Текст книги "Беременная невеста короля Братвы (ЛП)"

Автор книги: Мари Фокс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

Глава 20 – Майя

Мои глаза нервно бегают из стороны в сторону, когда стерильный запах родильной палаты обжигает мои носовые пазухи. Онемение ниже пояса, благодаря действию лекарств, которые мне давали ранее, я все еще иногда ощущаю боль и растяжение. Я морщусь, прикусив нижнюю губу, чтобы сдержать крик, который хочет сорваться с моих губ.

Рядом со мной Доминик, его рука сжимает мою, как якорь, подтверждая, что я не одна. Его хватка крепкая, и он не разу не отпускал мою руку, и я прильнула к нему. Я уверена, что моя мертвая хватка, усиливается рывками из-за схваток, причинила бы боль другому мужчине, но как бы сильно я ни сжимала, его это не беспокоит. Он беспокоится только обо мне.

Предвкушение и тревога, родственные эмоции, сопровождавшие наших близнецов в палату, витают надо мной. Меня не так сильно волнует прерывистый ритм аппаратов, нежное бормотание медсестер.

Время идет, мой дискомфорт растягивается и распространяется, заставляя секунды тянуться с мучительной медлительностью. Я молча молюсь, чтобы пережить это и увидеть конечный результат, моих детей.

Я не могу видеть выражений лиц медсестер в масках, за исключением их глаз, которые были непроницаемыми.

– Все будет хорошо, – продолжает повторять Доминик, и в какой-то момент мне захотелось, чтобы он прекратил. Через некоторое время мне кажется, что он говорит это больше для себя, чем для меня.

Но он был сильным ради меня. Он здесь. Мне нужно отплатить ему тем же.

Что бы ни происходило подо мной, я расположена так, чтобы не знать и не видеть.

– Давайте закончим, – сказал доктор.

Что это значит? Как насчет детей? Что-то случилось?

Доминик больше не смотрит на меня. Его взгляд направлен на мои ноги, он ничего не говорит. Я выжидающе смотрю на него, потому что он был моей единственной понятной картой в этот неясный и мистифицирующий момент.

Я чувствую, как у меня на лбу появляется складка, а брови сходятся вместе. Машины только подпитывают мои страхи, поскольку я никак не могу понять, что они сообщают. Наркотики помогают мне успокоиться, но я не успокоюсь, пока не услышу эти крики, крики, которые являются частью моей души. Крики, о которых я мечтаю и которых жажду.

Затем до моих ушей доносится прекрасный звук.

Доминик смеётся сквозь маску и смотрит на меня, его глаза блестят.

Мой лоб разглаживается, когда меня озаряет радость. Даже в моем усталом состоянии я улыбаюсь.

Теперь я могу прочитать по их лицам в масках: все хорошо. Мои дети живы.

Я слышу шуршание и бег воды, когда младенцев впервые купают, и две медсестры приносят их к Доминику, который приближает одного из них к моему лицу, достаточно близко, чтобы я могла понюхать и поцеловать в лоб близнеца. Он кладет другого мне на грудь, и я поступаю с этим близнецом точно так же.

Их крики смягчаются до недовольного бормотания, когда они прижимаются к своим родителям. Их крошечные формы совершенны, каждый их вздох был чудом.

Моя радость оживает, вся боль забыта. Каждый момент, ведущий к этому, останется в прошлом.

Меня переводят в отдельную палату, мои дети неподалеку. Доминик, вернулся в свой обычный наряд, темный костюм-тройку, стоит над детскими кроватками и смотрит на них обоих с выражением удивления на лице.

Морщины на его лице разгладились, сменившись восторгом, письменное свидетельство того, насколько хорошо прошел день. Он был последним отцом в городе, и, глядя сквозь слегка приоткрытую занавеску, открывавшую вид на коридор, я могу разглядеть фигуру в костюме. Без сомнения, он был вооруженным охранником, это так похоже на Доминика, охранять свои самые драгоценные сокровища. Только сейчас я задумываюсь, буду ли я по-прежнему частью этого сокровища.

Может быть, теперь, когда я родила, он выбросит меня из своей жизни, чтобы продолжить свою. Быть оторванной от моих детей будет душераздирающим, худшим наказанием, которое только можно вообразить. Я отдам все на свете, чтобы увидеть, как они растут. Я вынашивала их все это время, лелея в своей утробе, насколько они принадлежали Доминику, настолько они были и моими.

