Текст книги "Путь в Селембрис"

Автор книги: Марина Казанцева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

И вот настал тот день! Свершилось! Попался подлый Черномор своей судьбе навстречу! Думал, что пошутил однажды, когда сверкающим мечом срубил главу родного брата! Сам напророчил, сам привлёк к себе беду! Вот сталь блистает, вот ищет бороду седую, вот смертию грозит!

Три дня летал Руслан меж парт на бороде проклятой карлы! Грозится Черномор, клянёт героя! Молит его, сулит богатства, славу!

– Нет, чернокнижник, меня не проведёшь никак! Вези меня к Людмиле! Да здравствует «Спартак»!

И оторвал мочалку!

Ужасен смертный сон героя! Повержен, предан, обманут, ограблен! И кем?! Фарлафом! Борзик, негодяй, подкрался и над героем посмеялся!

Везут Светланку в стольный княжий град. Ни жива, ни мертва, но тяжким сном объята. Забвение спасло бедняжку от Фарлафа свата. А то б, согласно обещанию отца, владимировой дочери не миновать венца!

Но что ж с Русланом? Лежит герой на парте и дышит тяжело. Близка погибель, смертные румянцы уж по ланитам пухлым стелются от уха и до уха. Сосредоточен и нахмурен, пытается потише шмыгать носом. И, понимая, что не умрёт наверно, сам о себе скорбит безмерно.

Как хорошо, что иссякает зло! Как чудно, что добро имеет силу восставать из пепла! Как жизнь светла, как безоблачны надежды! Как много, ах, как много счастья, радости, веселья хочется душе!

Ах, что был за урок!

* * *

Лёнька решил не уходить из школы, пока не поймает Вавилу и не добьётся своего. Первая смена давно закончилась, и Косицын обходил все кабинеты и стучался во все двери. Сегодня он опять не попал на урок истории. Снова пришёл добрый дядя-милиционер и спрашивал его. Косицын благоразумно скрылся на чердачной лестнице. Ему нечего сказать. Он потерял аквамарин. Натинка была всё так же недосягаема. Пафнутий не сегодня-завтра утратит свою личность и станет ему врагом.

В очередном кабинете он обнаружил незнакомого учителя.

– Извините. – и хотел закрыть дверь.

– Заходи, Лён. – сказал незнакомец. – Посиди немного с нами.

* * *

Школа опустела. На всех этажах погашен свет. Они сидят вдвоём на чердачной лестнице перед маленьким огоньком на ладони Филиппа Эрастовича. Но, Лёнька не видит стен, изрисованных прогульщиками поверх побелки. Не видит он и закопчённого спичками потолка. Только для одного Косицына Филипп Эрастович Гомонин ведет свой диковинный урок. Нет стен, нет потолка. Нет ночи, дня нет. Есть невероятный, едва передаваемый словами, возвышенный, могучий, красочный мир древней мифологии Эллады.

Вздымались, потрясая основы мироздания, чудовищные создания глубинной тьмы – дюдогоры и застывали, осыпаясь камнем. Мать-земля Гея и первобытный великан Уран и их великое потомство – титаны.

Сошлись в нечеловечески огромной битве Крониды и титаны. Стонала мать-земля. Космические бури разрывали хрупкую планету. Валились колоссы и гром падения пугал, как птиц, небесные светила.

И вот вознёсся Кронид могучий, победитель всех титанов, убийца своего отца – Кроноса – владыка Зевс. Заклубился белой шапкою Олимп. Разогнал Зевес копьём молнийным со своего престола мрачные тучи над истерзанной землёй. И повелел. И родилось. И стало. Людское племя стало на земле.

Полны чудес просторы древние Эллады. Живёт всё, всё дышит, всё борется, стремится, радуется, плачет. Каких племён нет на земле! Древообразные лапиты и быстрые кентавры. Лесной народ дриопы и буйные сатиры. Страшные киклопы, прекрасные нереиды. Бурлит жизнь первобытной страстью. Смешиваются племена, рождая диво.

И вышли на свет белый герои-полубоги. Плоть человека, отвага олимпийцев, титаническая сила, судьба – бессмертность в смерти. Нет, олимпийцы, мы не забава вам! Не слуги, не бессильно покорные, трепетливые лесные божества! Да, исполняя волю Олимпийца, истребляли герои-полубоги древнее наследие – титанов! Но не ведали, что творили. А, изведав, проклинали небожителей. Так и Геракл прославил Геру. Кто бы помнил супругу Олимпийца, если бы не подвиги Геракла! Где та слава, где те камни?!

