Текст книги "Звездочет. Любовник фортуны"

Автор книги: Марина Барбышева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)

Илью Петровича мучили подозрения и какая-то идиотская ревность, он только не мог определить, к кому именно. Может, к самому Шевцову? Похмелье также давало о себе знать отвратительными ощущениями, которые не забивались ни кофе, ни чаем, ни сладостями. Даже плотный обед не помог. Может, это похмельный синдром так действовал на нервы? Похмельные ощущения Ставрогина всегда напоминали синдромы нечистой совести. А можно ли справиться с этим через желудок?.. Он знал, что можно, только для этого надо было всего лишь опохмелиться… возможно, хорошенько пропариться в сауне, окунуться в холодную воду и снова в парилку… и так несколько раз.

Вечером Илья Петрович решил отправиться к Танюше. Сына посмотреть, и так… вообще…

Он еще вчера позвонил Кате с явочной квартиры и сказал, что у него срочная командировка. Придется сделать вид, что она несколько затянулась. Может, хоть Тане удастся вытянуть его за уши из беспокойства? Прежде у нее всегда получалось. Были у нее для этого свои специальные способы. А Катя этого никогда не умела. Конечно, она пыталась по-своему утешать… но Илье Петровичу это почти не помогало. Даже бесило. В таких делах жена была абсолютно бездарной. «А в чем вообще она себя проявила? – вдруг подумал Илья Петрович. – В том, что провела со мной много лет? Ну и что с того?.. Ей это было удобно. Ей это даже нравилось. Особенно когда начались хорошие деньги… Ну, а теперь тем более… я для нее лакомый ломоть… А мне-то с нее что?.. От дохлого осла хвост? Может, бросить все да уйти к Таньке?.. Она, конечно, тоже при своих интересах… но все же она родила мне сына…»

До уютного домика в тихом местечке по Носовихинскому шоссе Ставрогин добрался с первыми лучами заката. Татьяна встретила его на крыльце, сдобная и уютная, в мягком растянутом домашнем свитере, под который тут же захотелось засунуть руки. И хотя было не холодно, но все равно погреть их там, среди ее бархатной плоти, с особым пристрастием прощупывая полные налитые формы. Прелести Татьяны пленяли и будоражили, обещая безумные блаженства… Так на хрена же он каждый день таскается домой?!.. К Кате?.. Как на службу, ей-богу…

Из-за угла дома выскочил радостный сын. Перепачканный какими-то ягодами рот, ободранная коленка… маленькая родная мордашка… ясные восторженные глазенки… Илья Петрович умильно склонился к ребенку. Он присел на корточки и обнял его, чувствуя плечом теплое Татьянино бедро. Хрупкое тельце доверчиво прижалось к нему. Пахнуло парным молоком, смородиной и чем-то еще таким… черт… чем там еще пахнут дети… Господи… это же мой сын!.. И моя женщина!..

У Ставрогина защемило в груди. В этот самый момент он понял, что больше не хочет без них жить. Да и зачем?.. Из-за Кати?.. Разве она стоила всего этого?.. А еще он совершенно отчетливо понял, что раньше путал понятия «не могу» и «не хочу». Ведь ему казалось, что он не мог уйти к ним. И выдвигались кучи причин, которые, все до единой, были более чем уважительными. Законная жена, осуждение, друзей и сослуживцев, репутация, работа… а в самом начале их бурного романа еще и партия… «Ну я и осё-ол…» – подумал Илья Петрович и зашелся счастливым смехом. На всякий случай он решил ничего пока Татьяне не говорить. А то мало ли что? Вдруг изменится настроение? Илья Петрович был очень осторожен.

Глубокой ночью, уже опохмелившись белым вином и изрядно напарившись в сауне, они предались жарким любовным утехам. Ставрогин стонал и наслаждался. Татьяна была безупречна. Стиснув зубы в последнем порыве, он дернулся и затих, надрывно дыша. Потом откинулся на подушки. Раскинув конечности, он лежал на спине и отдыхал. Но вдруг ему отчего-то показалось, будто она вовсе не любит его, а только расплачивается с ним за щедрые блага и вольготную беззаботную жизнь.

