Текст книги "Господин 3. Госпожа (СИ)"

Автор книги: Мари Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 39.

Вдруг взгляд Дальхота скользнул по экрану – и его лицо, до этого бывшее непроницаемым и неподвижным, отразило сильную тревогу – он бросился к монитору, нахмуренно вглядываясь в движущееся там изображение, а уже мгновение спустя резко развернулся и вылетел из кабинета, не сказав мне ни слова. Я тоже обратила своё внимание на экран и сразу поняла, что с Рустамом что-то не так. Он схватился правой рукой за грудь и содрогался всем своим грузным телом, не то кашляя, не то задыхаясь. Лицо его налилось кровью, глаза испуганно выпучились. Я ахнула и побежала вслед за Дальхотом.

– Что ты наделала?! – забыв всякое уважение к старшей госпоже, орал слуга, попутно набирая в телефоне службу спасения.

Рустам по-прежнему задыхался, а Зойра хранила невозмутимое высокомерное молчание.

– Господь Всемогущий, ну что за безумие?! – бормотал Дальхот, поднося трубку к уху. Ответили ему сразу, и он быстро, в двух словах описал ситуацию и назвал адрес.

Я в ужасе обхватила ладонями лицо Рустама, пытаясь понять, как ему помочь. Он, словно рыба, хватал ртом воздух и уже начал синеть. Я поспешно расстегнула и расслабила его воротник, а потом, наплевав на все свои страхи и неприязнь, попробовала сделать ему искусственное дыхание. Судя по тому, как Дальхот ругал Зойру, в этом дурном самочувствии шурина была виновна она, но ведь мы не можем допустить, чтобы старшая жена попала в тюрьму в попытке защитить нас всех от этого злобного монстра! Да и сам монстр – ему только Бог судья. Нельзя уподобляться чудовищу, даже чтобы победить его!

Кажется, моими усилиями немного кислорода попало в лёгкие Рустама: цвет его лица опять стал меняться с синего на красный. В этот момент Зойра схватила меня за запястье:

– Дура! Оставь его, иначе он сожрёт тебя, твоего мужа и твоих детей! – в отчаянии закричала она.

– Зойра очнись! – взмолилась я. – А как же Господь? Ведь он накажет тебя, а прежде – власти и народная молва…

– Лучше я отправлюсь в ад, чем стану спокойно смотреть, как эта тварь уничтожает мою семью!

– Мы справимся с ним законными методами!

Зойра горько усмехнулась и покачала головой:

– Наивная! Он выпутается из любых законных капканов – и вернётся ещё более злым и безжалостным!

Я зажмурилась, понимая, что её слова могут быть верны, но всё равно не желая участвовать в убийстве. В этот момент заметила, что Рустам опять начал синеть, и снова стала оживлять его. Не успело его лицо принять нормальный оттенок, как в комнату ворвались парамедики во главе с Дальхотом, и меня оттеснили в сторону. Я мгновенно лишилась всех сил и упала на кресло, а Зойра покинула кабинет, позже прислав ко мне служанку.

Сария проводила меня в мою комнату и уложила в постель, перед этим дав выпить ароматного отвара. Сердце моё было неспокойно, но я так устала морально, что мгновенно провалилась в сон.

Меня разбудили осторожное поглаживание по плечу и тихий шёпот:

– Госпожа! Проснитесь! Я должен отвезти вас в больницу…

– Что? – захлопала я глазами, ничего не понимая спросонья.

– Рустам желает вас видеть, – своим обычным спокойным ледяным тоном произнёс Дальхот. – Он сказал, что это вопрос жизни и смерти, правда, не уточнил, чьей.

Я медленно поднялась и села на постели, потирая усталые глаза. Кажется, я поспала совсем мало и чувствовала себя разбитой.

– Который час?

– Два ночи. Я дежурил у постели старшего господина Насгулла – он недавно пришёл в себя и потребовал привести вас.

