Текст книги "Путь в Селембрис"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Настоящей страстью Антонины были детективы. И ещё она любила мистические триллеры. И ужастики, особенно про вампиров. Постепенно Антонина поняла, что в жизни она, можно сказать, не состоялась. Профессия была ей неприятна – слишком непредсказуемый рабочий материал. Составляя планы, она думала о том, как хорошо бы быть человеком творческой профессии. Например, актрисой. Жизнь прогорала, а она так ничего и не достигла.

Антонина поняла, как ошиблась с профессией. Дети – это всегда ответственность. Вот и теперь надеялась, что беда её минует. Так обрадовалась, когда подозрения в распространении наркотиков так и не стали рабочей версией в милиции. Но, вот явилась Татьяна Владимировна и принесла ей эту проклятую коробочку непонятно с чем.

– Решайте сами, Антонина Андреевна, что делать с этим. – сказала историчка.

Антоша не могла надеяться, что коллега промолчит в случае, если классный руководитель седьмого «Б» не сообщит о находке в органы. Всем в школе известна маниакальная подозрительность Ковалёвой. После каждого урока она обходит класс и заглядывает в парты. Так что, нет сомнений, эта дрянь осталась именно после её класса. И Антонина подозревала, что Косицын всё же причастен к наркотикам.

Она осторожно открыла коробочку и потрогала пальцем порошок. Что за пакость? Понюхала. Ничем не пахнет. Потом отложила и снова взялась за подготовку. Завтра самый противный день. Понедельник.

Понедельник был ненавистным днём. Отдыха катастрофически не хватало. Нудные фразы из учебника не помещались в усталой голове. Возьмите хоть эту Софью из "Горя от ума". Чего ей не доставало? Начиталась всякой романтической чуши и принялась разыгрывать провинциальную драму. Правильно про неё сказано, что она – пустышка. А с другой стороны, как скучно в глуши, в деревне! Ах, да… Деревня – это про Дубровского…

Антонина зевнула и ей представилась дача у Щегловых в деревне Малые Орлы. Она почти вся сплошь заселена небедными людьми. Накатались по анталиям, пооблезали под чужими солнцами и оценили непритязательную прелесть заброшенной русской деревушки! Отстроили себе коттеджи, устроили дорогу и теперь всё лето наслаждаются покоем, земляникой, маслятами, парным пахучим молоком и запахами леса! А осень! Что за осень! Трава пожухла, осины пламенеют. И тянет таким дивным запахом поспевших шашлыков! О, упоение!

У Софьи, однако, дела не ладились. Нет, никто не спорит, Молчалин был собою недурён. Вежлив и корректен, причёсочка всегда в порядке. Платок на месте. Сопли пальцем не вытирал. Но, Софья начнёт ему про Градинсона, а он только глаза в кучку и косит куда-то в сторону.

Софья была ещё не в курсе, но Антонина точно знала, что Молчалин увивался за прислугой. Точь-в-точь, как Щеглов. У Женьки жизнь состоялась. А вот она, Антонина, бывший центр притяжения всех мужских взглядов в классе, стесняется признаться, что она – училка. Недооценила она Женю.

Тут явился Чацкий. Мужик, что надо. Одно плохо – идеи в голове. Всё мечтает переделать общество, всё произносит речи. Хотя, тоже как сказать… Можно и с речами продвинуться по жизни, особенно сейчас. Сколько партийных лидеров, и у всех язык подвешен. Кто теперь станет утверждать, что энтузиазм не приносит дивидендов?

Но у Чацкого ничего не получалось – все хорошие места заняты всякими ретроградами. Никто пока ещё не научился ценить выгоды риторики. Чацкий мучился в одиночку. Как Антонина ему сочувствовала! Она и сама ранее пыталась расшевелить эти чугунные мозги. Но, ей сказали:

– Бросьте, Тонечка, как рыба об лёд. Из мякины авиалайнеры не лепят.

Образ Софьи. Да какой там к чёрту образ?! Критиков даже её щипцы занимают больше, чем сама девица! Или взять, к примеру, Кондакова Витьку. Тоже вышел в люди – и какие люди! Снимал клипушники, теперь метит в перспективу! Отучился в столице, пробил себе дорогу в кинематографе. Он тоже был на даче у Щеглова. Стоят два красивых мужика в белых рубашках, рукава закатаны, при галстуках. Переворачивают шашлыки, смеются. Всё так солидно! А её Макс сидит смирнёхонько на стульчике с газеткой – делает вид, что занят прессой. Она его притащила, чтобы не было неудобно одной, а то все одноклассницы с мужьями.