С Язоном плыл на «Арго» Лёнька. Бежал наперегонки с Актеоном. Спускался в лабиринты Минотавра. Плавал по морям лесов на зелёных Магнезийских кобылицах. Купался с нереидами в волнах. Слушал песни слепого провидца Тиресия. Кентавр Хирон посадил его к себе на лошадиный круп и вместе с ним пронёсся Лён по кручам древнего Пеллопонеса.

Раскинув руки, обнимал ладонями неистовые горные ветра! Пел песни с героями-полубогами под дубом у Хирона, когда собирались они к старому учителю отдохнуть от подвигов своих. И в путь последний он проводил титана, добровольно сошедшего в Аид. У Белого утёса, милосердно лишающего памяти сходящих в бездну, простился он с Хироном. И долго смотрел, пока тот шёл к чёрным водам океана. К золотой ладье, в которой ждал Титана Гелий-Солнце.

Так и заснул Лён под крылом у старого учителя истории.

ГЛАВА 29. Сад Гесперид

Они все трое взглянули на него, когда Лён вошёл в пещеру.

– Всё-таки надумал?

И, видя его решительное лицо, печально улыбнулись. Жестами пригласили его сесть четвёртым в круг. Посреди них стоял пустой котёл.

– Дай мне трубку. – попросил Лён у младшей ведьмы.

– Не нужно. – ответила она. – Сад Гесперид там, где его ищут.

Они сели, сложили руки на коленях и закрыли все четверо глаза. Сладкий ветер воспоминаний коснулся лба Лёна. Поздний урок на лестнице. Прекрасный, яростный, жестокий, недосягаемый мир мифологии. Тоска иглой коснулась сердца. Навек ушедший. Навек оставивший нас. Нас, погрязших в ничтожестве. Нас, грызущих от ненасытности собственные души. Нас, убивающих пошлостью себя.

– Ты вошёл. – сказали трое.

Пылали светом небеса.

– Аглая. – произнёс он, и сверкающая птица с прекрасной женской головой кивнула.

– Эрифия. – назвал Лён. Багрянокрылая склонилась.

– Гесперия. – обратился он к последней. Вечерней синевой отливало её великолепное птичье тело.

– Вот источник. Вопроси его. – сказали они Лёну. И три их голоса слились в аккорде, от которого затрепетали воды в маленьком водоёме.

Сад открыт всем ветрам. Но, нет в нём удивительных цветов. Нет пышно плодоносящих деревьев. Трава меж камнями и ручей, текущий из трещины в водоёме. Но, так сладок ветер, так манит небо.

"Отчего я не летаю?.."

– Откуда тут вода? – спросил Лён, вглядываясь в сплошное дно маленького водоёма, питающего собой ручей.

– Ниоткуда. Это вечность. Мы стережём её. – ответили птицы Геспериды. И вознеслись на своих широких крыльях, обдавая Лёна горячим ветром.

Он пошёл по каменистой тропке. Не было ни страха, ни волнения. Но, теперь он точно знал, что пройдёт свой путь – и с честью! В сад Гесперид ничтожества не попадают. Будет труден путь, но победа ждёт его. Так сказал ему источник.

– Смотри. Ладон. – сказали птицы, садясь на выщербленные ветром камни. – Он спит. Глаза его видели Геракла. Герой повиновался воле Эврисфея, своего брата и царя. Кто бы помнил веками, тысячелетиями Эврисфея, если бы не брат его?

Птицы засмеялись и опустили крылья.

– Как жаль, что ты не Герой. Иначе видел бы нас в облике прекрасных дев.

Лён молчал и смотрел на спящего дракона. Чудовищно прекрасен Ладон. Как жаль тревожить покой сада Гесперид. Но, он должен спасти принцессу и выручить друга.

В кольце лап дракона вырос тонкий ствол. Поднимаясь, он выпускал золотые ветви. Зарождались почки, вырастали в золотые листья. Развёртывали лепестки цветы. И вот на веточке повисли, качаясь тихо два – только два! – золотых яблочка!

Ладон раскрыл свои многоцветные глаза и медленно поднялся, глядя сверху на пришельца.

