Текст книги "Сиротка. Нежная душа"
Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– С Тошаном могло случиться несчастье, – сказала Эрмин. – Я всегда о нем беспокоюсь, люди в городе часто нарочно заводят ссоры с метисами.
Мирей как раз искала подходящие слова, когда с крыльца до них донесся мужской голос. Эрмин услышала лай собак. Передав ребенка домоправительнице, она бросилась в холл.
– Тошан! – воскликнула она при виде своего молодого супруга. – Господи, я так боялась за тебя!
Она прижалась к нему, но муж не сомкнул объятий. Эрмин сама обняла его, разочарованная такой встречей. Сердце молодой женщины сжалось. Тошан издал едва слышный стон.
– Что с тобой, Тошан? Ты поранился?
– Да, болит плечо. Я позже объясню. А пока пойду помоюсь. Где Мукки?
Тон его был серьезным, в нем слышался упрек. Эрмин не смогла сдержать раздражения.
– Я-то не бросила твоего сына! – сказала она сквозь зубы. – Я каждый день по многу раз кормлю его, меняю ему пеленки, баюкаю. Или ты хочешь, чтобы я постоянно носила его за спиной, как индианка? Я отдала его Мирей, чтобы тебя встретить. А ты не слишком торопился повидать своего ребенка, иначе бы приехал еще вчера вечером!
Она с трудом сдерживала слезы разочарования. Тошан смотрел на жену с недоумением.
– За младенцами ухаживают женщины, это не мужское дело, – отрезал он. – И хорошая мать ни на секунду не оставляет своего малыша!
– И это говоришь ты, ты! – с угрозой воскликнула молодая женщина, а потом разразилась рыданиями. – Приезжаешь весь всклокоченный, раненый, в измазанных грязью штанах, и единственное, о чем ты думаешь – это как бы меня отчитать! Я хорошая мать, я всем пожертвовала ради тебя и нашего сына!
Тошан покачал головой и пошел вверх по лестнице. В холл бесшумно вошла Мирей.
– Бери малыша и иди наверх, помирись с мужем! – шепнула она на ухо молодой женщине. – У него случилось что-то серьезное. Выгляни в окно, он не распряг собак.
Эрмин по-настоящему испугалась. По приезде Тошан всегда отводил своих собак в обустроенный специально для этих целей сарай, кормил и заботился о них.
– Значит, он собирается сразу уехать! – воскликнула молодая женщина. Мирей посмотрела на нее с сочувствием. – Я ему помешаю, я не дам ему этого сделать!
Прижимая к груди спящего Мукки, она бросилась вверх по лестнице. Раздетого до пояса Тошана она нашла в ванной комнате. На левом плече у него зиял глубокий порез.
– Что случилось? – спросила Эрмин. – Скажи, ты побудешь с нами сегодня? Почему ты оставил сани и собак у крыльца?
Ребенок у нее на руках проснулся и недовольно заплакал.
– Дай ему грудь, потом поговорим! – бросил Тошан.
Он промыл рану медицинским спиртом и наложил повязку.
– Твой сын кушал двадцать минут назад, – сказала Эрмин. Она стала баюкать малыша, и тот быстро заснул снова. Молодая женщина поспешила уложить его в кроватку и вернулась к мужу.
– Я помогу тебе с перевязкой, – предложила она, смягчившись. – Не сердись на меня, просто я очень волновалась. Я думала, мы проведем зиму вдвоем, в тепле. А тебя никогда нет дома!
– Вчера вечером у меня выкрали собак! Я остановился выпить кофе в одном из кафе в робервальском порту. Я слышал рычание своих собак, но подумал, что они, как обычно, дерутся забавы ради. А когда вышел, то увидел сани без упряжки. Целую ночь я их искал!
Все это было сказано весьма сухим тоном.
– И ты их нашел?
– Конечно, иначе на чем бы я приехал? Ворами оказались парни с гидроэлектростанции в Исль-Малине, что недалеко от Альмы.
– Но зачем они это сделали? Хотели продать твоих собак?
– Нет. Они хотели помешать мне выиграть пари!
Заинтригованная, Эрмин помогла мужу надеть чистую рубашку. Она не забыла, что скоро все соберутся на семейный обед, почетным гостем на котором должен стать Симон.
– Какое пари? Тошан, скажи мне правду!
