Текст книги "Преступление победителя"

Автор книги: Мари Руткоски

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

39

Искушение было белым – цвета чистого бумажного листа. Или черным, как чернила, дрожавшие на кончике пера.

Кестрель сидела в кабинете и писала Арину письмо. Она попыталась все объяснить, излила на бумагу все свои чувства. Строчки выходили торопливыми, но тяжелыми. Кестрель ничего не вычеркивала: перед ней лежала чистая, черно-белая правда.

Да, таково было искушение. Но реальность обошлась с посланием сурово: его поглотил слабый огонь, который горел в очаге, несмотря на теплую погоду. Весна подходила к концу, приближался первый день лета, а с ним и свадьба.

Действительность оказалась алой, жгучей, голодной и злой. Она пожирала все, что отдавала ей Кестрель. Письмо сгорело. Вскоре в камине не осталось ничего, кроме почерневших дров, присыпанных позолотой. Письмо превратилось в пепельные хлопья. Одна страничка свернулась и напоминала черную ракушку. Кестрель подумала об императоре и об отце. Слова давно стали дымом, а очаг остыл. Но Кестрель на всякий случай взяла кочергу и раскидала пепел.

Скоро Кестрель должно было исполниться восемнадцать. До дня рождения – и фортепианного концерта, который пожелал организовать император, – оставалось меньше двух недель. Было решено, что это будет последнее официальное мероприятие перед свадьбой, которая состоится спустя еще два дня. Кестрель подолгу репетировала. Иногда она слышала звон отцовских часов, легкий, как улыбка. Тогда музыка неизменно становилась спокойнее. Для него Кестрель всегда играла мягкие, глубокие, сильные мелодии.

К выступлению шили отдельное платье – наряд из блестящего кремового шелка с короткими свободными кружевными рукавами. Кестрель, не шевелясь, терпела примерку. В какую-то секунду ей пришло в голову, что скамеечка, на которой она стояла, примерно той же высоты, что помост, на который выводили рабов на аукционе. Арин был на нем в тот день, когда она его купила.

Как бы все повернулось, если бы прошлое можно было распороть, как криво сшитое платье, и переделать? Кестрель мысленно вернулась в тот судьбоносный день на невольничьем рынке, представила, как еще незнакомый ей раб поднимается на помост. В этот раз все случилось иначе. Она решила не делать ставку. Или Арина вообще не продавали. Генерал не захватил Гэрран. Кестрель осталась в столице. Ее мать не заболела и не умерла. Девочка выросла такой, какой хотел видеть ее отец.

Делия опустилась на колени и приподняла подол. Шелк качнулся и снова улегся ровными складками. Портниха продолжила возиться с платьем. Служанки Кестрель устали ждать и разбрелись по комнатам. Тогда Делия тихо, быстро спросила:

– У вас нет для меня новостей?

Кестрель резко повернула голову:

– Нет.

– Тенсен надеется, что будут… и скоро.

Она промолчала, но Делия кивнула, как будто в ответ на что-то. Портниха казалась разочарованной и обрадованной одновременно.

– Что ж, – добавила швея, – полагаю, вы понимаете, что делаете.

Понимала ли она? Кестрель, как всегда, представила игру в «Зуб и жало». Открывая костяшки, переворачивая пустой стороной вниз, глядя на символы и оценивая их ценность, осознавала ли она, что делает? Порой игра шла так быстро, что Кестрель не успевала отслеживать свои действия. Она просто знала, что в конце концов победит.

Кестрель посмотрела на портниху. Теперь от прежней уверенности ничего не осталось. Она даже не знала, что даст победа.

– Конечно, понимаю, – ответила Кестрель ровно и твердо.

Император отправился на охоту в лес за дворцом. Гончие громко лаяли. Некоторые придворные прихватили с собой рабов, чтобы те заряжали арбалеты. Отец Кестрель пришел бы в ужас, если бы увидел это, но он решил остаться во дворце.

Верекс поехал со всеми, но охотиться не желал. Император посмотрел на него и широко улыбнулся:

– Узнаю своего сына-трусишку!

– Давай просто пройдемся, Верекс, – предложила Кестрель. – Мне тоже охота неинтересна.

Они пошли по дороге впереди императора. Рядом с хозяйкой бежал щенок.

– Какая чудесная собачка! – воскликнула Марис где-то позади.

– Тебе нравится? – отчетливо донесся до Кестрель голос императора.

Плечи Верекса напряглись.

