Текст книги "Господин 3. Госпожа (СИ)"

Автор книги: Мари Князева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 5. ЕВА

Пока я слушала первое сообщение, от Пети пришло несколько коротких текстовых:

"А ты-то сама как?"

"Ты вышла замуж? За кого?"

"Знаю, тебе ещё долго слушать, поэтому сразу напишу: я женат, у меня двое детей"

Прочитав это, я прикрыла рот ладошкой. Как?! Как это возможно? Он женился… здесь? И даже обзавёлся бОльшим количеством отпрысков, чем я! Страшно чесались руки продолжить слушать его аудио-сообщения, но нужно было идти на ужин. Обязанности жены хозяина дома – прежде всего.

"Я замужем за братом твоего господина, Халибом Насгуллом", – написала я Пете. Ответа ждать не стала – отправилась в столовую.

Шурин вёл себя так же, как накануне, никак по-особенному взглядом меня не сверлил, из чего я сделала вывод, что он не в курсе нашей с Петей встречи. Ужин прошёл мирно, мужчины беседовали о делах – я не прислушивалась. Мои мысли были заняты бывшим женихом. Меня поразил тот факт, что Петя женат, несмотря на то, что я сама пребывала в замужнем состоянии вот уже почти пять лет. Я так переживала из-за его мнимой гибели, столько внутренней работы провела, чтобы свыкнуться с этой мыслью… что теперь вернуть все эти потраченные нервы обратно даже не представлялось возможным. Впрочем, мне это и не нужно. Мы с ним теперь чужие, у каждого своя жизнь, своя семья. И всё-таки он взволновал меня своим появлением… Но самое главное: он связан с Рустамом, и связь эта скрывается, иначе зачем моему шурину приходить в католический храм на разговор с Петей? Мне совершенно необходимо узнать, что на самом деле происходит и не навредит ли это моему мужу и всем членам нашей семьи. Возможно, ответ на этот вопрос уже дан Петей в одном из его аудиосообщений, и мне нужно только прослушать их все до конца, но выходя из-за стола, Терджан спросил меня:

– Сегодня ты почитаешь мне дневник пани Беаты перед сном?

Мы с ним завели маленькую традицию: за день я переводила с польского 1–2 записи, а вечером читала мужу, опуская фразы, которые могли его смутить. Моему господину были очень интересны записи европейской наложницы его отца – я видела, что так он чувствует некую общность с ним, будто прикасается к его жизни, утерянной десять лет назад, что стало для Терджана настоящей трагедией. Я не могла лишить его этой скромной радости, и потому кивнула, хотя сегодня даже не садилась за перевод. Он нежно поцеловал меня в щёку, а потом удалился с братом в кабинет, пообещав прийти ко мне в спальню через 1,5–2 часа.

Я вернулась к себе и села за компьютер, возле которого меня мирно ждала общая тетрадь в кожаной коричневой обложке. В телефон даже не стала заглядывать – знала, что засосёт. Но мне сначала нужно сделать перевод…

Дневник пани Беаты

30 апреля 1968г

С той минуты, как застала хозяина подслушивающим моё пение, я ждала, что он пожелает… увидеть меня снова, но уже в принудительном порядке. Так и случилось. Едва миновало время обеда, как явилась ещё одна служанка Мадина и потянула меня за руку, что-то бормоча на своём непонятном языке. Она привела меня в гостиную, где в гордом одиночестве на троне из подушек восседал пан Насгулл. Он царственным движением руки отправил Мадину прочь (терпеть не могу эти его высокомерные замашки! Тоже мне, властелин всех и вся!), а потом жестом приказал мне петь. Как сейчас вижу его глупые потуги: он касается крупными мясистыми пальцами, усыпанными драгоценными кольцами, своих губ, потом горла. А я нарочно смотрю на него выпученными глазами, делая вид, что я – круглая дура и не в состоянии понять такую элементарную команду.

