Текст книги "Расчет только наличными, или страсть по наследству"

Автор книги: Марина Ильина

Соавторы: Людмила Глухарева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 14 страниц)

Он не замечал в действиях сегодняшних властей не только страха ответственности за содеянное, но и элементарной совести. Это во-первых.

А во-вторых, нелогично следующее. Если Григорий обладает или обладал такими неограниченными возможностями и способностями, то кто же с ним в состоянии справиться? Получается, что только сам Союз Девяти или инстанция повыше, о чем и думать даже как-то неловко.

Может, попробовать забыть о мифологии и рассмотреть Григория как обычного мужика, который вполне упакован, богат и реализован? Итак, Вольский – не маг и не волшебник, а нормальный мужик. Тогда вырисовывается совсем другой коленкор. Здесь возможны варианты. Например, нападение и убийство с последующим похищением тела гражданина Вольского. Или похищение как таковое. Правда, выкупа никто не требует. Пока.

Ну и мотивы, которые большим диапазоном не отличаются. Или банальное ограбление, или месть, или безответная любовь. Шантаж, опять-таки. А любопытных и говорливых свидетелей нейтрализуют.

В таком разрезе хоть есть за что зацепиться.

Машеньку Сергееву пытаются убрать, потому что видела самого Гришку в самый неподходящий момент. А Оленьку Галкину за что? За дружеские отношения с Вольским, за то, что работает в непосредственной близости от шефа и много знает? Спрашивается, что именно или кого конкретно? И как близко знает?

Так. В поле зрения на данный момент существуют две вполне реальные фигуры. Денис Орлов и Илларион Игнатьев. Колоритные интересные фигуры. Оба общались и с Марьей, и с Галкиной. И у обоих, по крайней мере, на нынешнем этапе совершенно не прослеживается никакого вразумительного мотива. Пока не прослеживается. И что я знаю про них? Мало, очень мало. А если они не в деле?

Печкин набрал телефонный номер своего напарника.

– Илья, приветствую, это Печкин. Ты что-нибудь выяснил по Игнатьеву и Орлову? – Печкин внимательно выслушал партнера, почесал нос и после небольшой паузы добавил:

– Да, Илья, проверь их адреса. Да, срочно. Нет, где зарегистрированы и где фактически живут. Да, с подробностями. Знаю, все знаю, но делать нечего, есть такое слово «надо». Спасибо, звони.

Суббота, выходной. Погода ужасная. Холодный дождь, ветер. Но почему-то ясно, что к понедельнику, ну, в крайнем случае, ко вторнику, обязательно распогодится и потеплеет.

Малаховская дача Вольских была темна, глуха и неприветлива.

В гостиной проходил совет.

Мерцала живая карта, переливаясь всеми цветами радуги.

Кардиналы решали неотложные вопросы урегулирования военных конфликтов и развязывания небольших локальных войн.

– Ближний Восток, – заявил номер второй. Протестов не последовало.

Шла оживленная дискуссия по поводу выбора районов для проведения разнообразных природных катастроф.

Мнения разделились. Естественно, последнее слово оставалось за президентом.

– Америка, Африка и Индонезия, – веско высказался номер первый.

Президент пребывал в добродушном настроении, которое постепенно конвертировалось в пасмурное.

Совет подходил к завершению. Карта растворилась, и стол принял обычные очертания. Президент с комфортом устроился в кресле.

– Итак, о новых кандидатах. Итальянец, японец и француз, если не ошибаюсь?

– Совершенно верно, и есть еще одна кандидатура, – смущенно заметил номер второй.

– Кто он?

– Это – она…

– Кардинал, прошу вас, давайте обойдемся без юмора.

– Я стараюсь, господин президент, но факт остается фактом.

– Кажется, я начинаю припоминать. Ладно, оставим обсуждение на следующий раз. Время терпит.

Номер первый скрестил руки и прищурился.

– Кардинал, – обратился он к номеру третьему, – мне интересно ваше мнение по поводу этих хитросплетений. Вольский и компания, я имею в виду. Что скажете?

Смуглый кардинал склонил голову и почтительно произнес:

– Думаю, что идея Вольского не так уж и плоха, я склонен согласиться с ним. Пусть эти люди получат то, к чему так стремятся, а также и то, о чем не догадываются. А Вольскому пора прощаться с ними, его ждут дела поважнее. Относительно блокировки его друзей я бы тоже не возражал, это даже забавно.

