Текст книги "Хрустальное королевство леди-попаданки (СИ)"
Автор книги: Марина Ружанская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)
Глава 19
Сегодня – Новогодье. Что-то вроде нашего Нового года, когда все собираются вечером с семьей и друзьями в самую длинную ночь в году, чтобы отметить поворот сезонов. Завтра зима уже пойдет на убыль, меняя свой ход к весне.
Все будут есть, танцевать и благодарить Двуликого за прошедший год, даже если он был не слишком хорошим. И, конечно, просить удачи на следующий. Оно и понятно, боги – такие обидчивые создания, так что лучше перебдеть. А доброе слово и Двуликому приятно.
Ну и само собой все обменивались подарками.
Мой взгляд скользнул по столу, на котором лежало несколько коробок с упакованными бокалами, шарами и зеркалом. Я, наконец, успела завершить все что хотела.
А последний подарок – очень личный и дорогой, завершал отжиг в печи.
Я стояла у окна, разминая затекшую после работы спину, когда движение во дворе привлекло внимание. Алвар.
Он стоял посреди заснеженного парадного круга, без плаща, в простой рубашке с закатанными рукавами.
Бр-р-р! И как ему не холодно? Я бы уже превратилась в сосулю.
Впрочем, разве можно заморозить того, кто сам повелевает холодом? Я охнула. Кажется, я никогда не привыкну к магии.
От его ладоней потянулись струи инея. Не белого пара, а голубоватой, плотной субстанции, похожей на жидкий хрусталь.
Под пальцами Алвара оживали ледяные драконы!
Сначала бесформенные глыбы, потом появились извивающиеся хвосты и крылья – ажурные перепонки с прожилками льда. Головы с острыми рогами из сосулек и глазами из вмороженных синих сапфиров.
Он водил руками плавно, почти танцуя. Лед не крошился – текуче стекал, подчиняясь его воле. Точечное прикосновение – и на гребне драконьего хребта вырастали шипы. Легкий взмах – и чешуя на брюхе становилась мелкой, как узор на морозном окне. Это была магия абсолютного контроля. Холод, ставший искусством.
Вдруг в поле зрения ворвались две другие фигуры.
Риз, моя вечно суматошная подруга, в сером плаще и с косынкой, съехавшей набок, пыталась удержать равновесие на обледеневшей дорожке. А рядом – Себастьян. Могучий, как медведь, в простой холщовой рубахе, он нес корзину. Не корзину – сундук размером с лошадь! В ней, наверное, была половина кухонных запасов к празднику.
– ...а если ты уронишь кабанью тушу, Басти, я заставлю тебя есть ее сырой! – звенел голос блондинки.
– Это не туша, это твой новогодний торт, – басил Себастьян, но его глаза смеялись. – Когда ты сказала повару, что нужно: «Больше марципана!» я не ожидал, что его будет настолько... больше.
Риз залилась смехом, поскользнулась – и ухватилась за его руку. Себастьян даже не пошатнулся под двойной тяжестью: Риз плюс корзина.
– Осторожно, неугомонная. Упадешь.
– Ну, ты же меня поймаешь, – она поднялась на цыпочки, смахивая снег с его бороды. Жест был нежным, интимным.
Он наклонился, будто желая сказать что-то на ухо, но Риз вырвалась, покраснев:
– Не отвлекайся! Торт – в холодник. О, и знаешь, мне нужна еще одна медвежья услуга. Поможешь мне развесить гирлянды в бальном зале? Там высоко.
Я едва не рассмеялась, кажется, Риз не совсем до конца понимала, что означает это выражение. Но это не делало ее менее очаровательной.
Они двинулись дальше. Риз что-то болтала, размахивая руками, а Себастьян смотрел на нее так... тепло. Невозможно тепло для этого ледяного утра.
Они... Мысль застряла. Риз, которая еще месяц назад клялась, что «не нашелся еще тот мужик, которого мой батя не вышвырнет в окно одной левой». И Себастьян, чья прежняя жизнь была мечом и кровью. Теперь он носил за ней торты и краснел под бородой.
Не могу сдержать улыбку и, одновременно, чувствую грусть. Кажется, у нас намечается еще одна парочка. И тоже несчастная…
Разве есть будущее у аристократа и простой служанки? Если его нет даже у графини.
Как бы я хотела ошибиться.
