Текст книги "Психиатр для магов (СИ)"
Автор книги: Марина Королек
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
Глава 23
Поляну приметили издали. Я даже немного сбилась с шага, когда увидела это странное действо.
Люди ходили по кругу след в след и пугающе одновременно повторяли одни и те же движения. Эдакая секция сухопутных синхронистов, только вопрос: кто их тренер и есть ли он среди участников?
«Многие не могут выйти из себя, потому что не в себе», – вспомнилась студенческая шутка.
Ноги у людей были истоптаны до кровавых мозолей. Руки, как тряпичные висели вдоль туловища до тех пор, пока они не выбрасывали их вверх, словно взывали к только известному им божеству, резко сгибались к ногам в глубоком поклоне, выпрямлялись и опять поднимали руки вверх. После этого сбавляли темп и так продолжали идти несколько минут, пока не начинали странный обряд заново.
Ночная смена уже шли нам навстречу, но покидать место дежурства не спешила.
– И как часто они повторяют, – мне кажется, что даже смуглый лор Верт побледнел.
– Утром каждые десять минут, после полудня всё реже и реже и к вечеру они только ходят.
– У нас пополнение, – угрюмо сказал второй.
– Кто-то из наших? – спросил лор Фуртис.
– Нет, оборотни.
Мы с Куртом переглянулись. Липа высунулась из кармана Кутра и тут же спряталась обратно.
– Опять? – удивлённо спросил глава палаты лекарей.
– Это те же, – подсказал его помощник.
И действительно, Сай и его друзья ходили среди деревенских. Они шли след в след и синхронно качали головой. Неожиданно у Сая глаза прояснились, он нас узнал, посмотрел на нас совсем обречённо, но через секунду взгляд потух.
– Похоже, это действует не только на людей, – задумчиво проговорил лор Верт.
Лекари из ночной смены угрюмо кивнули.
– Мы даже не заметили, как они сюда пробрались, только утром увидели пополнение. Не стали докладывать, решили дождаться вас, – сказал один из них.
Мы несколько минут понаблюдали.
Лор Фуртис погладил по седым волосам и сказал:
– Позовите графа, он их знает.
Не успел один из лекарей уйти с поляны, как через несколько минут появился его сиятельство со своими людьми, видимо, он сам направлялся к нам.
И всё же граф в приподнятом настроении ещё хуже, чем с плохим.
Его сиятельство широко и безмятежно улыбался, и что-то мне подсказывало, что именно моя кислая мина добавляла ему настроения.
Он обошёл людей по кругу, всмотрелся в лица оборотней, поскрёб подбородок.
– И как вас голубчиков так угораздило? – спросил он.
Никто не ожидал, что они ответят, граф даже с шага сбился.
– Не знаем.
– Не помним.
– Шептал, – заговорили оборотни один за другим.
Через секунду они утратили интерес к нему, словно с ним и не говорили. Они сделали круг.
– Что за голос? – уточнил граф, привлекая к себе внимание, и пошёл с ними рядом.
– Не помним.
– Не знаем.
– Не слышали, – монотонно повторили они.
Мы с Куртом молчали, чтобы себя не выдать. Курт нетерпеливо ёрзал, но я взяла его за руку и попыталась успокоить.
– А что вы здесь забыли?
Оборотни молчали, теперь они никак на вопрос не отреагировали.
Опять началось это странное действо с поднятием вверх рук.
Граф несколько раз повторил вопрос, но оборотни не обращали внимание и только, когда они опустили руки и стали ходить просто по кругу, на вопрос графа ответили все трое одновременно.
– Хотели проверить.
– Шли мимо.
– Заплутали.
– Лор Фуртис, это то, чем кажется, – нахмурился его сиятельство, посмотрев на лекаря.
– Похоже, у них сбивается мысленная связь, – и пояснил для меня, – на небольшом расстоянии сознание оборотней объединяются, и стая начинает мыслить, как одно существо. Об этом мало кто знает, но в некоторых трудах магов теоретиков эта информация есть.
Мы ещё немного понаблюдали за странным действом.
– Что вы думаете об этом всём, лора Элиза? – спросил граф.