– Тогда забирай, – предложил император дочери сенатора.

Кестрель обернулась:

– Нет. Щенок мой.

– Да какая тебе разница? – И снова эта ухмылка. – Ты ей даже имя не придумала.

– Отдай, – шепнул Верекс на ухо Кестрель. – Ты же помнишь. – Он не уточнил, что именно, но Кестрель все равно поняла: уродливый шрам на лице Арина.

Собака ткнулась влажным носом в ноги Кестрель.

– Придумала, – парировала Кестрель. – Ее зовут Моя.

Император лишь пожал плечами, всем своим видом демонстрируя безразличие. Марис, наделенная инстинктами истинной придворной дамы, почуяла опасность и предпочла подождать, что будет дальше. Но разговор на этом закончился, и ей не оставалось ничего больше, кроме как догнать своих друзей.

В этот день император подстрелил лису.

– Это для моей дорогой дочери, – объявил он.

Густой рыжий воротник лисицы был забрызган кровью. Черные лапки напоминали рисовальные кисти. Император приказал сделать из шкуры меховую накидку для Кестрель.

Наконец вся компания отправилась в обратный путь. Верекс шел с Ришей, а Кестрель пришлось возвращаться в обществе самого императора. Тот больше не улыбался, но эта пугающая усмешка осталась в его голосе, как насекомое, застывшее в янтаре.

– Осторожнее, Кестрель. Как бы я не решил, что мне надоело твое упрямство.

– Придется отдать мою собаку, – сказала Кестрель Верексу. Она догнала принца на дворцовой лужайке, покрытой мягкой светло-зеленой травой. Остальные придворные ушли вперед. – Подберем для нее дом где-то подальше от двора. Нужно найти подходящего хозяина.

– Ты для нее самая подходящая хозяйка.

У Кестрель защипало глаза. Щенок, ни о чем не подозревая, покусывал лапы.

– Это я виноват, – вздохнул Верекс.

Нет, неправда. Просто теперь, глядя на собаку, этот прекрасный, теплый подарок, Кестрель неизменно представляла, как с ней что-то случится. Лучше отдать, чем ждать, пока отнимут. Разница в том, что в первом случае ты делаешь выбор сам.

Ограниченная свобода все же лучше, чем ничего. По крайней мере, так казалось Кестрель, когда Арин вручил два ключа от комнат, где она жила. О том же Кестрель думала, когда принесла Арину в дар его родину, пусть и поставленную в жесткие рамки многочисленных условий. Лучше, чем ничего. Теперь эта мысль вновь пришла в голову, только Кестрель уже знала, что все это неправда. Отдать – совсем не лучше, чем позволить кому-то отнять у тебя что-то ценное. Это то же самое.

Слова прозвучали у Кестрель в голове громко и отчетливо. Она почти забыла, что так ничего и не ответила вслух. Но потом Кестрель подняла голову, увидела на лице Верекса обеспокоенное выражение и вспомнила его слова. Она покачала головой: нет.

Верекс тихо вздохнул:

– Мой отец хочет, чтобы ты поставила его выше всех. Ты должна любить то же, что любит он. И больше ничего.

– Я знаю.

– Не уверен… Кестрель, твоя портниха мертва.

Новость оглушила ее. Точно камень упал в воду и опустился на дно. Кестрель как наяву увидела лицо Делии, ее серые глаза в обрамлении густых ресниц. Совсем как у Арина. Вот она приподняла шелковый подол: ткань стала полупрозрачной на просвет, а потом снова упала плотными складками. Юбка качнулась, наполнилась воздухом, как легкое, и с выдохом улеглась на место.

Кестрель охватил страх, такой сильный, что перед глазами запрыгали пятна и стало нечем дышать.

– Ее видели с гэрранским министром, – пояснил Верекс. – Потом за ней пришел капитан стражи. Она зарезала себя ножницами.

Кестрель вспомнила окровавленные пальцы Тринна в дрожащем свете тюремных факелов.

– Но встреча с министром на самом деле ни при чем, – добавил принц. – Это был просто повод. Настоящая причина в том, что увидел мой отец в день отъезда твоего губернатора. Стежки на его лице. Швы были уж слишком аккуратные. Помнишь, Кестрель? Отец все понял. Лицо Арина выдавало верность портнихи своему народу.

Щенок принялся облизывать руку Кестрель, обдавая кожу теплым дыханием. Облака затянули небо пуховым одеялом, в котором виднелся только один просвет. Синее облачко в белом небе.

