Текст книги "Мой предприимчивый Викинг (СИ)"
Автор книги: Марина Булгарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)
Так и общались.
В копилку курьезных случаев могу отнести еще и то, как я застала на пятый день нашего сожительства Богдана утром в своей комнате, любующимся... мной. Я крепко и сладко спала, но вдруг, словно от толчка, резко проснулась, открыла глаза и по наитию безошибочно глянула именно туда, где с глупым выражением на лице сидел Воронцов. На полу у моей постели. И нет, он не вскочил, не ломанулся на выход, теряя тапки и самообладание, он вообще никак не прокомментировал собственные действия. Лишь почесал в замешательстве лоб и пробубнил что-то под нос вроде «Ухты, как стыдно» и не спеша уперся куда-то вон из моей спальни. Я тогда еще с минуту попялилась на пустой дверной проем с мыслями «И что это сейчас было, кто мне скажет?», затем махнула на всё рукой, перевернулась на другой бок, укрылась с головой теплым одеялом и провалилась в мир грез.
И таки да, заявляю, первая неделя была относительно тихой, милой и... скучноватой.
Дальше началось противостояние характеров. Однозначные поползновения. Неоднозначные намеки. Неожиданные гости. И... нечеловеческая наглость во всех ее проявлениях. Клянусь, в Богдане точно сперматозоиды взбесились, в поисках выхода! Особенно поспособствовал данному выводу следующий памятный разговор в один из вечеров за ужином. Мы как раз только-только сели, принялись резать приготовленный в духовке стейк из говядины, а я решила, что пора бы зарыть топор войны.
– Да, кстати, – как бы, между прочим, обронила я, – тебе не кажется, что нам надо поговорить?
Богдан с интересом посмотрел на меня. Отложил приборы в сторону, откинулся на спинку стула.
– Да, вроде как.
– Правда? Нам нужно прояснить кое-что.
– Мы должны разобраться с этим. – понятливо закивал он.
– В кой то веки мы мыслим одинаково. – довольная заключила я.
– Да, действительно.
Удар кулачков через стол.
– Честно говоря... – Переспим? – сказали я и он синхронно, как по команде.
– Ты что несешь?!
– Разве не об этом говорим? – хлопнул глазками этот... помешанный. Сама простота и честность.
– Конечно нет. – устало потерла переносицу.
– Оу, я ошибся. Я думал, это единственное, что нужно прояснить между нами.
Повисло тяжелое молчание.
Медленно взяла в руки вилку. Не глядя больше на Богдана, указала ей на его тарелку:
– Ешь.
Молчаливо взялась за свою. Нет, мы никогда не найдем с ним общий язык, однозначно.
В тот же вечер Богдан решил добить меня заявлением: "Ах, да! Прости, забыл предупредить. Замотался. Завтра в семь едем вместе на благотворительный вечер. Будь готова. О, кстати, среди приглашенных гостей будут и мои родители. Обязательно познакомлю, они давно об этом мечтают. Не нервничай, дорогая, скромное мероприятие, не более. Ничего страшного".
Вилка выпала со звоном на стол из моих ослабевших пальцев.
Новость Богдан произнес зевая через слово, и таким обыденным тоном, словно бы просил, чтобы я не забыла накормить кота и рыбок перед сном. Так, словно бы завтрашний вечер не стоил ни его, ни моего внимания. Неохота, но надо.
И тут меня посетила острая дельная мысль, кое-как пробившаяся через пелену подступающей форменной истерики: «Мы так, черт побери, не договаривались, родной! Мы договаривались поддерживать видимость брака, а тут что же получается..?» Я не набрала до сих пор в себе достаточно мужества, чтобы предстать завтра со спокойной душой перед его коллегами, а тут еще и семья! Ууу! Как же я так влипла?
Глава 18
Зачем я второй раз за день приняла душ?
Стояла под холодными струями в надежде собрать рассыпающийся от страха перед предстоящим вечером скелет, суть... надеялась вернуть себе хоть капельку былой уверенности в себе. Но легче не становилось, испытание праздником всё также ждало меня.