– Бери. – сказал дракон.

Лён протянул руку и коснулся яблока. Птицы закрыли головы крыльями.

– А что будет? – встревожился вдруг он.

– Это последние два яблока. – ответил Ладон. – Сада Гесперид больше не будет. Нигде.

– Он уйдёт из памяти людей. – произнесла Аглая. И перья её потускнели. Теперь это была серая птица.

– Бери, Лён. – сказала Эрифия. – А то у Семикармана не будет хорошей погоды в королевстве.

Её крылья утратили багряное сияние. Она стала рыжей.

– Я должен взять. – беспомощно ответил Лён. – Иначе маг не отдаст мне камень.

– Конечно. – отозвалась Гесперия. И стала старухой.

Он опустил руку. Убить сад Гесперид, чтобы у Семикармана был снова парк? Маг-стяжатель будет вкусно кушать под яблоньками. Будет цветочки нюхать. Свою птичку посадит у фонтана. Та будет хвостиком вилять и песенки распевать.

– Я найду способ достать аквамарин.

Лён резко повернулся и, чтобы не передумать, бросился бегом по тропинке назад. У самого источника он обернулся. Три прекрасных девы стояли у яблони. За ними пышно цвёл великолепный сад. Прямо на глазах вырастали, оперялись листвой и покрывались цветами и плодами кусты, деревья и лианы. Лён засмеялся. Теперь он точно знал, что не ошибся.

Что бы взять на память? На земле лежали три лёгких пёрышка – багряное, золотое и синее.

* * *

– Хватит с него и вот этих!

Он достал из кармана два ватных шарика, обёрнутых золотой фольгой. Это те мультяшные яблоки, за которые "деньги плочены".

Лён вышел из опустевшей пещеры. Со дна старого, треснувшего котла достал старухину трубку.

– Я полечу на Сияре. – сказал он Пафу. – А ты воспользуйся переходником.

Очень скоро оба оказались перед воротами в королевство Семикармана.

– Сейчас проверим, где вы это взяли. – произнёс недоверчивый маг-стяжатель. – А то, может, сели под кустом, да сами всё это и сделали.

Лён помрачнел. Так и думал! Обман не прошёл!

– Пожалуй-ка сюда, к волшебному ящику. – пригласил его Семикарман.

Делать было нечего, пришлось повиноваться. Незадачливый герой встал перед застеклённым ящиком, словно перед рентгеновским аппаратом.

– Вы, любезный, суньте туда головку, а мы сядем и посмотрим, где вы побывали.

Сам хозяин уселся со своим гостем перед ящиком, как перед настоящим телевизором.

– Моё личное изобретение. – объявил маг во всеуслышание. Раздались хлопки в ладоши. Посмотреть на зрелище сбежалась вся прислуга.

Ты нам, ящичек, скажи.

Да всю правду покажи.

Где герой сей побывал.

И где яблочки достал.

Так обратился маг к своему рентгену. Тут же из ящичка донёсся голос Гермеса. Он предлагал туристические услуги. Потом заголосили Геспериды со своими бас-гитарами. Потом Геракл рекламировал свои яблочки. Все слушали в восторге.

– Чего концерт недосмотрел? – с сожалением обратился к Лёну Семикарман.

Он выключил прибор сразу же после того, как Лён купил яблоки. и потому дальнейшего не видел.

– Бери свой аквамарин. – недовольно разрешил он.

– А нельзя ли нам получить и учебник математики? – спросил волк. – А то Лёну на уроке нагорело. Двойку вляпали и в дневник записали. А то потом его маме ещё придётся деньги платить за новый.

Семикарман расхохотался. Всё так же смеясь, он велел найти и принести учебник.

– Идите, математики! Спасайте скорее принцессу! А то в дневник запишут!

* * *

– Вперед, аквамарин! Веди нас прямо к Натинке! – воскликнул Лён и талисман вспыхнул, словно лишь того и ждал!

Перед глазами, развернулось, словно реальность, видение. Диковинные горы, утопающие в прозрачной лиловой дымке. Поросшие седыми, мрачными елями склоны. Земля понеслась навстречу, мелькали и исчезали голые холмы. Выплыла широкая дорога, растоптанная и разъеженная. Видение устремилось к тусклому горизонту, потом замедлилось и вырос перед глазами смотрящих на выпуклом, словно брюхо великана, холме остробашенный замок. Притаился, словно барс перед прыжком. Нет ни искры в высоких бойницах. Не реют флаги на стенах. Тёмная вода кольцом охватывает холм, металлом отражая враждебно низко нависшее безсолнечное небо.