Потом просвет растянулся, стал шире. Как чувство вины, когда Кестрель увидела шрам на щеке Арина; когда взгляд отца упал на мотылька на картинной раме. У Джесс было синее, как небо, платье. Облака напоминали сахарную вату. Ронан из воспоминания протянул ей пирожное. Кестрель откусила кусочек. Пудра оказалась едкой и ядовитой.

– Будь осторожна, – посоветовал Верекс. – Не играй против моего отца. Проиграешь. Тут ведь дело не в уме, Кестрель, важен опыт. А ты в растерянности, ты… страдаешь, и… – Он покачал головой. – Прошу тебя, не совершай опрометчивых поступков.

– И до каких же пор?..

– Ты сама знаешь.

Кестрель накрыла ладонью черную макушку щенка. «Моя», – подумала она. А потом убрала руку и попросила Верекса взять собаку за ошейник.

До каких пор? Пока не умрет император.

– Кестрель… Однажды мы сумеем все изменить.

Она отвела взгляд от щенка и окинула взглядом Верекса, его долговязую фигуру, сутулые плечи, бледные волосы и большие блестящие глаза.

Что будет, если она возьмет его за руку? Вообразит ли он Ришу на ее месте? Неужели так будет всегда? Кестрель представила, как обнимет принца. В их браке найдется место доброте, но… все равно это жестоко. От себя никуда не деться. Они вечно будут виновны в этом преступлении – желании видеть рядом с собой другого.

– Будь с Ришей, я не стану мешать тебе, – предложила Кестрель.

– Я не могу так с ней поступить, – вздохнул Верекс. – Если…

Он мог не продолжать. Оба знали, что император сделает с принцессой, если Верекс ослушается его.

– Мы сможем построить мир заново, – сказал принц. – Будем вместе править империей. Не так уж плохо, верно?

Кестрель наконец задала себе вопрос, которого долгое время боялась, но он лишь эхом разлетелся в голове. Ответа у нее не было.

– Мы справимся, – твердо произнес Верекс, – нужно только подождать. И быть осторожнее. Ты сможешь, Кестрель?

Кестрель мысленно выложила перед собой костяшки.

Император.

Гидротехник.

Лекарь.

Услуга.

Гэрран.

Валория.

Она запомнила новые символы. Разложила их в разных комбинациях. Попыталась найти верную схему, но ничего не вышло. Кестрель снова перемешала костяшки, но император не давал думать, поэтому она перевернула эту пластинку лицом вниз, чтобы не видеть ненавистного лица. Но с оборотной стороны на нее смотрел другой символ. Ее отец.

Что же это за игра? Чего добивалась Кестрель? Разве мало ей потерь? Разве мало она уже натворила? Кестрель вспомнила совет Верекса. Загадка про инженера и врача не для нее. Пора остановиться.

Да, Кестрель, брось эту игру. Забери ставки, пока не поздно. Смахни костяшки со стола.

Остановись прямо сейчас.

40

Арин начал с того, что изготовил из глины две небольшие формочки – шарообразную и цилиндрическую. Отложил их в сторону и расплавил свинец.

Арин много лет работал кузнецом, но редко занимался отливкой. Формочки треснули, горячий свинец растекся и застыл бесформенным комом. Пришлось начать заново.

Это сводило с ума. Но в то же время Арин вдруг понял, что часы, проведенные в кузнице, идут ему на пользу. Ремесло, которому его когда-то обучили насильно, стало по-настоящему родным. Арину нравилось делать что-то своими руками. Он разгладил толстый слой свежей глины, нанесенный вокруг формы, чтобы получилась полость, после чего подождал, пока глина запечется. Когда и вторая попытка провалилась, Арин почти не расстроился. Он сделает новые формы. И однажды у него получится.

Арин запретил королеве и ее брату заходить в кузницу. Но Рошар все равно пришел. Его рука все еще была забинтована. Рядом бежал тигренок.

– Мне кажется, – заявил принц, окинув взглядом беспорядок, – тебе стоило просто взять кинжал и не выдумывать глупости.

Арин вручил ему листок:

– Вот все, что мне нужно.

– Ого! Быстро мы начали командовать. Я тебе не посыльный. – Он пробежался взглядом по списку. – И зачем тебе все это? Что ты делаешь?

– Ваша королева требует от меня «что-нибудь еще».

Рошар рассмеялся.