Вот чего ты боишься, Матвеева? Чего? Ответ приходил сам собой – последствий. Меня не столько пугали в мыслях десятки любопытных взглядов, скрещивающихся, будто острые мечи непременно на мне, ведь я буду самой бурно обсуждаемой персоной вечера, и даже не столько знакомство с семьей Богдана (хотя чего таить – страшновато), сколько пугали последствия, которые непременно будут.
Знакомство с родителями Богдана, коллегами.... Все они обязательно будут спрашивать о нашей истории любви, будут спрашивать, как так вышло, что никто обо мне не знал, как вышло, что мы поженились столь стремительно. Что отвечать? И что будет после того, как мы расстанемся с Воронцовым? Что? А как принимать многочисленные поздравления? Лживо улыбаться? Я не смогу...
Я не уверена в себе, не уверена, что потяну эту игру, она сложна для меня. И я обязательно ляпну что-нибудь не то. Обязательно. И как вообще принято вести себя в светском обществе? Да и светское ли общество будет? Я не знаю совершенно ничего! Например, Богдан... он будет вести себя на приеме также как всегда со мной наедине, игриво, или станет кем-то холодным, официальным, тем, кого я никогда не знала?
В мыслях чехарда, заполошное сердце бьется о ребра и стынет от одной единственной мысли о скором приближении праздника.
За окном темнеет. Вечер почти спустился на город, но я не чувствую умиротворения, нет! Я в собственной спальне на втором этаже, широко раскрытыми испуганными глазами смотрю на собственное отражение в зеркале... что я вижу в нем? Кого? Зачем все это на мне? Короткое вечернее платье из жаккарда, привет из романтичных пятидесятых, каждая линия которого точно следовала за линиями моего тела, более женственного сегодня, чем когда-либо. Чулки, – тончайшие, в тон коже, почти невесомые, – словно атласный шелк на моих ногах. Туфли... таких каблуков я давно не носила, и плевать, что туфли новые и, скорее всего, будут мозоли. Тонкая талия и красивая грудь... Такие гладкие, округлые бедра... Даже глаза сейчас сияли особенным блеском под легкими золотистыми тенями и длинными темными ресницами. А губы – мягкие и соблазнительные, чуть тронутые нежно-розовым блеском, казалось, принадлежат какой-нибудь роковой красотке, а вовсе не мне. Волосы оставила распущенными, чуть вьющимися. И главное украшение на этот вечер, та самая важная для общества изюминка... обручальное кольцо на безымянном пальце.
И зачем это всё? Для кого? Если внутри всё переворачивается, ладони потеют, а коленки трясутся. Сегодня женщина в зеркале будет играть свою роль, роль счастливой новобрачной, счастливой и любимой. Но в реальности...
Всё для зрителей...
Дверь в мою комнату была открыта, и я услышала, как ищет меня этажом ниже Богдан. Зовет меня.
Стряхнула оцепенение и приказала себе собраться.
Что за ненужные мысли? Я – это я. И что бы ни было – всё будет хорошо. Надо думать именно так, и никак иначе. Как-нибудь разберусь со всем этим. Безвыходных ситуаций не бывает.
Медленно выдохнула, подхватила сумочку с кровати и уверенно застучала каблуками по паркету. Мой выход, пора. Дальше время тянуть уже нельзя.
Нет, кое-что забыла. Карточка Богдана. Я подошла к трельяжу и взяла ее в руки. Вчера он меня долго убеждал: что я непременно обязана ее взять, что он как мой муж и виновник всего происходящего вокруг (конечно, спорное утверждение, я и сама хороша) обязан оплатить все расходы, да и в принципе обязан начать обеспечивать мою жизнь.
Подавила нервный смешок.
Всплыли его последние слова, – «Хочу наблюдать, как моя жена тратит мои деньги. Я никак до этого не мог тебе отдать карточку, давно сделал дубликат своей, но не было подходящей ситуации.. Дай щегольнуть богатством. Будем ссориться, что ты покупаешь слишком дорогие сумки и все в таком духе... Пойдёте с Олесей выбирать платье, обязательно забегите в ресторан, в мире столько вкусной еды, перепробуйте все. Отказа не приму». А его взгляд в этот момент? Я видела в его глазах свое отражение, а за силой и уверенностью притаилась... ранимость? Казалось, за шутками он неумело прятал что-то важное. Что-то, от чего ни за что нельзя отворачиваться. То, что нельзя обижать горячими необдуманными словами. Язык не повернулся отказать.
