Текст книги "Тетрадь первая"
Автор книги: Марина Цветаева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)
ЧЕРНОВАЯ ТЕТРАДЬ (II В ЧЕХИИ)
Прага, Горние Мокропсы
(Черная, без блеску, формат книги, а не тетради, толстая.) Тетрадь начата 10-го нов<ого> мая 1923 г. в День Вознесения, в Чехии, в Горних Мокропсах, – ровно в полдень. (Бьет на колокольне.)
* * *
Время, я не поспеваю
* * *
(Хвала Времени – 10-го мая, 11-го мая – Мало ада и мало рая [170]170
Ст-ние «Сестра».
[Закрыть] с пометкой:
Это местничество могил!
Это как немецкое dies, не как: это есть. Т. е. возглас, а не утверждение (пояснение). Вся строка – одна интонация негодования (Cette bassesse! – вернее: petitesse! [171]171
Это низость! – вернее: убожество! (фр.)
[Закрыть]).
* * *
Это – Давиды на Голиафов!
* * *
Сердце не примет твоих условий,
Жизнь! Голиафами навзничь рухай!
Это – разъятые узы крови:
союзы духа.
* * *
Совести сброшенная личина!
* * *
Совести сорванная личина!
* * *
Зримости сорванная личина!
Зрячести сброшенная | повязка
сдернутая |
* * *
…В час, когда время порвав как привязь
– – – —
…Это Саулы у прозорливиц.
* * *
Черным пó белу на конверте. —
Есть такая страна – Бессмертье!
* * *
Души, это не только ты,
Я, – но тысячи нас, но сонмы
…тьмы…
* * *
Вечность, это не только – слух.
(Слух о)
* * *
Единственная рифма – и внешняя и внутренняя – к: газет – к<лозет>.
* * *
Забота бедных: старое обратить в новое, богатых: новое в старое.
* * *
Весь вопрос формы и содержания: одновременно вступить на коврик. А в Царстве Небесном – не женятся.
* * *
(Стихи: Час обнажающихся верховий, А может – лучшая победа… [172]172
Ст-ния «Ночь» и «Прокрасться…».
[Закрыть] (14-го мая))
* * *
Ландшафт сердца
Здесь никто не сдается в плен,
Здесь от века еще не пели
И не жаловались. Взамен
Пасторалей и акварелей:
Травок, птичек, овечек, дев —
Спарты мужественный рельеф.
Здесь с отвеса сердец и стен
Слаборожденного —
* * *
Спарта спертая: и плеть!
Здесь сердца на одну колодку!
Соловьям, чтобы им не петь,
Здесь свинцом заливают глотку
* * *
Спарта спертая: и плеть!
Здесь сердца на одну колодку!
Соловьям – воспрещенье петь.
Здесь свинцом заливают глотку
Полководцам – за лишний слог.
Спарты мужественный заскок!
* * *
…
Каждый взращивает лисенка
Под полою
Целый выводок лисенят!
Целым выводком
(Не окончено)
* * *
– Перерыв из-за переписки «Земных Примет».
* * *
Сивилла (когда-нибудь!).
Сивилла, когда-то любимица Феба, забыла испросить у него вечную молодость. (Только – бессмертье!) И вот – стареет. Любовь к Фебу пребыла, Сивилла – голос Феба. (Встреча Сивиллы с юной любимицей Феба: собой – той, но в другом теле, вечной той: с бессмертьем шестнадцатилетья (цветка живущего – день) – Сивилла давно не слышит людей (вестей) – только вопросы! – но вот, ветер, ворвавшись в пещеру – донес. – Встреча Сивиллы с сыном Феба, их узнавание. Сын Феба не видит Сивиллы, он только слышит ее голос. – Это говорит скала! – Но по мере его возгласов, голос Сивиллы (вечной, Вечности) нежнеет. – Это говорит трава. – Это говорит ручей.
Юноша влюбляется, хочет видеть, настаивает, наконец врывается в пещеру и разбивает себе грудь о скалу (Сивиллу).
Плач Сивиллы над телом юноши.
* * *
Не забыть
* * *
18-го нов<ого> (5-го русск<ого>) мая 1923 г. – 12-летие моей встречи с С. (Коктебель, 5-го мая 1911 г. – Прага (Горние Мокропсы) 5-го русск<ого> мая 1923 г.)
* * *
Дикая, иди ко мне!
(Сафо – подруге, или кто-то (тот, которого не было) – Сафо.)
* * *
(Перерыв из-за Земных Примет.)
* * *
На дне она, где ил
* * *
Июнь
(Диалог Гамлета с Совестью – 5-го июня 1923 г.)
* * *
Когда друг другу лжем
(Ночь, прикрываясь днем)
Когда друг друга ловим
(Суть, прикрываясь словом).
