Текст книги "Журнал «Если», 2008 № 08"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Наталья Резанова,Джеффри Форд,Аркадий Шушпанов,Владимир Гаков,Евгений Войскунский,Иван Наумов,Джеймс Стоддард,Ал Мишо,Джордж Такер,Роберт Джешонек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Щелкнула черная клавиша.

* * *

– …на воссоединение с другим отрядом. Потом мы разделились. Мне было велено сидеть за баррикадой и никого не пускать. Легко сказать – никого. Когда повалила толпа с винтовками, я рванул было назад…

Голос старика отдалился, зазвучал глухо, как в бочке. Он говорил теперь отрывисто, надолго умолкая, преодолевая хрипоту:

– …никому не рассказывал. Вернулся к баррикаде, подпустил их поближе и открыл огонь. Один. Против целой роты! Они не ждали, их так и покосило, остальные залегли и стали палить уже по мне… Я обгадился. Но менял ленты и стрелял. Хоть и не хотел. Какой к лешему героизм! Он вступилв меня и водил, как куклу. Я же не знал, что он маг. Никто не знал. Нас было двенадцать человек, всякому дорога своя шкура, а на прочих плевать. Он поднял нас и повел. Все померли. Студента пополам разорвало, я видел. Потом ничего не помню… Меня тоже приняли за труп… Пришел в себя, кругом уже пируют, уже ревут: «Слава Равелину!» Я тогда только вспомнил, как его звали, а то все Тихоня да Тихоня…

Странный звук прорвался из динамика. Старик плакал.

– …тоже герой и мертвец. На самом деле я не Герман и не Жёлудь, а Парм Гнилой Мост, в любом учебнике мое имя есть. Документы фальшивые после войны выправил. А настоящие приберег… Они под полом. Знаешь, где искать. Там же и письма, и все, что я записал… Прости меня, дурака, но вот так вышло, и не могу помереть с этой тайной. На центральной площади, третий справа, я стою, с усами… Да и на любой памятной доске. Можешь прийти, поглядеть… Даже похож, как я был в молодости… с тех пор усов не носил никогда… Живи, дочка, будь счастлива, выйди замуж, внуков мне нарожай… Если суме…

Кассета закончилась.

Алистан сидел, не шевелясь, только покачивая носком ботинка. Игрис чувствовал, как немеет лицо. Будто под анестезией.

Болотная Карга построила пряничный домик недалеко от шоссе, где часто пропадали машины. Она играла людьми, как в куклы. Она манипулировала…

Если верить человеку, чей голос сохранился на кассете – маршал Равелин тоже был манипулятором. Тогда выходит, что памятник Равелину и Двенадцати – монумент в честь манипулятора и его жертв. В день Памяти к нему возлагают цветы не просветленные люди, исполненные любви и достоинства, не соотечественники героев, а жертвы колоссального обмана, марионетки.

– Да-да, – прошелестел Алистан. – Именно так. Именно… Женщина носила это в себе двадцать лет. Что случилось, почему она не утерпела?

– Молния.

– Что?

– Молния разбила памятный знак, – Игрис едва шевелил губами.

Он вспомнил: трещина прошла по лицу третьего справа. Сталевара, чье настоящее имя – Парм Гнилой Мост. Алисия была очень суеверной. Тут и несуеверный призадумался бы.

– Я не верю, – сказал Игрис. – Это бред.

– Мне-то она принесла доказательства, – по своему обыкновению отрешенно проговорил Алистан. – Я-то не сомневался в правдивости ее слов. В том, что ее отец – не бредил и не лгал. Зачем ей понадобился маг? Именно из «Коршуна»? Она смотрела сериал… «Под надежным крылом». Там полно сюжетов, когда человек приходит в «Коршун» со своей тайной… со свидетельством о магическом преступлении… и получает помощь.

Алистан, казалось, говорил сам с собой, забыв о присутствии другого. Игрис вдруг почувствовал себя грязным. С головой выкупанным в нечистотах.

– Это бред! – услышал он собственный голос. – Грязная провокация, непонятно зачем… Так оболгать… Я не верю в эту чушь!

– Верите, – коротко сказал Алистан. – Более того – знаете. И никогда не будете жить, как раньше. Из вашей жизни вырвали большой, светлый, счастливый кусок.

