355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Марина Булгарина » Мой предприимчивый Викинг (СИ) » Текст книги (страница 9)
Мой предприимчивый Викинг (СИ)
  • Текст добавлен: 5 октября 2018, 07:00

Текст книги "Мой предприимчивый Викинг (СИ)"


Автор книги: Марина Булгарина



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц)

Фыркнула и заметно расслабилась.

Шурша одеялом, выбралась из теплой постели. Между ног ныло, как на следующий день после лишения невинности. Хотя о чем я, считай, почти так и есть! Когда там последний опыт был? Страшно стыдно вспоминать. Уф, не стоит об этом даже думать. Лучше вернемся к насущным проблемам.

Так, где мой халат? Осмотрелась.

Нашелся он в считанные секунды на комоде аккуратно сложенный. Точно помню, вчера он отлетел в неизвестном направлении. Прибрал, значит. Хм.

Трусики...

Облазила вдоль и поперек комнату. А нет трусиков. Пропали бесследно.

Что он там сказал перед уходом? Вещи в сушилке? А еще, кажется, упомянул про кофе...

На цыпочках прошла по холодному полу к тумбочке и обхватила руками горячий стакан, притягивая поближе к себе. Втянула носом ароматный запах.

– Ммм...

В принципе, утро не такое уж плохое. Оптимистично уверяла я себя. С кофе всё можно пережить.

Пару раз, коротко прихлебнув обжигающую жидкость, отправилась в ванную. Надо переодеваться в приличную одежду и начинать разведывать обстановку в доме. Интересно, Олеся слышала наше с Богданом ночное шоу или получится все скрыть? Отчаянно помолилась за второй вариант. А даже если и наоборот, тоже не страшно. Потерплю как-нибудь ее раздражающе-довольное лицо.

Через пять минут мысленных стенаний на тему «как лучше появиться перед народом», проскочила мышкой в ванную никем незамеченной и быстренько зашарила рукой в барабане сушилки.

Кроме пары маек ничего не было.

Встала на карачки. Сунула руку по локоть.

Нахмурилась в замешательстве, повторно ощупываю пустоту. Ни-че-го.

– Точно помню... были трусы.

Выпрямилась и задумчиво стала постукивать ноготками по подбородку.

Ну не мог же он..? Или мог? Да и как спросишь?

«Богдан, ты не спер, ну вдруг, после секса, мои красные стринги? Нет? Тогда просто  забудь»

Одновременно поставить себя в идиотскую ситуацию и дать понять, что я в данный момент без белья? Вот уж дудки.

Наверное, просто плохо искала в спальне.

И в первую и во вторую версию верилось с трудом. Но что теперь делать, черт с ними. Не бегать же заполошной по дому с криками «У меня пропали трусы! Срочно собираем поисковую группу!» Незаметно искать – тоже не выйдет. Начнут интересоваться.

Скинула халат, натянула джинсы на голое тело и кофточку через верх.

В темпе умылась, расчесалась и почистила зубы. Взглянула на собственное отражение. Не фонтан. Хорошо хоть мы с Богданом вместе будем выглядеть отвратительно.

Стою, сжимаю пальцами нерешительно дверную ручку. Неужели я трушу? Наломала дров, девочка, умей и щепки разгребать.

Выдохнула, и со словами "С богом!" шагнула в небольшой коридор.

По мере приближения к кухне голоса слышались всё громче и громче.

– А вот и Славик! – возвестил всех о моём присутствии Серега. Тут же поморщился и схватился за голову. Ага. Не одна я сегодня страдаю от похмелья.

Выглядел друг... помято.

Олеся с кем-то разговаривала по телефону, поэтому лишь коротко мне махнула в знак приветствия и, извиняясь, повертела в руках раскладушкой.

В целом атмосфера благоприятная, с легким оттенком грусти. Похоже, никто не знает, что мы с Богданом ночевали в одной постели. Иначе пару ехидных предвкушающих подробностей взглядов я бы точно заработала. Можно выдыхать?

Друзья к моему приходу оказались уже переодеты в городскую одежду и, казалось, ждали только меня. И тут я увидела Богдана. В деловом костюме. Новом. Не вчерашнем.