– Ну что ж, решено, дадим ему время, но не затягивайте, кардинал, – резюмировал президент и обернулся к окну.

Моросил противный мелкий дождь, густые тучи буквально лежали на елях.

– Пора, – задумчиво проронил номер первый, поднялся и медленно растворился в воздухе.

Вслед за ним исчезли и остальные восемь невероятных фигур.

Гремела музыка, сигаретный дым стлался туманом, окутывая сосредоточенных игроков. Игра была в разгаре. А Денис – в ударе. Он ставил на 25. Именно столько лет было Томочке, и она должна была принести ему удачу. Выпало 25. Денис задумался и повторил ставку. Вокруг него начинали собираться люди.

«Если выгорит, то я повторю. Мне сегодня обязательно повезет. Блин, дымят, собаки. Выпить охота. Но не хочется отвлекаться».

Полная, низко декольтированная дама попыталась втиснуться между Денисом и его соседом. Орлов обернулся.

«Нажрутся, а потом толкаются. Куда ты лезешь, корова, не пущу. Отрастила телеса – и к рулетке».

Он энергично подставил локоть под бок упитанной дамы и удовлетворенно хмыкнул. Победа. Дама злобно покосилась на затылок Орлова и выразительно прошипела что-то нелегитимное.

Денис пропустил выпад мимо ушей.

«На всех реагировать – здоровья не хватит. И удача отвернется».

Зал оживленно гудел. Вокруг рулетки, где играл Денис, образовалось плотное кольцо. Орлов залпом опрокинул рюмку водки, помассировал шею.

«Блин, надо Жеку вызывать, не доеду я с такими-то деньгами».

Денис одновременно делал ставку и дозванивался до своего приятеля Жеки, владельца охранной фирмы, который всегда за умеренную плату мог организовать вооруженную охрану и транспорт с мигалкой для нуждающегося страдальца. Ну вот, так и должно оно быть. Вот, наконец, и справедливость.

– Жека, выезжай, я в казино. В каком? Да, в нашем, блин. Давай быстрей, плачу за скорость.

Оставалось решить две маленькие проблемки. Во-первых, деньги еще надо было получить, а во-вторых, доехать с ними целым и невредимым домой. Но Денис нисколько не сомневался в своей удаче. Он был уверен, что все уже свершилось. Голова его гудела, и в затылке разливалась тупая противная боль.

«У меня все получится. А вернее сказать, уже получилось».

Через час внушительный джип подкатил к подъезду дома, где жил Денис. Он достал мобильник и набрал домашний номер.

– Томка, это я.

– Денечка, ты где? Я волнуюсь. Ночь на дворе.

– Посмотри в окно. Видишь, я иду.

Тамара взглянула в окно и увидела внушительную процессию во главе с Денисом, гордо вышагивающим в плотном кольце охраны.

«Господи боже мой, опять что-то придумал. Так, главное не паниковать. Я спокойна, я очень спокойна. Но я его убью». Тамара лихорадочно облизнула пересохшие губы, заправила гладкие волосы за уши и направилась в прихожую открывать дверь.

Денис под конвоем Жекиной команды добрался до своей квартиры. Дверь распахнулась. Тамарино личико выражало обиду и неудовольствие.

– Что случилось, Денис?

Он обнял Томочку и нежно погладил ее по затылку.

– Заносите, мужики, – скомандовал Орлов охране и деловито стал расшнуровывать ботинки.

– Теперь уже ничего, не ори! Все, е-мое, отлично. Сейчас будем работать. Я буду султаном, а ты моя эта, как ее, рабыня, в этом, как его, гареме. И так и быть, я буду тебя баловать.

– Ужинать будешь? – вздохнула Тома. Денечкина манера острить ее иногда пугала, она никогда не была уверена в смысле его афоризмов. Вполне возможно, что он спутал рабыню с султаншей. Ладно, все равно это сейчас выяснится. Жекины бандиты ушли. Денис тщательно запер за ними входную дверь и только потом стал медленно выкладывать на кожаный диван пачки денег прекрасного зеленого цвета из черного пластикового пакета. Длинные ноги Томочки подкосились точно в коленях. Она упала в кресло.

