Текст книги "Комната с видом на звезды (СИ)"
Автор книги: Марина Шиндяпина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)
Если смотреть сверху, то институт имел форму полукруга, и на территории внутреннего двора по периметру располагались знакомые скамейки. В центре этой асфальтированной площадки росла большая круглая клумба с высаженными в ряд красными, желтыми и белыми цветами. По середине клумбы я увидела низкий декоративный фонтанчик в виде винтовой лестницы, завершающейся круглым циферблатом. Вода с едва слышным плеском спускалась по ступеням и бурлила в основании фонтана. Это место мне сразу понравилось. На стенах института выступали трапециевидные фонари, и я представила, как, должно быть, красиво здесь вечером, когда они отбрасывают мягкий свет на окна здания и воду фонтана.
Также с этой стороны в корпусе я заметила три двери. Одна из них располагалась прямо по центру здания, а чуть выше виднелось крошечное окошко, в основном напоминающее форточку в старых деревенских домах. Не стоило большого труда догадаться, что эта дверь ведет в таинственную подсобку. Света, проникающего внутрь окошка, наверное, едва хватало, чтобы разглядеть состояние комнаты. Впрочем, это показалось мне логичным, ведь здесь не класс для занятий, а всего лишь склад старых вещей. Наверняка внутри есть электрический свет. Мне вспомнились вчерашние слова охранника, будто это место проклято. Я улыбнулась. Сейчас оно вовсе не выглядело зловещим, а охранник явно прикладывался к бутылке чаще, чем следовало. Подойдя ближе, я увидела, что на двери висит маленький навесной замок, а дверь прилегает неплотно. Из узкой щели можно почувствовать слабое дуновение прохладного сквозняка. Соблазн был велик. Я прильнула к щели и, дав глазам время привыкнуть к темноте, напряженно вглядывалась в это пространство.
Что я хотела там увидеть? Не знаю. Чувство тревоги подкралось незаметно и в один миг захлестнуло меня, точно пенная волна. Из комнаты веяло опасностью и страхом. Казалось, темнота в подсобке неплотная, и я различаю в ней какие-то контуры. Конечно, это было не более чем разыгравшееся воображение, но я поняла, что вся дрожу, а спина взмокла от выступившего пота. По телу пробежал сонм мурашек. Мне следовало уйти, но будто какая-то сила пригвоздила меня к этому месту. И тут что-то на мгновение промелькнуло внутри подсобки и заслонило щель. Сразу после этого я услышала громкий звук по ту сторону двери, будто кто-то подошел и нарочно разбил что-то стеклянное о пол. В ужасе я отпрянула назад и поняла, что из щели, в том месте, где секунду назад был мой глаз, выползает большой мерзкий паук с длинными мохнатыми лапами. Тут же стальной хваткой что-то вцепилось мне в правое плечо. От страха я закричала и стала вырываться из ловушки. Сердце бешено колотилось, явно собираясь сломать грудную клетку и выскочить из нее. От спазмов в горле стало трудно дышать, я закашлялась, ощущая, как силы покидают меня.
– А ну прекрати брыкаться! – рявкнул на меня чей-то голос. Его обладатель оттащил меня к ближайшей скамейке и почти бросил в нее. Я перевела затуманившийся взгляд вверх и узнала Юрия Витальевича. С неудовольствием он смотрел на меня, а потом рухнул рядом. Его дыхание сбилось, ладонью учитель стер со лба пот и покачал головой.
– Столько лет преподаю, а еще ни один студент не вел себя так со мной, – пропыхтел он, продолжая метать злые взгляды. – Ты чего удумала, чего творишь?
Сообразив, что никто не нападает на меня, а это всего лишь Юрий Витальевич, я довольно быстро успокоилась. Майка еще липла к спине, но мне было уже лучше. От тяжелой массы волос, лежащих на плечах, стало жарко, и я перекинула их на одну сторону.
– Что молчишь-то? – проскрипел Юрий Витальевич.
– Я гуляла, – хриплым голосом отвечала я.
– Парк находится несколько дальше, – не без сарказма бросил старый друг моей бабушки.