Неужели у Богдана ко мне действительно серьезные чувства? Так хочется поверить, но как же опасно ошибиться. А что чувствую к нему я? Казалось, если я окончательно признаюсь себе в этом, назову верно то самое чувство, что-то непременно произойдет, непременно. Это будет жирная линия, точка, после которой обратного пути в тихий оазис защищенности не будет уже никогда! А может... и пусть? Лучше еще раз рискнуть разбить сердце, только теперь окончательно, чем жить вот так? Так рискнуть или нет? Снова отложу этот вопрос на завтра. Будь что будет.
На негнущихся ногах дошла до лестницы, ведущей на первый этаж. Богдан что-то громко спросил, видимо, заслышав сверху мои приближающиеся шаги, но я не услышала вопроса, да и вряд ли нашла бы сил на него ответить сейчас.
Осторожно замерла на верхней ступеньке и, кажется, перестала дышать.
Вот Богдан расслабленно разворачивается ко мне лицом, продолжая по-деловому четко и резко отвечать что-то по телефону неизвестному собеседнику, да только мгновенно умолкает на полуслове, едва замечает на верху пролета меня.
Лицо Богдана серьезно, подбородок опущен, идеален до дюйма, торжественен, и я затаила дыхание, ожидая... чего? В полнейшей тишине он медленно нащупал кнопку на телефоне и сбросил вызов, так и не ответив ничего собеседнику, растеряно зовущего его по имени.
Я продолжала следить за каждой его эмоцией, каждым движением... глаза в глаза. Ничего не могло и не должно было ускользнуть.
Вот на его лице заиграли желваки, воротник освободился от давления тугих пуговиц, но Богдан не опускал глаз. Не отводил блестящего взгляда, продолжая смотреть. Я видела, как он скользил им по моим ногам, выше, по тяжело вздымающейся груди, запнулся на мгновение на моих губах, потемнел, и снова... глаза в глаза.
И Богдан, неожиданно, словно очнувшись, выдыхает такое искренне-изумленное:
– Ты улыбаешься?!
– Да? – осторожно прикасаюсь подушечками пальцев к губам, в то время как ноги сами шаг за шагом повели меня вниз, к нему. – Действительно. – Глядя на этого невозможного мужчину, я сама не заметила, как не смогла сдержать улыбки.
При всем моем желании съязвить, я не могла сказать, что у Богдана плохой вкус на женщин, особенно если эта женщина я.
В удивлении хмурюсь.
– А вот хмуриться тебе нравится куда чаще.
Он подошел ко мне медленно, именно так хищник подбирается к своей жертве. Уточним: к самой желанной на свете жертве. Жестом близкого знакомого Богдан отвел в сторону упавшую мне на глаза прядь волос, заправил за ухо другую. По мужчине невозможно было прочитать, о чем он думает. Еще раз задев прядь у самой шеи, он убрал руку, оставляя меня и после пребывать под властью его прикосновения. Такого ласкового, осторожного и вместе с тем мужского, что нестерпимо захотелось снова почувствовать его на своей коже.
– Мирослава... – шепот, у самого уха.
От его дыхания стало щекотно, в горле мгновенно пересохло.
– Ммм? – чуть хрипло срываюсь я.
– У тебя потрясающая улыбка, ты знала?
Он смеется, замечая выступивший на моих щеках румянец, неожиданно касаясь губами виска, прижимает к себе, этим окончательно стирая все мои многочасовые переживания. В его объятиях так легко забывались все мои страхи, сомнения, безысходность... всё! Казалось, он рядом, и больше не о чем переживать. Не нужно беспокоиться, бояться, думать. Все сразу стало казаться вокруг мелким и пустым, безнадежно поблекшим. И можно теперь вновь свободно дышать, вдыхая жизнь полной грудью во всех ее красках, понимая, что все правильно, все так и должно быть.
