Текст книги "Господин 3. Госпожа (СИ)"

Автор книги: Мари Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 35.

ЕВА

Я так увлеклась переводом, что почти совсем отключилась от реальности и даже не сразу заметила, что в дверь стучат.

– Войдите! – крикнула, наконец осознав, что это за раздражающий звук мешает сосредоточиться на чувствах моей покойной свекрови.

Дверь открылась, на пороге возникла служанка:

– Госпожа, господин Рустам просит вас прийти в кабинет…

Отчего-то Сария казалась напуганной.

– Хорошо, я сейчас приду, – тяжело вздохнув, обронила я.

А моя служанка, похоже, испытала огромное облегчение и быстро выскочила за дверь.

Я глянула в зеркало – проверить, всё ли тело закрыто как следует от сальных взглядов шурина, и двинулась в указанном направлении.

Рустам поджидал в кабинете, сидя в кресле моего мужа. Это возмутило меня безмерно, но я ничего не сказала, помня наставления Дальхота. Выражение лица шурина было нечитаемо, что странно: обычно Рустам с трудом прятал сильные эмоции. Я занервничала.

– Вы хотели меня видеть? – холодно спросила я, не выдержав его молчаливого тёмного взгляда.

– О да, Ева, признаюсь, я всегда желаю видеть тебя, не только сегодня.

Я поджала губы и уставилась в угол. Его заигрывания были столь омерзительны мне, что приходилось подавлять физические спазмы в животе.

– Чем я так неприятен тебе? – невозмутимо принялся выяснять Рустам.

Он шутит? А чем он может быть мне приятен? Это намного более простой вопрос, на который есть элементарный ответ: ничем. Я молчала, борясь с приступами тошноты. Рустам не унывал:

– Всё дело в той моей попытке выставить тебя в дурном свете перед Халибом? Я ведь всё объяснил и извинился. Это был досадный промах с моей стороны, некрасивый и обидный, но просто ошибка. Понимаешь?

Гнев кипел во мне и прорывался наружу:

– А своё предложение стать вашей любовницей в обмен на жизнь мужа вы не считаете предосудительным?

– Это предложение я сделал тебе сегодня утром, а до того?

– Что – до того? – растерянно захлопала я глазами.

– Зачем ты нажаловалась мужу на нашу с тобой вчерашнюю встречу… в оазисе?

– Похищение, вы хотели сказать?

– Я сделал что-то предосудительное там?

– Вы меня обнимали…

– Серьёзно?

– …Насильно!

– И всё? – в его глазах вдруг появился стальной блеск.

– Я не понимаю, чего вы добиваетесь…

– Проверяю, как хорошо ты умеешь врать и изворачиваться. Развлекаюсь, так сказать.

Я ещё не знала, к чему он клонит, но в животе уже похолодело.

– Врёшь ты весьма посредственно, – усмехнулся Рустам, продолжая развлекаться. – Ну давай, Ева, скажи мне правду. За что ты меня так презираешь?

У меня просто не было сил бороться с ним и держать лицо. Оно всё искривилось от спазма, а по щекам потекли слёзы.

– Ну-ну… – забормотал шурин, доставая из кармана платок. – Вот этого не надо, я этого не люблю.

Он подал мне платок, но я не взяла – отёрла лицо рукавом.

– Ладно, – смилостивился Рустам, – не буду тебя мучить, раз ты такая нежная. Я знаю, что ты всё знаешь. Точнее, ты знаешь не всё, но важную часть. Скрывать остальное нет смысла. Питер был не единственным.

Показалось, что он выстрелил мне в сердце. Я покачнулась, и Рустам вскочил из кресла, чтобы меня подхватить.

– Вы с ним сильно недооценили меня, – прокряхтел он, усаживая меня на диван. – Но тебе это простительно, ты женщина, а от Питера я не ожидал такой детской наивности.