Внезапно дверь скрипнула. Алвар стоял на пороге, с двумя кружками дымящегося глинтвейна.
– Знаешь, Риз грозится привязать тебя к кровати, если ты не поспишь до праздника хотя бы пару часов.
– Все-все, с работой покончено, по крайней мере на сегодня.
Я засмеялась и взяла кружку, касаясь его пальцев, удивительно теплых, хотя он только что на морозе создал две ледяные скульптуры.
Мы молча смотрели, как за окнами падает снег. Хрупкий, вечный. Корица и апельсин пахли как обещание счастья.
– Как дела с магическим обучением? – поинтересовался герцог, опираясь на край стола. – Делаешь упражнения, которые я показывал?
Моя шкодливая улыбка осветила лицо и на ладони заплясал оранжевый огонек.
– Отлично! – похвалил он. – Единицы, у кого получается в первый год после открытия магических каналов пропускать магию дозированно, а не рваными потоками. А на второй месяц – это вообще запредельно. Я уже говорил, что ты – невероятная?
– Да, – я засмеялась. – Кстати, возьмешь с собой вот это?
Я указала на подарочные коробки, внутри которых лежали хрусталь и стекло.
– Что это?
– Подарки от меня для короля и королевы. Ну, знаешь, я подумала, что это был бы неплохой повод заявить во дворце обо мне и моем деле.
Алвар молчал, а мне стало не по себе.
– Что, думаешь, это слишком нагло? Они не возьмут, да?
– От меня возьмут, – усмехнулся мужчина и вдруг оказался непозволительно близко, нагло захватывая меня в кольцо рук. – А для меня тоже найдется подарок?
– Вечером, – пообещала я, смущенно опуская глаза.
Вечером в зале установили трон для «Короля Новогодья»: обычное кресло, обитое красной тканью. Дети служанок уже примеряли бумажную корону, споря, кто сядет на него после полуночи. Риз развешивала чулки у камина, в каждый положив конфеты – мои подарки для маленьких гостей.
В камине радостно горланили Ингрид и Жаро, распевая на два голоса какую-то песню. Похоже, в честь праздника они решили взять перемирие.
– Готово, – выдохнула Риз, затягивая последний узелок.
Я взяла ее руку:
– Прости, что свалила все на тебя.
– Вот уж враки! – она ткнула меня в бок. – Ты сделала главное – дала нам дом. А я че? Так, пылюку прибрала немного.
– Знаешь, ты лучшая подруга на свете.
– Скажешь тоже, – смутилась девушка. – Это ж не я спасаю всех сирых и убогих. А вот ты прям святая посланница Создателя.
Она кивнула в сторону на ряд кресел, где в уголке сидела Лили Уорнс, девушка из таверны, которую я приютила несколько месяцев назад. Тогда она оказалась на улице, без денег и еды и с новорожденным ребенком. Я улыбнулась девушке, она смущенно кивнула в ответ и что-то заговорила, склонившись к сыну, которого держала на руках.
– Как она? Освоилась?
– Да, Милли ее хвалит. Говорит, что схватывает на лету и очень старается. Ой, Басти пришел. Он должен притащить ту кастрюлю с пуншем!
Она умчалась отдавать новые указания дракону, а я огляделась, впервые примеряя на себя образ хозяйки дома.
Начали прибывать первые гости.
Вилланы из деревень выглядели смущенными. Женщины то и дело поправляли платья, а их мужья теребили в руках котелки. Городские управляющие вели себя более раскованно, с любопытством оглядываясь по сторонам.
Все подходили поздороваться и пожелать счастливого Новогодья.
Даже семейство барона Дейнкура в этот вечер вело себя максимально вежливо и учтиво.
Нет, без кислых рож и косых взглядов, конечно же, не обошлось. Но по крайней мере больше никто не пытался качать права, возмущаться или хамить.
К моему удивлению, дядюшка Хьюго тоже подошел на пару минут.
– Прекрасный праздник, племянница. Я тоже хотел тебя поздравить, Олли, – он протянул мне небольшую черную коробочку.
Я превратилась в одну большую неловкость.
– Что это?
– Компас.
Я вдруг заметила, что барон как будто постарел, осунулся. Если подумать, он и так старше леди Велены почти на десять лет, но сейчас его глаза запали, синяки под глазами стали явными, а уголки губ опустились.
