Текст книги "Мой предприимчивый Викинг (СИ)"
Автор книги: Марина Булгарина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)
А как Ирина Михайловна выглядела в свои сорок девять... даже не верилось. Действительно, в ее случае возраст – это лишь цифры.
За стеной опять послышался крик...
***
Мирослава
– Зачем ты врал? Чего ты этим хотел добиться?!
– Я не врал, просто недоговаривал.
– Это одно и то же! Ладно. Хорошо. Но я не понимаю, зачем ты втянул в это дело журналистов?! Я. Я. Я! В газете! Ты и я! Немыслимо. Боже ты мой! Мог бы хотя бы морально подготовить к подобному.
– Я рассказал? После того как ты объявила, что не хочешь выходить замуж, и в особенности за меня?! И, кажется, – Богдан указал на ковер из осколков на полу гостиной, обвел руками общий вид: разбросанные диванные подушки, растоптанные цветы, перекошенные шторы, перепачканные стены... – мы уже выяснили данный вопрос. А по поводу «предупредить». Когда бы? Ты в день нашей свадьбы обозвала меня "бездомным псом" и вышвырнула! Но я тебя не виню...
Моё терпение закончилось ровно в тот момент, когда Богдан переступил порог моего дома со всем своим чертовым багажом из вещей и проблем.
– Давай подадим на развод и всё!
– Какая чууудная идея... – протянул он ехидно, – Журналисты в два счета разнюхают, что мы напились, поженились и развелись в течение нескольких дней. Но хорошо, я сделаю, как ты скажешь.
Он демонстративно начал подходить к домашнему телефону.
– Можно? – поднял трубку.
– Что? Что ты делаешь?
– Позвоню в редакцию этой газеты. Скажу, что они ошиблись...
Эта идея напугала меня.
– Богдан...
– ... или ошиблись мы, – он начал постукивать пальцем по подбородку, всем своим видом показывая, как старается принять нужное решение, – Что же сказать? – посмотрел на меня.
– Нет. Нет... положи, положи этот телефон, Богдан. – я тряхнула волосами, – Я не хочу причинять тебе боль. И еще большие проблемы, – про то, что решение этих проблем мне искать и не пришлось бы, если б в моей жизни не появился совершенно конкретный мужчина, я умолчала.
– Точно? – он прищурился, – А может это ты сама и прислала снимки в газету?
– Во-рон-цоов... – угрожающе оскалилась я, глазами выискивая, что бы еще разбить такого, и желательно об его тупую голову.
– Что? – ухмыльнулся он, заодно оглядывая весело разгромленный интерьер; затем он посмотрел на меня с высоты своего роста. Большие пальцы в карманах, а вес Богдан перенес на одну ногу – поза одновременно самоуверенная и расслабленная. Ничего сексуальнее в жизни не видела. – Больше тут нечего разбить, малышка?
– Нет, тут, по-моему, все разбили. Идем на кухню, – и я действительно развернулась.
Богдан запротестовал.
– Ладно, я просто пошутил. Что ты делаешь? Куда ты?
– Ухожу!
– Но это же твоя гостиная, твой дом...
– Теперь ты понимаешь, насколько я зла!? Мне надо что-то разбить, или я буду калечить тебя!
И я вышла. Но тут же, увидев мамино счастливое лицо и встревоженные друзей, резко развернулась на сто восемьдесят градусов и вихрем ворвалась обратно в гостиную.
Богдан стоял там же, где я его оставила, и понимающе ухмыльнулся, отмечая мое возвращение.
– Я вернулась, чтобы сказать, – пыхтела я через нос разгневанным драконом, – что ты ненормальный, хам, лжец, грубиян и мужлан!
– А кроме этого?
– Ты еще и позер. И извращенец! Преследователь! Псих!
– Понял. Ты в меня влюбилась.
– С ума сошел?! – фыркнула я в сторону, откидывая пряди волос от лица, – Я тебя совсем не знаю! Точнее знаю о тебе именно то, что сказала. Ты же всё время играешь со мной!
Глаза Богдана предупреждающе сверкнули. Его голос прозвучал тихо, но колко.
– Есть разница между «иметь опыт» и «играть». Я не делаю зарубки, коллекционируя женщин. И для меня это не обыденное дело. Я никогда не играл с тобой!