Он налил из графина воды в стакан и подал мне. Я сделала один глоток, а потом закрыла глаза. Вот теперь точно – всё кончено. Мой муж погиб, и Петя, и его семья. Правда, выходит, что Терджану в любом случае была уготована смерть, независимо от действий моего бывшего жениха, и его жертва оказалась напрасной. Слёзы текли по моим щекам уже без остановки. Я всех сгубила и ничего нельзя исправить…

– Но всё можно исправить, Ева, – вкрадчиво сказал Рустам, промакивая мои щёки платочком. – Они все останутся жить, если ты захочешь. Халибу я устрою побег, а Питер с семьёй просто поселятся в безопасном месте под моим строгим присмотром.

Слёзы перестали течь, а душу стала заливать ледяная пустота. Она медленно накрыла ноги, живот, грудь. Это я их всех погубила, и теперь их жизни в моих руках.

Я просидела в обессиленном безмолвии несколько минут. Нужно было ответить ему, нужно сказать, что я согласна, но голос пропал, да и энергии на то, чтобы открыть рот, не хватало. Она внезапно покинула меня вся разом.

Рустам не торопил – он вернулся в кресло хозяина дома, налил себе чего-то из графина, выпил одним глотком. А потом спросил:

– Почему ты ничего не сказала мужу?

Я вздрогнула от звука его голоса, попыталась прокашляться, но это не помогло.

– Не мучайся, – усмехнулся Рустам. – Я сам отвечу. Пожалела Питера? Это похвально. Он, кстати, тоже повёл себя по-геройски. Не сказал о тебе ни слова. Это всё его телефон и то хитрое приложение, через которое вы общались. И отдельное спасибо за то, что написала Питеру сегодня – иначе мы бы не нашли его.

Мне казалось, что он добивает меня. Что я сейчас умру от отчаяния. Если бы это решило проблему! Но боюсь, станет только хуже.

– В общем, вы с ним два сапожка пара, с твоим бывшим женихом, – подвёл итог Рустам. – Но это вам не поможет. Только одно всех спасёт. Твоё согласие стать моей. Если тебя смущает статус любовницы, могу на тебе жениться.

– Я замужем, вообще-то, – хрипло напомнила этому старому извращенцу.

– Это не не проблема, моя кошечка. После такого приговора и побега Халиба вас разведут очень легко.

– Но как же божья кара, Рустам! – у меня внезапно прорезался голос. – Ведь это же страшный грех – то, что вы творите! Неужели вам не страшно?

Его одутловатое лицо приняло холодное, высокомерное выражение:

– Я просто восстанавливаю справедливость.

Я безнадёжно покачала головой. Рустам подошёл вплотную к дивану и навис надо мной, оперевшись рукой на подлокотник:

– Так что передать Питеру, Ева? Что ты всё исправишь, или обрубки пальцев его детей?

– Я всё исправлю, – прошептала одними губами и откинула голову на спинку.

Ничего. Я всё равно скоро умру: долго мне так не выдержать.

Глава 36.

Из кабинета меня снова забирал Дальхот. Ему даже пришлось взять меня на руки, потому что я не могла идти. Он донёс меня до моей спальни очень легко, будто целыми днями только тем и занимается, что носит 55-килограммовых женщин по дому. Уложил на кровать, присел рядом на корточки, заговорил своим успокаивающим тоном, на самое ухо:

– Держитесь, госпожа, осталось совсем немного. Мы всё решим сегодня.

– Я уже всё решила, – прошептала я, и по виску снова скатилась горячая слеза. Странно, я думала, что выплакала все. – Он знает, Дальхот. Остался только один выход…

– Я знаю, госпожа, я всё слышал. Но этого не будет, даже не сомневайтесь. Я и госпожа Зойра всё решим, он к вам не прикоснётся.

Я открыла глаза и повернула голову. Нахмурилась:

– Что?

Дальхот аккуратно промакнул мои щёки и виски бумажной салфеткой.

– Не волнуйтесь, отдыхайте. Я прикажу принести вам немного супа сюда.

Он стремительно вышел, а я, кажется, впервые за долгое время вдохнула полной грудью. Это правда? Он ведь всё слышал, и тем не менее, утверждает, что… У меня не было причин не доверять Дальхоту: он никогда не бросал слов на ветер и имел безупречную репутацию, в том числе и в моих глазах.

Я полежела ещё немного, напоняясь силами и надеждой, потом сходила умыться и как раз принесли суп. Мир потихоньку восстанавливался в моей душе.