– В четверг я выпил с ними по маленькой. У каждого из них тоже есть сани и упряжка. Они предложили устроить гонку: из Роберваля через озеро Сен-Жан доехать до Перибонки без остановок. Выиграет тот, кто вернется первым. Расстояние равно приблизительно восемнадцати английским милям. Я поставил на собственную победу двадцать долларов. Я знаю Дюка, моего вожака, он побивает все рекорды. Гонка назначена на завтра, понедельник, мы все отпросились с работы. Мой патрон тоже сделал свою ставку.
Эрмин с недоумением, к которому примешивались разочарование и печаль, смотрела на мужа.
– Завтра у тебя выходной и ты не останешься со мной и Мукки?
– Я с вами сегодня! На что тебе жаловаться? Ты же не собираешься приковать меня к себе цепью?
Тошан выглядел совершенно сбитым с толку, и, похоже, не понимал, почему она расстроилась. У Эрмин появилось странное чувство, будто она его не узнает. За этого ли отстраненного, надменного, даже дерзкого мужчину, который решил доказать кому-то свое превосходство, даже не спросив ее мнения, она в свое время вышла замуж?
– Двадцать долларов – огромные деньги! – сказала молодая женщина, стараясь подавить подступившие к горлу рыдания. – И это ведь очень опасно!
– Ты прекрасно понимаешь, что нет! В это время года лед толстый. Не трать времени на пустые разговоры, я все равно буду участвовать в гонке. Речь идет о моей чести.
– Ты меня больше не любишь! – сказала Эрмин, присаживаясь на кровать. – Ты изменился, а раньше был таким заботливым и ласковым! Ты даже не посмотрел на нашего сына, а я ведь связала для него новую кофточку и штанишки. Мне здесь больше нечем занять себя, кроме как вязанием!
– Я всегда думал, что женщинам нравится проводить время в доме, у очага. Если тебе скучно, шей одежду для нашего сына. Летом она ему понадобится.
Тошан пригладил волосы и собрал их на затылке. Эрмин все так же плакала. Муж не сказал ни слова в свое оправдание, когда она заявила, что он ее разлюбил.
– Значит, наша история любви закончилась? – с рыданием спросила она.
– Эрмин! Не говори глупостей! Я женился на тебе, потому что любил тебя. Ты – моя жена и останешься ею до моей смерти. Конечно, я тебя люблю! – сказал он.
Она выглядела такой жалкой с покрасневшими веками и дрожащими губами, что он встал перед ней на колени и взял в свои большие теплые ладони ее лицо.
– Девочка моя! Я-то был уверен, что ты счастлива, живя с матерью, Бетти и Шарлоттой! Тала не жалуется, когда я ухожу из дома на многие месяцы. У нее остаются родственники – сестры, племянницы!
– Я вышла замуж, чтобы жить со своим мужем! – ответила на это Эрмин. – Но, похоже, мне это вряд ли удастся.
Она бросилась к нему на шею. Пальцы Тошана, лаская, пробежали по спине супруги, потом коснулись ее налитых молоком грудей, все такой же тонкой талии.
– На тебе очень красивое платье, – заметил он. – Может, чересчур облегающее… Под ним угадывается твое тело.
– Оно из ангорской шерсти, – сказала Эрмин. – Мама его больше не носит. В нем тепло, и цвет мне к лицу.
Он поцеловал одну из ее округлых грудей, обтянутых белым вязаным полотном.
– Это платье цвета снега, – пробормотал он. – Что, если мы полежим немного под одеялом?
– Сейчас? Уже пора спускаться к обеду. Я только что слышала голос мамы, они уже вернулись. Я пригласила к нам Симона, старшего из сыновей Маруа. Он очень хочет с тобой познакомиться. Мирей все утро готовила. На обед она подаст куриное фрикасе под белым соусом с картошкой и гороховый суп со сливками. А на десерт – пудинг с изюмом.
– Я, конечно, голоден, но охотнее всего начал бы с тебя! – не сдавался Тошан, осыпая легкими поцелуями ее шею.
– Позже, когда приляжем отдохнуть после обеда! – пообещала она, успокоенная, радостная оттого, что он рядом. – Но скажи мне, как ты умудрился пораниться? Или тебя ударили ножом? Те парни, которые украли твоих собак, они были пьяны? Расскажи мне все!