– Но у тебя наверняка было много женщин, – настаивала я, проигнорировав его откровение.
– Что, по-твоему, «много»? Какое число мне нельзя было превысить?
Задетая ноткой презрения я сказала:
– Я пытаюсь донести до тебя, что близость для нас значит разное. Такие отношения для меня впервые, не говоря уже о том, что я первый раз сплю с кем-то после Антона. У нас с тобой даже не было ни одного свидания. Может, ты и не считаешь, что играешь, но в сравнении...
– Впервые после Антона? – в тревоге посмотрел на меня Богдан.
Пожалев, что сорвалось с языка, я коротко бросила:
– Мой жених. Бывший. Ты же помнишь, вы встречались в ресторане. Мы были помолвлены, потом расстались. Неважно. Всё это я рассказывала. Я считаю...
Я застыла, когда Богдан стал ко мне медленно приближаться.
– Когда? – настаивал он.
– Что «когда»? – Я начала пятиться, выставив вперед руки, – Богдан, буферная зона...
– Когда ты последний раз спала с ним? С кем-то вообще? Имею в виду, до меня.
Он взял меня за руки. Я отступила еще на шаг, пока не наткнулась на книжные полки, теснимая его большим телом.
– Пусти, – еле слышно попросила я. Мой взгляд метался. Я старалась смотреть куда угодно, только не прямо на Богдана. – Пожалуйста.
Богдан был безжалостен.
– Год? – Пауза. – Два? – Три? – Поскольку я молчала, он гладил мои плечи, и от теплоты его ладоней я покрылась гусиной кожей. – Больше трех? Неужели... со школы?!
Я никогда еще не чувствовала себя такой уязвимой и испуганной. Слишком много из прошлого открыла, напрасно показала охватившую меня неуверенность в себе и наивность. Пока я слабела под жаром ладоней, меня осенило, что, возможно, я судила Богдана не так, как стала бы судить более эмоционально защищенная женщина.
Я бросила взгляд на дверь, отчаянно желая уйти отсюда.
– Мы должны вернуться к друзьям... и там моя мама... они ждут нас.
– Подождут.
Богдан притянул меня к себе. Я засопротивлялась, но его крепкие руки легко удержали меня на месте, и через мгновение послышалось:
– Теперь я понимаю.
Хотя мне хотелось узнать, что, по его мнению, он понимает, я могла только стоять как в трансе. Минуты текли одна за другой. Я начала было говорить, но Богдан только прошептал:
«Ш-ш!» и продолжал меня держать. Уютно устроившись на его груди, которая поднималась и опускалась, окутанная теплом его тела, я чувствовала, как успокаиваюсь.
Меня переполняла сладкая горечь от того, что я знала: возможно, он держит меня так в последний раз. После мы поскорее все забудем. Разбежимся, навсегда оставив позади память об этом всем.
Однако я собиралась сохранить в душе это объятие, потому что ничего лучше, спокойнее, теплее не ощущала в своей жизни.
– Мы слишком рано переспали, тогда, на даче, – вдруг сказал Богдан. – Это я виноват.
– Нет, вовсе не...
– Да. Я сказал бы, что у тебя мало опыта, но ты не возражала и... черт, так было хорошо, что невозможно остановиться. Я вовсе не пытался играть с тобой. Я...
– Только не вздумай извиняться за то, что со мной спал!
– Успокойся. – Богдан начал гладить меня по голове. – Я не сожалею о том, что произошло. Только для тебя все случилось слишком скоро, вот тебе и страшно. – Он поцеловал нежное место у меня за ухом, вызвав дрожь, и пробормотал: – Всё это не игра, Славик. Только не для меня. Но я бы не позволил себе зайти так далеко, зная, что ты испугаешься.
– Да не испугалась я, – оскорбленная его выводом, что веду себя, словно какая-то запуганная девственница, возразила я.
– Сдается, что испугалась.
Богдан снова положил руку мне на шею и стал разминать мускулы, превращая боль в наслаждение. Я с трудом сдерживалась, чтобы не выгнуться и не замурлыкать как кошка.
И пыталась призвать на помощь негодование.
– Что ты имел в виду, когда сказал, что у меня нет опыта? Разве я что-то делала не то? Я что, разочаровала тебя? Я...
