Текст книги "Роковой роман (ЛП)"

Автор книги: Мари Форс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

– Скажи, что был несчастный случай, – вытирая лицо, сказала Лейн. – А не то, что его убили. Ты не можешь им это сказать.

– Да, – согласилась Лизбет. – Не могу.

Лейн оторвала голову от плеча Ника.

– Где он сейчас? – спросила она Сэм.

– На вскрытии.

– Я хочу его видеть. – Лейн бешено вытирала слезы, которые продолжали катиться по щекам. – Я хочу видеть моего ребенка.

– Я устрою завтра, – пообещала Сэм.

Лейн повернулась к Нику:

– Предстоит церемония похорон сенатора Соединенных Штатов.

– Конечно.

– Присмотри за этим лично.

– Все, что захочешь, Лейн. Только попроси.

Она схватила его за руку и взглянула потерянным взглядом:

– Кто мог сделать это, Ник? Кто поступил так с нашим Джоном?

– Этот вопрос я задаю себе уже несколько часов и не могу ответить.

– Кто бы это ни был, миссис О’Коннор, мы его найдем, – пообещала Сэм.

– Делайте все возможное. – Словно она не могла вытерпеть здесь больше ни секунды, Лейн встала и в сопровождении Лизбет и Кэрри пошла к двери, но на пороге обернулась к Нику: – Ты же знаешь, что можешь остаться. Ты член семьи, твое место здесь. Всегда было.

Ее слова тронули Ника.

– Спасибо, но я собираюсь вернуться в город. Нужно уделить какое-то время команде.

– Пожалуйста, передай им, как мы признательны за то, что они много работали для Джона.

– Передам. Увидимся завтра.

– Миссис О’Коннор, – вставая, позвала Сэм. – Прошу прощения, что приходится сейчас напоминать, но на этой стадии расследования критичными являются первые двадцать четыре часа…

– Мы сделаем все возможное, чтобы помочь отыскать человека, так поступившего с Джоном, – заверила Лейн, ее заплаканное лицо перекосилось от горя.

– Мне нужно знать, где были вы и другие члены вашей семьи между десятью вечера вчера и девятью утра сегодня.

– Вы же несерьезно, – сухо заявила Лейн.

– Если мне нужно исключить любую причастность семьи…

– Отлично, – резко бросила Лейн. – Мы с сенатором принимали друзей до одиннадцати. – Она взглянула на Кэрри, которая кивала в знак подтверждения.

– Мне понадобятся имена и телефоны ваших друзей. – Сэм дала миссис О’Коннор свою визитку. – Вы можете оставить информацию на голосовой почте. А после одиннадцати?

– Пошли спать.

– Вы тоже, мэм? – спросила Сэм у Кэрри.

– Я до двух смотрела телевизор в своей комнате. Мне не спалось.

– А вы? – обратилась Сэм к Лизбет.

С выражением полнейшего негодования та ответила:

– Я была дома в Маклине с мужем и детьми.

– Мне понадобится телефон вашего мужа.

Лизбет бросила на детектива холодный как сталь взгляд, вышла из комнаты и вернулась через минуту со своей карточкой.

– Спасибо, – поблагодарила Сэм.

Троица покинула гостиную.

– Тебе в самом деле нужно этим заниматься сегодня? – спросил Ник у Сэм, когда они остались одни. – Прямо сейчас?

– Да, в самом деле, – ответила она, болезненно поморщившись. – Приходится играть по правилам. В расследовании каждая минута дорога. Ты же понимаешь.

– Конечно, понимаю. Но они только что узнали, что их сын и брат убит. Ты могла бы дать им хоть минут пятнадцать переварить новость, прежде чем бросаться исполнять полицейские обязанности.

– Я должна работать, Ник. Когда я произведу арест, наверняка они вздохнут с облегчением, что убийца не разгуливает по улицам.

– Да какая им, черт побери, разница? Разве Джона вернешь?

– Мне нужно возвращаться в город. Ты едешь?

Окинув последним взглядом гостиную, помнившую столько счастливых часов, которые они здесь провели с Джоном, Ник последовал за Сэм к выходу.

Глава 4

Словно полнейший мрак и конец света наступили в душе Грэхема О’Коннора. Он прислонился к деревянной белой изгороди, скользя взглядом по простирающимся землям своего поместья, но из-за слез и горя ничего не видел. Джона больше нет. Джона больше нет. Джона больше нет.