ЗОЙРА

Время от времени на меня находили приступы ярости, но я не позволяла себе поддаваться эмоциям. Сейчас нужно собраться как никогда и сыграть безупречно. Не только перед Рустамом, но и перед Дальхотом. Я всё решила сама и не собираюсь это ни с кем обсуждать.

Готовясь к вечерней встрече с шурином, я старалась не думать о том, какой же он подлец и мерзавец – от этих мыслей никакого толку, один вред.

Мы с Дальхотом разработали прекрасный сценарий, который, благодаря моей предусмотрительности, у нас были все шансы разыграть безупречно.

Дело в том, что за время пребывания здесь Рустам не раз заводил со мной разговор о том, в каком тяжёлом и неприятном положении я и Айша оказались в собственном доме, благодаря появлению Евы. Видя, что намерения его отнюдь не благи, я соглашалась, дабы держать врага ещё ближе, чем друзей. Кончилось всё это накануне трагедии заявлением шурина:

– Лучше бы она исчезла отсюда вместе со своим выродком, не так ли, Зойра?

С тяжёлым сердцем я подтвердила, уже понимая, что это не просто слова.

А потом Рустам вернулся в мой дом, чувствуя себя всевластным падишахом. Он пришёл ко мне и сказал, что теперь всё будет иначе. Что я смогу стать полноправной хозяйкой, не считаясь ни с чьим мнением, а он заберёт только Еву, чтобы нам всем стало легче дышать. Я, конечно, понимала, что это жадное чудовище не удовлетворится одной женщиной, прихватит и половину – иди больше! – денег и имущества, но даже Еву я ему отдавать не собиралась. Я уже говорила, что в нашей семье нет никого лишнего: ни Хаджи, ни его мать, ни тем более отец, а теперь ещё и их новый ребенок (Дальхот уверен, что младшая госпожа беременна). До чего странно, что Рустам этого не понимает! А впрочем, все ведь судят по себе…

Дальхот успел за день раздобыть всё необходимое, и мне оставалось только напоить шурина розовой водой и разговорить его – а дальше дело техники. Я немного нервничала: Рустам, конечно, очень напряжён сейчас и из осторожности может отказаться пить что-либо в моих покоях, но мы надеялись на лучшее.

После ужина я лично пригласила шурина на женскую половину, где у меня был прекрасно обставленный кабинет для важных встреч.

Рустам пребывал в отличном расположении духа. Ещё бы! Всё у него идёт по плану… Мерзавец!

Я старательно изображала радостное предвкушение.

– Зойра, не волнуйся, всё будет в лучшем виде! – Рустам даже улыбался, отчего его второй и третий подбородок становились ещё заметнее. – Мы с Евой всё уладили, она согласна, и даже Халиб останется жить, как ты и хотела.

– Но где? – изображаю тревогу.

– Не здесь, не беспокойся. Я устрою ему побег, и он до конца своих дней останется изгнанником на родине.

Великолепно! Добрый братец…

– Когда ты увезёшь Еву?

– Не терпится сбыть её с рук?

– Столько мороки с ней… – дёргаю плечами, а у самой сердце сжимается: отдать этому монстру нашу овечку, да ещё беременную. Он её мигом сожрёт и не подавится!

– Скоро, – кивает Рустам и довольно щурится. Ну конечно, с*кин кот, давно мечтает уложить жену брата в свою постель… И для чего Господь создал мужчин такими похотливыми?!

Не выдерживаю и наливаю розовую воду в стаканы: себе и Рустаму. Надеюсь, что мой пример его заразит (а у меня под языком лежит "противоядие"), но шурин не спешит приложиться к напитку.

– Как поживает твой старший сын со своей русской женой? – нехорошим тоном интересуется Рустам, и я впервые благодарю Бога за то, что он увёл Дахи так далеко от родного дома.

Отмахиваюсь:

– Нормально. Пусть живут, пока она удовлетворяет его в постели. Надоест – подыщу ему нормальную невесту.

Мне противно это говорить, но нужно втереться в доверие.

– Это правильно, – снисходительно кивает Рустам. – И Дахи я, конечно, тоже понимаю, в плане постели. Но зачем жениться?