Витька поделился с Тоней своими соображениями по поводу съёмок нового фильма. В России непаханное поле возможностей. Бандиты и проституция уже приелись. В фавор вошли мистика и ужасы. Плохо только, что сценаристы никак не могут оторваться от пошлой отечественной посредственности. Всё стараются приладить на роль героев эмоционально обнищавшие российские типы. Просто про вампиров они не могут, им всё подавай психологичность. Всё норовят ввести нравственные монологи. Понятно, технической базы не хватает, спецэффекты надо нарабатывать. Антонина поддакивала и мечтала сниматься у Витьки в фильме. В любом виде: хоть в роли Софьи, хоть вампира!

План не вытанцовывался. Уже поздно, а она так и не сделала уроки. Завтра будет додумывать всё на ходу. И к концу дня родится идея.

Расстроенная Антонина решила отдохнуть и прилегла. "Хорошо, что Катька пока у мамы…"

Чтобы утешиться, Антонина представила себя актрисой. Она выходит на публику в серебряном облегающем платье. Ей рукоплещут. Это её премьера, её триумф. У выхода ждёт белый линкольн.

Сон поглотил Антошу.

– Как вы себе представляете российский фильм ужасов? – спросил некто в чёрном костюме. Он сидел, аккуратно перекинув ногу на ногу, оттого его белые носки выглядели просто вызывающе. Руки в белых перчатках он сложил на коленях. И поигрывал изящной тросточкой.

– Никак. – послушно ответила Антонина. – В России не умеют снимать приличные ужастики. Нет должных спецэффектов. Российский типаж до омерзения занудлив.

– Возможно, вы правы. Но, попробовать стоит. Итак, я продюсер, вы – актриса. Выбирайте образ! Снимаем ужастик в отечественной действительности. Мотор!

* * *

Под голыми и черными ветвями осеннего заброшенного парка торопливо бежала женщина. Она содрогалась от раскатов грома, и судорожные молнии освещали своим мертвенным блеском ее бледное лицо. Одной рукой беглянка прижимала к себе стопку непроверенных тетрадок и неработающий зонт. В другой была сумка с продуктами и белье из прачечной.

"Поймают и убьют!" – думала она, в страхе озираясь.

И не замечала, что ее уже настигло страшное чудовище. Густая, мрачная тень преследовала женщину, бегущую под проливным дождем.

Несчастная вдруг обернулась и испустила душераздирающий крик.

Да, это был он! Граф Дракула! Смертельный ужас вдруг объял ее и сцены собственной недолгой жизни пронеслись перед ее широко распахнутым взором!

Граф был в какой-то старомодной белоснежной манишке, красном галстуке бабочкой и дурацком паричке. С его четырехдюймовых когтей ручьями текла кровь! Своими острыми и длинными, как у секача, зубами он страстно впился в белую учительницыну шею!

С протяжным вздохом она медленно упала наземь.

– Все. Снято. – сказал режиссер, зевая. – И, кстати, Мариванна, я сто раз вам говорил: когда падаете в дубле наземь, падайте не до конца. Вам еще сдавать реквизиты костюмерше, а у нас смета на стиральный порошок вышла еще на той неделе.

«А я-то думала, что актерская карьера – это розовые звезды на Бродвее!» – уныло думала Мариванна. – «А теперь играю в российской деревушке сельскую учительницу, несущую домой на ужин двойки, в каком-то малобюджетном второсортном фильме.»

Так думала она, входя в маленький чуланчик, где для нее снимали комнатку в заброшенной глухой деревне у косой горбатенькой старушки с большим носом и торчащими зубами.

– АААА! – раздался крик за дверью!

Тело так и не нашли.

* * *

– Вы правы. – невозмутимо сказал продюсер. – Сущая дрянь. Никакой фантазии.

ГЛАВА 16. Эпохальное сражение

Понедельник начался блистательно. К щетке, нападавшей на входящих, все уже привыкли и покорно подставляли ноги.

