Текст книги "Маска Дантеса"

Автор книги: Марианна Алферова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

* * *

В эту ночь Марку удалось поспать лишь три часа. Сон ему привиделся очень странный. Снился Китеж – как и ожидалось. Его отец префект Корвин разговаривал с каким-то бородатым мужчиной. Собеседник был не стар, но в длинных русых волосах и бороде уже поблескивало тусклое серебро.

– То, что ты говоришь, Кир, всего лишь миф… – заявил префект Корвин.

Говорил Корвин по-русски, и Марк, разумеется, понимал его речь, поскольку знал язык в том же объеме, что отец.

– Нет, не миф. Просто обычно реконструкторы неправильно толкуют выражение “уничтожить до седьмого колена”.

– Полагают, что так действует гамма-облучение. Мутации, которые сказываются даже в седьмом колене.

– Нет… кто и зачем будет растягивать надолго проклятие? Месть приятна, когда она на твоих глазах настигает врага. Помедлить чуток… День, другой, месяц… Но столетия? Это смешно. И потом, столь сильное облучение… сам посуди… тут уже в первом колене все вымрут. Уничтожить всех родственников до седьмого колена разом, – вот в чем смысл проклятия.

– К сожалению, эта проблема вне моей компетенции, – признался Корвин.

– Вне компетенции!.. – передразнил Кир. – А я думал, твою планету волнует все на свете. Выходит, вы, как и другие, не видите ничего, кроме собственной задницы.

– Собственную задницу мы тоже не видим… – засмеялся Корвин.

Марк проснулся.

Сон выхватил из генетической памяти какой-то отрывок. Придется наяву дополнить…

Подобные видения не являются патрициям просто так. Марк хотел закурить “трубочку памяти” и прослушать весь разговор до конца, но тут Флакк постучал в дверь его комнаты:

– Нам пора в тюрьму.

Глава V
Допрос

Комната для допросов была обставлена почти щегольски. Большой диван, несколько кресел, стол с прозрачной столешницей. Видеокартины на стенах изображали просторы озера Светлояр. Друз, одетый в просторный тюремный балахон, сидел в кресле. На запястьях – силовые наручники. Сейчас они были разомкнуты, но по команде управляющего чипа могли сковать руки арестованного мгновенно. Накануне, после убийства, Друз выглядел ошарашенным, сегодня казался подавленным. Возможно, он до последней минуты надеялся, что каким-то образом его невесте позволят присутствовать на допросе. Но Флакк и Лери остались в приемной, и только Марка допустили к заключенному.

Следователь – невысокий крепыш лет тридцати, круглолицый и веснушчатый, с шапкой светло-русых волос – указал Корвину на казенный неадаптивный стул. Приказчик в лавке – за таким занятием нетрудно его вообразить… Но офицер убойного отдела… Корвин внимательно вглядывался в человека, от которого теперь зависела жизнь его друга. Наверняка упорен, старателен, предан своему делу. Почти идеальный следователь.

– Начальник сыскной Вышеградской канцелярии Гривцов, Андрей Архипович, – представился он.

– Марк Валерий Корвин, – ответил лациец. В эту минуту он пожалел, что сенат так и не утвердил его префектом.

– Я слышал, вы – следователь и патриций, и, значит, помните все дела, которые вели ваш отец и ваш дед? – спросил Гривцов.

– Именно так, – подтвердил Марк.

– Надеюсь, вы не будете использовать свой опыт и свою память, чтобы помешать установлению истины?

Корвин поклонился.

Гривцов еще о чем-то хотел спросить коллегу, но тут явился лацийский адвокат. Ослепительно белый костюм, белая шляпа в руке. Адвокат будто на праздник собрался, а не в тюрьму.

– Сервилий Агала, – представился адвокат, пожимая руку Гривцову, Марку он лишь мельком кивнул. – Приступим, господа?

Адвокат-патриций…

“Он сумеет вытащить Друза”, – решил Марк.