– Илюша?.. Ты чего? Ты чем-то расстроен?..

Мягкая рука легла на живот. За стеной захныкал ребенок и послышалось капризное «ма-ам!..» Татьяна, вздохнув, поднялась с постели и, прежде чем выйти, посмотрела на него вопросительно.

– Нет-нет, что ты… все хорошо, – поспешил заверить ее Илья Петрович, но ответ прозвучал не слишком уверенно.

Он слышал за стеной приглушенный голос Татьяны, нетерпеливый и немного сердитый: «А, ну-ка, сынок, давай, засыпай… Папа меня ждет. А будешь капризничать, он больше к нам не приедет. Скажет, ах какой нехороший мальчик…»

К Ставрогину вновь, прямо под одеяло, заползла противная отрезвляющая тревога, прокралась и втиснулась прямо в расслабленную незащищенную душу.

Ему захотелось домой. Не-ет, не готов он еще к перемене партнерш и позиций в этом замысловатом танце…

Автобус с надписью «FRANKFURT» плавно пересек просторы России и катил по Украине. Пейзаж заметно изменился. Украинские деревни отличались от русских. Вместо бревенчатых домов здесь были аккуратные беленые хатки, другие заборы, другая растительность, другая речь.

Сергей долго дремал, стараясь крепко не засыпать, но теперь проснулся. И, кажется, вовремя. Привстав с сиденья, далеко впереди он увидел милицейский пост. Несколько машин с мигалками сгрудилось на трассе с обеих сторон движения. «Так я и знал, что будут шмонать… Суки! Мать их…» – выругался он в сердцах и будто увидел суровые лица ментов с его фотографиями в профиль и анфас.

Милиционеры терпеливо и въедливо осматривали всех пассажиров каждой машины и, только не найдя похожего, пропускали.

Автобус резко замедлил ход. Начиналась долгая очередь на проверку. Люди в салоне встрепенулись и забеспокоились, выражая общее недовольство. Те, кто спал, просыпались с пасмурными неприязненными лицами и начинали вертеть головами, что-то спрашивая у соседей. Те, кто читал, отложили в сторону книжки, газеты со сканвордами, журналы… Некоторые спешно полезли в сумки в поисках денег и документов. Между рядами кресел тут же забегали дети к лобовому стеклу и обратно. В общем, началась обычная в таких случаях суета.

Сергей напряженно задумался. Надо было соображать быстро. Автобус неминуемо приближался к посту.

Решительно покинув свое место, он двинулся в начало салона к кабине водителя. Легонько стукнув в стекло, отделяющее кабину от пассажиров, он скорчил жалостливо-просительную гримасу и обратился к водителю. Тог неохотно прислушался.

– Зупенить тут, будь ласка… ага? – и продолжал, обращаясь заодно и к пассажирам. – У мэнэ тут мамка проживае… вона ж нэ винна?..

– А кто тебе рожу-то так разукрасил? Тоже мне, к матери он собрался… Какой сын!..

– Ну… – Сергей скромно потупился.

– Не такси. В Чопе выйдешь, – отмахнулся водитель.

– Так инакше ж нэ добэрэшься!.. – взмолился Сергей. – Других автобузов нэма таки доихать…

Водитель сурово засопел, выражая крайнее недовольство, но автобус остановил и открыл дверку.

– Выбачтэ, громодяны!.. – пропел Сергей пассажирам и благодарно поклонился шоферу: – Дякую, шеф.

Выпрыгнув из автобуса, он радушно помахал рукой в окна. Ему ответили тем же. Было видно, что за него рады. Проверки на дорогах очень сближают людей. Он давно это подметил. Все сразу начинают дружить против проверяющих. Возникает своеобразное чувство локтя.

Свернув на обочину, он перескочил заросший камышом кювет, пересек полосу пыльной травы по пояс и спрятался за ближайшим деревом.

Мимо на машине проехала Анна. Она видела, как человек покинул автобус, и сразу догадалась, кто он. «Молодец», – кивнула она.