Денис продолжал выкладывать деньги теперь уже из другого черного пластикового пакета. Тома скосила глаза к телевизору, у которого также стояли пакеты, тугие и плотно набитые, как подозревала Тома, такими же чудесными пачками.

– Это что, наше?

– Наше.

– А нас не убьют?

– Не-а, завтра я все спрячу и рвану в Европу, поеду нам жизнь красивую устраивать, надо будет разузнать кое-что, может, счетчик открою, а скорей всего, и не только счетчик. Соображалку надо включить, как денежки за границу вывезти. Я думаю, Лондон или Париж подойдет. Ты куда желаешь отправиться?

Тамара с трудом приходила в себя. Мысли в ее голове сплетались в неправдоподобные узоры. Информации явно было недостаточно.

– Расскажи мне все сейчас же, я больше не могу, все в деталях и с самого начала.

Денис вздохнул.

– Томочка, вот ты хоть институт и закончила, высшее образование получила, а незаметно это мне. Чего рассказывать-то? Выиграл в казино, вот и все дела, – демонстрировал муж свое превосходство. – Давай шампанское неси, обмыть надо.

– Но так не бывает, – пролепетала Томочка и полетела на кухню за шампанским.

«В казино он выиграл! Спрашивается, в каком казино можно выиграть такие деньги? Где? У нас же здесь не Лас-Вегас! Сон про не сон».

– Но так не бывает, – повторила в замешательстве Томочка, вернувшись с бокалами и бутылкой советского шампанского. – Открывай.

– Как видишь, бывает. Бывает, драгоценность моя. Ты мой талисман и счастливый номер. Ну, поехали, за удачу! – Он потянулся бокалом к Томке, и хрусталь прозвенел тонко-тонко.

Тамара машинально выпила бокал шипучки и замерла, наблюдая за активными действиями Дениса. Он выкладывал пачки денег в аккуратные стопочки на стеклянный журнальный столик, строго сверяя вертикальность и высоту каждой пачки. При этом он что-то сосредоточенно приговаривал, словно заклинание читал. В этот момент столик, всегда занимавший значительное пространство в однокомнатной квартире, показался Томочке миниатюрным.

– Золотко мое, Томка, ты без дела не сиди, давай считай. А то я сбился, блин, уже. Считай внимательно и записывай.

Орлов пересчитывал тугие пачки, в уме умножал их суммарное количество на единичку с нулями и все время получал разные ответы. Шепот перерос в ужасный мат. Денис начинал нервничать.

Итоговые цифры не совпали ни разу. С каждой новой попыткой суммы разительно отличались друг от друга. Следовало успокоиться и подключить к арифметике Томочку.

Зря, что ли, МИФИ заканчивала.

Томочка, пребывая в состоянии, близком к истерическому, нашла в недрах тумбочки калькулятор, огрызок карандаша и лист бумаги.

– Надо не так. Так мы сбиваться будем. Давай отталкиваться от пакетов. Пакеты надо пронумеровать и для каждого в отдельности пакета просчитать его сумму, – решительно подытожила Тамара.

Орлов перестал материться и склонил голову набок.

– Нумеруй, а я, блин, буду наблюдать и руководить. – Он улегся на диван и скомандовал: – Вперед и с песней!

– А потом мы… ой, прости, я… я сложу все суммы и получится итог, – триумфально прошептала Томочка. Разговаривала она почему-то шепотом. Выйти на нормальную громкость Томочке не удавалось.

– Молоток, Томка. Давай, приступай. Итого. Ого-го. Привалило нам бабло, – с чувством проорал Денечка. И внезапно замолчал. А через минуту торжественно изрек:

– А во мне, блин, поэт погиб. Слышишь, золотко, рифма? И-то-го, о-го-го. Привалило нам бабло. Да куда тебе. Тебе не понять! А я, блин, способности свои поэтические профукал. На что жизнь истратил? Или еще не поздно в поэзию удариться? – Орлов изнемогал от гордости и осознания собственного необыкновенного дара.

Томочка застыла.

Поэт? О да. Искрометный Есенин в исполнении Безрукова. Или пушкинский Онегин в том же исполнении.

