Текст книги "Хрустальное королевство леди-попаданки (СИ)"

Автор книги: Марина Ружанская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 14 страниц)

Марина Ружанская
Хрустальное королевство леди-попаданки

Глава 1

– Она умерла? Ну?! Что с этой девчонкой?! – деловито и громко поинтересовался кто-то рядом со мной.

Голос был до ужаса противным. Так, словно крыса научилась бы говорить и теперь интересовалась не выиграла ли она в лотерею джек-пот. Точнее, “Господин Крыс” – голос был мужским, с каким-то манерным произношением.

– Пять минут назад я мог бы в этом поклясться, Ваша Милость, но… – задрожал другой голос. – Кажется, леди Оливия дышит, господин барон…

– Кажется?! Когда тебя будут драть плетьми еще и не такое покажется!

“Барон, плети, да еще какая-то Оливия – странный сериал… Наверняка, снова уснула под телевизор”, – подумала я, все еще не открывая глаз. Не раз уже такое бывало. Постоишь на любимой даче не разгибая спины, а потом еще банок тридцать закаток накрутишь – вот и засыпаешь потом на середине фильма.

Хотя, какие мои годы! А вот поди ж ты…

Голова была тяжелой, тело ледяным и одеревеневшим, под веки словно насыпали песка, а во рту сухо. И я никак не могла вспомнить, чем же я таким накануне занималась, что сейчас чувствовала себя как разбитое корыто.

А еще странно болело горло и жгло в груди, словно при сильной простуде, или даже пневмонии. Но ведь еще вчера я была абсолютно здорова… кажется.

– Бестолочь! За что я тебе деньги плачу? – вновь возмутился “манерный”. – Преподобный Загран уже два дня ждет, когда Двуликий за ней явится, чтобы провести отпевание. А она никак не определится.

На меня вдруг дохнуло ядреным перегаром, а после в ухо впились чужие костлявые пальцы, с силой дергая за мочку.

– Ай! – вскрикнула я, моментально садясь на кровати и с трудом открывая глаза. Хотя, скорее прохрипела и приподнялась. На большее сил не хватило.

– Олли! – воскликнул высокий худощавый мужчина, отступая на шаг от кровати и с явным недоверием глядя на меня. – Ты жива?!

“Вообще-то Оля, а еще точнее Ольга Семеновна”, – хотела я поправить “манерного”, но глаза привыкли к свету и я мысленно осеклась, поняв, что я нахожусь вовсе не в своей квартире, а… где?

Небольшая спальня была плохо освещена. На прикроватном столике горела тусклая масляная лампа, а на узком комоде у платяного шкафа трепетала от сквозняка толстая свеча в почерневшем подсвечнике. Напротив кровати виднелись очертания камина. Огонь не горел, хотя в комнате было зябко.

Да что там! Зуб на зуб не попадал. И это не смотря на то, что я явно была больна. Еще и окно, кажется, приоткрыто, отчего занавеска колыхалась на сквозняке.

Когда врачи современного “докмеда” говорят о пользе проветриваний – они явно не имеют в виду то, что в комнате больного должно быть плюс десять.

В комнате находились двое мужчин. Оба в теплых шерстяных костюмах какого-то странного устаревшего фасона. Один лет тридцати постоянно отводил глаза, глядя куда угодно, но не на меня.

Второй… Тот самый манерный “господин Крыс”, а точнее… барон Хью Дейнкур – мой “любимый” дядюшка, родной брат моей матери графини Глассер.

Дядюшка?..

Откуда я это знаю?! Как вообще это возникло в моей голове?

Я вдруг уставилась на свои дрожащие руки. Юная гладкая кожа, тонкие музыкальные пальцы с розовыми короткими ноготками точно не могли принадлежать стеклодуву Ольге Семеновне Филимоновой шестидесяти лет отроду.

О, нет!

Это были руки потомственной аристократки, Оливии Глассер, наследницы графа Глассер, хозяйке Белогривых гор, в теле которой я сейчас и находилась.

Боже! Я – что?!

От шока я захрипела и обхватила себя руками, в попытке согреться и успокоиться.

Так, Оль, выдохни. Вдохни…

Должно же быть всему этому рациональное объяснение. Хоть какое-то.

Например… я просто сплю.

Но тогда какого лешего все такое реальное?