– Нас видят. – дрогнувшим голосом сказал Пафнутий. – Я это чувствую.

От его голоса видение исчезло. Друзья переглянулись.

– Теперь мы знаем – где. Теперь мы знаем – кто. Вперёд, Сияр!

Но конь не двинулся.

– Мне нет пути в Сидмур. – сказал он. – Владения Лембистора не принадлежат миру Селембрис. Там нет луны.

Лён изумился. Лунный жеребец умеет говорить! Он сошёл с коня и погладил его шею.

– Как жаль, Сияр! Как жаль с тобой прощаться.

– Мы встретимся. – ответил тот и растаял в сумраке.

Более не говоря ни слова, Лён сел на лохматого серого скакуна. Верхом на друге! Надо же такому быть!

– Держись, ёжик! – засмеялся Паф. Тоже улыбаясь, Лён дунул в трубку, представляя себе то зрелище, что только что исчезло от их глаз.

* * *

Против ожидания, они не попали к замку на холме. Трубка забросила товарищей в пустынную узкую долину меж двух высоких гор. Позади возвышались два столба, сложенные из грубо обработанного камня. Четырёхугольные в основании, они слегка сужались наверху. И были единственной светлой деталью в обозримом пространстве.

Крутые склоны гор сплошь покрыты елями. Синевато-седой цвет хвои и такой же мёртвый цвет травы придавал пейзажу сюрреалистичный вид. Солнца не было. Небо молча кипело густыми клубами туч. Только оно и было тут подвижным. И даже ветер не дул. Казалось странным, что хватало воздуха. Из этого страшного места должно бежать всё, что может жить и дышать.

Словно в опровержение этим мыслям откуда-то издалека донёсся неясный шум. Словно множество народа двигалось по безжизненной долине. Слышался неясный лязг металла. Но, высокие, крутые склоны впитывали звук, гасили его среди надменно-безразличных елей.

Из осторожности Лён и Паф забрались повыше в горку и спрятались среди молчаливого густого леса. Из-за седых ветвей они смотрели на дно долины и ждали, что появится перед глаза. От елей стлался тяжёлый, тягучий, густой смолистый запах. На серой, словно пеплом посыпанной земле, не росло ни одной травинки.

– Мне кажется, тут нет никаких зверей. – прошептал Паф. – Лес пуст.

Они продолжали ждать. Запах хвои забивался в ноздри, в горле першило.

Шум стал яснее. Из-за извилины показалась голова колонны. Да, это точно войско. Сначала детали были неразличимы в лиловой дымке, парящей на дне долины. Потом, по мере подхода, обрисовались всадники на чёрных лошадях.

Впереди шёл сильный конь под чёрной попоной. Его всадник держал за древко знамя. На беспросветно-чёрном бархате тяжёлого полотнища даже издали отчётливо виднелся знак дракона – трёхзубые вилы.

Все всадники закованы в латы неблестящего чёрного металла. Вот, очевидно, он и производил тот лёгкий шум, который друзья услышали вначале. Теперь он стал громче. В нем сливался глухой стук копыт о землю, шелест доспехов и звон оружия.

Вся колонна, извиваясь, как гигантский чёрный полоз, шла к двум столбам. Лён и Паф приготовились к зрелищу необычного. И потому не удивились, когда знаменосец вошёл меж двух столбов и пропал. Так вся армия, всадник за всадником, прошла сквозь эти ворота и исчезла.

Даже не видя лиц воинов, оба были уверены, что одного из них они уже видели. Человек, убитый стрелой в одной из сожжённых деревень.

– Не помешала бы тебе иголка. – сказал Паф. Лён и сам так считал. И потому ждал ночи, чтобы попасть домой и забрать её из подушки.

– А зачем ждать? – спросил Паф. – У тебя же есть трубка. Пожелай попасть прямо домой. И не задерживайся.

Это была идея! Лён быстро достал трубку из кармана и дунул в неё, представив собственную комнату. И ничего не произошло. Он не понял, и дунул ещё раз. И снова ничего.

– Неужто испортилась? – расстроился Паф. Он тоже попытался привести трубочку в действие. Безрезультатно.

