Текст книги "Журнал «Если», 2008 № 08"

Автор книги: Марина и Сергей Дяченко

Соавторы: Наталья Резанова,Джеффри Форд,Аркадий Шушпанов,Владимир Гаков,Евгений Войскунский,Иван Наумов,Джеймс Стоддард,Ал Мишо,Джордж Такер,Роберт Джешонек
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Певец раскачивался на стуле.

– Предварительно этому человеку надо было отключить господина Каменный Берег, – задумчиво сказал механик и в своей задумчивости показался Игрису вовсе не таким уродливым. – Как вы себе это представляете?

Певец не ответил.

Механик молча поклонился и вышел, держа под мышкой чемоданчик.

* * *

– Неужели вы совсем отказываетесь сотрудничать?

Почти стемнело. Задержанный Алистан Каменный Берег сидел в собственном Игрисовом кабинете – после посещения «Коршуна» комната представлялась Игрису жалкой клетушкой.

Алистан наклонил голову с высокими залысинами:

– Да. Не обижайтесь, Игрис, но я не буду с вами сотрудничать. Объясню, почему.

Рассеянность и вялость его, так поразившие Игриса с утра, сменились теперь странным умиротворением. Продолжая сравнение с телесериалом, Игрис решил для себя, что Алистан похож на усталого актера в давно известной роли – как-никак третий сезон.

– Сегодня утром, когда я застрял на перекрестке Иволгина Моста и Машиностроительной, у меня зазвонил телефон. Я этого не помню – просто логически воссоздаю. Некая женщина попросила срочного свидания… ее личность установили?

– Пока нет, – Игрис поерзал на жестком стуле. – Разослали фотографии. Она, скорее всего, приезжая.

– Я тоже так подумал… Итак, незнакомая женщина из провинции убедила меня переменить планы. Я заказал комнату для встреч и оплатил с личного счета – личного, а не корпоративного. Мы говорили с ней, по словам портье, меньше часа. Потом я убил ее, уничтожил бумаги, которые она мне показывала, и зачистил собственную память. Это установлено?

– Да.

– Тогда объясните мне, ради всего святого, чем еще я могу помочь вам? Дело закончено. Убийца найден.

– Ваш коллега выдвинул гипотезу…

– Певец – мой друг, он хочет оправдать меня. Его гипотеза не выдержит никакой проверки. Правда элементарна. Я ее убил. Я раскаялся. Хоть завтра в суд.

Игрис пощелкал выключателем настольной лампы. Перегорела. Окно выходило на набережную на высоте одиннадцатого этажа. По желтоватой воде тянулся, оставляя белый след, прогулочный катер.

– Но почему? – тихо спросил Игрис. – Мотив ведь неясен. Мотива нет. Наоборот… Есть тысяча причин, почему вы не могли убить ее – именно ее, именно так, именно в таких обстоятельствах.

– Какая разница? Факт установлен.

– Вам безразлично, почему это случилось?

Алистан сдвинул брови. Его спокойное лицо вдруг нахмурилось и так же внезапно обрело прежнюю безмятежность:

– Видите ли. Я совершил, по сути, самоубийство…

Он на секунду задумался.

– Да… Самоубийство. Чтобы то, что она мне сказала, больше никто никогда не услышал. Я убил человека, который был в моей полной власти, который мне доверился. Женщину. Я это сделал. Я, может быть, навсегда скомпрометировал «Коршун». Я изувечил жизни моих жены и сына – ради того, чтобы мотив, как вы выражаетесь, так и не был никогда раскрыт. Если вы узнаете, почему я это совершил, все окажется напрасно: и мое преступление, и ее гибель, и…

Он застыл с широко открытыми глазами, на вдохе, с полуоткрытым ртом. У него на секунду сделалось такое напряженное, такое больное лицо, что Игрис разом вспомнил о Слове погибели № 5, убивающем на месте, и о замечании механика: «Некоторые эффекты имеют отложенное действие…» Конвой скучал в соседней комнате, можно вызвать подмогу, коснувшись носком ботинка кнопки под столом… Сколько раз удастся применить Слово погибели, пока конвойные доберутся до кабинета?

– Не бойтесь, – Алистан закрыл глаза. – Я очень устал. Надо полагать, сегодня я ночую в камере?