– Спасибо, дядя, – я неловко приняла подарок. Щелкнула крышкой.
Это и правда был компас.
– Он когда-то принадлежал твоему отцу. Граф просил передать его наследнику. Думаю, что это ты.
– Он сломан? – я заметила, как стрелка дернулась, круто поворачиваясь вокруг оси. Но там точно был НЕСевер.
– Нет. Это магическая вещь, зачарованная еще твоим прапрадедом графом Глассер. Этот компас всегда указывает верное направление. Он показывает туда, куда тебе нужноидти.
– О… Необычная вещь. Спасибо.
Барон Дейнкур кивнул и отошел к семейству, которое стояло в сторонке. Долорес и кузены подходить не стали, состроив рожи кирпичом и демонстративно отвернувшись.
Мне было все равно, потому что я ждала кое-кого другого. И все равно пропустила момент, когда на пороге замер Алвар. На его парадном камзоле цвета ночного неба мерцали вышитые серебром созвездия.
Стрелка компаса указывала ровно туда, где в дверях стоял мужчина. Я улыбнулась и захлопнула резную крышечку.
Алвар поклонился, протягивая символическую ветку омелы:
– Ты выглядишь прекрасно… Графиня, позвольте вас украсть на первый танец?
– Только если обещаешь не наступать мне на шлейф, милорд. Он пережил три войны со времен прапрабабушки, но твои сапоги...
– Эй! – со смехом возмутился он. – Мои сапоги умеют не только топтать платье.
Зазвучала музыка.
Его рука на моей талии была твердой и нежной одновременно. Мы закружились среди гостей, но мир сузился до его дыхания на моей шее, до ритма, что бился в его запястье. Мой шлейф платья цвета замерзшей розы распустился по паркету, а хрустальные шары над головами ловили отблески свечей, осыпая нас дождем бликов.
– Ты дрожишь, – прошептал он, когда я ошиблась в шаге.
– Это ты ведешь слишком быстро!
– Врунишка.
Правда. Но я лишь прижалась щекой к его плечу. Мы молчали.
Я ощущала все как никогда остро.
Его ладонь, согревающая мою спину сквозь тонкий шелк.
Мои пальцы, вцепившиеся в его рукав, будто он – якорь в бушующем море.
Вздох, который вырвался у меня, когда он внезапно поднял меня в воздух на повороте, легко, как перышко.
Когда музыка смолкла, он не отпустил мою руку, а притянул ближе и вывел прочь из зала, ловко лавируя между гостей.
– Дракон решил похитить принцессу? – со смешком спросила я, выходя за ним на балкон.
– Самым наглым образом, – согласился он, снимая камзол, чтобы набросить мне на плечи.
За спиной грохотал бал – смех, звон бокалов. А здесь, на улице, висел только лунный свет да иней на перилах.
Я достала из складок платья то, над чем трудилась несколько дней. – Это тебе... Мой подарок.
В моих ладонях лежал хрустальный дракончик. Крылья были тоньше крыльев стрекозы, а внутри, в сердцевине, горели золотые прожилки.
Техника миллефиори была одной из самых сложных. Это техника венецианских мастеров, когда золотые прожилки вплавляются слоями один за другим.
– Олли... – он замер, поворачивая фигурку. К ночи распогодилось, из-за туч показалась луна и золото ловило лунный свет, зажигая в глубине искры. – Это потрясающе…
– Как твои драконы во дворе. Я добавила золотой песок в шихту. Думала... это будет похоже на твое пламя.
Он рассмеялся тихо:
– Ты создала чудо. Как всегда.
Потом его пальцы нашли маленькую коробочку в кармане. Кожаная, без украшений.
– Мне не удалось влить в него золото. Но я надеюсь, что тебе понравится.
Внутри, на подушке из темного шелка, лежало кольцо. Лунный камень в серебряной оправе, похожий на каплю застывшего света. Внутри камня мерцали синие искры – точь-в-точь, как в его глазах.
– Алвар, нет… – я вдруг сразу поняла, что происходит и отшатнулась. Почему-то меня это чертовски испугало.
– Сейчас моя очередь, – резко прервал он меня. – Так что выбирай слова осторожно.
Он опустился на одно колено. Снег хрустнул под сапогом.