Дальше – ещё смешнее: пан Насгулл сам пытается петь. Я чуть не повалилась на пол с истерическим смехом – до того это было забавно! Этому человеку не медведь, а слон на ухо наступил. У пана Насгулла, вообще-то приятный голос (если забыть о том, что я его ненавижу), такой низкий хрипловатый бас. Но для пения он использует совсем другой диапазон – выходит фальшиво и противно, будто кто-то ножом по стеклу водит. К счастью, продлилась эта пытка недолго – пан Насгулл замолчал и сделал приглашающий жест рукой. Я продолжала пучить глаза, но попыталась сымитировать его пение – вплоть до тональности и дребезжания в голосе. Хозяин поморщился и покачал головой. Принялся махать руками, пытаясь указать на событие в прошлом. Потом слез с трона, опустился на пол и изобразил, будто трёт пол щёткой, одновременно отвратительно подвывая. Я внутренне покатывалась со смеху, но внешне держала на лице невозмутимую, всё ту же глупейшую маску. Пусть попрыгает, рабовладелец, пусть поймёт, что не всё на свете можно получить силой или деньгами.

Минут через пять хозяин отчаялся, поднялся обратно на трон, устало вздыхая, и махнул мне рукой. Мол, свободна. На выходе меня встретил его охранник – здоровенный усатый мужик с таким злым лицом, что, кажется, у него не осталось никаких человеческих чувств, кроме гнева и бесконечной преданности господину. Он показал мне свою плеть – чёрную, большую, с металлическими шариками на многочисленных концах – и прошипел сквозь зубы что-то очень злое, думаю, ругательства или угрозы. Холодок ужаса вдруг пробрался в мой живот и пощекотал в районе солнечного сплетения. Он прав – я совсем забыла, кто я здесь, заигралась в гордое неповиновение, увлеклась прогулками по острию ножа. Надо быть осторожнее: вряд ли мне понравится, если пан Насгулл прикажет этому ассасину приласкать меня плёткой. Я решила, что в другой раз стану петь, но похуже: буду завышать и подфальшивливать – я прекрасно умела имитировать дурной голос – и тогда господин отстанет от меня, получив своё и решив, будто в прошлый раз ему послышалось. А в прочее время следует перестать дразнить судьбу.

ЕВА

Надо признать, пани Беата оказалась мудрой женщиной. Я не во всём её понимала (например, меня возмущало то, насколько она не ценит доброе и снисходительное к себе отношение). Ведь это уму не постижимо: отец Терджана пальцем её не тронул, несмотря на то, что, по собственному мнению, имел на это полное право: деньги-то плочены! Отправил служить в тихое красивое место (тут моё сердце сладко содрогнулось при воспоминании о моём собственном аналогичном уединении в охотничьем домике у моря), а потом просто попросил спеть… И чем отвечает она? Издевается, смеётся, обманывает. На самом деле, я, конечно, её понимала, так как тоже побывала в таком положении. Беата права, в клетке петь не хочется, но возможно, моя предшественница упускала из виду кое-что важное: именно этот талант мог стать её путём к свободе. Тогда я и представить не могла, насколько оказалась права.

Было очень любопытно, что происходило с гордой полячкой дальше, но план минимум я на сегодня уже выполнила, и оставалось всего 10–15 минут, чтобы хоть немного распутать клубок по имени Петя. Я схватила смартфон и открыла переписку с ним. Хорошо, что в этот момент я сидела в кресле, потому что иначе был высок риск рухнуть на пол. Сердце бешено и тревожно забилось. Вот что написал мой бывший жених:

"Нет, Ева, пожалуйста, скажи, что это неправда, что ты пошутила. Это катастрофа. Тебе нужно… срочно выбираться из этого дома и этой проклятой страны. Ты можешь улететь к маме с сыном?"

Меня окатила волна протеста.

"Я никуда не поеду без мужа!"

Я ждала ответа пару минут, которые показались мне часами.

"Да, пожалуй, может, так и будет лучше… Уезжайте вместе. И Дахи с его семьёй прихватите"

Сердце отбивало в моей груди чечётку. Я набрала:

"Ты не понимаешь! Он никуда не поедет! Он ни за что не бросит своих детей и первых жён! Это исключено!"