– Ты сводишь меня с ума...
«А ты меня...» но я заставила себя промолчать, хотя признание так и рвалось с губ.
Богдан вдруг закрыл глаза, прислонился прохладным лбом к моему.
– Знаешь, что еще сводит меня с ума? – спросил он с какой-то особенной хрипотцой в севшем голосе, обнимая меня крепче за талию и опять заглядывая в глаза. – Возможность того, что под этим платьем нет белья.
Бельё было, но крушить его фантазии отчего-то я не спешила.
Этот мужчина действовал на меня словно наркотик. Как будто меня угостили неприличной дозой афродизиака: невозможно было сопротивляться, отпрянуть или уйти. Чувствительность невообразимо зашкаливала. В какой-то момент я поняла: мне мало смотреть на него, мало ощущать присутствие рядом.
Хочу брать и владеть, на весь мир заявить на него права!
Как так вышло? Как я могла не заметить, что стала нуждаться в нем? Нуждаться в наглом, несносном Воронцове! Смешно! Но такова правда...
Его пальцы умело нащупали на спине молнию, отчего мое дыхание сделалось рваным, а Богдан невыносимо медленно потянул замок вниз. Затем сдвинул материю с одного плеча и подарил, словно в извинение за вольность, нежный поцелуй.
– Мы, кажется, кое-куда опаздывали? – я старалась справиться с нахлынувшим желанием, цепляясь за остатки разума. Господи, снова желе вместо мозгов.
– Тогда нам нужно поспешить... – он проложил дорожку из поцелуев к чуть приоткрытой теперь груди.
– Богдан... – полустон. Будь я проклята!
Он едва уловимо напрягся.
– Славик, твое сердце так быстро бьется.
– Потому что мне... я... раздражена. – Ложь? Тысячу раз ДА!
– Знаешь, что я думаю? – с сомнением из-под ресниц взглянула на всё также согнувшегося к моей груди Воронцова. – Дело совсем не в раздражении, как ты говоришь. – он котярой выпрямился, золотые искорки стреляли фейерверками в его глазах. – Прикинь-ка: где твои руки?
Черт! Крепко сжаты на его бицепсах, впились ногтями, тянут его еще ближе ко мне!
Я отдернула руки, словно ошпарившись.
– Мне нравится. Не останавливайся.
Перехватил меня за талию, взяв в кольцо, прижимая еще плотнее к своему телу, чем раньше.
– Богдан. Время... – уже на грани, из последних сил держа оборону, шептала я.
– Черт! – повторяет несколько раз, снова и снова, порываясь шагнуть назад, оторваться, но так и остается стоять, зарываясь носом в мои разлетевшиеся по плечам короткие локоны, прижимая меня к себе. Будто он старался насытиться, но ему никак это не удавалось. Невероятное ощущение...– Черт! Ты права.
Не хотелось даже отталкивать его, наоборот, именно такое неприкрытое восхищение и нежность ободрили меня, придали сил, и именно этим он сделал очень много для меня. Но вот Богдан расцепил объятия, встал полу боком, раздраженно прошелся пятерней по собственным волосам, беспощадно расправляясь с элегантной прической, представая передо мной вздорным растерянным мальчишкой, вместо того серьезного рассудительного бизнесмена, которым был еще пять минут назад, до моего появления.
Я же... я испытала необъяснимое потрясение, лишившись его теплого тяжелого тела.
– Пора одеваться. – он помог временно дезориентированной мне с платьем и придержал входную дверь.
Слишком многое требовалось обдумать. А может наоборот, пора позволить себе просто чувствовать? Так ли это плохо на самом деле?
– Славик, перестань все время смотреть в одну точку. Моргни. Не смущайся, не отводи взгляд, ты прекрасно выглядишь, слышишь? Лучше накинь пиджак, прохладно.
– Не волнуйся, я от тебя сегодня ни на шаг не отойду, – чуть позже, в машине, поворачивая ключ, включая мотор: я смущаюсь, кажется, он видит меня насквозь, потому что стоило прохладному вечернему ветру коснуться меня, как наваждение спало, а страхи стали постепенно снова наполнять мою голову.