Томке очень нравился актер Сергей Безруков. А также Олег Меньшиков. Причем нравились оба безоговорочно. Денечку в курс своих театральных и киношных пристрастий Томочка вводить и не собиралась. Зачем по пустякам любимого тревожить. И ведь правильно делала. Орлов пребывал в нирване.

Томочка нежно обняла Дениса и пылко поцеловала его.

«Есть в Денечке некая поэтическая жилка, есть. Он дословно воспроизводит по памяти все диалоги и афоризмы из любимых фильмов!

А слух у него просто идеальный. Строго и критически оценивает деятельность знаменитых писателей и прочих художественных творцов. И часто излагает собственные рифмованные суждения. Все поэтические задатки налицо».

Дружная парочка сидела почти до самого утра, подсчитывая денежки и строя планы. Планы были великолепными, хоть и трудновыполнимыми.

Ничто так благотворно не влияет на здоровье и настроение семьи, как неожиданно свалившееся финансовое благополучие. Причем благополучие полное и окончательное.

Под утро, утомленные счетом и открывающейся радужной перспективой, граждане сладко заснули, напоследок тщательно спрятав все пакеты и так же тщательно пересчитав их количество.

Марья аккуратно притормозила у калитки. Гришкина дача была очень старой, ее окружали заросли сирени и жасмина. Здесь проводили весенне-летние месяцы и бабушка, и прабабушка Вольские. Одноэтажный дом немного обветшал, но оставался большим и основательным.

Вместо просторного второго этажа – маленький чердак. На даче были вода, газ и даже канализация, чем несказанно гордилась вся семья Вольских. Архитектура немного выбивалась из общепринятых стандартов.

Дом был возведен еще прапрадедом Вольского, обрусевшим немцем, которого в первую очередь заботили безопасность, уют и практичность планировки. Грядок на даче почти не было. Зато в беспорядке теснили друг друга кусты крыжовника, малины и смородины. Старые стволы яблонь и груш переплетались ветвями.

Маша аккуратно открыла калитку и зашла во двор.

– Эй, есть кто дома? Это я, Маша Сергеева. Я приехала. – Марья внимательно прислушалась, но кругом царила тишина. Тогда по тропинке, густо заросшей травой и одуванчиками, она направилась к дому. Марья отлично знала, где лежат ключи, а точнее, где они висят. Ключи были на месте. Сергеева осторожно открыла дверь и вошла в дом. Дом жил своей особенной жизнью. В нем пахло пылью, запустением и грустью. Как будто здесь давно никто не жил. Хотя, скорее всего, родители Гришки ночевали на даче в выходные.

Машка вздохнула и осмотрелась.

Затем она медленно обошла все комнаты, сначала тихонько, а потом все громче и смелее мурлыкая песенку про волшебника в голубом вертолете. Дом настороженно молчал.

Машка вздохнула и прошла через кухню в просторную гостиную. Ее интересовал большой круглый стол в центре комнаты. Конечно, никакой синей папки с ободранным уголком на столе не оказалось. Как и следов Гришкиного пребывания. Марья еще раз внимательно осмотрелась. Ей мучительно захотелось заглянуть в старый, железный, по крайней мере, впечатление было именно такое, сундук, стоявший в самом углу комнаты.

Подумаешь, сундучок, может, там и папочка лежит. Она с трудом приподняла крышку, оказавшуюся на редкость тяжелой, и с головой нырнула внутрь.

Там пахло нафталином и лавандой. В сундуке хранились старые, очень старые и просто древние наряды нескольких поколений женской половины клана Вольских.

Машка задохнулась от восторга. Истинная красота. Бледные, кружевные, ни на что не похожие то ли шали, то ли простыни завораживали Машку. Рядом с тяжелыми шелковыми платьями свернулись легкие пеньюары.

«Если я это не достану и как следует не рассмотрю, я лопну», – подумала Машка и решительно стала выдергивать из сундука все его сокровища. Их оказалось много.

Перед глазами Марьи ожила потрясающая коллекция. Она встряхивала и раскладывала свои находки на стул, и даже дом перестал казаться ей печальным.

