Текст книги "Психиатр для магов (СИ)"
Автор книги: Марина Королек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 9
В тусклом свете свечи Яков был совсем бледным, а переносного магического светильника у меня не было. В логове Дрока мне приходилось с ними сталкиваться, но постоянно забывала, в какой последовательности нужно на них нажимать, чтобы активировать, поэтому дома решила пользоваться только свечами.
Яков прошёл чуть вперёд, вернулся и с благоговейным ужасом пробормотал:
– Там везде глаза. В вашем кабинете.
– Яков, это улица Линстрит, здесь может быть всё что угодно.
Мужчина кивнул, но было видно, что это его не успокоило.
Храп пациента донёсся до нас ещё из-за двери.
– Капитан уснул только час назад, – пояснил молодой офицер.
– Значит, два проспит точно, – прошептала я. – Это хорошо, успеем разобраться с…
С языка просто сорвался русский добрый мат.
Со всех углов на нас уставились большие, маленькие, узкие, широкие глаза. Пока мы шли, они пристально следили за нами. А потом заморгали, перестали концентрироваться на нас и стали косить в разные стороны.
– Вы их видите? – взволнованно спросил Яков.
– Вижу, – расстроенно проговорила я.
Яков шумно и облегчённо выдохнул. Представляю, что было с ним, когда он проснулся и узрел всю эту красоту.
– Яков, кого можно позвать в это время, генерала или графа?
– Насколько знаю, граф сегодня отбыл в столицу.
– Тогда пригласи к нам генерала или того, кто сможет что-то сделать с глазами. Если капитан их увидит, это может спровоцировать приступ.
Яков буквально вылетел из кабинета, а я осталась в этом местном филиале безумия и в очередной раз пожалела, что у меня нет капельницы. Лёгкое снотворное внутривенно капитану совсем не повредило бы.
Прошлась по комнате, глаза опять сосредоточились на мне и неотрывно следили за передвижениями. Я буквально попала в мечту каждого психиатра – практически оказалась в голове своего пациента. И через пятнадцать минут томительного ожидания я стала понимать, почему Яков из этого местного филиала безумия сбежал.
Я подошла к глазу, поправила отсутствующие очки и стала его внимательно рассматривать. Пропорции и его строение были идеальными, имелась у него роговица, радужка, зрачок, и даже аккуратные реснички, только стекловидное тело то ли было утоплено в стены, то ли просто было сплющенным.
Если хорошо подумать, основная задача глаза – «передать» изображение к зрительному нерву, а дальше в мозг. Но, я очень надеялась, что мозга у моего кабинета не было, не было и зрительного нерва, но глаза как-то улавливали наше передвижение. И что получается? А получается у нас или массовый психоз, или галлюцинации.
«По лукавым искоркам в глазах я понял, что у тараканов в голове очередной праздник», – пробормотала себе под нос.
Есть вероятность, что органы и части тела, которые появляются у предметов, имеют автономную нервную систему.
Достать бы один и посмотреть в разрезе, но… Есть спящий в кабинете капитан и его лучше не будить.
Я села на диван, зевнула, время шло к пяти утра и невольно клонило ко сну. Все глаза, а их было штук сто, снова уставились на меня.
Генерал зашёл в кабинет через полчаса и не смог сдержать ругательства. Правда, нужно отдать ему должное, он их произнёс почти шёпотом.
– Извините, лора Преока!
– Ничего, – ответила, поднимаясь с дивана, – мои мысли не менее яркие, чем ваши.
Он был одет в белую рубашку с небрежно расстёгнутыми верхними пуговицами, и в тёмные, узкие брюки, на правом запястье часы с коричневым кожаным широким ремешком. Русые волосы были влажными и слегка вились, на подбородке проступила лёгкая щетина, видимо, не успел побриться.
Генерал осмотрел меня внимательным оценивающим взглядом, скользнул по домашним туфлям. Халат в этом мире приравнивался к домашнему платью, был плотным и с весьма пышной юбкой, поэтому выглядела сегодня я достаточно пристойно. Но на несколько секунд завис на тонких обнажённых лодыжках.