– Хорошо. – просто отвечаю, старательно успокаиваясь.
Богдан смотрит пристально, цепко, но вместе с тем удивительно ласково.
– Ты очень красивая, Мирослава. – произносит он так, что впору смутиться, но я сейчас готова простить ему все, что угодно, даже такой беспардонный флирт. И потом... этим вечером мы для всех пара. Пора вживаться в роль. Лишь одно правило – не забыться самой.
Как можно счастливей улыбнулась и искренне на выдохе произнесла:
– Спасибо.
Богдан молчаливым уверенным крейсером вырулил на дорогу, а я же глупо млела, чувствуя на его губах легкую улыбку. Просто чувствовать... так сладко.
Знаете, есть такие счастливые мгновения, от которых захватывает дух, но правда в том, что в большинстве своем эти мгновения становятся таковыми лишь благодаря присутствию в вашей жизни одного единственного особенного человека... и что же это значит?
Глава 19
Иногда не договорить, это даже больше, чем сказать лишнего.
Стоянка перед самым большим и фешенебельным рестораном города была заполнена до отказа.
Богдан помог выйти мне из машины, галантно подав руку. Я же вцепилась в нее мертвой хваткой и резко потянула на себя, забуксовав на месте, препятствуя тем самым Воронцову красиво ввести меня в общество.
Скромный благотворительный вечер на деле оказался роскошным приемом, где мужчины были в смокингах, а женщины в модных вечерних туалетах. Если до увиденного у меня еще была хрупкая надежда, что удастся отсидеться где-то в укромном тихом уголке никем незамеченной из гостей и скромно попивать безалкогольные коктейльчики, то теперь об этом и речи быть не могло. Люди были везде, и на нас уже начали заинтересованно оборачиваться, явно узнавая Богдана.
– Может не надо? – выдавила из себя, перепугано таращась на огромное здание перед собой.
– Надо. – сказал, как отрезал, – Мирослава, ничего не бойся. – Воронцов мягко, но непреклонно убрал мои дрожащие ладошки подальше от своего несчастного рукава, в который я так резво и безжалостно вцепилась, старательно комкая. Вложил мою левую руку в свою, правда перед этим, не отводя от меня пристального взгляда, осторожно поцеловал внутреннюю сторону запястья. Мой порывистый вздох... его таинственная улыбка...
Матвеева, возьми себя в руки, на нас же смотрят! Просто сделай это, черт возьми!
И я постаралась.
Обольстительная улыбка кавалеру (на что тот выразительно поднял бровь, мол, молодец-девочка, уже лучше); нежно скинуть несуществующие пылинки с его пиджака; вцепиться в предложенный локоть; томный выдох, и... вперед.
– Умница. И помни, вокруг совершенно обычные люди. А главное, скоро приедут и мои родители, хорошо?
Лучше бы он про последнее ничего не говорил.
Продолжая держать лицо перед публикой, пока мы поднимались по ступенькам к входу в основной зал, нервно зашептала:
– Мы с тобой так ничего и не обговорили. Что мне говорить родителям по поводу нас? Например, почему не пригласили их на свадьбу? Да и вообще, я посыплюсь на первом же вопросе, почти уверенна в этом. К тому же, а если я им не понравлюсь?
– О, – мгновенно развеселился Богдан, поглядывая сверху вниз на меня, – я определенно рад, что тебя волнует их мнение. Но ты прелесть, выше голову, тебе нечего бояться. Я же сказал, все решу в лучшем виде. Твое индивидуальное задание на этот вечер – расслабиться, быть собой, и получать удовольствие.
Ну-ну.
Я почти успокоилась, когда мы вошли в ресторан, почти взяла себя в руки, когда Богдан представлял меня своим многочисленным знакомым и сотрудникам. Вполне достойно и сдержанно благодарила в ответ на поздравления, за подарки и цветы, которых к концу вечера скопилась внушительная гора. Богдана поздравляли с обретением его личного счастья в моем лице, и в большинстве своем пожелания показались мне довольно искренними. Злых шепотков за спиной почти не было, если только не считать колоритную тройку девушек, что весь вечер обходили нас по дуге, но не упускали из виду, настойчиво прожигая во мне дыры размером с лунные кратеры. «Внимание, альфа-суки» – просигналил внутренний голос.