Я подошла к людям ближе, щёлкнула перед одним из них пальцами, но он даже не вздрогнул. Зрачки у всех были расширены, дыхание замедленно, у некоторых наблюдалось мышечное подёргивание.
– Мне показалось это похоже на массовый психоз, но это больше похоже на лунатизм. Когда люди совершают определённые действия, находясь при этом в состоянии сна, – задумчиво проговорила я.
А если это так, людей можно попробовать разбудить.
И мне в голову пришла идея. Не самая лучшая, если быть откровенной. Но мы всегда задним умом крепки.
– Кто из женщин оставил грудных детей? – спросила я.
Мне показали несколько женщин.
Я подошла к каждой и заговорила о детях. Кто-то или никак не реагировал, или совсем немного. Самую молоденькую схватила за руку, у неё в районе груди проступили мокрые пятна, видимо, даже молоко не успело перегореть. Дёрнула на себя.
И строго спросила:
Где твой ребёнок? – женщина вздрогнула, с ужасом посмотрела на меня осознанным взглядом, истошно заорала и стала заваливаться на землю.
Подбежали мужчины, схватили, её за подмышки и вытащили из круга.
Я прощупала пульс, он был ровным, хоть и слегка ускоренным. Лор Фуртис с другими лекарями продиагностировал её тело, но ничего опасного, кроме истёртых до мозолей ног не нашёл.
Граф подошёл ближе и внимательно за всем наблюдал.
Ресницы у девушки задрожали, она медленно приходила в себя. Я села рядом с ней, взяла за руку, стала поглаживать. Мне никто не мешал.
– Всё хорошо милая ты в безопасности, твой ребёнок в безопасности, мы позаботимся и о тебе, и о нём. Слушай мой голос и не открывай глаза. Вот так, правильно. А теперь попробуй расслабиться, ещё сильнее, сильнее. Расслабься так, чтобы ты не смогла открыть глаза.
Я постепенно вводила её в транс, всё глубже и глубже. Поглаживала по руке.
– Расскажи, почему ты пришла сюда.
На поляне воцарилась гробовая тишина.
– В деревне много болтали об этом, мне стало интересно, и я пошла посмотреть. Потом кто-то со мной говорил, не помню. Шёпот, я слышала шёпот. А после я шла, это было очень важно, нельзя останавливаться, если бы кто-то остановится, все умрут.
Она стала сильно вздрагивать, волноваться, но я её успокоила.
– Открой глаза и посмотри. Ты остановилась, но все живы, видишь? Всё в порядке, вас обманули.
– Обманули, – повторила она за мной, – это хорошо.
Я опять ввела её в транс и заложила в сознание новые установки.
Я рисковала. У людей в состоянии истерии гипноз может только усилить припадки.
Но я совсем не была уверена, что это была истерия, что-то странное было в их поведении. Их повисшие по бокам руки, склонённая вперёд голова, мелкие шаги – всё сильно напоминало поведение лунатиков во время приступа.
Оборотни, когда им задавали вопросы, словно пробуждались на мгновение и засыпа́ли обратно.
Поэтому я рискнула.
Конечно, за один раз невозможно изменить все заложенные в голову программы, но я попыталась заложить специальные установки, которые не позволят запустить старую.
– Мне нужно будет с ней поработать, – шепнула я лору Фуртису, – когда она немного придёт в себя, ей нужно будет вернуть ребёнка, теперь он для неё стал якорем.
– Как вы это делаете, лора? – граф улыбнулся.
– Это работа с бессознательной частью разума. Вы можете заставить печень работать или нет? Или почки? Так и бо́льшая часть работы мозга происходит в бессознательном режиме.
– И каждый так может? – его сиятельство кивнул на девушку.
– Могу вас научить, – брякнула я и сразу же пожалела.
Он насмешливо приподнял одну бровь, тут же выводя меня из равновесия.
– Или нет, – пошла я на попятную.
Он ещё больше улыбнулся.
– Пожалуй, я соглашусь, – протянул граф, как кот у мышеловки мышью, – но в следующий раз.
Да, что он ко мне привязался?
Двое с ночной смены подхватили девушку под руку и повели в госпиталь.
Граф со своими людьми ушёл, но не в сторону лагеря, а в сторону деревни.