* * *

Звонок Елены поймал его на подходе к дому.

– Муж, прости, у меня аврал… Сегодня ночую на работе.

Третий раз за прошедшие две недели. Игрис почувствовал себя беспомощным и жалким.

– Слушай, жена…

– Ну, прости-прости. Давай уговоримся: в воскресенье, на день Памяти Равелина, вместе поедем гулять. И пошлем всех прочих подальше.

– Почему бы не послать всех прочих прямо завтра?

Елена молчала в трубку.

– Елка?

– Я уже не могу ее видеть, – призналась жена и прерывисто вздохнула. – Агату. Она насквозь фальшивая. Зовет меня «тетей», а сама только на два года моложе!

– Ну не могу же я выгонять из дома твоих родственников!

– Они твои родственники тоже. Когда они приехали, речь шла о недельке-другой. А пошла уже шестая неделя!

– Понятно, – сказал Игрис. – Я подумаю.

Он толкнул калитку. Кот бежал навстречу, высоко задрав хвост – только что не лаял, приветствуя хозяина. Игрис наклонился, погладил Льва по огненно-рыжей башке, почесал за ошейником и с тоской подумал, что сегодняшний неимоверно трудный, нервный день закончится одиноким вечером под вопли телевизора за стеной.

– Игрис, Игрис, тебя показывали в новостях!

Агата выскочила ему навстречу – легкая, веснушчатая, очень веселая, в коротком халатике.

– Ты там сделал вот так корреспонденту, – Агата изобразила раздраженный жест рукой. – И сел в машину «Коршуна»! Ты что. видел этого мага-убийцу?

Игрис вспомнил, как перевел дыхание, выйдя из холла «Интеркороны», и как испарилось заклинание, укрывавшее от журналистов. Как он шарахнулся в следующую секунду от припозднившейся съемочной группы – наверное, эти счастливцы и выдали материал в эфир.

– Что говорили в новостях?

– Маг убил женщину в гостинице. Да не простой, а какая-то шишка из «Коршуна»! Правда, они уже трубят по всем каналам, что его подставили. Знаем мы эти подставы… Игрис, ты расследуешь это дело?

– Нет. С чего ты взяла?

– А что ты тогда делал в гостинице?!

– Ну… – сказал Игрис, пытаясь миновать Агату на пути в кабинет. – Там много кто побывал сегодня. Вы уже поужинали?

– Вызвонили пиццу, – Агата состроила скорбную рожицу. – Потолстеем, значит. В холодильнике мышь повесилась…

– Какая мышь?!

– Это поговорка, – Агата рассмеялась.

Пожалуй, Игрис согласился бы терпеть в их доме одну только Агату. Он привык к ней. При всей ее назойливости в ней было что-то… какое-то лекарство от будней.

– Привет! – из гостиной выглянул Борис, Агатин муж. – Агата, уже начинается!

– Бегу! Игрис, малые немножко порисовали на обоях в гостиной, ничего?

* * *

Звонок шефа застал его за мытьем посуды. Игрис пытался отскрести томатную пасту и налипший сыр от большого фарфорового блюда, которое Елена получила в наследство от бабушки и доставала с полки только по большим праздникам. Тем более что блюдо не влезало в посудомоечную машину.

– Прости, что поздно, – сказал шеф.

Игрис оставил блюдо и присел на край стула.

– Что там за история с подпиской? Ты что, его отпустил?

– Я взял с него две подписки: о невыезде и неразглашении…

– Ты смерти моей хочешь? Маг-убийца гуляет на свободе! Я получил сейчас запрос – знаешь, от кого?!

– Шеф, – сказал Игрис. – Держать его в обычной камере – себя не уважать. Он же может уйти в любую минуту.

– А подписка… – начал шеф и осекся.

– Арестованных и задержанных магов содержат в «Коршуне». Я мог или выдать его друзьям и подчиненным – тогда бы они сами его выпустили, и нам был бы позор. Или… послушайте, сажать его сейчас – это просто живодерство.

– Нас ждет большой скандал, – очень спокойно сказал шеф. – В связи с этим у меня к тебе предложение… Есть хорошее дело, спокойное, перспективное, для тебя.

– Поджог борделя?

