Текст книги "Господин 3. Госпожа (СИ)"

Автор книги: Мари Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава 22.

Рустам судорожно сглотнул и выдавил напряжённо:

– Я умираю, Халиб.

Я вздрогнул. Мне не хотелось верить, что мой брат способен на такую чудовищную ложь во имя каких-то тёмных целей.

– Ты болен?

– Да. Смертельно.

– Чем?

Он пожал плечами:

– Рак. Бич нашего времени.

– А твои домашние – они знают?

– Нет. Я ещё никому не говорил, кроме тебя.

Я молчал, пытаясь переварить сказанное им.

– Поэтому я и приехал. Решил, что нельзя дальше откладывать примирение: мы всё-таки одна семья.

– Кто может подтвердить твою болезнь? У тебя есть справки, результаты обследований?

Рустам нахмурился и даже рот открыл от возмущения:

– Ты мне не веришь?

– Ты много лгал в последнее время. Я больше не могу слепо доверять тебе.

Брат задрал подбородок, но вместо высокомерного вида стал смешным, потому что его шея сплошь состояла из жировых складок.

– Хорошо, – процедил он сквозь зубы и быстро покинул мой кабинет.

А я вдруг ощутил, как сильно мне хочется, чтобы он покинул не только эту комнату, но и мой дом, и мою жизнь. Даже если он действительно болен. Эти не вовремя проснувшиеся родственные чувства рождали только напряжение и дурное настроение у членов моей семьи.

Но Рустам вернулся. И принёс заключение врача из частной клиники в своём городе. Там значилось: "Рак почки второй степени". Я нахмурился ещё сильнее.

– Когда операция? Какой прогноз? Почему ты раньше не сказал?

– Я не хотел, чтобы вообще кто-то знал, и тебя прошу не распространяться.

– Но какой в этом смысл? Ты хочешь сделать им сюрприз, просто умерев, не дав даже проститься?

– Если лечение не поможет, то в какой-то момент я всё равно уже не смогу это скрывать, а устраивать панику раньше времени не хочу.

– Я никому не скажу, можешь не волноваться, это не моё дело. Но подумай хорошенько.

– Разумеется, Халиб, я постоянно думаю об этом. Даже в случае успешного лечения я вряд ли проживу больше пяти лет. Впрочем, я и так стар…

– Не говори глупости! Шестьдесят лет – это ещё вполне благополучный возраст. Так… ты решил наладить отношения со мной, чтобы снять тяжесть с души, но расскажи, что заставило тебя водрузить её туда?

– Это старая и глупая история, с которой я никак не мог примириться, но перед лицом смерти вдруг осознал, насколько это мелко… Ты ведь самый младший из моих братьев, а я – самый старший. Я должен был получить всё, абсолютно всё, что принадлежало отцу, по закону. Но он, если помнишь, решил распорядиться несколько иначе. Подарил тебе на первую свадьбу самую богатую свою вышку, которая по традиции должна была достаться мне. А когда я устроил скандал на эту тему, желая получить хотя бы извинения или компенсацию в виде такого же щедрого подарка, то в ответ услышал только насмешки и упрёки в собственной жадности. Небеспочвенные, конечно, но от этого не менее обидные. Я затаил эту обиду на долгие годы, и когда между нами исчезло связующее звено в виде отца, то вычеркнул тебя из своей жизни.

– Господи, Рустам, это же… недостойно человека твоего возраста и достатка. Тебе было пятьдесят, когда умер отец – неужели какая-то несчастная вышка стоила того, чтобы двадцать лет носить в себе обиду, которая больше вредит тебе, чем другим?

– Может быть, и глупо, – согласился Рустам, но в голосе его явно звучал сарказм. – Если бы это был единственный случай, когда отец отдал тебе предпочтение.

Вот теперь в голосе брата звучали настоящие эмоции. Похоже, он до сих пор злился на меня, и та вышка была только вершиной айсберга его обид. Однако Рустам быстро взял себя в руки и принял невозмутимый вид:

– Но, как говорится, кто старое помянет… Глупо нам с тобой теперь, на пороге… старости сводить какие-то счёты.