Он открыл магнитофон и вытащил кассету. Положил на плетеный стол веранды перед Игрисом:

– Вот то, чего вы добивались. Берите. Это правда.

– Это ложь.

– Это правда. Идите, обрадуйте жену… Знаете, найдутся люди, которые придут в восторг. Кто-то захочет заткнуть уши, не поверит с первого раза, но пройдет несколько лет – и не останется никого, кто верил бы в подвиг Двенадцати.

– Это не предмет веры! Это исторический факт! Которому есть свидетели, есть документы…

– Вам еще раз показать, что такое манипуляция? Или вы уже все поняли?

Игрис не Поверил своим глазам: маг-убийца сидел, развалившись в плетеном кресле, и, кажется, ликовал.

– Дар манипулятора – относительно редкий. Определяется нелегко. Если все, кем манипулировали, гибнут, как это было в случае с госпожой Стри, тайна хранится сколь угодно долго. Двенадцать в самом деле совершили то, что совершили, но двигала ими не любовь, не ярость, не вера в победу, не преданность своему народу. Ими двигала чужая воля, грубо и безжалостно. Они орали от страха, пачкали штаны, корчились. Это было, наверное, жуткое и жалкое зрелище… Они не герои, которых помнят столетия после смерти. Они…

– Чему вы радуетесь?!

У Игриса перехватило дыхание. Он хотел встать – и тут же рухнул обратно в кресло. Заговорил прерывисто, как старик, чей голос записан на пленку:

– Все равно, что ими двигало! Человек может орать от ужаса, но делать свое дело! Страна распалась бы, погрязла в войне и голоде, возможно, никто из нас не родился бы! Кем бы они ни были – они герои!

– А Равелин?

– Тоже герой! Потому что он сделал невозможное. А если не было другого пути? А если… ладно, хорошо, он был манипулятор. Но он был гениальный политик, то, что он сделал потом, не объясняется одной только манипуляцией! Мы стольким ему обязаны, что можем простить…

– Все простить? Или чего-то не можем? – Алистан улыбался.

– Чему вы все-таки радуетесь?!

– А как вы думаете?

Игрис опустил плечи. Все, чего ему в этот момент хотелось – лечь на кровать, закрыть глаза и больше никогда не просыпаться. «Не ищите… Информация убивает…»

Он вспомнил, как летел по трассе на обратном пути. Сколько раз скользили колеса на влажном покрытии. Сколько раз он рисковал слететь в кювет или вписаться в столб. Может быть, в этом и заключалась бы высшая справедливость? Это и было предначертано судьбой, но из-за сбоя в программе не сбылось?

Кусочек пластика. Несколько метров магнитной ленты. Слово погибели.

Как хорошо было бы сейчас валяться на обочине рядом с искореженным автомобилем. Кассету никто не стал бы слушать – в суете ее выбросили бы в урну, а потом сожгли на мусороперерабатывающей фабрике…

– Вы хотели, – начал он, не глядя на Алистана, – хотели узнать, оправданно ли было… стоило ли ради этого…

– Стоило ли убивать невинную женщину? – спросил Алистан. – Да. Мне очень хотелось знать. Потому что убийцей быть страшно. Я все думал, думал – зачем? И теперь я знаю… Как, по-вашему? Стоило ее убивать?

– Я не бухгалтер, – пробормотал Игрис. – И у меня нет линейки, чтобы измерять чужие жизни.

– Мне приятно на вас смотреть. Именно так, я надеялся, вы будете выглядеть, когда столь обожаемая вами правда наконец доберется до вас.

– Я рад, что вам приятно. Что вы теперь будете делать?

– В смысле?

– Вы ведь не выпустите эту информацию за пределы веранды. Меня вы тоже – Словом погибели?

– Вас? Нет. В вашем случае можно зачистить память на час назад, лучше – чуть больше… Но я не стану этого делать.

– Не станете?

– Вы хотели правды, – вкрадчиво сказал Алистан. – Попытайтесь с ней жить. – Он легко поднялся из кресла: – Ваша жена проснется, когда вы назовете ее по имени. Мне пора возвращаться под стражу, пока не хватились… Знаете, я не чувствую себя виноватым перед вами. Хотя поступаю сурово.