– Угу, чертовски разочаровывала, когда у меня так на тебя вставало, что из глаз искры сыпались, – пошутил Богдан. – Я так разочаровался, что сплю и вижу, лишь бы повторять это снова и снова.
Он стоял, взявшись с обеих сторон от меня за края книжной полки.
– Всё прошло, – еле выдавила я. – Думаю, мы должны это списать на... спонтанность момента...
Я оборвала себя, издав бессвязный возглас, когда Богдан наклонился поцеловать меня в шею.
– Всё не может пройти, когда ничего даже не начиналось, – заговорил он, уткнувшись мне в шею. – Я расскажу, что дальше будет, золотоглазая моя. Ты позволишь мне сводить тебя куда-нибудь, и мы будем вести разговоры. Три свидания, согласна? Мы ведь еще многого не знаем друг о друге. – он отыскал бившуюся жилку, и губы его стали потягивать кожу в том безумном ритме, в котором та билась. – Поэтому мы будем делать все медленно. Я буду узнавать тебя. Ты будешь узнавать меня. А потом на твое усмотрение. Я приглашу тебя на три прекрасных обычных свидания. – прошептал он, -Никакой драмы. Ты позволишь?
– Три свидания? Нет, слишком поздно, – с трудом произнесла я между судорожными вздохами. – Постель погубила эту часть про узнавание.
– Не погубила. Просто чуть усложнила.
Если соглашусь снова с ним встречаться, значит, так и напрашиваюсь на то, чтобы мне разбили сердце. Умоляю просто. С другой стороны, мы уже женаты. Что я теряю? Но...
– Богдан, не думаю...
– Не надо решать прямо сейчас, – перебил он, подняв голову. – Поговорим позже. А теперь... – Он немного увеличил между нами расстояние, – Давай вернемся к друзьям. И к твоей маме. Мы так нормально и не познакомились. Я хочу иметь возможность доказать, что могу вести себя прилично рядом с тобой, – страстный взгляд прошелся по мне. – Но клянусь, Мирослава... ты не облегчаешь мне задачу.
– Богдан... – запротестовала я.
– Сейчас моя очередь говорить, – господи, у него не голос, а воплощение греха!
– Я тот мужчина, который тебе подходит. Может быть, я не тот, кого ты ищешь, но я тот, кого ты хочешь. Милая, ты достаточно долго была одна. Пора проснуться с мужчиной в постели. Пришло время для такого секса, который собьет тебя с ног, поглотит тебя, заставит трепетать так, что не хватит сил налить утренний кофе. – Богдан сильнее прижался ко мне бедром, лаская чувствительное местечко между ног, и я ослабла от желания. – Он будет у тебя каждую ночь. Любой, какой захочешь. У меня есть время для тебя, и у меня определенно есть силы. Я заставлю тебя забыть обо всех других мужчинах. Подвох в том, что сначала ты должна научиться мне доверять. Открыться для любви. Это тяжело, да? Нельзя позволить кому-либо подобраться слишком близко. Потому что тот, кто узнает тебя такой, может сделать больно...
– Ну все, хватит! – Я сделала попытку вырваться, неуклюже оттолкнув его. Мне до смерти хотелось заставить его заткнуться.
Богдан опустил голову, поцеловал меня в шею, провел по коже языком, и я содрогнулась. Не обращая внимания на то, что я изворачивалась и выбивалась, Богдан подхватил меня под задницу и заставил обхватить его торс ногами. Затем втиснулся бедрами между моими ногами и опустил руку мне на попку.
Притянул меня к себе, туда, и я застонала, почувствовав его размер и твердость. Все ощущения сосредоточились на этом жестком мучительном давлении. Затем последовал поцелуй. Глубокий, голодный. Одной рукой Богдан вцепился мне в волосы, другой стискивал мою попу, прижимая, задавая первобытный
чувственный ритм.
«Какой же он бесстыдный! И как с ним хорошо! Какое жаркое твердое тело», – метались у меня в голове беспорядочные мысли.