– Оливия Глассер. Ты стала той, кто научил меня видеть красоту в прозрачности, силу в хрупкости. Именно здесь и сейчас я понял, что люблю тебя. И я хочу тебя спросить: ты согласна стать моей женой?
Все звуки праздника будто утонули в тишине.
– Да... – прошептала я, хотя хотелось кричать. – Тысячу раз да!
Он надел кольцо. Оно было теплым.
Как и его губы.
Они коснулись моих – осторожно, как первый снег. Потом стало жарче. Сильная мужская рука притянула меня ближе, делая поцелуй более глубоким, страстным. И я, наконец-то, зарылась ладонью в его волосы. Они были мягкие, как я и представляла. Он с легкостью подхватил меня под бедра, и мои губы с готовностью раскрылись, а пальцы вцепились в его рубашку, в попытке стать еще ближе.
О, я бы не променяла это ощущение ни на что другое.
И мы целовались, исследуя друг друга, теряясь в страсти и чувствах. С трудом нам удалось прервать поцелуй, только когда-то что-то вдруг резко и противно затрещало.
– Кажется, я только что все же оторвал твой шлейф, – задумчиво констатировал Алвар, глядя куда-то под ноги.
Я хихикнула и спрятала горящее румянцем лицо у него на груди, с удовольствием вдыхая его запах, смешавшийся с морозом и ароматом моих духов.
Замок замер в предвкушении чуда... а я поняла, что оно уже здесь – в тепле руки, сжимающей мою, в смехе друзей. Даже если завтра он уедет – эти мгновения останутся со мной.
А еще я сказала ему – “да”! О, Боже, я сказала “да”!
На городской площади Глассершира ударили первые колокола. Новый год вступал в свои права.
Глава 20
Мы прощались уже полчаса.
– Едь уже, наконец, – я подтолкнула его к лошади.
– Так мечтаешь от меня избавиться? – усмехнулся Алвар.
– Ага. Жду не дождусь. У меня знаешь ли шихта в печке остывает, элементали некормленные сидят.
В горле собрался ком.
– Я приеду. Обязательно, – серые глаза мужчины смотрели с нежность, но серьезно. – Мне нужно решить… некоторые проблемы в столице. А после я вернусь и тогда мы уедем уже вместе. Я познакомлю тебя с родителями и мы назначим день свадьбы.
Он наклонился и поцеловал. Нежно, едва касаясь моих губ своими.
Мужчины уехали, а я все еще стояла, зябко кутаясь в шаль.
Возвращайся. Я буду ждать.
Но просто сидеть у окошка и грустить, как Кончита после отъезда графа Резанова я, естественно, не могла. Да и не хотела. Меня ждали дела в мастерской и на шахте.
И в первую очередь – мой грандиозный план по постройке линии для оконного стекла. С учетом местных достижений техники, если это можно было так назвать.
Я закончила заказ для герцога Сомерсета и получила просто гигантские деньги, которых теперь должно было хватить на все.
На следующий же день ранним утром я стояла перед чертежами в мастерской, окруженная кузнецами и каменщиками. На столе лежали три схемы:
– печь-шахта для плавки шихты (огнеупорный кирпич, глубина 4 м).
– флоат-ванна – каменный желоб длиной 12 м.
– лейер – туннель охлаждения с каменными заслонками.
– Видите этот желоб? – я ткнула пальцем в чертеж. – Его нужно выложить огнеупорной глиной. Дно нужно сделать идеально ровным, шлифуйте пока не станет как зеркало.
Кузнец Ральф Мингус, отец Риз, человек с руками толщиной в мое бедро, хмыкнул:
– Это для стекла, графиня? Или для расплавленного свинца?
– Для жидкого олова.
Тишина. Каменщик Элрик уронил молот.
– Олова? – прошептал он. – Дык оно же...
– ...расплавится при двухсот тридцати градусах, а стекло льется при тысяч ста? – закончила я. – Но олово не смешается со стеклом. Оно станет зеркалом, по которому стекло растечется тонким, ровным полотном.
– Как масло по воде! – воскликнул юный подмастерье Якоб.
– Почти. – Я улыбнулась. – Но олово нужно защитить от воздуха, иначе окислится. Поэтому над флоат-ванной нужен свод с трубой для углекислого газа, его будем брать из печи обжига извести.
Ральф почесал бороду:
– И как вытаскивать это «полотно»?