– Я не притязательна в выборе мест, – мой ответ звучал в тон Юрию Витальевичу. Тот искоса взглянул в мою сторону, а потом вдруг рассмеялся.
– Вся в бабку! – проговорил он сквозь смех. – Та была чертовка! И остра на язык.
– Вы были друзьями? – спросила я.
– Да, были, – кивнул преподаватель, сжимая рукоять трости. – И очень хорошими. Но не переводи тему. Что ты искала здесь с утра пораньше? Только не врать!
Я вздохнула, не в силах состряпать какой-нибудь дельной выдумки. Что можно было бы ответить? Собственно, мне и самой неизвестно, почему я оказалась здесь. Одним словом, стечение обстоятельств.
– Стало любопытно взглянуть на дверь в подсобку с призраками, – сказала я, пожав плечами. Выражение лица у меня было простодушным, поэтому Юрий Витальевич, кажется, поверил.
– Девочка, я же сказал тебе, тут нет никаких призраков, – устало проговорил старик и принялся тереть глаза пальцами, испещрёнными морщинами.
– Неужели? – я скорчила недоверчивую гримасу. – Мне отчетливо было слышно, как за дверью что-то разбилось!
Юрия Витальевича это совсем не заинтересовало, он пожал плечами со скучающим видом.
– Там много всякого барахла, возможно, что-нибудь упало, – произнес он. – Не забивай себе этим голову. Тебя как зовут?
– Кристина, – представилась я.
– Так вот, Кристина, – кивнул Юрий Витальевич. – Когда я сам еще был студентом, с нами училась одна девушка. Она тоже любила всякие истории о призраках, да только они завели ее туда, откуда обратной дороги уже нет. Она потеряла рассудок и закончила свои дни в психиатрическом диспансере.
– Так, я надеюсь, вы не намекаете, что меня ожидает подобная судьба? – насторожилась я.
– Вовсе нет, – усмехнулся старик. – Боже упаси. Я лишь убежден в том, что человек должен жить на земле, в этом мире, и не касаться того, что лежит за гранью понимания. Поверь старику, я прожил долгую жизнь и знаю, о чем говорю.
Юрий Витальевич перевел взгляд на часы фонтана и с усилием поднялся.
– Что ж, полагаю, нам обоим следует пройти в здание, – проговорил он. – Лично меня ждут студенты, скоро начнутся занятия.
– У меня тоже, – согласилась я. – Первой парой стоит лекция по латыни.
– Я знаю, – Юрий Витальевич, прихрамывая, стал медленно удаляться. – Я читаю эту лекцию.
***
В растерянности я поднималась на второй этаж. Было очевидно, что Юрий Витальевич и есть тот самый профессор Афанасьев, заведующий кафедрой латинского языка. Мельком я прочитала эту информацию на нашем сайте, но не придала большого значения вчера. Иные мысли, о Максиме и Освальде Павловиче, занимали меня гораздо больше.
Мой путь лежал мимо большого окна, выходящего как раз во внутренний двор. Я ненароком повернулась и сквозь него увидела, что прямо у фонтана стояла фигура охранника. Его пристальный взгляд, направленный на меня, удивил. Сперва я не думала останавливаться, но потом все же вернулась назад, чтобы проверить, в самом ли деле он смотрел мне в глаза, преодолевая это немаленькое расстояние. Однако, когда я подошла к окну, во дворе уже никого не было, хотя не прошло и минуты. Как странно!
По корпусу уже шныряли единичные студенты и дожидались под кабинетами начала занятий. Я свернула в небольшой коридор и у доски с расписанием увидела Максима. Понятия не имею, что он опять там выискивал, но какое-то время я молча смотрела на него, а потом решила уйти. В этот момент он повернулся, и мое присутствие стало для него неожиданностью. Пришлось остаться, ведь меньше всего на свете я хотела выглядеть сумасшедшей.
– Привет, – он подошел ко мне, поправляя на плече лямку рюкзака.
– Штудируешь расписание? – я слегка улыбалась, избегая смотреть Давыдову в глаза.
– Да рано приехал, – сказал он. – У нас сегодня цикл по психиатрии должен начаться, но его отменили и поставили лекции.
– И, конечно же, все сообщили только утром, – догадалась я, уже наслышанная о подобной неразберихе в нашем институте.