– Я рад, что ты готов забыть прошлое. Но теперь… объясни, зачем ты пытался выставить мою третью жену передо мной в дурном свете?

– Да потому что хотел предупредить тебя… уберечь… Белые женщины – они… им нельзя доверять! Они коварны, беспринципны, злонамеренны.

– Все? Все, как одна?

– Я не встречал среди них благочестивых.

– Может быть, ты не там искал? Моя Ева очень благочестива. Я прожил с ней пять лет, и она не дала мне ни одного повода усомниться в этом. Да что далеко ходить? Она смогла ужиться с Зойрой, а на это способен только настоящий ангел. С добрым характером и бесконечным терпением.

Рустам покачал головой:

– Ты просто ослеплён. Она ведьма. Джинири.

– Ты говоришь глупости, Рустам, и я настоятельно прошу тебя их не повторять. И больше не провоцировать мою жену. Оставь её, пожалуйста, в покое.

Брат опустил взгляд, но ноздри его гневно подрагивали.

– Кстати, о провокациях, – вспомнил я, – что это за письма отца, одно из которых ты прислал Еве? Где ты его взял?

– Нашёл в его вещах после смерти, – недовольно отозвался Рустам.

– И почему мне лучше не знать их содержание?

– Я не знаю, так решила вся семья. Моя мать, наши сёстры и брат… ещё тогда, когда вы с Амрой были детьми. На самом деле, там всего одно письмо, но оно длинное…

– Отдай мне его, пожалуйста. Думаю, что смогу справиться с содержанием этого опуса самостоятельно. Я уже не мальчик.

Рустам вздохнул:

– Возможно. Но прежде я обязан посоветоваться с Шурук.

Он протянул мне руку, а потом вдруг притянул к себе и похлопал по плечу. Кажется, Рустам никогда в жизни так не делал. Но отчего-то у меня всё равно осталось ощущение недоговоренности после этой встречи.

Глава 23. ЕВА

После завтрака я написала Пете, изнывая от мучающего меня горестного ожидания:

"Пожалуйста, скажи, что наметился какой-то проблеск надежды! Если нет, то хотя бы расскажи, что задумал Рустам. Умоляю! У меня просто нет сил дальше жить в неизвестности!"

Петя ответил не сразу. Я походила по комнате, наведалась в ванную, умыла пылающее лицо, а когда вернулась, то телефон уже мигал сообщением:

"Я работаю над этим. Пока не время распространяться".

Я вздохнула. Села за компьютер, открыла тетрадь в кожаной коричневой обложке, и вдруг в комнату вошёл мой муж. Я встала и бросилась к нему в объятия с необъяснимым облегчением, будто давно его не видела или не чаяла уже, что он вернётся. Терджан погладил меня по голове, на удивление не задав ни одного вопроса, а потом оторвал от себя и заглянул в глаза:

– Ева, нам нужно серьёзно поговорить.

Моё сердце бухнуло в грудной клетке.

– О чём?

– О честности и доверии. Мне кажется, они несколько пошатнулись в последнее время между нами.

– Терджан… – я вознамерилась просить прощения и оправдываться, но он остановил меня жестом, выставив ладонь вперёд:

– Я знаю.

Я похолодела.

– Знаешь..?

– Что мой брат пытался выманить тебя этой ночью из комнаты. И какие методы он для этого использовал. Ева, это никуда не годится. Почему ты мне ничего не сказала?

Я выдохнула и опустила глаза. Значит, он не знает про Петю, иначе его реакция была бы намного более бурной.

– Я боюсь его, любимый. До дрожи боюсь, как кролик – удава.

– Что он может сделать тебе? Ты под моей защитой.

– А ты уверен, что тебе не стоит его опасаться? – осторожно спросила я.

Мой господин нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– Что он неизвестно зачем явился после стольких лет, настраивает тебя против меня, а Карима против Дахи и его семьи.