Учителя попали под дурное влияние и предпочитали завтракать в кормильне. Являлись пораньше и спешили к горячим пирогам. С неприятным чувством завуч Изольда Григорьевна наблюдала, как они смеются, сидя за столами. И ещё говорят спасибо самовару, принимая чай в расписном бокале! Она лично столовку игнорировала. После приснопамятного посещения специалистов по барабашкам, завуч разочаровалась в передовой науке. Теперь они с директрисой демонстративно пьют чай только из «Мулинекса» и только с печеньем из маркета.

В школе творились безобразия. В канцелярии под пальмой сидела гадалка.

– Отчего у меня деньги утекают, как вода? – озабоченно спрашивала пожилая секретарша Валентина.

– И-ии, милая, – отвечала старая цыганка, – у тебя рука дырявая!

Вместо заболевшей исторички уроки вёл какой-то странный тип в очках – Филипп Эрастович Гомонин. Откуда он взялся, непонятно. Но, являться к нему и требовать ответа Изольда Григорьевна боялась – слишком хорошо помнила, как в субботу попалась. Всего пять минут она пробыла Кассандрой, и больше этого не хотела испытать.

– Ладно. – размышляла вслух директор Вероника Марковна. – Пусть пока затыкает дыры. Дети не носятся и не орут, а то уж точно школу разбомбят. Четверть учительского состава на больничном. А этот Филин, или как его, хотя бы интересно рассказывает.

Филин и правда интересно рассказывал. Конечно, педагогического опыта у него нет – так, любитель. Но, Татьяна Владимировна крепко раскуксилась и не обещала скоро приступить к работе.

Изольда вышла из канцелярии, бросив мельком взгляд на цыганку и её клиентуру. Тётя Паша и тётя Люба первые в очереди. Косноязычная Паша держала список вопросов. Первым номером, как точно знала завуч, был вопрос о повышении зарплаты. Второй – о пенсии. Третий – о прибавке по инвалидности. Четвёртый – по квартплате. Пятый – о субсидиях. Шестой, наверно, по поводу аптечных льгот. Уборщица хотела получить квалифицированную консультацию: что лучше – брать льготы натурально или в денежном эквиваленте?

В той же очереди сидел измаянный от вынужденного безделья физрук. Ему было твёрдо сказано, что на зарплате нынешнее положение не отзовётся. Руководство школы запаслось справкой от специалистов по полтергейсту. И в ней значилось, что никаких сверхъестественных отклонений в обстановке школы не замечено. Никаких барабашек. Поэтому ситуация в школе подходила под понятие геопатогенных нарушений. А за это зарплаты не лишают.

– Идите, Евгений Викторович, лучше посидите в классе вместо заболевшей биологии. – неодобрительно заметила Изольда.

В коридоре за ней немедленно увязался чёрный кот Вавила.

– Изольда Григорьевна! – отрапортовал он. – Примите работу!

– Какую работу? – невнимательно спросила завуч.

– Да вот же! – воскликнул кот и развёл лапы в белых манжетах.

Изольда огляделась. Как она могла не заметить?! Ведь длинный коридор и вправду обставлен! Вдоль окон шёл низкий подиум, на котором стояли в ряд большие кадки. А в них целые деревья. Молоденькие ёлки, берёзки, рябины, можжевельник. Весь подиум зарос травой. А оконные проёмы декорированы гирляндами листьев, вьющимися мхами, ягодами рябины, сосновыми ветвями с шишками. Пахло свежей хвоей.

– А если так? – Вавила погасил свет в коридоре. И тут же в ветках замигали светлячки.

– Не знаю, что и сказать… – засомневалась Изольда. – Но полагаю, что вам теперь на дубе не сидеть по переменам.

И устремилась на урок. Она и так задержалась – звонок уже был.

– Это почему же? – озабоченно побежал за ней Вавила.

– Не стану объяснять. Вы ещё не вписались в реалии современной школьной жизни. Предлагаю вам самостоятельно в этом разобраться.

– Я так понял, вы пророчите мне провал? – догадался Вавила.

– Ну не то, чтобы провал, но некоторое разочарование вам придётся испытать. – отвечала Изольда Григорьевна, поднимаясь по лестнице.

– Вы не верите в мои способности?! – отчаянно крикнул кот.

– Верю, мой милый. Верю. Встретимся после и поговорим.

