Текст книги "Сиротка. Нежная душа"
Автор книги: Мари-Бернадетт Дюпюи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]
– Ты права, – признала ее мать. – Боже мой, в свои восемнадцать ты более рассудительна и благоразумна, чем я.
Эрмин посмотрела на красивое лицо матери.
«Буду ли я такой же через двадцать лет? – подумала она. – У мамы молочно-белая кожа и несколько незаметных морщинок. Но она выглядит такой грустной!»
Вошел Ханс Цале. Бедолага, он сильно продрог.
– Вы оставили меня замерзать на ледяном ветру, дамы, – сказал он с натянутой улыбкой. – Я ждал, ждал, но обо мне, наверное, все забыли. Эрмин, похоже, участники гонки возвращаются. Слышен собачий лай, и какой-то паренек уверяет, что видит вдалеке первую упряжку.
– Мама, пожалуйста, пусть Мукки побудет с тобой в тепле, – попросила молодая женщина. – Я хочу это увидеть!
– Я тоже пойду! – заявила Шарлотта, вставая. – Я точно знаю, Тошан приедет первым!
Взявшись за руки, они побежали на набережную. Закат окрасил замерзшее озеро в багряно-алые тона. Небо, снова чистое, казалось пламенеющим. Это зрелище очаровало Эрмин. Она ощутила себя крошечной и незначительной в сравнении с грандиозной магией природы. Шарлотта стояла рядом, широко распахнув удивленные глазенки. Никогда еще она так не радовалась, что снова может видеть.
– Посмотри, Мимин, посмотри туда! – закричала она. – Там две упряжки!
Пожилая дама, присутствовавшая при старте, остановилась рядом с ними. Бобровый капор покрывал ее убеленную сединами голову.
– Мой Гамелен придет первым! – объявила она. – Этот молодой индеец слишком хилый и щуплый! А его собаки доброго слова не стоят!
– Мой муж – хилый?! – возмутилась Эрмин. – Вот уж нет!
– А, так это твой муж? – переспросила пожилая дама. – Гамелен – мой племянник, сын сестры, она на двенадцать лет младше меня. Тебя я узнала, моя девочка. Ты пела в церкви в день ее открытия. Ты ведь из Валь-Жальбера?
– Да, мадам!
– Берта, зови меня Берта! Я произвела на свет одиннадцать ребят, но больше всех люблю племянника Гамелена.
Эрмин вежливо кивнула. Глаза ее были устремлены к темным точкам, движущимся на фоне розовато-белого снега, в которых уже можно было угадать собак и стоящих на полозьях саней мужчин. Послышались крики – погонщики подбадривали своих выбивающихся из сил животных. Эрмин показалось, что в мужчине, который собирал ставки, она узнала старшего мастера лесопилки в Ривербенде, где сейчас работал Тошан.
Старая Берта со смешком пожала ей руку.
– Смотри-ка, мой Гамелен обошел твоего индейца!
– Ни за что! – воскликнула Эрмин. – Дюк! Давай, мальчик, давай!
Немногочисленные зрители, собравшиеся, чтобы увидеть финиш гонки, тоже стали кричать, подбадривая своих фаворитов. Показалась третья упряжка. Шарлотта хлопала в ладоши, разделяя всеобщее волнение. Теперь любой мог разглядеть напряженные лица Тошана и его основного соперника. Их собаки задыхались, раскрыв устрашающего вида пасти, вывалив языки.
«Тошан непременно придет первым! – сказала себе Эрмин. – Если он проиграет, то будет в плохом настроении много дней! Но нет, ведь у него сани моего отца, он не может проиграть!»
Воспоминание о Жослине взволновало ее. Она сложила руки на груди и закрыла глаза. Именно в этот миг Дюк с остальными собаками сделали последний рывок. До них донесся вибрирующий от гнева вопль Гамелена и победный – Тошана.
– Мимин, он выиграл! – в восторге крикнула Шарлотта. Ее глазенки сверкали. – Твой муж выиграл!
– Правда? Я не сомневалась, что так и будет!
Старая Берта была вне себя от гнева. Размахивая руками, она принялась поносить всех и вся. В это мгновение рядом с Эрмин и Шарлоттой появился Симон.
– Не машите так руками, мадам, – сказал он любезным тоном. – Невозможно понять, что вы говорите!
– Тебя, молокососа, не спросила!