Радость искрилась в ее душе, словно шампанское в хрустальном бокале. Скрипнула половица, и Машка немедленно оглянулась. «Чепуха, просто сквозняк», – решила она и продолжила свой ретрокастинг. Через некоторое время у нее закружилась голова. Марья решила, что слишком долго занималась отбором. «Вот так всегда, только начнешь получать удовольствие, тебя „бац“ и по лапам. Может, полежать?» – Машка с трудом поднялась со стула и прилегла на уютный диванчик, покрытый толстым узорчатым ковром.

В голове шумело, к горлу подкатывала тошнота. «Расшнуруйте меня», – вспомнила она сокрушительную фразу из романа Уайлдера. «Господи боже мой, да что же это со мной, дурнота и спать ужасно хочется», – постепенно проваливаясь в пустоту, успела подумать Машка…

Побелевшая Марья лежала на диване, закрыв глаза. Пересохший рот ее был полуоткрыт. Она с трудом дышала, ей казалось, что огромный камень навалился на нее и не дает вздохнуть. Неужели это все? И никаких тоннелей с ярким белым светом в конце? Марья пыталась свалить с себя эту тяжесть, хотела встать с дивана и не могла.

– Машка, помоги, Маша, я здесь, выйди, выйди, Мария, – голос Гришки с трудом пробивался в сознание Сергеевой, она никак не могла разлепить тяжелые веки. «Неужели это ты? Гриша, иду, иду». – Мария безуспешно боролась с собственной неподвижностью. Она пыталась вдохнуть и не могла. Она не в состоянии была даже пошевелиться.

Но Гришкин голос не унимался. Он звал ее все настойчивей. И вдруг она почувствовала, что Гришка, именно он, снимает с нее тяжесть и теребит за руку.

Почувствовав, что ей стало легче, Машка в очередной раз попыталась встать, но лишь свалилась с дивана и медленно, ползком направилась к двери. Дышать по-прежнему было трудно. Она не смогла встать и головой уперлась в дверь.

Дверь не поддавалась. Она была закрыта. Марья всхлипывала от отчаяния, тошнота подкатывала к горлу. Ноги ее не слушались. Машка сдавалась. Дверь была закрыта снаружи. И выхода не было. «Мне с этой дверью ни за что не справиться. Гришенька, открой дверь», – взмолилась Марья. Она неистово била в дверь кулаками, потом, обессиленная, бодала ее головой.

Наконец раздался радостный скрип петель и дверь легко распахнулась. Машка вдохнула открытым ртом свежий, чистый, прекрасный воздух. «Спасибо, Гриша», – подумала Сергеева, и тут ее вырвало.

«Господи, прости меня, грешницу», – молилась Машка. Только солнце, тишина и покой окружали Марью.

Во дворе никого не было. Постепенно, опираясь на руки, она поднялась.

Неуклюжей походкой Марья направилась к бочке с дождевой водой и опустила лицо в воду. После водных процедур она почувствовала необыкновенное облегчение, словно смыла не только боль и страх происходящего, но и несколько тяжелых лет жизни.

– Живая водичка, – легкомысленно пропела Мария и с гримасой отвращения, осмотрев разбитые костяшки пальцев, опустила руки в бочку. Сначала они заныли, а потом на Машкиных глазах исчезли все раны, трещины и кровь.

Назвать это чудом было бы не совсем верно, но и определить по-другому тоже не получалось. Она взяла курс к скамейке под разлапистой елью, плюхнулась на лавочку и жалобно заплакала.

Кто открыл дверь, кто звал меня, почему мне стало так плохо? Что происходит? Я же нормальная, трезвая женщина, я же не могу сойти с ума просто так. Я слышала Гришку и чувствовала его помощь, но его здесь нет. Интересно, это шизофрения или я еще поживу?

Нет, надо сосредоточиться и попытаться мыслить логично.

Сказать-то легко. Ладно. Допустим, меня пытались отравить газом. Кто-то открыл газ, но кто и зачем? Ответ – пустили газ, чтобы меня убить, причина – мои розыски Гришки. Чудесно, а главное, очень логично. Так, а спас меня невидимый и неуловимый Гришка. И еще: неизвестно, жив ли он? Сплошная мистика. А вода в бочке? Как золотая водичка соотносится с таблицей Менделеева? Раздеться, что ли, и влезть в эту бочку? Нет, на сегодня с меня хватит.