– Как? Как вы со мной поступаете?!

Маг обернулся через плечо. Он казался помолодевшим, вновь обретшим вкус к жизни.

– Оставляю вам этот выбор, дружище. Я за свой заплатил. Дело за вами.

И он взглядом указал на кассету, по-прежнему лежащую на столе.

ДЖОРДЖ ТАКЕР
КРУГ

^{Иллюстрация Виктора Базанова}

Заслышав крики, Билли Блэк, младший помощник плотника, поднял глаза и в нескольких сотнях футов над собой заметил стеклянный блеск кабины подъемного крана. Взгляд Билли перескочил к висящему под стрелой на длинном тросе целому поддону мешков с цементом. Груз накренился – лениво, словно хотел пошабашить в воздухе. В следующий миг что-то звонко лопнуло, и мешки (величиной с мужской торс и весом пятьдесят фунтов каждый) камнем полетели к земле. Билли бегом кинулся к месту аварии. Одни мешки угодили в торец жилого комплекса «Круг» и разорвались, рассеяв в воздухе безвредный серый порошок («словно вулкан», – подумал Билли). Другие проломили мягкие сосновые доски лесов, разнеся их в щепу. Вокруг чего-то собралась толпа, и Билли протолкался поближе.

У молодого рабочего Альберто на голени зияла глубокая рана. Билли живо опустился на колени и выдернул из брюк ремень. Наградив шлепком незнакомого усача, он гаркнул: «Скорую!» – и полоской потрескавшейся кожи перетянул ногу парня над коленом. Поток крови, удивительно красной на ярком солнце, тотчас притих.

– Насе elrecupera? – спросил кто-то. – Оклемается?

– Yo no se [7]7
  Не знаю (исп.). (Здесь и далее прим. перев.)


[Закрыть], – откликнулся Билли, не в силах сразу оторвать взгляд от пострадавшего. Бесконечную секунду он вспоминал читанное о средневековом масонском обычае замешивать строительный раствор на крови жертвенного животного. Лицо парня стало серым – и от цементной пыли, и от шока. К тому времени когда через строительный мусор к ним пробрались санитары, Билли успел отрядить пару человек за брезентом и взгромоздить ноги парня на козлы.

Нет, как ни крути, удачно, что Мемориальная больница Джексона в двух шагах, рассудил Билли. Едва ли не каждую неделю кто-нибудь со стройплощадки отправлялся по «скорой» в травматологию.

– А знаете, вас тут очень не любят, – сказал Нил Эдлер, начальник строительства. Он сидел за обшарпанным письменным столом из тика, когда-то, должно быть, недешевым, но сейчас годным лишь для Армии спасения. Обширная плешь Эдлера казалась матовой, словно припудренной. В вагончик, где он обосновался, ежечасно вдувал арктический холод кондиционер промышленной мощности. Конечно, Эдлер не потел! Честно говоря, Билли видел начальника вне этих стен, только когда тот шел на гаражную парковку в конце квартала или от нее.

Билли кивнул, подтверждая слова Эдлера.

– Чтобы спасти человека, как вы вчера, нужна поистине холодная голова.

– У вас она наверняка куда холоднее.

Эдлер пожал плечами.

– Возможно. Тем не менее, – он переложил какие-то бумаги, – полноправным помощником плотника вас не назначают. Причина вам известна?

– Не дорос до такой ответственности. – Билли быстро потер глаза: перед ними до сих пор впитывалась в изрытую, перепаханную землю алая кровь. – Сами говорите, меня здесь на дух не выносят.

– И я знаю почему. А вы? – Наступила тишина – относительная, поскольку кондиционер надсадно гудел, как пассажирский лайнер на взлете. – Объясняю: вас боятся.

Билли промолчал. Испарина на его теле уже просохла, и ему стало зябко.

– Вы ни разу не саданули молотком по пальцу. Ваши электроинструменты всегда в порядке. Говорят, вы беседуете сами с собой. Раскладываете повсюду кусочки пищи. В чем дело?

Билли поднялся.

– Спасибо на добром слове, мистер Эдлер, и что дали посидеть в холодке. Да вот не простыть бы. Пойду работать.