Когда друг к другу льнем
В распластанности мнимой
( , прикрываясь льном,
Огнь, прикрываясь дымом!)
Так, майского жучка
Ложь – полунощным летом
* * *
Ты думаешь – робка
Ночь – и ушла с рассветом?
Так, черного зрачка
Ночь, прикрываясь веком
* * *
Подземная река —
Ночь: глубока под светом!
Так, черного зрачка
Ночь, прикрываясь веком
* * *
Подземная река —
Ночь: глубока под днем!
* * *
Ты думаешь – исчез
Взгляд? – Подыми! – течет!
Свет, это только вес
Свет – это только счет
* * *
Брось! Отпусти домой
В ночь, в огневую | реку
родовую |
…
Свет – это только веко
Над хаосом
(Не окончено)
* * *
– Магдалина!
Бьющаяся!
* * *
Магдалина!
Льющаяся!
* * *
Магдалина!
Длящаяся!
* * *
(Стихи Мореплаватель – 12-го июня 1923 г.)
* * *
Аля о Белом:
Чужой, ненужный, фарфоровая разбитая штучка.
* * *
Отрывки Сахары [173]173
Наброски относятся не к ст-нию «Сахара», а к ст-нию «Расщелина».
[Закрыть]:
Перерезанною веревкой —
Связь – и в сердце мое как в пропасть!
* * *
красавцем спящим
Спишь во мне как в хрустальном гробе
<Справа от последнего двустишия:> NB! Ледяной Аид (расщелина)
* * *
По каким городам и чащам
Мне искать тебя?
– красавцем спящим
Спишь во мне как в хрустальном гробе
<Справа от последнего четверостишия:> – Ты падал в меня – я пела!
* * *
А пока, – – —
На поверхности пляшем – взрывы
—
Без возврата и без отзыва.
* * *
прорве |
Ты во мне как в бездонной люльке |
бездне |
Спишь: ты падал в меня – я пела!
* * *
Но моих ледяных Аидов
…Этна…
А домашним скажи, что – тщетно:
Грудь своих мертвецов не выдаст.
* * *
Легче с башни лететь и в Этну —
Эмпедоклом —
(NB! нужно —Эйфелевой)
* * *
Сочетавшись с тобой как Этна
С Эмпедоклом…
– Усни, сновидец!
А домашним скажи, что – тщетно:
Грудь своих мертвецов не выдаст.
* * *
В грудь и ребра мои закован
* * *
Глубже грота, алькова
* * *
Зря Елену клянете, вдовы!
Не Елениной красной Трои
Огнь, – расщелины ледниковой
Синь, на дне опочиешь коей.
* * *
(17 нов<ого> июня 1923 г.)
* * *
В час последнего отчаянья
В час последнего доверия
На уста – печатью крайнею
Перст тебе кладу. – Эгерии
Вверься…
(Впосл<едствии> Луна – лунатику)
* * *
Глубоки и черны трущобы
Крови: каждая капля – заводь
* * *
NB! Неуменье наслаждаться чувством победы (нелюбовь к наслаждению вообще и к этому в частности), глубокое недоумение перед ней, а главное – полное незнание, что с ней делать, тупик победы, сразу превращающий меня из победителя в побежденного. – Отсутствие азарта? – Необычайное и неустанное присутствие его. Но – раз победил – длить победу? Но какое крохотное напряжение (что-то удерживать на таком-то уровне) по сравнению с тем! И какая скука!
Длить, – вообще не мое.
* * *
Я не рассчитана на вершки и на секунды. —
* * *
Я рассчитана на бóльшие пространства и сроки.
* * *
Где она – мера моей безмерности!
* * *
(Луна – лунатику)
* * *
Творчество поэта только ряд ошибок, вереница вытекающих друг из друга отречений. Каждая строка – будь то вопль! – мысль работавшая на всем протяжении его мозга.
* * *
Под ударом трагического единства
Бьется занавес как
* * *
(или – рвется?)
(Занавес – 23-го нов<ого> июня 1923 г.)
* * *
Раскрытая ладонь. Дай погадаю
Пытающийся скрыть себя, но не
Затоптанный огонь… Дуга над далью,
Протягивающаяся ко мне…
* * *
Расплёсканную в птичьем свисте
– Зачем не уберег? —
Набросанную щедрой кистью
На полотне дорог,
…
Где провода слились —
Меня, твоей бессонной смуты —
Единственную мысль.
* * *
(Из этого: Строительница струн – приструню
И эту…)
* * *
Ты – продвиженье льдов полярных,
Ты – изверженье Этн!
* * *
Презренная ветошь среди новизн,
Я здесь ничего не смею.
Будьте живы и лживы, живите – жизнь!
Обыгрывайте – Психею!