"Тогда вы все обречены"

Я зажала рот рукой, чтобы не закричать от обуявшего меня ужаса, но сдавленный всхлип всё равно вырвался из горла. В этот момент открылась дверь в комнату и вошёл мой возлюбленный супруг.

– Что такое, Ева? – спросил он с мягкой улыбкой. – Ты чем-то расстроена?

Я помотала головой. У меня язык не поворачивался передать ему то, что я узнала. Слишком всё расплывчато, слишком неясно, кто что задумал и чем это нам грозит. Я всё ещё не разобралась в происходящем.

Мой господин с интересом прослушал очередное откровение пани Беаты в моём исполнении, а потом, как обычно, стал обнимать и целовать меня. А вот я не могла реагировать как обычно, не могла выбросить из головы бывшего жениха. Я отвечала мужу на автомате, а сама перебирала в голове жуткие фразы: "Бери сына и уезжай к маме", "Нужно покинуть эту проклятую страну", "Вы все обречены"…

– Что с тобой, Ева? – вдруг спросил Терджан, видимо, отчаявшись дождаться от меня взаимности. – Ты так задумчива сегодня… Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, – смущённо, неискренне улыбнулась я. – Все в порядке, просто устала немного. Пани Беата меня тоже не радует…

– Разве ты с ней не солидарна?

– Наверное, была раньше, – согласилась я, – а теперь она кажется мне неблагодарной.

Терджан громко рассмеялся:

– Кажется, мы с тобой поменялись местами! Когда я перевёз тебя в свой дом в городе, окружил красотой, комфортом и вниманием, а ты… продолжала меня отталкивать… я просто не понимал, что ей ещё нужно?! Я ведь чуть ли не на коленях перед ней, а она продолжает изображать из себя оскорбленную гордость..!

Щёки мои вспыхнули, я уткнулась лицом в грудь мужа, он обвил одной рукой мою талию, пальцы другой запустил в волосы. Я потянулась к его губам, нежно поцеловала, лаская и одновременно извиняясь за своё неблагодарное поведение. А потом решила резко сменить тему:

– Как твой брат?

– Странно. Со мной он, вроде бы, нормально общается, а вот Карим сказал, что Рустам стал говорить с ним про Хаджи и Амира. Будто бы они полукровки… не такие, как мы… порождения греховной страсти, понимаешь? Рустам не одобряет моего союза с тобой и того, что Дахи женился на русской девушке, да ещё отказывается вступать в брак повторно. Он просил Карима не передавать мне этот разговор, но, ты понимаешь, мой сын не мог так поступить – он воспитан в уважении к родителям.

Моё сердце упало. Не зря я чувствовала неприязнь во взгляде шурина… Но мне хотелось отвлечь мужа от печальных и тревожных мыслей, поэтому я приняла душ и легла в постель обнажённой. Это действовало безотказно. Уже через несколько мгновений большие горячие руки Терджана коснулись моего тела. Он притянул меня к себе, прижал к пылающему огнём животу и неожиданно прошептал:

– Не пора ли нам обзавестись дочерью, моя госпожа? Сколько можно откладывать?

Я испуганно вздрогнула. Наверное, ещё несколько дней назад такое предложение подняло бы во мне бурю возбуждения и радости. Я и сама в последнее время, глядя на подросшую Суфию и её младшую сестру, задумывалась об этом… Но теперь, в такой неподходящий момент…

– Чего ты боишься, глупая? – пророкотал Терджан. – Доверься мне, Хаджи будет только счастлив…

Я прикрыла глаза и на мгновение задержала дыхание. Нужно как можно скорее разобраться со всем и рассказать мужу. А сейчас – подчиниться ему, дабы усыпить бдительность. Сегодня точно не мой день, чтобы зачать дочку…

Глава 6.ЭВЕЛИНА

Дахи полночи не выпускал меня из своих объятий, а я и не желала оттуда выбираться. Мы словно обезумели ненадолго, забыв об окружающем мире и слившись в одно целое, как это случалось с нами на заре семейной жизни. Давно у нас не было такого страстного и продолжительного секса, и мой муж всячески выражал свой восторг по поводу того, что он случился.