– Ты же знаешь, отец поддержал его…

– Знаю! Конечно, дело ясное, яблоко от яблони…

В этот момент у меня слегка сдают нервы, и я ляпаю:

– Рустам, если только один волос упадёт с головы моего сына…

– Не упадёт. Я его не трону. Это твой сын, и я уважаю тебя, Зойра. Если кто и достоин уважения в этом доме, то это ты.

Под моим испепеляющим взглядом Рустам потянулся к столу и взял в руку бокал с розовой водой. Кажется, я очень вовремя зарядила обстановку…

Глава 37.

Дневник пани Беаты

13 июня 1968г

Этой ночью наконец всё случилось. И я поняла, какой дурой была всё это время. Наверное, мои подруги просто не в курсе, что такое настоящая боль.

Не то чтобы было совсем не больно, но это длилось недолго, в одном небольшом месте, и просто тонуло, как камешек, в океане совсем других ощущений. Что творил со мной этот мужчина – трудно описать словами. Он словно пытался меня съесть, но не больно, а так… сладко. По телу разливалось ощущение… даже не знаю, с чем его сравнить. Приятное до невыносимости. И такая дрожь, и жар, и расслабление одновременно с напряжением – и непонятно, чего больше.

Он целовал меня без остановки – лицо, руки, грудь, живот и даже ноги. Подумать только, господин целовал ноги своей рабыни… да с таким сладострастием, будто я богиня, или самое вкусное на свете блюдо, или сделана из чистого золота. Кажется, на мне не осталось ни одного сантиметра, где не побывали бы его губы… И руки от них не отставали.

Боль промелькнула короткой вспышкой, а потом меня изнутри заполнило чистое наслаждение. Его было, прямо скажем, многовато для моего неискушённого тела, но я всё равно стонала только от удовольствия, а мой господин каждый такой звук собирал с моих губ губами, попутно шепча что-то горячее и непонятное.

Джадир брал меня в своей спальне – очень богато и красиво обставленной комнате. Правда, рассмотреть её толком мне вчера не удалось – столько неудовлетворённой страсти скопилось в моём господине, что он просто утопил меня в ней. А сегодня утром жестами и словами на двух языках объяснил, что я теперь живу здесь. Так что у меня есть предостаточно времени, чтобы как следует освоиться.

Признаюсь честно, мне страшно. Я не знаю, что меня ждёт в этом доме и буду ли я счастлива с паном Насгуллом, но я сама сделала этот выбор – мне с ним и жить.

20 июня 1968г

Всё не так уж плохо. Я живу, как настоящая госпожа: за мной ухаживают служанки, и мне позволено перемещаться по дому, в сопровождении огромного охранника. Я хожу гулять в сад, каждый день принимаю ванну со всякими ароматическими маслами, а вечером пою для моего господина – иногда мы составляем дуэт. А после он ведёт меня в спальню и доставляет там массу удовольствия. Честно признаться, я не ожидала, что он такой… внимательный и нежный. Что ему есть дело до того, что я чувствую во время нашей близости.

Фания продолжает обучать меня языку, а ещё – вышиванию и рисованию. Мне не приходится скучать в доме господина.

27 июня 1968г

Сегодня Джадир, при помощи английского словаря и других ухищрений сообщил, что хочет жениться на мне. Я не ожидала такого, это просто удивительно. Для того, чтобы провести законную процедуру, мне нужно вступить в его веру. Я никогда не была религиозной и впредь вряд ли стану, но господин утверждает, что это и не нужно. Думаю согласиться. Что уже мне терять?

2 июля 1968г

Подготовка к свадьбе идёт полным ходом, а я… похоже, беременна. Месячные задерживаются уже больше, чем на неделю. Ох, похоже, мне суждено родить Джадиру законного наследника…

14 июля 1968г

Сегодня пан Насгулл представил меня другим своим жёнам, и они совершенно определённо ненавидят меня, хотя и видели в первый раз. И это они ещё не знают, что я жду ребёнка. Теперь уже точно, меня даже врач осмотрел. Джадир очень доволен, улыбается мне постоянно, и просто чудо, как идёт улыбка моему косматому медведю…

30 июля 1968г

Ну вот и всё, я официально стала панной Насгулл, а мой малыш будет законнорожденным ребенком Джадира. Это не может не радовать: представляю, как в этой стране относятся к бастардам, рождённым белой рабыней.