Как бы у генерала мои ноги не стали фетишем.
От неловкости, не иначе, я по старой земной привычке протянула руку для пожатия:
– Доброй ночи, ваше сиятельство.
В этом мире было не принято при встрече женщине подавать руку ни для поцелуев, ни для пожатия.
Генерал не растерялся и на мужской манер сжал мою руку, немного потянул на себя, заставляя приблизиться почти вплотную, потом, легко касаясь подушечкой большого пальца, несколько раз погладил запястье.
Он пах просто изумительно, дорогим мылом, совсем немного стиральным порошком и тёплым, необжигающим солнцем.
Подумать о каких-либо отношениях с генералом времени совсем не было, хотя тревожные звоночки были с самой первой встречи. И, похоже, мужчина решил действовать. И ладно, если бы он мне совсем не нравился, но в его присутствии у меня сводило пальцы на ногах. Как поётся в одной земной песне «…У меня от вас зуд и желание выпить, напрочь не совладать с постом…».
Но в жены я не гожусь, а в любовницы… мне здесь ещё практиковать, а с местной моралью нужно считаться.
И теперь на явные проявления его интереса я не знала, как реагировать. Когда я решилась вытащить руку из его захвата, он её легко отпустил.
– Доброй, лора Преока! Я наложу иллюзию на стены вашего кабинета на сутки. Но предупредите всех, что через шесть – семь часов к иллюзии нельзя будет прикасаться, она станет нестабильной. Сколько обычно держатся магические искажения?
– Где-то до полудня, иногда до вечера. Некоторые остаются навсегда.
– Как руки на фасаде, – с пониманием кивнул генерал.
– Да и не только.
– Будем надеяться, что эти не останутся, – он озорно улыбнулся, – с другой стороны, это похоже на наказание всеблагого за наши мучения.
– Мне-то за что? – шутливо шёпотом возмутилась я.
– За мои, – тихо, почти неразличимо сказал он.
Якова я попросила вынести антимагический ларь с зельями в прихожую, как говорят, во избежание.
А генерал стал в воздухе вычерчивать странный рисунок, похожий на сложный геометрический орнамент и растягивать его на стены. Когда он закончил и сделал последний пас руками, глаза исчезли, но осталось ощущение чьего-то присутствия.
– М-да, не уютненько! – заключил генерал.
– Синдром воплощённого присутствия, – задумчиво проговорила я.
– В нескольких милях от засады, – почти одновременно со мной пробормотал генерал.
– Яков, никому не сообщаете о том, что произошло ночью. И ещё, попробуйте запомнить или записать, что будут говорить другие в этой комнате.
– Хотите понять, можно ли почувствовать что-то через иллюзию? – тонко подметил генерал.
– Любопытный получится эксперимент, – улыбнулась я.
– Предлагаю пойти в кофейню и позавтракать, – сказал генерал и сразу же продолжил, увидев мои сомнения, – отказ не принимается, вы мне должны компенсацию за столь раннее утро.
– Хорошо, – согласилась я, повторяя про себя, что я взрослая женщина и держу ситуацию под контролем. – С вашего позволения я сменю платье.
Глава 10
Кофейня была чудесной с огромными панорамными окнами, с низкими удобными светлыми диванчиками и овальными столами, ажурными перегородками. На креслах лежали белые пледы. На открытой веранде утром было даже немного прохладно.
Она находилась на соседней улице с Линстрит и совсем рядом с моим кабинетом, но в эту кофейню я никогда не заходила.
Генерал помог мне сесть, отодвинул стул, расправил и накинул на плечи плед. Я почувствовала, как его пальцы легко прошлись по волоскам на шее, запуская мурашки по телу.
Присел передо мной на корточки.
– Вы не замёрзли?
Дотронулся до рук, рассматривая каждый аккуратно подстриженный и накрашенный ноготок.
У меня не было сил отстраниться.
Стал всматриваться в лицо, глаза, губы, отвёл со лба несколько непокорных прядок, покрутил в пальцах, внимательно их разглядывая.