– Сомневаюсь, – покачал он головой, обводя рукой последствия неудавшихся экспериментов, – что сестра имела в виду нечто подобное.

Тигренок куснул Арина за лодыжку. Пришлось слегка отпихнуть его.

– Рошар, зачем ты пришел?

– Я придумал имя тигру. Назвал его в честь тебя.

– Рошар!

– Когда Арин подрастет, я приговорю тебя к казни на Дакранской арене. Мой тигр сожрет тебя заживо.

Арин посмотрел на зверскую ухмылку Рошара, на мягкую полосатую морду животного, в глазах которого отражался огонь очага.

– Я пришел сообщить, – сказал Рошар, – что вчера мы сожгли равнину.

Арин устремил на него взгляд. Глаза Рошара, подведенные зеленой краской, казались уже и ярче. Улыбка принца тоже изменилась, стала острее.

– Жертвы? – спросил Арин.

– Много.

– Отлично.

– Увы, тебе это не поможет. Ты дал хороший совет, признаю, но на союз с нами даже не надейся. И все это тоже ничего не изменит, что бы это ни было. – Рошар презрительным взглядом окинул заваленный инструментами стол.

Арину захотелось объяснить свой замысел:

– Помнишь игрушечное оружие Риши из кукольного домика?

Лицо Рошара посуровело.

– А ты помнишь печать на своем кинжале? Это оружие принадлежало женщине. И не думай, что мы не понимаем какой. – Принц с силой толкнул треснувшую форму. Керамическая пыль заскрипела. Но прежде, чем уйти из кузницы, дакран произнес самые страшные слова: – Теперь ты понимаешь, Арин, почему мы никогда не станем твоими союзниками?

Для Арина пришла новая посылка. Перчатки с бахромой. Тенсен сообщал, что его шпионка обнаружила связь между главным инженером и императорским лекарем. Сарсин говорит, что в Гэрране дела идут все хуже. Заключен ли союз с востоком? Пора возвращаться.

Хотя Арин настоял на том, чтобы не вводить для Кестрель отдельного цвета, Тенсен все же сумел вплести ее в послание. «Приближается первый день лета, – говорили узелки. – Она прекрасная невеста. Порадуйся за нее, Арин». Узловатая нитка напоминала неровно заживший шрам.

Но Тенсен был не в курсе того, что знал Арин. Не догадывался о том, как цинично Кестрель продалась за власть. Не видел ее лица в то мгновение, когда она признала свою роль в убийстве множества людей.

Арин бросил перчатки в огонь. Запахло горелой кожей.

Нет уж, радоваться за Кестрель он не станет.

Рошар заглянул еще раз через несколько дней.

– Похоже на здоровенную тростниковую трубочку, только из металла. – Он потрогал пальцем отлитую деталь, которая лежала в раскрытой форме. – Кажется, я знаю, что ты пытаешься сделать. Ничего не выйдет.

– Я просил тебя не лезть.

– Я и не лез. Смотри, на этот раз даже тигра не взял. Знаю, мой Арин тебя пугает. Как видишь, я беспрекословно выполняю твои желания, даже невысказанные.

– Тогда уходи.

– Как ты вообще выжил, мой маленький раб, с таким острым языком? Молился своему богу удачи? – Взгляд принца задержался на левой щеке Арина. От такого пристального внимания шрам начал покалывать. – Тебе явно повезло больше меня.

Рошар прав. Арин не должен был выжить. Он слишком любил говорить то, что не следует. Вот и сейчас он не смог промолчать:

– Ты был с Ришей, когда ее схватили?

– Нет, – ответил Рошар, но это прозвучало как «да».

– Это тогда ты попал в рабство?

– Я тебя все-таки убью.

– Разве ты пришел не затем, чтобы я сказал то, чего никто другой не скажет?

– Я хочу, чтобы ты считал меня виноватым. Вот этого другие точно не могут. Мой народ уверен, что я жертва. Королеву тоже никто обвинять не станет.

– Считал тебя виноватым? В чем? В том, что ты сбежал, а твоя сестра не сумела? В том, что ты выжил? – Голос Арина смягчился. – Если так, то я виновен в таком же преступлении.

– Ты что, тоже продал свою сестру?

Арин отшатнулся:

– Что?!