Сергей стоял за деревом и наблюдал за дорогой. Машину Анны он узнал сразу. Он успел заметить, как она легонько притормозила на уровне того места, где он скрывался, и чуть заметно мигнула фарами. Всего один раз. Но этого было достаточно. «Анька, ты как всегда вовремя. – улыбнулся Сергей, – Теперь мой отход обеспечен… И как это я, дурак, поверил, что смогу от ВСЕХ оторваться?.. Особенно от нее?.. Похоже, она не намерена меня отпускать…»

Долго оставаться здесь было бессмысленно и опасно, да, собственно, и ни к чему. Последний раз взглянув на дорогу, Сергей углубился в лес.

Анна благополучно миновала милицейский пост и двинулась дальше. Вскоре она увидела указатель:

«ВЭЛЫКИЙ БЭРЭЗНЫЙ, 10 КМ».

Она достала мобильный и на ходу набрала номер. Ей ответили сразу.

Москва. Центр.

Виктор сидел, развалившись в кресле, в кабинете Шевцова. Генерал мерил шагами расстояние от стены до стены. На лицах обоих отмечалось глубокое беспокойство. Они ждали звонка.

На столе задребезжал сотовый телефон Виктора. Оба вздрогнули от резкого звука.

Виктор вскочил и нетерпеливо ответил.

– Слушаю!.. Понял… – он отключился и свободно вздохнул, расправив плечи.

– Что?.. – переспросил генерал.

– Сошел под Великим Березным! Десять километров не доехал.

– Значит, пока все идет хорошо… – генерал задумчиво покивал. – А что, Витя, ведь уйдет!.. Ей-богу уйдет, шельмец!

– Да конечно, Сергей Анатольевич! Он же там не один… слава Богу… Анна свое дело знает.

– Что-то мы все Бога сегодня поминаем, – усмехнулся Шевцов. – Осталось только в церковь сходить да свечку поставить. Хорошо хоть не за упокой.

– За здравие, Сергей Анатольевич, за здравие!.. Но лучше напиться! – выдохнул Виктор. – Я в церковь как-то не очень…

– А вы с Леной не венчаны разве? Сейчас это модно… Это в наше время было нельзя… да никто и не стремился…

– Нет. Она не захотела. Так что? Отметим сегодня?

– Ну… торжествовать еще рано…

– Так мы не сейчас! Только когда будет ясно, что с ним порядок. У меня, честно говоря, на его счет душа не на месте… Черт… как за кровного родственника, что ли… Но это все из-за Лены… она очень его любила… и из-за сына… сын-то его… А я люблю сорванца… Отчаянный, весь в Серегу, крепенький такой, крупный… и лицо его. Ничего от Ленки не взял… разве что взгляд… не детдомовский…

– Ну, что ж Витя, давай. Я не против. Я и сам за него…

– Поедем к отцу на дачу! Я сейчас позвоню, пусть мать стол приготовит!.. – Виктор как-то вдруг оживился, будто действительно сдвинулся камень с души. Сдвинулся, но не упал. – Только Лену надо предупредить…

Генерал с пониманием улыбнулся.

Сергей шел по лесу умеренно быстрым шагом, насколько позволяли физические возможности. Бежать он не мог. Он, конечно, двужильный, но после последнего фестиваля силы еще его подводили. И тело подводило, и голова, которая продолжала муторно кружиться. Если он бросал взгляд резко в сторону, в глазах начинали мельтешить мелкие искры, такие крошечные блестящие точки, в области которых сразу темнело. Иногда его заносило в сторону и бросало об дерево.

Все же он на ходу внимательно осматривался вокруг, стараясь ничего не упустить. Если упустит, так и будет бесконечно шастать по лесу, пока окончательно не выбьется из сил. Наконец он увидел условный знак: две особым образом соединенные ветки, будто сами собой случайно переплелись. Но так мог подумать только непосвященный. Сергей же сразу распознал этот знак, как только увидел. Будто к нему была привязана красная тряпка. В густых кустах неподалеку валялась лопата. «Хорошо хоть оставили лопату, – проворчал Сергей. – И как это догадались?.. Мне сейчас с моими руками только и осталось, что рыться в земле… Анькина забота, не иначе…»

Сбросив куртку, он быстро откопал под деревом метеозонд и насос.