Эрмин схватила Симона за руку и увлекла за собой. Она не решалась приблизиться к Тошану, который разговаривал с Гамеленом и третьим участником гонки.
– А где четвертая упряжка? – спросила она. – На озере больше никого не видно. Надеюсь, с ними ничего плохого не случилось?
– Нет, – ответил Симон. – Я слышал, четвертый тип отказался ехать обратно. Остался в Перибонке. Тошан положит в карман пятьдесят долларов, а может, и больше. Посмотри, как он доволен! Иди, иди поздравь его!
– Нет, не хочу его отвлекать, – сказала молодая женщина. – Ему не понравится, если я подойду сейчас. Иди лучше ты и скажи, чтобы подошел ко мне, как только сможет. Я оставила Мукки с матерью, она ждет меня в «Château Roberval».
Молодая женщина трепетала от нетерпения. Она мечтала оказаться с мужем наедине, хотя и знала, что этого не случится. Шарлотта, которая всегда тонко чувствовала эмоции старшей подруги, сказала, что предпочла бы вернуться в отель.
– Если Мукки проголодался, я его успокою, – пообещала она. – Я даю ему пососать мой мизинчик, и он перестает плакать!
– Нет, уже почти ночь, – отрезала Эрмин. – Останься со мной.
Они замолчали, услышав радостные возгласы. На берегу озера образовалась толпа, состоящая исключительно из мужчин. Из этой пестрой сутолоки вязаных шапочек и картузов доносились низкие голоса; рядом, требуя пищи, лаяли собаки. И в этот момент наконец появился Тошан. Он остановился перед юной супругой, лицо его сияло от радости.
– Я выиграл! – улыбаясь, сказал он.
– Браво! – нежно отозвалась Эрмин, любуясь его белоснежной улыбкой. – И что ты намереваешься предпринять? Было бы лучше отложить эти деньги про запас.
– Ты о деньгах? Я их не взял! – объявил Тошан. – У этих бедняг есть дети, и их надо кормить. Времена сейчас тяжелые, да и этот проклятый кризис… Эрмин, я только хотел доказать, что мои собаки лучше. Я думал о своих предках, родителях и дедах моей матери Талы. Тем более что мой патрон не постеснялся сказать, что мне и так повезло, ведь моя жена – дочка богатой вдовы Шарлебуа.
Черные глаза Тошана, казалось, стали еще темнее. Было очевидно, что этот намек не пришелся ему по душе.
– Сейчас мы пойдем выпьем по стаканчику в таверне, – добавил он. – А потом вернемся на лесопилку. В будущую среду я приеду в Валь-Жальбер.
Тошан поцеловал жену в щеку, ласково погладил Шарлотту по подбородку и повернулся, чтобы уходить.
– И это все? – спросила Эрмин, наконец придя в себя от изумления, но он уже ушел. Горло молодой женщины словно сжало тисками тоски, она изо всех сил пыталась сдержать душившие ее рыдания. Эрмин ощущала себя отверженной, оставленной на произвол судьбы, словно сверток с покупкой, которая разонравилась своему владельцу.
«Почему он так со мной обращается? – спросила она себя. – Я понимаю, ему хочется поскорее вернуться к товарищам, но ведь я – его жена!»
Симон отвлек ее от полных разочарования мыслей. Он поднял до самых ушей воротник своей куртки и похлопал ее по плечу.
– Скажи, Мимин, ты сможешь вернуться домой с Хансом и Лорой? Тошан пригласил меня в таверну. Я никуда не тороплюсь.
Тихим, слегка дрожащим голосом она спросила:
– Ты хорошо укутал Шинука? Нельзя допустить, чтобы он простудился.
– Я умею обращаться с лошадью! – возмутился Симон. – Не дуйся, Мимин! До встречи!
На обратном пути в Валь-Жальбер все молчали. Уставшая за день Шарлотта дремала, но автомобиль трясло, и она просыпалась. Эрмин, которая устроилась на заднем сиденье, дала сыну грудь и созерцала окутанный синеватыми сумерками пейзаж, расцвеченный серебристым светом молодого месяца. Лора тоже была погружена в свои мысли. Ханс Цале насвистывал какую-то мелодию. В общем, каждый думал о своем.