Шеф отрывисто рассмеялся в трубке.

– Всего лишь маленькое разбойное нападение. Там все как на ладони; по завершении премируем тебя, давно пора, и подадим документы на следующее звание… Ты ведь до сих пор не старший следователь…

Игрис сглотнул.

Это была одна из закономерностей окружавшего его мира: все вокруг получали повышение, только Игрис сидел на месте, будто курица на кладке глиняных яиц. Нельзя сказать, чтобы это очень уж задевало его. Но не замечать явной несправедливости с каждым годом становилось все тяжелее.

– Неохота оставлять тебя в этом дерьме, – с отеческой интонацией добавил шеф. – «Коршун» ясно обозначил свою позицию: они будут топить тебя и все равно добьются замены следователя, только, как сам понимаешь, уже с позором. А потом еще замена, и еще. Им не нужен компетентный человек – им нужен мальчик для битья на этом месте. Ну что, решился или завтра поговорим?

Игрис в который раз за этот длинный день ощутил себя героем сериала. Герой, разумеется, отклонил бы сейчас предложение шефа…

– Игрис, пойми, это дело «Коршуна», они его обтяпают, как им выгодно. Либо протащат свою версию, либо объявят убийцу невменяемым. Либо еще что-то. А дураком и злодеем будет следователь прокуратуры.

– Давайте завтра вернемся к этому вопросу, – малодушно сказал Игрис.

* * *

– Тетя Елка сегодня опять горит на работе?

Агата стояла посреди кухни с заспанным ребенком на руках. Малыш – то ли Эрик, то ли Эдик, кто его разберет, – глядел на Игриса с подозрением.

– Елена не придет ночевать, – подтвердил Игрис, думая о другом.

Агата вытерла салфеткой сопливый нос ребенка:

– Мальчишки спать будут как сурки, потому что днем сегодня не заснули, хулиганили. А ты почему не ложишься?

– Уже ложусь.

Он забыл, зачем приходил на кухню. Развернулся и пошел к себе.

Что такого могла поведать высокопоставленному сотруднику «Коршуна» безвестная тетка из провинции? Зачем этот дикий, нелогичный, истеричный поступок человека, прежде в истериках не замеченного? Не лезет ни в какие рамки. Необъяснимо. Куда логичнее выглядит притянутая за уши версия Певца: Алистана подставили. Мутная волна тенденциозной, непроверенной информации поднимется выше крыш: ничего эффективнее нельзя было придумать, чтобы скомпрометировать и Алистана, и «Коршун». А тут еще дело Болотной Карги…

Игриса передернуло. Есть вещи, о которых лучше не знать. Старушка устроила пряничный домик на болоте, в километре от междугородней трассы. За шесть лет на этой дороге без вести пропало семь легковых машин. Несчастья списывали на сложные погодные условия (туман и частые дожди), плохое покрытие (дорога быстро разрушалась, сколько ее ни ремонтировали), опасные виражи, с которых усталый или неопытный водитель легко мог слететь прямо в трясину. Дорогу обустраивали, ограничивали скорость, ограждали опасные места, выставляли знаки, но дело завели только после того, как бесследно испарился микроавтобус с экскурсантами.

Через несколько дней на обочине подобрали полуживого, облепленного грязью, трясущегося от ужаса парнишку: он рассказал, как заглох мотор микроавтобуса, как все пассажиры и водитель один за другим отправились в сторону от трассы, но больше ничего не мог вспомнить. Штатный механик психиатрической клиники, восстанавливая его пошатнувшийся рассудок, наткнулся на документальные, подлинные воспоминания и чуть не рехнулся сам.

Старушка практиковалась в магии. С жертвами она играла в «ролевые игры», которые заканчивались горячей духовкой или кипящим котлом. До сих пор все сходило ей с рук, потому что удержать в подчинении двоих-троих несчастных не составляло для нее труда. В микроавтобусе ехали семеро; парнишка, оказавшись на периферии магического воздействия, чудом вырвался и спасся…

Игрис поймал себя на том, что сидит перед выключенным компьютером и смотрит в темный экран. Певец почти насильно посвятил его в мерзкие и темные подробности дела Карги; не сегодня-завтра эти детали просочатся в прессу. Алистан Каменный Берег подключился к расследованию, когда оно зашло в тупик. Он первый нащупал связь между хозяйкой пряничного домика и респектабельной пожилой дамой, чье поместье находилось за сотни километров от пряничного домика, в другой части страны…

Игрису не хотелось лежать без сна одному на широкой кровати, глядеть в потолок и вспоминать дело Карги. Он натянул кроссовки, тихо выбрался из дома и припустил рысцой вдоль улицы.