“Адвокат-патриций на Китеже – подозрительно. Разве это подходящее место для нобиля? – шепнул голос предков. – Отправлен сюда за какие-то прегрешения. Торчит в посольстве и спивается от безделья. Рассчитывай только на себя”.

– Как вам будет угодно, – сказал Гривцов. – Первым делом я должен огласить заявление подозреваемого. Ливий Друз отказывается от проведения томограммного допроса, от применения эликсира правды и допроса под гипнозом.

– Но почему? – удивился Марк.

Если во время допроса с мозга подозреваемого снимается томограмма, можно установить с вероятность девяносто девять процентов, говорит человек правду или лжет. Если Друз не виновен, то почему отказывается?

“А на Лации не мог бы отказаться”, – напомнил голос.

– Пусть Лаций обречен, но не унижен. – Друз дерзко вздернул подбородок.

– Не настаиваю, – сказал Сервилий Агала. – На Китеже суд не принимает во внимание, был допрос томограммный или самый обычный.

– Китежане легко обманывают любую машину, – почти с гордостью объяснил Гривцов.

– Но подозреваемый – лациец, – напомнил Корвин. – Omnis exceptio est ipsa quoque regula.[1]1
  Каждое исключение само есть правило


[Закрыть]

– Но подозреваемый и не настаивает на своей исключительности, – напомнил следователь.

– Что еще? – Марк решил ничему не удивляться.

– Прежде, чем мы начнем допрос подозреваемого, я бы хотел предупредить, что на Китеже за дачу ложных показаний полагается ссылка до трех лет. Итак, приступим, если не возражаете? – поинтересовался Гривцов.

– Никаких возражений… – согласился Агала.

Марк вопросительно взглянул на Друза.

Тот махнул рукой, давая понять, что ему все равно.

– Итак, что вы делали в саду, центурион Друз?

– Искал потерянное оружие.

– Какое оружие?

– Мой бластер. Как центурион инженерных войск я имею право носить оружие.

– И не нашли?

– Нет.

– Значит, оружия у вас при себе не было?

– Именно так.

– Когда вы вышли в сад?

– В шесть часов по местному времени. Точнее – в шесть десять.

– Как долго вы пробыли в саду?

– Точно не знаю… час… может быть.

– У вас есть вживленные часы?

– Есть. Но я пользуюсь ими только в космосе или на Лации, на других планетах отключаю. На Лации, к примеру, сутки короче, чем на Китеже. Перестраивать часы сложно.

– Когда и где вы встретили князя Станислава.

– Ну… около семи… наверное. Около фонтана “девушка с кувшином”. На индикатор времени я не смотрел. Мы стали говорить…

– Какие у вас были отношения с князем Станиславом?

– Да никаких… то есть… – Друз смутился.

– У вас была с убитым дуэль, не так ли?

– Была.

– Из-за чего? Или из-за кого?

– Из-за моей невесты. Лери.

– Вчера утром у князя Станислава имелось при себе какое-нибудь оружие?

– Была шпага. Ненастоящая, из псевдостали. – Друз замолчал и вопросительно посмотрел на Марка. Но что означал этот немой вопрос, Корвин не понял.

– Продолжайте, – господин Гривцов был сама любезность. – О чем именно вы говорили с убитым?

– “Эй, привет, что ты думаешь о шпаге?” – издалека крикнул мне Стас.

“Шпагой я владею, – отвечал я. – Ты хочешь драться?”

Стас сделал мгновенный выпад.

Я отскочил.

“Неплохая реакция. Я хочу тебе все объяснить. Ты можешь меня выслушать?”

Новый выпад. И вновь я увернулся.

“Прекрати тыкать в меня шпагой!”

“Это же в шутку! Чего ты обижаешься? Вот смешной!”

“А ты идиот!”

“Возьмите меня с собой на Лаций”, – попросил Стас.

– Вы дрались с убитым на дуэли. И после этого Станислав просил, чтобы вы взяли его на Лаций? Я правильно понял? – уточнил Гривцов.

– Именно так.