* * *
А теперь я должна Вам [174]174
Обращено к Константину Болеславовичу Родзевичу (1895 – 1988), бурный роман с которым Цветаева пережила осенью 1923г.
[Закрыть] рассказать тот сон, давно, среди зимы, который у меня почему-то духу не хватило рассказать Вам в жизни. Мы идем по пустынному шоссе, дождь, столбы, глина. Вы провожаете меня на станцию, и вдруг – неожиданно, одновременно – Вы ко мне, я к Вам, блаженно, как никогда в жизни! Рассказала – иными словами – В<алентине> Ч<ириковой> [175]175
Чирикова Валентина Евгеньевна (1898 —1988) – дочь писателя Е. Н. Чирикова, художница.
[Закрыть]. И та, смеясь: «Бросьте! Он никогда не поймет!» Поймите теперь, что я чувствовала день спустя, идя с Вами рядом по мокрой глине, вся еще в том сне, в чувстве его.
Рассказываю Вам теперь, чтобы Вы знали, что есть в мире не только день, но и ночь, не только любовь, но провидение, зоркая ночь древних, предвосхищающая (или – предрешающая?) события. Тень опережающая тело. Этот сон в моей жизни ничего не изменил, я переборола ночное наваждение, месяцы шли, мне было всё равно – и вдруг, тогда (теперь! но уже тогда), у самой станции, провожая Вас в первый раз: – «Если бы…» Всё вернулось. Та же глина, та же станция, та же я. (Та глина, та станция, та я.) Это был мой сбывшийся сон. Не относитесь легкомысленно. Сны у древних направляли жизнь, а древние были и мудрее и счастливее нас.
<Вдоль правого поля:> Запись внесенная в тетрадь позже и другим чернилом, очевидно октября 1923 г.
* * *
В жизни – одно, в любви другое. Никогда в жизни: всегда в любви.
* * *
Любовь – не состояние, а страна.
* * *
(Стихи: Сахара, В некой разлинованности нотной [176]176
Ст-ние «Рельсы».
[Закрыть]:)
Судорожный час когда как солью
Раны засыпает | нам любовь
забивает |
Наглухо…
Закатной канифолью
Смазанные струны проводов…
* * *
– – – – —
Час, когда кифару раскроя
Кровоистекающая Сафо
Плачет как последняя швея…
* * *
Это – остаются. Боль – как нота
Высящаяся… А там – клубы
Низящиеся…
Женою Лота
Насыпью застывшие столбы…
* * *
Тезей, Ариадну предавший, Тезей – презираю!
* * *
Плач безропотности, плач животной
Смерти
* * *
Вот и не было тебя! Впустую
Птицей выплеснувшийся рукав…
К белому полотнищу вплотную
Грудью и коленями припав…
* * *
Равнодушное дело | духов,
тело |
* * *
Я не знаю земных соблазнов
—
Запрокинуто тело навзничь
Но глаза вопрошают небо
* * *
И погружаюсь как в реку
В мимо-текущую Вечность
* * *
И погружаюсь как в вечность
В мимо-текущую реку.
* * *
Струею шелковой
Из рук скользящею
* * *
—
Что сталось с чувствами?
Себя текущею
Водой почувствовав
В ладонях берега
Поросших ивами
От древа к дереву
Теку – счастливая
—
—
Всеотпускающей
И всеприемлющей…
* * *
—
—
А старикам в меня
Глядеться вязами
* * *
(NB! бросаться кольцами)
* * *
—
Не ванной цинковой —
—
Дианой с нимфами!
* * *
Между нами – клинок двуострый…
* * *
NB! Сама душа – разве уже не двуострый клинок! (моя)
* * *
Синь речная – Магдалина
Исходящая мелодией.
* * *
Написать [177]177
Из приведенного списка написано лишь последнее ст-ние – «Клинок».
[Закрыть]:
1) Синь речная – Магдалина
2) Магдалина:
Льющаяся!
3) Иоанна Припадающего
4) От трагического хозяйства
5) Себя текущею
Водой почувствовав
6) Между нами – клинок двуос<трый>
* * *
Какого-то июля 1923 г.
Дорогое мое дитя! [178]178
Обращено к А. В. Бахраху.