– Когда валорианцы пришли в вашу страну, ты тоже обменял ее на что-нибудь полезное? Вот как мы поступили с Ришей. С нашей малышкой. Даже в детстве было понятно, что с оружием в руках ей не будет равных. Тростниковых кукол у нее не было. Спальня напоминала зал для фехтования. Коробка с игрушками была забита оружием. Наша старшая сестрица знала это. И тогда у нее возникла идея. Кстати, мы с королевой близнецы. Ты знал? Нет? Ну, если отрезать ей нос и уши, сходство сразу станет заметным. Но четыре минуты решили все. Она родилась первой. Трон достался ей. Не то чтобы я на него претендовал, я сам не знал, чего хочу. Но главное, что, в отличие от нее, мной можно пожертвовать.

Вот и скажи мне, Арин, как решить такую задачку? У тебя есть ребенок-убийца с красивыми невинными глазами. Принцесса, которую враги с радостью возьмут в заложники. Что бы ты сделал? Пришла бы тебе в голову заманчивая идея? Может, у тебя есть умная старшая сестра, которая расскажет, как разделаться с империей. А ты, средний из троих детей, единственный мальчик, что тогда сделаешь? Ты объяснишь все младшей сестричке. Отправишься с ней в глубь вражеской территории, притворившись ее слугой. Специально сделаешь так, чтобы вас заметили. И, когда вас поймают, позволишь ее увезти. – Рошар смотрел на Арина с горечью и злобой. – А потом остается только ждать, когда Риша изловчится и прирежет императора.

Арин вдруг понял, как хорошо это все объясняет. Ведь не просто так Риша сказала, что ее место во дворце. Теперь он понимал, что означал ее затравленный взгляд. Но…

– Принцессу ведь схватили много лет назад. Чего же она ждет?

– Может, хочет отомстить брату с сестрой, которые ее использовали. Первый год мы думали, что она ждет подходящего момента. Но шли годы. Теперь… Думаю, она уже стала валорианкой. Наверное, так бывает, когда с возрастом начинаешь понимать, что тебя предала собственная семья.

– Зря ты мне рассказал. Зачем ты это сделал?

– Потому что я знаю, что был несправедлив, когда говорил тебе про кинжал. Я знал, знал еще с того дня, когда мы впервые встретились, что ты ни за что не продашься врагу и не отдашь то, что тебе дорого. Ох, Арин, ты весь состоишь из множества прекрасных «никогда» и глупых «ни за что».

Перед глазами у Арина снова встали перчатки, отправленные в огонь. Ноздри как будто вновь защекотала кислая вонь горящей кожи. Он вспомнил, что послание принесло новости от Мотылька.

– Сомневаюсь, что Риша стала другом империи.

Язычки огня уничтожили слова, спрятанные в узелках: «Заключен ли союз с востоком?»

Арин видел по глазам, что Рошар, хоть и молчит, очень ждет новостей о сестре. А самого губернатора Гэррана ожидают дома, где уже заканчиваются запасы хлебного ореха и люди начинают голодать. Арина же мучила жажда, но не физическая. Он жаждал найти человека, которому сможет доверять.

Указав на металлический цилиндр, лежащий на столе, Арин сказал Рошару:

– Давай я объясню, для чего это.

Арину потребовалось еще некоторое время, чтобы закончить детали, необходимые для ручной пушки. С закрытого конца пушки имелась камера для листка бумаги с порохом. Отделенная лишь тонкой перегородкой, она находилась прямо за тем отделением, куда закатывалось небольшое ядро. Арин отрезал короткий жесткий фитиль и вставил его в пороховую камеру.

Работать с кожей он немного научился, пока трудился на конюшнях валорианского генерала. Из плотной кожи, предназначавшейся для изготовления седел, он кое-как смастерил ручку, которую прикрепил к дулу. Она пригодится, когда понадобится зарядить оружие и прицелиться. С другого конца Арин прикрыл ствол пушки жестким кожаным колпачком. Ему вдруг вспомнился садовник, который работал у них до войны. Он прививал деревья, приматывая к стволу одного сорта побеги другого.

Чтобы закрепить все эти приспособления, Арин проколол отверстия в коже, продел через них металлические штырьки и припаял к дулу. Потом он отрезал полоску подлиннее и сделал из него лямку. Оружие было переносным.

Арин закинул пушку за плечо на манер дакранского арбалета и послал за королевой и ее братом.