Мы остались наблюдать за несчастными.
Сай с другими оборотнями всё так же ходил по кругу. Иногда его сознание всё так же прояснялось и он с тоской смотрел на Курта, но спустя всего на несколько секунд осознанность из глаз исчезала.
Время от времени я подходила к людям и задавала им провокационные вопросы, смотрела на реакции и записывала в блокнот.
Опыт с девчушкой меня воодушевил и я попробовала повторить его, но уже с мужчиной. Выбрала того, кто больше всего реагирует на мои слова и выдернула из круга, он забился в конвульсиях. Это был психогенный неэпилептический приступ своими проявлениями так похожий на эпилепсию.
Изо рта пошла пена, он стал задыхаться. Я перевернула его набок, чтобы он не захлебнулся. Мужчина тут же затих, прощупала лучевую артерию, пульса не было. Опять толкнула так, чтобы он оказался на спине, стала делать непрямой массаж сердца. Подскочил лор Верт, положил ладони на голову и на шею, из рук полилась золотистая магия. Лор Фуртис надел на глаза лекарские очки, которые неизменно находились на лбу и провёл диагностику.
Отодвинул меня в сторону и стал вливать в грудь умирающего магию.
Мужчина сделал глубокий вдох, повернулся набок и закашлялся.
Лекари осели прямо на землю, у лора Фуртиса катилась по виску капля пота.
Пульсирующая мысль билась в сознании: «Я чуть не убила человека».
Я раньше сталкивалась со смертью, но никогда не была её причиной, руки мелко дрожали.
Мы отнесли мужчину подальше от злосчастного места и вызвали лекарей, чтобы они забрали его в палаточный госпиталь.
Где-то с обеда стали усыплять людей гимнусом, чтобы они немного отдохнули. Лекари проводили осмотр и энергетическую подпитку, мы с Куртом обрабатывали специальным раствором и перебинтовывали ноги.
Наконец, пришла вечерняя смена и я с облегчением выдохнула.
Сегодняшний день оказался для меня самым тяжёлым за всю мою практику.
Курт сразу ушёл спать в палатку, первый рабочий день его вымотал.
А я не могла успокоиться, стресс и внутренне напряжение заставляло меня постоянно находиться в движении.
Я немного послушала болтовню врачей, которые ждали у костра еду. Заглянула в одну палатку, для женщин поставили отдельную, юная мамочка держала на руках ребёнка и укачивала его, а молодой лекарь на раскладном кресле за ними присматривал. Заглянула к мужчине, он спал.
Опять вернулась к костру, поужинала со всеми. Здесь были не только лекари, но и граф со своими людьми. На другом бревне сидело несколько солдат.
Моё сознание погрузилось в глубокую задумчивость. Реакции мужчины и женщины не совпадали, но у молодой мамочки был сильнейший якорь – материнский инстинкт. Он и разрушил все установки о смерти.
Я была почти уверена, что оборотни тоже имеют такой же по силе якорь, только он связан с альфой.
Я раздумывала, попробовать ли провести коллективный гипноз или нет. И что он нам может дать.
Если это всё же истерия, то около двадцати пациентов с совершенно непредсказуемой реакцией. Может ли при гипнозе случится приступ подобный сегодняшнему? Может, если потребовать выйти из круга.
Если не просить, мало вероятно.
Если у людей не истерия, то можно попытаться узнать об их якорях.
Подсел граф, протянул чашку с заваренными в горячей воде молодыми отростками ишпы, местного кустарника. Я кивнула и с благодарностью взяла кружку. На вкус чай был сладковато-терпким.
– Устали? – спросил он.
Ненормальное веселье графа исчезло. В его глазах появилась привычная мрачность и отстранённость. Такой граф был более знакомым и раздражал меньше. Я немного от него отсела, он заметил это и иронично улыбнулся.
Не хватало только вопроса: «Вы меня боитесь, лора Элиза?»
– Что-то смогли выяснить в деревне? – спросила у него.
– Ничего сто́ящего. Если кто-то о чём-то и знает, то они всё ходят в кругу.
Он задумчиво всматривался в огонь, отстранённо спросил:
– Ваше мнение не изменилось по поводу сроков?