[Закрыть] У меня за всю жизнь был всего один маленький друг – моих 17-ти лет в Гурзуфе мальчик Осман, одиннадцати. Я жила совсем одна, в саду выходившем на Генуэзскую крепость, возле татарского кладбища. И я этого мальчика любила так и этот мальчик меня любил так, как никогда уже потом никто меня и, наверное, никто – его. Я сейчас объясню: всё это была наиглубочайшая бессмыслица. Я была стриженая (после кори, волосы только начинали виться) – все татарки длинноволосые, да еще по 60-ти кос на голову! – во мне ничего не было, за что меня татарский мальчик мог любить, он всё должен был перебороть, его мною дразнили, я ему ничего не дарила, мы почти не говорили с ним, и – клянусь, что это не была влюбленность! Мы лазили с ним на мою крепость – на опасных местах, тех, без веревки, местах даже запретных, где лазили только англичане, он мне протягивал свою ногу и я держалась – а наверху – площадка: маки, я просто сидела, а он смотрел, я на маки, а он на меня, и смотреть, клянусь, было не на что, я была стриженая и во мне даже не было прельщения «барышни»: ни батистовых оборчатых платьев, ни белизны – полотно и загар! – ходили с ним на татарское кладбище – плоские могильные плиты цвета вылинявшей бирюзы – «Тут мой дедушка лежит. Когда я прихожу – он слышит. Хороший был» – и к нему на табачные плантации (он был без отца – и хозяин!) и к нему в дом, на пол перед очагом, где вся его семья (вся женская) – 10 мес. ребенок включительно неустанно пили черный кофе – не забыть бабушки (или прабабушки) 112-ти лет, помнившей Пушкина – он покупал мне на 1 коп<ейку> «курмы», горсть грязи, которую я тут же, не задумываясь, съедала. – Когда я уезжала он сказал: – «Когда ты уедешь я буду приходить к тебе в сад и сидеть». И я, лицемерно: «Но меня не будет?» – «Ничего. Камень будет». И в последнюю ночь ни за что не хотел уходить, точно я уже умерла: – «Я буду с тобой и не буду спать». В 12 ч. заснул на моей кровати, я тихонечко встала и пошла на свою скалу. Ночь не спала. Утром в 6 ч. разбудила. Пошли на пароход, и он опять нес вещи, как в первый раз, когда с парохода. Простились за руку. Тут – заскок памяти: помнится – брезжится – что в последнюю секунду что-то произошло: либо вскочил на пароход, либо – не знаю каким чудом – встретил меня в Судаке. М. б. вскочил в лодку и плыл вслед? Честно: не помню, только помню, что что-то под самый конец – было, а откуда на меня глядели его черные (всего лихорадочнее: татарские) глаза, с гурзуфской ли пристани, с судакской ли – не знаю.
Через 21/2 года я, уже замужем и с 2-хлетней Алей была в Ялте, поехала в Гурзуф, отыскала Османа – Осман-Абдула-Оглы: у фонтана – данный им навек его адрес – огромного! привезла его в Ялту, познакомила с С. – «Хороший у тебя муж, тихий, не дерется». Алей любовался и играл с ней. Обо мне рассказывал: «Когда ты уехала я всё приходил к тебе в сад, сидел на том камне и плакал» – просто, повествовательно, как Гомер о судьбах Трои. Был еще рассказ – о том, как он одной из этих зим ездил со своей школой в большой город: Москву и искал там меня. Было или нет, Москва ли этот большой город или Симферополь – так и не выяснила, рассказывал как сон. Но во сне или нет – искал меня. Потом как-то затосковал, сорвался с места: Домой поеду! Некрасивый, востролицый, очень худой.
Эту любовь я считаю – gros lot de ma vie [179]179
главным выигрышем в жизни (фр.).
[Закрыть]. Не смеюсь и не смейтесь. В ней было всё, что мне нужно: сознание (certitude [180]180
уверенность (фр.).
[Закрыть]), но сознание – такое. —
Пишу это п. ч. Вы напоминаете мне моего Османа, не Вы, которого не знаю, а свое чувство, которое (которые) знаю: узнаю. Ваше двадцатилетие где-то во мне равняется его одиннадцатилетию. Из той же области чувств: без дна и без дня, вслепую и впустую. Пишу Вам как мысль идет, не сбивайте – и не делайте выводов: мы ведь еще не знакомы.
* * *
(Спросить Османа: – Ты любишь меня? было бы – просто грубостью. И совсем не знаю что бы он ответил. Дикари не знают как это называется. 1932 г.)