«Мне бы так хотелось поехать в Квебек с Эрмин! – думала девочка. – Может, она одолжила бы мне одну из своих модных шляпок в форме колокола. Мы бы остановились на ночь в отеле, а когда бы шли по улицам, люди думали бы, что мы – сестры… Я бы причесывала волосики Мукки… Но ведь у меня нет чемодана… Мне нужен чемодан!»
Убаюканная мурлыканьем мотора, Лора невидящими глазами смотрела на бегущее перед машиной пятно света от фар. Вокруг сверкал снег.
«Сегодня вечером мне жарко! На мне манто из меха куницы. Мужчина, которого я уважаю и который нежно меня любит, со мной рядом. Но я, я вспоминаю другие вечера, когда сидела в санях Жослина, в этих великолепных санях, временами служивших нам кроватью. Ветер проникал под наши одеяла, волчьи крики разрывали мне сердце. Жослин понимал, как мне страшно. Он наклонялся ко мне и разговаривал со мной, как с ребенком. Если нам удавалось найти заброшенную хижину, он устраивал импровизированное ложе. Губами он искал мои губы, накрывал мое тело своим. Господи, ну почему нам было суждено расстаться? Неужели он и правда хотел меня убить, испугавшись, что я могу сойти с ума у него на глазах?»
Взволнованная своими размышлениями, которым не было конца, Лора вдруг ощутила желание прижаться к Хансу. Похоже, он угадал ее намерение, потому что с беспокойством посмотрел на нее.
«Лора, дорогая! – думал он. – Я полагал, что влюблен в Эрмин, но ошибался. Ее великолепный голос и ее доброта очаровали меня. Поцелуи же Лоры дали мне узнать горький, но изысканный вкус страсти. Она так миниатюрна, моя нареченная, так хороша собой! Посторонние находят ее холодной и сдержанной, но тайный огонь течет в ее венах…»
У Эрмин на душе было тяжелее, чем у других. Ей никак не удавалось справиться с разочарованием. Поведение Тошана заставляло ее бояться грядущих месяцев, даже лет. Если не считать первых дней после побега, когда любовь с его стороны казалась ей безграничной, красавец-метис часто вел себя так же авторитарно и бывал так же упрям, как Жозеф Маруа.
«Я ведь совсем немного от него требую! – думала молодая женщина. – Я долго жила в лесах с его матерью, а он на много дней уходил поохотиться или повидать двоюродных братьев. По его желанию мы зовем нашего сына Мукки. Если бы я не заболела от тоски, мы бы не приехали на Рождество в Валь-Жальбер. Настанет лето, и мне придется снова уехать с ним, это даже не обсуждается. Хорошая супруга подчиняется мужу! О, как я на него сердита! Но я его люблю… И он сказал, что в субботу приедет. Целых четыре дня ожидания!»
Закрыв глаза, Эрмин представила момент, когда они останутся наедине. Она наденет ночную сорочку из розового линона, с украшенным кружевом воротом. Если им повезет, сын уже будет спать.
«Любовь моя! – мысленно обратилась она к Тошану. – На этот раз я не выпущу тебя из объятий. Я буду так ласкова, так нежна, что ты не сможешь встать с рассветом, как привык. Я спрячу тебя от всех под одеялами, я никуда тебя не отпущу…»
Но в глубине души Эрмин знала, что эта битва проиграна заранее.
Валь-Жальбер, середина февраля 1933 года
Эрмин вышивала нагрудник для сына. Она решила украсить его цветочным мотивом. Мирей объявила, что на ужин будут блинчики. Дом казался гаванью покоя и тепла. Мукки спал в импровизированном гнезде из подушек на диване.
– Когда злюка-зима вдаль умчится, лето теплое к нам возвратится! – напевала молодая женщина себе под нос.
Шарлотта была в школе. Из пристроенного к кухне сарая доносился стук – Арман колол дрова.
– Оказывается, очень приятно жить в таком большом и удобном доме, – все так же вполголоса сказала сама себе Эрмин.
Накануне, на три недели позже назначенной ранее даты, Лора с Хансом уехали в Роберваль. Сильные снегопады заперли их в Валь-Жальбере.
«Симон уехал с ними в автомобиле; из Роберваля он отправится в Шамбор, а там сядет на поезд. Моя Бетти так плакала вчера… Счастье, что у нее есть крошка Мари!»
В комнату вошла домоправительница. Внимательным взглядом она окинула печь, проверила, в порядке ли мебель, занавеси, безделушки.
– Вам все по нраву, маленькая хозяйка? – шутливо поинтересовалась она и улыбнулась Эрмин.