И в этот момент я поняла, что для него всё серьёзно, для нас всё серьёзно. Я увидела это во внимательном, изучающем взгляде, в горизонтальной морщинке на лбу, в упрямо поджатых губах.
Господи, какой же он красивый для меня.
Я тяжело вздохнула, перевела взгляд вниз и попыталась сосредоточиться на своих руках, но как одержимая рассматривала его широкие ладони, с мелкими шрамами и одним глубоким на подушечке большого пальца. Задумчиво провела по нему.
Сегодня мне нужно решить, остаться или уйти, продолжить это безумие или не дать ему свершиться. И как хочется поддаться.
Но что дальше?
А потом, когда прошлое вылезет наружу, можно будет оскорбиться в своих лучших чувствах, когда он будет вынужден уйти, потому что не сможет пренебрегать мнением высшего общества.
А я три года провела в логове Дрока. Вряд ли меня можно назвать подходящей партией для холостого, привлекательного аристократа, героя войны, желанной добычи для всех местных знатных девиц и их семейств.
Не удивлюсь, если Адриан и у государя на особом счету, далеко не всем дают титул и земли.
Мы, женщины, обманываемся лишь тогда, когда хотим обмануться.
Придумываем игру с несуществующим героем своих грёз, а потом убеждаем себя, что он виноват во всех наших бедах.
– Что вам принести? – спросил генерал.
– Чашечку чая и жизнь станет намного лучше, – печально улыбнулась ему, забрала руки из его и, легко касаясь кожи, разгладила складку на лбу.
– Сейчас всё будет, – генерал встал, вежливо поклонился, с тревогой заглянул в глаза и пошёл к барной стойке.
Он подошёл к официанту и стал с ним о чём-то говорить.
Какой же у него шикарный разворот плеч и безупречная выправка, высокий рост, мужская грация во всей её красе.
Посетителей почти не было, только редкие туристы – жаворонки и несколько местных горожан, вылезших из своих домов, чтобы насладиться прохладой и тишиной. Оглушительно пели птицы, перескакивая с ветки на ветку в густой кроне.
Генерал вернулся, сел напротив.
– Сложное вы выбрали призвание, – тревожно всматриваясь, проговорил он.
– Мне нравится помогать людям – пожала плечами я.
– И проводить эксперименты над ними, – с усмешкой заметил мужчина.
– Только если это им не принесёт вреда, – в тон ему ответила я.
– И как вы справляетесь? Я имею в виду, ваши больные иногда пугают даже бывалых воинов, – уточнил он.
– Людей страшит неизвестность. Поведение почти любого человека мы можем предсказать или объяснить, только не таких. А ещё страх побуждает нас к какой-нибудь реакции. Бей или беги – самый глубинный инстинкт выживания. Но с психически нездоровыми людьми мы постоянно должны гасить его, иначе окружающие решат, что мы не в себе. Поэтому люди настолько нетерпимы к ним.
– А у вас они вызывают жалость, – твёрдо произнёс генерал.
– Для меня это болезнь, как рана или перелом. Я верю, что если тело болеет, его всегда можно вылечить, просто мы этого ещё не умеем.
– Вы удивительны, умная, красивая, смелая. Где, вы говорили, ваш пансион находится? – шутливо с намёком спросил он.
– Даже не надейтесь, других таких нет, – в тон ему ответила я.
Генерал взял мою руку и поцеловал пальцы.
– Я знаю, – тихо проговорил.
Подошла премиленькая официантка, сладко запахло свежей выпечкой, я аккуратно забрала ладонь.
Девушка разлила чай по стеклянным бокалам. Расставила тарелки с булочками. Под фарфоровой крышечкой оказалось нежнейшее масло, ароматное мясо, нарезанное тонкими ломтиками, сыр подавался в виде небольших икринок.
– А как вы выбрали вашу профессию?
Я взяла булочку, намазала маслом, положила мясо и сыр и протянула генералу бутерброд.
– Благодарю! Скорее она меня выбрала, – пожал плечами он, отпивая глоток чая.
– А у вас оказался к ней талант? – спросила его, специальной ложечкой беря икринки сыра.