Я их видела впервые в жизни, платья у нас разные, поэтому подобная ненависть к моей персоне явно исходила из их личного отношения к Богдану. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что мой благоверный банально когда-то спал с ними. Поочередно или со всеми сразу уж не знаю, подобные пикантные подробности мне неизвестны, но не угодил конкретно.
Одна девушка была блондинкой скандинавской внешности, другая – белокожей брюнеткой, третья – азиатка, все красивые как Ангелы Чарли. Во мне завошкалось что-то темное, когда я с дуру представила Воронцова в постели с ними, а потому весь вечер не сопротивлялась приставаниям Богдана, который, будто чувствуя мое внутреннее напряжение, не отходил от меня ни на шаг. Словно бы коршун он летал вокруг своей драгоценной добычи и не подпускал близко других стервятников. Стыдно признаться, но я заигралась, с удовольствием позволяла весь вечер Воронцову прилюдно обнимать себя, целовать, шептать на ухо непристойности... Надеюсь, я не окажусь когда-нибудь на месте этих трех девушек...
Чего я не ожидала, так это того, что одна из этих девушек-хищниц в конце концов подойдет нас с Богданом поприветствовать. Имя голубоглазой блондинки оказалось – Кристина. Я приказала не жрать себе нервы ревностью, но это было ровно до того момента, пока красотка не полезла с поцелуями, якобы дружескими, к Богдану, который абсолютно не заметил маневра девушки, отвлеченный на разговор одним из мужчин о рынке ценных бумаг, а потому, как мне казалось, не имел возможности увернуться. Действовать надо было срочно и решительно. Особенно взбесила надменность во взгляде девушки, пока она наклонялась к моему мужчине, при этом упорно глядя прямо на меня. Это состязание – схватка львов. Голову выше, Мирослава, расправь прямо плечи, не зализывай раны. Радуйся им. Улыбайся. Шрамы на теле – это знак участника. Ты участвуешь в схватке львов. И пусть ты не победишь, это не значит, что ты не можешь и не умеешь рычать! Мой бокал с шампанским и полупустая десертная тарелка какого-то джентльмена справа ловко перекачивали наглой девке в руки со словами «Большое спасибо, дорогая, больше ничего не надо». И величественным жестом я указала ей в сторону кухни (или как-там называются комнаты официантов). Думаю, вцепиться мне в волосы ей не позволил не только дорогой маникюр, но и вовремя повернувшийся к нам Богдан, который, мигом оценив ситуацию, или подслушав мою последнюю реплику, не знаю что вернее, издал короткий смешок и притянул мое напряженное тельце к себе в крепкие объятия. Поцелуй в макушку добил разъяренную дамочку напротив. Кристина фурией унеслась куда-то в гущу толпы, сунув по пути тарелку с бокалом первому попавшемуся официанту.
– Черт, мне это нравится! – с чувством поведали мне на ухо, оторвавшись от разговора с какой-то семейной парой. Имена и лица я после первого получаса пребывания в ресторане перестала запоминать, и смысла стараться запоминать не видела.
– Что именно?
– Когда ты такая... ммм... собственница. Не все же мне одному страдать от ревности.
– Да о чем ты? – с замешательством взглянула на него. – Когда это ты страдал?
– Каждую секунду, любовь моя. Каждую секунду. – задумчиво ответили мне, на что я лишь недоверчиво хмыкнула. – Готова?
– К чему?
Не успела я покоситься на Богдана, как этот негодяй резко развернул меня за плечи так, что я внезапно оказалась лицом к лицу с его недавними собеседниками.
– Мама, отец, это моя жена – Мирослава. Славик, это мои любимые родители.
– З-зддрравствуйте... – растерянно пролепетала я, во все глаза рассматривая вживую чету Воронцовых перед собой, одновременно в уме делая зарубку отомстить Воронцову младшему.
Его родители многозначительно переглянулись, словно бы умели мысленно общаться и таким образом приняли какое-то единогласное решение, а затем открыто улыбнулись мне.
