Текст книги "Начинаем жить"
Автор книги: Марианна Кожевникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
Глава 14
Поначалу Милочка гнала очень быстро. Подгонял ее призрак Димы в тапочках. Но мало-помалу она сбавила скорость и поехала медленно, не торопясь. Мысленно оказавшись в Москве, она немного успокоилась, сосредоточилась и вспомнила, как все было. Какие тапочки! Она увидела стройного, подтянутого Диму в синей майке, джинсах и кроссовках. Он торопливо шагал по двору к улице, а к ней даже не обернулся. И ключи у него наверняка были, и деньги. Они же собирались вместе на дачу ехать. А если денег все-таки не было? «У Валерки перехватит. Пару сотен. Рублей», – подумала она ехидно.
Москва приближалась, а желание мириться таяло. В конце концов, кто кого обидел? Она Диму или он ее? Он. И уже не в первый раз. Значит, он и должен бегать за ней и просить прощения, а не она гоняться за ним с дурацкими грибами и суповой кастрюлей. Милочка уже жалела, что рассказала о ссоре родителям, послушалась маминых советов. Сидела бы сейчас на даче, ела ягоды, играла с Иришкой, в саду бы возилась, с мамулей ворковала. А про Димку наврала бы чего-нибудь. Отдохнула бы на даче денька два, а Димка бы в жаркой Москве помучился. Подумал о своем поведении. Конечно, если бы он примчался на дачу с букетом, она не стала бы становиться в позу и делать вид, что они незнакомы. Но ведь не примчался. Она помчалась. Ну и что дальше? Что ей сейчас-то делать? Ехать домой, варить грибной суп и есть его, соля обиженными слезами? Ничего не скажешь – перспектива! Или искать Димку и с ним мириться? Конечно, эта перспектива была приятнее. От воспоминания о теплых Диминых руках сразу засосало под ложечкой. Захотелось прижаться, посмотреть снизу вверх и получить поцелуй. Могли бы пойти потом в кафе поужинать… Но если честно, она не очень ясно представляла себе их встречу. Может, и поцелуев никаких не будет. А будет обида, продолжение ссоры и всякая гадость. В общем, ничего хорошего Милочке не светило. Куда ни поглядишь, тошно. От всего тошно – от того, что в Москву примчалась, от того, что Дима – упрямый своенравный мальчишка, а вовсе не заботливый любящий муж, какой нужен каждой женщине, от жары и духоты в Москве, от того, что нечем заняться. От всех неприятностей Милочка лечилась работой. А чем можно лечиться в отпуске? По магазинам не поедешь, денег нет. Подруги по дачам разъехались. Словом, тоска и скука в дышащей жаром пустой Москве. И когда она оказалась в огнедышащей городской пустоте, то отчетливо поняла, что помириться с Димой все-таки лучше. По сравнению с другими искателями ее внимания он и в самом деле был совершенством. Хамоватые, напористые мужички, работавшие в турбизнесе, Миле вовсе не нравились. Они, конечно, пообтесались, костюмы сидели на них безукоризненно, но, кроме пива в Германии, вина и пиццы в Италии, кабаре с длинными ножками во Франции, их мало что интересовало. А в Диме была тонкость, воспитанность, была странность, непредсказуемость, с ним было интересно. Он даже книги время от времени читал. Милочка тоже их читала время от времени, и в этом они тоже были похожи.
Добравшись до очередного поворота, Милочка решительно повернула не в свой район, а в Димин. Трудно предположить, что, разобидевшись, он отправился к ней в дом, а не к себе. Звонить по мобильнику она больше не стала. Глупый получится разговор – ты где? А ты где? Как допрос. Разве так мирятся? Она решила, что ни в какие объяснения вступать не будет, скажет просто:
– Поехали, Дим, на дачу. Нас родители ждут.
И они поедут, и все как-то наладится.
Машину Милочка оставила во дворе, поднялась, позвонила и ждала, когда Дима откроет, уже с улыбкой, потому что собственное великодушие всегда греет.