Я ощущала шершавость льняной простыни под пальцами, озноб в теле, кончик гусиного пера, который вылез из пуховой подушки и сейчас нещадно колол шею.

Где-то я читала подобное… Точно! В тех книгах о драконах, попаданках и магии, которыми пыталась скрасить свои одинокие вечера.

Но где я – и где выдуманные истории?!

– Воды, – прохрипела я, пытаясь отыскать взглядом графин или кружку. – Где… где моя служанка? Риз?

– Я уволил ее и приказал убираться прочь, – равнодушно бросил Хью Дейнкур.

– Ч-что?

– А что ты хотела Оливия? – с пренебрежением скривился дядюшка. – Как будто не знаешь, в каком состоянии наша казна! Мне и без того пришлось заплатить лекарю, уважаемому господину Блинку, целый золотой за твое лечение, неблагодарная девчонка.

“Наша казна” – в голове вновь щелкнуло и заныло, вызывая новые воспоминания. – “Наша, да не ваша”.

После смерти моего отца, точнее отца той девушки, в теле которой я сейчас находилась, Хью Дейнкур переселился в замок, привезя с собой и семью. Крикливую баронессу Долорес Дейнкур, а также двоих детей: сына Стэнли и дочь Сабрину. Хотя кузены были моего возраста, но подружится так и не вышло. Сабрина оказалась высокомерной заносчивой гордячкой, а Стэн больше интересовался хорошенькими подавальщицами в городских тавернах.

Большая часть баронства Дейнкур находилось на Срединных болотах, земли которых и без того постоянно подтапливалась. А прошлой зимой как раз выпал невиданный объем осадков и весной, когда с гор начал сходить снег, земли барона затопило весенним паводком такой силы, что все дома по крышу ушли под воду. Оставаться на затопленных землях семейство барона не захотело и после после смерти графа Глассер заявилось в Глассершип.

Вначале дядя как будто искренне сочувствовал нашей утрате, взял на себя организацию похорон и общение с управляющими, но уже спустя пару месяцев семейство баронов ощущало себя полноправными хозяевами в Глассерхолле.

Мой взгляд вновь упал на руки. Тонкие, почти прозрачные.

На Севере недоедали все. И обычные горожане и аристократия. Пусть война сюда не дошла, но король забирал людей, продовольственные запасы, дерево, уголь. Вначале на саму войну, а после ее окончания на восстановление столицы и южных регионов.

Север так и оставался сам по себе. Никому не нужный, брошенный и бедный.

Нам хватало лишь на самые простые вещи вроде каши. Мясо и фрукты с овощами не видели неделями даже знать. Что уж говорить, про обычных людей.

– Раз уж ты смогла победить болезнь и все же пришла в себя, Олли, – цепкие глаза Хью буквально впились в мое лицо. – Пойду обрадую мою сестру – твою матушку и леди Долорес. А на следующей неделе, думаю, мы вернемся к обсуждению твоей помолвки с виконтом Пёрбек.

– Я не выйду за этого старика! – протест сам собой вырвался из груди, когда в памяти вдруг мелькнул образ обрюзгшего лысеющего “жениха”.

Вот только мои слова не произвел на дядюшку никакого впечатления. На его тонкие губы наползла усмешка, он наклонился над моим лицом низко-низко и прошипел:

– Так-то ты платишь благодарностью за все, что я для вас сделал? Благодаря мне ты, твой бесполезный братец и моя сестра – твоя малахольная припадочная мамаша, не умерли с голода.

– Бесполезный? Припадочная? – не выдержала я, чувствуя как в груди разгорается ярость. – Так-то вы уважаете хозяйку дома?

Судя по насмешливому взгляду Хьюго именно так и было.

Но на людях и, особенно, при матушке, дядя вел себя безукоризненно. А моя мать, леди Велена, после смерти мужа и впрямь почти не покидала свои покои и совсем не интересовалась делами поместья и земель, во всем доверяя брату.

– Мы – ближайшие родственники вашей умирающей ветви. Единственные, кто вообще поддержал род Глассер, – продолжал шипеть барон. – И с твоей стороны, Олли, будет наилучшим решением, доверится своему дядюшке и хотя бы попытаться спасти Глассерхолл. Думаешь, кому-то нужен твой титул графини без приданого? Благодари Создателя, что виконт Пёрбек еще и готов заплатить за тебя приличную сумму. Эти деньги пойдут на восстановление замка и на твою же маменьку с братцем.