– Сядьте. Ваша смена не закончилась. – В сгорбленном теле Эдлера не осталось ни капли силы, зато властность никуда не делась. Рабочие иногда судачили о начальнике: каким тот был пару лет назад, до инфарктов, когда строительство только затевалось. Сейчас его мощная мускулатура истаяла без следа, волосы выпали; сохранились лишь спесь и стойкая привычка распоряжаться. Билли это претило. Впрочем, Эдлер сказал чистую правду: смена Билли не закончилась, хотя протирать штаны за деньги было для него в новинку. Он поудобнее устроился на стуле.

– Мне захотелось разузнать о вас побольше, – продолжал Эдлер.

– Было бы что.

– Кое-что можно. – Эдлер приподнял над столом вырезанное из «Желтых страниц» объявление. – Знакомо?

Еще бы. Билли не час и не два потел над текстом своей рекламки. Он и сейчас помнил его слово в слово: Индеец Билли, потомственный шаман-семинол. Предсказываю судьбу, чищу ауру, снимаю проклятия, отыскиваю пропажи.Билли кивнул.

– Так почему же вас единственного обходит стороной это… невезение? Эти несчастья?

Вечером, в долгие багряные часы перед тем, как у солнца кончится завод, Билли на стареньком пикапе катил по заброшенной трассе в Эверглейдс. Не обращая внимания на знаки «Посторонним въезд воспрещен» и «Частная соб.», он протрясся по знакомым колеям, остановил машину в конце проселка и, увязая в топкой грязи, преодолел широкий склон под сводами древних кипарисов. Еле заметный подъем почвы образовывал островок в реке травы. Сосны и прочие темно-хвойные использовали преимущество этого более сухого грунта, чтобы поглубже запустить корни и вытянуть ветви к чистому лиловому небу.

Билли отыскал облюбованную червями трухлявую колоду, под которой покоился его дед, шаман Джек Два Пера. В душном воздухе гудели москиты. Несколько лет назад, когда Билли предал деда земле, это бескрайнее болото было национальным парком. С тех пор оно превратилось в «Зону свободного предпринимательства Эверглейдс», новейший дикий рынок недвижимости.

Билли уселся на складную табуретку перед купленной в магазине армейских излишков походной палаткой, своим нынешним пристанищем. Легкий ветерок и колыхание резных листьев папоротника обеспечивали ему по ночам сносную прохладу. Почти все имущество он продал, но от взноса наличными, необходимого, чтобы приобрести этот участок, его отделяли двадцать одна тысяча восемьдесят четыре доллара – сумма, которая становилась чуть-чуть меньше с каждой получкой.

Билли развел маленький костер и вскипятил воды на чашку кофе. Смакуя обжигающую горечь, он сидел без движения, пока не зазвучали голоса трясины. Хрюканье аллигаторов, кворакс-кворакс лягушек-быков, а где-то неподалеку Билли различил визг пил. Остался ли на свете хоть какой-нибудь уголок, куда можно уехать и не слышать гул машин или как валят деревья?

Билли, коренной житель Майами в девятом поколении, появился на свет в больнице Св. Франциска (ныне жилой комплекс «Аква») в Майами-Бич и вырос на западе округа, где ухали и охотились совы, а летом бушевали лесные пожары. Он помнил проселочные дороги и стоянки трейлеров, на месте которых теперь расположились отгороженные массивными воротами кварталы, заполоненные эмигрантами из Южной Америки, чьи трехэтажные дома жались друг к другу, словно в страхе перед последней пядью живой природы.

Билли покачал головой. Нужны деньги. Столько, чтобы хватило расплатиться, уберечь дедовы косточки от ковша экскаватора.

На другой день Билли сидел в приемной на последнем этаже «Авангард Билдинг» на Брикелл-авеню, в финансовом сердце Майами. Девушка, которая вроде бы попадалась ему на обложке какого-то журнала, вежливо попросила его присесть на нечто, похожее, скорее, на произведение современного искусства, нежели мебель. За узким окном Билли видел далеко внизу поток машин – блескучих букашек. Людей же будто вовсе не существовало. Взгляд на запад, по-над городом явил ему величественные ряды многоэтажек, марширующих на закат, к Эверглейдс. С такой вышины Билли заглянул бы и дальше, но висевшее над городом бронзовое марево, обычное для лета, застило горизонт. Он отвлекся от панорамы и просмотрел брошюры, ловко разложенные на невысоком столике с гранитной крышкой.