– Слушай, в этом что-то есть. – сказал он Лёну. – Лунный конь отказался проникать в эту страну, потому что Сидмур не принадлежит миру Селембрис. Трубка тоже не работает. Я не удивлюсь, если и заклинания тут не действуют.

Лён решил попробовать. Протянул руку к сухой хвое, сделал знак пальцами и приказал:

– Ор!

Как и думали оба, ничего не вышло.

– Что у нас ещё есть магического? – попытался вспомнить Паф. Но, больше ничего у них не нашлось. Поэтому проверить теорию более досконально не удалось.

– Аквамарин! – вспомнил Лён. – Давай, ищи Натинку!

Талисман вспыхнул! И потянул их! Как раз туда, откуда вышла чёрная колонна.

– Паф, – вдруг вспомнил Лён. – А, если в этом мире нет луны, то как мы узнаем, что настало полнолуние?

– Да уж полагаю, что не ошибёмся. – мрачно ответил друг. Было понятно, что значат эти слова.

Они пустились в путь. Верхом на волке это было несравненно быстрее, чем ногами. Паф стелился над землёй, почти сливаясь с её невзрачным цветом. Он словно не тяготился всадником на своей спине. Не приходилось задумываться над тем, куда направить путь. Следы от прошедшей колонны более чем очевидны. Глубоко протоптанная тропа, утрамбованная множеством копыт. Не иначе, как всадники шли от замка на холме.

Оба они пока ещё не знали, что предпримут, когда доберутся до места. Там видно будет. А пока волк-оборотень и его всадник преодолевали гористые леса, безжизненные долины, сухие русла рек и тёмные овраги. Нигде не было жилья. Нигде не пахло человеком. И никаких деревьев, кроме всё тех же елей. Никакой иной растительности под ногами, кроме одной и той же серо-синей травы.

Солнца не было на небе, но тьма настала внезапно. Словно кто-то выключил свет. Но, полной тьма не была. Мрачное небо светилось кипящими тучами, как синим огнём, который лижет потолок. Зрелище величественное и отвратительное. Паф и Лён всё отчётливее ощущали противоестественность этого мира. Не невероятность, как Селембрис, а именно противоестественность. Он казался искусственным созданием. А они оба пустились в путь налегке, без запасов. А это значит…

– Это значит, что скоро я начну звереть. – ответил Паф.

В темноте продолжать путь не следовало, поэтому товарищи принялись искать убежище. Оставаться спать под открытым небом как-то не хотелось. Ночь застала их у подножия безлесой горы. Вскоре Паф отыскал подходящую пещеру. Довольно просторная, хоть и полна кромешной тьмы.

Волк лёг у входа, чтобы сторожить врага, а Лён улёгся спать неподалеку в надежде, что сон вернёт его домой. Он усиленно представлял свою комнату. Потому что проснуться на чердачной лестнице было бы совсем не то.

ГЛАВА 30. Мёртвый мир Сидмур

На него кто-то пристально смотрел. Этот взгляд тревожил. Но, сон говорил: всё в порядке, это неопасно. Лёнька, что-то пробормотав, продолжал спать. Потом откуда-то медленно всплыло: «что за день?»

– Воскресенье. – сказал мамин голос.

Прозвучало это так, что Лёнька понял: пора просыпаться и получать взбучку. После чего подпрыгнул в постели. Где иголка?

– Где иголка?! – закричал он в отчаянии. На подушке другая наволочка.

– Какая иголка? – голос Снежной Королевы.

– Мама, – задыхаясь от отчаяния и горя, просил Лёнька, – здесь была в подушке иголка!

– И это всё, что тебя тревожит?

Это было сказано гневным тоном. Зоя уже приготовилась выложить сыну всё, что у неё накипело. И невозвращение вчера домой. И выразительные комментарии соседей по поводу её дорогого Лёлё. И стуки в дверь, а потом топот на лестнице. И гневные проповеди Маргуси по телефону. И вечерний визит участкового. Но, ничего ей сказать не удалось. Сын вытянулся в стрелу и напряжённо спросил:

– Где наволочка?

Прозвучало это так, словно из всего этого мира, вместе с его радостями и несовершенством, его интересовала только грязная наволочка. Возьмёт её и исчезнет снова. И, может быть, навсегда. Поэтому Зоя не произнесла речей, а кратно ответила:

– В корзине.