– Зришь в корень, – усмехнулся Максим. – Так что торчу здесь. Наши скоро подъедут, думаю. Какие дела?
Я принялась размышлять над тем, что рассказать, но потом, вспомнив содержимое своей сумки, наброшенной через плечо, воодушевилась.
– Да вот, кое-что поучила вчера к практике по анатомии, – начала я. – Все эти синдесмозы, синхондрозы, субстанция спонгиоза и прочие дикости.
– Ух, звучит жутковато, хорошо, что мне уже не придется это сдавать, – проговорил Максим. – Хорошо выучила?
– Честно говоря, я бы еще повторила все, – призналась я. – Вчера времени было не так много. Я поздно вернулась из лавки.
От воспоминаний ссоры Крезы и Бориса мое лицо помрачнело, и Давыдов заметил это.
– Все нормально? – спросил он.
– Да, просто небольшие трудности, – пробормотала я и попыталась сделать невозмутимый вид. Это было не время и не место рассказывать Максиму о вчерашнем вечере, да и я не думала, что ему будет интересно слушать. – Ничего серьезного.
Максим пожал плечами и спросил, отважусь ли я сегодня ответить на анатомии.
– Еще бы, я намерена блистать! – мой голос звучал нарочито воодушевленно. Давыдов почувствовал, что мне отчего-то неловко стоять и говорить с ним, поэтому сделал попытку уйти.
– Не сомневаюсь в этом, – кивнул он, медленно шагнув к лестнице. – Надеюсь, твоего запала хватит надолго, потому что это только начало.
Я ответила вежливой улыбкой, примерно такой же, какая достается каждому покупатели в "Саламандре". Мне хотелось спросить Максима о его встрече с Дашей, но пока он был рядом, я не могла. Сейчас, глядя на его удаляющуюся спину, я чувствовала себя глупо. Максим медленно спускался вниз, и это дало почву думать, будто он не хочет уходить. Мне стало смешно от того вопроса, который так хотелось задать, и я решилась.
– Как все прошло вчера?
– Нормально, – Максим, казалось, был готов к моим словам. Когда он повернулся, стало видно, что он смеется.
– Это не тот ответ, которого я ждала.
– А что мне следовало сказать? – поинтересовался Давыдов и поднялся на площадку.
– Что все прошло замечательно, ты от нее без ума, – принялась фантазировать я. – Или было скучно, и ты не знал, как со всем покончить.
– Или третий вариант, в котором все прошло сносно, но я думал только о тебе? – подсказал Максим. Я неожиданно закашлялась.
– Ладно, вариант, в котором все прошло нормально, мне подойдет, – быстро сказала я, чувствуя, как он смеется и смотрит на меня.
– Мне лестно, что ты так заботишься о моем счастье, – иронично продолжал Давыдов. – Спросишь что-нибудь еще?
В этот момент к нам подлетел Сажнев, размахивая каким-то листком, и я облегченно выдохнула. Теперь уже я хотела незаметно уйти.
– Народ, сегодня вечерина для первокурсников! – заявил Андрей, подмигивая мне. – Дискотека с диджеем в актовом зале.
– Вот это уровень, – усмехнулась я и повернулась к Максиму. – Ты мне что-то не говорил про подобные мероприятия.
– Появление Грузина совсем не закрывает нашу прежнюю тему, – спокойно пообещал мне Давыдов. – Но не нервничай так, Кристин, все и правда прошло нормально. Ты придешь на праздник?
– Конечно, придет, – Андрей, не собираясь выяснять, о чем мы говорили, умоляюще соединил передо мной ладони, будто решил помолиться. – И приведет с собой Настю. Правда?
Мысленно я порадовалась за подругу. Андрей казался мне хорошим парнем, придется замолвить за него словечко.
– Посмотрим на твое поведение, – сказала я с выражение лица, по которому Андрей понял, что помощь ему обеспечена.
– Будет очень весело! – начал тараторить Андрей. – Придет только парочка преподов, и весь универ в нашем распоряжении!