– Я всем довольна, моя Мирей! Если бы еще Тошан Дельбо постучал в дверь, мое счастье было бы полным!
– Ждать осталось недолго, в субботу он заявится, и я сделаю для него фрикасе из свинины с луком. Давно мсье Клеман не просил его приготовить!
– Тошан, Мирей! Моего мужа зовут Тошан.
– Мне больше по нраву католические имена! – отрезала домоправительница, любуясь заснувшим младенцем. – Я и так пропустила мессу в прошлое воскресенье, так что у меня нет никакого желания болтать по-индейски.
Эрмин улыбнулась. Слова экономки вовсе не казались ей обидными.
– А когда ты подашь блинчики? – спросила она.
– Когда Шарлотта вернется, разумеется!
– Тогда я поднимусь к себе, Мирей! Если Мукки проснется, не страшно. Мне все равно скоро его кормить.
И Эрмин сделала то, что в последнее время делала каждое утро: взяла с фортепиано партитуру и через две ступеньки взбежала вверх по лестнице. Через несколько минут она уже пела.
Мирей слушала, стоя в коридоре первого этажа. Казалось, уютный дом сюринтенданта Лапуанта вибрирует от крыши до фундамента. Голос молодой женщины был таким чистым и сильным, что у домоправительницы слезы навернулись на глаза.
«Вот чудная девчонка! – взволнованно думала она. – Стоило мадам Лоре упорхнуть из дома, как она поет во всю мочь, наша Эрмин. А ведь ее мать была бы счастлива услышать такое пение!»
Импровизированный концерт продолжался. Мирей прослушала арию из «Лакме», потом – из «Мадам Баттерфляй». Мукки проснулся и заворочался, а через пару минут закричал что было сил. Малыш проголодался. Ему недавно исполнилось пять месяцев. Он был пухленький, с круглыми щечками и смуглой кожей. Эрмин тотчас же спустилась в гостиную, напевая себе под нос. Она взяла сына на руки и закружила по комнате. Мальчик залился смехом.
– Ты пела замечательно! – восторженно сказала домоправительница. – Была бы я похитрее, написала бы мадам Лоре и рассказала, чем ты занимаешься в ее отсутствие.
– Мирей, не ворчи на меня! Я все тебе объясню. Не сегодня, на будущей неделе. Мне нужно немного поработать над голосом.
Та, пожав плечами, вернулась в кухню. Эрмин приложила Мукки к груди. Ее тело все еще трепетало от радости, которую она испытывала, когда пела. Эрмин была полностью довольна жизнью. После истории с гонками Тошан попросил у нее прощения за то, что оставил ее в тот вечер одну на набережной. Она простила, опьяненная ласками и проявлениями любви, которыми пары обмениваются в обжигающей тени постели. В такие моменты ее супруг «опускал оружие», оставляя свою гордость за пределами магического круга их объятий. Он клялся, что обожает ее, что они с Мукки – лучшее, что есть у него в жизни.
Наконец вернулась Шарлотта, оставив пару снегоступов на крыльце дома. Девочка стала для Эрмин наперсницей, обладающей поистине ценным качеством: понимала и поддерживала все ее задумки, даже самые дерзкие. Она подбежала к Эрмин и спросила шепотом:
– Ты повторяла арии?
– Да, но… Мирей не может понять, что происходит.
– Может, лучше сказать ей, что в будущий понедельник мы едем в Квебек? – предложила Шарлотта.
– Я скажу в воскресенье вечером, когда Тошан уедет обратно на лесопилку. У меня еще есть время порепетировать. Если уж я решилась пройти прослушивание в Капитолии, то нужно подготовиться как можно лучше.
Это был их общий секрет. В отсутствие Лоры и Ханса они приступили к осуществлению своего смелого плана. Шарлотта была на седьмом небе от счастья.
– Мимин, так мило с твоей стороны взять меня с собой! Я уже ездила в Монреаль на операцию с твоей мамой, но с тобой путешествовать мне нравится намного больше! На переменке я составила список вещей, которые нужно взять с собой: варежки, шарфики, бутыль-термос с кофе, погремушку для Мукки.
– Чш-ш-ш! – оборвала ее Эрмин.
В комнату вошла Мирей и поставила поднос на столик.