– Да, – вздохнул муж, – у Рустама есть странное предубеждение против белых женщин, которое я не разделяю, но не могу выгнать его из своего дома. Он… открыл мне новые обстоятельства. В общем, придётся потерпеть его присутствие ещё немного.

– Сколько? Он не говорил, когда собирается уезжать домой?

– Нет, точно я не знаю. Он приехал на несколько дней.

– А чем он здесь занимается? Ты возишь его на свои предприятия?

– Да, и это тоже. Мы общаемся, делимся опытом, он с интересом вникает в мои дела…

– Думаешь, стоит посвящать его во все тонкости?

– Что за паранойя, Ева? Он всё-таки мой брат… К тому же, есть то новое обстоятельство… Тебе не стоит беспокоиться, любовь моя. Единственное, на что я прошу тебя обратить внимание, это твоя откровенность. Пожалуйста, не скрывай от меня ничего, что связано с тобой или нашей семьёй. Хорошо?

– Да, конечно, – кивнула я, с ужасом чувствуя, как горят мои щёки.

– Ева, есть ещё что-то, чего я не знаю, хотя следовало бы?

– Нет, – пискнула я, надеясь, что не слишком надолго задумалась, прежде чем ответить.

– Хорошо, – с расстановкой сказал Терджан. – Но если появится, то ты сразу поделишься со мной, не так ли, любовь моя?

Я кивнула, внутренне сгорая от стыда. Но что я могла сказать? Твой брат задумал против тебя что-то ужасное, но я не знаю что, а мой бывший жених помогает ему это осуществить? Что ж, возможно, так мне и следовало поступить, но я промолчала.

Он ушёл, а я бросилась к телефону. Набрала Пете:

"Даю тебе время до завтрашнего утра, а потом рассказываю мужу всё, что знаю. Я не могу больше жить на пороховой бочке, а твой господин – настоящее исчадие ада. Он изо всех сил роет мне яму и выдумывает какие-то небылицы, чтобы оправдать себя перед Халибом".

Петя ответил очень быстро:

"Ева, пожалуйста, не делай резких движений, не предупредив меня. Ты сразу всех погубишь. Поверь, если бы я заботился только о себе, а на тебя плевал, то не стал бы вообще ничего рассказывать. Возьми себя в руки, я постараюсь всё уладить".

Я глубоко вздохнула и обратилась к своему любимому лекарству от тревог – дневнику пани Беаты.

16 мая 1968 г (поздний вечер)

Честно признаться, хозяин меня удивил. Я ожидала много чего от этой встречи, но уж никак не спокойного равнодушия, с каким меня встретил пан Насгулл. И не английского языка. Прежде он не пытался разговаривать со мной на нём…

– Sing (пой), – приказал он, когда мы обменялись приличествующими случаю поклонами.

Я бы не сказала, что хорошо говорю по-английски, но кое-что, конечно, понимаю – в противном случае было бы безумием с моей стороны переезжать в англоговорящую страну. Но я была бы не я, если бы не захотела немного подразнить своего господина. Выпучила глаза и уставилась на него будто бы в непонимании. Хозяин недовольно нахмурился, поманил меня к себе, а когда я приблизилась, схватил за плечо – не больно, но крепко – и прошипел:

– What you want?

В глазах его снова полыхало то самое пламя, что и прежде. Он злился, нервничал, желал… чего он желал, я предпочитала не думать. Но он заставлял. Тем, что почти прижимал меня к себе, заставлял смотреть себе в глаза – в эти страшные омуты – так близко, что я чувствовала его дыхание.

– To be free, – ответила я, глядя ему в лицо, как зачарованная.

– I want kiss, – прошептал пан Насгулл и накрыл мои губы своими.

Глава 24

ЕВА

Ох уж эти мужчины! Всё-то у них одно на уме! Никакого, понимаешь, чувства такта… Нет, чтобы поухаживать за барышней… Хотя, конечно, я понимала, что Джадир и так проявил намного больше такта и терпения в ухаживании за своей собственной наложницей, учитывая то, что по законам своей страны имел полное право просто опрокинуть её на кровать и взять всё причитающееся. Так же, как и мой муж. Видно, терпение и обострённое чувство справедливости у него в крови… Я разнеженно вздохнула и вернулась к переводу.