– В конце ванны – медные валки. Они подхватят ленту и повезут в охлаждающий туннель. Там стекло затвердеет.
Элрик покачал головой:
– Сказки, графиня. Стекло – оно ж как мед. Тянется, капает...
– А если дуть в него? – Я подняла стеклодувную трубку. – Оно раздувается шаром. Но если вылить его на абсолютно плоскую поверхность... – Я плеснула воду на стол. Капля растеклась. – Стекло сделает то же самое. Если вылить много, то и лист получится большой.
Сомнения в их глазах сменились интересом. Засветилось.
Через неделю двор превратился в ад стройки. Каменщики выкладывали ванну из блоков белого песчаника, он держал жар лучше гранита. Кузнец с подмастерьями ковали медные валки и рамы для сводов.
Я лично замешивала огнеупорный раствор с толченым кварцем и яичным белком, используя местный рецепт для крепости.
Риз, назначенная «надзирателем за провизией», носила бригаде пироги и квас:
– Олли, они жрут как драконы! – возмущалась девушка. – Элрик съел три – и требует четвертый! Да-да, я про тебя, обжора! Ай! Что это?!
Я тоже почувствовала странный толчок под ногами, будто земля закачалась. Взмахнула руками, чтобы поймать равновесие. Но дрожь закончилась так же внезапно, как началась.
– Землетрясение? – предположила я.
– Мой дед говорил, что когда-то были, – почесал бороду Ральф. – Когда огненная гора просыпалась. Тока это было лет триста назад.
Спустя две недели пришло письмо от Алвара. Со сбившимся дыханием и трясущимися руками я развернула белоснежный листок.
“Здравствуй, любимая. Я проверил твои предположения и ты оказалась права. Казначей путем нехитрых манипуляций подделал документы о выплате. Не только ты пострадала в этой истории. Другие графства севера тоже получили субсидию серебром, а не золотом. Виновный уже задержан, с ним работают королевские дознаватели. Надеюсь, у тебя все хорошо. Скучаю. Алвар”.
Скучаю…
Я провела пальцем по ровным строчкам, написанными яркими фиолетовыми чернилами. У Алвара оказался удивительно красивый каллиграфический почерк. И даже бумага неуловимо пахла его запахом – амброй и дубовым мхом.
Тогда, когда он был здесь – все казалось таким простым и естественным. Но расстояние делало воспоминания зыбкими, словно все это было моими фантазиями.
Наконец, наступил день Х. Ванна заполнена оловом. Над ней – свод с глиняными трубами для углекислого газа. Печь пылает. Я стою у кратера с кипящей стекломассой, держа керамический ковш на стальных цепях. Рядом Ральф с лебедкой.
– Готовы? – мой голос дрожит от напряжения. Получится ли? Или все что мы делали окажется напрасным? – Подаем газ!
Элрик открыл заслонку. Шипение углекислоты заполнило свод.
– Теперь... лей!
Ральф вращал лебедку. Расплав полился тонкой струей на олово. Все замерли.
Первый миг: Стекло собралось в густую каплю. Элрик злорадно хмыкнул.
Второй миг: Капля дрогнула... и поползла. Медленно. Как масляная лужица.
– Дуй! – крикнула я Якобу. Он рванул мехи. Теплый воздух ударил в край ленты.
Чудо: стекло распласталось! Тонкое, прозрачное, оно поплыло по олову, как первый лед по реке.
– Валки! – заорал Ральф, давая приказ подмастерьям крутить ручки.
Медные цилиндры схватили край ленты. С шипением она поползла в туннель охлаждения. Через двадцать шагов мы увидели ее – ровную, гладкую, толщиной в палец.
Тишина. Потом Элрик вытаращил глаза и ударил себя кулаком в грудь:
– Чтоб я сдох! Это, мать его, колдунство, не иначе!
Я коснулась готового полотна. Теплое. Гладкое. Совершенное.
– Завтра, – сказала я, глядя на закат, – мы разрежем его на окна для детского приюта. Чтобы солнце всегда было с ними.
Ральф протянул мне первый осколок – край ленты с золотистым отливом:
– Вот, графиня. Первое оконное стекло Глассершира.
Я только улыбнулась. Кажется, все шло как надо.
Не угадала.