– Полдник на столе, милые дамы-заговорщицы, – сказала она. – Из кухни я слышала, что вы о чем-то шепчетесь. Не знаю, что вы задумали, но, надеюсь, мне это не повредит.
Шарлотта прыснула, Эрмин, сама невинность, ласково посмотрела на домоправительницу. Обе уже видели себя сидящими в поезде, через огромные снежные просторы стремящемся в Квебек.
«Я приняла решение, – думала молодая женщина. – Я пройду прослушивание, хотя бы раз, и буду знать, так ли я талантлива, как не устает повторять мсье Дюплесси. Я должна это сделать. Так мне будет спокойнее».
Она тихонько погладила свой животик под шерстяной шалью. Несколько дней назад она убедилась в том, что ожидает второго малыша. Это заставляло ее, расправив крылья, искать ответ на свой вопрос за пределами Валь-Жальбера.
«Тошан так обрадуется, узнав, что скоро снова станет папой, что простит мне мою эскападу. Как и Мукки, малыш родится в сентябре».
Вместе с новой беременностью Эрмин обрела уверенность: никакое предложение от импресарио или директора театра не заставит ее предпочесть сцену семейному счастью. По крайней мере, она искренне в это верила.
Глава 4
Путешественницы
Валь-Жальбер, воскресенье, 19 февраля 1933 года
Близился вечер, и Тошан, как обычно, стал собираться в обратный путь. Он уже запряг собак, и они в нетерпении поскуливали у крыльца. Эрмин всегда провожала мужа. Молодая женщина торопливо натянула шубку, голову покрыла шерстяным шарфом. Она хотела убедиться, что он не забыл печенье, которое испекла для него Мирей, и комплект сменного белья. Молодая чета в полной мере насладилась этой парой дней, проведенных в обществе друг друга. Много часов провели они в своей спальне, играя с сыном и занимаясь любовью. Как и говорила Лора, Тошану нравилось, что в доме они с Эрмин одни. Присутствие Шарлотты и Мирей их совсем не стесняло, поскольку девочка умела быть неназойливой, а Мирей почти не выходила из кухни.
– Все, пора ехать! – сказал он, натягивая варежки. – Я приеду на лесопилку и сразу лягу спать. Остальные парни к этому времени уже будут видеть десятый сон.
– Будь осторожен! – попросила она.
Тошан вздрогнул. В голосе жены он уловил веселую нотку, хотя обычно Эрмин, провожая его, выглядела грустной и в глазах у нее стояли слезы.
– Сдается мне, ты не так уж расстроена моим отъездом! – с подозрением заметил он.
– Что ты такое говоришь? – возмутилась молодая женщина. – Просто я понемногу привыкаю. Я не единственная жена в этих краях, чей супруг целую неделю работает вдалеке от дома. И потом, нам так хорошо было вместе в эти два дня!
Обняв Тошана, Эрмин подкрепила свои слова нежным поцелуем.
– Ты какая-то странная, – не сдавался он. – Нервничаешь, смеешься невпопад…
– Тебе больше понравилось бы, если бы я плакала? – пошутила она. – Я нахожу себе занятие, когда тебя нет дома. Мукки становится таким забавным! Лепечет, пытается сесть! Он дарит мне столько радости!
Тошан покачал головой. Слова супруги не убедили его. Внезапно он впервые осознал, что его жена много дней подряд бывает предоставлена сама себе, ходит куда захочет и делает что ей вздумается. В нем взыграла ревность.
– Ты ни с кем не видишься? – спросил он строго.
– Конечно, вижусь! – игриво отозвалась Эрмин. – С Бетти и ее малышкой и с Эдмоном, он часто сопровождает мать, когда она вечером идет ко мне в гости. Тошан, я так тебя люблю! Как ты мог подумать такое?
Молодая женщина сделала вид, что поправляет чулок. Внезапно ей стало стыдно за то, что она задумала это путешествие в Квебек. Раньше она и подумать не могла о том, чтобы соврать Тошану, а теперь намеревалась его обмануть.
«Я все ему расскажу в будущее воскресенье, – успокоила себя Эрмин. – Если я посвящу его в свои планы сейчас, он запретит мне ехать. Ничего не сказать – это ведь не то же самое, что соврать, верно?»