Подготовка к строительству – ныне вид предпринимательской деятельности. Он считал странным занятием продавать жилплощадь тому, кто ее в глаза не видал, опираясь исключительно на посулы и такие вот глянцевые проспекты. Воздушные замки! Билли бегло пролистал страницы. Там содержались воплощенные художниками представления о том, каким непременно будет жилой комплекс «Круг» после завершения, а также описание планируемых удобств и ожидаемых сроков сдачи объекта (коей, отметил про себя Билли, надлежало состояться два месяца назад). В здании, которое он вчера покинул, насчитывалось жалких двенадцать этажей голого бетона и арматуры. Ждать пришлось довольно долго; Билли успел напрочь отсидеть задницу, пока секретарь окликнула его и дозволила толкнуть щедро усаженные обойными гвоздиками двери конференц-зала «Группы Авангард».

Высокие окна выходили на восток и на юг, на лазурь океана, испещренную точками прогулочных судов, и на башни более низкой части Брикелл-авеню. Билли померещилось, что внизу из моря выпрыгнул дельфин. На уровне глаз в теплых воздушных течениях и восходящих потоках воздуха, созданных скоплением небоскребов, парили стервятники. С одной стороны природа, с другой – величайшее торжество над ней человека, подумал Билли.

Почти весь конференц-зал занимал мраморный стол. На его дальнем конце – силуэт на фоне бирюзовой воды – восседал мужчина с крупной квадратной головой и состриженными практически под ноль бачками. По левую руку от него примостился Эдлер, казавшийся в присутствии самого Терранса Авангарда еще более щуплым и сгорбленным, по правую – кудрявая женщина в белой блузе с рюшами и в очках-«лисичках»; согласно приколотой на груди табличке, ее звали Лурдес. Билли не спеша прошел вперед.

– Ваш экзорцист? – спросил Авангард.

– Ничуть не бывало, – возразил Билли. – Экзорцисты – католики.

Он уселся рядом с Эдлером, спохватился, что по-прежнему держит в руках брошюры из приемной и разложил их на столе.

– Билли Блэк, – начал Эдлер, – познакомьтесь с…

– Это лишнее. Мистер Авангард, я вас узнал – спасибо рекламным щитам, – перебил Билли.

Авангард нахмурился.

– Рад, что вы здесь, мистер Блэк. Минуту назад ваш начальник втолковывал мне, будто его строительство на четырнадцать месяцев отстает от графика по вине призраков. Вы согласны с этим?

Женщина хмыкнула. Билли, однако же, кивнул:

– Насколько мистер Эдлер в состоянии ухватить суть происходящего, да.

– Призраки? – Авангард вскинул внушительную бровь.

– Типа того, – подтвердил Билли.

– Чушь собачья. – Авангард шваркнул папку на стол так громко, что Эдлер вздрогнул. – Ерунда. По-вашему, я поверю, будто призраки – то, чего я не могу увидеть, – корежат трансмиссии, перерубают тросы и кабели и терроризируют рабочих?

– Нет, – сказал Билли.

Нескончаемое мгновение тишины Авангард, поджав губы, буравил его взглядом. Билли счел, что, пожалуй, вынудил Авангарда сбавить обороты. Пауза до того затянулась, что Билли раскрыл один из «круговских» буклетов и спросил:

– Рэйки-массаж – это как?

Ему и впрямь было любопытно.

– Потрясающая вещь, – оживилась Лурдес. – Массажистка, специально обученная восточным оздоровительным методикам, приводит в порядок ваше биополе. Такой прилив сил – вы не поверите.

– Судя по картинкам, к телу, похоже, не притрагиваются? – Билли сощурился, всматриваясь в маленькое изображение на листе.

– Разумеется, нет, – сказала Лурдес.

Молчание длилось. Билли тем временем любовался видом. Далеко внизу над взятой кем-то напрокат рыбачьей лодкой кружила стая кипенно-белых чаек.

В конце концов Авангард рассмеялся.