– И правда весело! – задумчиво проговорила я. Мне в голову пришла одна мысль, и сегодняшний вечер был идеальным временем для ее воплощения. Мы обменялись номерами телефонов с Андреем на случай, если что-то пойдет не так. До начала занятий оставалось десять минут, и вскоре должны были подойти одногруппники Максима, среди которых наверняка появится и Даша. Мне не хотелось столкнуться с ней именно сейчас, поэтому, заключив негласный союз с Сажневым, я пошла к лекционному залу.
***
Учебная часть дня пролетела быстро, и последней парой стояло практическое занятие по анатомии. Преподаватель, Воропаева Ольга Дмитриевна, являла собой женщину лет тридцати, с ясным открытым взглядом и приятными чертами лица. Ее русые волосы были собраны в тугой пучок на затылке, что прибавляло молодому лицу учительской строгости.
Как и собиралась, я хорошо ответила вопрос о непрерывных соединениях, радуя Ольгу Дмитриевну правильным произношением латинских терминов. Когда я вернулась на место, то заметила, что Настя хитро улыбалась.
– Что? – не понимала я.
– Тебя все ненавидят, – заявила Лебедева и хихикнула. Я с тревогой оглянулась на одногруппников, но тут же поняла, что Настя прикалывается. Староста Паша с одобрением показал мне большой пухлый палец и тут же вызвался отвечать следующим.
Придя домой, я тщательно, – по крайней мере, мне так казалось, – обдумала свой план. На ютубе нашлось много видео, информация из которых пригодится сегодня вечером. Какая-то часть меня твердила, что это безумие, и ничего не выйдет. Но, как водится, никто никогда не слушал этот мудрый голос.
Постепенно день клонился к вечеру. Пробило семь часов. Солнце неспешно погружалось за линию горизонта. Воздух становился влажным и прохладным, и в нем проступал едва уловимый аромат горьких осенних трав. Во дворе играли дети. Мне был слышен их громкий смех, а также торопливые шаги прохожих, возвращающихся с работы.
Я стояла перед зеркалом и тонким черным лайнером подводила левый глаз.
– Очень интересно! – услышала я сзади вкрадчивый голос отца. От неожиданности рука дрогнула, и вдоль виска пролегла жирная извитая линия.
– А теперь еще интересней? – я повернулась к отцу и постаралась изобразить злобную мадам. Но папа, увидев мое лицо, захохотал и, как я не старалась, тоже не смогла удержать смех.
– Теперь не хватает красной улыбки до ушей, будешь как знаменитый клоун, – сказал отец.
– Ты про Джокера?
– Вообще-то про Марселя Марсо, но на Джокера ты тоже походишь, – не стал отрицать очевидное папа. – Ну что, куда собираешься?
– На праздник первокурсников, – я протерла висок салфеткой и постаралась все исправить. Результат меня устроил и, пока папа продолжал хохмить, мои глаза были ровно и одинаково подведены.
– С кем идешь, дочь? – допрос отца не прекращался. Сидя в кресле, глядя поверх очков и закутанный в домашний бордовый халат, он напоминал помещика или барина.
– С Настей, я тебе рассказывала про нее.
– Приводи ее к нам как-нибудь, – посоветовал папа. – А что же Максим?
Я сделала непонимающее лицо.
– Ты о чем?
– Ну, будет, милая, будет, – отец потянулся в кресле, и я услышала его добродушный смех. – А то все тебе нужно объяснять. Он с тобой или нет?
– Вообще-то у него кое-кто есть, – заявила я, радуясь, что могу наконец-то возмутиться поведением своего друга.
– Довела парня! – захохотал на это отец, но мне вовсе не хотелось смеяться. Я высказалась, что не имею к этому отношения, и принялась выдворять отца.
– Мне надо собираться, так что развлекаловка заканчивается, – бормотала я, приобняв папу и продвигаясь с ним к двери.
– Ухожу, ухожу, – с этими словами отец скрылся в глубине квартиры, а я заканчивала сборы. Можно было отправляться. Преодолев свой привычный маршрут, я дошла до ворот института, чьи литые решетки поблескивали в темноте. Сумерки неизбежно затягивали небо, и по городу разожглись фонари. У входа в корпус стояли несколько ребят и о чем-то весело переговаривались. Чуть в стороне я заметила фигуру Насти в коротком синем сарафане, и направилась к ней.