С того момента, как им позвонила Кэрри и сказала, что их в доме ждет Ник, Грэхем знал. Когда на этот день назначено самое важное в карьере Джона голосование, лишь по одной причине мог приехать Ник. Грэхем знал, как всегда знал, что есть что-то постыдное для отца в том, чтобы любить одного ребенка больше других детей. Но Джон был необыкновенным. С самых первых часов после рождения сына Грэхем разглядел в нем нечто особенное, благодаря чему и многие другие любили Джона.

С мокрым от слез лицом Грэхем думал, как могло случиться такое несчастье.

– Папа?

Прозвучавший голос старшего сына наполнил Грэхема разочарованием и ощущением безнадежности. Помоги ему Боже, что он так думает, но почему, если уж ему было суждено потерять сына, это не мог быть Терри вместо Джона?

Терри сжал плечо отца:

– Чем я могу тебе помочь?

– Ничем, – и Грэхем смахнул слезы.

– Сенатор?

Тот повернулся и увидел Ника в сопровождении хорошенького детектива.

– Мы возвращаемся в Вашингтон, – сообщила она, – но прежде мне нужно подтверждение, где вы находились прошлой ночью. После десяти.

Каким-то образом старику удалось сдержать охвативший его взрыв ярости из-за подозрения, что он мог бы иметь касательство к смерти того, кого любил больше всех, за исключением Лейн, конечно.

– Я был здесь с женой. Мы принимали друзей, играли в бридж, в одиннадцать пошли спать.

Кажется, ее удовлетворил ответ, и она повернулась к Терри:

– А вы, мистер О’Коннор?

– Я был… э… с другом.

Терри стал совершенно отбившимся от рук бабником с тех пор, как вождение в пьяном виде поставило крест на его политических стремлениях за несколько дней до того, как старший сын собирался объявить о выдвижении своей кандидатуры в Сенат. И в сорок четыре Терри был столь же далек от того, чтобы остепениться, как и в двадцать два, что доставляло Грэхему душевную боль.

– Мне потребуется имя и номер, – заявила детектив.

Щеки Терри ярко покраснели, и Грэхем понял, что за этим последует.

– Я… хм…

– Он не знает ее имени, – вмешался Грэхем, бросив на сына взгляд, полный омерзения.

– Я могу поискать, – быстро ответил Терри.

– Отличная идея, – одобрила детектив.

– Это не совпадение, что все случилось накануне голосования? – спросил старший О’Коннор.

– Мы ничего не можем исключить, – ответила детектив.

– Проверьте лидера меньшинства Стенхауза, – посоветовал Грэхем. – Он всем нутром ненавидит меня и позавидовал бы любому успеху моего сына.

– За что он ненавидит вас? – спросила она.

– Они были ожесточенными соперниками несколько десятилетий, – ответил за отца друга Ник. – Стенхауз делал все, чтобы заблокировать закон об иммиграции, но эти палки в колеса мы как-нибудь обошли бы.

– Хорошенько присмотритесь к нему, – сказал Грэхем, клокоча от ярости, голос его сорвался. – Он способен на все. То, что я потерял сына, доставит ему несказанную радость.

– Кто-нибудь еще приходит вам на ум? – спросила детектив. – Кто связан с вашим сыном в личном плане или на профессиональном уровне?

Грэхем покачал головой.

– Джона любили все. Но я подумаю и дам знать, если что придет в голову.

Ник шагнул к Грэхему и обнял его.

Тот в ответ обхватил за плечи друга своего сына, которого любил как родного.

– Найди, кто это сделал, Ник. Найди.

– Найду. Обещаю.

Когда Ник и Сэм уходили, Грэхем отметил, как поникли плечи советника его сына и поверил его словам. Терри же отец сказал следующее:

– Достань имя своей красотки и сделай это сейчас же. И не показывайся на глаза, пока не исполнишь.

– Да, сэр.

На обратной дороге в Вашингтон Ник проверил «блекберри» и просмотрел заявление, которое составила их контора.

