентам университета поблажек не дали. Вопреки, а может назло, морозам, но к огромному разочарованию будущих политиков и светил философской науки, каникулы не продлили ни на день.

С начала перемены Катя болтала без остановки, стараясь не пропустить ни одной местной сплетни из тех, что накопила за сессию и дни короткого отдыха.

– Это несправедливо! У юристов занятия перенесли на неделю! – возмущалась лучшая подруга.

– В их корпусе плохо работает отопление, – терпеливо пояснила я.

От духоты в здании философского факультета было нечем дышать. Стены дрожали от привычного гула разговоров и смеха. Лихорадка экзаменационных недель давно прошла, убрали новогодние украшения, на досках объявлений повесили новые расписания и свежие плакаты, призывающие к вступлению в студенческие союзы.

– Знаю. – Трещотка многозначительно закатила глаза, демонстрируя, как она поражена учебным энтузиазмом главной двоечницы первого курса (после провала на экзамене по логике я стояла в черном списке на отчисление).

Со стороны полноватая и невысокая подруга могла показаться неуклюжей, но Катя так ловко лавировала в сутолоке коридора, что мне едва удавалось за ней поспевать.

– Кстати, тебе повезло – переэкзаменовку доверили новенькому стажеру. – Объявила Катерина. – Странный, но в целом милый субъект.

– Звучит ободряюще, – без особого вдохновения отозвалась я.

Переход между корпусами пользовался популярностью в студенческом обществе, потому как здесь находилась столовая. Толкнув кого-то рюкзаком, я подняла голову, чтобы принести стотысячные извинения, и онемела с открытым ртом.

По лестнице, которую, несмотря на строгий запрет ректората, оккупировали курильщики, неторопливо спускался высокий блондин. Парень походил на ожившую картинку из глянцевого журнала для девочек – подтянутый и поразительно красивый. Кажется, ему вслед не оглянулся только декан, скандалящий с нарушителями порядка на лестничном пролете.

В животе стало очень горячо, а сердце зашлось от дурного предчувствия. Я моргнула, искренне рассчитывая, что непрошеный гость испарится утренним дымком, но он, к сожаленью, никуда не исчез. Заккари Вестич вернулся из Северной столицы родины. Отвратительная новость для неплохо начавшегося дня!

Катя, не замечала моего замешательства, и продолжала щебетать. Стараясь изобразить интерес к ее болтовне, я поддакнула исключительно по инерции:

– Ага…

– Что «ага»? – фыркнула подружка и, призывая сосредоточиться на ней, пощелкала у меня перед носом пальцами. – Алло, Антонова! Ты меня совсем не слышишь?

– А что ты спросила? – отозвалась я, украдкой поглядывая на Зака. Сводный брат моего парня, как назло, направлялся в нашу сторону.

– Как дела у милашки Фила? – Говорунья цыкнула от досады.

– Э-э-э… – очень «по-умному» протянула я. – Все супер.

Подруга поскучнела. Обычно, когда разговоры касались опасной темы «Филипп», я предпочитала отмалчиваться, чтобы не врать. Ведь не скажешь же с улыбкой влюбленной дурочки: «О, у него все отлично! Он на неделю улетел в Варшаву. Там выносят приговор его пятнадцатилетней сестре. Кстати, Снежана убила двух человек. Супер?» Такая правда, пожалуй, испугает любого нормального человека.

– Супер – это уже прогресс, – отозвалась Катерина, не скрывая в голосе разочарования.

– Слушай, я пойду, – в конце концов, не выдержала я, собираясь дать деру.

– А это разве не Заккари Вестич? – вдруг выпалила Катя, хватая меня за руку. – Ты говорила, он бросил учебу.

Толстушка вспыхнула восторгом от того, что она заимела в копилку новую лакомую сплетню. Надо сказать, что все новости волшебным образом Катюша узнавала еще до того, как их начинал обсуждать факультет.

– Так и было.

– И он идет в нашу сторону! Познакомишь? – заговорщицким шепотом заканючила та.

Давно известно – чтобы лживо улыбаться врагу, по крайней мере, нужна моральная подготовка, меня же неожиданная встреча застала врасплох и полностью безоружной.

– Точно не сегодня! – пробормотала я сквозь зубы и без объяснений ринулась к раскрытым настежь дверям столовой.

– Ты куда? – донесся до меня растерянный возглас Катерины, но я только помахала рукой на прощанье.

Пусть дуется, сколько душеньке угодно. Зная легкий характер подруги, можно с уверенностью заявить, что уже вечером она забудет об обиде и позвонит, дабы обсудить приезд Заккари во всех подробностях.

Я не считала свой побег трусостью, просто не сумела придумать, как поприветствовать человека, вполне серьезно желавшего убить меня в прошлом году. Причем, неоднократно!

В большом светлом зале с высокими потолками царил аншлаг, и пахнущий котлетами воздух дрожал от гвалта. Одну из стен столовой украшало наследие идейного прошлого – панно с крупными фигурами улыбчивых комсомольцев. В их безыскусно нарисованных коричневыми красками лицах светилась вера в светлое будущее. Спустя годы, советские студенты по-прежнему наивно улыбались потомкам, запивающим гамбургеры американской шипучкой.