Возможность того, что Доминик выгонит меня из их жизни, настолько ужасающая, что возвращает мою тревогу. Я пытаюсь скрыть это слабой улыбкой, когда он, наконец, смотрит на меня.

Теперь мы одни, белые стены палаты наблюдают за нами.… тишина. Нет ни спешащих медсестер, ни лекарств, которые нужно принимать. Просто отдохни, и невысказанные чувства витают в воздухе, дрейфуют вокруг нас.

– Так много нужно сказать, но я просто не знаю, как это выразить, – начинает Доминик. – Ты подарила мне мир, и все же ‘спасибо’ кажется такой маленькой фразой за все это. Ты перевернула мою жизнь. Ты заставила меня осознать жизнь, о которой я никогда не подозревал. Подарок за пределами подарков. Вершина сокровищ.

Он смотрит на детей, затем снова на меня. – Этот мир, который я построил,… Я бы разрушил его в мгновение ока, если это обеспечит их безопасность. Я бы смотрел, как весь мир сгорит из-за них. – Его глаза сияют, когда он кладет руку мне на щеку. – Спасибо тебе, Майя. Спасибо, что подарила мне такие сокровища… бесценные сокровища, которые я ценю гораздо больше, чем себя. Они прекрасны. Я ими очень дорожу.

Он садится в кресло у моей кровати. – Я так много хочу сказать. Так много. Я просто хочу, чтобы ты знала, что я все еще дорожу тобой. Может показаться, что это не так, и я сожалею, что не сказал тебе раньше. Однако, как ты знаешь, или, возможно, подозреваешь, у меня много страстей. Только в этом отношении ты выделяешься.

Он проводит рукой по моей щеке. – Я не рассказал тебе о смерти твоего брата, потому что, по правде говоря, не хотел, чтобы ты переживала шок. Если бы я знал, что это приведет к такому, я бы сделал все возможное, чтобы скрыть это дважды и раскрыть только тогда, когда это уместно. Мне неприятно видеть, как тебе больно. Легкие боли, твои переживания, они беспокоят меня, это и мои переживания тоже… – Он замолкает, когда видит слезы в моих глазах.

– Почему? – Я спрашиваю. – Почему я заставляю тебя так себя чувствовать?

Он пожимает плечами и улыбается. – Это может звучать глупо из уст такого человека, как я, но я люблю тебя, Майя.

Его слова были стрелами, которые пронзают меня прямо в сердце. Услышать их от Доминика? Это то, чего я никогда не думала, что когда-нибудь испытаю. Это громкие слова для него, и тот факт, что он сказал их мне? Что он пытался развеять мои сомнения? Это заставляет мое сердце забиться сильнее в груди.

В глазах у меня все так расплывчато, что почти ничего не видно. Я вытираю слезы и смотрю в его глубокие зеленые глаза, затем негромко смеюсь. – Я тоже люблю тебя, Доминик.

Я слишком слаба, чтобы говорить поэтически, как он. Слова не приходят. В любом случае, я никогда не увлекалась поэзией, я предпочитаю переходить прямо к делу, излагая его так, как оно должно быть.

– Я тоже тебя люблю, – слабо повторяю я.

Доминик придвигается ближе и берет меня за руку. – Ты сокровище, дороже золота, и я позабочусь о том, чтобы сохранить тебя. – Он заглядывает мне в глаза, его голос полон искренности. – Никто никогда не заберет тебя у меня. Даже ты. Ты моя, мышонок. Моя.

Слезы текут по моим щекам. Он любит меня. У меня было чувство, что так оно и есть, но, несмотря на это, я удивляюсь, ничто из того, что произошло между нами, не могло привести к такой любви, как у него.

– Спасибо тебе, Доминик. – Я слабо улыбаюсь, сжимая его руку.

– Я всегда буду защищать вас, – яростно говорит он. – Всех вас.

Он целует мои руки и кладет их на одеяло рядом со мной. Я смотрю на близнецов, таких невинных, с такими чистыми лицами, они выглядят как ангелы, но они были моими малышами. Мои навсегда.

Мое сердце немного тает от их милых улыбок. Я чувствую себя такой счастливой, такой привилегированной, что привела их в этот мир. Они такие драгоценные и хрупкие. Как я когда-нибудь отплачу им за все, что они для меня сделали?