– Если не только бить пульсарами, но ещё и думать при этом, то талантливых найдётся гораздо больше. Я родился в маленьком городке, на самой границе с Негросом.
– Почему не в поместье?
Ещё несколько посетителей зашли на веранду и неспешно заняли свободный столик. Генерал на несколько секунд прервал разговор, пока несколько женщин проходили мимо нашего столика, и после ответил:
– Его почти до основания разрушили ледяные орки, когда захватили мыс Рогод. К счастью, в тот год мама категорически отказалась уезжать в поместье и осталась зимовать с отцом.
– Вы жили в укреплённом форпосте?
– Да, это была практически город-крепость. Отец служил там, а я всю жизнь провёл на плацу. Мальчишкой, лет с четырёх, вставал под звон колокола, быстро одевался и бежал на построение. Первое время меня пытались выгнать, потому что, вы понимаете, – он мягко улыбнулся и прищурился, – я вызывал смех у солдат и ни о какой строевой дисциплине речи не могло идти. Потом привыкли.
– А я всегда слушалась родителей, эдакий удобный ребёнок, – улыбнулась я и коснулась его руки, поглаживая.
– Мне жаль, что ваши родные погибли так рано, – его слова заставили меня опомниться.
Мои до сих пор живы, это у Преоки погибли.
Боже, о чём я только думаю? Зачем поощряю интерес? У нас нет будущего. О каком доверии и может идти речь, если я не могу рассказать о себе и о своём прошлом правду.
Прав был Дрок, когда говорил мне об этом.
– Извини, – я встала и вышла в уборную, мне нужно было мысли и чувства привести в порядок.
Глава 11
Флешбэк 1
– Лида, ты всегда можешь остаться.
«Со мной» повисло в воздухе.
Дрок никогда не говорил, но постоянно подразумевал это.
В комнате было темно и пахло пылью, внизу слышались звуки музыки и смех куртизанок. За окном фонарщик зажигал уличные фонари, вечером освещались почти все улицы столицы.
Каждый раз это немедленно приковывало моё внимание. Молодой человек, скорее всего, студиозус магической столичной академии, в смешном цилиндре и длинном плаще медленно шёл вдоль дороги с небольшой тележкой и с высокой, спицей. Колёса у тележки тихо поскрипывали.
Он как раз остановился у ближайшего к нам фонаря, спицей открыл стеклянную дверцу шестиугольного светильника, несколькими пассами создал искрящейся голубой шарик и через секунду тот устремлялся ввысь.
Мостовую с тротуарами и состоятельными купеческими домами залил голубой свет, освещая и эту комнату.
Я взглянула на короля воров. Дрок полулежал на кровати. Думаю, у него болела спина, но он никому в этом не признавался. И поэтому, когда мог позволить себе расслабиться, всегда старался занять максимально комфортное положение.
Нет, у нас не случился роман и не было благодарного секса, хотя он сделал для меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь. Мне удалось удержать между нами тонкую грань дружбы и, я очень надеюсь, взаимного уважения.
И мне хотелось верить, что отдала долг сполна, когда спасла от смерти его сына.
– Я хочу легально практиковать, а здесь это невозможно, – спокойно ответила ему.
– Ты можешь и в столице открыть кабинет, – задумчиво, почти лениво проронил он.
– Подпольный? – с горечью ответила я и посмотрела опять в окно.
Этот разговор мы вели не первый раз, но нам никак не удавалось его закончить.
– Легальный, назови его какими-нибудь консультациями, и ни один чиновник не сможет к тебе придраться.
Я услышала скрип кроватных пружин и тяжёлые шаги за спиной. Дрок встал ко мне вплотную и обнял за плечи.
– Тебе не обязательно убегать, чтобы найти себя.
– В нашем мире говорят от себя не убежишь.
– Ну, вот видишь.
Я немного отступила и повернулась к нему лицом.