Несмотря на то, что пара уже началась, у стойки раздачи по-прежнему вился ручеек из оголодавших молодых людей. Выстояв очередь, я купила стакан чая и выбрала свободное место подальше от входа. Стол как раз прятался за квадратной колонной и удачно скрывал меня от чужих взоров. Устроившись, я вытащила учебник по логике. Меня ждала сложная пересдача, и не хотелось снова провалить экзамен, однако попытки углубиться в изучение теорем, ни к чему не привели. Взгляд скользил по строчкам, а мысли все время возвращались к Заккари Вестичу.

Сводный брат Филиппа невзлюбил меня с первого дня знакомства, а со временем его необъяснимая враждебность переросла в настоящую ненависть. Прошло несколько месяцев, но я до сих пор содрогалась от воспоминания о том, как самый сильный колдун семьи Вестич натравил на меня демона! К счастью, самовлюбленный Заккари страшно оскорбился, когда его, ведьмака от рождения, отвергла колдовская Сила, и укатил из родового особняка. Никогда в жизни я не испытывала большего облегчения, чем в день отъезда красавчика-блондина. Теперь вот он вернулся… По дому, что ли, соскучился?

– Позволишь? – прозвучал над макушкой незнакомый баритон, отвлекая меня от тягостных размышлений.

Не поднимая головы, я только кивнула и с умным видом уткнулась в учебник. Незамедлительно молодой человек швырнул на пластиковый стол потрепанный блокнот, звонко поставил чашку, со скрежетом отодвинул стул. Неожиданный сосед производил столько шума, что я сердито выдохнула, демонстрируя недовольство. Наконец, он уселся и звучно хлебнул кофе.

– Серьезно? Ты веришь во вторые шансы? – Словно гром среди ясного неба, грянул вопрос.

Я оторвала взор от страницы учебника.

С приветливой улыбкой меня разглядывал худощавый незнакомый парень с очень бледной кожей и льдисто-голубыми глазами. Визави казался настолько истощенным, будто только-только сбежал из концлагеря. Широкий свитер грубой вязки висел на узких плечах, как на вешалке. Давно нестриженые каштановые волосы торчали непослушной кудрявой гривой.

– А ты нет? – Не стесняясь, я спустила закатанный рукав и скрыла предплечье с татуировкой «мой второй шанс».

Следя за моими манипуляциями, сосед только понятливо усмехнулся.

– Пока не решил, – ответил он. – А второй шанс дают?

– Смотря для чего, – пробормотала я, чувствуя, что на фоне его дружелюбия выгляжу форменной мымрой.

– Ты своим воспользовалась, девушка, имени которой я пока не знаю? – Парень изогнул густые брови, предлагая мне представиться, и невозмутимо отпил маленький глоточек кофе.

– Надеюсь, что ты своим тоже воспользуешься.

Решительно пресекая беседу, я уставилась в книгу, а за столом, наконец, воцарилось долгожданное молчание.

Моя татуировка всегда вызывала в людях любопытство. Помнится, в прошлом полугодии однокурсники даже поспорили на деньги о том, какую именно смысловую нагрузку несет надпись на латыни. Слухи ходили разнообразнейшие. Например, что я преследовала обоих красавцев Вестичей. Якобы, блондин меня отшил с позором, зато брюнет, как ни пытался, отвязаться не сумел. На радостях, что захомутала хотя бы одного из братьев, я кинулась в салон тату и на память украсила руку готическим рисуночком. Наивно до слез. Наверное, поэтому Филипп прослезился от хохота, когда Катерина слово в слово пересказала ему сплетню.

Правда же была проста, как пять копеек: после автокатастрофы на моей руке остались некрасивые шрамы в виде латинских букв, и татуировка прятала рубцы.

– Интересное чтиво? – через пару минут вымолвил приставучий сосед.

Я хмуро покосилась на кудрявого парня. Оказалось, что он изучал меня с заметной долей интереса. Вот ведь прилипала!

– Так себе. – Губы дрогнули от едва сдерживаемой улыбки. – Ни черта не понимаю в логике!

С чувством я бросила учебник на стол и развела руками, полностью признавая собственную несостоятельность в сложной науке.

– У меня пересдача. Наверное, придется наделать шпаргалок и нарядиться в короткую юбку. Говорят, экзамен будет принимать стажер – новый помощник профессора. Надеюсь, он любит рыжеволосых девушек.

Собеседник с ухмылкой покивал, оценивая план, и облокотился о стол:

– Короткая юбка в мороз – это рискованно.

– Чего не сделаешь ради знаний.

– Кстати, – парень перешел на заговорщицкий шепот, – открою секрет, ему, в принципе, нравятся девушки. Особенно такие симпатичные, как ты.

– Откуда знаешь? – вступая в игру, я нагнулась к нему поближе.

– Я тот самый стажер.

У меня погасла хитрая улыбка, и вырвался смущенный смешок.

– Забудь… – краснея от стыда, выдавила я через сконфуженную паузу. – Забудьте все, что услышали! У меня отвратительное чувство юмора.