* * *
Дорогая деточка моя, как рассказать Вам то чувство глубочайшей благодарности за некие мимолетности Вашего пера и мысли. Ведь мне дорого только нечаянное, сорвавшееся! То, напр., что я, прочтя «поэтесса», чуть-чуть передернулась и – учитывая слишком многое – и наперед устав! – смолчала, а Вы не смолчали. («Поэтесса» это как «актриса» что-то подозрительное, в меру уличное: недоросшая сестра – старшей.) Любуюсь Вашей настойчивостью с «ремеслом». У Вас старинное деление на вдохновение и ремесло. Но нельзя же назвать книгу «Вдохновение». Пусть читатель сам назовет! Впрочем, довольно о книгах, давайте о Вас: чувствую в Вас свой костяк, Ваша мысль нелегко сдается, да это и не ее дело! И – раз навсегда – мне этого не нужно, мне не это нужно, мне нужно одно: доверие и некое чудо проникновения в мою настежь-распахнутую и посему трудно-читаемую душу. (В раскрытые двери собаки входить боятся. Им нужна щель: чтобы мордой.) Читайте в моих книгах всё что прочтется, всё что захотите прочесть. Это не фраза! Это самостоятельная жизнь (действие и поле действия) моего слова в другом, то, что мое слово делает само, без меня (дети без родителей ведут себя чаще всего препакостно, но они от этого не делаются детьми соседа!). Мои стихи – это мои дети на свободе, без корректива (гасителя, глушителя) моего родительства (авторства). А м. б. – сама я на полной свободе: как во сне.
Иногда думаю о себе, что я – вода. (Эти дни я много на реке. Чудесная: Moldau: Влтава: почему не Млдава??) Налейте в море – будет морем, налейте в стакан – будет стаканом. Дело вместимости сосуда – и: жажды!
* * *
О русском русле. Дитя, это проще. Русская я только через стихию слова. Разве есть русские (французские, немецкие, еврейские и пр.) чувства? Просторы? Но они были и у Атиллы, есть и в прериях. Есть чувства временные (национальные, классовые), вне-временные (божественные: человеческие) и до-временные (стихийные). Живу вторыми и третьими. Но дать голую душу – без тела – нельзя, особенно в большой вещи. Национальность – тело, т. е. опять одежда. Прочтите Ц<арь->Девицу – настаиваю. Где суть? Да в ней, да в нем, да в мачехе, да в трагедии разминовений: ведь все любови – мимо: «Ein Jüngling liebt ein Mädchen» [181]181
«Юноша любит девушку» (нем.). Начальная строка си-ния Г. Гейне из раздела «Лирическое интермеццо».
[Закрыть]. Да мой Jüngling никого не любит, я только таких и люблю, он любит гусли, он брат молодому Давиду и еще больше – Ипполиту. Вы думаете – я так же не могла написать Федру? Но и Греция и Россия – тело, т. е. одежда, Вы не любите одежды – согласна – сдерите ее и увидите суть. Это (в Ц<арь->Д<евице>) сделал пока один Борис Пастернак. – «На Вашу вещь не польстится иностранец, в ней ни опашней, ни душегреек, ничего русско-оперного, в ней человеческая душа, это иностранцу не нужно».
А Переулочки – знаете, что это? Не Цирцея ли, заговаривающая моряков? Переулочки – морóка, неуловимая соблазнительница, заигрывающая и заигрывающаяся. Соблазн – сначала раем (яблочком), потом адом, потом небом. Это сила в руках у чары. Но не могу же я писать их как призраков. Она должна обнимать, он должен отталкивать. Но борются не тела, а души.
* * *
Поезжайте нá море – я сейчас целый день на реке! Это тоже возможность беседы. Хотите еще одну умилительность о Вас? Вы – пишущий, профессионал слова, не хотите слов! И не могу не ответить Вам одним четверостишием из стихов прошлого лета:
Есть час на те слова:
Из слуховых глушизн
Высокие слова
Выстукивает жизнь.
Я не боюсь слов. Они не страшны именно тем, что – всегда малы, всегда тень (что резче и ярче тени!) что за словами – всегда – еще всё. Я всегда за слова! Когда человек молчит мне тяжело, – как вагон который не идет: – Ну же! Можно без рук, без губ, без глаз – нельзя без слов. Это – последняя плоть, уже духовная, воспринимаемая только сутью, это последний мост. Без слов – мост взорван, между мной и другим – бездна, которую можно перелететь только крыльями!
* * *
Теперь вслушайтесь внимательно и взвесьте: дает ли Вам – о моей душе, скажем – что-нибудь моя живая жизнь. Когда вернее: видя или не видя? В упор или потупясь? Не видеть, чтобы видеть (я) или видеть, чтобы не видеть? (опять я же?) Так я склонна утверждать, так я научена утвержд<ать>. Но – случайность ли наша живая жизнь (unsere lebendige Erscheinung [182]182
наш живой облик (нем.).
[Закрыть])? Не есть ли в этом уклонении (от живой Erscheinung другого – и даже собственной) некое высокомерие? Можно ли быть привязанным – к духу? Можно ли любить собаку вне тела? Призрак собаки. Собаку – вне собаки: ушей, зубов, упоительной улыбки до ушей и т. д. На собаке (единстве) лучше видно.
И возвращаясь к человеку: не жизнь ли вяжет (жизнь: ложь, жар, спор, обида, дележ). И не променяете ли Вы Вашего незримого и абсолютного собеседника на первую встречную зримость: относительность: – на жизнь! Это я так спрашиваю. И больше утверждаю, чем спрашиваю!