Он их в багажнике, что ли, возит?!

Тем временем мужчина в ореоле чарующей сногсшибательности с загадочным видом потягивал возле окна кофе.

Ооо, что с ним?! – взвыла про себя я, – Почему я после вчерашнего себя чувствую так, словно меня отжали через центрифугу, а он... он сияет! Да и весь облик таков, словно через пять минут ему сниматься для обложки модного журнала.

Стараясь даже мимолетно во взгляде на мужчину не выдать внутренней дрожи при воспоминаниях о совместно проведённой ночи, смежного с мрачным настроением из-за наших разительных ощущений поутру, отвела глаза и прошла за накрытый стол. К слову, есть мне совершенно не хотелось. Хотелось доехать до дома, упасть на диван и лежать сутки пластом напротив телевизора. Смотреть сериалы и потягивать молочные коктейли. А еще стереть частично память. И себе и Богдану за компанию. С каждой минутой воспоминания о вчерашних откровенных разговорах проявлялись всё четче, собственно, так же, как и воспоминания о бурной ночи. Щеки раскраснелись, когда в голове нечаянно всплыл яркий кадр того, как я выгибалась и стонала под мужиком, что невозмутимо стоит сейчас напротив. Внизу живота мгновенно заныло, и я постаралась спрятать лицо за стаканом с водой. Вот же... аппетит приходит во время еды. Не нарушала целибат, и не хотелось, а теперь что? И ведь даже не предъявишь Богдану за это. Он же с радостью ответит – «Я возьму всю ответственность на себя. Я это начал... я это и... продолжу?»

А может наоборот отстанет, раз заполучил желаемое.

Встряхнула головой. Вот уже даже мыслю или с сексуальным уклоном, или с неопределяемой грустью по поводу последнего. Если подумать, то да. Не хотелось чувствовать себя попользованной и брошенной. Боже, о чем я?! С таким же успехом и я могу после совместной ночи дать ему конкретный отворот-поворот, задев тем самым его мужское самолюбие. Просто надо провернуть это первой.

Бросила нечаянный взгляд на виновника моих бед. Я смогу быть стервой, да.

Но тот, словно почувствовав мой взгляд, посмотрел в ответ и расплылся в искушающей улыбке.

Выдержка дала трещину.

Я остолбенела и нервно отвернулась в пол оборота. Ну что я как девчонка, права слово! Заправила прядку волос за ухо и прочистила севшее горло. Лишь бы никто не заметил наших с Богданом подозрительных гляделок.

Боже! Даже в начале наших отношений с Антоном я никогда не испытывала ничего, что хотя бы отдаленно напоминало прошлую ночь. С Богданом же рядом я становилась совершенно другим человеком. Но я не готова была стать этим другим человеком – слишком уж привыкла быть женщиной, которую Антон... не важно. И я просто не представляла, что произойдет, если я расстанусь с этой своей сущностью. Мне было страшно даже вообразить возможные варианты. Я лишь знала, что никогда больше ни один мужчина не ранит меня так, как Антон, и я – единственная, кто может уберечь себя от подобной участи.

Олеся закончила телефонный разговор и подсела ко мне рядом.

Коротко бросила на мой вопросительный взгляд раздраженно «Свекровь» и принялась интересоваться у мужа о состоянии его здоровья. А также попутно поучать уму разуму.

Потягивая холодную водичку, я услышала звук приближающихся шагов по паркету. Нервно заерзала. Богдан не прошел мимо, как мне того отчаянно хотелось, а остановился напротив в уверенной позе, руки держал в карманах брюк. До чего хорош, зараза.

Соберись и выкинь лишние мысли из головы!

Подняла глаза.

– Мирослава, проводишь? Мне пора.

Друзья встрепенулись и начали расспрашивать, куда это ему так срочно понадобилось ехать. Я тоже прислушалась. Если верить сказанному, то у него была назначена важная встреча на это воскресное утро. И тут же потянул за локоть дезориентированную меня на выход. Вырвалась по пути.

Кузнецовы двигались следом гуськом.

Уже у машины Богдан с Сергеем крепко пожали друг другу руки и обменялись пожеланиями скорой повторной встречи.