Богдан действовал неторопливо, делал именно так, как ему нравилось, наполняя каждую клеточку примитивным вожделением. Наслаждение росло, и я больше не могла, мне нужно, нужно было обхватить его ногами еще ближе. Теснее. Всё мое тело кричало «да, да, сейчас, немедленно», и ничто не имело значения, лишь его руки, губы и тело. То, как он вёл меня, всё большим и большим удовольствием подстёгивая мои ослепленные желания. Мне хотелось лишь целовать его и, извиваясь, ощущать это неослабевающее жаркое давление. Мне так сильно было это нужно! Примитивной силой, волной почти нахлынуло...
– Детка, нет, – прохрипел Богдан и, вздрогнув, отпрянул. – Не здесь. Не сейчас. Подожди. Это не... нет.
Чуть отодвинувшись от него, я с недоумением и яростью смотрела на него. Вся, дрожа, я не могла думать. Медленно, но до меня дошло, что завершения не предвидится.
– Ты... ты...
– Я знаю. Прости. Черт. – Тяжело дыша, Богдан отвернулся, мышцы у него на спине, под моими руками, были напряжены. – Я не хотел заходить так далеко.
Ярость мешала мне ясно формулировать мысли. Каким-то образом этот человек убедил меня открыться ему, чего я не делала почти ни с кем. А затем, едва не доведя меня до безумия от сексуальной неудовлетворенности, он остановился в последнюю минуту! Садист! Я слезла с него и попыталась застегнуть бюстгальтер. Руки тряслись, ноги едва держали, туника сползла на одно плечо.
Богдан засунул руки под кофточку, помогая.
– Я обещал, что мы будем действовать не спеша, – пробормотал он, застегивая бюстгальтер. – Но, похоже, я не могу держать от тебя руки подальше.
– Теперь тебе не придется об этом беспокоиться, – с негодованием ответила я. – Потому что я ни за какие коврижки близко к тебе не подойду! И тебе не позволю!
– Прости... – Он хотел меня обнять, но я отмахнулась от него и, еле переставляя ногами, возмущенно потопала к двери. Богдан пошел следом, виновато продолжая: – Учитывая, как стремительно развивались наши отношения, какими были наши ночи (которых мы практически не помним), я не мог позволить этому произойти еще раз вот так.
– А следующего раза не будет, – я с трудом держала спину прямо и говорила твердо. По крайней мере, я надеялась, что так всё и было.
К моему возмущению, мужчина явно не раскаивался и не расстраивался. Он просто не принял моих слов всерьез!
– Дураку понятно, что виноват в наших неправильно сложившихся отношениях лишь я один. Мирослава, нравится нам это или нет, но мы с тобой поженились. Мы оба проявили излишнюю импульсивность. Лично я виню алкоголь, возможно паленый... Но независимо оттого, что мы сделаем или не сделаем в будущем, в краткосрочной перспективе...
– Согласна. – перебила его я.
Похоже, Богдана мой ответ удивил.
– Что?
– Я согласна, ничего другого не придумаем. – выдохнула я рвано.
– Но я собирался сказать, что...
– ...что нам придется сделать на некоторое время вид, что мы вместе, в браке, – перечисляла я ему, словно маленькому ребенку, – иначе испортим друг другу жизни. Карьеры, – мне не надо было объяснять, что это единственный возможный компромисс в нашем положении. – Тихой жизни настанет конец. Конечно, ее и так станет меньше, но я не хочу рисковать еще больше. Но в ответ требую уступку на удочерение Марьям.
– Что ж... – Богдан прокашлялся, – По поводу девочки – безусловно... согласен. Тогда закончим последнее дело.
Мое тело всё еще дрожало от неудовлетворения, но я пыталась вести связный диалог. Злость медленно булькала во мне.
– Какое?
– Мой переезд к тебе. Спать будем в одной спальне, я надеюсь?
– Даже не думай об этом, – прорычала я, – Мне хватило твоего рукоприкладства.
Богдан прикусил губу, и я поняла, что он изо всех сил пытается удержаться от ехидного ответа.
Не удалось.
– Милая, если бы я позанимался рукоприкладством чуть дольше, ты была бы сейчас намного счастливее.
Я потянулась к ручке двери и со стуком захлопнула ее перед его носом, на прощание, показав ему средний палец. Богдан вышел следом за мной и тут же повернулся к моим друзьям и матери, отвернулся резко от меня... но не раньше, чем я заметила его наглую ухмылку.