– Требуется ваше присутствие где-то ещё? – догадалась я.
Он неопределённо пожал плечами, не желая отвечать.
Солнце клонилось к закату, лицо графа освещалось красными отсветами. Налетел первый прохладный ветерок.
– Увы, моё мнение не изменилось! Но ваша помощь вряд ли нам понадобится, вам можно здесь и не задерживаться.
– Как вы сказали, лора Элиза, увы. Прямой приказ короля. Так что быстро отделаться от нас у вас не получится. Но нам всем нужно поторопиться. Кто-то пустил слух о том, что здесь образовались аномальные земли и они расширяются. Люди бросают дома и вещи и переезжают в другие края. Начинается паника.
Скажите, этот ваш психоз может распространиться на ближайшие деревни?
– Если кто-то из злого умысла воздействует на людей, да, если это спонтанное явление человеческого разума, вероятность мала. Можно я дам совет?
Мне показалось, что он мне откажет, но граф кивнул.
– Поместите в газету статью или пустите сплетню, что рядом с вре́менной дислокацией военных напились деревенские мужики, подрались с дежурными, солдаты решили проучить их, связали руки и глаза и заставили ходить по кругу. Чем более невероятная ложь, тем больше шансов, что люди в неё поверят. Так действует человеческая психика.
Граф очень долго смотрел на меня и задумчиво сказал:
– Может сработать.
Я отпила ещё один глоток горячего чая.
– Я хотел спросить, если мы каждого человека скрутим и распределим в разные части лагеря, это может помочь?
– Это хорошая идея, – сказала я, – и это могло бы сработать, если бы не заложенная в сознание программа о смерти. Шанс того, что самые внушаемые умрут, процентов восемьдесят.
– Да, ваше сиятельство, – включился в разговор лор Фуртис, – сегодня лора Преока попыталась спасти ещё одного человека, помните, как ту девчушку. Так он чуть душу всеблагому не отдал, когда его из круга вывели.
Хотя граф и говорил тихо, но к нам прислушивались другие лекари.
– Именно поэтому я требую отстранить от участия лору Преоку, которая не имеет никакого отношения к медицине, – заговорил лекарь, похожий на кузнеца, я так и не запомнила его фамилию, поэтому про себя называла костоломом.
Я хоть до этого и не слышала таких разговоров, но, скорее всего, здоровяк поднимал этот вопрос и раньше, но успехов не добился.
– Я бы не рекомендовал отказываться от помощи лоры Преоки, – заступился за меня лор Фуртис, – всё же девочку она тоже вытащила из круга живой и здоровой. Зато теперь мы понимаем о том, что происходит немного больше.
– А второго она чуть не убила. И хочу заметить уважаемые лоры, что нельзя действовать, как лора Преока, мы понимали с самого начала. И нам не нужно было проводить убийственные эксперименты над людьми. Мы ещё не знаем, как скажутся действия лоры на несчастных.
Он был прав, конечно, поэтому совесть моя не позволяла оправдываться.
– Уважаемый, получается, что лора без образования за один день сделала больше, чем вы за неделю? – насмешливо и едко вмешался граф.
Лекарь покраснел.
– Одну привела в чувство. А второй где?
– В госпитале, – нехотя сказал мужчина.
– Хочу заметить, что пациент недавно пришёл в сознание и ум его прояснился, – торопливо сказал лор Фуртис.
– Я же говорю, что больше, – развеселился граф, – вы ведь ни одного человека не смогли привести в чувство за неделю? Или я чего-то не знаю?
Даже мне с трудом удалось подавить улыбку.
Когда его веселье было направлено не на меня, воспринималось оно намного легче.
Люди графа, сидевшие тут же, и солдаты усмешки спрятали в кулаки.
Ссориться с лекарями никому не хотелось, а граф мог себе это позволить.
Костолом недобро посмотрел на меня, словно я была виновата во всех его бедах.
– Лора Преока, я официально разрешаю проводить ваши эксперименты. И если через неделю не найдём другого способа, будем приводить в чувство по одному.
Оборотней я выдернула из круга уже на следующий день тем же способом. Предупредила костолома, что собираюсь это сделать, он отправил на подмогу ещё трёх лекарей, но сам не пошёл, отговорился срочными делами.