– Хорошо, – Я кивнула и попыталась встать, но голова закружилась, и мне пришлось лечь обратно.

– Позвольте помочь вам, – предложил Дальхот и, не дожидаясь разрешения, подхватил меня на руки и понёс прочь из комнаты.

На мне было домашнее платье – впрочем, вполне приличное, только не нарядное. Хотя это, наверное даже кстати…

Рустам выглядел очень слабым, даже в приглушённом свете ночника. Он лежал на белой постели и почти сливался с ней по цвету лица и рук, выглядывающих из больничной сорочки.

– Ева! – тихо, но отчётливо произнёс он, стоило мне войти.

– Да, это я.

Подошла к его постели и даже не отвела взгляд, хотя смотреть на шурина совсем не хотелось. Он потянул ко мне волосатую руку с толстыми пальцами, но я отшатнулась.

– Спасибо, – хрипло выдохнул Рустам, – что пришла. Мы можем поговорить наедине?

Его глаза нашли Дальхота, всё ещё стоявшего у двери, и посмотрели на него с презрением – возможно, это мне только показалось из-за того, что даже веки поднимать Рустаму было трудно. Я оглянулась и кивнула слуге. Он кивнул в ответ и вышел, шепнув одними губами: "Я рядом".

– Ты очень красивая и… сильная, Ева, – сделал мне неожиданный комплимент Рустам. – Я сейчас говорю не про тело, а про душу. Я не встречал таких женщин, как ты. Теперь я понимаю, почему Халиб так помешался на тебе. Пять лет в браке, а он влюблён, как мальчишка. Я смеялся над ним, наблюдая за тем, как меняется его лицо, когда он говорит о тебе. 50-летний мужчина влюблён в свою 30-летнюю жену. Белую. Глупую. Христианку. А теперь… я его понимаю.

Все эти красивые слова не трогали меня, хотелось поскорее уйти и увидеть мужа.

– Спасибо, – ответила я вежливо, но холодно. – Ты что-то ещё хотел сказать или я могу идти?

– Нет, не уходи, пожалуйста. Мне нужно ещё немного времени. Я хочу провести его с тобой.

Ему плохо, – твердила я себе, но никак не могла смягчиться. Беате тоже было плохо, очень плохо! Я родила ребёнка без осложнений и проблем – и всё равно было трудно, а каково ей – одной, в тяжёлом состоянии и без помощи?! Я покачала головой:

– А ты не думаешь, что твоя младшая мачеха тоже хотела поддержки? Что бросить рожающую женщину на произвол судьбы – это худшее преступление, какое только можно вообразить! Как ты мог, Рустам? – слёзы против воли брызнули из моих глаз.

– Моя мать меня попросила, – замогильным голосом ответил он.

– Значит, просьба матери оправдывает любое преступление? Разве не служение Господу превыше всего?

– Амиля не была дочерью нашего Господа.

– Разве она не крестилась в вашу веру?

– Да, но лишь номинально.

– Значит, и меня бы ты убил, если бы твоя мать попросила?

Он помолчал немного, потом вздохнул и ответил:

– Нет. Тебя нет.

– Отчего же?

– Ты ангел, Ева. Нельзя убивать ангелов, даже если они приходят на землю в обличии женщины-христианки.

– Какая чушь! Я обычный человек!

– Ты спасла мне жизнь, несмотря на то, что моя смерть решила бы все твои проблемы раз и навсегда.

– Я спасала не тебя, а Зойру.

– Нет, ты её погубила, разве ты этого не понимаешь?

Я даже не стала вдумываться в это утверждение – мне было мерзко.

– Прости меня, – вдруг выдал очередной перл шурин.

Глава 40.

– Что? – переспросила я, не веря своим ушам.

– Мне нужно твоё прощение.

– О, не смеши меня, Рустам! Это твоя очередная коварная ложь? В отличие от предыдущих, она не умна!

– Нет, я говорю абсолютно серьёзно.