Замковый двор возле кузницы велели освободить. Арин закатил ядрышко в дуло и положил порох в камеру. Он вдруг вообразил, как его детище взорвется в руках и снесет заодно ему голову. Арин уже использовал порох. Ему доводилось слышать грохот пушки, чувствовать, как вздрагивает от взрыва металл и все вокруг. Так бьется сердце бога войны. Но когда Арин зажег фитиль и прижал пушку к плечу, он не почувствовал страха. Им владела лишь жажда.

Фитиль догорел. Раздался треск. Пушка ударила Арина в плечо, выбив воздух из легких. Раскаленное дуло обожгло ладонь. Он чуть не выронил оружие.

За выстрелом последовала тишина. Королева и принц потрясенно смотрели на губернатора-изобретателя. От кухонной двери тянулся дымок. Арину повезло, что она оказалась такой широкой: прицелился он ужасно плохо. Но это сейчас не имело значения. Важно было лишь то, что маленький свинцовый шарик пробил крепкое дерево. Королева быстрым шагом пересекла двор, встала на цыпочки и обвела пальцем почерневшее отверстие.

«Да», – мысленно подсказывал ей Арин. Сейчас у него в голове не складывались такие сложные слова, как «союз», «доверие» или «что-нибудь еще». Просто «да». Потом он задумается о своем детище и ужаснется. А пока существовало только два слова: «нет» и «да». Поэтому пришлось принять решение и сделать все, чтобы добиться нужного ему ответа.

– Таков твой план? – выдохнул Рошар. – Вот этим ты собираешься победить империю?

– А ты подумай о том, сколько нужно пороха, чтобы выстрелить из пушки, – возразил Арин. – Валорианцам все равно. У них хватает пороха. А у нас нет, но с таким оружием много и не нужно, а еще его легко носить с собой. Пусть войско империи тащит за собой тяжелые пушки. Пусть они губят лошадей и солдат, пытаясь выставить артиллерию. Я понимаю, – покачал головой губернатор Гэррана, – моему оружию не хватает точности. Но это пока. Я его усовершенствую.

Рошар и королева молчали, уставившись на него.

– Идем, – предложил Арин. – Я покажу вам еще кое-что.

Он привел брата и сестру в кузницу. Там было душно, от чана с расплавленным металлом шел жар. Арин снял пушку с плеча и подошел к чану. Королева ахнула – она поняла, что сейчас произойдет. Арин бросил оружие в раскаленный свинец и повернулся к своим спутникам:

– Гэррани смогут сделать вам новые. Я их научу. Мы будем поставлять вам оружие. Мы всегда готовы помочь… союзникам.

– А зачем расплавил эту пушку? – сокрушенно воскликнул Рошар.

– Чтобы вы не могли обойтись без меня. Ведь можно взять образец, изучить его и придумать, как сделать такое же оружие. Тогда Гэрран вам будет ни к чему.

– Арин, дубина ты этакая! Думаешь, мы не сможем выпытать у тебя этот секрет?

– Не сможете.

– А я бы попробовал. Мне бы, наверное, даже понравилось.

– Вы не станете. – Он посмотрел на королеву и ее брата. – Ну? Будете нашими союзниками?

Ответ произнесла королева, но именно Рошар дал понять, что у губернатора Гэррана получилось. Принц подошел к Арину и прижал ладонь к его щеке. Этим жестом гэррани приветствовали друзей. Арин ответил тем же. Королева улыбнулась и наконец произнесла слово, прекрасное, смертоносное, неотвратимое, как дымящаяся дырочка, оставшаяся в двери кухни. В эту секунду Арину и не нужно было никаких других ответов.

– Да.

Арин вышел из бани. Ему пришлось долго отмываться от следов пороха, который засыпал лицо, волосы, попал даже в рот. Арин напоминал погорельца. Раздевшись, он обнаружил, что на покрытом шрамами правом плече остался огромный фиолетовый синяк, который постепенно расползался в сторону груди. Приняв ванну, он отправился в свою комнату, чтобы собрать вещи.

Там Арина ждала королева. Она сама открыла дверь и пропустила его внутрь. Арин решил, что та хочет наедине обсудить вопрос, касающийся союза двух народов, поэтому молча шагнул в комнату. Королева тихо прикрыла дверь.

– Мне нужно отвезти новость своим людям, – сказал Арин. – Я хотел бы поскорее отправиться в Гэрран.

Королева приблизилась к нему, протянула руку и провела пальцами по его влажным волосам. Арин замер. Едва ощутимо касаясь своей щекой его щеки, она прошептала ему на ухо:

– Как скажешь. Но сначала ты должен сделать кое-что еще.