Курт отговаривал их будить, но я была не приклона. Раз альфа вознамерился встретиться с графом, то трое попавших в ловушку оборотней ему не помешают.
А Дрока мы предупредили и больше сделать ничего не могли.
Я была почти уверена, что с оборотнями будет меньше всего хлопот, потому что у них тоже был сильнейший якорь – их альфа.
И наш мобильный госпиталь пополнился ещё.
Оборотни пришли в себя, но ничего путного сказать не смогли, только повторяли, что слышали шёпот и испытывали навязчивое желание подойти.
А ночью они сбежали.
Несколько дней пролетели, как один.
Липа выходи́ла на свет только в нашей палатке, почему-то она боялась лекарей и сидела на дежурствах очень тихо.
Наконец, наступил наш с Куртом первый выходной.
Мальчишка уже вышел из палатки и где-то болтался. Я позволила себе немного полежать на тюфяке.
После разговора у костра лор Фуртис дал мне несколько лекарских трактатов и я их начала изучать. О строении человека я ничего нового не узнала, зато о других расах было много интересной информации, некоторые вещи я заучивала наизусть.
Вот и сегодня открыла книжицу и прочитала одну главу на свежую голову.
Особенно удивительным было то, что у фавнов два сердца, которые полностью дублируют друг друга. Зачем такими их создала природа мне было непонятно.
Наконец, встала, потянулась и вышла из палатки.
На залитой солнцем траве тренировались люди графа, Курт стоял среди них и ждал своей очереди.
Я ушла к ручью, чтобы освежиться и когда возвращалась, услышала звуки неожиданной для утра ажитации. К тренировочному кругу подтягивались люди, но мне с моего места хорошо было видно.
Граф, оголившись по пояс, проводил тренировочный кулачный бой с каким-то верзилой.
Его сиятельство был жилистым, но худым. Каждая мышца отчётливо прорисовывалась на теле, я непроизвольно залюбовалась.
Его противник был шире графа раза в полтора с огромными ручищами. Но вес делал мужчину неповоротливым и неуклюжим.
Граф ловко ушёл от болевого захвата, как-то очень хитро вывернул руку противника и повалил его на землю, придавив его сверху. Жилы на шее у графа вздулись, лицо окаменело, на спине каждая мышца прорисовалась, я и забыла, что их может быть так много.
Он словно почувствовал мой взгляд, резко вскинул голову и посмотрел прямо в глаза.
Я быстро отвернулась и зашагала к палатке.
Щёки горели, отчего-то было очень стыдно, словно я специально подсматривала за полураздетым мужчиной.
Я вышла минут через двадцать, граф уже стоял среди своих людей в рубашке, но тренировочные бои продолжились.
Один из парней графа, самый молодой с рыжей шевелюрой, стоял напротив Курта и подзуживал мальчишку. Рыжий расстегнул рубашку, но не стал её снимать. Курт хмурился, но был собранным и сосредоточенным. Он не стоял в специальной стойке, не выставил руки перед собой, только внимательно следил за соперником. Курт был похож на дикого зверёныша, готового вот-вот броситься на противника.
Несколько секунд не решалась подойти, но высокий мужчина совсем заслонил мне обзор, и я всё же шагнула к ним.
Рыжий сделал ложный выпад, но Курт даже не вздрогнул, попытался обойти мальчишку со спины, но тот поворачивался, как волчок. Граф внимательно следил за ними.
Курт стремительно понёсся на противника, ловко уходя от рук, подставил подножку, умудрившись при этом натянуть на голову горе учителя небрежно расстёгнутый камзол, человек графа неуклюже завалился на спину под дружный хохот. Он хотел покрасоваться перед своими, но сильно оконфузился.
Рыжий взревел, вскочил на ноги.
Курт, не будь дураком, сразу дал дёру. Мужчины расступились, пропуская противников. Курт запетлял, как заяц, оббежал котлы, ловко перескочил через брёвна. Рыжему также их перепрыгнуть не удалось, и он снова повалился на землю, сразу же вскочил на ноги и опять побежал за Куртом.
Зрители шумно болели за участников. Сегодня Курт был фаворитом.