Но великодушие не пригодилось, дверь ей никто не открыл. Время было послеобеденное, а Димы не было дома. Может, он уже на даче? Милочка позвонила на дачу, поговорила с Павлом Антоновичем, поняла, что никакого Димы там и в помине нет. Значит, уже не приедет. Ну и ладно. На всякий случай сказала, что у них уже все в порядке, но на дачу они не собираются, и отключилась.
Настроение у Милочки испортилось окончательно. Кукуй теперь в пустой Москве и пережевывай свои обиды – хорошее занятие, нечего сказать. Мысль о том, куда мог подеваться Дима, тоже была небезынтересной. Она села в машину и поехала куда глаза глядят. Петляла по улочкам, сворачивала наугад то налево, то направо, благо машин было мало, а такое в Москве большая редкость. Она бездумно петляла и петляла, все раздумывая, с кем проводит время Дима, и вдруг увидела, что едет по знакомой улице. Сама того не ведая, она добралась до себя и решила, что так тому и быть – значит, пора домой, варить грибной супчик. Вошла в подъезд, поднялась на лифте и только когда оказалась перед дверью, опомнилась, что колеса ее привезли на старую квартиру, откуда они не так давно переехали. Квартира была теперь Санина, а он жил в Посаде, так что и тут, на старом пепелище, тоже было пусто. Милочка грустно усмехнулась – вот уж не думала, что ее потянет на старое место!
Она прислушалась, и ей показалось, что за Саниной дверью какие-то голоса, взяла и наудачу нажала кнопку звонка. Дверь открыл Саня и искренне обрадовался Милочке, хотя за плечом у него стояла молодая синеглазая вытравленная до седины эффектная блондинка.
– Я не вовремя? – спросила Милочка.
– Наоборот, в самый раз. Познакомьтесь, это Вера, а это моя сестра Милочка. Вера собирается в квартире пожить, у нее работа в Москве, из Посада далеко ездить, вот я и сообразил, что московской квартире нечего пустовать.
По всему было видно, что Саня очень доволен своей сообразительностью. А еще больше довольна была Вера, глаза у нее сияли до того нестерпимым блеском, что даже как-то не по себе становилось. Нет, у нее не только работа в Москве, но и много чего другого, хорошего. Милочке даже завидно стало, что возможно излучать столько счастливой энергии, и она опять вздохнула.
Девушки с улыбкой кивнули друг другу, но каждая была занята своим, по-человечески они никак не соприкоснулись – и кивки, и улыбки были только данью вежливости. Тут Мила заметила у себя в руках пакет с грибами и протянула его Вере.
– Может, сварите? С дачи привезла.
– Вот спасибо так спасибо, – обрадовалась та. – Да какие хорошенькие, отборные!
Вера знала, кого она порадует супом на новоселье, и ей уже не терпелось сообщить свою удивительную прекрасную новость, приняться за готовку, и… и… Дальше наступало головокружительное счастье.
– Папа собирал, – сказала Милочка.
Саня сунул нос в пакет и тоже пришел в восторг. Он и сам был грибником, пора, значит, в лес бежать, проверять полянки. В Посад! Срочно в Посад! Да и Милочка, наверное, неспроста появилась. Надо будет сейчас выяснить.
– В общем, все вам ясно, Верочка, – заторопился он. – Мой мобильный вы записали. Если мне понадобится пробыть день-другой в Москве, переночевать вы меня пустите. Так?
– Конечно, Александр Павлович! Вам спасибо огромное. Вы даже представить себе не можете, как мне сейчас нужна Москва!
Александр Павлович не стал шутить и с Верой кокетничать, говорить, что представляет себе много такого, о чем она даже не догадывается. На самом деле так оно и было. Он ставил эксперимент. Проверял Вадика на порядочность, в которой при всех талантах этого Вадика он, Александр Павлович Иргунов, сомневался. И имел на это право. Зато он не сомневался в Вере. Она себя в обиду не даст. И он ее не даст в обиду. Сразу посерьезнев, Саня попрощался с Верой и взял под руку Милочку.