– Я вижу, к чему вы клоните, Блэк. Вы отнюдь не дурак. Нет, это все лапша на уши потребителю. Рыночная политика. Мы занимаемся жилой площадью, а ведь все дома одинаковы, типовые постройки, согласны? Значит, пусть люди поверят – ваше здание особенное. Значит, нате: спа, где вас раз в неделю окучат по полной программе со всякими нью-эйджевскими штучками, и салон «Горбач», где можно, валяясь на кушетках, слушать через наушники песни китов, и специальный консультант-экстрасенс на случай, если самому клиенту не выбрать такую расцветку ковра или такие благовония, чтоб мигом внушало – гламур!

Эдлер откашлялся.

– Сложновато для…

– Чего ж тут не понять, – оборвал Билли. Он бросил брошюру на стол. – Я всю жизнь прожил во Флориде и насмотрелся на карусель с недвижимостью – цикл начат, цикл окончен… Сейчас тут самый разгар. На будущий год у вас появится сто тридцать четыре миллиона новых конкурентов.

– Да, и прежде чем я смогу состязаться с ними, необходимо закончить здание, о котором идет речь. Однако подобными темпами мы достроим… когда, Эдлер? – Авангард покосился на управляющего.

– Трудно сказать.

– В том-то и загвоздка. – Авангард подался вперед и сложил пальцы домиком. – Теперь вообразите мое положение: я мучительно пытаюсь просчитать, как завершить строительство… но что я получаю? Есть рабочий, один из двухсот, который никогда не сквернословит, не жалуется, не ломает лодыжек, а только трудится: тихо, мирно, успешно. Мы предлагаем ему должность мастера участка, он отказывается… Как бы вы поступили на моем месте, мистер Блэк?

– Выслушал бы этого везунчика-одиночку. Или плюнул бы на все и пошел играть в гольф.

Помощница Авангарда охнула. Но сам Авангард запрокинул голову и расхохотался.

– Отлично! Значит, говорите, там бродят призраки – а не только духи разгильдяйства? Я изучил отчеты. Известно ли вам, что количество несчастных случаев на строительстве «Круга» превышает ту же статистику для всех проектов «Группы Авангард» вместе взятых? Триста пятьдесят два процента сверх бюджета. Инвесторы в бешенстве. Что бы вы предприняли на моем месте?

Билли погрузился в размышления. В океан, разбалтывая мощными винтами выплеснутые за борт помои, резво выбирался прогулочный теплоход.

– Превратил бы участок в парк. Снесите здание, благоустройте территорию, посадите цветы и деревья, безвозмездно передайте городу – и получите солидное списание налогов, а заодно прослывете добрым малым.

Авангард усмехнулся.

– Из вас вышел бы недурной сбытовик, Блэк. Но не застройщик. Схемка – пшик. Кроме того, бухгалтерия утверждает, что таким путем мне не вернуть и десятой доли вложений. Нет, здание поднимется.

– Тогда, пожалуй, мне пора за работу?

– Погодите. Вчера вы спасли жизнь человеку.

Билли пожал плечами.

– На флоте меня выучили на санитара.

– И вдобавок вы потомственный шаман-семинол, – сказал Авангард. – Местный уроженец. Почему же вы катаете тачку на стройплощадке?

– А зачем вам приспичило отгрохать на берегу очередной сверкающий фаллос? – спросил Билли. – Денег хочется.

– Невелики деньги, – заметил Эдлер.

Билли повел плечом.

Крыть, по большому счету, было нечем. Но ведь и потребность в санитарах, бесславно уволенных в запас (и в шаманах-семинолах), тоже невелика.

– Избавьтесь от Эдлеровых призраков, – приказал Авангард. Развалясь в кресле, он с прищуром наблюдал за Билли.

«Чего он от меня ждет, – изумился тот. – Что я запою? Отращу воинский убор из перьев и пущусь выкаблучивать вокруг стола?»

– Нет там никаких призраков, – объявил Билли.

– Ясно? – Авангард полоснул Эдлера взглядом.

– Это духи. Древние греки назвали бы их даймонами.

– Демонами? – переспросил Эдлер. Лурдес напротив него сделала круглые глаза и перекрестилась.

– Даймонами. Духами места.

– И эти даймоны способны ломать оборудование и выпихивать людей из окон, – подытожил Авангард.

– Не совсем, Но влиять на материальный мир могут.

– Ну? – Эдлер указал на Билли. – Что я говорил!