Фыркнула.

Олеся тоже, к моему негодованию, тепло попрощалась с мужчиной, обозначив, что очень счастлива такому хорошему знакомству и надеется на его продолжение.

Надеюсь, это простое дружелюбие.

Богдан, довольный произведенным на моих лучших друзей эффектом, естественно с Олесей согласился.

Тяжелым взглядом смерила всю честную компанию.

Пришла моя очередь толкать речь.

Смело взглянула Богдану в лицо, протянула руку и едва ли не рявкнула «Пока», одновременно уговаривая себя не обращать внимания на обалденный запах вокруг мужчины.

Тот же лишь понимающе хмыкнул и пожал мою руку в ответ. Только задержал немного, чтобы погладить большим пальцем нежно тыльную сторону ладони.

– Знакомство с тобой мне определенно хотелось бы продолжить.

Закатила глаза и вырвала ладошку из его цепких пальцев.

– Даже не надейся.

– Моя харизма должна была принести результаты. Я уже сомневаться начал. А после сегодняшней ночи... – многозначительно протянул он, явно поддразнивая меня.

– Боже, заткнись! Если ты кому-нибудь скажешь... – прошипела, косясь взглядом на перешептывающихся Кузнецовых.

– Когда ты жаждешь крови, ты неотразима. И можешь не беспокоиться. Не имею привычки болтать лишнее.

– Радует. Надеюсь, я не совершила нечто, о чем потом сильно пожалею.

– Надеюсь, что нет. Значит, сейчас сильно не жалеешь?

Прищурилась.

– А ты как думаешь?

– Я думаю, что нам было хорошо вместе. – горделиво и предельно довольно произнес он. Лучше бы не спрашивала!

Против воли покраснела. Если он и заметил румянец на щеках, то промолчал. Хоть что-то.

– Тебя подвезти?

– Нет, – ответила поспешно, – спасибо, но нет. Олеся подкинет. У меня много дел на сегодня запланировано, так что я сейчас не домой.

Богдан напрягся. Лицо посуровело. Легкомысленная улыбочка, по крайней мере, сползла.

– А куда, позволь спросить?

– Вот это уже не твоё дело. – указала подбородком на мерседес, – Удачи.

И я, гордая за свою каплю выдержки, развернулась, чтобы уйти красиво. Но не тут то было.

Я не преодолела и метра обратно по направлению к калитке, как позади раздалось раздраженное «Так не пойдет, девочка» и меня резко крутанули, прижали крепко груди и нахально поцеловали! Жестко, словно стараясь одновременно освежить воспоминания о былой ночи и заклеймить, заявить свои права, отпечататься жгучим клеймом надолго в моей памяти.

Сзади раздалось протяжное «Огооо...» от парочки друзей, которые даже не преминули прийти мне на помощь. Именно благодаря их голосам на заднем плане я пришла в себя, с ужасом поняв, что у этого зрелища есть свидетели, и попыталась вырваться из кольца рук. Не вышло.

Тогда я сделала лучшее, что пришло мне в голову – укусила.

Но отчаянное действие не возымело эффекта. Точнее возымело, но не сразу.

Богдан на короткое мгновение замер, да и я забыла, как положено дышать в ожидании его реакции, но поцелуй он почти сразу осмелился продолжить. Пару раз нежно смял по очередности мои губы, а затем мягко отстранился.

С тревогой отметила, что отпор я дала знатный. Хотя на лице мужчины не дрогнул ни единый мускул, его нижняя губа немного кровоточила. Переборщила слегка.

Смутилась, но оттого раздражение возросло многократно. Сам виноват!

Богдан всё также держал меня за талию и усиленно будоражил пламенным взглядом. Сзади раздалось тактичное покашливание.

Сморгнула наваждение и резко отпихнула от себя мужчину. На этот раз у меня получилось. Или мне просто позволили это сделать?

Зыркнула недобро на Богдана, в надежде передать весь спектр обуреваемых меня немилосердных к нему чувств, на что он только плотоядно ухмыльнулся, открыл дверцу своей машины рядом с водительским местом и вальяжно облокотился на крышу мерседеса. Повернулся снова ко мне.

– Я позвоню тебе вечером.