– Ты ведь ко мне приехала, а не квартирой полюбоваться? – спросил он, спускаясь по лестнице. – И видишь, удачно! Когда всерьез что-то нужно, все складывается. Куда пойдем разговаривать? Хочешь в ресторан? А то в Посад тебя заберу.
– Хочу в Посад, – неожиданно сказала Милочка. – Только давай сначала мою машину в гараж поставим.
– Давай, – согласился Саня. – И заедем, чего-нибудь вкусненького купим, встречу отпразднуем.
Милочка ехала первой, Саня за ней, и они проехали пол-Москвы, прежде чем добрались до гаража.
– В Посад совсем поздно приедем, – сообщил Саня.
– Вот и хорошо, за дорогу наговоримся, потом выспимся, потом погуляем. Потом, если захочу еще погостевать, останусь, а нет, так сяду на электричку и вернусь в Москву. Так можно? – спросила Милочка.
– Можно, – кивнул головой Саня.
И вот они сидят рядышком, смотрят вперед на дорогу, и Милочка рассказывает о своем утреннем приключении. Неужели утреннем? Кажется, уже столько времени прошло…
– Ну и что ты мне посоветуешь? – спросила Милочка. – Как мне себя вести? Вот ты куда бы пошел, обидевшись?
– Писать бы сел.
– А Дима?
– С приятелем пошел погудеть, с приятельницей поболтать, в Интернет мог загрузиться. А чего ты все о нем думаешь? Ты думай о себе.
Милочка опешила.
– Как это?
– Да так. Вот ты взяла и уехала. Тебе хорошо было?
– Хорошо.
– Свободу почувствовала?
– Почувствовала.
– Потом родителям нажаловалась, базу подвела, почему право на свободу имеешь. А может, ты и так имеешь право свободной быть, без обид? Ты подумай.
Милочка открыла рот, собираясь что-то сказать, возразить, но тут же и закрыла, так ничего и не сказав.
– Видала Веруню? То-то! О чем ей спрашивать? За версту видно, что с человеком творится, а когда такое творится, все стратегии и тактики побоку. Я и тебе такого желаю.
Может, Саня сказал не совсем то, что хотела услышать Милочка. Может, он и совсем не то сказал. Но сказал он такое, о чем и впрямь стоило задуматься. Задуматься следовало, чего же Милочка хочет от жизни…
Они приехали в Посад и правда поздно, но очередной Санин жилец по имени Виктор еще не спал. Сидел на кухне с начатой бутылкой и явно ждал хозяина.
Взгляд, которым он уставился на Милочку, откровенно говорил: вот это да! Про себя Виктор недоумевал, что такого находят в этом горбоносом бабы. Они у него одна другой лучше. Виктор ухмыльнулся. Палыч-то, оказывается, ходок. Только Верка из дому, он другую привез. Собственная беда показалась ему еще обиднее. Он бы тоже мог самых клевых снимать. А у него облом. И еще какой! Со всеми надеждами, похоже, можно распроститься!
– Садитесь, выпьем по рюмочке для знакомства, – пригласил он, желая рассказать Александру Павловичу о своей беде.
– Спасибо, – сухо и даже с оттенком брезгливости сказал Саня, – я сам не злоупотребляю спиртными напитками и вам не советую!
Ему было крайне неприятно присутствие в доме полупьяного Виктора. Когда он только уберется? Все, что поначалу ему казалось в юноше симпатичным, теперь раздражало: глаза – водянистые, шея – тонкая. Мозгляк.
– Да я тоже не злоупотребляю, – обиженно сказал Виктор. – Горе у меня.
Саня досадливо поморщился и вздохнул. Понятно, какое горе. Билетов не взял. С утра сказал, что уедет, и нате вам, пожалуйста! Интересно, долго он еще собирается тут кантоваться?
– Я понимаю, что вы огорчились из-за билетов, – сказал он. – Я тоже огорчен не меньше вашего. Но пить все-таки не буду. И надеюсь, не сегодня-завтра вы все-таки уедете.
С этими словами Саня взял Милочку за руку и направился к лестнице на второй этаж – они там, у него в кабинете, еще чайку попьют, посидят, поболтают.