Мальчишка резко рванул в сторону заставы, но зацепился за корень, торчавший из земли, и свалился на землю.
Выкрики стихли. Рыжий тоже застыл на месте.
И тогда до нас донёсся топот лошадей, через несколько секунд, поднимая клубы пыли, в лагерь въехали пять всадников в военной форме. С безупречной выправкой, залитые утренним солнцем.
Это был Адриан со своими людьми.
Моё сердце сбилось с ритма и зачастило.
Глава 24
Адриан спешился. Чёрный китель сидел на его фигуре, словно влитой. Твёрдо чеканя шаг, подошёл к Курту, протянул руку. Мальчишка неуверенно дал свою, генерал рывком потянул на себя, помогая ему встать. Взъерошил волосы.
– От кого убегал? – спросил мягким переворачивающим всё внутри голосом.
Перевёл взгляд на тяжело дышащего рыжего, который склонился к коленям и опёрся на них ладонями.
На рубашке хорошо были видны полосы от сока травы.
– Да ладно, – картинно удивился он, – Юрис, тебя сделал мальчишка?
Рыжий угрюмо посмотрел на Курта.
– Идём герой, – уверенно положил крепкую руку на плечо и подвёл ко мне. Курт даже не успел опомниться и возмутиться на такое панибратство.
Адриан улыбнулся тепло, солнечно, заставляя сердце частить. Ноги понесли к ним навстречу.
Мальчишка вывернулся из-под его твёрдой хватки и встал рядом со мной напротив генерала, сложил руки в замок и мрачно насупился.
Генерал протянул ладонь, чтобы взъерошить мальчишке волосы, но Курт ловко отстранился.
– Лора Преока, – поздоровался он для всех, ближе наклонился и практически одними губами произнёс, – безумно соскучился.
– Добрый день ваше сиятельство! – не смогла сдержать тёплую улыбку, так хотелось погладить его по буйным волосам.
Он прошёл мимо близко-близко, незаметно для всех касаясь ладони и проводя по ней шершавой подушечкой пальцев, пошёл в сторону тренировочного круга.
Сегодня он не пах мылом. Запах был острым, горьким, перченым, смешивался с лошадиным потом, но сквозь это всё пробивался аромат солнца. Мне хотелось крепко сжать его, уткнуться в китель и ловить отголоски его внутреннего огня.
Я засмотрелась на его спину. Ему безумно шла военная форма. Она идеально сидела, подчёркивая разворот плеч и что уж там, упругие ягодицы.
Интересно, если бы я согласилась стать его женой, могли бы мы позволить себе большее?
Как оказалось, за три года пребывания в этом мире, я узнала не так уж и много, а спросить здесь не у кого, Курт точно мне не советчик.
Адриан поздоровался с графом и его людьми, они о чём-то тихо заговорили, но мне на этом расстоянии уже не было слышно.
Курт резко потянул, выдёргивая из влюблённого марева, похоже, я выдала свои чувства с головой.
Люди Адриана тоже спешились, приветливо мне поклонились и пошли в сторону своего командира.
А я поняла, что если ещё дольше буду смотреть на генерала, это будет выглядеть со стороны совсем неприлично.
Пошла в свою в палатку, Курт хвостом за мной.
– Что это было? – обвинительно прошипел мальчишка, указывая на выход. Липа высунула из кармана Курта ушки.
Я наклонилась к тревожному чемоданчику и стала перебирать пузырьки, чтобы не смотреть ему в глаза.
– А что было? – невозмутимо спросила я, не чувствуя спокойствия в душе́. Меня накрывало эмоциями от встречи с генералом.
– С этим хлыщом?! – повысил голос Курт.
Не повышай голос, – строго попросила я, – Адриан мой знакомый.
– Он ещё и Адриан? – взвился мальчишка, – а как же Дрок? Как мы?
«А как же я?», – читалось между строк.
– Курт, я хочу, чтобы ты остался со мной, стал лекарем. Тебе же нравится лекарство?
Мальчишка потрясённо на меня посмотрел, он до последнего надеялся, что я вернусь в логово, но сейчас, похоже, понял, что я даже не собиралась.
– Я не предатель, я не брошу Дрока, – посмотрел на меня больными глазами.