На временном контрольном посту милиционеры цепко всматривались в лица и документы всех проезжающих. Особенного внимания удостаивались, конечно, мужчины. Но и женщин разглядывали не менее досконально. Особенно крупных. Фокусы с переодеванием – это обычное дело, которым никого не обманешь. Пока что поиски успехов не принесли. Но на посту все же не теряли ни бдительности, ни надежды.

Волнение у ожидающих началось, когда досматривали молодую супружескую пару с двумя маленькими детьми. Мальчики лет пяти, близнецы.

Вдруг дети дружно хором закричали, восхищенно указывая куда-то в небо:

– Мама! Мама! Смотри-и!!..

Милиционеры, как по команде обернулись, задрав головы.

Высоко вверху, в ярких лучах южного солнца, над изумленной толпой летел метеозонд. А на нем человек…

Вечером Шевцов с Виктором расслаблялись на даче у Костромитиных. Была подана тройная уха под водочку со свежими горячими пирожками, помидоры и огурцы со своего огорода. А на второе – изумительно нежные котлеты из парного мяса с зеленым луком и чесноком. Костромитины-старшие были несказанно рады гостям. О работе не спрашивали. Было и так ясно, что пока все хорошо. Виктор быстро напился, и его уложили спать. Надежда Тихоновна скоро отправилась вслед за ним. А старые друзья еще долго сидели на веранде, изредка опрокидывая по стопке, и с удовольствием предаваясь воспоминаниям.

Часть четвертая
Где ты теперь?

Сергей нашел пристанище в старенькой заброшенной охотничьей сторожке. Здесь, вдали от людского жилья и цивилизации, он медленно приходил в себя после всех свалившихся на его голову испытаний. Силы постепенно восстанавливались, и стресс потихоньку сходил на нет.

Примерно в пяти километрах от его временного пристанища проходила дорога. Обычно он добегал до нее легкой трусцой, а потом на попутке добирался до ближайшего селения, где запасался продуктами.

Он часто вспоминал старика, несколько раз кряду спасшего ему жизнь. Тот тоже вот так примерно и жил и был в очень даже приличной форме. Вынужденный суровый аскетизм, скудная, совсем простая еда, свежий воздух, каждодневные пробежки, активные физические упражнения и полный психологический покой. Вот, оказывается, необходимые условия для восстановления подорванного здоровья и расшатавшихся нервов. «Интересно, он пытался мне дозвониться?.. Или нет?.. – иногда думал Сергей. – Жалко, если не дозвонился, а потом передумал… Его душа пуглива и недоверчива… вот, как и моя теперь…» Сергею казалось, что он многое понял о старике. Например, почему тот не хотел возвращаться к людям.

С наступлением темноты Сергей зажигал длинные лучины и медитировал при таинственном загадочном свете. Пламя слабо колыхалось в едва заметном шевелении воздуха, создавая какое-то необыкновенное настроение, сходное с замиранием души и полным гипнотическим умиротворением.

К людям его, как и старика, не тянуло, напротив, ему хотелось этого фантастического одиночества, граничащего с одичанием. Он стал замечать, что иногда задумывается надолго, на час или несколько часов. Но задумывался ни о чем, просто уходил в неосознанное небытие. Часто он наслаждался обыкновенным созерцанием природы, безэмоциональным и тихим, сходным по ощущению с невесомым полуденным сном, который настигает незаметно и ненавязчиво, как едва уловимая, поверхностная смена настроения или погоды. Каждое его действие приобрело смысл ритуала, к которому он относился до невозможности трепетно и серьезно.

Однажды свежим безоблачным утром, пробивающимся неистовыми лучами сквозь густые кроны, Сергей, как обычно, возвращался с ритуальной пробежки. Вдруг что-то насторожило его. Возникло резкое чувство опасности, образовавшееся почти на уровне подсознания или животного чутья… Будто чужой самец пометил его территорию… Сергей остановился и прислушался, инстинктивно потянув носом воздух.

Он отчетливо уловил слабый запах мужского парфюма, дорогой и ненавязчивый. Приблизившись к сторожке, он осторожно толкнул дверь и заглянул внутрь. Там в полумраке, хранимом крохотным слюдяным оконцем, спиной ко входу сидел человек. Сергей отпрянул от неожиданности. Неужели его уединение и идиллия с природой и самим собой закончились?..