Подобный образ мыслей раньше был ей абсолютно не свойственен. Сестры конгрегации Нотр-Дам-дю-Бон-Консей привили своей воспитаннице такие черты, как милосердие, честность и порядочность. Возмущение, назревшее в ней, было порождено чередой досадных обстоятельств и потаенных печалей. Супруг, хотя искренне любил ее, оказался человеком авторитарным и не слишком щедрым на милые знаки внимания, которые так ценят и так ждут от своих мужей жены. Что до Лоры, то настроение у нее менялось, казалось бы, без всякого повода: сейчас она ласковая и внимательная, а через час – раздражительная и обеспокоенная…
«Я просто хочу немного развлечься, в этом нет ничего плохого. И Шарлотта так радуется предстоящей поездке!»
– Эрмин, посмотри на меня! – приказал Тошан.
Она выпрямилась и посмотрела ему в глаза. Охваченная волнением, к которому примешивались угрызения совести, молодая женщина вдруг всхлипнула.
– Я не посылала тебя работать в Ривербенд! – сказала она. – Я умоляла тебя остаться со мной и сыном, но ты гордый, ты искал себе работу!
– Зачем ты гладила синее платье сегодня утром? – не обращая внимания на ее слова, спросил Тошан. – То самое, что надевала к рождественской мессе?
– Хочу надеть его в следующее воскресенье, потому что к нам в гости приедет кюре из Шамбора. И, если ты помнишь, мама тоже будет дома.
Залаял Дюк. На улице протяжно и жалобно завывал ледяной ветер. Тошан надел картуз с наушниками, поправил шейный платок.
– Прошу тебя, будь благоразумна, Эрмин. Я люблю тебя. Ты – мое сокровище, Мукки тоже значит для меня очень много.
Он посмотрел на нее, лицо его было серьезным. Молодая женщина ощутила жгучее желание рассказать ему о своей секретной экспедиции: с такой безграничной любовью он смотрел на нее, пожалуй, только в первые дни их чувства.
– Не волнуйся, очень скоро мы снова увидимся! – пообещала она с лучезарной улыбкой.
И вот сани двинулись. Собаки, распустив хвосты, перешли на рысь. Тошан помахал рукой и отвернулся. Продрогшая молодая женщина не спешила возвращаться в дом.
«Прости! Мне так жаль!» – подумала она, и это было правдой.
Наконец она решила, что пора вернуться в тепло. Шарлотта дожидалась ее в гостиной, личико у нее было озабоченное. На коленях она держала Мукки.
– Думаю, он проголодался, – тихо сказала девочка. – Теперь пора поговорить с Мирей.
– Знаю, – отозвалась Эрмин. – Подождем до ужина. Дай мне Мукки!
– Я уже собрала чемодан, – радостно улыбнулась Шарлотта. – Эрмин, что с тобой? Ты плакала?
– Да. Тошан заподозрил неладное. Сегодня я была слишком веселой. А теперь мне грустно оттого, что я ему соврала. Мне начинает казаться, что это безумная затея.
– Ты уже не хочешь ехать? – с огорченным видом спросила у молодой женщины ее маленькая подружка.
– Конечно, хочу, не волнуйся! И уже поздно отказываться. Онезим заедет за нами завтра утром, в восемь.
Онезим, брат Шарлотты, был на двенадцать лет старше ее. Он входил в число оставшихся пятидесяти жителей Валь-Жальбера и жил в доме у региональной дороги. Женившись на Иветте, дочери тележника, этот крепкий парень теперь каждый день ездил на работу в Роберваль. Он охотно взялся за небольшую плату подвезти путешественниц на вокзал узловой станции «Шамбор-Жонксьон».
– В последний раз я видела Онезима на Рождество, – заметила девочка. – Иветта подарила мне носовые платочки. Она не такая уж плохая.
Эрмин с улыбкой кивнула. Разбитная и слишком сильно накрашенная, Иветта считалась самой большой грешницей в поселке, пока не связала свою жизнь с Онезимом Лапуантом. Жили они дружно и мирно. Сына, рожденного прошлой весной, назвали Дамазом в честь основателя рабочего поселка Дамаза Жальбера[18]18
Дамаз Жальбер, основатель рабочего поселка, который носит его имя – Валь-Жальбер, хотя ранее назывался поселок Святого Георгия.
[Закрыть]. Это имя предложил молодой чете кюре из Шамбора, часто с ностальгией вспоминавший золотые годы целлюлозной фабрики.
– В каждом есть что-то хорошее, – вздохнула молодая женщина, любуясь жадно сосущим грудь Мукки.