– Как тебе идет это платье! – восхитилась я.
– Спасибо, – улыбнулась подруга, а потом возмущенно кивнула в сторону парней. – Ты подумай, вон те типы на тебя пялятся. А я торчу здесь уже век, и всем плевать.
– Не думаю, что это то, к чему тебе стоит стремиться, – засмеялась я, и Насте пришлось признать, что потеря в самом деле невелика. Мы вошли в институт и услышали доносящуюся с третьего этажа громкую музыку. По зданию разгуливали нарядные парни и девушки в платьях самого разнообразного фасона и цвета. Царила праздничная атмосфера, подобная той, которая бывает перед Новым Годом.
Я была в лёгком черном платье-футляре. Длинные волосы, не собранные в прическу, свободно спускались вдоль спины. Мой образ был весьма простым, но Настя оказалась права, – все и в самом деле смотрели на меня. И хоть я делала вид, что ничего не замечаю, эти безмолвные комплименты были чрезвычайно приятны.
Мы зашли в актовый зал, из которого, как выяснилось, были вынесены все кресла. На внушительной территории зала в такт музыке танцевали студенты, и разноцветные лучи прожекторов выхватывали отдельные лица из толпы. Мы присоединились к группе знакомых ребят. Все это время я помнила про обещание, данное Андрею, поэтому, достав телефон из сумки, мне удалось быстро написать ему указание, где именно искать Настю. Затем я подошла к подруге, которая самозабвенно подпевала известному хиту, и крикнула на ухо:
– Мне нужно уйти! Я тебя сама найду потом!
Лебедева кивнула, и я стала пробираться сквозь толпу к выходу. Это оказалось не так-то просто, учитывая количество собравшегося народа. Оказавшись за пределами зала, я с облегчением выдохнула, потому что от громкого звука уже порядком заложило уши. Пока из преподавателей я не видела никого. Разумеется, в корпусе остался кто-то, следящий за порядком, поэтому не помешает соблюдать осторожность и быть начеку.
На втором этаже я зашла в кабинку туалета и достала из сумки приготовленный заранее карманный фонарь. Затем мне пришлось переобуться в кеды и спрятать туфельки в сумку. Все же, удобство сейчас гораздо важнее внешнего вида. На дне сумки лежали еще кое-какие вещички, которые я прихватила из дома для моей миссии. Еще раз убедившись в том, что все готово, я выскользнула из туалета и направилась к выходу.
Спускаясь по центральной лестнице, я бросила взгляд на замурованную, окутанную тайнами, дверь подсобки. Сейчас от нее не исходило никаких тревожных флюидов. Похоже, виной тому праздник и громкая музыка, которые не давали почвы мрачным мыслям. "Я иду к тебе!" – про себя пообещала я подсобке и улыбнулась. Кажется, мое помешательство близко.
Оказавшись на первом этаже, я не заметила человека, прислонившегося к стене и наблюдающего за мной. Его выстреливший в спину голос, что назвал меня по имени, стал неожиданностью. Кажется, на первом этаже не было ни души, даже вахтерша испарилась со своего привычного места. Я обернулась к Максиму. Он стоял, заложив руки в карманы джинс, и с интересом смотрел на меня. На нем была свободная белая футболка и ветровка темно-синего цвета, которая, казалось, навечно хранила запах туалетной воды Давыдова.
– А ты чего здесь, а не в зале? – спросила я, чтобы прервать неловкую тишину.
– Да вот, увидел, как лихо ты сматываешься, не успев побывать здесь и получаса, – тоном видавшего виды сыщика проговорил Максим. – Мне это показалось подозрительным, и спорю на шавуху, я не ошибся.
Я предусмотрительно отказалась спорить, потому что мой проигрыш был очевиден. Максим подошел ближе и подозрительно покосился на мою обувь.
– В зале слишком темно, я тебя не видела.
– Зато тебя видели все, и твой дорогой дружочек был в этом числе, – произнес Максим, похоже, делая мне комплимент, но каким-то своеобразным способом.
– У тебя вроде есть девушка, может, начнешь следить за ней для разнообразия? – поинтересовалась я, на что Давыдов с улыбкой покачал головой, сказав:
– У меня нет девушки.