Чтобы окончательно замять конфуз, я протянула через стол руку и представилась:

– Александра – нерадивая студентка.

– Ян – стажер вторую неделю, так что лучше на «ты». – Он пожал мою ладошку такими холодными пальцами, будто окоченел в натопленном помещении.

Внезапно перед глазами вспыхнула искривленная картинка, как если бы мелькнул двадцать пятый кадр, вмонтированный в рекламный ролик. Мрачный, потемневший от времени и дождей дом с остроконечной крышей. От нахлынувшего страха я моментально отдернула руку и вжалась в спинку стула.

Сердце застучало, как бешеное. Столовая странно качнулась перед глазами. Подобные ощущения сопровождали приход видений – бесцветных, зачастую пугающих образов, волной накрывавших сознание. Они мучили меня с момента, когда я попала в страшную аварию в прошлом году, но некоторое время назад исчезли. Похоже, вплоть до сегодняшнего дня!

– Все нормально, Александра? – удивленно вопросил парень.

– Да, – ошарашено пробормотала я, поднимаясь. – Слушай, Ян, было приятно познакомиться…

Мне очень не хотелось вырубиться посреди столовой на глазах у доброй сотни человек!

– Но тебе пора? – насмешливо хмыкнул сосед.

– Угу. – Трясущимися руками я засунула учебник в рюкзак. – Теперь, знаете ли… знаешь ли, придется идти в джинсах, так что нужно к пересдаче готовиться.

– Ну, до встречи на экзамене, – парень и не думал скрывать, как удивился поведению случайной знакомой.

Чудилось, что в душных помещениях было нечем дышать, и от нехватки кислорода перед глазами кружилось. Ужас нарастал, к горлу подкатывал тошнотворный комок. Сознание прояснилось лишь на улице. Когда я вырвалась из дверей факультета и глотнула морозного воздуха, опалившего горло. Студенты, стоявшие перед главным входом, с любопытством косились в мою сторону, похоже, приняв за сумасшедшую. Спускаясь по обледенелым ступенькам, я на ходу натянула куртку и варежки.

От трескучего мороза снег под ногами хрустел, а холод пробирал до костей. Уткнувшись носом в ворот пуховичка, я торопливо направлялась к метро и думала только о том, как бы хотела позвонить Филиппу, чтобы просто услышать его спокойный, уверенный голос.

Видение нахлынуло неожиданно, посреди пустой дороги, отделявшей университетскую аллею от шумного проспекта. Враз перед глазами появился размытый образ гостиной Гнезда. Резко остановившись, я моргнула, стараясь отогнать наваждение. Улица прояснилась всего на долю секунды, а потом появилась леденящая кровь сцена, словно вырезанная из старого, немого фильма ужасов.

… Я бесшумно крадусь по холлу в Гнезде. В дверях гостиной замер статный парень с темными волосами. Мой Филипп! Он стоит спиной и не замечает, как я неслышно приближаюсь с ритуальным кинжалом в руке. На моем запястье болтается шнурок с железными бусинами. Неказистый браслет вызывает глухое беспокойство, но что-то внутри подсказывает, что украшение ни в коем случае, нельзя снимать.

Вот и конец всему! Я стремительно замахиваюсь кинжалом…

Оглушающий, визгливый сигнал клаксона отогнал страшный мираж. Я вырвалась в реальность и резко оглянулась на тревожный звук. По обледенелой дороге, безуспешно пытаясь затормозить, несся огромный автомобиль. Он надвигался с пугающей стремительностью, и от страха меня парализовало. Ноги будто приросли к земле…

То, что случилось дальше, никогда бы не объяснил человек несведущий. За секунду до столкновения внедорожник с невыносимым грохотом влетел в невидимую, непрошибаемую стену. На моих глазах капот сам собой смялся в гармошку, брызнули в разные стороны стекла и осколки зеркал, раскрошились фары. Отлетел бампер, в салоне выстрелили подушки безопасности. От удара о преграду задние колеса автомобиля подпрыгнули, и машину развернуло поперек дороги. Незримый барьер лопнул. Поток воздуха опрокинул меня на лед, и перед глазами потемнело.

– Эй! – Кто-то хлопал меня по щекам, пытаясь привести в чувство.

Я с трудом разлепила тяжелые веки, голова раскалывалась. Надо мной склонился Зак, и в его лице отражалась тревога.

Встревоженный Заккари Вестич?! При сотрясении мозга случаются галлюцинации?

Разом нахлынул городской гвалт, громкие разговоры, чьи-то крики, и в довершении, как в дурном кинофильме, звучал «Реквием» Моцарта.

– Не задело? – вымолвил блондин.

– Вроде нет. – Неловко усевшись, дрожащей рукой я убрала с лица взлохмаченные волосы и несмело огляделась.

Возле места аварии уже собралась толпа, и прыткие зеваки с радостью снимали инцидент на камеры мобильных телефонов. Посреди дороги стоял наспех брошенный спортивный БМВ с раскрытой дверью и заведенным мотором. Именно из салона автомобильчика доносилась классическая, богатая оттенками страха музыка, превращавшая аварию в сюрреалистическое зрелище.