* * *

Лёнька весело шествовал по коридору. Исторички-маразматички нет. Впервые на его памяти Железная Татьяна взяла бюллетень. Все обгоняли Лёньку и бежали в столовку. В школе явно происходили перемены. Федюн тоже спешил нахвататься пирогов, поэтому нетерпеливо бросил Косицына и резво поскакал вперёд.

Навстречу уже мчались с маслеными ртами пятаки. Они дожёвывали на ходу пирожки, а недоеденные хвостики кидали на пол и в большие кадки с деревцами. Близость столовой оказалась для растений губительной. Этот коридор самый проходной, через него шла дорога к лестнице. Поэтому ученики, торопливо выбегая из столовки, бросали смятые бумажки на пол. Самые стеснительные запихивали их за батареи. Старшеклассники на ходу высыпали в кадки из карманов семечную шелуху.

Все ученики тайком грызли на уроках семечки. Их всегда можно купить у старухи, сидящей возле маленького круглосуточного маркета. Семечки были бедствием всех школ. У каждой школы бессменно дежурила со своим неиссякаемым мешком такая вот баба Маня или тётя Вера. У неё всегда имелась в боевой готовности обойма маленьких кульков из прожелтевшей «Литературки», ушедших в вечность вместе с истёкшим тысячелетием материалов энных съездов КПСС, а также революционной лирики Александра Блока.

Лёнька заглянул в бывший спортивный зал. Все они уже не по разу заглядывали в это место. То, что уроки физры безнадёжно пропали – совершенно ясно. Бегать в холодную погоду во дворе в самый разгар насморочного сезона не заставит даже самый бесчеловечный учитель. А сезон снегов ещё не начался. Поэтому уроки физры пропадали. По школе слонялись целые классы.

У самого порога бывшего спортзала тихо плескали волны и колыхали бумажки, блестящие пакетики из-под картошки, разбухшие сухарики, семечную шелуху. Косицын, посвистывая, заглянул за дверь и оглядел пустующее помещение. В углу на лодке плавал кот и мокрой метлой пытался гнать мусор к порогу.

– Привет, Вавила! – позвал его Лёнька.

– Привет, Лён. – отозвался кот. – У вас всегда так?

– Ты про что?

– Про мусор. Как ты думаешь, это всё произвольно делается или это сознательный акт хулиганства?

Косицын удивился. Никогда ещё ему не приходилось думать о том, что происходит в голове ученика, когда он закончит есть чипсы.

– А дома вы тоже мусорите? – спросил меж тем кот.

– Ну, ты прямо, как учитель! – поморщился Лёнька.

Кот вздохнул и сел. Лодка закачалась.

– Я полагал, – невесело поведал он, – что ученики наедятся в столовой и не станут таскаться с чипсами по школе. Но, у них ведь есть ещё и семечки! А также жвачки! Ох, уж эти жвачки? Зачем они нужны?

– Для профилактики зубов. – ответил Лёнька, уже думая о другом. – Они понижают кислотно-щелочной баланс.

– А если… – встрепенулся кот.

Но собеседника и след простыл.

* * *

Прозвенел звонок на чётвёртый урок. Все уже промчались, а Тельмагин с компанией только ещё вошёл в вестибюль. Все трое курили у входа в школу и уже успели начать по второй, как зазвенел звонок. Ещё пару минут затягивались, а потом пошли, пряча недокуренные сигареты в ладони, а то уборщицы начнут орать. В последнее время в школе творилось что-то странное. То ли готовились к самодеятельности, то ли спонсоры расщедрились и вбухивали бабки в дебильные затеи.

Гондурас шёл по опустевшему коридору мимо дурацких ёлок в кадках. Ну, точно решили устроить детский спектакль. Понаставили между корыт деревянных гномов в разноцветных бушлатах.

– Смотри! – загыгыкал Копыто. – У них ложки и рогатки!

Гномы через одного и впрямь держали на плече, как ружья, большие деревянные половники с длинными черенками. А другие имели на вооружении большие рогатки.

Гондурас последний раз затянулся сигаретой. Пора в стойло, к однокашникам – грызть гранит науки. Он примерился и хотел уже притушить сигарету о круглый нос очкастого гнома. Но, не успел. Гном пришёл в движение и ловко, как ворона клювом, нащёлкал Гондураса по руке половником.

– Ты что?! – рассвирепел Тельмагин. – Драться, сволочь?!