Глава 15.2
– ... и тогда я сказал себе: «эта сногсшибательная темноволосая красавица в деловом костюме – лучшее доказательство того, что Господь Бог – мужчина», и, черт возьми, она станет моей.
– О, а вы уверенный в себе мужчина. – игриво поддела Богдана в ответ моя мама, стрельнув глазками. – Всегда добиваетесь своего?
– Стараюсь.
Эта парочка воркующих голубков в данный момент олицетворяла собой самые идеальные в мире отношения зятя и тещи. Хоть сейчас для социального плаката снимай.
Богдан, заметив мое недовольное лицо, одарил меня игривой улыбкой. Медленно, он взялся за свой галстук и снял его. У меня зашевелились волосы на затылке, когда я наблюдала за этим.
Мужчина неторопливо свернул галстук и положил в карман пиджака. Облокотился плечом о стену рядом со мной и насмешливо выгнул бровь дугой.
Поспешила отвести взгляд. И... зря я посмотрела на маму.
Она стояла ровно, прижав умиленно ручки к груди, и переводила растроганный взгляд с меня на Богдана и обратно. Так и читалось на ее лице – «Как они идеально друг другу подходят» или что-то такое – «Трое внучат. Однозначно. Старший мальчик, и две прекрасных девочки. Близняшки. Да, было бы просто прекрасно».
Я как следует проморгалась, пытаясь выбросить мамино выражение лица из головы. Но, как назло, даже прикрыв веки, увиденная картина не хотела исчезать. Она словно бы отпечаталась яркой вспышкой в моем сознании.
Всё это заставило меня выругаться про себя, яростнее стиснуть зубы и поднажать как следует на шуруповерт. Инструмент протяжно взвизгнул, закрутив до упора шуруп в косяк. Сдула деревянную крошку с крепежей.
Готово.
Сложила инструменты в ящичек у моих ног и выпрямилась. И тут же наткнулась на две пары глаз. Одни смотрели с чисто научным интересом (видимо, до конца не верил, что я это сделаю), другие – ошеломленно.
Но мама уже через секунду стряхнула с себя оцепенение и с замешательством посмотрела на меня, а я изобразила самую невинную физиономию. Мол – «Я не понимаю, что вас так удивляет. Думали, шучу?».
– Да, прости. – как бы поняв мое настроение, поспешно проговорила она, – Что-то я расчувствовалась, но об этом каждая мать мечтает. О дне, когда дочь ставит на двери своей спальни замок. Чтобы не пустить мужа. – ехидно закончила она.
– Хватит, мама. Мы с Богданом поженились, но о реальной семейной жизни речи быть не может.
– Я бы с этим не согласился, – кто бы сомневался.
– Я бы тоже, – вторила ему моя мамочка.
Закатила глаза. Подхватила инструменты с пола и поспешила проскользнуть между этой настырной парочкой на первый этаж. Пора было проводить экскурсию новому жильцу, и покончить как можно скорее со всем этим балаганом.
Вздохнула. На работу сегодня смысла ехать не было. День теперь свободный, поэтому стоит хотя бы начать ремонт в детской. Навести порядок в гостиной. Съездить по магазинам: за стройматериалами, необходимым для малышки и за многим другим.
А вечером... приготовить наш первый «семейный» ужин...
С Олесей и Сергеем я попрощалась полчаса назад. Серегу вызвали внезапно на работу, а у Олеси, как-никак сын. Да и вообще, хватит уже волновать их, у друзей и своя жизнь имеется. Но подруга отказывалась вот так просто уезжать, и лишь после того как я наедине поклялась подруге свой почкой, что всё со мной точно будет хорошо, она сдалась. Кстати, на прощание Олеська получила по шее за то, что умолчала про статью в газете (но жест с группой поддержки я оценила по достоинству). Да, естественно я связала их утреннее появление и мою внезапно-навалившуюся славу в СМИ. Интересно, что теперь эта статья за собой повлечет? Думаю, ничего страшного. Кто эти газеты читает? Да и кому вообще интересно, что какой-то холостяк типо тайно женился? Я не могла понять причины образовавшейся шумихи. Он же не рок звезда или актер мирового масштаба. Будем надеяться, что читатели той газеты думают точно также, как я.