– И как тогда это называть?
– Что "это"?
– Хватит кривляться, ты встречаешься с ней или нет? – Давыдов разозлил меня окончательно, но он проигнорировал мой вопрос и снова посмотрел вниз.
– Ты очень красива, но кеды к платью не подходят, – сказал Максим без тени улыбки, легко переводя тему. – Что намерена делать?
– Пробраться в подсобку, – честно призналась я, продолжая сверлить его враждебным взглядом. Максим присвистнул, удивленно вскинув брови, – такого он явно не ожидал.
– Есть план? – поинтересовался он.
– Обижаешь, – с выражением лица бывалого разведчика я открыла сумку, и Максим с интересом заглянул внутрь. – Там маленький навесной замок, планирую вскрыть отверткой. Я на ютубе видела, как его... Что-то смешное?!
Улыбка, которую Давыдов прятал, чуть отвернувшись, снова привела меня в бешенство.
– Что-то очень смешное, – подтвердил парень и мимолетно коснулся моего запястья. – У тебя рука сломается сразу после первого удара по замку.
– Уж извините, чем богаты! – огрызнулась я, накидывая лямку сумки на плечо. – Все, отстань, Давыдов, иди, веселись, мне некогда тут с тобой...
Я махнула рукой и стремительно пошла к выходу, но Максим, продолжая посмеиваться, отправился за мной. Я усиленно корчила недовольный вид, хоть все же была рада, что иду в подсобку не одна. Мы вышли на улицу и отправились во внутренний двор.
***
– А что это вообще за дурной тон, ввязываться в переделки и не звать для этого лучшего друга? – с тонкой улыбкой спрашивал Давыдов, пока мы огибали корпус. – Раньше за тобой такого не водилось.
– Да раньше-то и переделок не было, – произнесла я. – И это, кстати, тоже не переделка!
– Ну, конечно, – подтвердил Максим. – Именно поэтому мы тащимся в темноте к таинственной подсобке и собираемся взломать замок отверткой.
Я засмеялась. Старый друг как никто мог развеселить меня. В двух словах я рассказала о произошедшем со мной утром и о том, что узнала от Юрия Витальевича и охранника вчера.
– Понимаешь, он ясно дал понять, что там творятся странные вещи, – говорила я, имея в виду слова охранника, но Максима это не впечатлило.
– Сомневаюсь, что следует принимать в серьез рассказы этого пьянчуги, – проговорил он.
– Может, ты и прав, но проверить я должна. Сегодня утром там что-то разбилось, и вряд ли это ветерок так подул. Меня словно хотели специально напугать, чтобы я больше не лезла туда!
– Что-то не слишком у них это получилось, – улыбнулся Давыдов, и мы собирались завернуть во внутренний двор, как внезапно услышали чей-то голос. Он звучал хрипло, с болезненным надрывом и явно принадлежал мужчине. Ветер доносил до нас скомканные слова и, напрягая слух, мы услышали что-то вроде жуткой колыбельной. Нам пришлось остановиться. Человек неистово бормотал зловещие фразы, чуть растягивая окончания, и лишь потому они казались песней.
...Спи спокойно , мой малыш .
Ночь темна. Окончен путь.
Только им нельзя уснуть.
Бродят, бродят по земле
Души, спящие во мгле.
Вот они уж е пришли,
У дверей стоят, смотри !
Зло, таившееся в снах,
Отрази тся в зеркалах.
Манит бездна темных сил,
Ждет, чтоб ты их сам впустил.
Ты замри, закрой глаза,
И сиди так до утра.
Стоит лишь взглянуть назад,
В твою душу хлынет а д!
Стоит лишь взглянуть вперед,
С е р дце сразу же замрет!
Солнце всходит из - за крыш,
Спи спокойно, мой малыш ...