– Дрок, пойми, мне это нужно. Побыть наедине с собой, всё переосмыслить и почувствовать себя с человеком, а не куклой, которую переставляют постоянно в новые декорации. У меня скоро появится расстройство деперсонализации-дереализации, ведь все признаки налицо. У меня нет ощущения, что живу своей жизнью, словно смотрю телевизор, но не могу его выключить. Чувствую себя чужой, другой, потерянной, кажется, меня сейчас оторвёт от земли и понесёт куда-то, – с горячностью, которую не ожидала, проговорила я. – Более того, никогда не думала, что буду ощущать жамевю. Слышала об этом, но ни разу не испытывала. Время от времени мне кажутся совершенно чужими привычные комнаты и знакомые люди, словно я их в жизни не встречала. Понимаешь, это почти клиника, моя психика не справляется.
Но я не сказала Дроку главного, что я безумно хотела вернуться в профессию. И с первого взгляда вроде кажется, что с протекцией Дрока было бы проще. Есть очень большое но. В этом случае, что бы я ни делала в этом мире, меня не будут воспринимать всерьёз. И если даже мне удастся и дальше держать Дрока на расстоянии и добиться серьёзных результатов, я навсегда в профессиональных кругах останусь подстилкой короля воров. В этом мире репутация не пустой звук.
И если совсем быть откровенной, я даже готова пойти на это. Но если только других вариантов не останется. А они есть всегда, просто нужно постучать в соседние двери.
– Всё, всё, – он поднял ладони и улыбнулся, по-отечески погладил меня по голове, – я часть твоих слов не понял, но понял смысл.
Шагнул ближе и крепко прижал к себе.
– Извини, – проговорила, невольно вдыхая его тёплый горьковатый запах.
– Я понимаю и достаточно узнал о твоём мире, чтобы понять, что ты не смиришься, но ты должна знать, что всегда сможешь вернуться. Осмотрись, найди почву под ногами и возвращайся, – когда он говорил, его голос гудел, словно штормовой ветер.
– Я не обещаю, – печально сказала я.
– Женщине сложно одной. Молодой, красивой ещё сложнее, – он немного отстранил от себя и посмотрел в глаза.
– Дрок! – басовито крикнул с порога Курт.
В комнату влетел нечёсаный вихрастый угловатый подросток, соломенные волосы торчали во все стороны. Его голос ломался и поэтому периодически визгливо поскрипывал, а иногда и срывался на мужские унтертоны.
Все к нему относились, как к приёмному сыну короля воров. Не удивлюсь, если и сам Курт считал себя таковым.
Дрок нехотя разжал объятия.
– Ой, извини, – мальчишка широко улыбнулся и поиграл бровями, – но к тебе пришёл его светлость герцог Ак' Гирийский.
– Что нужно этому старому пройдохе? – ворчливо сказал Дрок, взял трость и вышел в коридор.
– Эль, – назвал меня мальчишка прилипшем ко мне в логове именем после того, как король воров передал мне документы Элизы Преоки, – а вы с Дроком того?
– Не того и не этого, – улыбнулась ему я.
Мальчишка многозначительно хмыкнул и побежал догонять своего кумира.
Комната опустела. Я задумчиво пальцем провела линию по стеклу, написала несколько бессмысленных и бессвязных слов на русском.
Всмотрелась вдаль, в конце улицы зажёгся ещё один фонарь.
Флешбэк 2
Я много раз в памяти перебирала момент перемещения, но так и не смогла понять, как попала в этот мир.
Утром в среду, как обычно, доехала на машине до улицы Бутлерова, но временно на территорию клиники проезда не было, перекладывали асфальт, почему-то ремонт дорог в Москве начинают поздней осенью и заканчивают ближе к лету, поэтому была вынуждена парковать машину в соседнем дворе. В Москве со стоянками не очень, объехала несколько, пока нашла удобное место.
Пришлось к клинике идти два квартала.
Было обычное утро с привычным городским шумом, люди как всегда больши́м гудящим потоком спешили по делам.
После Нового года крепкий морозец отступил и на дорогах лежала вязкая жижа.