– Даймонов святой водой и латынью не шуганешь, – заявил тот. – Если уж они связаны с местом, то не уйдут. Нужно сообразить, как их умаслить.

– И как же? – спросил Авангард. – Про деньги – молчок.

– Деньги ни при чем. Есть вещи, которые нельзя купить, – отозвался Билли.

– Вас – можно. – И Авангард назвал цифры, которые заставили Билли призадуматься. Он всегда считал себя неподкупным, выше презренного металла. Однако упомянутой суммы хватило бы, чтобы внести задаток за место захоронения деда. Словом, Билли поневоле осознал, что Авангард прав; Билли Блэк продается. Или по меньшей мере сдается внаем.

– Ой, он где-то здесь, – секретарша опрокинула пластиковую чашечку с кубинским кофе. Билли помог ей насухо промокнуть стопки бумаг и без того пятнистой хлопчатобумажной шалью и лишь затем позволил вернуться к мини-раскопкам.

Кампус Университета Майами, по мнению Билли, походил на любой другой студенческий городок в любых других краях (с добавлением королевских и кокосовых пальм). Пока Билли парковался и отыскивал корпус, где помещалась кафедра археологии и антропологии, он успел влюбиться шесть раз. Когда на стройплощадке у Авангарда случайно откопали древние реликвии, в честь которых он и получил свое название «Круг», первыми на место событий примчались преподаватели. Потом участок вернулся к Авангарду, и археологи уволокли свою добычу в университет. От уцелевших материальных свидетельств существования древнейшего населения Флориды Билли сейчас отделяла одна-единственная запертая дверь.

– Ага! – Секретарша предъявила Билли латунный ключ на гнилой резиночке, просеменила в глубину пустого коридора и отперла амбарный замок величиной с кулак. Дверные петли взвыли, как души в аду.

– Давно сюда не спускались?

Секретарша пожала плечами.

Внутри – мрак и запах пыли. Билли щелкнул выключателем; одна из ламп затрещала и погасла. Может быть, крупица проклятия действовала и здесь? Билли всмотрелся в кремневые ножи и горки черепашьих панцирей с вырезанными на них загадочными значками. Был даже камень-жертвенник – глыба кристаллического сланца размером с кухонный стол, с канавками для стока крови по бокам. На стене висел в рамке план стройплощадки. По поверью, черепах приносили в жертву и закапывали мордами на восток.

Ох уж эта диковинная штука, которую мы называем почтением, мысленно вздохнул Билли, и наши диковинные способы его выказывать… Он сидел за липким пластиковым столиком в университетском кафетерии под открытым небом, жевал буррито и размышлял о том, о чем не принято болтать всуе. В древности здешние обитатели в знак почитания украшали свои жертвы и закапывали их на священной земле. Клиенты Авангарда уравняли почтение с коммерцией и проявляли уважение посредством огромных трат. А он сам? Билли вытер подбородок бумажной салфеткой. Как он выражает почтение? Он вспомнил деда. Не отрекаюсь, решил он. Продолжаю традицию.

– Господи, помилуй, что вы творите? – спросил Эдлер, Билли стоял на пороге его вагончика, давая глазам привыкнуть к тусклому свету. На тяжелых гетрах из оленьей кожи позвякивали бубенчики и металлические подвески-амулеты. Билли поправил перья – убор воина – и утер лоб.

– Пойдите прикажите рабочим сложить в кучу мусор. Доски, бумагу – все, что горит, – велел Билли.

– Вылитый индеец из анекдота, – сообщил Эдлер.

– Слыхали про палеопсихологию?

Эдлер отрицательно покачал головой.

– То-то. Короче, марш наружу, организуйте мне эту кучу. И соберите рабочих. Десять минут.

Эдлер очумело уставился на него, потом медля поднялся и зашаркал наружу, бросив Билли в полутьме вагончика с сипящим кондиционером.