Мне стало не по себе, и то ли от холодного вечернего воздуха, то ли от страха по телу пробежали мурашки. Лицо Максима было сосредоточенным и хмурым. Как мужчина, он пытался объяснить все логически, не впадая в суеверный ужас, который сковал меня. Заметив, что от холода я обхватила плечи руками, он с усталым видом покачал головой. На его лице мгновенно появилось выражение, говорившее, что таким беспомощным людям как я абсолютно не стоит соваться в подобные мероприятия. Все это он выразил одним взглядом и, быстро стянув ветровку, накинул мне на плечи. Я с удовольствием нырнула в нее и застегнула все пуговицы. От воротника, прилегавшего сейчас к моему лицу, явственно ощущался легкий приятный запах Максима, и мысленно я вновь была рада, что сейчас он со мной.
– Это охранник, – услышала я шепот Давыдова. Он уже выглянул из-за нашего укрытия и установил, что на одной из скамеек, в позе отдыхающего богача на пляже, расположился университетский сторож. Тут же страх освободил меня. Стало ясно, что охранник просто выпил и лепечет Бог знает что. Но вопрос, как пробраться в подсобку, оставался открытым.
– Пошли, – коротко сказал Максим и направился к охраннику. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ним.
– Анатолий Степанович! – позвал Давыдов, и охранник встретил нас отсутствующим взглядом. – Вы чего здесь?
– А вы чего? – он приподнялся и стал тереть глаза. – Я охраняю!..
От нашего сторожа недвусмысленно пахло алкоголем. Его руки сжались от холода, которого он не ощущал. Видимо, Анатолий Степанович просидел здесь уже долгое время.
– Вам же холодно, еще уснете и замерзнете, – продолжал Максим и присел рядом с охранником. – Пойдемте, я вас в корпус отведу.
– В корпус? – протянул Анатолий Степанович, и его стеклянные глаза посмотрели на меня. – В корпус можно.
– Правильно, идемте, – согласился Давыдов, встал и принялся поднимать охранника, не давая ему времени на размышления. Максим был высоким и сильным, и, хоть Анатолий Степанович вполне мог идти сам, Давыдов все же ненавязчиво поторапливал его. Я тащилась рядом, тонула в большой ветровке друга, достающей мне до середины бедра и, похоже, была причиной едва уловимой улыбки Максима.
Вскоре мы оказались в здании института. На первом этаже у охранника была своя маленькая комнатушка, так называемый кабинет. Зайдя внутрь, я нащупала в стене справа выключатель и нажала его. Под потолком вспыхнула тусклая лампочка, отбросившая грязный свет на стены комнаты. Я увидела стоящий под самым окном старый диванчик. На нем была лишь подушка и толстый потрёпанный плед, сиротливо скорчившийся на краю. Из этого напрашивался вывод, что охранник предпочитает не стелить постель. Также в углу комнатки стоял маленький холодильник, рядом стол, на нем заляпанный электрический чайник и такая же неопрятная микроволновка с жирными отпечатками пальцев. Напротив дивана доживал свой век крохотный телевизор, поставленный на хлипкую табуретку. Вдоль четвертой стены тянулся ряд тумбочек и шкафчиков, явно списанных и великодушно отданных в пользование охраннику. Там же, но выше, была прибита дощечка с крючками, служившая охраннику вешалкой. Сейчас на ней, точно сброшенные шкуры, висели две легкие потрепанные спецовки.
– Давайте-ка ложитесь, – руководил процессом Максим, подведя Анатолия Степановича к дивану. Мой друг делал все быстро и без лишней суеты. Я решила немного помочь ему. Накидывая на распластавшегося охранника плед, я вдруг почувствовала безумно жалость к этому человеку. Он сам загубил свою жизнь и заканчивал ее здесь, в тесной грязной комнате, лишенной уюта и человеческого тепла. Как и Освальд Павлович, он был одиноким стариком, до которого почти никому нет дела.
– Спасибо, ребятки, спасибо, – бормотал охранник. – Но больше туда не ходите.
– В подсобку? – спросила я. Максим посмотрел на меня взглядом, означающим, что расспрашивать охранника сейчас не лучшее время. Хотя, на мой взгляд, все было как раз наоборот.
– Это место проклято, – глаза Анатолия Степановича закрывались, а голос звучал все тише. – Туда нельзя заходить, от него веет смертью. Души, запертые там, томятся долгие годы и не могут упокоиться. Не тревожьте их, не тревожьте...