Ага, пойдут, как же…

Но возражать я не стала и умолкла. Сейчас, когда едва могу оторвать голову от подушки, я не стану с тобой спорить, старый хрен. Всему свое время.

Встретимся позже на кривой дорожке.

Хьюго Дейнкур насмешливо больно потрепал меня по щеке и вышел, а я устало откинулась на подушки.

Что ж, господин барон, увидим. Когда кончаются силы – включается характер.

Барон давно ушел, а я попыталась с головой натянуть одеяло, но быстро поняла, что это не поможет. Открытое окно забирало последние крохи тепла.

Пришлось вставать с кровати и, сцепив зубы, шаг за шагом по стеночке идти закрывать ставни. Но прежде чем прикрыть деревянные створки, я бросила взгляд на чужой и одновременно смутно знакомый пейзаж.

Судя по всему на дворе стояла самая поздняя осень или даже ранняя зима. Я смотрела вниз из окна на вечерний городок, который раскинулся у подножья холма, на котором и стоял замок Глассерхолл. Вдалеке виднелись Белогривые горы, верхушки которых сейчас были затянуты туманом и густыми облаками.

Не знаю, как работала память Оливии Глассер, в теле которой я сейчас была, но я точно знала, что самая высокая вершина этих гор – это Драконий пик, а само государство называлось королевство Линария. Но при этом я понятия не имела сколько людей живет в городке у замка, чем они занимаются и что происходит в самом графстве.

Подход: в драку ввяжемся, а там видно будет – не самый разумный. Поэтому для начала стоило все разузнать, понять что мне делать, а уже потом действовать.

Прикрыв ставни и окончательно замерзнув так, что зуб на зуб не попадал я вернулась на дрожащих ногах к постели. Нашла обычный глиняный кувшин с водой и долго пила.

Дров в камине не было. А, судя по всему, и не будет. Вряд ли дядюшка так расщедриться, что прикажет принести племяннице топливо для печи и теплую воду.

Ничего-ничего. И не с таким справлялась. Я голодные и холодные девяностые пережила. Когда месяцами не платили зарплату, а отопление и свет выключали неделями.

Дров хоть и не было, но зато за креслом я нашла целую стопку старых газет, судя по пожелтевшим листам.

Топить ими камин было, конечно, безумием. Сгорят за пару минут, а тепла будет – пшик. Но зато если обернуть эти газеты вокруг тела, они помогут согреться и сохранить тепло.

Сначала заворачиваю ноги, потом оборачиваю туловище, а следом натягиваю старый халат, который нашла в платяном шкафу.

Ну вот, теперь можно и в кровать.

Утром я проснулась от жуткого голода, который терзал меня как демон, вызывая колики и сосущую пустоту в желудке.

Убила бы за чашку кофе и бутерброд с колбасой.

Я спустила ноги на ледяной пол и направилась к двери. Но так и не дойдя до нее, мой взгляд падает на маленькое ручное зеркало с оловянной ручкой, которое лежит на комоде.

Напольного или настенного зеркала в комнате Оливии не было, но желание посмотреть в кого же я теперь превратилась, перевесило усталость.

Руки сами тянутся к крошечному стеклянному предмету и я жадно всматриваюсь в мутное стекло. Из него на меня смотрит девушка двадцати лет. Осунувшаяся, с бледной кожей, через которую просвечивают венки, огромные карие глаза в пол лица, длинные ресницы и густые каштановые волосы.

– Ёшки-матрешки, – проговорила я сама себе, ощупывая выступающие ребра. – Как же это возможно? Разве так бывает?...

Но придется, видимо, принять, что бывает.

– Что ж, подкормить – и можно жить, – решаю я и возвращаю зеркало на место.

Но в глазах темнеет. Качнувшись, я теряю равновесие, роняю хрупкий предмет и сама падаю на колени рядом.

Минуту или две глубоко дышу, пытаюсь справится с головокружением. И вновь тянусь к зеркалу. Разбилось?..

Нет, но треснуло.

Беру в руки хрупкую вещь. И вдруг все вспоминаю…

…“Семь лет счастья не видать, – мелькнула мысль, пока я рассматривала осколки разбившегося зеркала, которые рассыпались во всей прихожей моей маленькой хрущевки. – Ну и пес с ним!”