Дневник пани Беаты

Да, он поцеловал меня. Опять. Не менее страстно, чем в море, а может, и более. Он хотел поглотить меня, стереть с лица земли, чтобы и следа не осталось – это точно. Он делал мне больно, изо всех сил сжимая меня своими лапами, словно желал переломать все косточки от поясницы и до шеи. Он так тяжело и горячо дышал, будто пытался сжечь, расплавить своим огненным дыханием. Не знаю, чего больше ко мне испытывает этот мужчина – похоти или злости.

А что же я? Я ведь ненавижу его. Презираю. Боюсь. Но не настолько, чтобы сдаться узурпатору и рабовладельцу… Тогда почему я обмякла в его наглых жестоких руках, как тряпичная кукла? Почему не делала даже попытки освободиться? Понятно, что ей не суждено было увенчаться успехом. Что у меня нет ни единого шанса выбраться из этих подчиняющих тисков… но ведь это не снимает с меня ответственности! Надо бороться до конца, надо сражаться изо всех сил, надо…

У меня кружилась голова от его запаха – на это я списываю свою слабость, потому что больше не на что. От моего господина пахло очень необычно, пряно, приятно… Все те юноши, что когда-либо пытались меня поцеловать – ни от одного из них не исходил такой чудной аромат. На губах пана Насгулла не было ни привкуса табака, ни алкоголя, ничего другого привычного и мерзкого. Чем больше я думаю об этом, тем страшнее мне становится. Я не могу, мне нельзя испытывать к нему симпатию, я должна ненавидеть его!

Наконец оторвав жадные губы от моего рта, хозяин посмотрел на меня совсем ошалело. Ноздри его раздувались, всклокоченная борода и усы торчали во все стороны, на щеках проступил тёмный румянец. Я не знала, куда деть взгляд, главным образом потому, что сильные мужские руки по-прежнему крепко прижимали меня к твёрдому мужскому торсу, между мной и паном Насгуллом не было и сантиметра пространства.

Я всерьёз опасалась, что он сейчас воспользуется моей слабостью и утащит в какой-нибудь тёмный уголок, но господин вдруг перехватил меня за плечи, отстранил от себя, пристально оглядел и… отпустил. Я так растерялась, что даже подняла взгляд, хотя перед этим упорно отказывалась смотреть ему в лицо.

– Go, – сказал мой повелитель своим низким, чуть хрипловатым голосом.

Я помедлила ещё секунду (чего ждала?! Сама не знаю), а потом подхватила юбку и убежала в свою комнату.

Глупая, глупая Беата… что же это с тобой такое происходит?

ЕВА

Я улыбалась, перечитывая сделанный перевод. Уж мне ли не знать, что это такое происходит с глупой Беатой… Я ждала и побаивалась прочесть окончание этой истории. А вдруг она не мать Терджана – просто наложница, одна из многих, или дневник оборвётся раньше, чем это станет очевидно, и мне так и не откроется тайна его рождения? Исписанных листов оставалось не так много, но что-то мне подсказывало, что это ещё не конец, и впереди Беату и её зарождающееся чувство ждут новые испытания: гордая польская кошечка с острыми коготками явно не из тех, кто так легко сдаётся. Гордости в ней – хватит на всех Насгуллов вместе взятых.

Однако сидеть дальше за компьютером я не могла: приближалось время обеда, и чтобы не сердить Зойру, следовало поскорее переодеться и привести себя в порядок.

А после трапезы я решила съездить в храм. Мне хотелось помолиться за мужа и немного подпитаться уверенностью, что высшие силы берегут нашу семью.

Костёл встретил меня всё той же величественной тишиной и прохладой: мощная каменная кладка не пускала внутрь зной, который царил снаружи. В этой стране никто, включая католиков, не скупился на религиозные учреждения.