Встала в позу «да что вы говорите, молодой человек»

– У тебя нет моего номера.

Уголки губ мужчины дрогнули. Этот гад явно пытался не расхохотаться. Глаза так и сверкали хищно.

– Ты думаешь? – вопросительно поднял он бровь.

Опешила.

– Что...

Договорить мне не дали, точнее договаривать оказалось внезапно некому. Богдан хлопнул ладонью по машине жестом « на этом у меня сегодня все», быстро уселся за руль и закрыл дверь.

А я... а что я? Мне только и оставалось что наблюдать, как этот самоуверенный наглый тип подцепил с заднего сиденья кепку, одел козырьком назад, весело отсалютировал мне напоследок и рванул с места. Послала пожелание удачи всем встречным ему автомобилистам на дороге. Опасная кепка.

Хотелось рычать и топать ногами. Какая же я дура. А какой же он..! Я однозначно прерву род Воронцовых! А Андрея... фантазия моя страшна. Черта с два я возьму хоть с одного неизвестного номера трубку. Никто меня не заставит.

У меня едва пар из ушей не валил, когда я повернулась обратно к калитке. Но запал мигом поостыл. Вздрогнула.

На меня смотрели две пары сверкающих глаз. Кузнецовы, привалившись друг к другу бок о бок, качали с ехидными улыбками на лицах головами, мол «Ну, ты, душенька, попала. Мы всёёё видели. Не отделаешься теперь»

Прикрыла в молитве глаза и предупредила:

– Ни слова!

– А мы ничего и не говорили. – пропела в ответ подруга.

Выставила на них указательный палец и поочередно водила по этой зловредной парочке.

– Лучше молчите.

– Всё-всё, воительница. Разбирайтесь сами. – поднял руки Сергей.

Удовлетворенно кивнула.

– Но чтоб ты знала... – продолжил он с затаенной хитрецой, но я тут же метнула в него взглядом раскаленную молнию и тот понятливо заткнулся, напоследок сделав жест «запер рот на замок, а ключ выкинул в открытый космос»

Вот и славненько. А о Богдане я точно также запру все воспоминания в темный пыльный ящик и выброшу отмычку в жерло действующего вулкана. Было и было, главное, что больше ничего не будет. Именно такой решительный настрой мне и нужно держать. Только и всего.

Дальше день протекал относительно спокойно. Нет, я действительно, как и сказала Богдану, домой не поехала. Дел намечено было невпроворот. Но отсутствие разносчика убийственной дозы тестостерона рядом неимоверно расслабляло.

Вместе с Кузнецовыми мы привели дачу после ночных гуляний в порядок. Сергей стаскал картошку в погреб. Мы с Олесей прибрали территорию, я полила напоследок цветы и сгребла вещи в стирку. Сделала мысленно пометку купить что-нибудь вкусное для соседа дяди Толи в качестве извинения за вчерашний инцидент.

Примерно спустя пару часов наша компания, наконец, расселась в машине и выехала в сторону города. Трасса оказалась на удивление пуста, так что добрались мы относительно быстро.

Меня высадили по просьбе рядом с супермаркетом. По плану значилась закупка провизии. Руки чесались приготовить что-нибудь невозможно вкусное на ужин. Да и сейчас перекусить не мешало.

С Леськиного телефона вызвала такси на через час, продиктовав нужный адрес. Попрощалась тепло с друзьями. Но как только их машина стала отъезжать с парковки, из окна высунулся Серёга и громко, на удивление бодро, проорал:

– Передавай привет Богдану. И пускай только попробует на мальчишник не пригласить!

Моментально развернулась на сто восемьдесят градусов, пнула рассержено воздух со всей дури, представляя задницу друга, вытаращила в ответ бешено глаза и погрозила удаляющейся стремительно тойоте кулаками.

Оглянулась по сторонам, не видел ли кто.

Сделала глубокий вдох, медленный выдох, попыталась перестать мысленно материться. Поправила на плече сумку, на лице очки, и гордо вплыла в магазин.

Вдохновленно принялась загружать съестным продуктовую тележку. Заодно забежала в аптеку и приобрела мазь от ушибов, синяков и гематом.