Старушка была настолько богата, что адвокаты, кажется, сами верили в ее невиновность. Они висли, как бульдоги, на каждой процедурной неточности, выискивали бюрократические поводы для повторных экспертиз, а старушка тем временем залегла в частный госпиталь и всех вокруг пыталась уверить, что вот-вот отправится к праотцам.

Сейчас дело выплывет наружу, думал Игрис. Тайна следствия будет изнасилована с особым цинизмом, причем надругаются над ней обе стороны. И это явное, предсказуемое следствие провокации с Алистаном; вот я и сам начинаю верить, что это провокация.

Но что за документы сгорели в камине? Неужели нет еще одного экземпляра, рукописного, электронного, ксерокопии?

Игрис вспомнил лицо мертвой женщины на полу комнаты для переговоров. Слово погибели № 5 убивает мгновенно. Среди нас ходят люди, способные прикончить любого в считанные секунды. Но мы ведь не сажаем превентивно, к примеру, охотников с ружьями, мастеров единоборств, поваров с ножами, боксеров…

Игрис с разгону наступил в лужу. Взлетели брызги в свете фонаря. Залаял пес за ветхим забором. В его строгих интонациях угадывались лень и философская созерцательность собаки, в жизни не видавшей воров на участке.

Что если личность убитой так и не будет установлена? Что если она – фантом, инопланетянка, клон, посланница параллельного мира… короче говоря, а вдруг Алистан убил врага, каким-то образом угрожающего всему человечеству?

Фантазия – хорошее качество. Склонность к фантазированию – дурное. Игрис уже решил для себя, что завтра откажется отдела «мага-убийцы», и еще – обязательно! – переговорит с Борисом и Агатой. Гостеприимство – это хорошо, но почему семейная жизнь Игриса должна страдать?!

Ему очень захотелось увидеть Елену прямо сейчас, обнять ее и вместе лечь. Жена стеснялась заниматься любовью, когда за стеной толкутся родственники – а уходить из дома надолго гости отказывались. Второй месяц Игрис добивался расположения жены тайком, украдкой, как вор…

Нет уж, хватит! Он развернулся и побежал в обратном направлении – к дому.

Алистан Каменный Берег. Игрису до него, как до неба: и послужной список, и звание, и награды, и все такое. Живет со второй женой, сыну пятнадцать лет. Хорошо бы встретиться с его первой женой, просто для порядка. И еще эта приметная скамейка на бульваре, напротив магазина музыкальных инструментов. Именно на этой скамейке Алистан зачистил себе память сразу после убийства. Пройтись бы по окрестным магазинчикам, наверняка кто-то из сотрудников его видел. Хотя бы мельком. Как долго он сидел, как вел себя, звонил ли по телефону…

А смысл?

Никому не интересно, что там в действительности случилось. Всем плевать на погибшую женщину: «Коршун» хочет оправдать Алистана, шеф заботится только о том, как половчее сохранить лицо. Игрису следует поскорее избавиться от невольной симпатии к господину Каменный Берег. Даже не симпатии, а сочувствия, что ли.

Он прошел прямо в душ. Долго отмывался, высушил феном жесткие соломенные волосы. Протер очки краем полотенца. Прокрался к себе в спальню мимо комнаты гостей. И только упав на кровать, понял, что рядом кто-то лежит.

* * *

– Игрис, нашли эту бабу! Алисия Жёлудь, поселок Верхний Крот, Юго-Западный район. Школьная учительница. Не замужем, детей нет. Вот, почитай!

Игрис механически принял распечатку. Алисия Жёлудь, учительница истории. Довольно большой поселок, школа на три сотни учеников… На фотографии живая, даже милая женщина с собакой на поводке и в окружении десятка подростков…

– Не понимаю, – пробормотал Игрис.