– Это теперь твоя комната, – указала я кивком головы на теперь уже бывшую комнату для гостей, открывая настежь дверь – Осматривайся. Хотя о чем это я, ты уже здесь был. В шкафу есть место, правда вещи ты не убираешь принципиально.
Мама с сочувствием посмотрела на мистера Воронцова. Мужчину, казалось, забавляла ситуация и только. Конечно, когда всё всегда выходит по его, так, или иначе, что ж не радоваться?
Вышла из комнаты и завернула в коридоре направо.
– Ванная вот здесь. Вечером освобожу пару полочек, проведу инструктаж по назначению полотенец.
Я поочередно открывала двери в комнаты, задерживаясь на пороге каждой лишь на несколько секунд, чтобы Воронцов успел запомнить что-где и присмотреться к будущей жилплощади.
– Кухня.
Богдан всю экскурсию по дому молчал, лишь иногда с достоинством кивал. Я даже начала волноваться, что это с ним, но нет, всё с ним в порядке, он, в конце концов, не выдержал, и натура взяла вверх:
– Милая, нам не нужны раздельные спальни. Я ничего не имею против твоего храпа, – проигнорировала выпад, но мысленно пару раз огрела его чугунной сковородкой по черепушке. Богдан же к моему разочарованию не почувствовал решительно ничего, лишь задумчиво почесал кончик носа, – На кухню можно?
– Он готовит? – вклинилась неожиданно со своим вопросом мама, до этого она лишь молча зорко следила за тем, чтобы я сильно не обижала ее новоиспеченного, но уже любимого зятя, – Ты ничего не говорила об этом. – Богдан отвернулся в пол оборота, как будто близкое присутствие моей мамы смущало его.
– А разве ты умеешь? – удивленно посмотрела на мужчину.
– Ну, я вкусно режу колбасу, – смущенно ответил он и тут же обаятельно улыбнулся, умело сглаживая этим момент.
Мама шутку поддержала, кокетливо хихикнув. Боже, да что с ними такое?
– На самом деле, Мирослава, – мама обратилась ко мне, но смотрела почему-то на зятька, – Мужчина должен быть добытчиком и защитником. Он приносит в пещеру убитого мамонта и защищает все свое большой дубиной, а его женщина готовит этого самого мамонта, создает уют, а также дарит тепло и ласку. Время меняется, люди нет. И через сто лет будет всё точно также, поверь мне, – мама с теплотой коснулась руки Богдана, – Ты бы только знал, как сильно ты мне напоминаешь отца Мирославы. Правильно говорят, что большинство женщин порой даже сами того не желая, выбирают того, кто подсознательно напоминает им папу. Ты, Богдан, во многом мне его напоминаешь.
– Мама, – одернула я ее раздосадовано, – ты всё это поняла за один час? – я немного устало посмотрела на Богдана, – Не верь ей, ты совсем на него не похож. Хотя... если только габаритами. На этом сходство абсолютно точно заканчивается.
– Нет, – упрямо заявила мама.
Я решила не устраивать выяснение "кто прав, а кто не очень" и, отмахнувшись жестом в стиле «делайте, что хотите», закончила представлять Воронцову кухню.
– Ой, – воскликнула внезапно мамочка, прикрыв аккуратно рот ладошкой и до чертиков грациозно повернувшись ко мне, – Наверное Богдан голоден! Мирослава, давай-ка, дочка. Сообрази что-нибудь для мужа.
Я задохнулась от такой наглости. Ага-ага, уже бегу, а волосы назад.
Я, можно сказать, взлетела подгоняемая негодованием на второй этаж, хлопнула дверью и закрылась на новенькую щеколду.
Оглядела с гордостью свое творение.
Всё, поползновений похотливых самцов с первого этажа под покровом ночи можно не бояться. И да, я просто-напросто сбежала, чтобы не наговорить чего сгоряча этим двоим. Конечно, мой уход не долгий, пора было выпроваживать мамочку. Как бы сильно я ее не любила, иногда она бывала чрезвычайно настойчивой в старании навязать на других собственное мнение и реалии.
Я устало плюхнулась животом на кровать и принялась обдумывать, что день мне новый преподнес. Уже по привычке стала крутить одной рукой обручальное кольцо на пальце, а другой подперла щеку для удобства.