Вот расскажу Тоньке и Печкину. Интересно, как они все это прокомментируют?

Машка ожесточенно почесала щеки длинными малиновыми ногтями. На щеках немедленно проступили багровые полосы.

Но я же понятия не имею, где Гриша, что с ним, кому я мешаю. Или я имею понятие, но не осознаю. Да, очень логично, а главное – просто. Значит, во-первых, надо зайти в дом и осмотреть плиту.

Идти в дом Машке было страшновато, но она понимала, что должна проверить плиту. Сергеева оттягивала этот момент. Пережитый ужас еще не отпустил ее окончательно. И в этот момент раздался звонок мобильного телефона.

– Маш, ты где? – Тоня кричала. – Нам скоро ехать к Оле в больницу.

– Я в Малаховке, на даче у Гришки. Что-то мне плохо.

– Марья, ты неуправляема. Мы же договорились, что поедем вместе завтра. И в каком смысле плохо? Ты заболела?

– По-моему, меня заперли в доме, а до того у меня болела голова и тошнило, я думаю, что траванулась газом, сейчас пойду и проверю плиту, только отдышусь. Только я уверена, что плиту не включала. И выходит, что кто-то сильно желал отправить меня на тот свет.

– Сиди, где сидишь, я сейчас приеду, нет, сначала позвоню Печкину, и мы приедем за тобой. Мы быстро, пробок не должно быть. Маша, ты меня пугаешь. Есть у тебя предел?

– Да, только что случился. А еще тут вода живая в бочке. Полный дурдом. Приезжайте поскорее, я буду ждать. Пока.

Маша захлопнула телефон и посмотрела на тихое и нежное небо. Синий мерцающий воздух. Как при такой невероятной красоте в мире существует зло? Ответ она подыскала не сразу. Видимо, законы природы работают без исключений. Если существует красота, то существует и уродство. Добро и зло. Счастье и горе. Радость и печаль. Черное и белое.

И может быть, каждый из нас расплачивается за ошибки всего человечества, а не только за личные или ошибки своих предков. Поэтому наш мир так несовершенен и очень часто подл. И есть ли высшая справедливость?

Вполне вероятно, что такого понятия в природе не существует. Есть законы природы, законы физики, химии, гармонии, а понятия справедливости в нашем мире просто нет. И, грубо говоря, в нашем мире все поровну.

Тишину разорвал звук мотора.

– Машка, ты где? – Тонька кричала с таким отчаянием, словно уже и не надеялась увидеть ее живой.

Марья вздрогнула. Она так и не сдвинулась с места.

– Идите сюда. Я на лавочке.

– Слава богу, ты жива, здорова, – причитала Тонька.

Печкин озабоченно разглядывал Машку и хмурил брови. Ему не нравилось выражение лица Сергеевой. От былой неукротимости не осталось и следа.

– Жива – да, а вот насчет здоровья у меня сомнения, – вздохнула Мария. – Я вам сейчас все расскажу, но в дом не пойду, что-то не хочется мне в дом.

Печкин опустился рядом с Машкой на лавочку и буркнул: «Рассказывай».

Когда повествование Марии закончилось, Печкин стремительно ринулся в дом, пробыл там минут пятнадцать, вернулся, и ни слова не говоря, побежал к калитке. Минут черед двадцать он скомандовал:

– Поехали к Ольге. По дороге поговорим.

Во время этого блиц-осмотра Машка выразительно, то краснея, то бледнея, описывала Антонине свои чувства, особенно напирая на мистическую помощь Гришки. Она чувствовала себя сказочницей, случайно попавшей в компанию людей, занимающихся горячими новостями планеты, и никак не могла добиться ответной реакции от Тоньки.

Маша ждала, что Антонина поддержит и уверит бедную страдалицу в том, что Гришка действительно помог ей, что Александрова верит в невероятное и мистическое спасение Марьи таинственным духом Вольского.

Но Тонька только хмурила брови, бросая косые взгляды то на небо, то на чудом уцелевшую Марию. Александрова молчала, справляясь с нахлынувшими эмоциями и стараясь не заплакать.

По телу ее, начиная с кончиков пальцев ног и заканчивая макушкой головы, то и дело пробегали мурашки, вызывая своей активностью некоторую дрожь и подергивание в членах.