Праздная толпа шушукалась, разбившись на тесные кружки: руки сложены на груди, в углах ртов торчат сигареты. Билли вышел, и собравшиеся притихли. Он опустил на землю стереомагнитолу, выставил предельную громкость и нажал кнопку. Внутри завертелся диск. Билли нещадно вылупил глаза; на его лице застыла дикая, первобытная ярость. Ударили литавры, и Билли вскрикнул: «Хай-я-я!» Все взгляды обратились к нему, шепотки смолкли. Билли воздел погремушку, сделанную из черепашьего панциря. Затрещали барабаны. Билли с воплем завертелся волчком, и ниспадавшие на спину двойные ленты убора из перьев простерлись, точно крылья. Бисерные кисточки на кожаных гетрах бренчали и трещали. Напевно бубня, он вытанцовывал около высокой, до плеч, груды строительного хлама и украдкой брызгал на нее жидкостью для зажигалок. Устроив передышку, он чиркнул спичкой об оскаленные зубы, и языки пламени взвились на десять футов. Зрители ахнули, и Билли понял: проняло. Кое-кто, буркнув: «Brujeria» [8]8
  Колдовство (uсn.).


[Закрыть], осенил себя крестным знамением.

Билли пел, плясал, швырял в воздух пригоршни пыли, чертил на земле таинственные знаки и топотал по ним. По его лицу и телу градом катился пот – облачение весило около шестидесяти фунтов, а оплывшее закатное солнце немилосердно пекло. Он прочел все известные ему заклинания и сочинил новые. Он скакал и кружился, выдыхал огонь (благодаря заранее набранному в рот чистому спирту) и тряс погремушкой над каждым рабочим в отдельности. Несколько человек ухмыльнулись, но большинство сохранили на лицах благородное спокойствие.

За час костер прогорел в золу и головешки. Руки и ноги казались Билли мягкими, как веревки, а диск почти доиграл. Он выпрямился во весь рост, высоко вскинул ладони и подхлопал трем финальным ударам. «Хай-я-я!» После чего круто развернулся и в танце удалился за здоровенную катушку толстого электрического кабеля. Сквозь собственное пыхтение он услышал, что Эдлер скомандовал рабочим разойтись. Билли улыбнулся. Через несколько минут можно будет сменить чугунно-тяжелую экипировку шамана на джинсы. По телу ручьями лился пот, плечи ныли под бременем куртки из оленьей кожи в металлических заклепках. Теперь он вспомнил, почему так редко достает ритуальное облачение. Он представил, как попросит Эдлера заготовить обязательный для второго этапа изгнания духов набор, и захихикал сквозь одышку.

Сию минуту проклятие было снято, по крайней мере, с точки зрения рабочих. Оставалось смекнуть, как умиротворить беспокойных духов Круга Майами.

Вечером, когда солнце незаметно скатилось за бетонные городские стены и все рабочие устало побрели на автобусную остановку, обсуждая дневное действо, Билли вернулся на запертую стройплощадку. Ночного сторожа Эдлер отпустил, а ключ от ворот втихаря сунул Билли.

Он нашел алюминиевую стремянку и вскарабкался на самый верх здания-зародыша – на голую поперечину между двумя опорными столбами. В руке у него болтался тяжелый пакет из универсама. На востоке темнел изгиб фарватера Берегового канала и радужно сверкал Майами-Бич. В бесчисленных вознесенных ввысь окнах горел свет. Ни единой звезды Билли не разглядел, сколько ни старался.

Он открыл пластиковый пакет и вынул полдюжины «Майкиз» в упаковке и пачку «Кэмел» без фильтра. Залпом осушил первую бутылку холодного крепкого пива, стараясь не ощущать вкуса, и определил пустую тару на балку возле себя. Рассудок уже туманила уныло-серая дымка, нечто вроде психической глаукомы. Два Пера научил Билли, что для общения с духами непременно требуется притупить свое восприятие. Шаманы Центральной Америки пользовались предписываемыми традицией снадобьями из лесных растений-галлюциногенов. Но от травки Билли исправно выворачивало, а пейот нынче днем с огнем не сыскать, и он работал подручными средствами.

Билли рыгнул, водрузил рядом с первой вторую пустую бутылку и раскурил «Кэмел». В чем священное предназначение табака и как бледнолицые извратили его, низведя курение до разновидности отдыха, он усвоил от деда. «Мы, индейцы, относимся к своей наркоте серьезно», – сказал себе захмелевший Билли и пыхнул дымом на четыре стороны света, потом в небо (по-прежнему ни звездочки), потом к земле. Пока он пил, сигареты тлели на манер ароматических палочек.