Дым в мастерской висел не от печи – от возмущения. Два огненных вихря, Жаро и Игнира, устроили настоящий скандал.
– Не пойдем! – ревел Жаро, топоча своими ржавыми доспехами по полу. – Ты предательница! Сунула в дом холодную слизь!
Игнира, обычно более тихая, шипела, как котел перед взрывом:
– Оно... липнет! Как болотная тина! Чувствую его вонь даже здесь!
Я отложила в сторону стеклодувную трубку, вздохнув. Элементали тыкали «руками» в сторону цеха, где дымилась оловянная ванна.
Ну кто мог знать, что олово для них ядовито, а?
– Жаро, Игнира, – я подняла ладони в примирительном жесте. – Слушайте. Олово в другом цехе. За каменной стеной. Вы его не увидите, не почувствуете...
– Ложь! – Жаро швырнул сгусток пламени в стену. Камень задымился. – Его дух ползет везде! Пф-ф-ф! Ну и вонь!
Он изобразил нечто отвратительное, вытянув язык пламени в сторону цеха.
Игнира спустилась ниже, ее огонь дрожал:
– Помнишь, как ты спасла меня из печи надсмотрщиков? Я верила тебе. А теперь... Ты стала как они. Сунешь нас в яд.
Укол совести. Резкий. Она была права. Я не спросила их. Просто не знала. Оказалось, что для элементалей это было то же самое, как нефтяная пленка для дельфина.
– Что предложите? – спросила я тихо. – Нам нужны оконные стекла. И для зеркал это лучший вариант. А печи для посуды и бокалов... они ваши. Только ваши. Но для окон нужна ровная поверхность. Олово дает ее.
Жаро бушевал:
– Выбрось мерзость! Или мы уйдем! Поняла? И печи остынут! Хворост пойдешь собирать!
Тишина. Даже печь в углу, где подмастерья выдували посуду, затихла. Все ждали.
– Ладно, – я подошла к кузнечному столу, схватила лист пергамента. – Новый план. Стена между цехами – тройная. С прослойкой песка и вулканического туфа. А еще... – Я нарисовала знак руной магии, которой научил Алвар. – Энергетический огненный барьер. Как купол.
Игнира колебалось. Жаро пылал скепсисом:
– Туф? Песок? Смешно! Это не поможет!
– Давайте попробуем, – сказала я твердо. – Вы нужны мне. Если через три дня вы почувствуете хоть каплю олова, я демонтирую ванну.
Они переглянулись. Огонь Жаро потускнел и адские доспехи перестали сверкать потусторонними огнями, а Игнира коснулась моей руки – жарко, но не больно.
– Ладно, – прошипел Жаро. – И чтоб туфа гору!
Бунт был отложен.
А еще… графство все чаще начали беспокоить те странные подземные толчки. И это меня беспокоило едва ли не больше, чем то, что Алвара больше не было ни вестей, ни писем.
Прошел почти месяц, прежде чем я услышала счастливый вопль Риз:
– Едут! Едут!!!
Я торопливо выскочила из мастерской, приказав подмастерьям заканчивать без меня и, подхватив юбки, бросилась к воротам.
Неужели они вернулись?! Теперь все будет совсем хорошо, так как и должно быть.
Но когда я увидела мрачное сосредоточенное лицо Алвара, жесткую линию поджатых губ и ледяной взгляд, который словно пригвоздил меня к месту, я поняла – ничего хорошего не будет.
Сердце упало, застряв где-то в горле. Радостный визг Риз сменился гробовой тишиной, нависшей над двором. Кажется, сейчас во двор вышли все обитатели замка от леди Велены и семейства барона Дейнкур, до последней поломойки.
Я же смотрела только на Алвара.
А еще на королевских дознавателей за его спиной. Их взгляды, холодные и оценивающие, скользили по мне, по мастерской, по двору замка, словно что-то искали. А рядом с ними – Себастьян, обычно такой невозмутимый. Сейчас его лицо было бледным, а взгляд избегал встречаться с моим.
– Графиня Оливия Глассер, – голос Алвара прозвучал чужим, натянутым, как тетива лука. – Ты арестована по подозрению в покушении на жизнь Его Величества и государственной измене.
Слова ударили, как пощечина. Воздух перестал поступать в легкие.
– Алвар, это абсурд! – вырвалось у меня.