Тонька порывалась ободрить Марью и выказать той какую-нибудь внятную и утешительную истину, благодаря которой Сергеева почувствует себя спокойнее и увереннее. Но никаких таких благолепных истин в голову не приходило.

– Главное, ты жива. Надо ехать. Маш, вставай. – Тоня протянула руку Марии, но Сергеева раздраженно отмахнулась.

– Что я, по-твоему, встать сама не смогу? Я уже в порядке. Но за руль я сесть боюсь, голова еще кружится.

Печкин сел на лавочку рядом с Марьей.

– Я уже вызвал своего партнера, еще когда сюда ехали, он уже подъезжает; ты отдашь ему ключи от машины, а он доставит твою машину по адресу. Я вас отвезу сначала к Олечке, а потом развезу по домам. И дома сидеть, Маш, я к тебе обращаюсь. А вот и он. Илья, мы здесь! – Печкин взмахнул рукой, и молодой человек скульптурной лепки направился к компании.

– Илья, работаю вместе с Анатолием, – он обратился к Марии, взглянув рентгеновским взглядом, и тут же задорно ей улыбнулся.

Машка встрепенулась и покраснела. Илья ей понравился.

Только плохо, что выглядит она не лучшим образом. Косметики – ноль, лицо – зареванное и блузка наверняка грязная.

– Мария, – она протянула руку. Илья взял ее ладошку и поцеловал. Настроение Марии стремительно повышалось.

– Тоня, – спокойно представилась Александрова, такой типаж ее не волновал.

Печкин дождался окончания церемонии знакомства.

– Так, Илья, мы уезжаем, но ты мне нужен на пару слов. А потом надо разобраться с машиной Марии, доставить ее по адресу. – Анатолий Михайлович поманил за собой Илью, и они направились в дом.

– Симпатичный мужик, – вздохнула Машка.

– Ага, но мне нравится другой тип красоты, – уважительно ответила Тоня.

– Ясно, тип твоего мужа, да?

– Точно, лучше его нет на свете, – безмятежно мурлыкала Александрова. Лучше ее Вовочки уж точно никого быть не может. Он благородный, умный, добрый, красивый и ответственный.

Машка имела свое представление о красоте и в полной мере оценила преимущества нового знакомого.

Глаза светлые, то ли синие, то ли зеленые. Кудри черные и длинные. Плюс накачанные мышцы.

– Мне кажется, есть, и мы его только что видели.

– Это все строго индивидуально, – назидательно заметила Тонька, – но ты ему точно понравилась. Интересно, что дальше будет? Роман с большой буквы?

– Дальше будет больница, где Галкина лежит. Как ты думаешь, обнаружил здесь что-нибудь Печкин?

– Точно обнаружил. Вот и поволок Илье показывать свои находки, но мы его разговорим, не волнуйся.

Они переглянулись и засмеялись. В это время мужчины вернулись из дома.

– А водичку попробовать не желаете? – ехидно осведомилась Марья. – Водичка не простая, волшебная прямо-таки. Хочу вам кое-что продемонстрировать.

Группа направилась к бочке.

– На вид ничего особенного, – неуверенно выговорила Тонька.

Печкин и Илья сохраняли невозмутимость.

– Дай руку, – приказала Машка, схватила Александрову за правый рукав и силком опустила в воду.

Через секунду четверо исследователей пристально рассматривали результат эксперимента.

Разница между правой и левой дланью Тоньки была разительной. После омовения правая кисть подопытной сияла молодостью и косметической безукоризненностью. Левая смотрелась гораздо печальнее.

Экспериментаторы застыли.

Антонина встрепенулась и опустила в бочку левую кисть. Эффект был мгновенным и ошеломляющим.

– Сон в руку, – защебетала Тонька. – Чудеса. Надо бы продолжить опыт. Хочу омолодиться полностью. Маш, давай по очереди, а?

– Никаких очередей. Сначала я возьму пробу, а потом уж будете опыты производить, – хмуро заметил Печкин. – Мало ли что в этой воде намешано, не советую я вам напролом идти.

– Ага, пока суть да дело, водичка исчезнет, а я так и останусь старой, только руки будут юными и чужими. Ни за что!