Как она и думала, Лёнька сорвался с места и, более не интересуясь ею, бросился к плетёной коробке в чулане. Это было так дико, что она забыла презрительно повернуться и уйти без слов в другую комнату. Сын перерывал бельё. Нашёл наволочку, вытащил иголку и с огромным облегчением сообщил:

– Жрать хочу, просто умираю!

Восхитительно! Молча Зоя пошла в его комнату и стала демонстративно убирать постель. И подушка и простыня полны сухой хвои.

– Ты где валялся?! – изумилась она.

Сын потряс головой. Из волос тоже полетел мусор.

– А это что? – мама вытащила завалившуюся в сгиб дивана маленькую косточку.

Тут уж и Лёнька удивился! И это он притащил на себе? Рассмотрев находку, он с тревогой подумал, что это человеческая кость. Скорее всего, ребро младенца, только очень старое. Легко сообразить, что эта вещь попала ему в карман, когда он ворочался в пещере без сна. Он-то думал, что улёгся на жестких ветках!

Но рассуждать было некогда. У него есть день, чтобы отъесться, отмыться и отдохнуть. И с мамой ссориться не следовало. Поэтому Лёнька как мог ласково сказал:

– Мам, сегодня выходной. Не говори никому, что я вернулся. Ну их всех в болото! Посидим, отдохнём, кино посмотрим.

– А потом снова испаришься? – горько спросила мама, ничего не понимая.

Лёнька поплёлся на кухню. Есть хотелось так, что хоть умирай!

– Где ты был, что умываться разучился? – снова пристала мама.

В самом деле, Лён, где ты обрёл такие пошлые манеры? С немытой рожей лезть к тарелке!

С рук потекла чёрная мыльная пена. Он глянул на себя в зеркало. Морда исхудала. Волосы тёмно-рыжими прядями доросли до плеч. А сами плечи стали шире.

– Мама, мне все джинсы коротки. – деловито сказал он.

Тут Зоя вдруг заметила, как сын вырос. И очень сильно изменился. Больше это не простодушный мальчик с беззащитным взглядом. Он приобрёл манеру быстро двигаться. Что-то очень скоро, всего за две недели выросли и потемнели волосы. Плечи стали шире и костлявее. Словно он живёт сразу две жизни и время гонит его вперёд. Таким же был и тот, незнакомый гость. Он двигался как-то рывками. Весь угловатый и настороженный, словно волк. Только глянул на неё из-под спутанных волос и даже не вынул руки из карманов. И, как заметила Зоя, на нём была Лёнькина рубашка. С кем повёлся сын?

А сын ел быстро, словно и в самом деле умирал с голоду.

– Что ещё есть? – спросил он.

Он заглянул в холодильник.

– Еды-то нет совсем! – разочарованно воскликнул Лёнька.

– Я так расстроилась, что забыла купить. – вздохнула мама.

– Давай, я схожу и куплю. – предложил сын.

Лёнька был очень озабочен тем, что будет есть в этой бесплодной пустыне его друг Паф. Если уж нет мяса, то хоть надо хлеба побольше принести и масла.

Он одевался, чтобы идти в магазин, иглу заботливо пришпилил изнутри к карману рубашки.

Новая неприятность: кроссовки малы. Они ещё позавчера были малы, а теперь так просто мучают ноги. Морщась и слегка прихрамывая, Лёнька сбегал по лестнице.

Занятый своими проблемами, Косицын не заметил, что влетел прямо в кодло Гондураса. По воскресеньям они паслись у маркета с самого утра. Пойдут детишки за мороженым, да денежки Гондурасу и оставят.

Тельмагин и рад бы не связываться с этим рыжим панком, да некуда деваться. Парень сам впёр в проблему. Теперь надо держать марку.

– Ну, что? Продал понюшку Комбригу? – спросил великовозрастный детина. Подлое трио начало медленно наступать на Лёньку, оттесняя его за магазин, в мертвую зону.

– Отстань по-хорошему. – попросил он.

Но какая-то дурь завела всех троих. Гондурас вдруг обрадовался возможности отомстить, хоть и очень запоздало, этому рыжему за свинячий нос и уши. Они всё ещё снились ему. Тельмагин вытащил свой нож с кнопкой. А стервятники достали маленькие дубинки.