«С огромным прискорбием сообщаем, что наш коллега и друг сенатор Джон Томас О’Коннор найден сегодня утром мертвым в своем доме в Вашингтоне. После того как сенатор О’Коннор не явился на работу, начальник его команды, Николас Каппуано, поехал проверить сенатора к нему домой. Мистер Каппуано обнаружил сенатора мертвым. По требованию Городской полиции мы не разглашаем подробности смерти сенатора, только заверяем, что сделаем все, что в нашей власти, чтобы помочь расследованию. Последующая информация о расследовании будет исходить от полиции.

Мы достигнем успеха в нашей миссии обеспечения прохождения принципиально нового закона, над которым так много трудился сенатор О’Коннор, чтобы вынести закон на обсуждение в Сенат, и продолжим работу сенатора по вопросам помощи детям, семьям и старикам.

Наши сердца и молитвы с родителями сенатора, сенатором и миссис О’Коннорами, его братом Терри, сестрой Лизбет, зятем Ройсом, племянниками Эммой и Адамом. Похоронная церемония еще не утверждена, но о ней будет объявлено в ближайшие несколько дней. Мы просим проявить уважение к частной жизни семьи О’Конноров в эти трудные для них времена».

Ник одобрительно кивнул, прочел еще раз и повернулся к Сэм:

– Можно еще раз пробежаться с тобой?

– Конечно. – Она внимательно слушала, пока он читал вслух заявление. – На слух предусмотрели все.

– Насчет расследования все нормально?

– Да, отлично.

Ник перезвонил Кристине:

– Эй, заявление одобрено. Давай, выпускай.

Кристина ответила глубоким мучительным вздохом:

– Тогда все станет официально.

– Скажи, чтобы Тревор прочел еще разок, и выпускайте в свет. И никаких сомнений.

– Хорошо.

– Вы, ребята, проделали отличную работу. Спасибо.

– Самое трудное дело в моей жизни, – охрипшим голосом заметила она.

– Я понимаю.

– Итак, э-э, как прошло с родителями?

– Ужасно.

– То же самое с командой. Люди с трудом принимают новость.

– Я на обратном пути. Скоро приеду.

– Мы будем здесь на месте.

Ник отключился.

– Ты в порядке? – спросила Сэм.

– Со мной все хорошо, – сухо ответил он, все еще обозленный, что она так скоро заговорила об алиби с О’Коннорами.

– Я просто делаю свою работу.

– Работа у тебя отстой.

– Да, по большей части.

– Ты уже свыклась, что тебе то и дело приходится говорить людям, что их близкие убиты?

– Нет, и надеюсь, никогда не привыкну.

Им начало овладевать глубокое опустошение, и Ник откинул голову на спинку сидения.

– Я признателен, что ты сказала за меня. Я просто не мог собраться.

Сэм глянула на него:

– Ты правильно себя с ними вел.

Удивленный неожиданному комплименту, Ник выдавил слабую улыбку:

– Для меня это внове, уж точно.

– Ты с ними близок.

– Они мне как семья.

– А что думает по этому поводу твоя настоящая семья?

Когда они впервые встретились, у них не было времени обменяться историями жизни. Слишком были заняты тем, что срывали друг с друга одежду.

– Я мало общаюсь с семьей. Я родился, когда мои родители еще учились в старших классах, меня вырастила бабушка. Несколько лет назад она умерла.

– А твои родители?

– Они периодически появлялись в моей жизни, когда я был маленьким.

А сейчас?

– В общем, моя мать уже третий раз замужем и жила в Кливленде, когда я имел от нее известия последний раз, а это было пару лет назад. Отец женат на женщине младше меня, и у них близнецы-трехлетки. Он живет в Балтиморе. Я вижусь с ними время от времени, но его с трудом можно назвать отцом. Он ведь всего на пятнадцать лет меня старше.

Поскольку она молчала, Ник понял, что Сэм ждет продолжения рассказа.

– Я помню первые выходные, которые провел у О’Конноров. До этого я думал, что такие семьи существуют только в телевизоре. Они всегда казались слишком хороши, чтобы быть настоящими. Хотя все не так. Они реальные люди с настоящими проблемами и ошибками, но у них сильная вера в то, что нужно платить добром, в чувство долга перед обществом, так что невозможно, общаясь с ними хоть какое-то время, не пропитаться всем этим. Они полностью изменили мои жизненные планы.

– А чем ты собирался заниматься?