Копыто хохотал: Гондурас попался на заводную игрушку! Во, потеха!

Серый тоже веселился. Он запустил окурком прямо под берёзку, и тут же был нещадно атакован ещё одним гномом. Тот соскочил со своего насеста и, забежав Серёгину за спину, и быстро-быстро заколотил его по заду поварёшкой.

– Ну, казлы! – разозлился великовозрастный детина.

Он схватил за лямки свою сумку и врезал гному по башке. Маленький козёл навернулся на бок и покатился, как барабанчик, вдоль по коридору.

– Чего стоишь, Копыто?! – вопил Гондурас. – Мочи ублюдков!

Они втроём стали нападать на ложкарей и бить их сумками по колпакам. Перевес сил явно был на стороне трёх гуманоидов. Маленькие гномы несли большой урон в рядах, их выбивали с одного удара. Впервые Гондурас понял пользу образования: штук шесть школьных учебников вместе с общими тетрадями представляли собой убойное оружие. Знания – это сила!

Но, как стало ясно далее, у гномов неплохо поставлено нападение. Едва ложкари выпали в осадок, на линию фронта вышли снайперы с рогатками. И стрелялись, гады, грецкими орехами! Рогатки у них здоровые, резинки толстые. Как врежут по окорокам, так сразу чуть не навылет!

– Отступаем! – крикнул Гондурас.

Все три мутанта отбежали в вестибюль и немного перевели дыхание. Копыте прямым попаданием въехали по амбразуре, теперь он светил хорошим фонарём.

– Не-е, брешете, заразы! – забормотал предводитель и решительно выпотрошил сумку.

– Учитесь, дебилы, обороне! – с чувством произнёс он. – Пригодится для защиты родины!

И засунул сзади в штаны учебник, а в руки взял на манер щита другой.

– Новейшей историей по архаическому прошлому! А-гонь!

Гондурас пошёл в атаку.

Он дрался, как герой. Он чуть не победил. Никита Кожемяка и рядом не валялся.

Гномы заходили с флангов, но орехи не причиняли Тельмагину вреда – его тылы защищала сама наука.

– Берите выше! – крикнул предводитель гномов. – Бейте супостата в выю!

Тут град снарядов обрушился на спину и бритый затылок защитника отечества.

– Ах, падлы! – заревел герой и снова протрубил ретираду.

В вестибюле он принял воспитательные меры к своим струсившим подчинённым.

– Мать вашу! – орал Гондурас на провинившихся рядовых. – Гномов испугались!

Тельмагин заглянул за угол. Там готовились к военным действиям. Толстяк в красном мундире строил свою гвардию. Похоже, в рядах противника не наблюдалось паники.

– Уроды! – рявкнул генералиссимус своим войскам. – Всех под трибунал! Ты, Серый, отвечай! Почему оставил командира?

– Я ранен, сэр! – отвечал рядовой, поспешно вытянувшись в струну.

– Отставить сэров! Орехами по заднице – тоже мне, ранение! Смотрите на начальство!

Он продемонстрировал учебник в штанах.

– Передовая метода! Всем повторить!

Рядовые поспешно попихали учебники в одежду.

– Мутанты, к бою! – героически воззвал Гондурас и с криком "ура-ааа!" пошёл на гномов. Вместо шлемов на головах надеты сумки.

Они почти прорвались. Ещё немного, и Тельмагин со товарищи попал бы на английский. Но, противник был хитёр! Гномы связывали кушаки, забрасывали их на вражьи выи и шли на приступ! Гондурас и сам не понял, как оказался связан на полу. Его войска бежали.

– Я требую контрибуции! – свирепо сунулся к фельдмаршалу Тельмагину маленький красный генерал и ткнул поверженного врага в нос поварёшкой.

– Я сдаюсь! – поспешно завопил Тельмагин. – Каковы условия?!

– Подобрать окурки и вымести весь мусор в коридоре!

Выполнив условия победителя, мутанты с позором убрались на улицу. На английский они так и не попали.

* * *

Физрук устал слоняться в тоске по школе. Проходя мимо места своего изгнания, он остановился и печально посмотрел на дуб. На широкой ветви совсем по-человечьи – перекинув лапу через лапу – сидел кот-сказочник и пристально смотрел на педагога.

– Всё страдаете, Евгений Викторович? – спросил кот.

Тот не нашёлся, что ответить и собрался уходить.