Эпилог – Доминик

Четыре года спустя

Назови это идеальным. Попробуй дать этому определение. Не думаю, что что-то может сравниться с тем, чем я был благословлен.

Да. Подарок. Я, ну, моя семья, мы создали это наследие, возможно, с помощью преступлений, но мы остаемся в тени, так далеко от света, что нас трудно увидеть.

Вот почему случайные встречи, подобные той, что была у меня с Майей, навсегда останутся в моей памяти.

В сопровождении эскорта из пяти машин мой черный Rolls Royce Phantom подъезжает к огромным воротам, которые открываются, чтобы впустить нас в резиденцию Шарова. Вооруженные люди в темных костюмах стоят у ворот, а в тени дубов вдоль подъездной аллеи их еще больше.

Это мой дом, и я превратил его в крепость, способную защитить все, что имеет для меня значение в мире, все это находится здесь.

Эскорт сопровождает меня до самого входа в особняк, вплоть до его массивных, возвышающихся колонн. На ступеньках, ведущих к дому, стоят Майя и наши близнецы, Анна и Михаил, все с улыбками на лицах.

Для меня это является лучшей частью всего происходящего, не роскошь особняка, не обширная территория и ухоженные сады, моя семья.

Артем появляется со стороны переднего пассажира и открывает для меня дверцу заднего сиденья. Я выхожу, но меня встречает самое очаровательное зрелище, Анна и Михаил, бегущие ко мне.

Я смотрю, как покачивается сочная задница моей жены, когда она входит в дом, и мой член шевелится у меня в штанах. Черт. Я привожу себя в порядок, моя челюсть тикает.

Анна и Михаил добираются до подножия лестницы преодолев короткое расстояние между нами, они протягивают ко мне свои маленькие ручки. Я наклоняюсь, чтобы обнять их обоих, и отдыхаю, наслаждаясь их теплом.

– Анна, – зову я, и ее улыбка становится шире.

– Да, папа?

Я смотрю на Михаила. – Михаил.

– Да, папа?

– Как у вас обоих дела?

Они хором отвечают – Прекрасно.

Затем Анна добавляет – Но я застукала Михаила за игрой с Дженнифер.

Конечно. Ее кукла.

– Он ее избаловал? – Я спрашиваю.

Михаил вмешивается, чтобы защитить себя. – Нет, папа. Она просто придирается. Она не хочет, чтобы я играл с ее игрушками.

– Но, Михаил, у тебя есть свои игрушки.

– Не такие, как у Анны.

Я начинаю заходить в дом. – Хочешь еще игрушек, как у Анны?

– Еще машинки. И игрушечные солдатики. Много. Анне нравится заставлять моих солдатиков кататься на ее плюшевом мишке.

Их смех заразителен, а улыбок достаточно, чтобы вызвать во мне радость. Им обоим всего по четыре года, и нет ничего, чего бы я не сделал для них.

Ничто так не радует, как семья. Конечно, после деловых встреч всегда появляются обычные соблазны в виде сексуальных дам в нижнем белье, иногда с обнаженной грудью и тому подобное.

Однако у меня есть жена, тело которой превосходит тело любой другой женщины. Я предпочитаю греться в ее тепле, чем в тепле любой другой.

Мужчины пялятся на нее всякий раз, когда мы куда-нибудь ходим вместе. Они поворачивают головы, и у них отвисали челюсти. Она горела ярко, без угрозы перегореть, и только это поддерживает мою мужественность.

Любовь, которую я испытываю к Майе, ошеломляющая. Женщины всегда были для меня всего лишь игрушками, ни одна из них не вызывала никаких эмоций, кроме похоти и обладания, но с Майей это нечто большее. Многое другое. Блядь.

Даже мысль о Майе возбуждает меня. На деловых встречах было неприятно всякий раз, когда она приходит мне в голову, а это случается почти постоянно. Вид леди, или чего-нибудь действительно сексуального, заставляет мои мысли вернуться к ней.

Все еще держа на руках своих детей, я вхожу в дом, чтобы поздороваться с няней Мэри.

Она ухмыльнулась и поклонилась. – Добро пожаловать, мистер Шаров.

– Спасибо, Мэри. – Я опускаю Анну и Михаила на землю, слегка подталкивая каждого к их няне.

Она улыбается им сверху вниз. – Ладно, дети. Пора идти принимать ванну.