Дома, едва переступив порог, пораженно замерла на месте. Море цветов в коридоре произвело повторное неизгладимое впечатление.

Позже разложила покупки, переоделась и лежа на диване начала проверять телефон. Было несколько пропущенных звонков от мамы (оставлю трудный разговор на потом), а также с неизвестных номеров.  Как потом выяснила, это беспокоили люди по поводу покупки роз. Перезвонила всем и каждому в отдельности, продиктовала домашний адрес и договорилась о встрече на ближайшее время. Указала на сайте с объявлением о продаже, чтобы связывались только по смс.

Через несколько часов практически все цветы обрели хозяев, а мой кошелек приятно отяжелел.

Делать было нечего, дело было вечером. Попила вкусный чай и, предварительно записавшись, отправилась в любимый салон на маникюр.

После приятностей для себя, всё-таки не уверенна, что на рабочей неделе выдастся удачная свободная минута, решила не откладывать задуманное в долгий ящик и рванула по детским магазинам, а оттуда, затаренная до верхов, прямиком на такси в районный детский дом. Вот не умею я сидеть без дела, да и по ребятишкам ужасно соскучилась.

Жила я совсем рядом с этим тоскливым учреждением, которое до поры до времени старалась обходить стороной. Наблюдать за сиротами – не лучшее из существующих занятий. Хочешь ты того или не хочешь, чувствуешь ли какую-то вину или нет, но сердце начинало болеть, а совесть – мучить не на шутку. Но жизнь распорядилась по-своему...

Случилось это во время учебы в университете. Каждого студента на нашем курсе обязали по какой-то специальной программе либо работать лето волонтерами в детском доме, либо брать шефство над одним конкретным ветераном. Не буду вдаваться в подробности, но, как вы понимаете, выбрала я первый вариант. О чём нисколько не жалею. Сотрудников в детском доме всегда не хватало: мало кто имеет столько душевной доброты, чтобы изо дня в день находиться рядом с самым печальным человеческим горем – детьми, которых предали и бросили собственные родители. Конечно, не всегда от детей отказывались, бывали и другие причины: трагичная смерть родных; болезни, при которых родители не могли нести ответственность за родного ребенка, и многое другое... Но факт остается фактом. Как бы замечательно или не очень заведение не казалось, дети в них одиноки, а смотреть в их совсем недетские глаза, полные боли и желания быть любимыми... непередаваемо тяжело.

Но прошло шесть лет, а я все еще каждый месяц приезжаю в этот детский дом, и уже не хочу покидать этих малышей насовсем.

В такси быстро-быстро скомпоновала подарки по пакетам. Печенье, конфеты, игрушки, канцелярские принадлежности, одежда и многое другое, что хоть как-то могло скрасить их серые будни. Не с пустыми же руками ехать! Набилось в салон всего столько, что дышать оказалось практически нечем, не говоря уже о том, чтобы наслаждаться комфортом поездки. Таксист, конечно, недоволен был, когда увидел весь этот ужас, грозящийся красочно разорвать его маленькое пежо изнутри фейерверком из конфетти. И маленькую растрепанную меня, с горящими глазами, скромно удерживающую несколько коробок в руках. Наверное, он подумал, что дамочка перед ним – отчаянная шопоголичка, но когда я назвала адрес, водитель заметно оттаял. Даже помог, насколько было возможно, впихнуть невпихиваемое в автомобиль.

Глава 7.2


Прибыли. Серое здание удрученно и тоскливо взирало на меня, а я на него. Казалось, вокруг детского дома даже была аура... неправильная. Хотя, казалось бы, внутри живут дети.

Тяжело вздохнула и переминающемуся в ожидании дядечке дала указание тащить всё к входу. За несколько подходов мы управились. Попыталась расплатиться с заметной надбавкой, но, к моему удивлению, таксист яростно запротестовал.

Входная дверь в учреждение по обыкновению вечером оказалась заперта. Попробовала нажать кончиком носа на звонок. Не получилось. Освободила одну руку, балансируя на одной ноге и зажав между коленкой и подбородком коробку в обхвате другой руки. Эта поклажа просто не влезла на крыльцо.