В приметы я не верила. Хотя если бы мне дорогу перешел черный кот с пустым ведром наперевес… Точно бы удивилась и запустила в него веником. А то, ишь тут!

Конечно, зеркала было жалко. Оно было тем самым – первым, которое я сделала, когда пришла работать на стекольную фабрику неопытным стеклодувом после никольского училища.

Сама не знаю, зачем я хранила его. Кривая, нелепая вещица с пузырьками воздуха и трещинами на ручке была неровня тысячам прекрасных вещей от бокалов до коллекционных статуэток, которые сделали я и моя верная стеклодувная трубка за следующие тридцать лет.

Пожалуй, это кривое зеркало напоминало мне о том, что никогда нельзя сдаваться.

Родилась в нищей семьей алкоголиков? Учись, работай, а не бегай за гаражи с мальчишками. Не поступила в университет? Зато попала в подмастерья к мастеру-стеклодуву в университете химии. И уже учеником зарабатывала целых сто двадцать рублей. Средняя зарплата в стране, между прочим!

Там же познакомилась и с мужем… Петр Иванович, как его называли студенты, тогда был молодым аспирантом на кафедре. А после даже стал заместителем декана. Как я им гордилась! И первые три года даже была безоблачно счастлива. Это потом я уже узнала, что мой “Петечка” крутит шашни не только с молодыми преподавателями, но даже со студентками, которые на его занятия надевали юбки все короче и короче…

– Ну а что ты хотела? – с насмешкой сказала мне тогда свекровь Инга Валерьевна. – Сама лимита подзаборная, даже образование не получила, разве ты ему ровня?! Стеклодув и профессор – ха! Мезальянс чистой воды! Я всегда это говорила. Вот Петечка и тянется к умным, образованным женщинам своего круга. Будешь умной, будешь молчать. А нет, так никто не держит.

Это была правда. Меня никто не держал. И я ушла.

Развелась и уехала в другой город к старшей сестре, которая работала учителем в школе, и к тому времени вышла замуж и родила один за другим пятерых детей.

Через пару месяцев страна вдруг рухнула. Плохо стало везде: и в школе, и в стеклянной промышленности. Наступили голодные девяностые. Спустя несколько месяцев мужа сестры, начинающего “коммерса”, убили братки в малиновых пиджаках. Мы остались одни: две женщины и пятеро голодных детей.

Сестра мгновенно словно состарилась на десяток лет…Ну а я…

Я не боялась ни бога, ни черта.

Не просто зарабатывала, а пахала, как лошадь. Хваталась за любую подработку, чтобы только накормить и одеть семью. А еще заводила связи: полезные и нужные. Достать зимние ботиночки, купить пару кило мандарин к Новому году или вылечить зубы – все не проблема.

Связей мало не бывает.

Замуж больше так и не вышла. Моей семьей стали сестра и многочисленные племянники и племянницы. И я очень гордилась тем, как устроилась их судьба.

Сама же… Доживала свой век, мотаясь между дачей и квартирой. Подкармливала бездомных котов возле дома, смотрела сериалы и возилась с клумбами у подъезда.

Но иногда, особенно долгими зимними вечерами, мелькала мысль: а если бы все сложилось по-другому?..

Взгляд упал на уже упакованные коробки с новогодними игрушками, в груди вдруг словно зажегся огонь. Тот самый, что многие года горел в моей плавильной печи. Только в этот раз в него словно добавили перца. Острого, жгучего…

Рука прижалась к сердцу, а воздуха вдруг стало не хатать.

Коробки, да. Это была моя особенная традиция. Каждый год накануне Рождества я по старой памяти делала несколько десятков елочных игрушек. Раскрашивала их, а после ходила по улице и дарила их попавшимся по дороге детям. Ловила их улыбки и чувствовала одновременно легкую грусть и светлую радость.

Ох, да что ж такое-то?..

В груди жгло все сильнее, в глазах потемнело и уже падая, губы сами прошептали: “Вот бы второй шанс…”

Так вот значит, какой он – второй шанс… Молодое, пусть и обессиленное болезнью и недоеданием, тело. Новая жизнь. И новый мир.

И значит ли это, что там – на Земле – я умерла? Похоже, что да. Сердце. Инфаркт. Конец.