– Матисс, типа это, у меня тю-тю, – мрачно сообщил им в спину Виктор.
– Надеюсь, Витя, вы не думаете, что это я его тютюкнул? – спросил Саня саркастически.
Ничего, кроме желания задержать их с Милочкой в своей малосимпатичной компании, Саня не увидел в сообщении Виктора. И постарался как можно скорее отделаться от путаного неинтересного рассказа, который непременно занял бы минут сорок, если откликнуться на него сочувствием.
– Вот вы смеетесь, Александр Павлович! – с еще большей обидой проговорил Виктор. – А я с вами горем хотел поделиться…
– Ваше горе я буду делить завтра, – отчеканил Саня и потащил Милочку за собой наверх.
Обиженный Виктор глядел им вслед, хотел еще что-то сказать, но загляделся на ножки Милочки, которые аккуратно шагали по ступенькам лестницы вслед за Александром Павловичем. И, глядя на эти стройные, безупречные ножки, понимающе присвистнул: когда такое счастье свалилось, ясное дело, не до чужого горя. А горе было такое – хоть в голос вой! Пропал у него рисунок! Пропал! Вот какое было горе!
Глава 15
Старики, Павел Антонович и Наталья Петровна, все ворочались и ворочались на широкой кровати. Не спалось им что-то. Комары, наверно, мешали. Или душно казалось. А может, косточки ломило после трудового дня. Наконец Павел Антонович не выдержал:
– Да будет тебе, Наташа! Они давно крепким сном спят, о нас и думать забыли, а ты все в голове ворочаешь, так ли будет или этак. Хорошо или плохо?
– Ох, Паша, что же делать, если думается. Ты и сам о том же думаешь, тоже сон от глаз летит.
– Думаю, – согласился Павел Антонович. – Но давай рассуждать здраво: для нас главное, чтобы Милочка здорова была, а остальное – пустяки. Много мы с тобой семей знаем, чтобы без колдобин и рытвин жизненный путь прошли? Нет таких! И у нас с тобой не с первого раза заладилось. Вот и она пусть опыт наживает. Как решит, так и хорошо. Наше дело маленькое, будет зять, с ним поладим, не будет зятя, Милочку будем поддерживать. Так я говорю?
– Так, Пашенька. А мне, знаешь, как трудно к такому прилаживаться? У меня все внутри переворачивается, как о нем подумаю. Обижал и будет еще обижать нашу Милочку, а я ему и котлеты жарь, и рубашки гладь…
– А ты не гладь. У них теперь все по-своему, едят по кафе, носят майки мятые, так что не заботься. Я только знаешь, что думаю: зять – дело наживное, а главное, чтобы Милочка ребенка родила. Ребенок ее по жизни за собой и поведет, заботы, хлопоты, о себе думать некогда, и на старости лет есть о чем подумать.
– Вот как нам с тобой, – подхватила Наталья Петровна.
– Конечно! А то придется думать только о ломоте да мозолях! Страшное дело!
Они засмеялись.
– Конечно, внука нам с тобой пора иметь, – согласилась Наталья Петровна. – Пока силы есть. А то одолеют болезни, и внуку не рад будешь.
– С внуком не одолеют! Он любую болезнь победит! – высказал свое мнение Павел Антонович.
– А ты не прав, что все равно, какой зять, – опять свернула на зятя Наталья Петровна. – Важно, очень важно, какой отец у ребенка. С мужем можно развестись, а с ребенком? Родишь, не подумавши, а у сына характер весь в отца. Вот и майся всю оставшуюся жизнь. Я не зря твержу Милочке, пуд соли съешь, семь раз отмерь, а тогда и рожай ребенка! Но они разве слушают?
– А ты кого хочешь, внука или внучку? – спросил Павел Антонович. – Лично я хочу девочку. Ты меня знаешь, я девочек люблю! – добавил он и обнял жену покрепче, глаза его озорно заблестели в светлых летних потемках.
– А я так мальчиков предпочитаю, – ответила жена ему в тон и ласково потерлась о небритую щеку, и они опять тихонько рассмеялись.