– А вы попроще будьте, – продолжал Вавила, – забирайтесь-ка ко мне на дуб. Есть дело.

Устроившись на широкой ветке, физрук поинтересовался, что за дело. Вавила без слов достал из дупла бутылку.

– А удобно будет? – засомневался физрук. – Всё же школа.

– Дорогой Евгений Викторович, отчего вы только теперь, когда лишились возможности вести уроки, задумались об этом? Теперь удобно.

– Что за продукт? – ушёл от опасной темы педагог.

– Не беспокойтесь, не ваша палёная водка. Продукт отменный.

* * *

Вторая смена разбежалась по домам. Завуч Кренделькова напоследок обошла и осмотрела рекреации. У бывшего спортзала она на мгновение задержалась. Вавила с физруком, сидя на дубе, пили водку на брудершафт.

Завуч вздохнула и пошла неторопливо дальше. Вавила тут же забеспокоился, соскочил с дуба и прыгнул в лодочку.

– Ты подожди меня, Евгений, – деловито обронил он, – я сейчас вернусь.

И ловко принялся грести веслом.

– Изольда Григорьевна! – догнал он завуча. – Вы сегодня заняты?

– А что такое? – неприступно отозвалась Изольда, не сбавляя шага и не оборачиваясь.

– Да я хотел вас пригласить к себе на дуб.

– Я с котами на брудершафт не пью. – отрезала Изольда и удалилась твёрдым шагом.

Вавила сел на свой пушистый зад. Некоторое время хвост его подрагивал.

– Как жаль. – проронил он. – Ну к чему эта пошлая дискриминация?

Потом вернулся к физруку.

– Так, на чём мы остановились? А она ему и говорит…

Но Евгений Викторович уже спал в дупле. Кот заглянул ему в лицо и тихонечко пропел:

– Баю-баюшки-баю-ууу, не ложися на краю-ууу.

Физрук не отозвался.

ГЛАВА 17. Ведьмина педагогика

Вероника Марковна шла на работу, как на пытку. С каждым днём в школе становилось всё гаже. Нечистая сила бесцеремонно вторгалась в учебный процесс, портила имущество. Устраивала беспорядки. И директор ломала голову: не стоит ли пойти ва-банк. Заявиться в департамент и объявить тревогу? Но тогда придётся признаться, что она не справляется с ситуацией. Её спросят: «Что вы говорите?! Сумасшедшая метла? Пироги и самовары? Какой ужас! Кот испортил ваш спортивный зал? Ведьма шляется по школе? Кто-то ведёт у вас уроки истории, а вы не знаете – кто именно?»

Она остановилась на переходе. Рядом пережидали поток машин бабушка с маленькой внучкой.

– Смотри, – назидала бабуля ребёнка, – машины тебя задавят!

Ребёнок заревел.

«А что им скажешь? – размышляла далее Вероника Марковна. – Кого нынче убедишь нечистой силой? Не принесёшь же им гнома в сумке! Впрочем, и на это найдётся убедительное объяснение.»

Она уже подходила к школьным воротам. Мимо торопились в детский сад молодые мамы и бабушки с дошколятами. Час ранний, дети не выспались и капризничали.

– Вот отдам тебя тёте! – сердилась одна мама. – Пусть тебя тётя украдёт!

Вероника неожиданно остановилась. Такие сцены она наблюдала каждый день и давно привыкла к ним. Но, сегодня её отчего-то задело.

– С чего вы взяли, – сдержанно спросила директриса, – что я украду вашего ребёнка?

Мамаша недовольно глянула на неё и поволокла сыночка дальше, приговаривая:

– Вот какая тётя злая! Смотри, украдёт!

Далее по списку должны числиться баба-Яга, дядя-милиционер, бандиты и злые собаки.

У школы ещё было тихо. Крик и беготня будут постепенно нарастать где-то минут через двадцать. Потом пронесётся шквалом последняя волна. А потом будут отдельно тащиться опозданцы. Но, некоторым детям дома не сидится. Особенно из младших классов. Родители убегают на работу и подбрасывают своих чад к дверям школы.

Гардеробщица, тётя Люба, жалеет сироток и пускает их погреться меж дверей. Там сиротки и хламят, чем могут. Рисуют на стенах толстыми чёрными маркерами, плюются в трубочку и, самое скверное, швыряют свои бесконечные петарды. От всего этого уборщица приходила в ярость и налетала на этих маленьких варваров с некоторыми выражениями.