Сказав это, Эрмин вспомнила об отце Шарлотты, Жюле Лапуанте, который покинул эти края. Она готова была поспорить, что пить он не бросил. «Пока была жива его супруга, он не злоупотреблял алкоголем, – грустно сказала она себе. – И пользовался всеобщим уважением. Он не смог справиться со своим горем и дошел до того, что стал приставать к собственной десятилетней дочке. Какой ужас!»
Эрмин нашла еще один аргумент в пользу своей завтрашней эскапады: Шарлотта тоже заслужила немного радости, тем более что девочке так хочется увидеть Квебек!
«Она очень расстроится, если я откажусь от поездки. Как хорошо, что у меня есть деньги, чтобы заплатить за номер в отеле!»
Речь шла о довольно крупной сумме, которую Лора передала в полное распоряжение дочери – своего рода аванс в счет наследства.
– Почему здесь так тихо? – спросила Мирей, входя в комнату.
Домоправительница не могла не заметить, что в последние дни Эрмин сама не своя. Она обошла окна, задергивая занавеси.
– Мирей, иди присядь с нами! – позвала молодая женщина. – Хочу доверить тебе секрет. Пообещай, что не рассердишься!
– Хм! Все зависит от того, что, за секрет!
Эрмин, не торопясь, рассказала о своих планах. Она постаралась лишний раз не оправдываться. Шарлотта слушала, время от времени кивая.
– Ба, теперь я понимаю, за что мне выпало счастье всю последнюю неделю слушать серенады! – с понимающим видом сказала домоправительница. – Ты готовилась к этому прослушиванию! Что ж, нужно приготовить вам провизии в дорогу. Поезжай в свой Квебек, притворщица! Но подумала ли ты о ребенке? Вам придется взять с собой коляску и хороший запас пеленок. Боже милосердный! В старую машину Онезима не поместится столько багажа! И уверена ли ты, что сможешь вернуться в будущую субботу? Если начнутся снегопады, поезда могут отменить. А дорога занимает двенадцать часов.
– По приезде в Квебек из отеля я сразу же позвоню мсье Дюплесси, – сказала Эрмин. – Думаю, прослушивание я вполне смогу пройти в среду. Мирей, я не собираюсь скрывать эту поездку от мужа и матери. Если я не смогу вернуться вовремя, что ж, так тому и быть.
– Так тому и быть? – ворчливо повторила за ней Мирей. – Легко тебе говорить! А ругать за то, что позволила тебе уехать, станут меня! Мадам Лора не слишком расстроится, но Тошан, боюсь, будет в ярости!
– Я все понимаю, Мирей! Но у меня есть чем его задобрить, если он слишком рассердится.
Заинтригованная, домоправительница нахмурила брови. Какое-то время она смотрела на красивое лицо молодой женщины в ореоле густых белокурых волос.
– Тебе все простят за одни только красивые глаза! – сказала она наконец. – И все же ты заставишь всех нас поволноваться. Мне остается только скрестить за тебя пальцы и пожелать удачи. Хотя крайне неосмотрительно отправляться в путешествие одной, с младенцем на руках и девочкой. Мадам Лора с удовольствием поехала бы с тобой. И все-таки, к чему такая скрытность?
– Я и сама не знаю точно, – призналась Эрмин. – Самое простое объяснение – это касается только меня. Это мой голос, и мне решать, что делать с ним в будущем. Кроме того, вполне возможно, я лучше спою, если в зале не будет ни мамы, ни Ханса.
Мирей воздела руки к небу. По правде говоря, смелость Эрмин ей нравилась.
– Сегодня на ужин вы съедите вкусного горохового супа, а завтра утром возьмете с собой теплых оладий с сахаром и бутыль-термос с кофе. Вот так история! Господи, вот так история!
Шарлотта посмотрела на молодую женщину и вздохнула с облегчением. Эрмин, которая, предвкушая новые впечатления, чувствовала приятное волнение и в то же время подспудное беспокойство, ответила лукавой улыбкой.
– Нужно сложить вещи, – сказала она взволнованно. – Идем, поможешь мне, Лолотта! Прости, Шарлотта! Боюсь, сегодня ночью я не усну…
Девочка пожала ей руку. Она была так счастлива, что верила: она сможет защитить свою старшую подругу и малыша в любых обстоятельствах.