– Ты приехал сюда, чтобы погубить моего мужа, и это тебе удалось. С какой стати я должна тебя прощать?

– Я приехал сюда, чтобы отомстить брату за то, что он забрал у меня всю любовь и внимание отца, и избавить семью от очередной паразитки, отравляющей всё вокруг своим ядом. Но я узнал тебя, и теперь единственное, чего мне хочется – это твоё прощение.

Я содрогалась от его жестоких слов и ещё больше – от нелепых признаний. Таких неуместных, таких странных. Зачем? Зачем ему моё прощение? На что он надеется?

– Рустам, не лги мне, пожалуйста, снова – у меня нет никакого желания обсуждать эти глупости. Я несколько часов назад своими ушами слышала, как ты… – говорить было тяжело, в горле застрял комок и меня тошнило от той мерзости, с которой мне пришлось соприкоснуться, но я не собиралась отступать: – Как ты намерен тр*хать меня, пока мой законный и любимый муж скитается где-то изгнанником.

– Это было до.

– До чего?

– До моего прозрения. Я почти умер, Ева. Это ты не дала мне уйти. Я уже видел разверзающуюся передо мной пасть ада и пляшущих от нетерпения чертей…

– Я очень сожалею, что ты прожил жизнь не так, как велит твой Господь. Что обменял душу на ненависть и зависть, но здесь я ничем не могу тебе помочь.

– Ты можешь простить меня.

– Не могу. Мой муж в тюрьме, под угрозой казни. Мой бывший жених… Даже представлять не хочу, что ты с ним сделал… И это только те жертвы, о которых я знаю.

– Значит, не простишь? – обречённо переспросил Рустам. Его лицо было не просто бледным, а каким-то серым, губы – синими почти до черноты. Он действительно напоминал человека, который заглянул смерти в лицо.

Сердце моё дрогнуло, но я вспомнила Беату и не пожелала смягчиться, поэтому лишь покачала головой в ответ.

– Тогда нажми, пожалуйста, на эту кнопку, – он указал пальцем на какую-то красную кнопку на большой и сложной панели, находившейся рядом с его кроватью и соединённой с ним проводами.

– Зачем? – нахмурилась я. – Что это за кнопка и почему ты не нажмёшь её сам, ведь расстояние позволяет..?

– Это кнопка выключения кардиостимулятора. Я до сих пор жив только благодаря этому прибору. Нажмёшь – и всему конец. Всем твоим мучениям, а заодно и Халиба, и Питера, и его маленькой некрасивой жены. Я хочу, чтобы её нажала ты. Уверен, Господь не накажет тебя за это, а мне будет немножко легче умереть от твоей руки.

– Ты безумен, Рустам! Я спасала тебя в кабинете Зойры, чтобы сейчас нажать на кнопку? Ни за что!

– Тогда прости меня, если не хочешь убивать. Это простой выбор: если я не достоин прощения, убей меня.

Я закрыла лицо руками и тяжело вздохнула. Что за сумасшествие!

– Это просто бессмыслица! Что за детские игры? Я… я ведь могу просто уйти, не прощая тебя и не нажимая кнопку!

– Будь я прежним, сейчас предложил бы тебе выкуп за своё прощение. Письмо отца к Амиле. Но смертный порог – не место для торговли. Возьми его просто так, – он махнул рукой в сторону тумбочки, где я только теперь заметила папку с документами. – Там же всё имущество твоего мужа, что я украл у него, и прочие расписки… Пожалуйста, Ева, я в последний раз прошу тебя, облегчи моё бремя хоть немного..!

– Хорошо, – прошептала, внезапно потеряв голос. Я вдруг поняла, что всё это не обман и не позёрство – Рустам на самом деле готовится к смерти и хочет… покаяться. Он выбрал меня для последней исповеди, и я не вправе ему отказать, хоть и не имею полномочий отпускать грехи. – Но для этого тебе тоже нужно простить. Отца, Беату, их детей. Никто из них не хотел причинить тебе боль.