Здесь было хорошо. Отпустили тревоги, в душе и уме воцарилась приятная пустота. Где как не в храме вспоминать, что земная жизнь – это лишь начало пути.

Вдоволь напитавшись духовной энергией, я вышла из храма и… не обнаружила у входа Микдада. Это было странно. Испуганно оглядываясь, я направилась в сторону автомобиля, который привёз меня сюда. К счастью, он оказался на месте. Не тратя более ни секунды, я шмыгнула внутрь и захлопнула дверь – замки мгновенно щёлкнули, и, не успела я спросить водителя, куда же запропастился мой личный охранник, автомобиль резко тронулся с места. Я даже ударилась головой, к счастью, всего лишь о мягкую спинку сиденья, иначе, держу пари, сотрясение мозга мне было бы обеспечено. Я была так растеряна и дезориентирована, что когда из темноты ко мне протянулась рука, даже не дёрнулась защитить свою сумку, и та со свистом улетела в неизвестность.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Глава 25.

А потом прозвучал скрипучий голос, заставивший мой желудок подпрыгнуть примерно до горла:

– Не бойся, Ева, с тобой всё будет хорошо. Нам просто нужно поговорить, но попасть к тебе на аудиенцию чрезвычайно сложно…

Рустам отодвинул плотную занавеску от своего окна, и я наконец смогла его рассмотреть. Он вальяжно сидел рядом со мной на заднем сиденье, положив руку на его спинку, и хищно скалился.

– Нам с вами не о чем разговаривать, – прошипела я, – а вам лучше вернуть мне сумку. Клянусь, если со мной что-то случится, вам придется ответить перед мужем!

Рустам как-то устало усмехнулся:

– Я ведь сказал, что тебе ничего не угрожает!

– Вы слишком много хитрите и обманываете, чтобы я могла доверять вашим словам!

Он неожиданно кивнул:

– Согласен, святым меня не назовёшь. Но кто из нас свят? – я метнула на него гневный взгляд, и он быстро продолжил, чтобы замять неуместный намёк: – Давайте забудем наши прежние разногласия и… как бы начнём знакомство с начала.

– С какой стати? – продолжала кипеть я.

Мне очень хотелось сказать, что я в курсе всех его "добрых" намерений и поэтому не собираюсь пить с ним на брудершафт, но страх сдерживал меня. Всегда лучше хранить важную информацию при себе – так я нахожусь в более сильной позиции.

– С такой, что мы принадлежим к одной семье. К чему эти склоки?

– Я и под пытками не соглашусь, что вы – часть моей семьи! И о каком новом начале можно говорить, если вы похитили меня?

– Это вынужденная мера. У меня не получается вступить с вами в диалог мирным путём.

– Если помните, вы сделали всё, чтобы так сложилось…

– Я ведь уже признал, что вёл себя не лучшим образом, – с лёгким раздражением, как родитель, выговаривающий ребёнку, произнёс он. – И хочу исправить это.

– Тогда зачем вы отобрали у меня телефон?

– Я поместил его в специальный конверт, не пропускающий волны. Наверняка мой брат отслеживает ваше местоположение по смартфону, и наша автопрогулка создаст ему лишнее беспокойство.

Я чуть не улыбнулась, вспомнив, как мой господин вживил мне GPS-чип, когда отпускал от себя, чтобы следить за моими перемещениями. В свете этого факта предположение Рустама звучало вполне правдоподобно.

– А то, что я исчезну с радаров, вы полагаете, не создаст ему беспокойство?

– Я не задержу вас надолго.

– Лучше совсем отпустите. Я не в настроении общаться.

– Ева, вы напрасно упрямитесь! – с угрозой в голосе сказал Рустам. – Клянусь Господом, мы можем быть весьма полезны друг другу, а вот иметь меня в качестве врага – удовольствие на любителя.

– Я бы предпочла быть вам просто чужим человеком.

Я ожидала взрыва гнева, но он вдруг задумчиво пробормотал:

– Вы очень хорошо говорите на нашем языке. Младшей мачехе так и не удалось освоить его в достаточной степени.