Я шумно выдохнула, как перед прыжкой в ледяную прорубь, а после решительно… ну, не вскочила, но все же встала, сумев не рухнуть обратно.

Дров и еды мне, конечно же, так и не принесли.

Что ж, если гора не идет к Магомету, к горе идет Ольга Семеновна. И, клянусь, я разберу ее по камушкам, если не найду в этом доме колбасу и соленый огурец.

Глава 2

– И почему картошке можно выколупывать глазки, а людям, которые тебе не нравятся – нет?! – вполголоса возмущалась я, медленно спускаясь по лестнице на первый этаж, где по смутным воспоминаниям, оставшимся от Оливии Глассер, должна была быть кухня.

Спустя восемь дверей и одного напуганного дедушку, который, кажется, работал истопником, дворником и садовником три в одном, я, наконец, нашла королеву дома – кухню!

В такое время здесь никого не было. Странно, какзалось бы уже давно утро, но здесь нет никого, кто бы ел или убирался.

– Ну и грязища! – возмутилась я, опираясь на дверной косяк, чтобы отдышаться.

Еще когда шла по коридору, я обратила внимание, что со стен клоками свисает паутина, а гобелены выглядят, как половые тряпки, но списала все на плохое освещение. Окон в коридорах не было, лишь под потолоком узкие маленькие бойницы, которые почти не пропускали свет пасмурного зимнего дня.

Но кухня была неплохо освещена: горела печь и несколько масляных лам. И поэтому она выглядела намного-намного хуже. Жирные столы и поверхности, закопченная посуда, на полу свалявшаяся грязная солома. А еще специфический “аромат” дыма и прогорклого сала, на котором жарили раз сто.

Зато холодильника почему-то было два.

Выглядели они как обычные шкафы, но судя по тому что внутри было морозно, выполняли они именно функцию холодильника.

А вот наполнение оказалось разным. В одном могла повеситься от голода мышь, зато во втором можно было легко собрать отличное застолье для Нового года.

– О-о-о! Да у меня сегодня будет просто царский завтрак, – восхитилась я, щедро намазывая на ломоть хлеба масло, а сверху укладывая кусочки вареного мяса. Как раз то, что надо моего тощему телу.

– Вот это я понимаю: безумие и отвага! – вдруг рассмеялся кто-то. – Забрать еду из холодильного ларя барона.

– Кто здесь?! – я едва не выронила надкусанный бутерброд. Хотя кому я вру. Отнять еду у меня сейчас не смог бы даже чемпион по армреслингу.

– Я-я, – тем же тоном отозвался невидимка и снова хихикнул. – Во дает! Еще и с кем-то разговаривает.

– Эй, вообще-то с тобой, нахал!

Неизвестный голос умолк.

– Со мной что-ли?

– С тобой, с тобой.

– А докажи! Что я сейчас говорю? Ну?

И умолк.

– … вообще-то молчишь, как рыба.

– Да, ну! И точно…

– Ты где, говорун? – озадачилась я, заглядывая под стол и даже в шкафчики.

– В печку загляни, дурында! – хихикнул все тот же голос.

– Кто обзывается, тот сам так называется! – возмутилась я. Но к печке все же подошла

Прямо на мерцающих от жара углях находился… огонь. Живой сконцентрированный сгусток огня, в котором легко угадывались глаза и даже рот.

Я уставилась на него. Он уставился на меня.

– Ты что, реально меня видишь?! – восхитилось существо в печке.

– Ну, если ты огненный комок с глазами, то да.

– И ничего я не комок! – обиделся разговорчивый сгусток пламени. – Я огненный дух-элементаль. Жаро Игнибус Четырнадцатый!

– Жора? – переспросила я. – Это как Жорик?

– Жаро! – педантично поправил меня дух. – Это как “жар”, поняла?

– Поняла, – согласилась я, не желая обижать малыша. – В таком случае приятно познакомится, а я – Оля.

– Олли, ага. Я ж тебя знаю, ты – старшая дочь графа, – затрещал огонек, переползая с одного уголька на другой, и подняв в дымоход столб искр. – Только раньше ты меня вроде не слышала. Ух, как интересно-то!

На это заявление я лишь покачала головой, не зная радоваться или заранее бояться.