– И нам очень приятно познакомиться, Мирослава. – поспешила взять слово мама Богдана. Голос у нее был очень приятный, мягкий. И если бы я не была так взвинчена, оценила бы в полной мере, насколько женщина передо мной располагала к себе. Среднего роста, немного полноватая, скорее всего в силу возраста, карие глаза (теперь я точно знала, в кого Богдан унаследовал свои), шатенка. Одним словом – очень приятная женщина. Чувствовался в ней какой-то внутренний свет, мудрость, доброта. Хотя может это и звучит смешно, но бывает, редко, встречаешь человека – и он сразу тебе нравится. Абсолютно. Безоговорочно. Пожалуй, со мной приключился именно такой случай.
Папа Богдана в свою очередь оказался красивым загорелым мужчиной немножко за пятьдесят (хотя я подозревала, что ему несколько больше, но выглядел он замечательно). Обладатель внушительной такой квадратной фигурой и волевого лица. Сын был копия отца. Только когда Вероника Николаевна (мама Богдана) улыбнулась снова, я поняла, что уже видела где-то эту озорную улыбку, так основательно потрепавшую мне нервы.
И действительно, я больше боялась встречи с родителями Богдана, на деле они оказались приятными адекватными людьми, простыми, очень радовались за нас. Правда разок закинули удочку по поводу внуков (отчего я вся покраснела, как маков цвет), но никаких технических вопросов о прошедшей свадьбе или наших отношениях не задавали. Они лишь радовались за нас, вот и все.
Я поразилась контрасту между мамой Богдана и моей. Да уж, небо и земля. Разница в темпераментах поразительна. Я мамочку люблю, очень, просто привыкла, что ей необходимо знать о жизни дочери абсолютно все в мельчайших деталях, а тут... в общем, не пришлось мне придумывать лживые легенды, оправдываться. Неплохо пообщались и разошлись абсолютно довольные друг другом. Папа Богдана так и заявил, что выбору сына они полностью с матерью доверяют, а после знакомства со мной – поддерживают. Что уж говорить, приятно было это слышать. Неловко правда, но приятно.
В целом вечер прошел не плохо. После очередного танца с Богданом, подхватив сумочку, отправилась в дамскую комнату проверить макияж и перевести дух. Там-то все и произошло. Пока я делала свои дела в кабинке, хлопнула входная дверь, оповестив тем самым, что я уже не одна. Стук каблуков, а затем голоса. Девушки что-то бурно обсуждали, а имя Богдана, проскочившее в их разговоре, заставило меня непроизвольно прислушаться и не торопиться выдавать свое присутствие.
– Как так вышло, что он уже женат? Еще месяц назад мы с ним отлично проводили время на его рабочем столе в кабинете, а теперь женат?! – визгливо заверещала какая-то девица.
На столе в кабинете? Вот же... развратник. Хотя почему я удивляюсь?
Сердце мое ускорило бег. Так, месяц назад... месяц назад мы еще с Воронцовым знакомы не были. Приятного от услышанного мало, точнее совсем нет, но что поделать? Глупо предполагать, что у такого видного мужчины не было никого до меня. Если бы не было, это скорее бы наводило на соответствующие вопросы.
Как обычно, заиграло неуемное женское любопытство, мне ужасно захотелось увидеть его бывшую пассию. Для чего? Да кто ж его знает. Надо и все.
Подглядев в щелку кабинки, я поняла, что эти дамочки мне уже знакомы. Ангелы Чарли. Ну, собственно, повторюсь, ничего удивительного.
– Все мы с ним спали, – махнула рукой пофигистично брюнетка, аккуратно поправляя шикарную грудь четвертого размера, обтянутую этим вечером элегантной блузкой алого цвета. – Кто-то раньше, кто-то позже. Толку то?
– Нет, Настасья, – заговорила, как я поняла по голосу, та самая Кристина, – Аня права. Получается, он изменял этой идиотке!
Это она про меня?! Бла-бла-бла.
Господи, какой противной у этой женщины смех. Как у гиены. Ба-а, она даже в ладошки захлопала от счастья, какая прелесть!
– Возможно...