– У всех разные способности к языкам, – ответила я уже совсем спокойным тоном и, немного помедлив, всё-таки задала свой заветный вопрос: – Беата – так её звали?

Рустам покачал головой:

– Я не знаю. Мы все называли её Амилей. Но понятно, что это не её изначальное имя.

Жадность до информации быстро охватила меня:

– Вы хорошо помните её? Какой она была?

– Глупой. Пугливой. Красивой. Но всё это ничто в сравнении с её голосом. Мне нечасто доводилось слышать, как она поёт, и с тех пор прошло много лет, но эти звуки запомнились на всю жизнь. Я никогда больше не слышал ничего подобного. И отец… – в голосе Рустама послышалось явное напряжение, как будто ему тяжело было говорить, – кажется, он готов был душу отдать за голос своей младшей жены…

– Он женился на ней? – восторженно воскликнула я.

– Да, – нехотя, со скрытой злобой ответил Рустам. – Разумеется. Она вынудила его, шантажируя своим демоническим даром.

– Почему вы уверены, что он демонический, а не ангельский?

– Потому что это был богопротивный союз, но отец был околдован, порабощён её чарами…

– Что дурного в любви? Разве Беата толкала вашего отца на плохие поступки?

– Смотря что называть плохим… – процедил Рустам сквозь зубы, но потом сделал над собой усилие и снова принял благодушный вид. – Вот мы и приехали. Выходите.

Одновременно с его словами щёлкнули замки в дверях, я тут же схватилась за ручку и выскочила из автомобиля на… траву. Должна заметить, это крайне редкое явление в наших краях – чтобы на траву можно было заехать колёсами автомобиля. Обычно все зелёные насаждения ценятся на вес золота, и по ним можно разве что пройтись босиком, и то не везде. Но тут был настоящий фонтан щедрости природы и человека, приручившего её. Незнакомый мне оазис (а я думала, что муж показал мне все, в окрестностях нашего города), с изящными строениями, фонтанами и подстриженными деревьями. В стоявшей рядом беседке был накрыт лёгкий стол: напитки и закуски на низеньком столике, подушки вокруг него, чтобы усесться с удобством.

Глава 26.

– Я не стану пировать с вами, – упрямо топнула я ногой, когда Рустам приблизился ко мне из-за автомобиля.

– Боитесь, что я попытаюсь вас отравить? – с иронической ухмылкой поинтересовался он.

– Я вас не боюсь! – вру напропалую. Боюсь до одури. А он видит меня насквозь:

– Я вижу, что боитесь. Зря. Ах, Ева, если бы вы только знали, что мне на самом деле от вас нужно…

– Этот вопрос меня очень сильно интересует!

– Всему своё время. Присаживайтесь, пожалуйста. Можете ничего не есть, просто выслушайте меня.

– Даю вам пятнадцать минут!

На самом деле, я прекрасно понимала, что у меня нет никакого рычага, чтобы ставить ультиматумы, но в этом деле главное – сохранять лицо.

Рустам уселся за стол напротив меня, развалившись на подушках, и молчал несколько драгоценных секунд, а потом выдал неожиданное:

– Интересно, Ева, вы хотя бы примерно представляете, насколько привлекательны для мужчин?

Краска бросилась мне в лицо. Вот уж с кем бы мне хотелось обсуждать подобные вопросы в последнюю очередь.

– Я настаиваю, чтобы вы высказывались исключительно по делу! – потребовала я.

Рустам цыкнул языком:

– Извольте! – и достал откуда-то из-под подушки длинную плоскую бархатную коробочку.

На секунду сердце моё всполошилось: я вообразила, будто там могут быть письма моего покойного свёкра, но уже через мгновение поняла: это что-то ювелирное. Когда Рустам распахнул крышку и сверкание сапфиров с блиллиантами наполнило пространство в беседке, у меня невольно вырвался вздох разочарования. Рустам пробормотал, глядя больше на камни, чем на меня:

– Я не подарил вам ничего по приезду и вот, хотел бы исправить свою оплошность…

– Вы ведь вручили Зойре подарки для всех жён, – напомнила я, не собираясь принимать драгоценность. – Благодарю, этого было вполне достаточно.