– Какие души? – быстро спросила я, наклоняясь к охраннику и стараясь глубоко не дышать. От запаха перегара, казалось, можно и самой опьянеть.
– Души тех, кого она впустила сюда, – продолжал бедовый сторож. Вскоре его слова уже нельзя было разобрать, он бессвязно бормотал что-то, погружаясь в сон. Я повернулась к Максиму и увидела, что он со скучающим видом смотрит на нас. История, рассказанная Анатолием Степановичем, не произвела на него впечатления, как и все происходящее.
– Кристин, прошу тебя, – Давыдов подошел и мягким, но настойчивым жестом отвел меня в сторону. – Он не в себе и к тому же серьезно болен. Оставим его здесь и уйдем.
– Он что-то знает, но не хочет рассказывать, – сказала я. Максим выключил свет, чтобы ненароком не разбудить заснувшего охранника, и теперь комната погрузилась в темноту, прорезаемую падающими с улицы отблесками фонарей.
– Мне не нравится, что ты забиваешь себе голову этими историями о призраках, – строго сказал Давыдов. – Мы уходим.
– Но мне надо в подсобку! – возразила я и с ангельским выражением лица умоляюще сложила руки. Все же правду говорят, что нам, женщинам, никогда не понять этих мужчин. Вот что он видел там, в моих глазах, какую власть они имели над ним? Для меня это всегда будет загадкой, но сейчас Максим, будучи не в восторге от того, что собирается сделать, все-таки кивнул. Он подошел к вешалке и стал шарить по карманам охранника.
– Что ты ищешь? – сразу я не поняла его, но Давыдов, тихонько злясь на себя за то, что так и не смог мне отказать, молча продемонстрировал объемную связку ключей. Я тут же догадалась, что это, и просияла:
– Макс, ты гений!
Эта похвала немного растопила сердце моего друга, и он перестал хмуриться. Мы чуть слышно вышли из комнаты охранника, который, кстати сказать, храпел как паровоз, и снова вернулись во внутренний двор. Из актового зала на улицу доносилась музыка, под которую веселились студенты. Максим, желая поскорее покончить со всем этим, решительно подошел к двери подсобки и стал пробовать ключи. Один из них подошел, замок повис на одной дужке, и Давыдов, обхватив старую ручку, собирался дернуть дверь.
– Отойди, – коротко сказал он мне и кивнул, чтобы я встала позади него. Максим легко открыл дверь, и на нас пахнуло запахом сырой земли, идущим из глубин подсобки. Я вытащила из сумки фонарь, держа его наготове.
– Так, ну пока ничего страшного, – проговорил Максим, вглядываясь в темноту. Я зажгла фонарь и направила луч внутрь подсобки, однако, с улицы сильно отсвечивали другие фонари, и разглядеть ничего не удалось.
– Все страшное обычно происходит после этих слов, – заметила я, на что Максим усмехнулся.
– Зайду я, потом ты, – бросил он и, взяв у меня фонарь, переступил порог подсобки.
***
Давыдов, мельком осветив фонарем помещение, нашел на стене у входа выключатель, подобный тому, что был в комнате Анатолия Степановича. Пощелкав по нему, Максим понял, что он безнадежно испорчен.
– Очень темно, но дверь придется закрыть, вдруг кто-то пойдет сюда, – сказал Давыдов, жестом приглашая меня войти. Я с опаской зашла в подсобку, претворила за собой дверь и тут же наступила на что-то. Максим, услышав этот звук, быстро направил фонарь мне под ноги, и мы увидели небольшое количество крупных керамических осколков, которые вполне могли быть вазой или иным сосудом. Мне стало не по себе, и Максим угадал ход моих мыслей.
– Это разбилось сегодня утром? – уточнил он.
– Скорее всего, но точно сказать не могу.
– Понятно, – скептически пробормотал Давыдов. – Не стой там одна, иди сюда.
Я подошла поближе к другу. Луч фонаря скользнул над дверным косяком и отправился выше к потолку. Над дверью обнаружилась длинная узкая полка, тянувшаяся вдоль всей стены. Она была завалена продолговатыми брусьями, какими-то жестяными банками и керамическими плошками из-под цветов. Некоторые из них стояли одна в другой, формируя нагромождения, другие лежали на боку.