– Я подумывал о бухгалтерии или финансах, но после нескольких трапез за столом О’Конноров меня укусил политический жучок.

– Каков он? Грэхем?

– Он человек сложный, думающий и требовательный. Любит семью и предан стране. Неистовый патриот и верит в закон.

– Ты его уважаешь.

– Больше всех мужчин, которых когда-либо знал. Кроме его сына.

– Расскажи о Джоне.

Ник задумался на секунду, прежде чем ответить.

– Если его отец человек сложный, думающий и требовательный, то Джон – простой, забывчивый и бездеятельный. Но как и его отец, он любил свою семью, был предан стране и с гордостью служил народу Вирджинии. Взвалил на себя серьезные обязанности, но слишком серьезно они его не занимали.

– Тебе нравилось с ним работать?

– Мне нравилось быть с ним рядом и помогать достичь успеха. Но, с точки зрения политической перспективы, с ним было хлопот полон рот.

– Как так?

Ник помедлил с ответом, подумал и сказал:

– В настоящий момент моя главная цель – защитить его наследие и обеспечить, чтобы ему сохранили достоинство и положение, которое он заслужил как покойный сенатор.

– А моя цель – понять, кто его убил. Раз уж я собираюсь этим заняться, мне понадобится откровенность твоя и твоей команды. С вашей помощью я смогу действовать быстрее и эффективной. Мне нужно знать, каким он был.

Нику хотелось бы, чтобы тут не пахло ей, чтобы он не осознавал так ее присутствие. А больше всего желал, чтобы в памяти так ярко не всплывала ночь, которую он провел, потерявшись в Сэм.

– Я был в бешенстве, – тихо произнес Ник.

– Когда? – озадаченно спросила она.

– По дороге, когда ехал к нему сегодня утром. Если бы он не был мертв, когда я добрался туда, то мог бы сам его прикончить.

– Ник…

В ее тоне звучало предостережение, напоминание, чтобы он не забывал, с кем говорит.

– Если ты хочешь знать, кем был Джон О’Коннор, то тот факт, что глава команды сенатора уже в который раз ехал вытащить его из постели, должен сказать все, что тебе нужно знать.

– Абсолютно все это мне не скажет, но хотя бы кое-что для начала.

Глава 5

Воспоминания Сэм о Нике Каппуано должны были бы с годами поблекнуть, но этого не произошло. Осталось какое-то сказочное впечатление после единственной ночи, которой не следовало столько для Сэм значить. Впрочем, она позабыла, как он на самом деле выглядит: его высокую фигуру за метр девяносто, широкие плечи, смуглую кожу, сильные руки, которые навсегда изменили ее представления, каким должен быть любовник, искрометный ум, холодную ауру самообладания, которая так заворожила Сэм при первой встрече.

И то, что рухнуло это самообладание, оказалось одним из лучших ее воспоминаний от проведенной с Ником ночи. Когда тот не позвонил, она задумалась, уж не напугался ли он их бурно начавшегося романа. Но сейчас, когда Сэм знала, что он звонил, что хотел тогда увидеться снова… это меняло всё.

– Можно спросить тебя кое о чем, что не имеет отношения к расследованию? – спросила она, когда они ехали кратчайшим путем через Дистрикт в «Уотергейт», где Ник оставил свою машину. По дороге они заметили несколько приспущенных государственных флагов в честь Джона. Новость выплыла наружу, и начался официальный траур.

– Конечно.

Сердце понеслось вскачь, когда Сэм задела рану, которую ошибочно считала затянувшейся давным-давно.

– Когда ты позвонил… после… той ночи… ты помнишь, кто тебе ответил у меня дома?

Ник пожал плечами:

– Какой-то парень. Наверно, один из соседей по квартире.

Уже заранее зная ответ, она спросила:

– Ты не поинтересовался, как его зовут? У меня в квартире было трое парней.

– Черт, не помню. Возможно, Пол.

– Питер?

– Да. Питер. Точно. Пару раз я с ним разговаривал.

Сэм сжала рулевое колесо так, что побелели костяшки пальцев. Ей захотелось завизжать со всей силы.

– Он был твоим бойфрендом?

– Не тогда, – процедила она сквозь стиснутые зубы.

– Позже?

– Он мой бывший муж.