Богдан не умеет готовить, убирать за собой, пользоваться стиральной машиной...
Закатила глаза. Если я не хочу, чтобы мой дом, хоть и временно, превратился в свинарник, а Воронцов умер на моих глазах от голода или отравления фаст фудом, то пора свыкаться с собственной судьбой и будущими реалиями моей жизни. Мне действительно придется выполнять некоторую часть обязанностей «жены», но в разумных пределах. Готовить буду на нас обоих, но не подстраиваясь ни под чей вкус. И пусть даже не просит, не собираюсь я ему чаи разливать по десять раз на дню и бегать таскать их по дому. Не маленький. У нас в быту слоган будет такой – «самообслуживание»!
Касательно стирки... придется из жалости к своей технике и любимым вещам обстирывать Воронцова. Не очень то мне хочется получить раскрашенные в серо-буро-малиновый цвет любимые майки, севшие блузки и грязно-белое белье. Не верится, что говорю это, но да, я готова стирать и сушить всё, кроме трусов и носков Богдана, принципиально.
Что же еще? Доход мой его никак не касается, как и траты. Поэтому шоппинга меня никто не лишит. Самостоятельность радует.
Следить за своей внешностью придется с большей тщательностью. Не хочется упасть в грязь лицом. Стоит отныне и всегда выглядеть во всеоружии, хотя бы ради своего «реноме».
Некстати вспомнилось, в каком виде Богдан меня уже видел за время нашего короткого знакомства: и с фингалом, и потрепанную, и не выспавшуюся, и прибитую от встречи с призраком из прошлого, и пьяную в драбадан, и с потекшим макияжем... и голую. Мда, Мирослава, испугать его теперь уже ничем нельзя. Если только постараться. Ооочень постараться.
Хотя... ничего сложного, я смогу, талант у меня, по всей видимости.
Ну и хорошо, ну и славно, подвела я итог.
Подумаешь, мужчина в доме. Буду вести себя, как обычно, глядишь, всё не так плохо окажется, как на первый взгляд, и мы не поубиваем друг друга. Каждый будет уважать личное пространство другого. Может быть повезет, и мы даже станем друзьями. Лишь бы не наглел... и чтобы пресечь подобные поползновения на корню, например, вот это мамочкино «приготовь ему покушать, принеси, подай» (а к такому сервису мужики быстро привыкают) необходимо сразу обозначить Воронцову, что к чему. Обозначить правила игры.
Еще из проблем – документы на удочерение Марьям придется в нынешних обстоятельствах собирать дольше, чем планировалось. Уверена, будут проверять и Богдана, и ходить нам теперь надо будет вместе в школу приемных родителей, да и разок я обязана привести его на встречу с будущей приемной дочерью.
Интересно, как там Марьям? – , с тоской подумала я, повторяя пальцем контуры рисунка на пледе под собой, – Хорошо ли она кушает, спокойно ли спит, обижают ее или нет? В моей голове закружился хоровод из тревожащих меня вопросов. Заставила себя успокоиться, скоро все узнаю.
Подробный список дел на сегодня был составлен, и я понеслась переодеваться. Но на пол пути к шкафу замерла возле входной двери. Прямо за ней Богдан и моя мама о чем-то разговаривали. Прислушалась.
– За последние дни столько всего произошло. Не волнуйтесь, оправится.
– Ха. – в голосе мамы послышался смешок, – Это я должна вас утешить.
Небольшая пауза. Оба молчат.
– Мне Андрей говорил о вас. Неужели сорок девять? – живое чисто мужское удивление прозвучало в голосе Богдана.
Мама замялась, но вскоре уклончиво, но игриво ответила:
– Некоторым частям.
– Прекрасно выглядите, – как что-то само собой разумеющееся сообщил мужчина.
– Спасибо. – мама поспешила сгладить неловкость, – Не хотите что-нибудь выпить?
– Да-а. – голос Богдана прозвучал устало, – Если можно, покрепче.
Я поймала себя на неожиданно всколыхнувшемся чувстве тревоги. Богдану плохо? Может ему последние дни также показались чересчур выматывающими?