– Что было потом?

– Мне бы не хотелось об этом говорить. – Друз болезненно поморщился.

– Хотя бы в общих чертах.

– Нет, не могу. Нет.

– Не нужно повторять конкретные фразы князя Станислава.

– Ну… Стас говорил об особенностях патрицианской памяти… генетической памяти… Устроит такой ответ?

– Вполне, – кивнул Гривцов.

Впечатление спектакля. Поначалу Корвин не мог сформулировать, откуда взялось нестерпимое ощущение фальши. И вдруг до него дошло…

– Что за чепуха? – возмутился Марк. – Друз пересказал мой разговор с князем Станиславом. Все это Стас говорил мне! Мне! При чем здесь Друз?

– Прошу вас не мешать допросу. Вы еще успеете дать показания. Продолжайте! – повернулся Гривцов к арестованному. – Вы спокойно снесли все оскорбления?

– Вы не обязаны отвечать! – предупредил Агала. – Никто не обязан свидетельствовать против себя.

Но лациец и не думал запираться:

– Все так и было. Хотел врезать ур… наглецу по зубам. Но он ловко размахивал шпагой. Едва меня не проткнул. Один раз задел… Показалось, что задел – боли я не почувствовал, да и следа не осталось… Я стоял у фонтана. Он в центре площадки. Я предложил ему выбросить шпагу и решить все голыми руками. И тут кто-то выстрелил.

– Расскажите подробнее, – попросил Гривцов.

Агала предостерегающе поднял руку. Но Друз на него даже не посмотрел:

– Кто-то выстрелил. Сбоку. Справа. Из-за фонтана. Я пригнулся. Спрятался за постамент вазы. Знаете, там стоят две огромные гранитные вазы по бокам от фонтана. И еще две напротив.

– Вы видели, как луч попал в князя Станислава? – спросил Агала.

– Да… угодил в спину.

– Невозможно! – воскликнул Гривцов. – Если стреляли из-за фонтана, Стас должен был стоять к вам лицом. И к убийце – тоже.

– В этот момент он и повернулся… А потом я услышал шаги, – сбивчиво продолжал Друз. – Они удалялись. Человек торопился. Бежал. Я выглянул. Увидел спину, затянутую в синее, и голову в колпаке синего цвета.

– Опишите подробнее. Рост? Сложение? – попросил Агала.

– Мужчина. Среднего роста… невысокий. Коренастый. Широкоплечий. Шея короткая, голова круглая. Кажется, так… Ноги короткие… На лице капюшон. Синий… Прорези для глаз… А бластера у меня не было.

– Может быть, убийца в синем вам пригрезился? – поинтересовался Гривцов.

– В саду были камеры наблюдения? – спросил Корвин.

– К сожалению, нет. Поэтому обвиняемый нам рассказывает байки про синего человечка. – Гривцов чувствовал себя хозяином положения.

– Камер вообще не было? Или их на время отключили? Ведь это обычная практика – устанавливать наружную систему слежения, – попытался вытянуть из этого факта все, что можно, Корвин.

– Князь Андрей терпеть не может, когда за ним наблюдают. Он даже внутренней связью пользуется неохотно, – пояснил Гривцов.

– Взлет флайера! – осенило Корвина. Планетарные камеры слежения фиксируют взлет любого флайера. – Надо проверить, был ли зафиксирован взлет флайера из усадьбы сразу после убийства? Или где-то рядом? Проверить все окрестности.

Если убийца – не плод фантазии Друза, удрать из усадьбы он мог лишь на летучей машине.

– Нет. Никто не улетал из усадьбы. И вокруг на сотню верст – тоже ни одного старта сразу после убийства и до прибытия жандармов. Я уже проверил.

Мерд! Почти физически можно было ощутить, как затягивается петля на шее Друза. Почему-то рассказ о синем человеке Марку тоже показался неумелой фантазией. Но что произошло на самом деле? Зачем Друзу понадобился этот синий человек? Намек? На что? Или Друз видел настоящего убийцу? Или… не видел ничего? Корвин повернулся к Агале. Что скажет адвокат? Тот был безмятежен. Будто дело им уже выиграно, и Друза вот-вот освободят.