Желудок наполняла приятная сытая тяжесть, вновь захотелось спать. Сонно моргая, я попыталась подобрать слова:

– А ты… – обратилась я к огненному духу. – Живешь здесь?

– Ага, – согласился Жаро. – Знаешь ли, одинокому огненному духу непросто выжить на Севере. А так, тут тепло, сухо, меня кормят дровами, а я помогаю кухарке. И вообще-то работу работаю!

– А откуда ты такой самостоятельный и независимый работяга тут взялся?

Рука потянулась за вторым бутербродом, но замерла над сырной головкой. Я засомневалась: судя по всему Оливия недоедала и если сейчас обожраться, то может стать плохо.

В таком случае ладно, хорошенького понемножку.

– Из огненной горы, конечно же! – тем времен бахвалился “огонек”. – Я и мои братья, мой отец, дед, прадед и его дед и…

– Поняла-поняла, – прервала я родословную Жаро, которой судя по всему позавидовал бы самый породистый бассет-хаунд.– А огненная гора – это вулкан что-ли?

– Ага, – подтвердил Жаро и как-то погрустнел, словно вспомнил что-то неприятное. Он затрещал, переполз на соседнее полено, раскаленное добела и мерцающее красными отблесками.

– Если ты из вулкана, то что тогда делаешь в печке графского замка?

– Ну, бывает, что элементали стихий работают вместе с людьми. Кто-то заключает договор, а кого-то… пленяют. В общем, духи воды работают в купальнях и на водопроводе, воздушные – наполняют ветром паруса кораблей, земляные – в штольнях шахт. А я вот… тут… Это пра-пра-прадедушка граф Глассер был магом. Правда с тех пор почти двести лет прошло. А больше ни у кого из рода магии не было. Вот и поговорить даже не с кем.

Огненный дух весьма натурально всхлипнул, отчего в разные стороны рассыпались искры, как от бенгальского огня. Потер глазки маленькими кулачками, переполз из устья печки на шесток, огляделся и заговорщицки прошептал:

– Кстати, раз ты меня видишь и слышишь, значит, ты тоже маг!

– Ага, два раза, – буркнула я.

– Два раза?! – переспросил Жаро и восхищенно закатил глазки. – О-о-о!

Маленький огонек затоптался на месте, потупился и спросил:

– Слушай, а можешь меня покормить? А то жадина кухарка последнее время меня на голодном пайке держит.

– Ну, могу, – я оглянулась на аккуратную дровницу у черного входа в кухню.

– Ой, спасибо тебе! Ты самая лучшая! Самая замечательная! Давай, пять или даже шесть полешков неси сюда! Да-да! Ты самая добрая человечка в мире! – подпрыгивал Жаро. – Обещаю, когда я буду сжигать этот замок, тебя я не тр-рону и пш-пшп!... Аха-ха!..

Что?!

Я с ужасом смотрела, как огонек набрасывается на дрова и начинает расти, почти моментально превращаясь в какого-то маленького красного дьяволенка. Он ухмыльнулся зубастым оскалом, облокотился о каменную кладку и подмигнул с улыбочкой заправского донжуана:

– Эй, детка! Ты занята сегодня вечером?

За моей спиной раздалось чье-то восклицание, быстрые шаги и целое ведро холодной воды вылилось прямо в горящий огонь, отчего Жаро Игнибус заверещал и принялся метаться по печке, уменьшаясь и становясь все меньше и тише.

Ну и дура ты, Оля! А ведь не двадцать лет. Уже далеко не аленький цветочек и повидала всякое, но все равно забыла, что добрыми делами вымощена дорога в ад и еще в парочку казенных мест.

– Уф! – выдохнула женщина рядом со мной. – Это ж кто такой сердобольный-то ему дров подсунул?! Найду этого дурака, убью! Леди Оливия, вы не пострадали?

Полноватая, но приятная женщина, в простом хлопковом платье, переднике и с белым чепцом на кудрявых волосах, явно не могла подумать, что тот самый дурак – я.

– Леди, вы в порядке? – продолжала кудахтать она.

А я все никак не могла вспомнить ее имя. Кухарка… Как же ее зовут-то, а?..

Вот барона так я сразу припомнила, даже когда лежала еще с закрытыми глазами.

– Милли! – вдруг пришло воспоминание. – Точно!

– Что точно, миледи? – нахмурилась женщина.