Как бы там ни было, но мне непреодолимо захотелось сейчас же разгладить живо мною надуманные морщинки на его волевом и всегда улыбающемся (пусть и ехидно, но совсем не обидно) лице. Прогнать тоску и печаль, какая бы причина им не была (пусть даже если причина им – я).
Нахмурилась. Только что рассуждала о «прелестях» брака... и на тебе!
Вскоре после того, как я вышла из своей спальни, мама решила, что увидела на сегодня достаточно и пора бы домой, к себе.
Богдан предложил подвезти ее, но мама заверила, что она и сама прекрасно доберётся на личном автомобиле.
– Я покорена, дорогая. Он пре-вос-хо-ден!
– Пока, мам.
– Будь с ним поласковее. – шикнула она на меня хмуро, но тут же легко брошенный взгляд куда-то вглубь дома... и ее лицо преображается.
– Мааам. – протянула нетерпеливо я, возведя глаза к потолку.
– Да-да. Пока. – она вышла за дверь, но не сделала и пару шагов, как развернулась и поучительно наставила на меня указательный палец.
– И помни – любовь и ласка, ласка и любовь.
Не дожидаясь, пока мама сойдет с крыльца, захлопнула входную дверь и с облегчением выдохнула. Прислушалась к наступившей во всем доме идеальной тишине. Мы с Богданом теперь остались совершенно одни. Итак, посмотрим, какая ты, семейная жизнь. Кстати, а где сам Богдан? Должно быть осматривается или вещи раскладывает...
Видимо, вселенная решила ответить мне, потому что внезапно где-то в глубине дома раздался невооброзимый грохот. На удивление я отреагировала спокойно. Что-то такое я и ожидала от мужчины в доме.
Подхватила летевшего ко мне на всех парах любимого и такого испуганного в данный момент кота, погладила его под подбородком, оттянула милый жирок на щечке и принялась объяснять, на ходу заглядывая во все комнаты:
– Ты не пугайся, Бу. Это дядя Богдан. Он теперь будет жить с нами. – кот с укоризной посмотрел на меня в ответ, – Знаю-знаю, но кажется вы до этого неплохо ладили, постарайся, хорошо? А теперь давай посмотрим, что тебя так испугало, давай? Давай...
Поднялась на второй этаж...
Кот выпал с громким и противным "мяяяффф" из рук.
Твою ж дивизию и весь артиллерийский полк!
Богдан!
Глава 16
– Ты что сотворил?!
С выпученными от потрясения глазами, расставив широко ноги и раскинув в стороны трясущиеся руки, я пыталась невнятными жестами дать понять, что именно думаю обо всем произошедшем.
Я громко фыркала, топала ногами, прикладывала руки ко лбу в шоке, убирала, затем махала ими, нагоняя на себя свежий воздух, возводила очи к потолку, глубоко дышала... что я только не делала, чтобы изо всех сил постараться сдержаться и не оборвать род Воронцова раз и навсегда за этот преднамеренный акт вандализма.
Честно, век бы на Воронцова смотрела через оптический прицел!!!
– Ты! Тт-ы!!! З-зачем ты это сделал?!
Богдан оскорбился, раздраженно запустил в свои длинные волосы пятерню, но соизволил ответить.
– Спокойно, Мирослава, – он аккуратно начал поднимать выломанную дверь в мою спальню (!) с пола и переставлять к стене; я гневно прищурилась, а ноздри мои при этом наверное раздувались, как два огромных паруса, – Я не хотел. Не рычи! Сначала выслушай. Да, виноват. Хотел проверить насколько крепкий ты замок поставила, но, черт возьми, я не собирался... дверь у тебя оказалась гнилая... – я резко вдохнула побольше воздуха в легкие, чтобы начать от души орать, – Подожди! – запаниковал Богдан, – Она сама с петель вылетела! Клянусь! Мирослава, девочка моя, нервные клетки, они же не восстанавливаются. Меня не жалеешь – себя пожалей. А дверь теперь за мой счет, естественно. К вечеру уже будет все исправлено! Ну, действительно, стал бы я так буреть в первый же день переезда, разрешение на который мне так тяжело далось?
– И что ты предлагаешь? – со свистом выдохнула я.
Богдан на секунду задумался.
– Понять и простить? – и он изобразил самое умилительное выражение лица, на которое этот суровый бородач был в принципе способен.