– Мы можем настаивать, что убийство было совершено в состоянии аффекта. Убитый смертельно оскорбил невесту обвиняемого… – предложил свою версию Агала.

Похоже, он решил уступить Друза без боя.

– Разумеется, это было убийство в состоянии аффекта, – охотно согласился Гривцов. – Я уже навел справки. Князя Станислава дважды серьезно калечили из-за его несносного характера и умения ненамеренно оскорблять всех без разбору. Суд наверняка это учтет.

Марк достал из капсулы трубочку памяти и закурил. Его мало волновало, что на Агалу тут же нахлынут воспоминания его предков-адвокатов – Корвину необходимо было что-то срочно предпринять.

“Убийство в состоянии аффекта… Наказание… полное стирание личности… или ссылка на двадцать лет в озерные колонии…”

Ссылка к озерникам? В волшебный город? Что за чепуха?

– Стоп! – Марк спешно затушил “трубочку памяти” в пепельнице. – Вы хоть знаете, чем грозит подобное обвинение Друзу здесь, на Китеже?

– За обычное убийство без смягчающих обстоятельствах на этой планете положена смертная казнь. Если обвиняемый не признает свою вину, его генетический материал будет сохранен, – заметил Агала. – Если признает, то может просить о помиловании Великого князя. Милуют часто. Но если Великий князь откажет – уничтожат даже генокод.

“Гены Друза, как и любого военного, хранятся в банке на Лации, этим нас не запугаешь. Но вряд ли сей факт утешит самого Друза или бедняжку Лери”.

– Прошу отложить допрос до завтра, – обратился Марк к Гривцову. – Дайте мне время, и я сумею доказать, что все это – примитивная фальсификация.

– Боюсь, что нет… – покачал головой Гривцов.

– На каком основании – нет? – Марк уже понял, что сейчас ему нанесут удар ниже пояса. – У вас лишь косвенные улики…

– Данные экспертизы показали, что на найденном в траве бластере сохранились отпечатки пальцев Друза. Это его лучемет – идентификационный номер подлинный. Согласно замеру температуры разрядника лучемета, время выстрела совпадает со временем смерти Стаса. Стреляли из лучемета всего один раз.

– Это невозможно… – выдохнул потрясенный Друз.

– Невозможно! – подтвердил Корвин. – Оружие Друза у меня. – Марк снял кобуру с пояса и отдал ее вместе с бластером Гривцову. – На рукояти, разумеется, полно отпечатков, и не только центуриона Друза, но и моих, и… Впрочем, неважно. Бластер в момент убийства находился у меня, Друз не мог из него стрелять.

Гривцов надел защитные перчатки и осторожно, будто тот был стеклянный, извлек лучемет из кобуры.

– Модель та же самая, что у бластера, найденного в траве… – заявил он, не обращаясь ни к кому конкретно. – Батарея наполовину разряжена. Ну что ж, проверим вашу игрушку по картотеке Лация, которую любезно предоставило ваше посольство. – Гривцов провел сканером по идентификационной личинке. – Ответ отрицательный… Комп отказывается его опознать… Попробуем теперь по Китежу… – Гривцов вгляделся в мелькание зеленых значков. – Ага, что-то нащупал… ищет. Вот! Этот бластер принадлежит князю Андрею. Зарегистрирован. Должен находиться в усадьбе князя. Должен, да… Но находится теперь на моем столе.

Марк смотрел на Гривцова и не мог вымолвить ни слова.

– Вы что-то собирались заявить? – поинтересовался следователь.

– “Пальчики”, – сказал Агала, видя, что Корвин не способен ничего сказать. – Возможно, это прояснит картину.

“Все подстроено! – кричал в мозгу Марка голос предков. – Князь Сергей вернул тебе другой бластер. Он в заговоре! Он все подстроил! Вызвал Лери в сад и отнял лучемет у Друза! А Лери – сообщница. Она была у Стаса… именно она!”