– Я всё понимаю, любимая: что тебе непросто в твоей новой роли, что наш сын требует много сил и внимания, но ты же видишь, как легко это решается!

Дахи расслабленно лежал на огромной кровати в нашей комнате отцовского дома и обнимал меня, нежно поглаживая то обнажённое плечо, то растрепанную голову.

– Нет, Дахи, прости, но я не соглашусь. Это совсем не легко. Там твоё дело, моя бабушка, наши друзья… неужели тебе так легко всё это бросить?

– Эва, я хочу этого для тебя… чтобы тебе было легче… Ну, может, временно, пока Амир не подрастёт… скажем, пойдёт в школу.

– Ага, конечно! – у меня вырвался нервный смешок. – Тогда твоя мама и подавно не отпустит его в русскую школу. И потом, не забывай, что через шесть лет у нас уже будет ещё ребёнок, а может, и не один…

Сильные руки мужа мгновенно напряглись и прижали меня к нему покрепче.

– Ты хочешь ещё детей? – спросил он с придыханием и усилившимся акцентом – такое всегда случалось с ним, когда он волновался или возбуждался, а я от этого возбуждалась в ответ.

– Ну конечно, любимый, мы ведь собирались заводить много детей, помнишь?

– Но мне показалось, что… воспитание первенца умерило твой пыл.

– Бабуля сказала, что со вторым уже легче, – беспечно махнула я рукой. – И потом, когда это меня останавливали трудности?

– И что же ты молчала? – рыкнул мой вконец разгорячённый супруг. – Предлагаю заняться вторым прямо сейчас! Я уже горю энтузиазмом!

Я от души рассмеялась. Потому что Дахи очень забавно произносит сложные русские слова. Потому что он горит желанием поселить во мне ещё одного своего отпрыска – и я ощущаю это непосредственно. Физически. Потому что я люблю его. Очень сильно. До какого-то помешательства…

Изготовлением наследника мы всё-таки не занялись. Потому что, хоть я и не боюсь трудностей, всё же мне нужна передышка между младенцами. И потому что нам обоим пора было спать. Мы давно не предавались супружеским обязанностям с таким энтузиазмом и рвением, и теперь порядком устали. Но Дахи попросил меня перед сном принести ему немного еды, чтобы подкрепиться после активного акта любви. Точнее, он уже потянулся к кнопке вызова прислуги, но я остановила его: зачем поднимать с постели служанку, если я всё равно не сплю? И мне приятно услужить мужу, особенно после всех тех ласк, что он дарил мне, не скупясь.

– А ты точно найдёшь кухню? – с сомнением спросил Дахи, и я уверенно кивнула, хотя и знала лишь примерное направление.

Мы же не в катакомбах, в конце концов! Как-нибудь найду…

Я тщательно оделась – в целомудренное платье, убрала волосы и даже накинула на них платок. Мало ли, вдруг встречу кого-то из прислуги… а охрана и вовсе смотрит в камеры целыми днями. Странно, что у них такой строгий Бог, а они всё равно опасаются людей…

Я вышла из комнаты и уверенно двинулась по коридору направо. Поплутала немного, пару раз свернув наугад, и вдруг увидела в открытом дверном проёме слабый свет. Подошла поближе и разглядела… Еву! Она металась по полутёмной комнате, заламывая руки, сама не своя от беспокойства и волнения.

– Ева, ты в порядке? – шёпотом спросила я её, осторожно ступив внутрь.

Женщина вздрогнула, оглянулась и посмотрела расширенными, немного безумными глазами, будто видела не меня, а каких-то страшных призраков.

– Лина… что ты здесь делаешь?

– Кухню ищу… – виновато пробормотала я, хотя и не была ни в чём виновата.

– Она совсем в другой части дома… Пойдем, я тебя провожу…

– А ты почему не спишь? – поинтересовалась я, оглядывая весьма домашний, даже можно сказать, комнатный наряд младшей свекрови. Она была в длинном, но тонком и полупрозрачном пеньюаре, накинутом на шелковую ночную сорочку и завязанном лишь на маленькие завязочки посередине тела.