– Вы не любите ювелирные украшения? – недоверчиво уточнил Рустам.

– Я к ним равнодушна.

– Вы лукавите! – ухмыльнулся шурин. – Просто не хотите принимать от меня подарок…

Это правда. Но и я честна.

– Уверяю, я сказала истинную правду. Пожалуйста, уберите это и подарите лучше собственной жене.

– Оно не подойдёт к её глазам!

– Весьма сожалею.

Я поднялась на ноги, не в силах больше выносить этот фарс. Во имя всего святого, чего он добивается?! Но я знала, что прямой вопрос будет проигнорирован.

– Погодите! – воскликнул Рустам. – Вы обещали мне пятнадцать минут, а прошло только пять!

– Но мне уже всё вполне понятно.

– Успокойтесь, Ева, сядьте, никто здесь не собирается вас обижать!

– Или говорите прямо, что вам от меня нужно, или я больше рта не раскрою и вас слушать не стану! Хоть пытайте!

От моей последней фразы в глазах шурина вспыхнул жуткий огонёк, но он тут же потушил его усилием воли и разочарованно вздохнул:

– Хорошо. Я скажу. Садитесь.

– Нет, не сяду. Говорите.

– Тогда я тоже встану. Не могу говорить, когда женщина стоит.

Подъём удался ему не без труда: мешало и пузо, и слабость пожилого человека, не склонного к физическим упражнениям. Выглядело всё это довольно жалко. Однако Рустам всё же встал, отдуваясь, сделал шаг ко мне и крепко схватил за руку – я не успела её отдёрнуть.

– Ева, послушайте, я должен… хмм… извиниться перед вами. Дело в том, что я предвзято отнёсся к вам, зная типичный нрав белых женщин и не зная лично вас. Я был абсолютно уверен в вашей порочности, безнравственности, коварстве. Теперь же я убедился в том, насколько вы благочестивы и… прекрасны во всех отношениях. Я хотел бы получить ваше прощение и доброе отношение, чтобы мы смогли полностью воссоединиться как семья…

Я слушала его, не перебивая, хотя во мне оглушительно клокотал гнев. Каков подлец! Знает он типичный нрав! Мерзавец! Да среди самых последних белых потаскух нет такой гадюки, как он! Я даже ответить ничего не могла – так меня душила ярость. Только попыталась вырвать у него руку, но он внезапно перехватил меня другой клешнёй и попытался обнять. Точнее, это у него получилось, потому что хоть он и старше меня вдвое, хоть и находится в плохой форме, всё равно он мужчина – и весьма крупный – и мне с ним не совладать. Резкий, слишком терпкий запах его парфюма ударил мне в нос.

– Отпустите меня! – зашипела я, изо всех сил упираясь ладонями в его плечи. – Немедленно отпустите!

– Ева, прекратите сопротивляться! – одновременно уговаривал и угрожал Рустам. – Вам так или иначе не избежать моего общества! Мы всё равно… будем… рядом..!

– Лучше я умру! – пискнула я и была выпущена из объятий с раздражённым рыком:

– Глупости! Ни один человек на свете не предпочтёт смерть жизни!

– Я! Я предпочту! Спросите у моего мужа! Уже предпочла и сделаю это снова!

– Что это за история? – нахмурился Рустам.

– Я не продаюсь! Ни за бриллианты, ни за комплименты, ни даже за помилование! Думаю, мы поняли друг друга, а ваши пятнадцать минут истекли! Будьте добры доставить меня домой!

Домой я, к счастью, ехала в одиночестве. Смотрела в окно, думала о шурине и случившемся в оазисе. Это странно, конечно. Если он просто хочет уничтожить брата, зачем ему моя поддержка? Чтобы я помогла? Смешное предположение… В любом случае, я не намерена была замалчивать перед мужем это происшествие. Сколько можно терпеть эту мерзкую жабу у нас дома да ещё жить в ожидании его подножки?!