– Черт бы их побрал! Это была всего лишь гадкая шутка. Они спрятали моих псов в ангаре. Я поранился не в драке, а по дороге обратно в Валь-Жальбер. Я слишком торопился. Решил срезать путь, и, когда ехал через лес, ветка вспорола мне плечо через куртку. Но это ничего. А собак я не распряг, потому что спешил увидеть тебя. Пойду отпущу их, а уже потом сяду за стол.
«Потому что спешил увидеть тебя!» Волна счастья накрыла Эрмин, на душе у нее стало легко и радостно. Она почти жалела о том, что устроила званый обед, потому что из-за него они не могли остаться наедине прямо сейчас. Супруги обменялись долгим страстным поцелуем – обещанием любовной схватки, в которой они, задыхающиеся и дрожащие от желания, сойдутся, вне всякого сомнения, еще задолго до наступления ночи.
* * *
За обеденным столом царило оживление. Все присутствующие пребывали в прекрасном расположении духа. Тошан и Симон сразу прониклись друг к другу симпатией. Разделявшая их разница в пять лет не мешала им шутить на одни и те же темы. Они с удовольствием сравнивали свои нынешние занятия и посмеивались над начальниками.
Ханс с улыбкой внимал их диалогу, отдавая должное своей порции куриного фрикасе. Лора ела без аппетита, но старалась быть как можно внимательнее к старшему сыну Бетти и Жозефа. Симон был неплохо воспитанным, приятным во всех отношениях юношей, к тому же он привез ей новости из Монреаля, от управляющего заводом, и не упустил случая еще раз поблагодарить за то, что получил работу в таком хорошем месте.
– Я кое-что откладываю, и это благодаря вам, мадам Лора. Я рад, что Арман тоже подрабатывает. С вашей стороны это очень великодушно – взять его к себе на службу.
Эрмин лучилась радостью. Сидя между матерью и мужем, она наслаждалась теплой семейной атмосферой. Тошан своими поцелуями развеял ее гнев и страхи. Она любовалась великолепной посудой с золотыми каемками, хрустальными бокалами, блюдами, наполненными аппетитной едой. Эмоции, отражавшиеся на личике Шарлотты, которая смотрела на все с таким восхищением, приводили Эрмин в восторг.
«Я заблуждалась, считая, что хочу стать певицей, – подумала молодая женщина. – Как только Тошан оказывается со мной рядом и я могу наслаждаться заботой о сыне, вдоволь болтать с Шарлоттой и мамой, – мое счастье становится полным. Что я стала бы делать в Квебеке или где-нибудь еще, вдалеке от моего поселка? Я предпочитаю жизнь честной и преданной супруги. Это такое наслаждение – прижимать к груди младенца…»
Она представила себя окруженной малышами: Мукки, темноволосый и неутомимый, ласковая белокурая девочка, еще один мальчик, и еще одна девочка… Она будет петь, но для них, для ангелочков, которых пошлет ей небо.
«Как не устает повторять Бетти, дети – вот истинное богатство, – подумалось Эрмин. – Если Октав Дюплесси снова приедет к нам, я так ему и отвечу! Скажу, что желаю только одного – быть мамой и с любовью заботиться о своих детях, по субботам печь им сладости, а остальную неделю шить!»
Восклицание будущего отца этой многочисленной семьи вернуло ее к реальности. Тошан как раз рассказывал Симону о предстоящей гонке и о том, как у него украли упряжку.
– И ты им поверил, этим парням? – прыснул со смеху Симон. – Что кража собак – это шутка? Я думаю, они хотели вставить палки тебе в колеса, то бишь помешать. Они лихие ребята, это мое мнение!
– Может, и так, но у меня собаки лучше, чем у них, – отозвался Тошан. – И они это знают.
– Тошан, вы всерьез собираетесь участвовать в этой гонке? – вмешалась в разговор Лора. – Но ведь это, по меньшей мере, неосмотрительно!
– Такие пари заключались и выигрывались и до меня, – возразил Тошан. – Лед сейчас крепкий. Если я выиграю, то получу пятьдесят долларов.
– Только что ты говорил о двадцати, – удивилась Эрмин. – Двадцать – уже много! Но пятьдесят… Ты хорошо подумал? Это же без малого твоя заработная плата за месяц! И если ты проиграешь, тебе придется отдать им эти деньги! У тебя они есть?