Рустам горько усмехнулся:

– Да, им было просто наплевать.

– Зачем тебе испытывать эмоции по поводу чужого равнодушия? Ты сам посадил себя в эту темницу, вместо того, чтобы забыть про тех, кому нет дела до тебя, и наслаждаться обществом тех, для кого ты важен. Твоя жена, дети, внуки… У тебя есть внуки?

– Разумеется! – бросил Рустам так, будто это ничего не значащая ерунда.

– Тебе очень повезло. Не у всех есть такая семья, как у тебя, и возможность обеспечить ей жизнь без нужды.

– Это всё понятно! – раздражённо отмахнулся Рустам. – Скажи, ты прощаешь меня?

– А ты прощаешь своих родственников?

– Ты предлагаешь мне перечеркнуть всё, чем я жил, последние пятьдесят лет? Это почти вемь мой земной срок!

Я вздохнула и опустилась на стул, потому что устала стоять, но продолжать этот разговор всё равно было тяжело.

– Как можно обвинять человека в том, что он родился? Полюбил?..

– …Возненавидел! – закончил за меня Рустам.

– Если ты не простишь, я тоже не смогу тебя простить.

– Хорошо. Иди. Ты свободна. И не забудь документы.

– Рустам…

– Мне нужно подумать. В одиночестве.

– Каждый человек рождён хорошим и каждого Господь любит. Всё, что тебе нужно – стряхнуть с себя шелуху бессмысленной, уничтожающей тебя ненависти.

– Но ты, Ева! Ты не сделала, как она! Ты стала частью семьи, а не вырвала из неё главный кусок и забрала себе…

– Ты уверен, что Беате позволили бы так сделать?

– Было бы желание!

– Знаешь, мне иногда кажется, что настоящий центр и сердце этой семьи – вовсе не мой муж, а Зойра. Это она строит и оберегает эту семью, это она готова защищать её ценой своей жизни и свободы, это она приняла меня и позволила стать частью. А мы с Халибом просто полюбили друг друга – вот и все наши "заслуги". Я скажу тебе больше: я прочла дневник Беаты – и ты понимаешь, что ей не было смысла лгать дневнику, который никто никогда не прочтёт, потому что он на польском. Так вот, твоя мать не позволила ей стать частью вашей семьи – она сама прогнала новую жену и сама пострадала из-за своей жадности. Не позволяй этому чувству окончательно поглотить твою душу.

Я поднялась, чувствуя бесконечную усталость.

– Не знаю, когда мы увидимся снова и увидимся ли вообще: муж вряд ли разрешит мне навещать тебя. Поэтому помни: как только ты простишь их, значит, и я простила тебя. А сейчас мне надо идти, я больше не могу… – в этот момент ноги мои подкосились, а в глазах стало стремительно темнеть.

Глава 41.

Очнулась я уже в своей спальне, хотя и поняла это не сразу. Долго лежала, рассматривая расписные стены с узорами в восточном стиле, подсвеченные ярким, далеко не раннеутренним солнечным светом, и приходила в себя. Вспоминала вчерашний день, думала о его событиях, пыталась почувствовать своё тело. Оно было, как ни странно, в неплохом состоянии – только голова немного побаливала да было жарко: меня укрывало тёплое одеяло по самый подбородок. Не тошнило, не кружило, не немело.

Наконец я окончательно проснулась и попыталась перевернуться с боку на спину – и уткнулась ею во что-то большое и твёрдое. Твёрдое внутри, мягкое снаружи. За мной возвышалась громада человеческого тела, и я знала только одного такого большого человека.

– Терджан! – простонала я, припадая губами к седой щетинистой щеке любимого мужа. – Господи, какое счастье, что ты здесь!

Он поморгал спросонья, а потом притянул меня и подмял под себя, накрыв невыносимо тяжёлым массивным телом. И как же мне была приятна эта тяжесть! Честное слово, я бы не обиделась, даже если бы он совсем меня раздавил.