Близнецы ворчат, но не протестуют. Я смотрю, как они уходят, с любовью в сердце.

Вокруг меня воцаряется тишина, затем из кухни доносится сладкий запах, он настолько сильный, что у меня заурчало в животе, и я иду посмотреть, что готовится на кухне.

Я крадусь по дому буквально на цыпочках, но когда приближаюсь к восхитительному аромату, из-за него высунулась голова Майи, удивив меня.

– Поймала. – Она с ухмылкой удаляется на кухню.

Вздохнув, я оставляю свои попытки скрытности. Я добираюсь до входа на кухню, отчаянно желая увидеть, что же так сладко пахнет, я уверен, что к этому времени запах распространится по каждому уголку особняка. Майя оказалась настолько хорошей поварихой.

– И с возвращением, – говорит она, целуя меня в щеку, когда я приблизился. – Я скучала по тебе. – Ее глаза на мгновение задерживаются на мне, прежде чем она возвращается к прекрасному хаосу перед ней.

– Что ты задумала? – Спрашиваю я, оглядывая просторную кухню. – А где шеф-повар?

– Я дала ему выходной. – Она больше не поднимает глаз, поглощенная своими приготовлениями. – Он всегда здесь, и я подумала, что он заслужил ночь с семьей, как и я с тобой.

При виде того, как она берет на себя ответственность, у меня встает. Я пытаюсь подавить неизбежную реакцию своего тела на ее присутствие, но просто не могу.

Майя соизволила взглянуть на меня. – Надеюсь, ты не обиделся, что я отправила его домой.

Я приподнимаю бровь. – А у меня есть выбор?

Она качает головой. – Нет. И даже если бы ты возражал, я могу придумать несколько вещей, которые могут отвлечь тебя. – Подмигнув, она поджимает губы и посылает мне воздушный поцелуй.

Я медленно осматриваю ее с ног до головы, юбка обрамляет ее задницу, как восхитительное блюдо. Даже запачканный фартук на животе нисколько не умаляет ее красоты, если уж на то пошло, домашняя одежда только делает ее более привлекательной.

Она показывает мне одну из своих грудей и, снова прикрыв ее, возвращается к готовке.

Будь терпелив. Я терпеливый. Но я не уверен, как долго смогу продолжать напевать эту мелодию про себя.

Майя выключает газовую горелку и уставилась в кастрюлю, поднося ложку к своим полным розовым губам. – Идеально, – говорит она с улыбкой.

Каким-то образом я уже позади нее, мои руки обвиваются вокруг ее туловища, чтобы обхватить ее груди. – Прости. Я не могу больше ждать, – пробормотал я. – Видя тебя в этом фартуке, я могу думать только об одном.

Она усмехается, слегка запыхавшись. – Возможно, в этом и заключалась идея.

– Кто теперь злой?

Я разворачиваю ее лицом к себе.

– Я всегда была такой. – Ее рука нежно массирует выпуклость на брюках. – Я вижу, кто-то готов вернуться домой.

Я бросаю взгляд на дверь, просто рефлекторное действие, которое улавливает Майя.

– Не волнуйся, – прошептала она. – Мэри отвела детей купаться.

– Моя жена такая умница. – Я постукиваю пальцем по виску, прижимая ее к стене, и она смотрит на меня из-под темных ресниц.

– Что я могу сказать? – Майя улыбается, медленно и страстно. – Ты хорошо меня научил.

Мое самообладание лопается, и я задираю ее юбку, обнажив кружевное нижнее белье, отодвигая его в сторону. Ее пальцы скользят к моему поясу, помогая мне расстегнуть застежки и молнию, обнажая мой член. Ее рот открывается, глаза стекленеют, губы приоткрываются от волнения.

– О, Доминик, – выдыхает она, положив ладони мне на грудь.

– Ноги вокруг моей талии, – приказываю я, поддерживая ее вес, даже когда она прислонилась к стене.

Она быстро подчиняется, обхватывая меня ногами, ее пальцы потянулись к поясу моих брюк, и я позволяю ей обнять меня. Мои брюки падают до лодыжек, но я не потрудился их снять. Когда я притягиваю ее к себе, она наклоняется вперед, наши рты сомкнулись, ее язык проникает мимо моего, когда она направляет меня внутрь своих тугих, теплых стенок. Жар невероятный, и я тихо стону.