– Я не проиграю! – с уверенностью в собственных силах заявил Тошан. – Если бы это было не так, я бы не спорил.
– Даже будь я склонен к авантюрам – не стал бы так рисковать! – прокомментировал услышанное Ханс Цале, по натуре человек весьма экономный.
Эрмин подавила вздох. Ей тоже не нравилась эта идея с гонками через озеро, но она не хотела ссориться с мужем, а потому промолчала. Симон же, наоборот, преисполнился энтузиазма. Юная копия Жозефа Маруа, своего отца, только куда более жизнерадостный, он заглянул своими ореховыми глазами в черные очи Тошана.
– Я приду на это посмотреть! – объявил он. – И поставлю на тебя, зять! Я смело могу называть тебя зятем, потому что Мимин мне как сестра. И твою жену возьму с собой, чтобы она смогла присутствовать при старте. Запряжем Шинука и поедем. Ты согласна, Мимин? Прогулка пойдет тебе на пользу!
– Тогда возьмем с собой и Мукки! – согласилась Эрмин, обрадованная этим предложением. – Если будет солнечная погода, я поеду с удовольствием!
– Если так, то мы тоже поедем! – добавила Лора. – Может, даже в автомобиле.
– Снег хорошо утоптан, и, если аккуратно вести машину, проблем не будет, – заверил ее Симон.
Мирей принесла десерт. С характерной для нее непосредственностью экономка вступила в разговор, отрывки из которого улавливала, когда время от времени входила в комнату с блюдом или столовыми приборами.
– Ничего особенного вы, мадам, да и ты, Эрмин, там не увидите: разве что полдюжины сорвиголов, несущихся по озеру и кричащих на своих собак. Бедные звери, ведь бежать-то сломя голову приходится им! Я родилась в Тадуссаке, и, скажу я вам, мой отец не изнурял понапрасну своих собак. Когда лед становился крепким, он охотился на тюленей. Я была шестым ребенком в семье и с четырнадцати лет служила в большой гостинице, в которой могли поселиться за раз три сотни человек[11]11
Достоверно. Речь идет о гостинице «Hotel Tadoussac».
[Закрыть]. Уже в то время в наши края приезжали туристы.
Мирей могла без устали рассказывать о своем детстве, проведенном в Тадуссаке, одном из старейших поселений Квебека. Лора, Ханс и Эрмин не раз слышали о красотах залива, в котором еще в шестнадцатом веке по приказу короля Франции Генриха IV основали одну из крупнейших в стране факторий[12]12
Пункт для закупки добычи охотников и для снабжения их промысловыми орудиями, продовольствием, одеждой и т. п. в отдаленных промысловых районах. (Примеч. пер.)
[Закрыть].
– Может, поедешь с нами, Мирей? – предложила Лора. – Ты почти не выходишь из своей кухни!
– Господь мне свидетель, мадам, но зимой любой прогулке я предпочту посиделки у печки, и не важно, солнечный день за окном или пасмурный.
Домоправительница вышла. Шарлотта подмигнула Эрмин, и молодая женщина дружески подмигнула в ответ.
– Пока мы будем в городе, Мирей приготовит для нас прекрасный ужин! – сказала Эрмин.
Симон с Тошаном продолжали обсуждать предстоящую гонку. В ожидании кофе Ханс сел за фортепиано. Лора коснулась плеча дочери.
– Дорогая, может, споешь нам что-нибудь? – попросила она. – Симон не слышал твоего рождественского выступления. Ты так хорошо поешь эту арию из «Лакме»! Тошану она тоже понравится, ведь это история об индусах, которые живут в лесу.
– Ты говоришь о «Dov’è l’Indiana bruna»? Нет, мама, я не могу. Ноты слишком высокие, у меня разболится горло, я ведь уже много дней не репетировала. И потом, Мукки может проснуться. А он так хорошо спит…
Раньше она никогда не отказывалась петь под таким предлогом. Лора с удивлением воззрилась на дочь, потом перевела взгляд на стоящую на диване ивовую, овальной формы корзинку, застеленную цветастой тканью, в которой спал ее внук.
– Малыш засыпает, когда ты поешь, и голос твой в полном порядке, – обиженно возразила Лора. – Скажи лучше, что ты отказываешься пользоваться тем, что другие называют Божьим даром, уникальным и драгоценным!