– Ну… здравствуй, отшельник… – человек повернулся лицом.

– Мне, наверное, следует сказать «здравствуйте, Сергей Анатольевич»? – неприязненно ответил Сергей. – Ну, здравствуйте, Сергей Анатольевич.

Отвернувшись от гостя, он начал демонстративно переодеваться.

– Вот… решил проведать тебя… Как ты? – неловко поинтересовался генерал.

– Со мной все в порядке, – сухо бросил Сергей из-за спины, натягивая сухую майку. – Так что не обязательно было забираться в такую глушь, чтобы сказать мне спасибо.

– Я приехал по делу, Сережа, – несколько смущенно вздохнул Шевцов, – хотя и спасибо скажу.

– Это за что же? – ухмыльнулся Сергей. – Вы обо мне давно ничего не знаете… Что там было под Новороссийском?.. Что я у Бронье делал?.. А?.. Может я действительно двойной агент?.. Ваше слово против моего…

– Не волнуйся, это мы еще обсудим, – невозмутимо парировал генерал, преодолев смущение. – Сейчас главное вот что… Ты должен вернуться к Бронье.

– Куда вернуться?!.. К Бронье?!.. – опешил Сергей, не веря своим ушам. – Да вы с ума сошли, Сергей Анатольевич!..

Шевцов пару минут помолчал, дав ему освоиться с новостью, а после проникновенным тоном, полным расположения и доверия, продолжал:

– Мне нужен на Балканах свой человек, Сережа. И этот человек – ты. Скажем, я очень тебя попрошу. По правде сказать, ты единственный, кому я могу это доверить.

Сергей в сердцах швырнул одежду на пол.

– Я всегда единственный! Это все равно, что крайний!.. Ну и что надо?! – выпалил он генералу в лицо, не слишком соблюдая субординацию.

– Группа Бронье ставит в Белграде радиомаяки, – ничуть не обидевшись, перешел к делу Шевцов. – Именно в эти точки потом летят ракеты.

– И что я могу сделать? – спросил Сергей, несколько умерив свой пыл. Эмоции пошли на откат.

– Переставить маяк, – генерал улыбнулся и развел руками.

В тот же день они спешно вернулись в Москву. Машина ждала у обочины шоссе. Дальше – спецаэродром и маленький частный самолет, собственность СВР…

Шевцов привез своего любимого незаменимого агента на одну из явочных квартир СВР и остался с ним.

– Ты здесь только до утра, Сережа. Сам понимаешь, труба зовет. Да и не хочу я тебя светить лишний раз. Сам понимаешь… твое положение обязывает… Ставрогин до сих пор никак не успокоится, мол, куда же этот сукин сын подевался?.. Пока еще мы тебя легализуем… много воды утечет… А сейчас я введу тебя в курс дела, и с первыми лучами, как говорится, в путь дорожку…

Сергей с удивлением пытался соизмерить себя с цивилизованным людским жильем. Оно казалось ему таким тесным по сравнению с землей и небом, высокими деревьями леса, просторами, открывающимися взору с холмов… И в то же время таким непомерно объемным относительно крошечного клочка пространства, выхваченного хижиной, в которой он провел последнее время. Сортир, электрический чайник, горячая вода в ванной… все эти давно потерянные в ощущениях блага потянули его, как страстные обещания блудницы. Он стоял под душем неискушенным девственником и, как впервые в жизни, заново познавал до боли забытое удовольствие упругих горячих струй. Он даже тихонько посмеивался сам себе, как малый ребенок, наивный и непосредственный.

Генерал терпеливо ждал, пока Сергей сполна насладится душем. Хотя он не осознавал всего восторга его состояния. Генерал считал, что… ну… тот просто давно не мылся…

А Сергей, остервенело орудуя жесткой мочалкой, слой за слоем смывал с себя последствия дикого пребывания на природе. Его поджившая кожа сделалась розово-румяной и при прикосновении хрустела. Волосы скрипели на ощупь. Тело жадно ловило кайф.

Наконец он вывалился из ванной, закутанный в толстый махровый халат, и улыбнулся счастливой улыбкой слабоумного.