– Тут Иринка такое учудила, – принялся рассказывать Павел Антонович, а потом спохватился. – Слушай, нам же надо завтра с утра к Ляпуновым сходить и к Лилии Павловне, они вроде продавать собирались. Узнаем, потолкуем, может, и выгорит! Дело-то хорошее.
– Хорошее дело, – подтвердила Наталья Петровна. – Я рада буду, если Ляля с Мишей рядом поселятся. Им от нас помощь, и нам веселее.
Они стали вспоминать, какой дом у Лилии Павловны и какой нее участок, что посажено, а чего недостает. Сравнивать, чей дом лучше, Лилин или Ляпуновых. Прикидывать, какую могут запросить цену. И за разговором, конкретным, житейским, мало-помалу отвлеклись от беспокойства и заснули.
Зато Миша с Лялей продолжали шептаться в соседней комнате. Им было, о чем пошептаться. Их разговор начался с того, чем кончился разговор стариков. Ляля принялась мечтать вслух о домике, садике, где что она насадит, какой огород заведет.
– А в лесу тут грибов видимо-невидимо, – добавила она. – Мы с тобой будем белые корзинами таскать.
Мише даже слова не удавалось вставить в Лялины мечты, так быстро они торопились одна за другой.
– Да погоди ты секундочку, – взмолился он. – Летишь, не оглянешься. Я за тобой не поспеваю.
– А ты поспевай, – назидательно сказала Ляля и собралась добавить еще что-то, но тут Миша перехватил инициативу в свои руки и огорошил Лялю давно заготовленной информацией, которая у него все отстаивалась и укладывалась.
– Я получил письмо из американского университета, меня приглашают пока одного прочитать там спецкурс, но если я там закреплюсь, то мы можем все втроем, с Иринкой вместе, навсегда переехать в Америку. Как тебе такое предложение?
– Предложение застало врасплох, – помолчав, сообщила Ляля и уселась на кровати, положив подбородок на колени и обняв их руками. – Ты видишь для себя новые горизонты, навострил лыжи и приготовился ехать? Я тебя правильно поняла? – спросила она, и тон у нее был даже не инквизиторский, а просто-таки убийственный.
– Нет, – не согласился Миша, который вовсе не собирался ссориться, а собирался просто-напросто обсудить возникшую возможность. – У предложенной тебе задачи существует несколько решений, и мы вместе найдем оптимальное.
– Значит, задача для тебя существует? – ядовито поинтересовалась Ляля. – И ты ее решаешь? А чем, спрашивается, тебя не устраивает Москва и твоя работа?
– А с чего ты так рассвирепела? – удивился Миша. – Я в первую очередь о тебе и Иринке подумал. Может, ты хочешь на новые рубежи выйти? Новый обзор, новый простор. Для Иринки хочешь новых возможностей? Такими предложениями не разбрасываются. Получить приглашение на работу в Америку любому лестно. И не каждый такие приглашения получает. Так что давай подумаем всерьез, все взвесим и решим по совести, хотим мы выехать в Новый Свет?
– Мне и Старого до старости лет хватит, – твердо отчеканила Ляля. – Вот уж куда я никогда не хотела, так это в Америку. С культурой там слабовато. Еще американский писатель Фолкнер это очень отчетливо отразил. И работаю я с русским языком, а не с английским, так что мне там вообще делать нечего.
– Ну а с Ириной как? Может, о ней подумать? Многие едут ради детей.
При этих словах Ляля так подскочила, что чуть было не свалилась с кровати.
– Падай, падай, я поймаю, – успокоил ее муж. – Но ты, я смотрю, близко к сердцу принимаешь наш возможный отъезд.
– Еще бы не близко! Все вокруг разбегаются, как тараканы. Говорят, там булки слаще! Или не так?
– Так, – сокрушенно кивнул головой Миша.
– Тот уехал, этот поехал. Один навсегда, другой на год, но вернется или нет, неизвестно, – продолжала Ляля. – Выходит, ценят там наших специалистов. Хорошие специалисты, так?
– Так, – снова кивнул Миша.
– И значит, пусть наши хорошие специалисты чужих детей учат, а свои дети кое-как перебиваются, так?