Варвары радостно визжали, убегали на улицу и отругивались так виртуозно, что косноязычная тётя Паша плакала от невозможности достойно отвечать. На помощь уборщице приходили учителя, бегущие в школу.

– Ты знаешь, что с тобой будет дальше?! Ты вырастешь хулиганом и попадёшь в тюрьму!

Варвара тюрьма не пугала. Он таращил глазёнки и ждал, когда его перестанут трясти за рукав. В кармане лежала куча свеженьких петард.

Вот и сейчас то же самое. И снова очередной учитель уверяет, что маленький поросёнок вырастет и станет большой свиньёй.

Пройдя далее в вестибюль, Вероника Марковна бросила взгляд в спортивный зал.

– Они ругають по-матному! – пожаловалась уборщица.

Директор молча прошла мимо котовских причуд в кадушках. Гномы дружно отсалютовали.

"Я перестала удивляться дикости просходящего." – подумала она.

* * *

Вероника Марковна, охватив голову руками, сидела у себя – в директорском кабинете.

– Кхм. – раздалось от двери.

Директор устало подняла голову. Прямо перед ней образовывали большую букву «Т» два стола, составленные торцами и примыкающие к её столу. Вокруг них стояли стулья. Здесь собирались совещания. Теперь напротив неё, в корне буквы «Т» сидела ведьма. В своих обычных лохмотьях и с клюкой. Она опиралась подбородком на ладони. Её длинный крючковатый нос нависал над ручкой клюки. А маленькие острые глазки неотступно смотрели на директрису.

– Что вам нужно? – обречённо спросила Вероника Марковна.

– Я вам помешала? – осведомилась ведьма.

– Нет, но я хотела бы знать конкретно, в чём вопрос?

– Конкретно… – старая карга задумалась. – Мне нравится это слово. Но, у меня нет особенных претензий. Так, несколько вопросов касательно просвещения. Знаете, ваш опыт показался мне интересным. Я бы хотела знать, какова конкретно, как вы изволили выразиться, цель вашего всеобуча? И какие конкретно опять же, цели ставите лично перед собой вы, уважаемая коллега?

Вероника Марковна вздрогнула. Она подумала, что ведьма нарочно оскорбила её. Но, сердиться за это на какую-то сказочную бабу Ягу было глупо.

– Ну, какие же могут быть задачи у просвещения? – спокойно ответила она. – Конечно же, само просвещение.

– Просвещение ради просвещения? – задумалась ведьма. – Не понимаю. Какие конкретно выгоды это даёт?

Слово «конкретно» явно полюбилось ей.

– Вам это, возможно, и в самом деле непонятно. – усмехнулась директор. – У вас в сказке булки растут на деревьях. И реки молочные текут в кисельных берегах. Достаточно любому лентяю поймать рыбу в проруби, как он тут же выгодно женится на богатой невесте. Ведь Иван-дурак любимый персонаж русских сказок.

– Вы не любите сказки? – спросила баба Яга.

– Не люблю. – призналась Вероника Марковна. – Они отвлекают от жизни. Кроме того, едва ли можно упрекнуть современность в том, что детям недостаёт сказок. Ими буквально кишат экраны.

– Это вы про покемонов? – догадалась ведьма.

– И про них тоже.

– Давайте вернёмся к просвещению. – предложила необычная собеседница. – Что входит в понятие просвещения? Правильно ли я поняла, что в вашем мире под этим термином понимается сумма знаний, вложенная в головы детей? И эти знания нужны для того, чтобы далее выполнять некую работу?

– Примерно так. – согласилась директриса.

– То есть ваш всеобуч занимается производством роботов?

– Да вы что?! – вскипела директриса. – К чему так утрировать?

– Хорошо. Сознаюсь, некоторый перебор. Я уже заметила, что в программе вашего всеобуча заложен некоторый морально-этический аспект. Только не поняла, является ли это некоторым придатком всеобуча, так сказать, побочным эффектом. Или является той основной идеей, что объединяет ваши довольно разрозненные дисциплины.

– Не надо демагогии. – отбрила директриса.

– Не надо. – согласилась ведьма. – Отвечайте на вопрос.