Мне открыл бессменный охранник по имени Валентин Андреевич. Сухощавый старичок пятидесяти восьми лет. Он всплеснул удивленно руками при виде меня и окружающего меня бедствия, радостно поприветствовал и помог всё втащить внутрь.

Из приемного отделения раздавался надрывный детский плач. Замерла. Так рыдают новенькие... Я могла отличить этот плач от тысяч других интонаций и нюансов обычных детских слез. Все равно, какого возраста новые сироты. Только они так горько плачут, и в каждом их всхлипе – страшное открытие. Кажется, будто ребенок говорил:

«Почему я один?! Где мама?! Позовите ее! Передайте, что мне плохо без нее». Так и было. В приемном отделении нянечка возилась около маленькой кроватки.

Александра Сергеевна, пышная женщина сорока шести лет, заметила меня сразу, и как продолжала петь колыбельную малышке, в тон той же песенки и завела со мной разговор. Разве что слова у «Баю-баюшки-баю, не ложися на краю» ключевым образом изменились.

«Мирославушка моя,

уж и не ждали мы тебя,

ты откуда и куда?

Я немного занята... »

Я тут же тихонько подхватила песенку в ответ, одновременно подмечая малейшие изменения в облике женщины.

«Шура-шура-шурочка,

Жуть соскучилася я,

Из-за леса из-за гор,

К нашим с подарочками я...»

Не складно, но ладно.

Александра Сергеевна счастливо заулыбалась и часто-часто закивала.

« Ах, какая молодец!

Детки мне всю душу извели,

Как там Слява, как там Мила,

Скоро будет, тетя Шуля?»

Передразнила она смешно детский говорок. Кивнула, пытаясь сдержать неуместный смешок. Они могли, это уж точно.

Я склонилась над заплаканной, но притихшей, крохой в кроватке: на вид года полтора, может чуть больше. Аккуратненькая рубашечка, миленький комбеньзончик... Не похожа на ребенка неблагополучных родителей. Детей алкоголиков или наркоманов я определяла мгновенно. У них всегда были испуганные глаза, синеватая кожа, страшный аппетит после домашних голодовок. Очень нервные, часто с психическими или физическими отклонениями. Эта малышка совсем из другой категории: или с родителями случилась беда, или молоденькая девочка родила ее вне брака и не справилась с ролью матери-одиночки.

Новое приобретение, – отчиталась нянечка. – Зовут Марьям Васильева.

Марьям... Я вспомнила, как шокировали меня поначалу диковинные или очень редкие имена, которые давали своим детям люди, бросившие их. Анжелики, Оскары, Эдуарды, Констанции и Лауры... Может, так глупо и неуклюже горе-родителям хотелось украсить жизнь своих бедных отпрысков? Я не могла найти другого объяснения этому странному и печальному явлению. Детдомовские «Анжелики» не походили на знаменитую героиню романов Анны и Сержа Голон, «Лаур» не ждали страстные Петрарки, и вряд ли «Констанции» будут испытывать неистовые любовные порывы д'Артаньянов... По-другому складывалась их жизнь, отмеченная тоскливой печатью раннего сиротства.

– Васильева? – переспросила я и похолодела. Нет, скорее всего, однофамилица. – Господи, этого не может быть! Александра Сергеевна, можно взглянуть на ее документы?

Женщина удивленно посмотрела на меня.

– Вообще нельзя, ты же не сотрудник. Но я девочку еще не оформила. Поэтому...

Ошибка исключалась. Не однофамилица... Бумаги свидетельствовали о том, что мать девочки, Евгения Васильева, была найдена сегодня утром мертвой в собственной квартире.

Краски схлынули с моего лица, дрожащими пальцами вернула папку женщине. Хорошее настроение повернулось ровно в противоположную сторону. Я тут же схватила телефонную трубку и позвонила приятельнице из отдела опеки и попечительства. Мария Михайловна должна была точно знать, что произошло.

– Маша? Это Мирослава. В ваш детский дом сегодня девочку привезли... Марьям Васильева. Я очень хорошо знаю маму малышки. Ее зовут Евгения Васильева. Пожалуйста, не могла бы ты мне рассказать, что с ней случилось?