* * *
Горние Мокропсы, близь Праги, какого-то июля 1923 г.
* * *
Вкратце:
Ариадна
Ипполита (Антиопа)
Федра
Тезей
Ипполит
* * *
Тезей, выведенный Ариадной из лабиринта, увозит ее на остров Наксос и там, по велению Диониса, покидает. (Неблагодарность.) Но, любя, забыть не может – и —
* * *
Тезей, спасенный Ариадной, увозит ее на остров Наксос и там, по велению Диониса, покидает.
По возвращении его с Наксоса врывается враждебное племя амазонок, осаждают город и убивают Ипполиту (жену). Возмездие первое.
Тезей женится на Федре, сестре Ариадны, в дни Наксоса малолетней.
Встреча Федры с Ипполитом.
Ненависть Ипполита к Федре: ненависть матери к мужчинам: ненависть сына к женщинам 2) ненависть к сестре той, – АРИАДНЫ – из-за которой так страдала оставленная Ипполита (NB! почему страдала, раз Тезея – ненавидела? Или – любила?), ненависть к сестре той из-за которой (возмездие богини Тезею!) Ипполита – погибла. (Слово Ариадны: Будь верен!) Ненависть к заместительнице матери.
Гибель Федры и Ипполита.
Упокоение в одной могиле.
* * *
Ариадна (мудрая) выводит Тезея из лабиринта. Выведя, хочет проститься, Тезей умоляет ее ехать с ним. – «Не проси, тебе грозят беды». Тезей не боится бед. (Не для того тебя вывела из одного лабиринта чтобы завести в другой. Не для того тебя вывела нитью, чтобы запутать в сетях. NB! в этом роде, можно переиграть клубком.) – Ступи на корабль! – Не хочет. – Открой тайну! – Не в моей власти ни предотвратить, ни открыть. Через меня ты когда-то потеряешь всё. – Не потеряв тебя – я ничего не потеряю, а потеряв тебя – мне нечего терять. – Долгий спор. Наконец Ариадна, любя его, берет с него клятву в верности. – Даже если сам Зевес потребует меня у тебя – будь верен. – Клятва Тезея. Отъезд.
(Ариадна едет с Тезеем не из-за ее <сверху: своей> (собственной) любви к нему, а из-за его отчаяния, и из-за поколебавшейся веры в богов (предначертание). – Слабость.)
* * *
Наксос. Ариадна – Тезею: «Эту ночь еще – спи без меня!» Сон Тезея: явление (голос) Диониса. Борьба между любовью к Ариадне и страхом божества. (Дионис – искуситель.) Дионис грозит ему (NB! чем? очевидно – гибелью Ариадны). Тезей покоряется и выкрадывается с острова. (Можно короткий диалог с малолетней – NB! семилетней – Федрой. Можно – неспящую и присутствующую Федру.)
Пробуждение Ариадны. – Отчаяние. – Федра: «Сестра, я за тебя отмщу!»
Возвращение под черным парусом: гибель отца. Поход амазонок (гибель Ипполиты).
* * *
Ариадна.
Ариадна выводит Тезея из лабиринта. Тезей умоляет ее ехать с ним. Она отказывается. – «Выведя тебя из одного лабиринта, я тебя введу в другой. Тебе сейчас еще не поздно потерять меня. Или: Потеряв меня сейчас, ты ничего не потеряешь, кроме своей мысли обо мне. Потеряв меня потом, ты потеряешь не только меня, но всё что когда-либо было и будет твоим». – «Мне нечего терять, кроме тебя. Едем». Отказывается во второй раз: «Я, любя тебя, буду твоей бедою».
– Ты меня не любишь? – Люблю. – Ты меня не любишь! – Зачем же мне было выводить тебя из лабиринта? – Так почему же ты <фраза не окончена>
* * *
Ариадна выводит Тезея из лабиринта. Тезей зовет ее с собой. Она отказывается. – Ты любишь другого? – Нет. – Любовь на просьбу говорит: да. – Мудрая любовь на просьбу может, а порой и должна говорить сказать <так!>: нет. Когда ребенок просит у матери дать ему в руки пламя… – Я не ребенок, я – Тезей… и т. д. Едем! – Да сопутствуют твоему кораблю добрые ветра! – Я увезу тебя силой! – Когда слепой ведет зрячего – погибают оба. – В третий раз и в последний… (NB! Необычайная сила этой формулы! принудительная и магическая.) – Тезей! Не в моей власти ни раскрыть ни предотвратить. Сын бога Поссейдона, совладай с бушующим сердцем (кровью). Оставь меня! Оставив меня сейчас (NB! Ариадна – всё знает? И Наксос?) ты совершишь подвиг, слава к<оторо>го превысит все твои бывшие и будущие подвиги. Еще не поздно меня терять. Тезей, откажись! Тезей, я люблю тебя! Но знай одно: сейчас последний срок для потери. После того как твои уста прильнут к моим (NB! что-то уж очень они торгуются, NB! вроде меня – в любви), ты уже не волен меня оставить, я уже не вольна тебя спасти.