– Не возможно, а точно тебе говорю. Не меньше месяца же они знакомы?! Бред. Конечно изменял.
Ну...
– Видимо это какой-то выгодный брак по расчету.
– Возможно... – снова равнодушно отозвалась брюнетка, не торопясь подкрашивая губы красной помадой.
– Возможно-возможно, – передразнила ее обладательница капризного голоса азиаточка Аня «я-трахалась-с-мсье-Воронцовым-на-столе-и-до-смерти-горжусь-этим» – Ты другие слова знаешь?!
– Ой, не начинай.
– Это я еще не начинала. Крис, как считаешь, может просветить эту несчастную о похождениях ее новоиспеченного супруга? – самодовольство так и сквозило в голосе этой паганки.
Божечки, и откуда во мне столько яду?
– Не знаю, – с сомнением в голосе заговорила блондинка, облокотившись бедром о каменную столешницу мойки и деловито сложив руки под грудью. – Было бы отлично, да только есть риск потерять работу. Он сразу поймет, кто это сделал, глупым Богдан никогда не был. И полетят головы. Наши головы.
– А как же женская солидарность и все такое? – хихикнула брюнетка.
– Да какая к черту солидарность! – блондинка прикусила ноготок, что явно свидетельствовало о серьезной работе мысли в сие чудный момент, – А если анонимно? Типо от доброжелателя и все такое, – вскинулась было она за поддержкой к подружкам, но уже через секунду самостоятельно приуныла, – Нет, все равно влипнем.
– Да-да. Девочки, мне лично работа дорога, а вы как хотите. – брюнетка звонко хлопнула пудреницей, давая тем самым понять, что разговор окончен, и начала методично скидывать косметику в сумочку.
Мне этот спектакль уже начал конкретно надоедать, но приходилось молча слушать и не шуметь. Терпи, Матвеева, терпи до конца. Блин, ноги затекли.
– Как же она меня бесит! – я аж подскочила на добрый метр на унитазе, до того дамочка внезапно рявкнула, – Появилась из ниоткуда, и уже жена. И такая вся счастливая, улыбается. Знала бы она... а, плевать! Наверняка это у них либо несерьезно, либо ненадолго. Крис, он же был уже женат, да? Не знаешь, сколько у него это продлилось?
Тут я припала как ищейка к двери кабинки, перестав дышать. В смысле «был женат»?!
– Не знаю, честно. Кто-то что-то мельком говорил об этом, но это было лет пять назад или около того, я тогда еще не работала в компании. Точно! Надо будет у Лиды из бухгалтерии спросить, она должна быть в курсе. С основания пашет.
– Обязательно.
– Да.
Девушки вышли из туалета, а я все также молча пялилась в одну точку, пребывая в глубочайшем ступоре.
Я ничего не знаю о собственном муже. Ни-че-го. Я ему всю душу вывернула, все тайны рассказала, а он упустил такой значительный кусок своей биографии. Вопрос... почему? Такое ощущение, что меня обманули. Обидно настолько, что сердце болит и комок в горле.
Дыши глубже, девочка, вот так. Не хватало еще разреветься на пустом месте. Надо просто спросить напрямую у Воронцова. Может быть, это все обычные слухи, домыслы. Но да поможет ему бог, если это окажется правдой!
Глава 19.2
В главный зал я вернулась в растрепанных чувствах, но отчаянно пыталась это скрыть. Ко мне постоянно кто-то подходил из гостей, заговаривал, в то время пока я старалась найти в этой огромной толпе Богдана. Я невпопад что-то отвечала и, наверное, неестественно улыбалась. Плевать. Да где же он?!
Воронцов нашелся за дальним столиком у панорамного окна и, что удивительно, он в тихом (насколько это конечно возможно) одиночестве расправлялся с огромным стейком. Я даже на миг замерла, любуясь. Серьёзный, собранный, с ножом в руках... и такой красивый. Если не брать в расчет сочетание «голый торс плюс пижамные штаны на широкой резинке», то черный смокинг и дорогие запонки – второе, что мне абсолютно точно нравилось на нем видеть. Приглушенное освещение в зале только добавляло таинственности этому мужчине.