– Вот много ли сукину сыну нужно для счастья?!.. – весело спросил он у генерала. – Оказывается, цивильно помыться…

Шевцов в ответ только понимающе усмехнулся и сокрушенно покачал головой.

Затем они долго чаевничали и обсуждали предстоящее дело, попутно просматривая видеозаписи бомбежек в Югославии.

Вздремнув пару часов перед рассветом, Сергей быстро побросал кое-что из вещей в небольшую дорожную сумку и попрощался с генералом. Шевцов проводил его сдержанно трогательно. А когда дверь за ним закрылась, заохал чисто по-стариковски и позевывая прилег на диван. Еще было слишком рано для сборов на службу. Он лежал, подслеповато тычась бессонными глазами в набирающий силу рассвет, и думал о чем-то своем, личном. Воспоминания обрывочными картинками сменялись в его голове, как старые, поцарапанные и выцветшие диапозитивы. Ранняя юность… мать в поле, по пояс в траве. Где-то неподалеку отец с косой… война… какие-то давние друзья… молодое лицо жены… памятник на ее могиле… их маленький умерший ребенок… «Надо бы как-нибудь на досуге разобраться с Сережкиным происхождением… – подумал он с внезапно накатившей грустью. – А то нехорошо получается, такой парень, и сукин сын… без роду, без племени… Мысли о родителях негативные… А может, там не все так уж и плохо?..»

Когда генерал, идеально выбритый, в строгом костюме, но с усталым и осунувшимся после бессонной ночи лицом еще только входил в свой служебный кабинет, Сергей уже благополучно преодолел пункт таможенного контроля в аэропорту Шереметьево. Обменявшись дежурными улыбками с офицером, он направился к самолету.

Самолет, набирая скорость, мощно пробежал по взлетной полосе и взмыл в небо. На его борту «матерый разведчик Джонс» склонился к овалу иллюминатора.

В тот же день, еще до наступления вечера, пройдя по с трудом узнаваемым улицам Амстердама, Сергей остановился в переулке у здания, где проводились бои без правил. А вот и знакомый подъезд, и все тот же шестигранник, символизирующий арену, над ничем не примечательной дверью. Под ложечкой неприятно потянуло. Он вернулся в изначальную точку недавних событий, отобравших у него столько жизненных сил и чуть ли не саму жизнь…

Помедлив с минуту Сергей решительно толкнул дверь и вошел в контору, нашпигованную бойцовскими атрибутами. Толстяк по-прежнему важно сидел на своем месте, как па троне, попыхивая сигарой. Рядом с ним на столе лежала выпотрошенная трубка и коробка с дорогим табаком. Он лениво просматривал комиксы. Узнав недавнего победителя, толстяк испуганно дернул перхатой лысеющей головой. Его блеклые глазки нервно забегали по лицу Сергея. Загнанный взгляд словно бы отчаянно вопрошал: «Откуда ты, твою мать, снова здесь взялся по мою душу?!..»

Сергей плотно прикрыл дверь и неспешно подошел вплотную к столу. Толстяк инстинктивно вжался в спинку кресла, напрочь забыв о солидности и значимости своего положения. Сергей невольно усмехнулся.

– Спокойно, – произнес он тихо, почти вкрадчиво, чтобы еще больше напугать толстяка и тем окончательно сломить его волю, чтобы он соображал в нужном направлении, быстро и без проволочек. – Спокойно. Я никого не бью за пределами татами… – Выразительно вцепившись прямо в мутные бегающие глаза, Сергей продолжал: – Мне нужен Гарольд. Или Бронье. Думаю, ты с обоими на короткой ноге.

– На какой ноге?.. на всякий случай пробормотал толстяк и тут же схлопотал звонкий подзатыльник. На том его пешки пали.

Уже где-то через час Сергей сидел на полураздолбанном топчане в жутковатом на вид подвальном помещении где-то на задворках Амстердама, если этот очень приличный по российским меркам район можно было назвать задворками. Бронье разместился напротив на белом элегантном стуле. Скептически, даже презрительно кривя тонкие губы, он слушал непоследовательный и сбивчивый, как ему казалось, рассказ своего недавнего подопечного, по вине которого он поимел массу неприятностей. Но это еще слабо сказано. А говоря простым солдатским языком, с легкой руки этого блеющего ублюдка он по уши нажрался дерьма. Да еще и подхватил нервную горячку… как баба, ей-богу… Оказавшись в плену столь тяжких воспоминаний, Жерар сузил глаза и с ненавистью стиснул зубы.