2) Оставив меня хотя бы час спустя как твои уста прильнут к моим (NB! проще – поцеловать, что я и делала, а потом – продолжала) ты совершишь проступок за который всю жизнь будешь нести кару. Сейчас ты теряешь только меня, тогда ты потеряешь всё, что когда-либо было и будет твоим. Еще не поздно меня терять! Сейчас – последний срок для потери. Тезей, откажись!
– В третий раз и в последний…
– Нет!
– Отец, отец, прими и уничтожь своего несчастного сына! (Отец – Посейдон, т. е. пучина.)
– Остановись! —
…Тезей, я женщина и слаба сердцем. Страх и страсть затемняют мое зренье. Но пока я еще вижу, Тезей, видь: войны, беды, измены, кровь – вот что ждет тебя, если ты меня оставишь. Я не вольна тебя спасти. Нить выводит из лабиринта, но не удерживает тела над бездной. Страшной клятвой, герой, клянись: никогда, ни наяву, ни во сне, ни в первый час утра ни в последний <под строкой: первый> час ночи, ни ради очей другой девы, ни по велению – хотя бы самого Зевеса ты не оставишь меня.
Тезей клянется. Объятье. Оба исчезают за скалой, за которой море и паруса. Через сцену (NB! не театральную! моей души, где всё это происходит) – маленькая девочка, простоволосая, в слезах и в бешенстве. – Ариадна! Ариадна! Ариадна! О, возьми меня с собой! О, не покидай!
Фигура Тезея. Ариадна делает несколько шагов навстречу Федре, плача прижимает ее к себе и все трое скрываются за скалой.
* * *
Ариадна:
I
1. Чужестранец
2. Выступление Тезея
3. Оракул
II
1. Лабиринт
2. Сон Тезея (Наксос)
3. Плач Ариадны
III
1. Плач Тезея
2. Возвращение (Черный парус)
* * *
Женщины:
1. Медея (Эгей)
2. Ариадна
3. Малолетняя Федра
4. Голос Сивиллы
* * *
Герои:
Эгей
Тезей
Посейдон
* * *
Ввести: нить и созвездие (венец Ариадны).
* * *
Федра:
I
1. Нападение амазонок (см<ерть> Ипполиты)
2. Тезей – Федра
II
1. Встреча с Ипполитом
2. Отъезд Тезея
3. Письмо
III
1. Проклятие
2. Гибель Ипполита (кони)
* * *
Афродита, разгневанная «изменой» Тезея Ариадне омрачает его страстью к Федре, затем к Елене. Тезей погибает из-за Елены: согласно обещанию он, получив по жребию Елену, идет с другом похищать у Плутона Персефону. За это время братья увозят Елену и чужой царь овладевает его царством.
* * *
Ариадна: ранняя юность Тезея: восемнадцать лет.
* * *
Федра: зрелость Тезея: сорок лет. (Федре около тридцати, Ипполиту – как первому Тезею – восемнадцать.)
Елена: старость Тезея, шестьдесят лет. (Елене, по мифу, семь. Нужно – двенадцать.)
* * *
Необходимо, в начале Елены, в монологе, чем-нибудь заполнить это 20-летие после смерти Федры. (NB! Когда – Ипполита? До Федры, раз – Ипполит. Тезей, чтобы утешиться, идет походом на амазонок и побеждает их царицу Ипполиту. – Так?)
NB! Можно в Ариадну (I акт) ввести Медею, злую волшебницу, любимицу старого Эгея, нашептывающую ему злое на сына. Эгей, влюбленный в Медею (NB! целая семейная хроника – или скандальная? Chronique scandaleuse de [183]183
Скандальная хроника (фр.).
[Закрыть]) наполовину верит. После отъезда сына он прогоняет Медею.
* * *
Достоверность.
Тезей воспитанный вдали от отца. Приезд Тезея: пир: отравленный кубок Медеи.
Медея убеждает Царя Эгея, что Тезей – не его сын, или – что Тезей желает свергнуть его с престола.
* * *
Дружочек, я давно не слышала Вашего голоса, Ваш голос мне нравился, он делал меня моложе.
Недавно, в предместьи Праги, в поле ржи, перед грозою, сидя прямо на дороге, по которой уже никто не ходил (лбом в грозу, ногами в рожь), я рассказывала одной милой своей спутнице – Вашей сверстнице – больше ржи, дороге и грозе, чем ей! – конец одной встречи, начало которой Вы знаете. Это был конец, я чувствовала горечь и пустоту. Вся довременная обида вставала – моя рождённая обида!