Горячие мужские губы принялись покрывать моё лицо поцелуями, по-прежнему не производя ни звука, кроме тихого чмоканья, а крупные мускулистые руки – ощупывать тело, будто проверяя, не пропало ли что-нибудь важное.

– Моя госпожа, – прошептал он наконец, когда я уткнулась ему в шею, изо всех своих воробьиных сил сжав её руками.

Я потянула на себя его рубашку, желая убедиться, что с ним всё в порядке, что его не били, не мучили в тех страшных местах, где он скрывался от меня больше суток. Суток, а мне казалось, что прошёл месяц – не меньше! Терджан тихонько протестующе засмеялся – как человек, который уже и не думал, что ему придётся когда-нибудь хотя бы улыбнуться:

– Ева, может, не надо? Ты так истощена, тебе бы отдохнуть…

Я всё равно стащила с него рубаху и, как всегда, мгновенно разомлела от вида широких грудных мышц и твёрдого, плоского, рельефного пресса.

– Отдохнуть?! От собственного мужа? Благодарю покорно, уже наотдыхалась!

Несколько раз поцеловала его лицо, особо остановившись на губах, нежно погладила плечи и грудь и почти простонала:

– Пожалуйста, любимый, возьми меня, мне это необходимо!

Я действительно хотела этого – получить толику его силы и энергии, зарядиться от него спокойствием и уверенностью – и на такие просьбы Терджан никогда не отвечал мне отказом. Он легко и быстро освободил меня от платья, уложил на бок к себе спиной, обнял за живот и плечи…

В меня будто вливался раскалённый поток лавы, в которой я плавала обнажённой, и это было настоящее блаженство. Я очень громко дышала и стонала, обжигаясь и сама загораясь всё ярче. Муж покрывал поцелуями мои волосы и плечи, не переставая двигаться, и я растворялась в нём и в этом движении.

– Любовь моя, – шептал он мне на ушко, – жизнь моя…

Когда всё закончилось – сладко и остро – Терджан лёг на спину, а я разместилась прямо на нём, не желая отрываться от него ни на минуту.

– Как тебя выпустили так скоро? – с легкой тревогой спросила я, рисуя пальцем узоры на волосатой груди мужа.

– Дахи прилетел ещё вчера, подключил всех адвокатов и прочих… кого мог. Но решилось всё только ночью, когда Дальхот привёз аудиозаписи и документы из больницы.

Терджан пристально посмотрел на меня.

– Ты спасла нас всех, Ева.

– Где там! Я всех погубила… Это из-за меня он…

– Нет, любовь моя. Это он из-за себя. Но у меня есть подозрение, что ты и его умудрилась спасти. Хотя, конечно, это не точно.

– Ты был у него?

– Нет, – Терджан как-то странно засопел.

– Что?

– После. Сейчас тебе нужно поесть и отдохнуть.

– А ты останешься со мной?

– Мне нужно ехать в полицию. Зойра побудет с тобой.

– Её не посадят в тюрьму за попытку отравления?

– Я приложу все силы, чтобы этого не случилось.

– А Петя? Его нашли? С ним всё в порядке?

– Да, да… всё хорошо, не волнуйся. Тебе вредно волноваться.

– Да что за глупости? С чего ты взял?

– Так сказал Дальхот. Он уверен и очень сожалеет, что пришлось подвергнуть тебя таким испытаниям…

– Подожди… Уверен в чём?

Лицо любимого растянулось в улыбке. Это была восхитительная улыбка – добрая, нежная, полная любви.

– Похоже, мы всё-таки зачали маленькую госпожу… ну, или ещё одного господина.

Я ахнула и попыталась вспомнить, когда у меня должны были начаться женские дни… И похоже, что срок прошёл. Но как это возможно, ведь мы занимались незащищённым сексом всего несколько дней назад?!