– Те шары, которые ты так удачно передала якобы в подарок и которые взрываются прямо в руках – это тоже абсурд? – он горько усмехнулся. – Ни один, ни два. Все.
– Не может быть… Может что-то произошло с материалами или…
– Да. Произошло. Именно в этом и причина. Дознаватели провели свое расследование, Оливия, – перебил он, и в его глазах мелькнуло что-то мучительное – сомнение? Боль? – Ты одна из самых умных женщин, которых я знаю. И… именно это делает все еще страшнее.
Он не сказал прямо “Я верю обвинениям”, но эта фраза прозвучала горше любого обвинения. В ней было разочарование, горечь, и ужасающая логика: умная женщина могла бы спланировать и такое.
– Я ничего не делала! – прошептала я, чувствуя, как земля уходит из-под ног.
В этот самый момент она и дрогнула. Глухой, зловещий гул, сильнее всех предыдущих, прошел под ногами, заставив дребезжать стекла в окнах мастерской. Все невольно пошатнулись, дознаватели нахмурились, озираясь.
– Что это, черт возьми? – пробурчал один из них, хватаясь за рукоять меча.
Алвар лишь стиснул челюсти, его взгляд не отрывался от меня. Толчки, эти проклятые толчки, которые так меня тревожили все это время, теперь казались зловещим аккомпанементом к моему аресту. Вот оно, подумала я с горькой иронией, мое предчувствие было верным. Но не таким.
– Покажите ваши записи, все материалы, сырье и печи. Все что вы использовали, когда делали “подарок для короля”, – приказал второй дознаватель, откашлявшись. – Немедленно.
– Мастерская… все там, – с трудом выдавила я. – Я ничего не прятала.
– Мы это проверим, – холодно ответил он. – Леди Оливия, вам следует пройти с нами.
Один из дознавателей сделал шаг ко мне. Алвар не двинулся с места, его фигура была напряжена, как струна. Он смотрел на меня, и в его ледяных глазах, помимо всего прочего, я вдруг увидела вопрос. Тот самый вопрос, который терзал меня все эти недели без вестей и теперь грозил разрушить все: “Кому верить?”
– Кто Лили Уорнс? – задал вдруг вопрос один из дознавателей, оглядывая двор замка и всех, кто здесь собрался.
Что? Причем тут она? Какое дело королевским дознавателям до брошенной матери-одиночки?
– Повторяю, – вновь сказал он, повышая тон. – Кто Лили Уорнс?
– Я… это я, – на подгибающихся ногах вперед вышла помощница кухарки. Та самая девушка, которую я когда-то приютила.
– А теперь повторите все, что вы написали в письме, которое поступило в королевскую канцелярию.
– Д-да… – она обвела каким-то безумным взглядом меня, слуг, семейство Дейнкур, леди Велену и еще крепче вцепилась в сверток с малышом, который как раз начал ворочаться и кряхтеть
– Я видела, как графиня Оливия Глассер добавляла толченый огненный камень в стеклянную шихту, когда делала те шары для короля, – выпалила она на одном дыхании и тут же опустила голову.
Меня повело в сторону, а в глазах потемнело.
Что?! Что она такое говорит?! Зачем?!
– Алвар, это неправда! – я попыталась вложить в его имя всю свою правду, весь ужас несправедливости. – Пожалуйста…
Но он лишь отвел взгляд, обратившись к дознавателям:
– Я проведу вас в мастерскую. Себастьян, проследи, чтобы… чтобы леди Оливию разместили в южной башне. Под надежным караулом.
Себастьян кивнул, все еще не глядя на меня. Его пальцы нервно сжимали пряжку плаща.
Когда дознаватель взял меня под локоть, чтобы повести, земля снова содрогнулась, на этот раз с резким толчком, от которого я чуть не упала. Дознаватель грубо поддержал меня.
– Что за толчки? – пробормотал Алвар, глядя под ноги, а потом снова на меня, с внезапной острой догадкой в глазах. – Это тоже часть твоих… экспериментов?
Это было последней каплей. Предательство не только обвинений, но и этого подозрения в самом страшном бедствии графства. Слезы, которые я сдерживала до последней секунды, заструились по щекам. Я не стала ничего отвечать.
Какие слова могли пробить эту стену долга, подозрений и королевского приказа?