– Скажи спасибо девочкам из службы информации, они всю ночь долбили. Тетка никогда не привлекалась, не замечена, ни в одной картотеке нет, вышли на нее через какой-то социальный сайт…

– Спасибо. С меня причитается.

Прижимая к груди распечатку, он вошел в свой кабинет. Повалился на стул, на котором еще вчера сидел Алистан Каменный Берег.

Школьная учительница?!

Он потряс головой.

Вчера ночью после пробежки, с тяжелой, как котелок, башкой, он решил почему-то, что Елена вернулась домой и ждет его в постели. Он обнял ее. Это оказалась Агата, и, к ужасу Игриса, она была привлекательна, как весенняя кошка. Игрису нравилась Агата, вот в чем беда, он чуть с ума не сошел, высвобождаясь, что-то бормоча в ответ на ее сладкий шепот, умирая от стыда при мысли, что Борис здесь же, за стеной, и зеркало Елены стоит на туалетном столике… «Тетя Елка опять горит на работе!»

Он заснул только под утро и проспал минут сорок. То ненавидел себя за чрезмерную щепетильность, то впадал в мизантропию: тогда ему казалось, что все подстроено заранее, что Борис подглядывал в щелочку, намереваясь потом выставить счет… То смеялся, с новой силой ощущая себя героем сериала. А когда забылся наконец, зазвонил будильник. Игрис встал, оделся и вышел, не заглянув на кухню, не сварив себе кофе, пробираясь по собственному дому, как по вражеской территории.

Алисия Жёлудь. Поселок Верхний Крот. При женщине не было багажа, но в сумке лежала зубная щетка; возможно, она приехала в тот же день и не собиралась надолго задерживаться?

Игрис сел за компьютер и вызвал расписание поездов юго-западного направления. Первый отбывал из Верхнего Крота в четыре тридцать утра и прибывал в столицу ровно в восемь. Все сходится: неприметная женщина встала ночью, а может быть, вовсе не ложилась. Три с половиной часа дремала, сидя в кресле у окна, сошла с поезда в начале девятого, позвонила Алистану на мобильный телефон…

Откуда Алисии Жёлудь, провинциальной школьной учительнице, знать номер мобилки Алистана Каменный Берег?!

Зазвонил телефон на столе. Высветился номер шефа.

* * *

– Я слышал, вас пытались отстранить от дела, – сказал Алистан Каменный Берег.

Он явился на допрос моментально, по первому же звонку. Для человека, пережившего потрясение и находящегося под следствием, маг выглядел совсем не плохо. Игрис позавидовал его самообладанию. Алистан крепко спал сегодня ночью, был тщательно выбрит, во взгляде, на самом дне, была грусть – но не тоска и не паника.

Фотография женщины с собакой и подростками лежала перед Алистаном на столе; он разглядывал фото, чуть приподняв брови, отчего его огромный лоб шел рябью, будто поверхность пруда.

– Никто не вправе меня отстранить, – сказал Игрис и подумал про себя: если бы я был умнее, то уже десять раз бы устранился.

Шеф симпатизировал ему и не желал зла. Шеф снова и снова приводил неопровержимые аргументы, в сердцах обозвал Игриса болваном, на что тот вовсе не обиделся, и неудачником. Это последнее слово поддело Игриса, будто крюком под ребра. Повесив трубку, он долго не мог успокоиться, ходил из угла в угол, а потом вызвал на допрос главного подозреваемого.

– Никто не вправе меня отстранить, – повторил он с нажимом. – Дело очень сложное. Но я профессионал.

Алистан покачал головой:

– Я никогда не видел эту женщину и не слышал ее имени. Я никогда не бывал в поселке Верхний Крот. Я не верю, что ради провокации люди Карги стали бы выдергивать в столицу Алисию Жёлудь… Вы не правы, Игрис. Это не профессиональный вызов, на который вы должны блестяще ответить. Это тупик, из которого нет выхода. Я признаюсь в убийстве и готов подписать соответствующие бумаги.

– Мне нужен мотив.

– Даже после того, как я все вам объяснил насчет закрытой информации? Которая должна исчезнуть навсегда?

– Кто решил, что она должна исчезнуть?

– Я решил. И заплатил за это решение, очень дорого заплатил, если вы заметили.