– А! Ну тогда все становится понятно, – произнес Ник с ноткой горечи, которую Сэм очень хорошо понимала. В этот момент ей самой было еще горше. – Жаль, что ты не дала мне свой сотовый номер вместо домашнего.

– Тогда у меня был только служебный сотовый, а я никогда не использовала его в личных целях. – Они молчали, пока подъезжали к «Уотергейту». – Мне хотелось бы побеседовать с твоим персоналом с утра, – заявила она, не выключая мотора.

– Я обеспечу явку. – И продиктовал адрес здания «Харт Сенат Офис», где Сэм могла их найти.

– Вот моя карточка на случай, если вспомнишь что-нибудь, что может иметь отношение к делу. Неважно, много или мало, никогда заранее не знаешь, что поможет раскрыть преступление. – Ник взял карточку и потянулся к дверной ручке. – Ник, – сказала, положив ладонь ему на руку и задержав, Сэм. – Взглянув на ее пальцы, а потом встретившись с ней глазами, он поднял бровь. – Мне хотелось получить от тебя тогда весточку, – с сильно бьющимся сердцем призналась Сэм. – Очень хотелось.

Он вздохнул:

– Я не в силах переварить еще и это в довершении ко всему, что сегодня случилось. Это уж чересчур.

– Понимаю. – Она отпустила его руку. – Прости, что я вспомнила прошлое.

Ник удивил ее, взяв за руку и поднеся ту к губам.

– Не извиняйся. На самом деле, я хочу об этом поговорить. Только попозже, ладно?

Сэм сглотнула комок при виде напряженного выражения на его красивом лице.

– Ладно.

Он отпустил ее руку и открыл дверцу:

– Увидимся утром.

– Да, – тихо под нос сказала Сэм, когда Ник ушел. – Еще увидимся.

Фредерико Круз был едоком-наркоманом. Однако, несмотря на его страсть к пончикам, постоянные амурные дела с «Золотыми арками» (фирма «Макдональдс» – Прим.пер.), страстное увлечение всеми видами содовой, кроме диетической, он умудрялся сохранять вес в семьдесят семь килограмм и стройную фигуру, обычно облаченную в одну из многочисленных полушинелей, которые он считал необходимыми для сохранения образа.

И по какой-то шутке богов вот это диетическое несчастье, известное под именем Фредди, ходило в напарниках Сэм. В разгаре хаоса в полицейском штабе она зачарованно и завистливо наблюдала, как Фредди поглощал пончик с кремом, запивая колой. Сэм клялась, что одно лишь каждодневное пребывание в компании Круза за последний год прибавило ей десяток лишних фунтов.

– Где мы? – спросила она, когда напарник отставил банку и вытер рот.

– Все еще в первом квадрате. Соседи ничего не слышали и никого не видели ни в лифте, ни в коридорах. Я послал парочку дежурных забрать видеозапись – нелегкая задача, могу сказать. Можно подумать, мы собирались заслать к ним Гордона Лидди (журналист, разоблачивший заговор в «Уотергейте» – Прим.пер.) или что-то подобное. Пришлось пригрозить им ордером.

– А в чем проволочки? – спросила Сэм, жадно таращась на второй пончик.

– Неприкосновенность жильцов, обычная мура. Пришлось напомнить им, дважды, между прочим, что в своей квартире убит сенатор, и они что, в самом деле хотят еще большей неприятной славы, чем уже схлопотали?

– Хорошая работа, Фредди. Продолжай в том же духе, дожми их.

Она всегда приходила после того, как являлся он и замарывал свои руки. В свою очередь, Фредди нудил, что ей нужно иметь дела и помимо работы.

– Учился у лучших. – Сэм скорчила ему гримасу. – Мы также конфисковали в доме сенатора и его рабочем кабинете все: компьютеры, папки и т.д. Сейчас электронщики колдуют над компьютерами. К завтрашнему мы сможем вскрыть файлы.

– Отлично.

– Что у тебя по О’Коннорам?

– Родители все еще в шоке. Тут все совершенно искренне. То же самое с сестрой.

– А что брат?

– Он кажется потрясенным, но говорит, что был с женщиной, имени которой не помнит.

– Ему придется выдать подружку, если он рассчитывает на нее как на алиби.

– Да он прекрасно о том знает и вертится как уж на сковородке, – согласилась Сэм, усмехаясь при воспоминании о затруднении Терри О’Коннора и явном неодобрении его отца.