Рано, слишком преждевременно я завела этот разговор, но раз стала объясняться, нужно было закончить.
– Послушай, идти своим путём, это не предательство! Рано или поздно это происходит со всеми. Знаешь, почему он никого не держит, потому что Дрок это понимает. Потому что люди, которые делают что-то вразрез со своими желаниями, ради кого-то, когда становится совсем тошно и невыносимо, начинают винить того, ради кого они пошли на жертвы. А это один шаг до предательства.
– Ты… что… Я никогда, – мальчишка попятился, чуть опять не упал, зацепившись за складку ткани, которая у нас лежала вместо паласа и выскочил из палатки.
Я бросилась следом, но материя рукава мальчишки проскользил между пальцев, и я не успела его схватить, выскочила из палатки следом, но он опрометью бросился в лес.
Я вернулась, закрыла ладонями лицо и села на тюфяк. Главное, чтобы не натворил глупости.
Полчаса я не могла успокоиться. Такие эмоциональные качели были для меня очень разрушительны.
Кто-то живёт ими, я нет. И пусть я могу разложить, все свои реакции на причину и следствие, но это не помогает с ними справляться.
Я несколько раз пробормотала хорошо известную молитву основателя гештальт-терапии Фредерика Перзла:
«Я – это я. А ты – это ты.
Я в этом мире не для того, чтобы жить в соответствии с твоими ожиданиями.
А ты не для того, чтобы жить в соответствии с моими.
Я есть я. А ты есть ты.
Аминь».
Я успокоилась и вышла из палатки, Адриана нигде не было видно, возможно, он в штабе или пошёл в деревню, графа с его людьми тоже, только двое солдат возводили для прибывших ещё несколько палаток.
Значит, они останутся с нами.
На душе потеплело.
Пошла к ручью, умылась и попила воды, прошла дальше, вышла к реке и села на любимый камень на берегу, провела рукой по траве.
– Тебе не сто́ит ходить одной, – Адриан сел рядом со мной и пересадил к себе на колени и крепко сжал в объятиях.
Я потёрлась щекой о его плечо, положил голову на грудь, у него сердце частило.
Он успел освежиться с дороги, снял китель, остался только в серой рубашке.
– Я поссорилась с Куртом.
– Из-за меня? – проницательно спросил мужчина.
– Да, он ревнует.
– Не грусти, всё будет хорошо, – прошептал Адриан, поглаживая меня по голове, – я же смирился, что в твоей жизни есть ещё мужчина.
Я отстранилась, посмотрела на этого нахала.
– Только не говори, что это одно и то же.
– А что ты хочешь, – с весёлым прищуром сказал он, – мы ревнуем женщин, которых считаем своими. Охраняем нашу территорию от других. Да, нам необходимо всё контролировать, чтобы обеспечить безопасность.
– Мне это и не нравится.
– Это наша природа, убери это и что останется? Малыш? Наступит хаос?
– Нам все изменения кажутся странными. Кажется, что раньше было лучше, правильнее, наши предки знали код этой жизни. Но это не так, мир меняется. Он всегда меняется, хотим ли мы этого или нет, – погладила его по предплечью.
– Но не меняется совесть, честь, правда.
– Не всегда есть правда, иногда есть сторона. Например, если Курт будет не прав, я всё равно всегда буду на его стороне.
– А здесь я не соглашусь. Мужчина избивает женщину, на чьей стороне правда?
– Агрессор всегда найдёт оправдание и даже найдутся незнакомцы, которые поймут его и будут на его стороне. Даже женщины.
– Не понимаю этого и не хочу понимать, – скривился он.
– Потому что ты воспитан иначе, твой отец никогда не поднимал руку на мать, – я поцеловала его в подбородок, проложила дорожку поцелуев на шее, прихватила губами кожу, – и, скорее всего, был нетерпим к насилию.
– Обижать слабых – это недостойно. Что ты творишь? – произнёс он низким, вибрирующим голосом.
Наклонил к земле, придерживая руками.
– Соскучилась? – задать ему вопрос получилось очень игриво.
– Соскучилась, значит, – прорычал он и укусил за подбородок.
Он прошёлся поцелуями по скуле, ухватил мочку губами.
Смех вырвался сам собой.