– Прости, мама, но сегодня я не хочу петь ни арию из «Лакме», ни что-либо другое!
И молодая женщина отвернулась от матери, сделав вид, что с увлечением слушает Тошана, который объяснял, как в свое время дрессировал Дюка, вожака собак. Лора со слезами на глазах подошла к сидевшему за фортепиано Хансу.
– Какое грустное у тебя лицо, – констатировал тот. – А ведь обед прошел прекрасно. Что случилось?
– Я перестала понимать собственную дочь! Она только что отказалась спеть арию из «Лакме».
– Не суди ее слишком строго, – ответил на это музыкант. – Партия очень трудная, нужно брать высокие ноты. Лора, дорогая, не порти себе воскресенье. Эрмин счастлива своим материнством, супружеством. Ей всего восемнадцать! Когда она отнимет ребенка от груди, то изменит свое мнение.
Ханс замолчал. Мирей ввела в гостиную Элизабет Маруа, приглашенную на кофе. Их добрая подруга и соседка несла на руках маленькую дочь Мари в красивой шерстяной шапочке. Восьмилетний Эдмон вбежал в гостиную следом за матерью.
– Пострел, ты не вытер как следует подошвы о коврик! – проворчала домоправительница. – А я-то оставила тебе такой большой кусок пудинга!
Элизабет рассыпалась в извинениях. Хорошая хозяйка, она понимала и разделяла недовольство Мирей.
– Эд слишком торопился повидать Шарлотту! – смущенно добавила она в качестве оправдания.
Эрмин улыбкой успокоила ту, которая заботилась о ней столько лет. Они все так же с полуслова понимали друг друга и питали друг к другу самые теплые чувства, тем более что и интересы у них были общие – у обеих на руках по младенцу.
– Здравствуй, Мимин! Я, признаться, всю ночь не сомкнула глаз! У Мари прорезался зубик, и она все время плачет. Засыпает, только если я беру ее на руки.
– У нее уже режутся зубки! – восхитилась Эрмин. – А ведь ей нет еще и шести месяцев! Бедная моя Бетти, у тебя и правда круги под глазами, ты выглядишь усталой!
– У всех моих детей рано режутся зубы, тебе ли этого не знать! Ты в свое время протирала десны Эдмону сиропом мальвы[13]13
Растение с сиреневыми цветами, настои из которого облегчают зубную боль.
[Закрыть], который делали монахини. Как было хорошо, когда они жили рядом с нами!
Так, болтая, они прошли в столовую. Симон встал, чтобы помочь матери устроиться за столом.
– Мама, садись скорее! Моя маленькая сестричка наконец угомонилась? Я мечтал на нее посмотреть, но в мою первую ночь здесь она все время плакала. Говорю вам, у нее голосок не хуже, чем у Мимин! Папа будет на седьмом небе от счастья, ведь у него вырастет собственная Ла Болдкж[14]14
Настоящее имя – Мэри-Роуз-Энн Треверс. Одна из первых певиц, добившихся популярности в Квебеке.
[Закрыть]!
Все собравшиеся засмеялись. Представить себе крошку Мари, розовощекую и пухленькую, в роли популярной певицы со слегка скандальной репутацией – что может быть забавнее? Симон, гордый своим успехом, продолжал:
– Ну, может, не такой, как у Мимин, тут я хватил лишнего! Ни у кого нет такого чистого тембра, такого сильного голоса! Представьте, вчера подхожу я к поселку и вдруг слышу прекрасное пение. Сперва я решил, что это, наверное, поет какая-нибудь лесная фея, а оказалось – Эрмин. Я никогда не слышал таких высоких, чистых нот. Ты сказала, что это из «Мадам Баттерфляй», да, Мимин? Когда она ждет корабль? Она ведь японка?
Симон не сразу заметил, что Эрмин смутилась, а Лора поджала губы в молчаливом возмущении. Он только хотел показать, что тоже неравнодушен к хорошей музыке.
– Это ария «В ясный день желанный», – проговорила своим звонким голоском Шарлотта.
– И ее исполняют только самые лучшие сопрано мира, – не без умысла заметил Ханс Цале.
– Разумеется, лучшие! – вздохнула Лора и встала. – Мне нехорошо, пойду прилягу.