– Границу перешел нормально… – вещал Сергей несколько виноватым тоном, изредка бросая на надменного слушателя беглый полувзгляд. Такой тон он выбрал намеренно, чтобы Бронье от души насладился его якобы скорбным смущением и был начисто сбит с толку. – Границу, значит, нормально… дальше тоже ехал нормально. Вообще, как-то все было слишком уж гладко, слишком уж хорошо… Я даже поначалу расслабился… Вот, думаю, черт-те что… И вдруг нате вам… Потом прояснилось. У русских пограничников там были учения какие-то… специальные… Бывает у них такое… раз в сто лет. Вот я и попал…

Бронье злобно ухмыльнулся. Его на самом деле душила досада. Этот гад его откровенно бесил. Но он помнил недавно данное себе обещание, что больше никогда не облажается. А потому, скрепя сердце, продолжал терпеливо слушать. Терпение превыше всего. Терпение и мудрость. Залихватская необузданность необдуманных поступков и временная безнаказанность сыграли с ним недобрую шутку. Теперь он был другим. Загнав цинизм глубоко внутрь себя, он пытался мыслить и поступать здраво. Теперь любая маломальская оплошность могла запросто стоить ему головы, чего уж там карьеры… Бронье больше с собой не лукавил.

В соседнем помещении за стеной в едком тяжелом табачном дыму задыхался его подручный Брожевич. Уныло склонившись над магнитофоном, в неудобных, не пристающих к голове наушниках, он вел запись беседы на пленку.

– …как они на меня вышли, не знаю… – говорил неожиданно всплывший из ниоткуда боец, признанный предателем и дезертиром… Если не сказать хуже, двойным агентом. – На сопке самой уже просто ждали. Я даже успел нажать на спуск… И всё…

Сергей замолчал.

«Пиздёж!..» – пренебрежительно буркнул Брожевич крепкое русское словцо и смачно сплюнул на пол. Потом брезгливо посмотрел на свой коричневый, пропитанный никотином плевок и растер его подошвой ботинка.

Бронье, напротив, слушал внимательно и серьезно, честно пытаясь разделить ложь и правду. Ведь все не могло быть ложью. Этот стервец действительно был на месте и что-то предпринял…

Но вот что?.. Оставив до лучших времен личную неприязнь, Бронье однако не позволял себе снова увязнуть во лжи, как в недавнем дерьме.

– А Пандиса видел? – угрюмо спросил он.

– А он был там? – живо ухватился Сергей за его слова.

– Видел или нет?! – резко пресек его маневры Бронье.

– Нет. Не видел, – «чистосердечно» признался Сергей и поинтересовался с наивной простотой: – А он, что, не вернулся?..

– Ну, ты выстрелил, и что?! – грубо напомнил Бронье, не желая уклоняться ни на йоту от темы. – Куда попал?!.. Ты рассказывай. Говори! Потом что было?..

– Не знаю, – Сергей устало потупил взор. – Очнулся в тюряге. В госпитале. К кровати привязанный.

– И чья была палата? – мрачно гнул свое Бронье.

– Сперва ФСБ… – Сергей вздохнул, припоминая свои злоключения. – Потом в разведку перевели, – на этом этапе повествования он был очень убедителен.

Вечером того же дня Бронье предстал с докладом перед координатором. Восседая в своем офисе за роскошным столом, тот снисходительно выслушивал опального подчиненного. Толстая зажженная сигара гуляла в его ловких стремительных пальцах. Бронье зачарованно засмотрелся. Он знал, что координатор так же ловко может играть огромным ножом, молниеносно втыкая его поочередно между пальцами обеих рук.

– Что замолчал, Жерар? Давай!.. – подбодрил координатор.