– Он платит за то, что спал с незнакомкой. Представь, как обратиться к тому, с кем спал и даже имя не спросил.

Лицо Сэм залила краска, поскольку воспоминания об одной-единственной ночи с Ником выбрали этот момент, чтобы всплыть на поверхность.

– Легко, Фредди. Не вижу ничего особенного.

– Просто еще один признак моральной деградации в нашей стране.

Простонав, услышав знакомый аргумент, Сэм спросила:

– Есть новости от патологоанатомов?

– Еще нет. Очевидно, они загружены по уши.

– Кто проскочил впереди убитого сенатора?

Фредди пожал плечами:

– Не убивай гонца.

– Мой излюбленный вид спорта.

– А то я не знаю. Парня, что его нашел, проверили? Каппуано?

– Угу. – Сэм благоразумно решила на данный момент не посвящать Фредди в историю своих отношений с Ником. Некоторые вещи сугубо личные, и она не хотела и не нуждалась в недовольстве напарника. Ей и так приходится иметь дело с собственным неодобрением, что вылезли ее старые личные отношения в разгар расследования убийства. – Он работал всю ночь со своей командой, что завтра подтвердится.

– Тогда что дальше?

– Утром допрошу персонал О’Коннора и нанесу визит лидеру меньшинства в Сенате, – ответила она, посвятив Фредди в долгую вражду Грэхема О’Коннора со Стенхаузом.

Напарник поскреб щетину. Ко всем прочим недостаткам, он еще словно сошел с обложки мужского журнала «Джи Кью». Жизнь точно несправедлива.

– Интересненько, – протянул Фредди.

– Сенатор О’Коннор заметил, что очень уж подходящее время – канун самого значимого голосования в сенаторской карьере его сына.

– Кто-то не хотел, чтобы прошло это голосование?

– Пока самый реальный мотив, как я погляжу. Когда будем завтра допрашивать персонал сенатора, нужно упирать на обе стороны – политическую и личную. С кем он встречался? Кто мог вставить палки в колеса? Ну, ты знаешь всю эту рутину.

– А что подсказывает нутро, босс?

Фредди знал, что она терпеть не может, когда он ее так называет.

– Не нравится мне политический аспект.

– Вовремя сработано.

– Да, но станет ли политический противник отрезать член и запихивать убитому в рот? – Фредди скорчился от ужаса и прикрыл собственные причиндалы. – Мы собираемся придержать эту деталь в кармане и посмотрим, куда это нас приведет. Но ставлю на женщину.

– Знаешь, что не дает мне покоя? – спросил Фредди.

– Что?

– Нет никаких признаков борьбы. Кто-то держит твой член и изображает Лорену Боббит (жена, отрезавшая член мужа. Громкое в Америке дело. – Прим.пер.), а ты не сопротивляешься?

– Может, он спал? Не пройдет?

– Если бы меня кто-нибудь схватил за хрен, я бы точно проснулся.

– Побереги мое воображение, ладно?

– Я просто говорю…

– Значит, это был кто-то, кого сенатор знал, при виде кого он не удивился.

– Точно. – Фредди подхватил второй пончик, откусил кусок и с остатками взбитых сливок на нижней губе добавил: – У него там набор мясницких ножей в кухне. И одним из них его пригвоздили к изголовью кровати.

– Значит, убийца появился невооруженным.

– Похоже на то. Да.

Вставая, Сэм заявила:

– Я хочу видеть видеозаписи. Что, черт возьми, они с ними возятся так долго?

Ведя машину из «Уотергейта» до своей конторы, Ник поневоле думал, что скажет команде. Они будут ждать от него указаний, ответов на вопросы, на которые нет ответов. Ему прежде всего нужно приготовиться к этому несомненно тяжелому испытанию, а Каппуано продолжал слышать голос Сэм: «Мне хотелось получить от тебя тогда весточку».

Стукнув кулаком по рулевому колесу, Ник разразился ругательствами, что было на него непохоже. Словно недостаточно того, что убит Джон. Так еще столкнуться с единственной женщиной из прошлого, которую как ни старался, не смог выбросить из головы, – ну, вот уж не везет так не везет.