Терджан поцеловал меня в губы и погладил по волосам.

– Я очень счастлив, что ты моя жена. Без тебя моя жизнь была бы пустой.

Я обвила его шею руками и прижалась щекой к щеке.

– И я люблю тебя, Терджан. Очень сильно.

Наше сладкое уединение нарушил настойчивый стук в дверь.

– Мама, папа, сколько можно спать? – обиженно завопил Хаджи.

Я усмехнулась, слезла с груди мужа и отправилась на поиски халата, а Терджан быстро накинул валявшуюся рядом с кроватью рубаху и открыл дверь.

* * *

В тот день больше никто нас так и не посетил, если не считать Дахи, который вернулся домой вечером вместе с отцом. Зойра хранила пасмурное молчание. Я была уверена, что она злится на меня, так как я нарушила её планы в отношении Рустама, да ещё сделала её жертву напрасной, но после ужина старшая жена пригласила меня в свою гостиную и села вместе со мной на диван, держа за руку. Это было так необычно для неё – ни разу она не прибегала к физическому контакту в общении со мной.

Зойра грустно улыбнулась, глядя мне в глаза, и тихо заговорила:

– Ева, что бы ни случилось, нужно помнить главное: внутри тебя растёт новая жизнь, ты не должна позволять себе расклеиваться. Но я не хочу держать тебя в неведении, как неразумное дитя.

Я внутренне напряглась в ожидании дурных новостей. Неужели что-то с Петей?! Но нет.

– Рустам был давно болен. Сердечная недостаточность. Мы не знали об этом, он скрывал… Ему предстояла операция по замене чего-то там… В общем, в результате этого отравления, которое я устроила, операция стала невозможна. Рустама спасла бы только трансплантация сердца, весьма рискованная, учитывая возраст и другие проблемы со здоровьем, а до тех пор он был бы прикован к аппарату кардиостимуляции… В общем, он решил не ждать.

Я замерла, с тревогой глядя на Зойру и не произнося ни звука.

– Он отключил аппарат сегодня ночью после того, как ты ушла от него.

Непрошенная слеза скатилась по моей щеке.

– Прощаю, – прошептала я еле слышно. – Я прощаю тебя! Прощаю, прощаю… Господи… – я уронила лицо в руки и зарыдала.

Зойра погладила меня по голове немного, а потом сказала:

– Помнишь, о чём я тебя просила? Не расстраивай, пожалуйста, нашего малыша…

Глава 42.

На следующий день ко мне привели Петю. Просто не смогли отвертеться: я требовала этого так настойчиво, что даже начала топать ногами. Увидев его, я поняла, почему они тянули, в свете моего интересного положения и того, что все носятся с ним, как с писаной торбой. Петя выглядел ужасно: его лицо представляло собой почти один сплошной отёк, щедро сдобренный ссадинами и царапинами, но эта живописная физиономия выражала настоящую эйфорию всеми доступными ему способами.

– Ты даже не представляешь, как я за тебя волновался! – воскликнул мой бывший жених, бережно обхватив мои плечи руками. – Я боялся, что этот дьявол, мой хозяин, причинит тебе боль… У этого человека нет ни души, ни сердца!

– Зря ты так, – печально откликнулась я, разрывая физический контакт. – О мёртвых людях нельзя высказываться дурно, да и вообще, Рустам был просто искалеченным человеком. У него была душа, но больная…

– Это точно, – кивнул Петя, не вняв моей просьбе. – Душевнобольной. Так и есть. Я ещё ни в ком не видел столько ненависти…

– Всё это в прошлом. Не будем больше об этом.

– Да, – Петя загадочно улыбнулся. – Ты права, будем о хорошем. У меня как раз есть для тебя приятный сюрприз.