Тонька решительно умылась водой.

– Отворачивайтесь все, а еще лучше – уйдите в сторонку, я в бочку полезу. – Она грозно уставилась на мужиков.

Те пожали плечами и потихоньку ретировались.

Тонька мгновенно разоблачилась до белья и с трудом угнездилась в волшебной таре. Повертев головой, она с помощью Машки выбралась наружу.

– Ну как?

– Офигительно. Я тоже полезу.

Через две минуты подруги бодро обсуждали собственные изящные формы. Немного обсохнув, они оделись и позвали мужчин.

Печкин набрал воды в пластиковую бутылку и скомандовал:

– Все, едем. Маш, отдай ключи Илье и расскажи, где оставить твою машину.

– Хорошо.

Сергеева и ее любимый типаж стали горячо обсуждать дорогу и адрес, хотя такая тема и не предполагала столь бурного объяснения. Но у Марьи никогда не получалось по-другому. Если человек ей нравился, то эмоции выходили из-под контроля и начинали бушевать вокруг собеседника. Илья наслаждался. Просто чудо, а не девушка.

– Поехали, Маш. – Печкин переминался с ноги на ногу.

– До свидания, Илья. – Маша протянула руку на прощание.

– До скорой встречи, – с нажимом ответил он и крепко сжал ее ручку.

– До свидания, – легко попрощалась Тоня и направилась к машине.

Илья внимательно смотрел вслед удаляющейся троице. Он вышел на дорогу и следил за тем, как дружная компания рассаживалась в автомобиле. Как только машина скрылась за поворотом, Илья отвернулся.

Наглая жирная ворона каркала пронзительно и нахально. Такого наплыва чувств он не испытывал уже давно. Сердце билось как сумасшедшее. «Надо успокоиться и заняться делом», – решил Илья, пригладил рукой волосы и отправился в дом. Необходимо было проверить все предположения Печкина и кое-какие собственные мысли.

С утра в конторе было тихо. Телефон молчал. Лерочка возилась с кофеваркой. Менеджер Андрей копался в Интернете. Бухгалтерши еще не было. У нее, единственной в конторе, был свободный график. Илларион мрачно поздоровался с сотрудниками и отрывисто бросил в сторону секретарши.

– Кофе сделай, Лер.

– Сию секунду, Илларион. – Она бросилась за чашкой к тумбочке, по дороге смахнув увесистой нижней частью тела все бумаги с низкого столика.

Так было задумано с самого утра. Валерия Васильевна Огурцова решила нанести внезапный и сокрушительный удар по хрупким визуальным рецепторам мужественного шефа и использовать для этого все свои щедрые женские прелести. Черная обтягивающая юбка задиралась неприлично высоко, а фасончик блузки был скопирован с Бриджит Джонс. В фильме даже обворожительный Хью не устоял перед мисс Джонс. Куда ж деваться шефу?

– Лера, бумаги упали, подними, – Илларион с ненавистью уставился на Лерочку.

– Всенепременно, Илларион Егорыч.

«Разозлился. Почему? Я ж не голая, в самом деле. Господи, да он меня ревнует! Вот оно в чем дело! А я-то дура, сразу и не сообразила. Пупсик мой, прощаю тебя. Ладно, завтра приду в джинсах».

Валерия Васильевна Огурцова смущенно одернула юбку.

– Валерия Васильевна, вы меня слышите? – повторил Игнатьев.

– Слышу, Илларион Егорович.

«Вот наградили родители имечком», – мысленно ухмыльнулась секретарша, медленно собирая разлетевшиеся бумаги.

Ничего с тобой не случится. Потерпишь. Вон бумажек сколько расплодили. Их пока все соберешь, ноги затекут.

– Нельзя ли поактивней, Лера, – психовал шеф.

– Простите, босс, одну минутку. – Валерия Васильевна Огурцова выпрямилась, прижимая к животу бумажную стопку. Шея, щеки и лоб ее алели.

Игнатьев смерил Огурцову рассеянным взглядом и прошел в свою каморку. Уселся в кресло и забарабанил пальцами по столу.

Посмотрим, поглядим. А погода все-таки отличная: солнышко, небо голубое, ни облачка. Может, все и получится. Если бы не эти тяжелые мысли.