“Не может быть! – Марк наяву затряс головой, не в силах согласиться с подобным чудовищным обвинением. – Она не могла предать! Не верю! Она не могла!”

“Женщины и не на такое способны, лишь бы угодить любовнику… – вкрадчиво шептал голос. – Влюбленная женщина способна на любое предательство. Некоторым мужчинам льстит, когда влюбленная в него женщина готова отдаться подонку, если ее повелитель прикажет. Если Лери влюбилась в князя Сергея, человека с поврежденной психикой, то он вполне мог потребовать от своей любовницы, чтобы она назначила свидание Стасу. Вспомни дело Пенелопы Приск…”

“Не верю!” – отбивался от проклятых доводов Марк.

– На рукояти бластера отпечатки подозреваемого присутствуют, но весьма фрагментарно, – тем временем говорил Гривцов. – Есть также множество других отпечатков. Но вам, как и мне, должно быть известно, что отпечатки можно “нарисовать” так, что их почти не отличить от настоящих. Лишь бы имелся образец. Тем более – такие нечеткие.

– Есть экспертиза профессора Кузнецова. Она дает почти стопроцентную гарантию… – напомнил Агала.

– На нее понадобится почти сутки. Придется в самом деле отложить дальнейший допрос.

– А тот лучемет, что вы нашли в траве? Его досконально изучили? – спросил Корвин.

– Более чем. У нас было время. Там никаких сомнений в подлинности отпечатков нет.

Что же получается? Сергей вернул Марку оружие своего отца с наклеенными на него отпечатками пальцев будущего “убийцы”. Сергей и Лери были в саду… Любовь… Любовь и жалость к нечастному командиру “Изборска”… Нет, невозможно… не верю… Лери не могла предать Друза. И потом, Лери и Друз ушли вместе в беседку. Ну и что? Что это доказывает? Ничего. Лери могла уже побывать у Стаса.

– Что вы намерены делать? – спросил Агала у следователя.

– Оставить обвиняемого под арестом. Еще на сутки. – Гривцов тронул узор на своем комбраслете, и наручники сковали запястья Друза.

– Погодите! – воскликнул Корвин. – Я могу поговорить с обвиняемым наедине?

– Можете, – любезно отвечал Гривцов. – Но ваш разговор будет записан.

Мерд! Корвин не знал, что делать. Задать вопрос? Нет? А что, если ответ Друза лишь ухудшит положение обвиняемого?

Ладно, рискнем.

– Друз, ты видел убийцу?

– Я же сказал. Это человек в синем…

– Мне кажется, Гривцов – порядочный человек.

– Ты веришь следователю? Я бы не поверил и священнику! Ха… На этой планете все постоянно лгут.

“Он знает убийцу, но почему-то скрывает”, – подсказал голос.

А вдруг это была Лери? Он видел, что стреляла Лери, позволил ей уйти, потом кинулся к Стасу в надежде, что тот остался жив… У Лери есть алиби… Но что если служанка ошиблась, и Лери принимала душ гораздо раньше?

Явились два охранника и вывели Друза.

– Я тебя вытащу! – крикнул Марк вслед центуриону.

Друз пожал плечами.

* * *

Корвин и Агала молча вышли в приемную.

– Ну, как он? – бросилась Лери навстречу брату.

– Держится, – кратко отвечал Марк.

Он не был уверен, что в приемной не ведутся записи, которые тоже будут предъявлены в суде.

Лишь очутившись на улице, Корвин вдохнул полной грудью. И остальные невольно сделали то же самое. Жизнь текла по-прежнему. Торговки в алых сарафанах предлагали прохожим яблоки корзинами по рублю. Агала приобрел корзину, повесил на сгиб руки.