Мы с мужем научились более или менее сносно объясняться друг с другом на его языке, но я точно никогда не стану говорить на нём хорошо – уж больно сложный и странный, не похож по строению ни на польский, ни на английский. Впрочем, последний я тоже так и не выучила толком.

Сегодня я ясно и чётко почувствовала отношение старших жён к себе. Они якобы поздравляли меня со свадьбой, но при этом одна чуть не сломала мне плечо, обнимая, а другая шепнула на ухо: "дрянь", – и ещё что-то, чего я, к счастью, не поняла. Мне ведь нельзя волноваться.

Мой господин стал намного сдержаннее в постели, что даже немного огорчает меня, но он очень бережёт своего нового отпрыска – кажется, уже любит его больше, чем я. Это так мило…

ЕВА

Я пропустила несколько записей, в которых Беата описывала свою беременную жизнь в доме мужа: мелкие конфликты со старшими жёнами, знакомства с другими родственниками – и остановилась на интересовавшей меня дате.

16 апреля 1969г

Сегодня у меня родился сын. Халиб Терджан Насгулл. Подумать только, этот крошечный комочек со скрюченными ручками и ножками, слегка припорошенный темным пушком на голове, зовётся так гордо – аж двойным именем! Смешно. Но у меня сердце сжимается, когда я на него гляжу. И кажется, я заметила слёзы в глазах мужа, когда он смотрел на нашего с ним первенца. Поверить не могу, что Джадир может плакать. Да и сыновья у него уже есть…

Но я не представляю лучшего зрелища, чем мой косматый медведь с нашим маленьким медвежонком на руках! Халиб родился настоящим богатырём – 3,5 кг, 56 см, и орал на всю больницу так, что уши закладывало. Крепыш и красавец – так сказал мне доктор, который принял моего первого ребёнка. И я, кажется, действительно люблю его. Не доктора, а сына, конечно. Мой родной малыш…

ЕВА

У меня тоже заслезились глаза, прямо как у Джадира, от представления этой душещипательной сцены. Мой любимый супруг был когда-то новорождённым младенцем. Жданым, любимым. И сейчас ничего не изменилось. Я так жду его, так жду…

Глава 38.

Дело шло всё быстрее: я стала узнавать многие слова и фразы на польском – но меня всё больше охватывало нетерпение. Беата писала в дневник нечасто, однако я всё равно пролистывала страницу за страницей, словно ища чего-то. И нашла.

13 сентября 1974г

Меня с утра одолевают предвестники и, как назло, рядом нет ни мужа, ни Фании. Он в отъезде, а она сама на сносях, уехала к родителям. Время рожать, по словам доктора, – только через пару недель, но мне так больно…

Я не выдержала, открыла дверь, чтобы позвать на помощь и увидела Рустама. Смотрит на меня так странно, будто ждёт чего-то. Попросила его вызвать доктора – он куда-то убежал. Надеюсь, вызовет…

Пот течёт градом, а в глазах мутнеет…

умоляла со слезами уже саму старшую жену вызвать скорую. Она обругала меня и замахала руками. Непонятно, вызовет или нет, а у меня больше сил нет терпеть…

Это были последние строки. Она написала их накануне своей смерти. Смерти, в которой поучаствовал и Рустам, и его мать. Сердце моё сжалось от сострадания к бедной Беате, которую просто оставили умирать, а потом грудь залила холодная ярость. Я набрала на телефоне Дальхота. Зашипела в трубку:

– Я должна увидеть его! Мне нужно посмотреть этому мерзавцу в лицо!

– Слушаюсь, моя госпожа, – коротко ответил Дальхот и положил трубку.