Лёнька понял, что ничего сегодня он не купит. Возможно, останется без куртки. А то, что фэйс побьют – вернее верного. Всё, что у него было, это лишь иголка из дивоярской стали. И он достал свое жалкое оружие.

При виде этого все трое расхохотались. Гондурас, уже не колеблясь, двинулся со своим пером к Лёну, намереваясь распороть его дешёвую курточку в полоски. Он хорошо знал, что его мамаша-одиночка не скоро купит своему рыжему сыночку новую.

Лёнька тоже это знал и ощутил мгновенную вспышку ярости. И не понял, отчего Гондурас вдруг остолбенел и явно испугался. Зато в следующий момент Косицын сделал молниеносный выпад и несколькими неуловимыми движениями распорол чёрный кожан Тельмагина. Шикарная куртка развалилась на груди и повисла лоскутами, разрезанная прямо через все молнии и заклёпки.

Вассалы Гондураса попятились и с криками бросились наутёк, а сам он обалдело спросил:

– Ты что? Крутой?

Только тут Лён заметил, что в его руке вовсе не иголка, а сверкающий, как молния, короткий и узкий кинжал. Фигурная рукоять, узорчатая крестовина.

– Вали отсюда. – кратко сказал он Гондурасу и тот убрался с огромным облегчением.

Лён огляделся. Никто не видел? Дрожа, спрятал руку с клинком за пазуху. Вот так иголочка! И в следующее мгновение достал опять иголку. Пришпилил драгоценную дивоярскую сталь к кармашку и задумался. Что же такое Дивояр? У кого узнать? Ведь он уйдёт в Селембрис прежде, чем попадёт в школу.

Вечером Лён старался не заснуть и потому сидел у телевизора, щелкая переключателем каналов. Нужно было, чтобы мама первой легла спать. Тогда он утащит к себе кастрюлю с супом. Там плавает тушёнка – всё же мясо.

– Что ты ни на чём не остановишься? – мирно спросила мама. Она радовалась затишью. Лучше худой мир, чем домашняя война.

– Смотреть нечего. – кратко ответил Лён. – Фуфло одно.

Было уже поздно и он понял, что не сумеет пересидеть мать. Дождался, пока она застряла на сериале и тихонько выбрался на кухню.

Зоя почувствовала неважное и бросилась в комнату к сыну. Нет, он на месте. Спит прямо в одежде. В обнимку с кастрюлей и двумя батонами. Мать вздохнула и хотела осторожно отобрать припасы. Вдруг тело сына окуталось призрачным светом. Женщина в испуге вскрикнула и отшатнулась. В следующий момент сияние исчезло и Лёнька – тоже. С кастрюлей и двумя батонами.

* * *

Паф чавкал так неприлично, что Лён усовестился и вышел, чтобы не мешать. Стараясь не слушать, как волк облизывает кастрюлю, катая её по камням и костям, он смотрел в ту сторону, где скрывался замок.

– Значит, вот что, – сообщил волк, когда наелся, – по-моему тут когда-то жили люди.

– Я уже заметил, что валялся на костях. – ответил Лён. – И, похоже, на человечьих.

– Не обязательно. – сытый Паф был разговорчив. – Пока ты там прохлаждался в своём мире, я на рассвете обнюхал всю пещеру. Кости, безусловно, принадлежали мелким и крупным травоядным. Значит, в этом мире есть животные.

– Скорее, были.

Волк согласился.

– Но там есть ещё кое-что.

Он позвал товарища вглубь пещеры.

В неярком свете утра на стене можно было различить рисунки. Но, изображали они отнюдь не охоту на травоядных. Это напоминало комиксы, только без капли смеха.

В строгом порядке, в несколько рядов шли хорошо выполненные изображения. Сначала мирная жизнь племени. Сцена возделывания полей. Сцена домашней жизни. Они жили общинами, эти люди. И вовсе не в пещерах. У них были дома, были домашние животные. Картинка изображала нескольких мужчин, нескольких женщин. Старики, дети. Это всё как бы означает: жили люди.

Потом откуда-то явился странный человек. Нечто в его внешности поразило художника и он отдельно изобразил его глаза. С вертикальными зрачками. Пришелец стал уводить мужчин и женщин. Потом начал уничтожать леса. Люди стали убегать в горы и прятаться. Тогда за ними стали охотиться чёрные. Старых убивали, детей всех отбирали.