– Купите, попробуйте, яблочки медовые, лежать могут три месяца, и будут все такие же сочные, – посоветовал он лацийцам. С хрустом надкусил яблоко. – Кстати, Корвин, ты знаешь русский. Советую не говорить на улицах на всеобщем. И уж тем более, не появляться в тогах. Вчера двери гостиницы, где обычно живут лацийцы, закидали гнилыми яблоками. Карнавал приближается к Вышеграду, античность более не в чести.

– Мы одеты, как все, – заметил Флакк.

– Наша речь нас выдает. И наша внешность – тоже.

– Что ж нам скрывать, что мы лацийцы? – возмутился Корвин.

– Не привлекать внимания… Вот, только посмотрите…

Над информационным центром возник голографический заголовок: “Лациец убивает Рюриковича из ревности”.

– Вот сволочи… – заявила Лери громко по-русски.

На нее воззрились. Торговки и несколько молодых людей.

Лери шагнула к лотку, потребовала все так же по-русски:

– Корзину яблок. – Торговка поколебалась, пожевала губами, но корзину протянула.

Марк подхватил сестру под руку и увел в ближайший переулок. Здесь не было ни души. Стояла непривычная для города тишина. Лишь слышно было, как падают яблоки. Флакк последовал за братом и сестрой. Агала скрылся.

– К чему эта ненужная демонстрация? – возмутился Марк. – Хочешь, чтобы нам переломали ребра?

– Я буду швырять яблоки в тупые лбы идиотов, – заявила Лери. – Пару самых крупных яблок приготовлю для Гривцова. Может быть, хоть тогда он поймет, что все это – гнусный спектакль.

– Он не глуп, – возразил Марк. – Перед нами профессионал, милая моя сестрица! Он схватил добычу и держит ее мертвой хваткой. Кто-то очень верно рассчитал. Учел вспыльчивость Друза, мерзкий характер Стаса, твою красоту и усердие Гривцова.

– И твою неопытность, – съязвила Лери.

– И мою неопытность, – подтвердил Марк. – Именно на мой зеленый возраст делается ставка.

– Что ты намерен предпринять? – спросил Флакк у Корвина.

– Полечу в усадьбу князя Андрея. Отгадки на все вопросы – там. Осмотрю место преступления, всех допрошу. Должна же быть какая-то зацепка!

– Чем я могу помочь? – спросил Флакк.

– Не знаю. Пока все слишком запутано. Один сплошной карнавал и непрерывная смена масок.

Корвин вкратце передал все подробности допроса.

– Как вышло, что у тебя оказался бластер князя Андрея, а лучемет Друза валялся в траве? – спросил Флакк.

– Это я и хочу выяснить. Как можно скорее. А ты… стереги мою сестричку. Не отходи от нее ни на шаг, пока я не вернусь. Я уж заставлю князя Андрея выложить мне всю правду. Как его бластер оказался у меня, и зачем он хотел, чтобы я взял Стаса на Лаций. Сидеть на месте и ждать, как он советовал, я не собираюсь.

Марку очень хотелось спросить Лери, как она отважилась предать жениха и брата.

Но…

“Сейчас не время”, – шепнул голос.

– Дело опасное. Я дам тебе двух легионеров из охраны посольства, – предложил военный трибун. – Пусть переоденутся в гражданское и сопровождают повсюду.

– Ни к чему. Я – мальчишка, лопух, которого можно использовать: пока они так считают, мне ничто не грозит. Никчемный следователь проворонил интригу, позволил арестовать Друза. Я – ничтожество. Напротив, моя смерть вызовет подозрения. Пока я не наступил им на хвост и не прищемил, как следует, они меня пальцем не тронут. – Говоря это, Марк смотрел на сестру. Лери закусила губу. Да, ей было больно. Но это могла быть боль запоздалого раскаяния.

– И когда ты им наступишь на хвост? Скоро? – поинтересовалась Лери.

– Когда найду Сергия Малугинского.

– Тогда возьми мой бластер. – Трибун снял с пояса кобуру и протянул ее Марку.

– Надеюсь, на этот раз бластер именно твой, – криво усмехнулся юный следователь.