– Алистан, подобные решения вне вашей компетенции.

– Такова специфика моей работы… Если бы, расследуя дело Карги, я все время оставался в рамках компетенции, старушка давно бы выскользнула из-под следствия и обустроила новый пряничный домик.

Игрис не нашелся, что ответить.

– Вы когда-нибудь занимались механикой? – спросил он после короткой неловкой паузы.

– Да. Лет двадцать назад, будучи выпускником университета, я занимался механикой и даже стажировался за границей. В какой-то момент решил, что это не мое, и прекратил опыты.

– Почему?

– Что – почему?

– Почему вы решили, что это не ваше?

– Я недостаточно большой садист для этого, – серьезно отозвался Алистан. – Психомеханика – необходимая в жизни, но очень скверная вещь. У вас есть опыт общения с механиком?

– Нет, – Игрис сглотнул.

– И не надо, – Алистан чуть улыбнулся. – Понимаю, к чему вы клоните, и отвечу сразу: да, мои занятия механикой помогли мне откорректировать собственную память без побочных эффектов.

– У меня еще один вопрос. Почему, как вы думаете, вы убили Алисию Жёлудь, а не подчистили память и ей? Ведь это помогло бы сохранить информацию в тайне, может быть, гораздо надежнее?

Алистан нахмурился.

– Вы правы. Единственное объяснение: эта информация каким-то образом была связана со всей ее жизнью. В моем случае – минус два часа, актуальная хронологическая коррекция, очень просто. Но если речь идет о многократном вмешательстве, да еще в давние слои памяти… Она сошла бы с ума либо превратилась бы в растение. Наверное, я решил, что убить будет проще… и гуманнее.

Он быстро опустил глаза. Женщина на фотографии улыбалась, держа поводок.

– Ничего, что я такой циничный, а, Игрис? В конце концов, теперь-то я сяду в тюрьму до конца моих дней, и мстительный дух этой бедняги обретет покой… Конечно, логичнее было бы прикончить заодно и себя. Но мне противна сама мысль о самоубийстве, извините.

– Вы применяли… Вы работали с ней как механик?

– Откуда мне знать? Скорее всего, да.

– Нет способа установить точно?

– Нет.

Алистан все еще смотрел на фотографию.

– Вы встречались с этой… с Каргой? – тихо спросил Игрис. – С глазу на глаз?

– Да.

– И вы не боялись? Если она маг, ей доступно Слово погибели номер пять, а также, возможно, и прочие номера?

Алистан взглянул с интересом:

– Не совсем так. У вас и у циркового гимнаста принципиально одинаково устроено тело. Вы можете сделать стойку на пальцах левой руки?

– Не могу, – признал Игрис.

– Так же и с магами. Старушка умеет манипулировать ничего не подозревающими обывателями. Она играла людьми, как в куклы – на свой особый живодерский манер. Со мной ни один ее финт не пройдет.

– Я читал материалы дела…

– Все тридцать томов?

– Нет. Только то, что мне под расписку выдал Певец. Я не понял, почему так сложно доказать магическое вмешательство?

– Потому что умная бабка использовала отраженную магию. У нее на дворе были вкопаны деревянные статуи, этакие столбы с неприятными лицами. По всем первичным протоколам исполнителями злой воли выходили они. Столбы-манипуляторы, представляете? Надо было ехать на болото, добывать истуканов, отслеживать эфирные образы бабкиных приказов, составлять новые протоколы и доказывать, что старуха была кукловодом, а истуканы – орудием…

Алистан помолчал. Мечтательно улыбнулся:

– Это очень интересное дело. Войдет во все учебники. Из него сделают серию «Под надежным крылом». Но, Игрис, какое это скверное, гадкое дело…

Он вдруг сник, будто внутри у него ослабла пружина.

– Наше с вами дело не лучше… Хотя и проще. Я спокойно вздохну, оказавшись на нарах. Честное слово.

– Ваша контора не сдастся без боя, – неожиданно для себя поделился Игрис. – Они постараются вас вытащить.

– После того как я признался?

– Вас объявят невменяемым. Или… может ли существовать такой манипулятор, говоря условно, супер-Карга, который заставил бы вас убить женщину – и откорректировать себе память?