Быстрым шагом она покинула комнату. Эрмин, покраснев, обдумывала ситуацию. Своей ложью она обидела мать.
– Я сболтнул лишнее? – обеспокоенно спросил Симон.
Ханс стал торопливо разливать кофе. Элизабет, которая поняла, что случилось недоразумение, не решалась ни о чем спрашивать.
– Ты ни при чем! – отрезал Тошан. – Идем, покажу тебе собак! Когда получу выигрыш, куплю себе еще две!
Молодые люди вышли, даже не притронувшись к своим чашкам. Эдмон собрался было увязаться за ними, но Шарлотта предложила ему поиграть «в лошадки», одну из самых любимых малышами игр. Дети вернулись в гостиную, и Эрмин оказалась в обществе Ханса и Элизабет.
– Мне показалось, Лора обиделась, – сказала последняя тихо. – Может быть, мы с детьми пришли некстати? Хотя нас пригласили именно на это время…
– Нет, Бетти, это я во всем виновата, – успокоила подругу молодая женщина. – Я отказалась петь, когда мама меня попросила; это было десять минут назад. Я нашла глупые предлоги. Симон не мог этого знать!
– Это не очень деликатно с твоей стороны, – сказал пианист. – У тебя есть свои причины так поступать, но ты лишаешь нас огромного удовольствия. Если бы ты знала, какое это счастье и наслаждение – слушать тебя, ты бы устыдилась так себя вести. И подумала бы еще раз, прежде чем отказываться от карьеры оперной певицы.
– Ханс, мне неприятно это говорить, но мои планы вас не касаются! – отозвалась Эрмин гневно. – В последние дни я много об этом думала и сделала свой выбор. Я хочу растить сына и родить еще детей. И если мне всю жизнь придется прожить в хижине в лесу, так и будет!
– Это мудрые слова, Мимин, – одобрительно сказала Элизабет. – Став матерью и женой, пора поставить крест на детских мечтах. Но ты всегда сможешь петь на мессе, радуя и себя, и окружающих.
Ханс Цале помрачнел и нахмурился, что было ему не свойственно.
– Это все равно что получить в подарок редчайший бриллиант и запереть его на многие годы в шкаф, где он станет лежать, не принося никому ни пользы, ни радости, – не удержался он от замечания. – Глупость, настоящая глупость! Прошу прощения, я поднимусь к Лоре. Она наверняка плачет.
И он, коротко поклонившись, вышел. Мукки тихонько залепетал в своей корзине.
– Какой твой сын спокойный, – поторопилась сказать Элизабет, чтобы сменить тему разговора.
– Да. Он сосет грудь, потом спит, и так без конца. А когда проснется, улыбается мне!
– Посмотри, Мари тоже решила выспаться как следует! Пока я у вас, она ни разу не проснулась!
И они заговорили о детских одежках и пеленках, сравнивая рост и вес своих малышей. Эрмин была как никогда словоохотлива. Если уж она решила отказаться от мыслей о карьере, значит, так тому и быть. Успокоенная присутствием своей Бетти, она без конца болтала о снадобьях, которыми можно пользовать самых маленьких, рассказала, какие имена выбрала для своих будущих детей. Все было в полном порядке, по крайней мере, Эрмин хотелось так думать. У мужа до весны была работа. Завтра он примет участие в гонках, потому что желание доказать свое превосходство заложено в мужской природе. Она была готова ждать его неделями и больше ни в чем не упрекать. И вдруг Элизабет сказала:
– Знаешь, Мимин, по-моему, все-таки жаль, что ты не хочешь стать певицей. У тебя талант, и ты такая красивая… Только не сердись на меня! Просто я подумала, что когда-нибудь ты можешь пожалеть, что пожертвовала своим голосом.
– Бетти, я не хочу потерять Тошана! – с уверенностью сказала Эрмин. – Я слишком сильно его люблю. Чтобы быть певицей, мне нужно жить в Квебеке, много путешествовать. Тошан не поедет со мной.
– Я понимаю тебя, Мимин, – ответила Элизабет, послушная супруга.
Ощутив умиротворение, Эрмин наклонилась и поцеловала сына. Она искренне полагала, что приняла верное решение. И все же слезы покатились из ее голубых глаз.
Элизабет Маруа сделала вид, что ничего не заметила.