– Да, безусловно, морально-этический вопрос является главенствующим в программе формирования личности. Если общество не позаботится о воспитании своих молодых членов, то это общество начнёт погружаться в хаос.

– Какие верные слова! – с воодушевлением воскликнула ведьма. – Я вам аплодирую!

Она и в самом деле энергично похлопала в ладоши. И тут же спросила:

– Ну, и как успехи?

– Наша школа лучшая в районе по успеваемости. – достойно отвечала директриса. И это было правдой.

– Мы говорили о морально-этических аспектах воспитания. – лукаво напомнила ведьма. – Вам удаётся воспитывать будущих членов общества в пределах требуемых норм?

– Нравственность молодого поколения пока ещё оставляет желать лучшего. – сухо призналась директриса.

– Мне приятна ваша прямота. И так же ободряет это «пока». Я так поняла, что раньше с нравственностью дело обстояло ещё хуже?

– Вовсе нет. – загрустила Вероника Марковна. – Раньше как раз было лучше. Люди были проще, открытее, доброжелательнее.

– А что случилось с тех пор? Урезали программы? Сократили количество предметов? Ухудшилось качество морально-этического аспекта?

Вероника Марковна окинула взглядом противную посетительницу, как делала с теми, кто ей не нравился. К ней и раньше являлись качать права. Для таких существовал набор дежурных фраз. Опытному педагогу ничего не стоит отделаться от нелепых претензий при помощи общих положений. А такого добра у педагогов всегда хватает.

– Вы, очевидно, упустили из виду человеческий фактор. Современное общество подвержено унифицированности, и процесс продолжает углубляться. Статистические данные говорят…

– Это всё абстракции. – улыбнулась баба Яга. – Человеческий фактор, говорите? Этим термином вы обозначаете детей? Живых, конкретных Колек, Васек, Светок вы затискали в понятие человеческого фактора? Даже более того, я слышала рассуждения педагогов о рабочем материале. И, как я поняла, педагогический коллектив испытывает определённые проблемы с негодным качеством исходного сырья.

– Что вы хотите от меня?! – резко спросила директриса.

– Ну почему, – ласково проговорила ведьма, – почему вы, педагоги, так болезненно воспринимаете всякие вопросы в свой адрес? Неужели вы находите возмутительным естественное желание родителей знать, что делают с их детьми в процессе просвещения? Ответьте мне, как коллеге, вы добились результатов? Достигли планового уровня в деле нравственного воспитания подрастающего поколения?

– Негуманное общество не может продуцировать гуманную личность.

– Новый термин. Вы прямо, как фокусник. Ответьте прямо, вы довольны своими выпускниками?

– Прямо? Нет.

– Выпускаете в общество производственный брак и желаете, чтобы этот брак сам себя продуцировал? Чушь какая-то получается.

– Что вы ко мне пристали? Что вам от меня надо?! Хотите, чтобы я ответила на все вопросы, которые ставит перед нами жизнь? Да вы хоть знаете, как мы работаем?! По две ставки на человека! Финансирование недостаточное! А сколько всяких комиссий и прочих проверяющих! Люди измотаны! Мы не работаем, мы пашем, как лошади!

– И что родит ваша общеобразовательная нива?

Вероника Марковна не отвечала и только смотрела на занудливую посетительницу. Ну, что ей нужно? Что пристала?

– Сердитесь? Понимаю. Над вами столько инстанций. И вы не можете в одиночку исправить все общественные изъяны. По-видимому, вы и сами слабо представляете собственные цели. Нет, я не говорю о сумме знаний. И даже не говорю об этом вашем мифическом гуманизме. Я просто пытаюсь понять, отчего среднестатистическая школа напоминает поле битвы. Отчего так много враждебности, недоверия. От самых ваших стен тащит негативизмом. Да, ваше общество морально изношено, нравственно больно, этически ущербно. Но, вы-то каждый на своём месте разве не призваны преодолевать этот порог? Разве вы не сеете разумное, доброе, вечное? Раньше к педагогам было больше уважения? Вы желаете, чтобы вам кредитовали доверие? Но разве это не происходит каждый год, когда первоклассники приходят на первую в своей жизни линейку? Вы берете это нежное существо и формируете из него всего за несколько лет общественный хлам. Простите, коллега, но вы так и не просветили меня касательно задач всеобуча. Ни в морально-этическом аспекте, ни в общеобразовательном.