На этот раз Алистан молчал очень долго.

– Нет, – сказал наконец. – Это полная ерунда, Игрис. Поверьте профессионалу.

* * *

Он вскочил в поезд за несколько секунд до отправления – в вагон второго класса и потом долго шел, иногда свободно, иногда протискиваясь, к своему месту. Поезд набирал ход, проплывая по мостам над медленными автомобильными потоками, мимо городских парков и отдаленных спальных районов; Игрис наконец-то добрался до мягкого кресла у окна, уселся и только тогда перезвонил Елене.

– Привет! Как дела?

Она сразу уловила напряжение в его голосе.

– Хорошо… Что у тебя?

– У меня командировка. Еду куда-то в глушь, когда вернусь, не знаю.

– Ну ничего себе, – тихо и как-то очень жалобно сказала Елена. – Отложить нельзя?

– Я уже в поезде.

– А…

Мягко покачивался вагон. Толстый мужчина в кресле напротив читал газету.

– Мне звонила Агата, – все так же тихо сказала жена. – Прямо сегодня с утра.

– Чего хотела? – Игрис сам поразился, как равнодушно прозвучал вопрос.

– У них продукты кончились. В смысле, у нас. Холодильник пустой.

– Так пусть купят!

– Игрис, ты с ними говорил? В смысле…

– Я не успел, – пробормотал он сквозь зубы. – Ты где сейчас? Дома?

– На работе…

– Хоть кота-то они покормят?

– Надеюсь… Слушай, что там за история с магом-убийцей? Ты-то к этому отношения не имеешь?

Поезд вырвался за городскую черту и прибавил ходу.

* * *

Ночью ему снилась избушка среди болот и покосившиеся деревянные столбы с человеческими лицами: один с лицом Алистана, другой с мордашкой Агаты, третий, самый большой, с мертвым скучным лицом Алисии Жёлудь. Игрис просыпался и засыпал опять, сон продолжался с незначительными вариациями, в шесть часов он поднялся и принял душ. Гостиничная вода пахла ржавчиной.

В восемь Игрис был уже в поселковой школе – до начала занятий оставалось три дня, в пустых коридорах стоял запах масляной краски.

– Вы следователь?

Его ждали. Еще вчера здесь стало известно, что случилось, и от взбудораженной школы кругами расходились вести по всему поселку.

– За что?! Нет, ну вы подумайте! Добрее, спокойнее человека, чем госпожа Алисия, я в жизни не встречала! Это такой ответственный, такой вежливый человек, такая хорошая женщина… Надеюсь, мага-убийцу посадят на всю жизнь в такую тюрьму, откуда никакой магией не вырваться!

Десять женщин разных лет кивали, соглашаясь со словами директрисы – привычно-громогласной пожилой дамы. На подоконниках в учительской рядами стояли кактусы, колючие и понурые, как вызванные для воспитательной беседы ученики.

– Я сочувствую вашему горю, – сказал Игрис. – Мне надо поговорить с кем-нибудь, кто хорошо знал госпожу Алисию. Остались у нее родственники?

Нет, родственников в поселке не осталось. Алисия Жёлудь приехала сюда двадцать лет назад вместе с отцом, человеком нелюдимым и очень пожилым. Он умер, не прожив в поселке и полугода. Бедная Алисия осталась одна, замуж так и не вышла. Ее семья – школьники, учителя; все ее любили, она отдавала себя работе и считала учеников своими детьми…

Она была святая, грустно подумал Игрис. Певец сказал бы, что удачней кандидатуры на роль жертвы не придумаешь. И был бы прав.

– Госпожа Алисия делилась с кем-нибудь планами насчет своей поездки в столицу?

Женщины примолкли. Никто не спешил с ответом.

– У нас сейчас горячая пора, – осторожно заговорила директриса. – Начало учебного года. Расписание, планы… Педсовет был двадцать восьмого. Алисия подошла ко мне и сказала между прочим, что завтра, то есть двадцать девятого, она планирует день провести в столице. И если вдруг не успеет на вечерний поезд, чтобы мы не беспокоились: она вернется на следующий день…

– И поэтому вы не беспокоились?

Директриса переглянулась с высокой, красивой брюнеткой лет тридцати.