– Вот ты говоришь – правда. К примеру, женщина умеет лечить, но это не принято в обществе и ей не дают это делать. Дети-сироты, которые вынуждены выживать на улицах и никому до этого нет дела. Если у собаки в помёте много щенков и она не может прокормить всех, она загрызёт самого слабого. Иногда нужно выбирать лучшее из худшего.
– Всё, всё, всё! Ш-ш-ш, ты уговоришь любого, – он засмеялся, отстранился и задумчиво осмотрел. – На многое можно посмотреть с разных сторон, но не на предательство. Этого я бы не смог простить никогда.
Легко поцеловал глаза, щёки, губы. Одной рукой поддерживая спину и голову, другой провёл под глазами, разгладил лоб.
– Ты устала. Прости, что ввязал тебя в эту историю. Думал, что это тебе будет интересно.
– Я ведь могла отказаться?
Он широко улыбнулся и крепко сжал в объятиях.
– Но ты не отказалась, – догадался он.
– Спасибо, что веришь в меня, – я его тоже обняла.
– Ты меня очень впечатлила.
– Ты предвзят.
– Не-е-е-ет, – шутливо протянул Адриан, – если только немножечко.
– И что тебя впечатлило?
– Твои ступни, – честно признался он. – Мне кажется, они мне снятся каждую ночь.
Я расхохоталась.
– Нам женщинам хочется, чтобы вы восхищались нашим умом, а вас интересуют только ступни.
– Не только, но и они тоже. Что ты хочешь, родная, это наша природа.
Он ссадил меня с колен. Протянул руку. Мы переплели пальцы и пошли вдоль берега реки.
Ладонь его была горячей и через неё мне казалось, что к моей перебегают токи.
С ним было хорошо просто молчать.
С появлением Адриана природа вокруг меня словно раскрасилась яркими красками. Трава стала казаться насыщеннее, лес спокойнее и величественнее, пение птиц слаще.
Неожиданно Адриан повернулся ко мне, достал из внутреннего кармана зелёную бархатную коробочку с вензелями, встал на одно колено.
Он нажал на скрытый механизм, но она не открылась.
– Подожди, – подмигнул мне, надавил ещё сильнее, покрутил в руках.
Коробка не открывалась, он сощурил глаза, саркастически посмотрел на меня.
Я захохотала.
– У нас небольшая заминка, но мы с ней справимся, – он достал из специального поясного чехла нож, сковырнул замок.
Послышался щелчок, и наконец коробочка открылась, на маленькой розовой подушечке блестело немного потёртое старинное кольцо.
– Элиза Преока, прошу тебя стать моей женой, – сделал он официальное предложение.
Он не говорил о любви, но смотрел так искренне, искренне, с такой неприкрытой нежностью, что я не смогла отказать.
– Да, – только и смогла вымолвить.
Он надел на палец кольцо, обнял за талию и закружил.
Смех вырвался непроизвольно. Адриан поцеловал.
– Я хочу, чтобы мы поженились осенью. Ты успеешь шить платье, я сниму нам квартиру в столице. Я заезжал в поместье, там всё нужно восстанавливать, поэтому сразу поселиться там не удастся.
– Когда нас обвенчают, мы можем пожить у меня.
– Нет! Ты не подумай, мне нравится твой домик, но после свадьбы я хочу посвятить всё своё время тебе, а не борьбе с твоим домом, – засмеялся он. – Курта мы определим в гарнизонное училище, я уже предварительно сговорился.
– Ты так ловко распланировал нашу жизнь, – произнесла я с лёгкой досадой.
– Поверь, это самый лучший вариант, – убеждённо проговорил он.
Я отступила на шаг.
– А как же моя практика?
– В столице ты продолжишь практику. Пока у нас нет детей, но когда появятся, ты сама поймёшь, что не сможешь заниматься и тем и другим.
Я отступила ещё на шаг. Адриан шагнул ближе, прижал к себе. От его близости и родного запаха закружилась голова. Наши объятия виделись такими правильными, нужными, я хотела сказать, что не готова отказываться от медицины, хотела убедить, что женщина может совмещать семью и работу, что Курту не нужно военное образование, потому что он желает стать лекарем.