– Я… мне надо было подумать… И, кажется, сама судьба привела тебя сюда… Лина, послушай, я скажу тебе очень важную вещь, а ты пообещай мне отнестись к нашему разговору серьёзно и хранить его в тайне.

– О-обещаю, – я даже заикаться начала от волнения. Да что ж такое случилось-то?

– Вам надо ехать домой. В Россию. Тебе, Дахи и вашему сыну. Немедленно, как можно скорее.

– Почему?

– Я не могу тебе этого сказать, это не моя тайна. Просто поверь мне на слово.

– Я верю, но в таких вопросах последнее слово всегда за Дахи…

– Скажи, что тебе срочно нужно к бабушке. Придумай что-нибудь, соври, будто она плохо себя чувствует…

– Разве можно так делать? Это же чистой воды призвание беды на свою голову…

– Поверь, в данном случае это малая жертва…

Я хотела воскликнуть: "Да что происходит, чёрт побери?!" – но вовремя вспомнила, что уже задавала этот вопрос и Ева отказалась на него отвечать.

Мне осталось только кивнуть, взять несколько пиалок из холодильника и отправиться в спальню к мужу. В этих восточных интригах сам чёрт ногу сломит – вот и Еву уже окончательно поглотил этот странный, загадочный, но на мой вкус, слишком сложный мир. Нет уж, лучше я буду страдать от недосыпа и усталости, но воспитывать своих детей сама, вместе с Дахи. А они тут пусть продолжают плести свои любимые интриги и строить козни. Я – пас. Моё место в России. Когда я благополучно вернулась к мужу, он уже глубоко и сладко спал.

ЕВА

Искренне надеюсь, что мне удалось убедить сноху бежать отсюда сломя голову. Поскольку то, что я узнала, не оставляло других шансов спастись. Пусть хоть кто-то из этой ветви рода Насгулл останется жить и процветать в этом мире. На себе, своём муже, сыне и его многочисленных братьях и сёстрах я уже почти поставила крест.

Рассказ Пети

Как только я более-менее освоил язык, то сразу попал к самому главному хозяину – господину Насгуллу, и он принял меня довольно благосклонно, несмотря на то, что вообще белых не жаловал (я уже рассказывал, как в его компании обращались с рабами), расспросил о работе, о моих навыках и возможностях. Я сразу понял, что это человек с ясным и острым разумом: он так вёл разговор, будто препарировал меня, делая разрезы исключительно в нужных местах, с хирургической точностью.

Каким-то шестым чувством я ощутил, что не надо рассказывать ему о тебе. Что он не станет помогать мне в поисках пропавшей невесты – скорее уж сделает всё, чтобы она больше никогда не появилась в моей жизни. Этот человек лишён сентиментальных чувств – считает их слабостью и признаёт лишь холодный расчёт, строгие правила, неуклонное и безжалостное следование цели. И ему были интересны мои возможности в холодных расчётах, а я решил, что займусь твоими поисками, как только мне дадут чуть больше свободы.

Тогда я ещё не знал, что одно чувство у господина Насгулла всё-таки осталось – ненависть – и оно поглотило его с головой.

Поначалу мы с ним просто делали бизнес – вполне законный и не противоречащий никаким моим моральным убеждениям. У меня действительно появилось немного свободного пространства и денег, я стал подбирать всяких-разных подходящих людей: совершенно посторонних, нуждающихся в деньгах и не боящихся попасть в переделку. Отправлял их то в одну часть страны, то в другую. Узнавал, не могла ли ты попасть в иное государство. Меня заверяли, что это исключено, но – тебя не находили.

От имени и фамилии не было совершенно никакого толку. Никто не обращается к рабам так, как их звали на воле. Придумывают свои клички или вообще ограничиваются "Эй, ты!" Меня, вот, например, поначалу нарекли Муфидом.