Он знал, что она хотела поговорить о том, что случилось шесть лет назад, и почему они никогда больше не встретились. Он приходил в бешенство при мысли, что ее бывший не передал ей сообщения. Но дать ход последствиям этого открытия в разгаре хаоса, вызванного убийством друга, Ник не мог. Ему понадобится вся сила духа, чтобы иметь дело с Сэм Холланд исключительно на профессиональном уровне, не обращая внимания на личные дела.

Несколько лет назад, когда она не ответила на его звонки, он разозлился и обиделся так сильно, что больше не стал искать встреч, и сейчас понимал, как глупо поступил. Ему поневоле приходило в голову, что для него все могло бы сложиться иначе – для них обоих – если бы Сэм получила его сообщения и ответила на звонки. Были бы они еще вместе? Или уже перегорели бы, как неизбежно происходило со всеми отношениями Ника?

Со всей ясностью, которую не мог ни объяснить, ни понять, он решил, что, наверно, они все еще были бы вместе. Такого притяжения у него ни с кем еще не было, вот почему Ник остро осознавал присутствие Сэм весь сегодняшний день.

Глава 6

Проведя мучительный час со своей горюющей командой, Ник отослал людей по домам с приказом явиться в девять утра на встречу с детективом и чтобы распланировать похороны сенатора. А также наказал им ни с кем не обсуждать ни расследование, ни сенатора и особенно избегать прессы.

Ник опустился в кресло за столом: каждый мускул ныл от усталости после бессонной ночи и выпавшего на долю тягостного дня.

– Ты ел? – спросила возникшая на пороге кабинета Кристина.

Пришлось задуматься.

– Ничего с тех пор, как выблевал с утра рогалик.

– Там еще пицца осталась. Хочешь принесу?

Хоть Ник и не был уверен, что сможет что-то проглотить, все равно сказал:

– Конечно, спасибо.

– Сейчас приду.

Пару минут спустя Кристина вернулась с двумя кусками разогретой в микроволновке пиццы.

– Спасибо, – поблагодарил Ник, когда она вручила ему тарелку и баночку содовой. Голубые глаза Крис покраснели, а лицо опухло от слез. – Как ты, держишься?

Пожав плечами, она рухнула в кресло по другую сторону стола.

– Чувствую себя так, словно из меня выкачали весь воздух, и я не могу дышать.

– Знаю, ты была к нему сильно привязана, – запнувшись, произнес Ник.

Они никогда не обсуждали чувства Кристины к Джону.

– И что хорошего это мне дало?

– Он любил тебя, Крис. Ты же знаешь.

– Как друга и коллегу. Курам на смех.

– Сожалею.

– Как и я, потому что сейчас мне придется всю оставшуюся жизнь гадать, что бы было, если я набралась бы смелости и рассказала ему о своих чувствах.

– Лично я рад, что ты этого не сделала.

– Конечно, ты рад, – со смешком согласилась она.

– Не из-за работы. Я любил его как брата. Ты это знаешь. Но он недостаточно хорош для тебя. Он разбил бы тебе сердце.

– Наверно, – подтвердила Кристина. – Нет, точно разбил бы.

– Если тебе станет легче, то я сегодня столкнулся лбом со своим романтическим прошлым. Шесть лет назад мы провели незабываемую ночь, и с тех пор я ее не видел – пока сегодня она не вошла в квартиру Джона в качестве назначенного на расследование детектива.

– Да, неловко, – поморщилась Кристина.

– Мягко сказано.

– Ты доверяешь ей как следователю?

– Сэм чертовски хороший детектив.

– Я думала, ты не видел ее шесть лет.

– Это не значит, что я не читал о ней.

– Хм-м, – хмыкнула Кристина, изучая начальника.

– Что?

– Да так, ничего. – Вдруг она распахнула глаза. – Как ее фамилия?

– Холланд.

– Боже мой! Так это она приказала открыть стрельбу в наркопритоне, где погиб ребенок!

– Да.

– Но, Ник, мы действительно хотим, чтобы она расследовала убийство Джона? Не могли бы нам дать кого-нибудь другого?

– Я ей доверяю, – заявил Ник. – На ее звездной карьере всего лишь одно пятно. И памятуя об этом, Сэм теперь из кожи вон будет лезть.