Мои пальцы впиваются в ее бедра, пока я страстно целую ее. Она застонала мне в рот, когда наши языки заплясали в поцелуе, и мне нравится, когда ее голос совпадает с моим, этот звук был музыкой для моих ушей.

Наши поцелуи становится все отчаяннее. Она держится за мои плечи, когда я вхожу в нее, она поднимает ноги, раздвигая их, и я воспользовался шансом скольжу ещё глубже. Наши дыхания смешиваются, пока она не кричит о большем. Я беру верх и вхожу глубоко в нее, ощущение того, как ее внутренние стенки сжимаются вокруг меня, посылают волну вожделения по моим венам.

– Папа!

Мы слышим голос Анны. Этот звук подобен ведру холодной воды, вылитому на нашу страсть. Я смотрю на дверь, откуда по коридору доносятся топающие шаги Анны и Михаила, становившиеся громче с каждой секундой.

Быстро вытащив свой уменьшающийся член из Майи, я наклоняюсь, хватаю брюки и натягиваю их до талии, прежде чем повернуться и улыбнуться, когда в дверях появляются близнецы.

– Иди к папе, – говорю я, натягивая улыбку на лицо и подзывая Михаила.

Он бросается ко мне и запрыгивает ко мне на колени. Анна быстро следует за ним, и я обнимаю их обоих и целую в макушку каждого из них. Я чувствую, что Майя смотрит на меня теми глазами, которые были единственным, что когда-либо захватывало мое сердце.

– Папа, мне нужно принять ванну.

Я киваю и отпускаю их, зная, что последую за ними. Я поворачиваюсь к Майе, которая продолжает пристально смотреть на меня, наконец, она отрывает взгляд и возвращается к плите, чтобы закончить готовить ужин.

Позже, когда мы едим, я задаюсь вопросом, что я сделал, чтобы заслужить такую семью, как моя. Мы счастливы, такой контрастирующей с серьезной атмосферой Братвы. Такие разные, но у всех нас есть общая цель, и я бесконечно благодарен за участие в этом. Если бы не Майя, я бы никогда не узнал, сколько любви может вместить мое сердце.

После ужина мы выходим на улицу. Воздух остыл, когда заходящее солнце касается горизонта, принеся с собой аромат весны. Майя выглядит сияющей на сияющем розовом фоне, когда на землю опускаются сумерки.

Она поднимает руки и, коснувшись неба, удовлетворенно вздыхает.

– Прекрасно, – говорю я и обнимаю ее.

– Это действительно так, – отвечает она, глядя на горизонт.

Я слежу за ее взглядом, затем улыбаюсь и качаю головой. – Да, но это не то, о чем я говорил.

Ее глаза встречаются с моими, и ее щеки розовеют, когда она понимает, что я говорил о ней. Она всегда такая серьезная, такая логичная, настаивала на получении степени, хотя мы оба знали, что она никогда не будет работать в министерстве юстиции.

К счастью, она, казалось, довольна тем, что оставалась дома с детьми, с которыми было нелегко, даже с няней, работающей полный рабочий день, по крайней мере, сейчас. Я молюсь, чтобы это продлилось, потому что мне нравится это чувство. Это чувство принадлежности, того, что тебя хотят, любят и лелеют. Это чувство, называемое Домом.

Ничто не может сравниться с тем, чтобы быть по-настоящему дома.

КОНЕЦ

Об авторе

Мари Фокс ничего так не нравится, как воплощать в жизнь сложных персонажей, героев и героинь, которые сталкиваются с немыслимыми испытаниями на пути к любви. Хотя они могут быть безжалостными, доминирующими и даже временами жестокими, всеми ее персонажами движет желание глубокой любви.

Мари, родившаяся и выросшая в Чикаго, всегда была очарована мифами и тайнами, окружающими почитаемую мафию. После того, как она много лет позволяла себе быть читательницей, она, наконец, осуществила свою мечту поделиться своими собственными историями. Она дает волю своему воображению, чтобы исследовать темное и опасное подполье, где правят безжалостные люди и добиваются того, чего хотят.

Она делит несложную жизнь (в отличие от своих персонажей) со своим спутником жизни, чья любовь столь же глубока, как и его кулинарный талант. Когда она не наслаждается его последним творением или не погружается в историю, Мари любит брать двух своих собак, Сонни и Шер, исследовать пешеходные тропы, одновременно придумывая свой следующий сюжет.