Время шло, я начал впадать в отчаяние, а мой хозяин – наоборот, в восторг. Ему очень нравилось то, что я делал. Ты знаешь, я владею многими современными инструментами. Точнее, я рассказывал тебе об этом, но слушала ты или нет – не уверен… В общем, здесь такого специалиста, как я, днём с огнём не сыщешь. Поэтому господин Насгулл следующим шагом решил меня женить. Не буду утомлять тебя доводами и угрозами, которые он применял, чтобы добиться своего – скажу результат: я прошёл обряд инициации в его религии и получил в распоряжение живую и настоящую женщину. Супругу. Надию. Это была молодая девушка (на момент нашей свадьбы ей стукнуло всего лишь 19) здешней национальности, из небогатой, но приличной и набожной семьи.

Я бы не сказал, что она красива – только стройна, да ещё, пожалуй глаза – огромные влажные глаза, задумчивые и печальные, как у лани. Я ничего к ней не чувствовал, абсолютно ничего, кроме жалости. Несчастная! Выйти замуж в столь юном возрасте за нелюбимого мужчину старше себя на 10 лет и до конца жизни оставаться его рабыней без надежды когда-нибудь освободиться до того, как чья-либо смерть разлучит их…

НАДИЯ, 5 лет назад

Странно этот белый мужчина смотрит на меня. Как будто виноват предо мной в чём-нибудь. Глупый, смешной европеец! Не зря подруги говорят, что все белые мужчины – чокнутые. Позволяют женщинам управлять собой, слушаются их вместо отца и священника.

Никогда меня не ждала лучшая участь. Отец всю жизнь планировал устроить старшую дочь как можно выгоднее, главным образом для себя. Чтобы получать пожизненные "доходы" с зятя, в том числе материальную помощь и протекцию. Для этого меня и берегли как зеницу ока – я даже с подругами встречалась только под строгим надзором матушки или тетушки Джабиры. Правда, со мной папе не повезло: я не вышла красавицей, как мои младшие сестры, зато была чиста, словно майский бутон. Но богатые женихи не особенно на меня засматривались. Шестнадцатилетняя Лазиза – и то притягивала больше взоров. Ничего удивительного: в детстве я сломала нос, упав во время катания по двору на самокате – и он вырос с горбинкой. Фигурой не вышла. Имела дурной аппетит, и даже когда меня насильно пичкали едой, чтобы хоть немного округлилась, это не шло мне впрок. В итоге – в 19 я выгляжу максимум на 17 из-за своей подростковой, почти мальчишеской худобы. Лучшая подруга Фахрия утверждает, будто у меня красивые глаза, но я не особенно верю, чтобы не разочаровываться потом. Да и сама не вижу в них ничего особенного.

Тем не менее, женихи приходили посмотреть на меня довольно часто, особенно в последнее время. Возраст подошёл: ещё немного – и я стала бы старой девой, и тогда плакали бы батюшкины амбициозные планы.

Я всегда вела себя послушно на этих смотринах: подготавливала и надевала нарядное платье, улыбалась, подносила напитки и закуску, вежливо отвечала на вопросы. Несмотря на то, насколько ужасны были эти люди. Один – огромный, как слон. Толстый, потный, с самодовольным лицом и высокомерным взглядом. Другой – злой, как чёрт. Ещё хуже батюшки. Смотрю на него и вижу: не даст он мне жизни. Будет давить и унижать, пока не заболею. Третий – просто омерзительный. Старый и… сама не знаю, откуда у меня это понимание, но он раздевал меня взглядом. Распаковывал, как запечатанный продукт, который он собирается жрать, чавкая, облизывая пальцы и причмокивая. Меня чуть не стошнило прямо на его дорогой костюм, когда он попросил подсесть поближе, чтобы налить ему напиток, а сам положил свою сморщенную старческую лапу мне на коленку…

Я рыдала почти всякий раз после этих смотрин, воображая в своей голове, как стану жить с омерзительным мужчиной, который получит право раздевать меня и лапать своими отвратительными ручищами – и это я ещё не знала толком, что ждёт меня в супружеской постели!

Мама утешала меня, гладя по голове и бормоча, что, мол, стерпится-слюбится, и всё не так страшно, и я выйду замуж за богатого, у которого уже есть другие жёны или появятся в ближайшее время. Что главное – уповать на Господа и его милость, что он всё управит… я не особенно верила ей, видя, как она мучается с папой…

Моя мама – очень добрая и смиренная женщина. Отец не смог больше жениться: финансы не позволили – и мне кажется, он в обиде на неё за то, что она не родила ни одного мальчика. Я вообще не помню, когда в последний раз видела отца довольным – его ничто и никто не в состоянии удовлетворить. Но мама принимает его характер и вечно дурное настроение с бесконечным терпением.