– А как же это началось? – Как всегда, с писем, с моих милых, с его милых… – Но как же это всё могло так кончиться? – Как же это могло не кончиться – так? – А зарева полыхали, грозя поджечь рожь. – Только Вы простите, я всё это выдумала. – Как жаль. Это было так хорошо.
(Ей-то хорошо – слушать, а мне-то, с которой всё это было (!).)
Сейчас я уже в точности не помню, что рассказывала, помню, что был Берлин, ночные асфальты, стоянки под фонарем, чувство растравы, чьи-то благоразумные слова… (Когда повторится – узнаю!) Дитя, Вы гнусно вели себя, Вы сделались 40-летним, а я совсем бессмысленной, у меня д. с. п. еще чувство обиды на Вас за собственную ложь. (NB! Жаль, что не Вы тогда были рядом, перед грозою и под грозою, на пустой дороге, во ржи! Но я бы и Вам врала.)
* * *
Что из этого всего выйдет? Не знаю. По-моему – уже вышло.
* * *
Да, дружочек, навсегда дарю Вам этот свой просторный, пустынный час. Не «ложь» свою – ведь это была не ложь, а опыт наперед! – а нежность свою, благодаря к<отор>ой эта ложь могла возникнуть. (О «знакомых» не лгут.) Преждевременный нож в сердце – вот название этой лжи. Этой ложью я только опередила нож. – Формула. – (Письмо – не литература. Нет, литература – письмо.)
Рожь, ложь и нож.
* * *
Отрывки:
Благовония Магдалины. – Застенчивость хороших семей [184]184
Ст-ние «Сок лотоса».
[Закрыть].
* * *
Не труден (Но – труден)
– – —
Не будем
Переступать порогов
(NB! не мудрено: из Берлина – в Прагу! Кстати: Прага: порог (слав<янское> праг) 1932 г.)
* * *
(Сок лотосова сока:)
гималайского |
Так с непреложного | слона
Раджа глядит. Так кедр – с Ливана
(Die Höhen von Libanon) [185]185
Ливанские высоты (нем.)
[Закрыть]
* * *
Под тропиками родилась
Любовь
(NB! Ну, а душа – явно на Северном Полюсе! 1932 г. Нет: разум – на Северном. А душа? Явно на высшей горе мира. (Какой?) Узнать. Додумать.)
* * *
…Где всё забвение вещей
зернах
Покоится. Несла их три
Но и последнее, мой милый:
Зерно индийской конопли,
Рассеянная, | обронила.
Беспамятная |
* * *
О невесомости вещей
О невещественности веса
* * *
В тебя как в Индию войдя…
* * *
Дорогое мое дитя! Это письмо – вопрос на самую чистую чистоту, которая только возможна между двумя людьми, лично не связанными, ни в чем друг от друга не зависящими, свободными друг перед другом и друг от друга. Что у Вас в точности было с Э<ренбур>гами? Причины, вызывающей этот вопрос, сказать не вольна, но цель его – продолжать относиться к Вам как отношусь, а для этого мне нужно одно: правда, какова бы ни была. Я хочу Вас безупречным, а безупречность – не отсутствие повода к упрекам: вольное подчинение (подставление себя) упреку: – упрекай! (если можешь, а я – конечно – не смогу). Есть степень гордости и правдивости души, где уже нет самолюбия (faire le beau! [186]186
покрасоваться! (фр.)
[Закрыть]), т. е. правдивости и гордости настолько, чтобы идти под упрек как солдат под обстрел: души моей не убьешь. (Это еще зовется и вера, по мне – знание: малости каждого греха.)
Итак, не бойтесь «разочаровать», если это даже низость – я меньше всего судья! и если даже неблаговидность – я меньше всего эстет. Я хочу мужской правды. И всё.
Повода к расхождению могут быть два: красота Л<юбови> М<ихайловны> и идеология Э<ренбур>га. Первый случай: какой-нибудь юношеский натиск – переоценка средств, второй – тот же натиск наоборот, т. е. отскок, словом: в первом случае слишком явное признание, во втором – слишком явное непризнание. И в обоих случаях – катастрофа.
Помня мою цель Вы не откажете мне ответить. Предупреждаю, что поверю без проверки и вопреки очевидности, на которую у меня отродясь нет очей.
Лично клонюсь к возможности второй, ибо – учитывая явную катастрофу – идеологией своей Э<ренбур>г больше дорожит чем Л. М. своей красотой, хотя бы потому что первая проходит, а вторая остается. – Мы всегда держимся за ненадежное. —