– Ну, да… – опомнился Бронье, частично преодолев свою привычную роковую робость в присутствии этого волевого и сильного человека. Он густо вспотел, рубаха под мышками отвратительно прилипла к телу. На шее и скулах проступили красные пятна. – В общем… конечно… он раскололся. Выложил все, что знал, – срывающийся голос постепенно набирал силу, пятна поблекли. – А умные русские подумали так: и почему бы не вернуть его мне? Расскажет, как есть, мол, поймали, сбежал… Я проверил. Он действительно сбежал. Там страшный скандал был из-за него. В СВР. Вот… – Бронье секунду помедлил, глядя на координатора с надеждой. – Вот… а я возьму его в группу, которая, как они думают, есть у меня в Сербии.

– А почему они должны думать, что за этим стоишь ты? – раздраженно переспросил координатор.

– Не знаю, – Бронье замялся, уткнувшись глазами в роскошный офисный стол. – Он этого тоже не знал. И сказать не мог.

– Обязательно проверь сеть, – строго напомнил координатор.

– Хорошо. Я проверю, – снова ожил Бронье.

– Что он сейчас?

– Он здесь. Ждет указаний. Кстати, он сказал, что русские знают о моей связи с ВНД, – Жерар красноречиво и со значением посмотрел на координатора.

– Проверь сеть и чтоб результат был вот здесь!

Координатор резко с чувством треснул сигарой по столешнице. Бронье с готовностью закивал. Ему показалось, что между ними забрезжило нечто, заменяющее взаимопонимание. Но после его грандиозного провала и это было более чем…

– Будет результат! – радостно выдохнул он.

– Жерар, дальше!.. – поморщился координатор.

– Ну… этот Шевцов, генерал из СВР… он что?.. Совсем туго соображает?.. Или прикидывается?.. Почему он решил, что я всему поверю?.. Или он так самонадеян, что играет в открытую?..

– Какая разница? Одно другому не мешает. Даже если этот парень трижды тройной агент. Сейчас он у нас, верно?.. И, я очень надеюсь, у нас и останется. Только пусть он кое-что для нас сделает.

Бронье восхищенно вздохнул, кажется, его отношения с координатором потихоньку налаживались. Но тут в его голове всплыло столь любимое русскими жаргонное словечко «лажа». По роду деятельности он неплохо ориентировался в сложном русском языке, на котором изъяснялась львиная доля его наемников. Жерар снова смутился и спал с лица. Он хорошо знал смысл слова «лажа».

– А потом что? – спросил он уже без особенного энтузиазма.

Координатор недвусмысленно ухмыльнулся и смачно раздавил остаток сигары в хрустальной пепельнице.

Аудиенция была окончена. Координатор не прощаясь вышел в соседнюю комнату отдыха, оставив несчастного Жерара в неловком недоумении. Он не сразу сообразил, что нужно уходить. Ему все казалось, что вот сейчас координатор вернется и они поговорят совсем по-другому. По-хорошему. Как в не столь уж отдаленные прежние времена. И после этого больше не останется мерзкого щемящего чувства собственной неполноценности.

Не дождавшись, Бронье развернулся и пошел прочь. Видимо, его отношения с координатором были испорчены если не окончательно, то бесповоротно.

Небольшой тихий кораблик плавно замедлил ход. Море фосфоресцировало и поблескивало в ночи, где-то далеко на уровне горизонта сливаясь с небом. На противоположной стороне мерцала огнями береговая линия.

К Балканскому берегу плыли на лодках. Несколько весельных лодок, и сплошь незнакомые люди. Вместе с Сергеем в лодке находились Бронье и Брожевич. Все дружно гребли.

На темный ночной берег высадились в полном молчании и выгрузили снаряжение и оборудование. Так было заранее оговорено, чтобы по возможности никаких лишних разговоров, только конкретные слаженные действия.

Утром Сергей и Бронье вошли в редакцию одной из белградских газет. В отделе объявлений их встретил симпатичный чернявый парнишка в дорогих очках и представился редактором.

– Добрый день, господин редактор, – поздоровался Сергей с мимолетной смешливой улыбкой и, взяв серьезный деловой тон, продолжал: – Я хотел бы дать объявление. И сразу хотел бы знать, когда оно выйдет и сколько мне это будет стоить.