И вот, в один из страшных дней отец объявил за обедом, что дело почти справлено, что тот самый сластолюбивый старик весьма заинтересовался мной, что он готовит выкуп. Я не смогла проглотить ни ложки. Еле дождалась, когда отпустили из-за стола, и бросилась в спальню – молиться. Чтобы Господь отвёл от меня этого человека. Чтобы что-то случилось и свадьба расстроилась. На крайний случай, если ничего нельзя сделать, чтобы я покалечилась. Да что там, лучше умереть, чем оказаться в его лапах…

Но в тот же день вечером отцу позвонили от господина Насгулла, у которого он был в пожизненном долгу, как шепнула мне матушка, и пригласили на беседу. Там и решилась моя судьба. Рассказ Пети

Как только я более-менее освоил язык, то сразу попал к самому главному хозяину – господину Насгуллу, и он принял меня довольно благосклонно, несмотря на то, что вообще белых не жаловал (я уже рассказывал, как в его компании обращались с рабами), расспросил о работе, о моих навыках и возможностях. Я сразу понял, что это человек с ясным и острым разумом: он так вёл разговор, будто препарировал меня, делая разрезы исключительно в нужных местах, с хирургической точностью.

Каким-то шестым чувством я ощутил, что не надо рассказывать ему о тебе. Что он не станет помогать мне в поисках пропавшей невесты – скорее уж сделает всё, чтобы она больше никогда не появилась в моей жизни. Этот человек лишён сентиментальных чувств – считает их слабостью и признаёт лишь холодный расчёт, строгие правила, неуклонное и безжалостное следование цели. И ему были интересны мои возможности в холодных расчётах, а я решил, что займусь твоими поисками, как только мне дадут чуть больше свободы.

Тогда я ещё не знал, что одно чувство у господина Насгулла всё-таки осталось – ненависть – и оно поглотило его с головой.

Поначалу мы с ним просто делали бизнес – вполне законный и не противоречащий никаким моим моральным убеждениям. У меня действительно появилось немного свободного пространства и денег, я стал подбирать всяких-разных подходящих людей: совершенно посторонних, нуждающихся в деньгах и не боящихся попасть в переделку. Отправлял их то в одну часть страны, то в другую. Узнавал, не могла ли ты попасть в иное государство. Меня заверяли, что это исключено, но – тебя не находили.

От имени и фамилии не было совершенно никакого толку. Никто не обращается к рабам так, как их звали на воле. Придумывают свои клички или вообще ограничиваются "Эй, ты!" Меня, вот, например, поначалу нарекли Муфидом.

Время шло, я начал впадать в отчаяние, а мой хозяин – наоборот, в восторг. Ему очень нравилось то, что я делал. Ты знаешь, я владею многими современными инструментами. Точнее, я рассказывал тебе об этом, но слушала ты или нет – не уверен… В общем, здесь такого специалиста, как я, днём с огнём не сыщешь. Поэтому господин Насгулл следующим шагом решил меня женить. Не буду утомлять тебя доводами и угрозами, которые он применял, чтобы добиться своего – скажу результат: я прошёл обряд инициации в его религии и получил в распоряжение живую и настоящую женщину. Супругу. Надию. Это была молодая девушка (на момент нашей свадьбы ей стукнуло всего лишь 19) здешней национальности, из небогатой, но приличной и набожной семьи.

Я бы не сказал, что она красива – только стройна, да ещё, пожалуй глаза – огромные влажные глаза, задумчивые и печальные, как у лани. Я ничего к ней не чувствовал, абсолютно ничего, кроме жалости. Несчастная! Выйти замуж в столь юном возрасте за нелюбимого мужчину старше себя на 10 лет и до конца жизни оставаться его рабыней без надежды когда-нибудь освободиться до того, как чья-либо смерть разлучит их…

НАДИЯ, 5 лет назад

Странно этот белый мужчина смотрит на меня. Как будто виноват предо мной в чём-нибудь. Глупый, смешной европеец! Не зря подруги говорят, что все белые мужчины – чокнутые. Позволяют женщинам управлять собой, слушаются их вместо отца и священника.