– Так, – снова машинально кивнул Миша, но тут же замотал головой. – Нет, не так! Ох и вредная ты, Лялька!
– Я не вредная, я полезная, – сердито ответила она. – Я заинтересована, чтобы Ирину в хорошие руки отдать, как раз специалистам, а не абы кому! Ты Эфраимсона читал?
– Не читал. Кто таков?
– Гениальный генетик. Работать был способен по целым суткам, и, когда его посадили, он даже не огорчился. «Я и так никуда не выходил, в моей жизни ничего не изменилось», – сказал он и продолжал работать. Ну, так вот, у него есть исследование, в котором он проанализировал выживаемость общества и установил, что дольше других держатся те, где заботятся о стариках и детях, ясно?
– Ясно! Вот мы об Ирине и позаботимся, будет учиться в престижном американском университете!
– Не верю я в образование на чужом языке! – жестко ответила Ляля. – Кое-какие сведения, выхваченные из чужого потока, не образование. Вот ты – преподаватель, а ты задумывался, что такое образование? Образование человека, вот что это такое. Человек должен образоваться, ясно? Если живешь на чужом языке, должен чужое нутро усвоить. Или вообще жить без нутра, имитируя принятое поведение, как дрессированная собачка. А что такое культура, знаешь?
– Ну-ка объясни! – Миша с интересом слушал ночную Лялькину лекцию. Интересна ему была в первую очередь сама Лялька, вот уж кто человек неравнодушный, глаза у нее блестели, щеки горели.
– Национальный опыт выживания – вот что такое культура! У каждой нации свой, потому мы друг другу и интересны. Делимся, так сказать, опытом, сверяем, перенимаем, осознаем, какие мы, какие другие. Мы вот в такие переделки попали, терпение и смирение наработали, а вы что? А мы чувством собственного достоинства спасались. Надо же! А нам не до него было. Но стоит подумать. Ценная вещь – собственное достоинство! Так между собой культуры разговаривают, ясно?
– А ты у меня философ. – Миша нежно притянул к себе жену.
– Философствование – это русский способ выживания, – тут же отозвалась Ляля. – С кем в очереди ни поговоришь, все философствуют.
– И что из этого следует? – уточнил Миша. – Что с Бруком мы дела не имеем?
– Почему? Дружеское сотрудничество и общение по Интернету, – подвела итог Ляля. – Но это я так считаю. А ты скажи, как ты. Твои интересы моя точка зрения ущемляет?
– Ну-у, в некотором роде, – вынужден был признать Миша. – Конечно, прочитать спецкурс по своей теме в американском университете престижно.
– Ну и прочитай, – согласилась Ляля с неожиданным для себя спокойствием. Так она боялась, так нервничала, так переживала, что Мише вдруг придется уехать, а теперь какие-то несколько месяцев ей показались пустяком. По сравнению-то с вечностью. – Это же ненадолго, месяца на два-три. На сколько они зовут?
– На полгода.
– В институте отпускают? – деловито осведомилась Ляля.
– Не говорил еще. Ты у меня первая и главная инстанция. Как скажешь, так и будет.
За окном еще горела красноватая заря, которая все никак не хотела гаснуть, в окно заглядывали жарко-оранжевые лилии, в углу комнаты тихо посапывала Иринка. Ляля смотрела на Мишу, взгляд притягивал его, он приблизил к ней лицо, и они поцеловались. А когда поцеловались, Миша сказал:
– Знаешь, я подумал, подумал и решил – нечего и мне суетиться. Мотаться куда-то, к черту на рога. А зачем? Мне с тобой и тут хорошо, Ирка у нас под боком. И потом, у меня такая тема есть – закачаешься! Я давно над ней думаю, а теперь можно будет всерьез засесть и ею заняться.
Миша стал рассказывать Ляле о своей потрясающей теме, а она, свернувшись калачиком, стала потихоньку задремывать. И когда уже совсем приготовилась нырнуть в сон, прошептала:
– Мы тут обязательно домик купим. Продадим бабушкино подаренье и купим…