Солнца не стало, земля изменилась. Все горы заросли елями, все реки высохли. Есть стало нечего и люди стали умирать. Пошли чёрные войска. Они шли к каменным столбам. Потом над землёй полетел дракон. Он выжигал огнём пещеры и тех, кто в них прятался. И на этом всё закончилось.

– Наверное, эти картинки – послание. – сказал Пафнутий. – Они не прибегли к письменности, поскольку рисовали это не для своих.

– Думается мне, что этот Лембистор захватил какой-то мир и переделал его по своему вкусу. А население превратил в чёрных воинов. И теперь он вторгся в мир Селембрис. – предположил Лён.

– Наверно, столбы – это ворота. – согласился волк. – И в мире Сидмур не действует волшебство из Селембрис.

Снаружи послышался далёкий шум. Осторожно выглянув из пещеры, друзья обнаружили, что по затоптанной тропе возвращается чёрная армия. Вся грозная армада двигалась всё так же молча. Стало заметно, что движения их очень уж механичны. Даже лошади шагали в ногу.

Паф и Лён смотрели из пещеры на траурную процессию. Она тянулась долго, только слышался шум от множества копыт, сливающийся в гул. Когда прошествовали чёрные всадники, то замыкающими колонны оказались вурдалаки! И шли они отнюдь не молча! Некоторые в виде волков, другие – в виде страшных полу-человеков. Всё это сборище двигалось беспорядочно, орало, кривлялось и явно веселилось. ыло их более сотни.

Паф молча опустил волчью голову. Недалёк тот день, когда он присоединится к ним.

Много часов они двигались за кавалькадой. Скрывались за изгибами дороги, прятались в оврагах. И вот завиднелись башни цитадели. Чёрный мрачный замок без единой вспышки света в окнах. Точно такой, как виделся в видении. Его окружало неподвижное кольцо свинцовой воды. А вокруг – сплошь выжженная земля. Вдали виднелись в серой дымке холмы, а ещё дальше – горы.

Засев в каком-то ненадёжном укрытии, Лён и Паф смотрели, как войско проходит мимо замка и углубляется в холмы. А вурдалаки остались под охраной ждать у рва с водой. Более нигде воды в Сидмуре не встречалось. Вся земля сухая. Непонятно, чем питались трава и ели.

– В другой раз надо захватить воду. – пробормотал Лён. Жизнь в этом мире просто невозможна.

Мамину кастрюлю он не бросил. Но, девать её было некуда и пришлось напялить на голову. Получилось нечто вроде шлема. Если удастся под прикрытием темноты добраться до рва, то можно набрать воды.

– Смотри. – бросил Паф.

От входа в замок потянулась гладкая полоса. Она растягивалась, устремляясь в берег. Это явно мост. Он не имел ни единой опоры в воде, один его конец упирался в берег, другой примыкал к воротам замка. Вурдалаки бешено завыли и забегали кругами. Ни один из них не сунулся на мост.

По мосту поехала колесница, запряжённая черными лошадьми. В колеснице находился один лишь человек. Издалека было плохо видно, но он въехал на своей упряжке прямо в толпу вурдалаков и те запрыгали от радости. Тогда человек начал что-то разбрасывать в скопище чудовищ. Они хватали это на лету и жадно лопали. Потом он прокричал и все твари развернулись и помчались в обратном направлении.

Лён и Паф едва успели убраться с дороги, как мимо с рёвом, издавая ужасную вонь, проскакало стадо упырей. С их клыков капала жёлтая слюна, глаза горели. Они были самого разнообразного вида. Не все имели вид волков. Некоторые походили на диких свиней. Другие представляли собой чудовищную карикатуру на человека. Но, большинство вообще не имели конкретного вида.

Друзья уже решили, что их обнаружили и сейчас растерзают, но все мрази промчались мимо и понеслись прочь. Паф упал, закрыв глаза лапой.

– Лён. – сказал Паф. – Ты понимаешь, как мало у меня времени. Мне больше нечем рисковать. Я почти упырь. Может быть, в следующий раз я вместо супа слопаю тебя. Я пойду в разведку. Может, что и получится.

Не слушая, что в ужасе говорил ему Лён, волк выскочил из укрытия и, не скрываясь, направился к чёрному человеку на колеснице. Тот уже развернул свою упряжку и хотел въехать обратно на мост. Паф заскулил и подбежал к нему.