Никогда меня не ждала лучшая участь. Отец всю жизнь планировал устроить старшую дочь как можно выгоднее, главным образом для себя. Чтобы получать пожизненные "доходы" с зятя, в том числе материальную помощь и протекцию. Для этого меня и берегли как зеницу ока – я даже с подругами встречалась только под строгим надзором матушки или тетушки Джабиры. Правда, со мной папе не повезло: я не вышла красавицей, как мои младшие сестры, зато была чиста, словно майский бутон. Но богатые женихи не особенно на меня засматривались. Шестнадцатилетняя Лазиза – и то притягивала больше взоров. Ничего удивительного: в детстве я сломала нос, упав во время катания по двору на самокате – и он вырос с горбинкой. Фигурой не вышла. Имела дурной аппетит, и даже когда меня насильно пичкали едой, чтобы хоть немного округлилась, это не шло мне впрок. В итоге – в 19 я выгляжу максимум на 17 из-за своей подростковой, почти мальчишеской худобы. Лучшая подруга Фахрия утверждает, будто у меня красивые глаза, но я не особенно верю, чтобы не разочаровываться потом. Да и сама не вижу в них ничего особенного.

Тем не менее, женихи приходили посмотреть на меня довольно часто, особенно в последнее время. Возраст подошёл: ещё немного – и я стала бы старой девой, и тогда плакали бы батюшкины амбициозные планы.

Я всегда вела себя послушно на этих смотринах: подготавливала и надевала нарядное платье, улыбалась, подносила напитки и закуску, вежливо отвечала на вопросы. Несмотря на то, насколько ужасны были эти люди. Один – огромный, как слон. Толстый, потный, с самодовольным лицом и высокомерным взглядом. Другой – злой, как чёрт. Ещё хуже батюшки. Смотрю на него и вижу: не даст он мне жизни. Будет давить и унижать, пока не заболею. Третий – просто омерзительный. Старый и… сама не знаю, откуда у меня это понимание, но он раздевал меня взглядом. Распаковывал, как запечатанный продукт, который он собирается жрать, чавкая, облизывая пальцы и причмокивая. Меня чуть не стошнило прямо на его дорогой костюм, когда он попросил подсесть поближе, чтобы налить ему напиток, а сам положил свою сморщенную старческую лапу мне на коленку…

Я рыдала почти всякий раз после этих смотрин, воображая в своей голове, как стану жить с омерзительным мужчиной, который получит право раздевать меня и лапать своими отвратительными ручищами – и это я ещё не знала толком, что ждёт меня в супружеской постели!

Мама утешала меня, гладя по голове и бормоча, что, мол, стерпится-слюбится, и всё не так страшно, и я выйду замуж за богатого, у которого уже есть другие жёны или появятся в ближайшее время. Что главное – уповать на Господа и его милость, что он всё управит… я не особенно верила ей, видя, как она мучается с папой…

Моя мама – очень добрая и смиренная женщина. Отец не смог больше жениться: финансы не позволили – и мне кажется, он в обиде на неё за то, что она не родила ни одного мальчика. Я вообще не помню, когда в последний раз видела отца довольным – его ничто и никто не в состоянии удовлетворить. Но мама принимает его характер и вечно дурное настроение с бесконечным терпением.

И вот, в один из страшных дней отец объявил за обедом, что дело почти справлено, что тот самый сластолюбивый старик весьма заинтересовался мной, что он готовит выкуп. Я не смогла проглотить ни ложки. Еле дождалась, когда отпустили из-за стола, и бросилась в спальню – молиться. Чтобы Господь отвёл от меня этого человека. Чтобы что-то случилось и свадьба расстроилась. На крайний случай, если ничего нельзя сделать, чтобы я покалечилась. Да что там, лучше умереть, чем оказаться в его лапах…