Я в очередной раз переходила по зебре. И сколько я не прокручивала этот момент в голове, уверенно могла сказать, что не было резко выскочившей из-за угла машины, не было падающей на голову сосульки с ближайшей крыши, не было жжения в области сердца, даже ни одной странной личности не встретилось на пути. Просто где-то на середине проезжей части я сделала очередной шаг и оказалась перед едущей машиной Дрока.
Удар был сильным. Расколотое лобовое стекло вскользь рассекло в нескольких местах голову, затылок намок, тонкие струйки потекли по вискам в уши.
Я плохо помню этот момент. Кажется, я почти сразу потеряла сознание.
Говорили, что Дрок сам перенёс меня в машину, его люди вызвали лекаря.
Очнулась я в одном из борделей теневого короля столицы, в маленькой спаленке для слуг, в чужой длинной до пят рубашке.
Первое время думала, что стала почётной пациенткой собственной клиники, в общепсихиатрическом отделении.
На мой диагноз намекала маленькая комнатка с кроватью, письменным столом со стулом, шкафом, парящим магическим шаром то приближающимся, то удаляющимся от меня и шваброй, которая самостоятельно убирала комнату.
Тогда я видела нечётко, очки разбились, а зрение в новом мире от глубокого минуса очень медленно приближалось к норме, поэтому вначале швабру я приняла за чудаковатый робот пылесос. А когда рассмотрела, гулко сглотнула и поняла, что у меня серьёзные проблемы.
Несколько дней после прихода в себя, я не вставала, за мной ухаживала молчаливая немолодая женщина.
Потом пришёл лекарь.
Он зашёл размашистым шагом в комбинезоне древесного цвета, с чемоданчиком, в причудливой шапочке больше похожей на берет. На его переносице сидели совершенно фантастические очки, сродные с театральным биноклем, только короче раза в три и с обычными широкими стёклами, на которых то и дело появлялись странные голубоватые руны.
Лекарь что-то заговорил на тарабарском, я вымученно ответила:
– Не понимаю.
«Речевая афазия или по-простому утрата речевых функций и галлюцинации в результате локального поражения головного мозга, которые могут перейти в параноидную шизофрению», – безэмоционально подумалось мне.
Лекарь на запястье нащупал пульс, положил на ладонь светящуюся палочку и заставил сжать, покачал головой.
Подвинул рядом стоя́щий стул, сел на него, обхватил мой затылок сильными пальцами и что-то быстро-быстро напевно забормотал.
Потом откинул одеяло, развязал завязки на ночнушке, ловко разжал мои пальцы, которыми я обхватила края сорочки, чтобы обратно запахнуться и стянул её по пояс, обнажая грудь, грозно мне что-то выговаривая.
Быстро начертил узор, который засветился в воздухе и направил в моё тело.
И в этот момент я заметила у двери человека, как я потом узнала, это был Дрок. В руках он держал трость и спокойно наблюдал за нами. Невысокий, коренастый, с широким подбородком и седыми висками.
Его окружала мощная аура власти и силы, в которой не чувствовалось ни тени надменности.
Он спокойно о чём-то спросил, лекарь что-то ответил.
Доктор потрогал мои руки, ноги, помог перевернуться на бок, лицом к стене, сделал ещё несколько манипуляций на спине и помог натянуть сорочку на плечи.
Я успела завязать завязки, когда почувствовала, как доктор поднимает подол. Мне удалось отпихнуть его руки и, строго взглянув в глаза, я произнесла:
– Нет!
Посмотрела на мужчину в дверях и тоже сказала:
– Нет!
Дрок помедлил и произнёс несколько слов доктору.
Лекарь возмущённо забормотал под нос тарабарщину, бесцеремонно положил руку на низ живота, от его ладони потёк золотой свет, окутав полностью бёдра.
Через несколько минут выпрямился и пошатнулся, с грохотом отодвинул стул и грузно сел. Как я узнала гораздо позже, у доктора был небольшой целительский дар, поэтому использование чистой силы давалось ему тяжело, гораздо проще было бы провести обычный гинекологический осмотр.
Доктор отдышался, пришёл в себя, встал со стула и неуверенным шагом пошёл к Дроку, они вышли. За дверью послышался их разговор.
Дни потекли медленно и вязко.