Меня повели через двор. На пороге кухни замерла перепуганная Риз, закрыв рот ладошкой. Из конюшни выглянули испуганные лица конюхов. Весь мой мир, мое личное хрустальное королевство разбилось на осколки.
И самый страшный удар нанес тот, кому я верила больше всех.
Когда тяжелая дверь южной башни захлопнулась за моей спиной, ключ зловеще щелкнул в замке, наступила тишина.
Почти три часа я сидела на холодном каменном выступе под узким окном, зарешеченным кованым прутьями и смотрела, как последние лучи заходящего солнца окрашивали небо в багровые тона.
Багровые, как кровь, которая могла пролиться из-за взорвавшихся шаров. Я раз за разом прокручивала в голове все, что произошло и никак не могла ухватить ту самую ниточку.
Где-то глубоко под землей, словно в ответ на мои мысли, снова заурчало и содрогнулось. Графство стонало. А я была заперта здесь, беспомощная, с единственной мыслью: кто же все это подстроил?
И поверит ли мне когда-нибудь снова человек, чье недоверие ранило больнее, чем пытки палача?
В замке раздался скрежет ключа, дверь открылась и на пороге возник тот, кого я ждала. Мрачный, сосредоточенный и ужасающе спокойный.
– Алвар! – я подскочила с жесткого топчана. – Пожалуйста! Ты должен мне поверить!
– Почему я должен тебе верить? – поинтересовался он, входя внутрь и небрежно прислоняясь к захлопнувшейся двери. – Назови хоть одну причину.
– Я…
– Для того чтобы я начал тебе верить, может хотя бы скажешь свое настоящее имя?
– Что?..
Он мельком взглянул на обручальное кольцо, которое я все еще носила на руке.
– Знаешь, моя семья немного отличается от всех. Перед тем, как пройдет свадьба должна быть завершена запись об обручении в Священную книгу Создателя нашего рода. В нее вносятся имена будущих супругов, чтобы избежать кровосмешения или мошенничества. Так вот… Магическая книга говорит, что никакой графини Оливии Глассер не существует. Книга утверждает, что эта девушка… умерла. Примерно пять месяцев назад. Удивительно, не правда ли?
Наступила тишина. Тяжелая. Я слышала шум крови в ушах и стук собственного сердца, которое отдавалось глухими ударами где-то в горле.
Вот значит как?..
– Меня… меня зовут Ольга. Оля. – Слова давались тяжело, мне приходилось их буквально выталкивать из горла. – Я из другого мира. Он не такой как ваш, более технологичный и в нем нет магии и драконов. В моем мире я… умерла.
– То есть, ты заняла чужое тело?
– Я не хотела этого! И не просила! Я просто… открыла глаза. И оказалась… здесь. А после, все что я делала – это выживала. Как умела.
– Умела ты неплохо, – согласился Алвар с болезненной усмешкой на губах.
Я задохнулась, вдруг вспомнив, как эти губы меня целовали, как он шептал мое имя.
– Ты это мне ставишь в вину? То, что я пыталась выжить?
– Нет. Вранье, Олли-Оля. Исключительно вранье… Тебя переведут в подвал в карцер. Мы оба знаем, что деревянная дверь тебя не удержит, если ты захочешь.
Он ушел. А я осталась. Одна.
Тишина после его ухода была оглушительной. Словно весь воздух вытянули из комнаты, оставив лишь вакуум, где звенели последние слова: Олли-Оля. Вранье. Карцер.
Я стояла посреди каменного мешка южной башни, обхватив себя руками, но дрожь шла изнутри, из самого нутра, где только что вырвали последнюю опору.
Ольга.
Имя звучало чуждо, как эхо из давно забытого сна. Пять месяцев я была Оливией Глассер. Носила это имя с гордостью, вплела его в свою новую жизнь, в любовь, в мастерство. А теперь оно оказалось саваном, наброшенным на чужой труп.
Я была призраком, занявшим чужое место. Самозванкой.
«Умерла. Примерно пять месяцев назад.» Книга не лгала. Физически – да. В той старой жизни, в том мире машин и бетона, где перестала существовать Филимонова Ольга Семеновна. Но здесь... здесь я жила. Я дышала, творила, любила! Разве это не настоящее? Разве стекло, рожденное в моих печах, было обманом? Разве чувства Алвара к мне – к той, кто была внутри этого тела – были ложью?