А через несколько минут явился за мной лично. Мы миновали несколько коридоров, прошли на женскую половину и вскоре оказались в маленькой комнатке наподобие кладовки. Там находилось несколько мониторов, разделённых на кадры – съёмки с камер наблюдения. Один был развёрнут на весь экран – он показывал Рустама, сидящего в кресле и оживлённо жестикулирующего. Дальхот подал мне наушники, что лежали на столе, и я услышала, что говорил шурин:

– Эта дрянь заняла всё место в доме и сердце отца! Она, как чума, опутала его тело и ум – он попросту помешался, понимаешь? Не желал никого видеть, перестал посещать покои моей матери и другой жены, забыл, что у него есть от них дети! Ты даже представить себе не можешь, как мать его любила, как она переживала всё это…

– Почему она не жаловалась? – услышала я голос Зойры.

– Жаловалась, но он не обращал на это ни малейшего внимания. Говорю же, сошёл с ума! Отвечал ей, что, мол, если тебе что-то не нравится – уходи! Мать плакала ночами, я просто не мог на это смотреть. А потом у этой дряни начались преждевременные роды. Она попросила меня вызвать скорую, я передал эту просьбу матери, а та… попросила меня повременить немного.

У меня сжались кулаки. Повременить, значит, да? Негодяй..! Он оправдывает убийство!

– В общем, когда она умерла, нам показалось, что проблема решена, но эта коза оставила после себя потомство. Две полукровки, в которых внезапно сосредоточился весь мир отца. Особенно он любил Халиба, был буквально одержим младшим сыном. Всё ему позволял, во всём потакал. Отец так и не вернулся в спальню матери – сосредоточился на воспитании младших детей. Он постоянно ущемлял меня в правах, передавая Халибу то, что принадлежало по закону мне, уделяя ему больше внимания, заботы, любви. Я возненавидел младшего брата точно так же, как моя мать возненавидела эту белую шлюху, но не собирался мстить ему. Просто прервал общение, когда отец умер и перестал принуждать меня изображать родственные чувства. Но женитьбы Халиба на ещё одной белой шлюхе я терпеть не стал. Я сразу понял, что он в точности пошёл по стопам отца, и вот-вот развалит семью из-за своей низменной похоти. Я понял, что если не прервать этот порочный круг, всё кончится плохо для тебя, Айше и ваших детей, чья кровь чище, чем кровь моего брата. Я начал готовиться. Подбирать людей, проверять их, строить планы. Как раз мне в руки попал один очень перспективный белый юнец. Он подходил идеально: невозможно узнать, что он мой раб, у него потрясающие способности в плане бизнеса и наконец его не жалко пустить в расход, если что-то пойдёт не так.

Рустам принялся истерически смеяться и долго не мог успокоиться.

– Ты не поверишь, как глупо я просчитался! Но и согласись, какова вероятность, что он окажется бывшим женихом жены моего брата? Что они встретятся и сговорятся… Один к миллиону! А то и меньше. Конечно, я не такой идиот, чтобы поставить всё, что имею, на одну тёмную лошадку. Ещё два моих надёжных проверенных человека осуществляли аналогичную подрывную деятельность в конторе брата – и они меня не подвели. Как только отношения с Халибом зашли в тупик, я просто нажал "тревожную кнопку".

– Но зачем тебе Ева? – снова подала голос Зойра, которую не было видно на экране.

– Она мне нравится, – пожал плечами Рустам, будто объясняя что-то очевидное. – Я хочу эту женщину, оказалось, что я сильно недооценил её привлекательность. Не рассчитал силы. Впрочем, это ничему не мешает, даже наоборот. Я хотел, чтобы Халиб умер, хотел прервать таким образом порочный круг, но теперь понимаю, что мне намного приятнее будет отобрать у него самое дорогое, как он и его мать когда-то отняли у меня, и оставить жить с пониманием, что он ничего не может изменить. Что я тр*хаю его жену, и он, шайтан его раздери, ничего не может с этим поделать!

Я резко сбросила с себя наушники и встала из кресла. Грудь мою стянул стальной обруч, я была не в силах слушать это дальше.

– Не волнуйтесь, моя госпожа, – спокойно сказал Дальхот, положив тяжёлую руку мне на плечо, – это не просто злобная болтовня – это материалы для суда. Мы подсыпали Рустаму в напиток специальный препарат, развязывающий язык. Он говорит, а мы записываем.