– А-а-а, так ты реально не померла, – вдруг раздался еще чей-то голос.

Я медленно обернулась. За моей спиной стояли две женщины. Одна – юная блондинка в роскошном платье фиалкового цвета, вторая – дородная женщина лет пятидесяти.

По спине словно проползла гремучая змея, заставив кожу покрыться мурашками. Почему у меня плохое предчувствие?..

– Сабрина, что ты такое говоришь?! – показательно возмутилась баронесса Долорес Дейнкур. Ее голос был сладким как мед, хотя маленькие узкие глазки смотрели с ледяной брезгливостью. – Мы так переживали за здоровье Оливии.

– Как скажешь, маменька, – буркнула блондинка и склонила голову, пряча выражение лица.

– Конечно, волновались! – подтвердила баронесса и вновь повернулась ко мне всей своей грузной кормой. – И это неразумно с твоей стороны после такой тяжелой болезни покидать комнату и разгуливать по замку. А если бы что-то случилось?

Хм, случилось что? Я бы напала на их холодильник? Ах, да. Это уже и так произошло.

– После смерти твоего отца и того, что случилось с твоим братом, – продолжала говорить женщина, – Велена бы это не пережила.

Велена… это же моя мать? То есть мать Оливии, вдовствующая графиня Глассер. В памяти всплыл образ тоненькой худой женщины. Я совсем не была на нее похожа. Вся пошла в отца, в крови которого была кровь южных воителей.

Интересно, а может как раз кому-то и нужно было чтобы Велена Глассер “не пережила” дочь?..

– Думаю, тебе не стоит быть такой эгоисткой, Оливия, и думать только о себе. Возвращайся к себе в комнату.

– У меня в комнате нет ни еды, ни воды, – холодно напомнила я. – И даже огня в камине.

– А ведь я говорила этому пьянчуге Дагу Хокинсу отнести тебе охапку дров! – показательно возмутилась Долорес после небольшой паузы. – Заметь мою доброту, детка. У нас почти не осталось топлива. Едва-едва хватает, чтобы готовить еду и обогревать комнату твоей матери. Но, ты наследница графа, конечно, у тебя должны быть самые лучшие условия. А мы, ничего, потерпим… Сейчас же прикажу доставить тебе две охапки. Все, иди-иди, – продолжала говорить Долорес, а после приказала кому-то. – Джаспер! Немедленно отведи ее в комнату.

Из-за спины показался огромный, грузный мужчина. Он был не настолько высок, сколько необъятен в ширину. Коренастый, с неприятным угрюмым лицом, длинными грязными волосами неопределенного рыжего цвета и клочковатой бородой.

Меня прошиб холодный пот. Ничего хорошего от такого точно не жди.

Мужчина в два шага оказался возле меня и схватил за руку так, что я моментально перестала чувствовать конечность. Острая боль пронзила мою руку, кожа мгновенно побелела. Хватка была настолько сильная, что кровь перестала поступать к пальцам.

– Отпусти! – вскрикнула я, пытаясь освободить свою руку, которую я уже почти не чувствовала. Боль была настолько сильной, что на глаза навернулись слезы.

– Не дури, Олли, – ласково улыбнулась баронесса. – Джаспер всего-лишь поможет добраться тебе до своих покоев. Тебе нужно отдохнуть и набраться сил.

– Мне больно! – из груди вырвался сиплый стон.

Но мужчина не отреагировал, лишь мельком взглянул на баронессу, которая едва заметно кивнула своему цепному псу, и он потащил меня к выходу. По сравнению с мужчиной я была настолько худой и слабой, что любое сопротивление было бесполезно.

Не успела я даже пикнуть, как Джаспер буквально выволок меня из кухни на темный, холодный коридор. Я попыталась упереться ногами, но лишь упала.

– Стой! – попыталась я приказать слуге, но от боли получался лишь невнятный хрип.

Он молча, как танк продолжал тащить меня за собой. Мне приходилось бежать за ним, вывернув руку, чтобы не волочиться следом по каменным плитам. Наверняка завтра появится огромный синяк на запястье.

Слезы текли по щекам, от несправедливой обиды и боли жгло в груди.

Какого хре… овоща со мной так обращаются?! В конце-концов, я графиня, наследница рода Глассер. Что здесь вообще происходит?!