Иногда их серость разбавляла молоденькая жизнерадостная куртизанка Коко. Её визиты настолько отличались от простой убогой комнатки, в которой я лежала, что первое время я подозревала проявления синдрома Карлсона и думала, что девушка мне мерещится. Почему бы на фоне общих сдвигов в моей психике не появиться ещё одному.
Конечно, вначале была паника, и все пять стадий принятия неизбежного я пошла, как по написанному. А потом решила, что жить стало даже интереснее, и приняла всё, что со мной произошло.
Коко ворвалась в мою комнату сразу после ухода доктора и защебетала как птичка, помогла дойти до уборной, мазнула по щеке боа с цветными перьями и упорхнула к клиентам. Полная женщина в чепце и переднике, похожая на медсестру, принесла мне какую-то жижу и заставила её выпить.
Почти ночью опять прибежала Коко, на ней было красное платье, спереди юбка сильно обрезана, демонстрируя ровные ножки в чулках, по краю обшита перьями.
Опять защебетала о чём-то.
– Не понимаю, – вымученно произнесла я, от шума сильно заболела голова.
– Коу-ко, – показала девушка на себя.
– Лида, – представилась я.
– Лиа, Литса, Лишта, – куртизанка всплеснула руками и засмеялась.
Твёрдого звука Д в их языке не было, но был звук, который мне никак не давался, отдаленно напоминающий звук ДКь, спаяное в невообразимое нечто и именно с этого звука начиналось имя короля воров.
В комнату неожиданно ввалился еле стоявший на ногах молодой франт, пошёл на нас юзом, но сил дойти не хватило, пошатываясь, остановился. Коко защебетала, вскочила со стула и побежала к мужчине, развернула его к двери, выводя из комнаты. Здоровенный детина бандитской наружности, подошедший к куртизанке, обхватил мужчину за талию, закинул руку себе на шею и куда-то увёл клиента.
Так и потекли мои дни в борделе, девочки ухаживали за мной, пока я полностью не стала самостоятельной, Коко учила меня не только говорить, но и читать.
Вначале показывала пальцем на предметы и называла их, я пыталась повторить. Давался язык нелегко, он был очень сложным по звучанию. Не только у гласных были тона, но ещё и у согласных было длинное и короткое звучание, а у буквы Р не менее двадцати разных произношений. Длинный, короткий звук, носовой, гортанный, низкий, высокий, с повышающим тоном, с понижающим и так далее, и так далее, и так далее. При этом одинаковые слова с разным звуком Р могли просто кардинально различаться.
И это треклятое Р входило во все обиходные слова и фразы.
Поэтому нередко в моей комнате стоял оглушительный смех.
Что характерно Коко, впрочем, как и остальные девочки, писать не умела и считала едва до тридцати.
Периодически Коко расщедривалась и рассказывала мне сказки. Сперва я отдалённо понимала только общий смысл, и если я не знала отдельные слова, тогда Коко в женском журнале находила нужную картинку, или пыталась показать движениями и звуками. Получался даже не сломанный телефон, а сломанный крокодил. Иногда к объяснениям подключались другие девочки. И теперь они одновременно ходили кругами, махали локтями, изображали крылья или перед собой вытягивали руки, имитируя пасть.
Иногда у комнаты зависали здоровенные охранники. И, посмеиваясь, смотрели на этот балаган.
– Что встали, оголтелые, дайте пройти! – пронеслась мимо нас повариха, это она приносила мне в самом начале бесцветную жижу.
Вторая, которая ухаживала за мной была горничной. Оказалось дешевле нанять человека, чем постоянно заряжать кристаллы убирающие пыль в палате магического контроля.
Запахло подгоревшей кашей.
Пришла хозяйка, немолодая эффектная женщина и разогнала всех. Ко мне она относилась нейтрально, даже немного с опаской. Она, как и я, впрочем, не понимала ни моего положения, ни статуса, ни будущего. И как крайне умный человек, решила до поры до времени затаиться.
Когда я уже начала неплохо понимать язык, Коко стала рассказывать местный фольклор.