– Ой, Мирослава, это ужасно! Видать, я никогда не привыкну к этим кошмарам. Нет, нет... Никакой аморальщины, никакой поножовщины... Мне известно немного. Соседи обратили внимание на непрерывный надрывный плач ребенка в течение двух суток, вызвали милицию и «скорую». Дверь пришлось ломать... Мать лежала на полу и держала в руках мобильный телефон. Потом удалось выяснить, что у девушки была аневризма и умерла она вследствие геморрагического инсульта (кровоизлияние в мозг). Видимо, хотела позвонить в скорую, но ты, наверное, знаешь, за головной болью может следовать мгновенная смерть. Не успела, девочка. Быстро скончалась. Врачи говорят, что умерла она еще два дня назад. Да это и по ребенку было видно: девочка была совершенно мокрой, холодной и голодной. Ползала по полу рядом с трупом. Вот и все. Мать увезли в больницу, а оттуда я уж не знаю, в морг ли или еще куда, а ребенка – в детскую. Отца малышки найти никак не можем, ни в свидетельстве о рождения, ни в других документах не указано его имя. Концы теперь не найдешь.

– Спасибо, Маша, – выдохнула я, сбросила звонок и с ожесточением принялась кусать губы.

Девочка в кроватке вновь всхлипнула. Сердце сжалось, дышать стало тяжело, и выхода не наблюдалось в обозримом будущем, я старалась осмыслить произошедшее. Мысли неотступно возвращались к Евгении, Жене, ЖенькеВасильевой, чья дочка лежит сейчас в приемном отделении детского дома и, не отводя от меня огромных перепуганных глаз, беззвучно горько плачет. Тихий плач он самый ужасный. Сжаты в кулачки тоненькие ручки, словно она собиралась по-настоящему обороняться от новой беды, которая на нее свалилась.

И еще какая беда... родственников у ее мамы Жени не было, родители погибли, едва девушке исполнилось двадцать, в автокатастрофе. Отца малышки, судя по всему, тоже нет. Я смотрела на девочку, чью мать я так хорошо когда-то знала. У меня никогда не было других подруг, кроме Леськи, но так сложилось, с Женей мы познакомились еще на первом курсе, замечательно общались, пока она однажды не исчезла. Как раз из-за смерти родителей, как позже выяснилось. Платить за ее обучение оказалось просто некому. А время оплаты как раз подошло, но девушка отложенные деньги за оплату следующих полгода учебы потратила на похороны родных. Больше я Женю никогда не видела. Мы с Лесей не знали, где она живет, а выходить на любой контакт та отказывалась, но отчего-то я про нее периодически вспоминала. Знаете, бывают люди, которых быстро забываешь, а бывает наоборот... словно чувствуешь, что судьба еще сведет. Наверное, такое участие у меня проявляется еще и потому, что сама знаю какого это терять любимого человека. Но ее горе неизмеримо было больше моего. А теперь и это...

Марьям действительно была похожа на свою маму: те же губки, носик. Только вот волосики черненькие, а мама у нее была рыжая. Была...

Прикрыла на секунду глаза. Нет, плакать я не собиралась, но невозможно было смотреть в глаза этому ребенку. Ребенку, который, как оказалось, тебе не чужд и ты невольно становишься единственным, кто хоть что-то обязан сделать. Иначе попросту потеряешь сон.

Сердцу не прикажешь. Я всегда старалась относиться ко всем сиротам заботливо и ровно, но Марьям... я не смогу примериться с самой собой, если оставлю ее вот так просто. «Ампутированное детство» – вот что ее ждет здесь. Однажды в жизни я уже приняла неверное решение, поэтому подобную непозволительную ошибку совершить снова... практически дважды... нет.

– Мирослава,– участливо коснулась моего плеча Александра Сергеевна, – ты знала маму этой девочки?

Потерла устало переносицу. Решение сформировалось быстро. Всё равно я хотела в будущем взять ребенка из детского дома. Да, не так скоро, предварительно подготовив воздушную подушку. Но судьба сама дала понять, когда действительно пора.