– Мы беспокоились. Знаете, что такое предчувствие?

* * *

Алисия Жёлудь выбиралась в столицу каждую весну – с детьми на экскурсию. Учительница рисования, сама недавняя выпускница, вспоминала эти поездки с восторгом: город цвел, как огромный сад, старшеклассники ходили по музеям, по историческим местам, ели мороженое, однажды побывали в знаменитом театре. Госпожа Алисия пасла свое стадо, не отлучаясь ни на минуту… Были ли у нее в столице какие-то знакомства? Хм… Учительница рисования затруднялась ответить. На ее памяти Алисия ни с кем таким не встречалась, ни к кому не ходила в гости, вообще не упоминала о столичных друзьях. Жила вместе с учениками в общежитии на окраине. И никогда не ездила в столицу в одиночку – до того самого рокового дня, когда маг-убийца невесть почему применил к ней Слово погибели.

Жила Алисия неподалеку от школы, в маленьком домике, точнее, в северной его половине. Южную половину занимала та самая красивая брюнетка – она оказалась учительницей химии и ближайшей подругой погибшей. Звали ее Дана.

– Алисия оставила мне ключи и попросила присмотреть за Пиратом… Бедный Пират! Как ему объяснить?..

Старый пес с белой от седины мордой посмотрел на Игриса внимательно и строго. Под этим взглядом казалось, что пес знает все, и знает больше, чем учительница химии.

– Госпожа Дана, когда Алисия сказала вам, что едет в столицу?

– Накануне, в школе. Я удивилась, потому что еще за день до этого она никуда не собиралась.

– Она говорила о цели поездки?

– Э-э-э… Я, конечно, тут же спросила: зачем? Что ты там забыла? Она ответила: кое-какие личные вопросы. И больше ничего.

– Она скрытный человек?

– Нет… Не всегда… Обычно она была очень открытой, искренней. Но в некоторых вопросах… Например, она редко говорила об отце. Много вспоминала о матери, которая умерла давным-давно, а об отце – только несколько слов.

– Вы знаете, где она родилась? Где прожила первую половину жизни?

– В каком-то промышленном городишке, не то Сырьев, не то Корнев… Вы знаете, эти фабричные города на севере почти все одинаковые…

– Почему они с отцом решили переехать?

– Насколько я понимаю, все решал отец. А она не хотела о нем говорить.

* * *

Ключ повернулся в дверном замке. Игрис вошел, невольно пригнув голову в дверях, и сразу увидел себя: напротив входа стояло большое зеркало.

– У нее обычно всегда порядок, – сказала Дана, будто извиняясь. – А здесь, видно, спешила…

И прихожая, и обе комнаты хранили следы этой спешки. Но не только; Игрис втянул застоявшийся воздух. Если бы важное решение, давшееся нелегко, оставляло запах – Игрис ощутил бы его, без сомнения.

Кровать была застлана и смята. На спинках стульев – брошенные вещи. Посреди гостиной стоял, откинув крышку, маленький чемодан: внутри не было ничего, кроме домашних тапочек в прозрачном пакете. Чемодан старый, потрепанный; вероятно, Алисия брала его с собой в столицу всякий раз, отправляясь с экскурсией. И теперь начала было собираться – но передумала, сказала себе: еду всего на день…

В кухне выстроились у раковины пять одинаковых чашек с остатками кофе на дне.

Одна внутренняя дверь в прихожей была заперта.

– А это что за комната?

– Это кабинет. Замок на двери поставил еще ее отец.

– Она всегда запирала кабинет?

– С некоторых пор стала запирать. В соседнем поселке произошла неприятная история: ученики забрались в дом учителя и выкрали экзаменационные работы…

– А ключ?

Дана некоторое время вертела в пальцах связку ключей – от дома, от калитки, от ворот; потом, подумав, склонилась над щелью у порога и, присмотревшись, выловила оттуда маленький тусклый ключик.

– Она его тут хранила, – сказала смущенно, Игрису снова послышались извиняющиеся нотки. – Наивная, да. Отпереть вам?

– Пожалуйста.

Дана не без труда повернула ключ в замке кабинета. Пахнуло пыльным библиотечным духом. Взгляд Игриса упал на окно, забранное декоративной решеткой.