– Полагаю, ты прав, – все еще настороженно сказала Кристина. На столе Ника зазвонил телефон, и она потянулась к нему. – Офис Ника Каппуано. – Снова ее глаза распахнулись, заикаясь, Крис сказала: – Конечно. Секундочку, пожалуйста.

– Кто это? – спросил Ник.

– Президент, – прошептала Кристина.

Ник быстренько проглотил кусок пиццы во рту и одновременно потянулся за салфеткой и телефонной трубкой.

– Добрый вечер, мистер президент.

Он встречался с президентом Нельсоном по нескольким делам, по большей части в приемных рядах на мероприятиях по сбору средств демократической партии, но разговор по телефону – случай беспрецедентный.

– Здравствуй, Ник. Мы с Глорией просто хотим выразить тебе наши соболезнования.

– Спасибо, сэр. Я передам ваши слова команде. И спасибо за заявление, которое вы передали в прессу.

– Я знал Джона с пеленок. Я просто убит горем.

– Как и мы все.

– Могу представить. Хочу быть полезным, если тебе что понадобится в ближайшие дни.

– Признателен за предложение. Я знаю, что сенатор и миссис О’Коннор почли бы за честь, если бы вы произнесли речь на похоронах.

– Сам почту за честь.

– Я поработаю с вашей командой над деталями.

– Я дам тебе прямой номер в резиденции. Звони в любое время.

Не веря ушам своим, Ник записал номер.

– Спасибо.

– Я говорил с шефом Фарнсуортом и распорядился, чтобы все ресурсы федерального правительства были доступны Городской полиции. Уверен, что вы будете причастны к расследованию. Если почувствуете, что они могут преступить свои полномочия, без колебаний сообщайте мне.

– Хорошо, сэр.

Президент глубоко вздохнул:

– Представить не могу, у кого могла подняться рука такое сотворить с Джоном.

– И я не могу.

– Как думаешь, уместно позвонить Грэхему и Лейн?

– Конечно, они будут рады слышать вас.

– Ну, не буду тебя больше отвлекать. Благослови Боже тебя и твою команду, Ник. Наши мысли и молитвы со всеми вами.

– Благодарю вас за звонок, мистер президент.

Ник положил трубку и посмотрел на помощницу.

– Невероятно, – сказала та.

– Сюрреалистично, – добавил он, посвящая в то, что говорил ему собеседник.

Крис снова заплакала.

– Так и жду, что вот-вот появится Джон и спросит, почему мы все тут сидим.

– Знаю. Я тоже.

– Пара людей уже спрашивали меня сегодня, как это отразится на их работе, – с отвращением сообщила Кристина.

– Ну, ты не можешь их осуждать. У них семьи, которые нужно кормить.

– Они что, не могли подождать денек-другой?

– Очевидно, нет. Я завтра с ними поговорю и заверю, что мы сделаем все, чтобы найти им работу где-нибудь в правительстве.

– А что ты будешь делать? – спросила Кристина.

– Черт, даже не знаю. Не могу об этом думать, пока не закончим с похоронами. Нам двоим, может, еще паре других, нужно будет подождать, пока губернатор не укажет, кто займет место Джона. Кто бы это ни был, он захочет привести своих людей, и мы поможем передать дела, а уж потом будем думать, что делать дальше, полагаю.

Кристина выглядела такой грустной и подавленной, что у Ника дрогнуло сердце при взгляде на нее.

– Почему бы тебе не пойти домой, Крис? На сегодня мы уже ничего не сможем сделать.

– А что насчет тебя?

– Я тоже скоро пойду.

– Ладно, – вставая, согласилась она. – Увидимся утром.

– Постарайся поспать.

– Если бы.

Ник проводил ее до двери и простился, напоследок крепко обняв, прежде чем пойти в офис Джона. Если бы не фото друга с племянниками на подоконнике, не было никакого следа ни его, ни того, что он провел здесь, работая, пять лет. Усаживаясь в кресло Джона, Ник не был уверен, что хотел найти. Повернувшись к окну, он мог видеть в отдалении освещенный памятник Вашингтону.

Откинув голову на спинку, Ник пристально смотрел на памятник и наконец позволил себе сделать то, что ему нужно было весь этот день. Он дал волю слезам.

Истощенная после шестнадцатичасового рабочего дня, Сэм появилась дома и улыбнулась, услышав жужжание инвалидного кресла, на котором отец ехал поздороваться с ней.