Онезим Лапуант приехал в половине восьмого. Бледный рассвет занимался над застывшим на морозе пейзажем. Обеспокоенная сверх всякой меры, домоправительница впустила его в дом и предложила обжигающе горячего кофе.
– Я приехал пораньше, потому что мою машину нужно перед дорогой хорошо прогреть. Не хочу, чтобы мадам опоздала на поезд.
Эрмин спустилась вниз полностью одетая, с сыном на руках. Сердце ее сжималось от страха. На ней была шубка, волосы она собрала в пучок и покрыла красной шерстяной шляпкой в форме колокола.
– Возьмите мой чемодан, Онезим! Мирей, посмотри, я достаточно хорошо закутала Мукки? Если он заболеет, Тошан мне никогда не простит!
– Из одеял едва кончик носа видно! Не переживай так, твой сын крепкой породы! Ребенка индейских и квебекских кровей простуде так легко не одолеть!
Мирей нахмурилась, провожая взглядом Онезима, который в грязных башмаках стал подниматься вверх по лестнице. Из своей комнаты вышла одетая по-дорожному Шарлотта. Брат и сестра в знак приветствия обменялись улыбками.
– Ты стала настоящей барышней! – сказал Онезим. – Никогда не видел тебя в таком красивом наряде.
– Я же еду в Квебек! – с серьезным видом отвечала девочка.
– Вот оно что! – шутливо отозвался старший брат.
Быстрый обмен парой фраз – и пришло время расставаться. Эрмин поцеловала Мирей, а та, чтобы ее успокоить, ласково похлопала молодую женщину по спине. Онезим устроил чемоданы и коляску в своей машине с тихо гудящим двигателем.
«Я поступаю неосмотрительно, – думала молодая женщина. – Следовало бы дождаться мая!»
У нее комок стоял в горле, во рту пересохло. Предстоящее путешествие казалось предприятием неосуществимым.
«Какой отель выбрать? Я совсем не знаю Квебека. В сравнении с Робервалем это, должно быть, огромный город!»
Шарлотта волновалась куда меньше. Она села на заднее сиденье. И вдруг испуганно вскрикнула:
– Мимин, ты не предупредила учительницу, что я пропущу несколько дней занятий!
– О Боже, ты права! И Бетти! Бетти, как обычно, придет к нам в гости вечером!
– Я обо всем позабочусь, – обещала экономка. – Поговорю и с учительницей, и с мадам Элизабет.
Наконец машина тронулась с места. Эрмин надеялась уехать из Валь-Жальбера, не привлекая ничьего внимания, но ее планам не суждено было сбыться. Мадемуазель Лемэ с крыльца монастырской школы смотрела, как автомобиль, порыкивая мотором, зигзагами мчит по дороге. За обледеневшими стеклами она увидела лица пассажиров. Это была Эрмин и одна из ее учениц. Чуть поодаль Жозеф, с лопатой на плече, разговаривал с сыном Арманом.
– Гляди-ка, Эрмин куда-то уезжает с Онезимом! – воскликнул бывший рабочий.
– Может, ей нужно увидеться с доктором в Шамборе, – предположил подросток. В принципе, ему было все равно, куда направляется молодая женщина.
Эрмин между тем с трудом сдерживала слезы. Ей казалось, что она совершает побег. Но пришлось взять себя в руки, чтобы не огорчать Шарлотту. Онезим водил не слишком умело. Машину часто заносило.
– Простите, мадам! – говорил он. – Дорога тряская, тут уж ничего не поделаешь.
И все же на вокзал «Шамбор-Жонксьон» они прибыли целыми и невредимыми. Это был довольно крупный железнодорожный узел. Местные жители часто называли его «станция “Шамбор-Коптильня”» из-за того, что там всегда было в избытке пара от паровозов.
– Я часто езжу в Шамбор на мессу, но ни разу не была на вокзале, – заметила молодая женщина. – Как здесь шумно! Можно оглохнуть!
– Здесь и зимой и летом полно народу, – вставил свое замечание Онезим. – Сейчас помогу вам вынуть багаж.
С этого момента для Эрмин началось погружение в совершенно незнакомый мир. Суета, царившая на перроне, толпа путешественников, скрежет и рычание паровозов, – все это сливалось во впечатляющую какофонию. Эрмин вошла в здание вокзала, чтобы купить билеты. Шарлотта, неся Мукки, не без страха рассматривала шеренги вагонов, многие из которых предназначались для перевозки грузов.