Он отошёл к двери, заглянул за неё и махнул кому-то там рукой. Уже через несколько секунд в комнату вошла худая женщина, полностью закутанная в платье и платок, с некрасивым, но добрым и милым лицом. Следом за ней, робко пятясь бочком, явились моему вниманию двое мальчишек с очаровательными чёрными кудряшками на головах.

– Это Надия, Рауф и Марзук, – с гордостью представил мне свою семью Петя уже на местном языке. – Любовь моя, это Ева. Та самая. Жена господина Халиба Насгулла.

Надия тепло улыбнулась мне и протянула узкую ладонь с тонкими пальцами:

– Я очень рада с вами познакомиться! – сказала она с искренним чувством.

– Две самые важные женщины в моей жизни, – пробормотал Петя как бы себе под нос. – Я рад, что вы познакомились.

– Очень надеюсь, что мы и подружимся! – воскликнула я, и у меня защипало в носу. – Мой муж ведь может взять тебя обратно на работу, вам незачем возвращаться в тот город! – восторженно затараторила, не отпуская Надину руку.

– Нет, – Петя с улыбкой покачал головой. – Прости, Ева, но я не могу остаться. Все эти годы я мечтал о возвращении на родину, и теперь, когда путь открыт… Мои родители уже ждут…

– А как же Надия? – испуганно ахнула я.

Петя усмехнулся:

– Надия – моя жена, и, разумеется, поедет со мной.

Я перевела удивлённый взгляд на светящуюся счастьем женщину:

– И ты не боишься переезжать в чужую страну, с такой чуждой культурой?

– Нет, – улыбнулась она. – Вы ведь не побоялись…

– Я ужасно боялась!

– Ну вот и я примерно так же. Но у меня с Петером одна судьба на двоих, как и у вас с господином Насгуллом.

Я ещё раз крепко пожала её тонкую тёплую ладошку, а потом обняла, прошептав:

– Дай вам Бог счастья и удачи!

– Спасибо, госпожа, – губы Надии дрогнули, она отвернулась чуть в сторону и часто заморгала.

– Называй меня Евой, пожалуйста, – попросила я её.

Мы вместе пообедали, а потом торжественно проводили эту замечательную семью до машины. Они уехали на ту квартиру, где Петя жил уже год. Он пока не мог уехать из-за следствия, но планировал сделать это в ближайшее время, и Терджан обещал ему в этом поспособствовать.

После ужина мы с мужем уединились в спальне и долго лежали в обнимку, не желая отрываться друг от друга, пытаясь насытиться этой близостью и ощущением счастья, которое она нам дарила. Терджан гладил мой плоский живот, бормоча ему всякие нежности, прежде времени называя нашего малыша принцессой и госпожой.

– Я чувствую, что это девочка! – поведал он мне с неприкрытым умилением на лице.

– В нашей жизни глупо что-то загадывать, – вздохнула я. Терджан притянул меня к своей груди и крепко обнял:

– Всё прошло, любовь моя. Теперь всё будет хорошо.

Мне очень хотелось верить ему, хоть я и понимала, что жизни без тревог и проблем не бывает. Но это уже совсем другая история…

PS Зойра принимала участие в следствии только как свидетельница. Тот яд, который она подсыпала Рустаму, по счастливой случайности, не обнаружили в его крови.

Когда закончилось следствие, мы с мужем и сыном уехали в отпуск на две недели в наш чудесный домик у моря. Терджан предлагал мне слетать во Вьетнам, где мы отдыхали накануне свадьбы, но, помня, с какими приключениями мы оттуда выбирались, я решила, что с меня довольно испытаний, и вполне удовольствовалась шестичасовым путешествием в автомобиле вместо самолёта.

Первую неделю мы наслаждались абсолютной тишиной, отключив телефоны и прочую технику, а когда наконец нашли в себе силы выйти на связь, Дахи сообщил нам, что они с Линой ждут ещё одного ребёнка. Я со своими гормонами умилилась до слёз, а мой муж… было понятно, что он гордится своим старшим сыном. И любит его не меньше, чем младшего.