– Наш мир был яйцом, – говорила она, – таким его создал всеблагой. Мир много-много времён был в темноте, пока скорлупа не треснула.
– А что это много времён? – это словосочетание мне было незнакомо и звучало как «большой вперёд».
– Это очень и очень долго, – терпеливо пояснила Коко.
– Так вот, скорлупа треснула и появился мир, скованный льдом и снегом, не было деревьев и травы, не было зверей и птиц, не было людей и других рас, в первые времена мир населяли ледяные орки. Они и сейчас поддерживают равновесие нашего мира и если пришли на какую-то землю, значит, этот край нуждается в исцелении, – она говорила простыми предложениями, чтобы не было проблем с пониманием, иногда помогала себе руками, как со словом равновесие.
Как я узнала, что в новом мире было четыре огромных континента, но они не были полностью разделены как у нас океанами, между ними оставались узкие, но длинные участки суши. Они не были заселены, но охранялись. Там находились что-то вроде таможенных постов сопредельных государств, всего в этом мире их было четыре.
Магии было много, она была везде, но магических ключей или мест силы не было, или Коко об этом не знала. И далеко не все ей обладали, даже у представителей других рас.
Рас было несколько: ледяные орки, первые существа на планете, оборотни, разумные живущие за вторым горным хребтом в Тёмном лесу. Они вели скрытый образ жизни, поэтому о них очень мало знали люди, хотя их представителей можно было встретить в городах, но в человеческом облике они практически были неотличимы от людей.
Также была раса, которую в наших фэнтезийных книгах называли эльфами. У них были длинные уши и продолговатый торс, но кожа была светло-коричневой, имелся и длинный хвост, обитали в лесах и на равнинах. По образу жизни напомнили мне индейцев ещё до начала колониальной эпохи. Девочки рассказывали о белокожих эльфах, проживающих в пещерах, об этой расе ходили странные легенды о том, что каждые сто лет они вторгались на человеческие земли и воровали женщин то ли чтобы жениться на них, то ли чтобы съесть, версии разнились, но каждая из сторон свято верила в свою правду. Несколько девочек даже оттаскали друг друга за волосы, доказывая свою правоту.
Ещё разумными были существа подобные фавнам. Правда, нижняя часть была больше похожа на медвежью, но ноги были намного длиннее, а вместо ног – лапы. Мехом прикрывалась вся нижняя часть до пояса, сверху был мускулистый торс, крепкие руки с четырьмя пальцами и почти человеческая голова со звероподобными чертами, вполне привлекательными для женщин. Я могла бы сравнить их с наполовину обритым медведем, но бритых медведей никогда не приходилось встречать, так что здесь я могу сильно ошибаться.
Несмотря на их звероподобный вид, они были очень умными и неагрессивными, спокойно жили в человеческих городах, вступали в браки с людьми, и при специальном магическом ритуале, могли даже иметь общих детей. Занимались в основном строительством и архитектурой.
Несколько раз заходили и к нам в бордель. Девочки очень любили их за щедрость.
В королевстве Финакия, в котором я оказалась, была дуалистическая монархия. Был король и выбранные из каждых городов советники, но как они выбирались и насколько могли повлиять на решение короля, мне было не известно. И даже потом, когда я стала читать прессу, я этого так и не поняла.
За последнее столетие в королевстве было две войны. Первая – кочевой народ пытался занять без предварительного соглашения обширный кусок земли, вторая, несколько лет назад, – с соседями за спорные территории, и после череды наших побед удалось достаточно быстро договориться.
Ещё в королевстве была область с магической аномалией, она как раз была рядом со спорными территориями. Там в аномальной зоне, если люди находились несколько недель под воздействием магии, они сильно менялись. Безопасно в аномалии можно было там пребывать не более трёх-пяти дней. При этом изменения были не только генетическими, вместо волос, на шее и на спине появилась сплошная красная полоска меха, но и психическими. Нет, они оставались разумными, у них даже были свои поселения в аномальной зоне, но человеческую мораль полностью утрачивали, становились крайне жестокими и агрессивными к людям. Их называли красношкурые.