Я загнала поглубже тоску и глубокую печаль, решение принято. Подняла взгляд на малышку и по-новому посмотрела на нее. Милые щечки, цвет волос как у меня... вымученно улыбнулась и протянула к девочке руку, чтобы коснуться взлохмаченной макушки. Девочка удивленно воззрилась на меня, даже дорожки из слез пересохли. А затем пришла очередь удивляться мне. Марьям поймала мой указательный пальчик в маленький кулак и крепко сжала.

Я остолбенела, как громом пораженная, потому что губы девочки задрожали, и она тихонько пискнула:

– мама...

Я попыталась унять ревущую боль в сердце и как можно теплее улыбнуться. Не знаю, хорошо ли вышло.

Погладила еще пару раз девочку по головке. Странно, но она не пугалась меня и не дергалась.

Повернулась к молчавшей всё это время женщине.

– Александра Сергеевна, мне же могут одобрить удочерение?

Женщина выронила папку с документами из рук на пол. И с полминуты с широко открытыми глазами глядела на меня, будто не в силах поверить в только что услышанное. Она знала, я никогда бы просто так не решилась на удочерение. Уж сколько раз я слышала от детдомовских детишек коробящие душу вопросы «Тетя Мила, может, вы заберете меня к себе? Я никому не скажу. Честно-честно! Я буду все делать у вас дома, буду послушной(ым). И никого не буду обижать. Давайте, я стану вашей дочкой (сыном). Детям нельзя без дома. Ведь, правда?»

Но я была наученная опытом общения именно на эту тему. И как бы сильно не было желание взять под опеку всех и сразу, я воплотить это желание, естественно, не могла. Нас всех приходящих заранее предупреждали о подобных вопросах, и должных ответах на них.

– Ты серьезно, Мирослава? Хорошо подумала? Процесс этот долгий и серьезный, поэтому подходить к нему нужно тоже серьезно.

Кивнула. Женщина протяжно выдохнула.

– Это не делается быстро. От двух месяцев минимум... Но я постараюсь с Машей ускорить дело.

Неловко погладила девочку на прощание и пообещала, что обязательно вернусь. Самое тяжелое было забрать свой пальчик из ее ладошки.

– Я хорошо знала ее маму, – решилась отчего-то рассказать об этом, – в университете вместе учились, хорошая была девушка. – Да, хорошая.. солнечная... – Да и пора мне уже детей заводить.

– Своих, Мирослава! Своих. Я не буду тебя отговаривать, но, может, еще хорошенько подумаешь?

Своих...

Улыбнулась женщине грустно. Покачала отрицательно головой.

– Нет, я твердо решила. А сейчас я, наверное, пойду. Детишкам подарки раздам, пообщаюсь и поеду. Надо столько всего подготовить, обдумать, узнать. Вы звоните, номер мой у вас есть. Но Марьям я заберу обязательно.

Нянечка покачала головой, но затем, словно приняв для себя моё решение, взяла мои руки в свои и в знак поддержки сжала.

– Ты иди, мне ребенка еще устроить надо. Не волнуйся, позабочусь о ней. А завтра начну всё оформлять. И Маше прямо сейчас позвоню. Обрадую. Коль всё решила, ступай. Детки в общей игровой сидят.

Я обняла эту хорошую добрую женщину. Бросила последний взгляд на кроватку с малышкой и вышла из приемной.

Глава 7.3


Большинство ребятишек встретили мою персону с удивлением сопровождённым радостными улыбками, которое тут же сменилось восторженными криками, визгами и писками. Они бросались мне на шею, висли на руках. А когда молодая нянечка помогла втащить подарки, едва не случился детский коллективный обморок.

Новенькие же малыши первые десять минут вели себя настороженно, сторонились. Правда, любопытство в их глазах читалось на раз. В конце концов, после недолгого привыкания, они тоже решились приобщиться к основной группе.

Я искренне старалась открыто всем улыбаться. Желая подарить им себя без остатка в этот короткий час. Еще перед входом в игровую комнату приказала себе оставить все горести и проблемы за дверью. Нечего показывать малышам свои взрослые печали и портить им общую радость от появления долгожданного гостя тем, что гость какой-то хмурый. Не к чему это. Поэтому переступила порог другая я, абсолютно положительная. Дети же всё чувствуют...


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю